355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кришна Крипалани » Рабиндранат Тагор » Текст книги (страница 3)
Рабиндранат Тагор
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 04:24

Текст книги "Рабиндранат Тагор"


Автор книги: Кришна Крипалани



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Однако опыт стихотворства оказался заразительным. Мальчик приобрел синюю тетрадь и стал записывать свои стихи. "Как молодой олень, который всюду бьет своими свежевыросшими, еще зудящими рогами, я стал невыносимым со своей расцветающей поэзией".

Окружающие старались поддержать способности мальчика и заставляли его читать свои творения по любому поводу. И он читал стихотворение, в котором сетовал, что, когда плывешь за лотосом, тот все дальше и дальше уплывает от тебя на волнах, поднятых твоим движением, и остается недоступным. Старшие улыбались и говорили, что у ребенка, несомненно, поэтический дар. К счастью или к несчастью, синяя тетрадь утеряна, и о детских творениях великого поэта нельзя написать ни одной диссертации.

Хотя мальчику недоставало общения с родителями и материнской ласки, его образование никоим образом не было пущено на самотек. Домашние занятия в значительно большей степени, чем школьные уроки, заложили в Роби основу его разносторонних интересов, а также сохранившееся на всю жизнь отвращение к "фабрикам обучения".

Каждый день был до предела насыщен уроками. Мальчика будили еще затемно и заставляли заниматься борьбой со знаменитым одноглазым борцом-профессионалом. Не успевал он закончить с борцовскими приемами, как приходил студент медицинского колледжа, чтобы преподать ему "учение о костях". Человеческий скелет висел на стене комнаты, и мальчику приходилось заучивать наизусть труднопроизносимые латинские названия разных костей. В семь утра появлялся учитель математики, и с грифельной доской в руках Роби начинал решать задачи по арифметике, алгебре, геометрии. Иногда проводились занятия по естественным наукам, сопровождаемые нехитрыми опытами, затем шли уроки бенгальского языка и санскрита. В половине десятого слуга приносил неизменное блюдо из риса, горох и рыбу с соусом, которая мальчику всегда казалась безвкусной. В десять его отправляли в школу.

К моменту возвращения из школы, в половине пятого вечера, его уже ждал преподаватель гимнастики, с которым он в течение часа занимался на брусьях. Не успевал тот уйти, как являлся учитель рисования. После ужина приходил Огхор Бабу, учитель английского; на уроке, проходившем при свете масляной лампы, мальчик клевал носом, засыпал, вздрагивая, просыпался и снова засыпал; почти все чтение учителя проходило впустую. Тагор писал впоследствии в своих воспоминаниях об этом распорядке: "Книги учат нас, что открытие огня было одним из величайших открытий человечества. Я не хочу спорить с этим, но не могу отделаться от мысли, как должны быть счастливы маленькие птички, что их родители не могут по вечерам зажигать лампы. Их уроки языка происходят рано утром, и как радостно они их разучивают! Правда, им не приходится учить английский".

К этому жесткому расписанию добавлялись еще и занятия музыкой. К счастью, в отличие от других уроков для них не было установленных часов. Музыка была в самом воздухе, которым Роби дышал дома. Почти все члены семьи занимались музицированием, пели и играли на каком-нибудь инструменте. Мальчик обладал прекрасным голосом и редкой способностью схватывать все, что он слышит, а схватывал он все без разбора: классические, народные, религиозные и другие мелодии, – не обращая никакого внимания на строжайшие кастовые барьеры, разделявшие в музыке один разряд от другого не меньше, чем в обществе. Его юная племянница Протибха оказалась одаренной певицей, и отец приглашал для нее великолепных учителей, профессиональных музыкантов, называемых "устадами". Кроме того, известность семьи и покровительство, оказываемое ею, привлекали в дом выдающихся музыкантов из различных частей Индии, которые, бывало, гостили по целым месяцам. Одним из них был Джаду Бхатта, знаменитейший музыкант своего времени, чье имя стало легендарным в Бенгалии.

