Текст книги "Туз Черепов (ЛП)"

Автор книги: Крис Вудинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 41 страниц)

– Погоди, погоди! – сказал он. – Где кэп?

– Кэп улетел, – сказал Харкинс. – На север, в Йортланд.

– Улетел?

– Ага, совсем недавно.

– Мы должны догнать его! – сказал Пинн. – Если мы поднажмем, он окажется в пределах досягаемости этих штук, ну, клипс.

– Э… – сказал Харкинс, ум его не был целиком занят полетом. – Зачем?

– Потому что я знаю, как спасти Коалицию! – гордо сказал Пинн. – За мной! Аррис Пинн, Геееерой НЕЕЕБЕЕЕЕС!

Он заложил вираж на своем «Воине» и помчался на север, от флота.

Харкинс, сбитый с толку и возбужденный, был вынужден последовать за ним. Спасти Коалицию? Невероятный и смешной план; но если есть хоть малейший шанс, что это не пустая трепотня, он должен увидеть, что из этого получится.

И только оказавшись далеко от Теска, он сообразил, что выжил в этой самоубийственной миссии.

Глава 39

Север – Послание Крунда – Ответственность – Туз черепов

Фрей слушал ровное дыхание маршевых двигателей «Кэтти Джей», гул ее аэрумного мотора, потрескивание ее переборок. «Это все, что мне надо, – сказал он себе. – У меня здесь есть все, что мне надо».

Мысленно сказанные слова прозвучали неискренне, словно он опять приказал им убедить себя. Когда-то ему не нужно было убеждать себя. Когда-то он считал, что в этом мире важен только Дариан Фрей, и был доволен этим.

Может быть, если приложить достаточно усилий, ему удастся опять в это поверить.

Сило, скрестив руки и опустив голову, стоял в дверном проеме кабины, опираясь спиной на переборку. Он не сказал ни слова с того времени, как они улетели. Фрею хотелось, чтобы муртианин вернулся назад, в машинное отделение, где проводил большую часть времени. Он чувствовал себя обвиняемым. Присутствие Сило напоминало ему, что когда-то у него была команда. Именно это он отчаянно пытался забыть.

Его мутный взгляд уставился на облачное утро. Буря осталась позади; небо было спокойным и пасмурным. Меньше получаса назад на его шею была накинута веревка. Этот особенный день казался слабым вознаграждением за выживание, но он берет то, что может взять.

Выживание. Сейчас все ради него. Выживание, и ничего больше.

Йортланд вполне подойдет под его настроение: ледяной, пустой и жестокий, жесткое место, населенное жесткими людьми. У него был смутный план найти Угрика, больного на всю голову сына вождя Высокого Клана Йортланда, который несколько месяцев назад помог ему найти в Самарле город азриксов. После этого он будет делать то, что делал всегда. Сводить концы с концами.

Как только Вардия окажется в руках пробужденцев, Йортланд останется единственным безопасным местом. Нет смысла направляться в