Вспоминая дни, проведенные с Джаду Бхатта, поэт писал: "Единственной его ошибкой было то, что он вознамерился научить меня музыке, и, естественно, никакого обучения не получилось. Тем не менее независимо от его желания я получил от него кое-какие знания". Наполовину застенчиво, наполовину иронично он признавался: "Конечно, себя лишь самого могу я винить в том, что ничто не могло меня удержать на проторенной дорожке ученья. Мои мысли блуждали где угодно, и в багаже знаний оставалось лишь то, что мне посчастливилось узнать самому".

Слугу, который кормил Роби, звали Браджесвар. Он владел искусством присваивать себе часть блюд, предназначенных ребенку. Он подносил тарелку с едой к носу голодного мальчика и сурово спрашивал: "Еще хочешь?" Понимая по тону, какого ответа от него ждут, Роби всегда отвечал: "Нет". Предложение никогда не повторялось. Такой урезанный рацион тем не менее не повредил здоровью мальчика.

"Я был в общем-то сильнее, а не слабее моих сверстников, которых кормили лучше. У меня было такое крепкое здоровье, что, даже когда мне было просто необходимо прогулять школу, никакая хворь меня не брала. Я мог промокнуть с ног до головы, но никогда не простужался. Я мог лежать осенью на мокрой от росы крыше, моя одежда и волосы пропитывались влагой, но у меня никогда при этом не появлялось ни малейшего признака кашля. Что же касается болей в желудке, то я вовсе не ведал о них, хотя иногда, по необходимости, и жаловался матери, что у меня болит живот. Мать посмеивалась про себя, нимало не пугаясь, она только звала слугу и велела ему идти к учителю и сказать, что на сегодня уроки отменяются. Наши старомодные матери считали, что не будет большой беды, если время от времени устраивать ребенку маленькие каникулы… Я не помню, чтобы серьезно болел, лихорадка была мне неизвестна… Нож хирурга никогда не прикасался к моему телу, и до сего времени я не знаю, что такое корь или ветрянка. Короче, мое тело упорно оставалось здоровым. Если матери хотят, чтобы их дети были настолько здоровыми, чтобы они не могли улизнуть от занятий в школе, я советую им найти слугу вроде Браджесвара. Они сэкономят не только на еде, но и на гонорарах врачам".

Тем временем синяя тетрадка заполнялась стихами. Слава о них дошла до его учителя, и он однажды послал за маленьким Роби и приказал ему переложить стихами какое-то поучение. Когда мальчик на другой день принес стихи, его заставили прочесть их вслух перед всем классом. "Единственное достоинство этого произведения было в том, что оно вскоре потерялось", – вспоминал автор. "Его воздействие на класс было далеко от высокоморального. Оно вызвало только зависть и недоверие. Все утверждали, что стихи я откуда-то списал. Один ученик даже вызвался показать книгу, из которой были украдены эти стихи". Свои ранние опыты поэт впоследствии сравнил с цветами дерева манго, впервые распускающимися в конце зимы и обреченными на увядание и забвение.

Однако слава не по годам одаренного поэта распространялась и оказала свое действие даже на мать, которая однажды попросила его написать письмо отцу, находившемуся в то время в одной из своих поездок в Гималаи. Она хотела предупредить отца об опасности вторжения русских и просить его поскорее возвратиться домой. В те дни постоянным пугалом британского правительства в Индии была угроза вторжения царских армий через Гималаи, то и дело распространялись слухи о том, что русские "полчища" вот-вот начнут спускаться через тот или другой перевал. Поэтому мать Роби постоянно беспокоилась о безопасности мужа. Не удовлетворившись не сулившими ничего плохого предсказаниями астрологов, с которыми она постоянно советовалась, она уговорила мальчика написать отцу письмо с мольбой о скором возвращении. Это был его первый опыт эпистолярного жанра. Махарши, по-видимому, это письмо позабавило, так как он незамедлительно ответил сыну и заверил его, что нет никаких причин для беспокойства – если русские и придут, то он один, без чьей-либо помощи заставит их повернуть назад. Ребенка такое заверение удовлетворило, но мать продолжала тревожиться.

Махарши всегда возвращался. Приезд этого царственного странника домой каждый раз становился событием для всей семьи. Его присутствие чувствовалось во всем, и сама атмосфера словно была заряжена напряженной торжественностью. Даже его жена переставала интересоваться предсказателями и лично руководила кухней. Дети ходили по дому на цыпочках, разговаривали между собой шепотом, втайне надеясь поймать взгляд этого овеянного легендами мудреца, но не решаясь заглянуть в его кабинет. В один из таких приездов зимой 1872/73 года, когда Роби было одиннадцать лет и девять месяцев, Махарши подготовил и сам провел торжественную церемонию посвящения священным шнуром двух своих младших сыновей, Шомендры и Рабиндры, и внука Сатии. Семья Тагоров – брахманы, а брахманы, как известно, рождаются дважды; второе рождение – это посвящение священным шнуром, знаменующее для мальчика начало отправления ведических обрядов. Хотя Махарши и выступал против многих ортодоксальных проявлений своей религии и касты, тем не менее существовали некоторые обряды и церемонии, которые он педантично соблюдал; церемония со священным шнуром была одной из них.

Трех мальчиков с обритыми головами и позвякивающими в ушах золотыми колечками заперли на четвертом этаже дома в трехдневном уединении для размышлений о таинстве жизни и вселенной. Новоиспеченные брахманы с удивлением посматривали на бритые головы друг друга и хихикали; они хватали друг друга за сережки и выходками своими пугали прислугу. Вспоминая уже в зрелом возрасте об этом эпизоде, поэт задавался вопросом, так ли уж достоверны древние тексты о юных отроках, спокойно сидевших в состоянии аскетической медитации, "ибо Книга о природе Мальчика еще более древняя и достоверная". Тем не менее ведическое песнопение, известное под названием "гаятри", которое мальчикам пришлось выучить наизусть, навсегда осталось в памяти Роби. Гармоничный лад и интонации этих стихов на санскрите были, по-видимому, созвучны его собственному чувству ритма. С тех пор он читал эти стихи и раздумывал об их смысле всегда, когда ему хотелось уйти в себя, и часто в такие минуты его глаза наполнялись слезами. Стихи "гаятри" сопровождали его всю жизнь, он находил в них источник силы и радости даже много позже, когда снял с себя священный шнур.

Бритая голова, однако, немало смущала его, тем более что незадолго до церемонии его приняли в английскую школу, так называемую Бенгальскую академию, которой руководил некий де Круз. Роби не сомневался, что бритая голова станет мишенью для насмешек одноклассников. Сережки из ушей можно и вынуть, а вот как быть с волосами, они сразу не вырастут. Он не знал, что делать, как вдруг сама судьба пришла ему на помощь. Его вызвал отец и спросил, не хочет ли Роби сопровождать его в Гималаи. Мальчик заплясал бы от радости, если бы не трепетное почтение к отцу. Следующие несколько дней прошли в волнующих приготовлениях, и наконец настал день, когда нарядно одетый мальчик вместе с отцом отправился навстречу первому в своей жизни великому приключению.

Первая остановка их была в Шантиникетоне, ныне знаменитом международном университетском центре, а в те времена никому не известной деревеньке. Мальчик не мог знать, что это место будет тесно связано с его жизнью и станет прославлено по всему миру благодаря его творчеству. История этого местечка, где прежде было имение семьи Тагоров, а ныне располагается университетский городок, началась примерно тогда же, когда родился Рабиндранат. Случилось так, что вскоре после его рождения Махарши отправился навестить своего друга, имение которого находилось к западу от Калькутты. Сойдя с поезда в Больпуре, где в то время, как, впрочем, и сейчас, находилась ближайшая железнодорожная станция, он продолжил свой путь в паланкине и, когда стало заходить солнце, увидел открытую равнину, лишенную всякой растительности и раскинувшуюся к западу до самого горизонта. Такие открытые пространства весьма редки в Бенгалии, где типичен пейзаж, украшенный богатой растительностью. Махарши был очарован. Он устроился для обычной вечерней медитации под сенью двух деревьев хатим, а когда поднялся, в его голове уже созрело решение, что это место будет принадлежать ему. После коротких переговоров о покупке он построил здесь дом с садом и назвал это место Шантиникетон, что означает "прибежище покоя".

В Шантиникетоне Роби впервые имел возможность столь близко общаться с отцом, и эти дни, вероятно, был наиболее важными в умственном и духовном формировании мальчика. К тому же здесь он получил полную свободу в общении с живой природой, которую всегда так любил, находя в ней бесконечное наслаждение. Стоит привести его собственные воспоминания об этом: "Был уже вечер, когда мы приехали в Больпур. Я забрался в паланкин и закрыл глаза. Я хотел, чтобы все прекрасное, что мне предстоит увидеть утром, открылось моим глазам сразу. Я боялся, что яркость впечатления будет испорчена, если в густых сумерках я буду видеть какие-то отрывочные картины. Когда на рассвете я проснулся и ступил на землю, мое сердце радостно забилось… Здесь не было тирании слуг, и единственным кругом, в котором я был заключен, был синий горизонт. В его пределах я был свободен. И хотя я был еще совсем ребенком, отец никак не ограничивал моих передвижений".

Однако отец не предоставил его всецело самому себе. Он взял с собой младшего сына для того, чтобы развивать его впечатлительный ум, и делал это постоянно. Он читал с ним отрывки из книг на санскрите, бенгальском и английском, причем одна из английских книг была посвящена жизни Бенджамина Франклина. По вечерам они усаживались бок о бок и пели излюбленные гимны отца, а по ночам, когда индийское небо раскрывало всю непорочную красоту звезд, отец давал сыну уроки астрономии. Чтобы развить в мальчике чувство ответственности и уверенности в себе, он доверил ему хранение денег и поручил вести учет ежедневных расходов; в обязанности сына входило также ежедневно заводить дорогие золотые часы отца. Часы заводились с таким усердием, что их пришлось отправить в ремонт в Калькутту. Махарши не рассердился и не упрекнул мальчика. Среди книг отца мальчик обнаружил тома "Заката и падения Римской империи" Гиббона. Он перелистал несколько страниц, показавшихся неинтересными. "Дети читают книги потому, что их заставляют, но зачем же взрослые, которых ничто не неволит, тратят время на такие скучные книги?" – не мог понять мальчик.

Именно здесь, лежа под молодой кокосовой пальмой, он написал свою первую драму в стихах (или военную балладу, как он предпочел ее назвать позднее) на историческую тему, посвященную разгрому великого индийского царя Притхвираджа поработителями мусульманами. Драма никогда не была опубликована, а рукопись затерялась. "Несмотря на избыток воинственного духа, – шутливо вспоминал потом о ней автор, – она не могла избежать скорого поражения".

Хотя ничего конкретного о первой поездке в Шантиникетон и не сохранилось в его памяти, эти места произвели на мальчика огромное впечатление и впоследствии оказали плодотворное влияние на его интеллектуальное и духовное развитие. Пейзаж Шантиникетона нельзя назвать особенно живописным, и трудно объяснить то необычайное воздействие, которое он произвел на Рабиндраната и на поколения студентов, учившихся здесь впоследствии. Земля в Шантиникетоне скорее скудная, климат летом засушливый. Аллеи деревьев и ряды цветущих кустарников, так украшающие его сегодня, в 1873 году, когда сюда впервые приехал юный Рабиндранат, еще не существовали. Самое привлекательное, что он мог увидеть, – это пространства полей, кое-где прерываемые оврагами с красными склонами, пустынная и суровая простота – земля и небо, без смущения взирающие на наготу друг друга. После каменной тюрьмы калькуттского дома эти просторы, должно быть, казались мальчику сущим раем. Позднее в жизни ему довелось любоваться многими прекрасными уголками земли и на Востоке, и на Западе, но ни одно из них не тронуло так глубоко его душу, как эти широкие просторы, которые в песне, сложенной о них, он называл "любовью наших сердец".

Из Шантиникетона отец и сын двинулись в направлении Западных Гималаев, посетив по пути несколько замечательных мест. Самая длительная остановка была в Амритсаре, где находится Золотой храм.[16]16
  * Знаменитое святилище сикхов с золотой кровлей и золотой дверью. Сикхизм – религиозное учение, возникшее в XV веке как реформаторское течение в индуизме. Сикхи провозглашают единобожие, равенство всех людей, отказ от внешних форм почитания божества. В ранний период сикхизм носил ярко выраженный демократический характер. В XVIII веке сикхи создали свое государство на территории Пенджаба. Оказали упорное сопротивление английской колонизации. (Примеч. пер.)


[Закрыть]
Сикхи – теисты и не боготворят какие-либо изображения богов и богинь; их религия благочестива, и главный ее смысл в единстве бога и братстве людей. Махарши испытывал большой интерес к их вере, он регулярно посещал храм вместе с сыном и часто пел вместе со всеми религиозные гимны сикхов. Это раннее воспитание уважения к другой вере помогло Рабиндранату расширить способность к пониманию людей, которая впоследствии стала безграничной.

К тому времени, когда отец и сын добрались до подножия Гималаев, наступил апрель – начало лета на равнине и ранняя весна в горах. Целью их поездки был Далхузи, в то время лишь маленькая горстка домишек на высоте 7 тысяч футов над уровнем моря. Подъем в горы происходил то пешком, то верхом на лошади, то в джампанах, которые несли на плечах профессиональные носильщики. По склонам гор росли высокие, грациозные гималайские кедры, под ними пестрели доселе невиданные мальчиком весенние цветы, названий которых он не знал. Высоко в небе поднимались снежные вершины, а внизу, по мере того как дорога, петляя, уходила все выше и выше, открывались огромные ущелья с густыми зарослями гигантских деревьев, в тени которых струилась горная речушка, "как маленькая дочь отшельника, играющая у ног седовласых мудрецов, застывших в раздумье". Дух Калидасы уже зашевелился в мальчике, он начинал видеть чудеса. "Мои глаза целый день не знали отдыха, так я боялся, что они что-нибудь упустят… Почему, о, почему должны мы покидать такие дивные места, – кричало мое жаждущее сердце, – почему мы не можем остаться здесь навсегда?"

Наконец они добрались до своего дома в Бакроте, прилепившегося на вершине горы. Теперь мальчик имел полную свободу бродить где пожелает и наслаждаться величием Гималаев, раскинувшихся перед его глазами.

Но Махарши был требовательным учителем. Рано утром, задолго до восхода солнца, он будил мальчика и занимался с ним санскритской грамматикой. "Что за мучительное леденящее пробуждение после ласкового тепла моей постели!" Сам Махарши вставал намного раньше, и сын вспоминал, что сквозь сон он иногда видел, как в красном одеянии, с лампой в руке, отец проходил мимо его постели на веранду, где усаживался для медитации, "но сколько было тогда времени, я понять не мог". После урока санскрита отец и сын выпивали утренний стакан молока. Затем Махарши распевал стихи из "Упанишад", а мальчик слушал, зачарованный благозвучным ритмом. К тому времени, когда солнце поднималось над восточной вершиной, они уже были на прогулке. По возвращении домой отец давал часовой урок английского языка, после чего наступал черед принимать ледяную ванну. Во второй половине дня занятия продолжались, а по вечерам они вдвоем сидели на веранде, сын пел отцу религиозные гимны, которые Махарши так любил, а отец объяснял сыну основы астрономии. Мог ли мальчик иметь лучший класс для занятий наукой о звездах, чем эта веранда под ясным индийским небом! Неудивительно, что Рабиндранат всю жизнь интересовался астрономией.

Также на всю жизнь сохранил он привычку к самодисциплине, первые уроки которой получил от отца. Он был благодарен отцу за то, что тот приучил его к правилам здоровой и чистой жизни, которым Рабиндранат остался верен до конца своих дней. Наблюдать за восходом солнца, услышать первое щебетание птиц стало для него не просто ритуалом, а наслаждением, которое он никогда не упускал, за исключением дней, когда был прикован к постели. Эти четыре месяца, проведенные в обществе отца, вдали от однообразия дома и школы, стали не только самыми счастливыми днями детства, они дали ему богатейший опыт, расширили кругозор. В Калькутту он вернулся уже юношей, а не ребенком.

3. ОТРОЧЕСТВО

Переступив порог родного дома, Рабиндранат выглядел как юный герой, побывавший в победном походе, а не как малолетний школьник, вернувшийся домой с каникул. Тогда еще не знали ни автомобилей, ни самолетов, и Гималаи представлялись как дальняя мечта, легендарная обитель богов, доступная лишь для героев и мудрецов, про которых пишут в книгах. Побывать в этом сказочном краю, сопровождая самого Махарши, – мальчик словно получил знак отличия, положение его в семье мгновенно изменилось. Пришел конец тирании слуг. Теперь он уже был вхож во внутренние покои, где величественная мать с гордостью представляла своего отпрыска родственницам и гостьям, с жадностью слушавшим его рассказы о путешествии. И конечно же, юный Роби, как павлин, распускал свои новые перья!

Доселе дни его проходили между помещениями слуг и классной комнатой. Никогда не получал он должной Доли материнской любви. Внутренние покои доме казались ему заколдованным дворцом.

"Во младенчестве, – писал он, – любовь и материнская ласка должны доставаться ребенку без просьб. Они так же необходимы ему, как свет и воздух, и так же естественно должны приниматься. Растущий ребенок скорее выказывает стремление освободиться из опутывающей его паутины материнской заботы. Но несчастное существо, лишенное всего этого в нежном возрасте, конечно же, ограблено. Такова была и моя доля. После того как я вдруг сразу обрел избыток материнской ласки, я сразу это почувствовал. Зенана[17]17
  * Зенана – женская половина дома. (Примеч. пер.)


[Закрыть]
снаружи кажется местом заточения, для меня же это была обитель свободы".

Особенную притягательность внутренние покои дома обрели с тех пор, как там появилась жена старшего брата Джотириндроната, Кадамбори, "с изящными золотыми браслетами на тонких коричневых руках". Она была лишь немногим старше Роби, и он неосознанно стремился к тому, чтобы сблизиться с ней.

Но Роби ошибался, если вообразил, что новообретенное положение избавит его от посещения школы. Старшие настояли на возвращении в Бенгальскую академию, а также наняли двух учителей, которые занимались с мальчиком санскритом и бенгальским языком. Однако учителя эти вскоре обнаружили справедливость изречения, что легче привести коня на водопой, чем заставить его пить. Пришлось им бросить все попытки выучить Роби премудростям грамматики, и они начали просто читать с ним классические произведения: учитель санскрита – "Шакунталу", учитель бенгальского – "Макбет" по-английски. Учитель бенгальского языка, Гьян Бабу, происходивший из известной семьи ученых, вскоре нашел способ ладить с непокорным учеником. Они читали вместе несколько сцен из "Макбета", а затем он сажал Роби под замок и выпускал пленника только после того, как тот переложит бенгальскими стихами прочитанные страницы. Таким образом была переведена вся пьеса – первое приношение начинающего поэта великому английскому драматургу. К сожалению, рукопись не сохранилась. Лишь один отрывок – перевод первой сцены с ведьмами – был опубликован через семь лет, в 1880 году, в литературном журнале "Бхароти". Эта публикация свидетельствует о замечательном мастерстве, с которым мальчик владел бенгальским языком, стихосложением и особенно народной разговорной речью. Видимо, для перевода именно этой сцены он воспользовался особым размером и стилем, чтобы подчеркнуть таинственный характер происходящего.

Бенгальская академия, с ее англо-индийским духом, с уличным жаргоном учеников, с уроками, которые словно обрушивались на головы нерадивых школяров, была для Рабиндраната невыносимой. Наверное, во время утомительных классных занятий он и сочинил свою первую поэму "Абхилаш" ("Стремление"). Она появилась в следующем, 1874 году в журнале, издававшемся семьей, без указания имени автора. В заметке редактора лишь указывалось, что сочинение принадлежит перу двенадцатилетнего мальчика.

Вскоре он снова сменил школу и был принят в колледж Святого Ксаверия – впрочем, от этой перемены ничего не изменилось. Обучение и здесь было таким же скучным и формальным, как и в предыдущей школе, атмосфера казалась еще более тягостной из-за торжественного соблюдения религиозных обрядов.

Наконец в 1875 году в возрасте четырнадцати лет он окончательно бросил школу. Как бы ни уговаривали, чем бы ни грозили ему в семье, он больше не вернулся "на фабрику обучения". Его наставникам пришлось отказаться от всех планов о его будущей карьере и прекратить свои попреки. Старшая сестра, ухаживавшая за маленьким Роби, сетовала: "Мы все надеялись, что Роби вырастет мужчиной, но он нас ужасно разочаровал". Действительно, по общепринятым нормам он показал себя полным неудачником.[18]18
  * Всю свою жизнь он иронизировал над отсутствием у него академических знаний и аттестатов, которые так высоко ценились его соотечественниками, – такие свидетельства были единственным пропуском на государственную службу при британском правлении в Индии. 13 апреля 1935 года (в день Нового года по бенгальскому календарю) он написал своей внучке Нондите, которая незадолго перед этим уехала в Европу, забавное письмо. Он посылает ей свои благословения и добрые пожелания на Новый год и надеется, что она провалится на вступительных экзаменах в университет, потому что иначе как он будет глядеть людям в глаза, если его внучка преуспеет в том, что не удалось ему самому! (Примеч. авт.)


[Закрыть]

Покончив навсегда со школьными занятиями, он вовсе не думал бездельничать. Он был прирожденным поклонником Сарасвати – богини науки и искусства; просто он не желал, чтобы к ее алтарю его вели насильственно, он хотел служить ей по своей воле. Вся атмосфера семьи подходила именно для такого свободного поиска знаний.

Дом в Джорашанко был подобен улью, куда собирался мед, полученный от разных цветов, диких и культурных. Поэты и ученые, музыканты и философы, художники и общественные реформаторы, гении и безумцы – все они жили одной большой семьей, а другие, подобные им, приходили извне. В доме ставились пьесы, написанные членами семьи, все время звучала музыка. Бенгалия переживала бурный процесс культурного возрождения; невиданную популярность завоевывали книги и литературные журналы, где печатались поэмы, романы с продолжением, переводы с иностранных языков. Юный Роби жадно читал все, что попадало в его руки, и внимательно слушал чтение и беседы старших.

Пробуждение сознания новой интеллигенции, в сочетании с приливом патриотических настроений привело к организации несколькими годами ранее, в 1867 году, культурно-политического празднества под названием Хинду Мела. Как и другие прогрессивные начинания в Бенгалки того периода, оно щедро поддерживалось семьей Тагоров. Мела может считаться предшественником Индийского национального конгресса, политической организации, которая под руководством Махатмы Ганди завоевала независимость Индии.

В феврале 1875 года юный Роби выступал с чтением своей новой патриотической поэмы на этом празднестве.[19]19
  * Местная газета «Индиан дейли ньюс» поместила следующую заметку в выпуске за 15 февраля 1875 года: «Хинду Мела… Бабу Рабиндранат Тагор, самый молодой сын Бабу Дебендроната Тагора, красивый мальчик лет пятнадцати, сочинил на бенгальском языке поэму об Индии, которую он прочел наизусть. Обходительность его манер весьма понравилась собравшимся». (Примеч. авт.)


[Закрыть]

Поэма появилась в англо-бенгальском еженедельнике "Амрита базар патрика". Воодушевленный успехом, он вновь добивается триумфа, прочитав другое стихотворение, "Прокритир кхед" ("Жалоба природы"), перед литературным собранием.

8 марта того же года скончалась его мать, Шарода Деби. Ему минуло тогда тринадцать лет и десять месяцев.

В ночь, когда умерла его мать, Роби спал в детской на первом этаже. "Не знаю, – вспоминал он, – в который час старая наша нянька вбежала в слезах и закричала: "Малютки мои, все для вас пропало!" Моя невестка увела ее прочь, чтобы уберечь нас от внезапного ночного потрясения". Утром, мальчик узнал о смерти матери, но не мог осознать, что это значит. Он увидел, как она лежит на кровати во дворе, и в облике ее не было ничего, что могло бы посеять страх в сознании ребенка. Она была как будто погружена "в глубокий и мирный сон". Только когда тело вынесли из дому, вспоминал он, "горе как ураган пронеслось в моей душе при мысли, что никогда уже она не войдет снова в эту дверь, не займется, как обычно, домашними хлопотами". Возвращаясь с церемонии кремации, он взглянул на дом и увидел отца на передней террасе, неподвижно застывшего в молитве. Эта картина, глубоко врезавшаяся в его сознание, помогала ему еще не раз переносить тяжелые утраты.

Роби повезло. В поворотный момент отрочества он нашел друга и наставника в своем брате, который заботился о нем и направлял его развивающийся, беспорядочный гений. А жена брата стала ему подругой и ангелом хранителем, она заменила мать, облагородила и укрепила его неосознанные юные стремления. Идеализированное представление о любви, "получеловеческой, полубожественной", которое укоренилось в его сознании благодаря увлечению вишнуистской поэзией, обрело конкретное воплощение в облике этой грациозной молодой женщины, наполовину матери, наполовину подруги.

Для одинокого и застенчивого Роби появление юной невестки стало источником вдохновения. Она представлялась ему существом из внешнего мира, примерно его возраста, и, быть может, как и он, чувствовала себя одинокой и робкой в обширном доме. Она была совсем еще девочкой и играла в куклы. Дом, раньше казавшийся ему тюрьмой, стал местом, где появились в изобилии нежность и участие, которых так долго ему не хватало. Иногда, когда невестка уезжала погостить к родным, он бывал безутешен. Тогда он начинал капризничать и, бывало, прятал что-нибудь из ее драгоценностей, "чтобы преподать ей урок". Когда она возвращалась и спрашивала его, в чем дело, он отвечал с гневом: "Что же, я должен стеречь твою комнату, пока тебя нет? Разве я сторож?" Она притворялась рассерженной и кричала в ответ: "Не надо стеречь мою комнату! Ты лучше за своими руками присмотри!"

Рабиндранат вспомнил эту сцену незадолго до смерти, когда ему было уже восемьдесят лет. "Современные женщины, – отметил он, – улыбнутся наивности их предшественниц, которые развлекать умели только мальчишек из своей семьи, – и возможно, что они правы. Теперь люди во всем стали как будто взрослее. А тогда мы все были как дети, и малые и старые".

Кадамбори любила литературу и музыку и обладала тонким даром восприятия. Это она привила ему любовь к лирике Бихарилала Чокроборти, поэта, к которому Рабиндранат относился с восхищением. Она делилась с ним своими восторгами по поводу поэмы старшего брата Диджендроната "Путешествие во сне", великолепной аллегории, отмеченной мастерством поэтических экспериментов. То было время, когда, как писал Рабиндранат, "сердца бенгальцев, как ураган, захватили" романы Бонкимчондро Чоттопаддхая, печатавшиеся с продолжением в литературном журнале "Бонгодоршон".

"Вся страна ни о чем другом не думала, как лишь о том, что случилось или еще случится с героинями романов. Когда появлялся свежий номер "Бонгодоршона", никто не думал о послеобеденном сне. Мне просто повезло, что я никогда не был склонен вздремнуть после еды, потому что у меня был дар чтеца и моя невестка предпочитала слушать мое чтение, нежели читать самой. Тогда не было электрических вентиляторов, и, пока я читал, она обмахивала меня веером". Так между потерявшим мать мальчиком и бездетной молодой женщиной установилась теплая привязанность и дружба, которая укрощала беспорядочные стремления отроческого возраста и помогла созреть его своенравному гению.

Кадамбори одаряла его теплом своей ласки, столь нужной в его возрасте. А ее муж Джотириндронат дисциплинировал и направлял его еще не оформившийся талант. Джотириндронат находился в то время в расцвете творческих сил, и младший брат стал учеником в мастерской его гения. Он играл на пианино, а Роби пел. Он сочинял новые мелодии, перебирая пальцами по клавишам, а Роби импровизировал стихи, подходящие к музыке. Он читал брату наброски своих пьес и поощрял его к сотворчеству, принимая его советы и даже включая в свои произведения сочиненные Рабиндранатом отрывки. Он ставил эти пьесы, а брат в них играл. Он не позволял, чтобы разница в возрасте препятствовала младшему брату свободно изливать свою душу, будь то в интеллектуальном споре или в литературном творчестве.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю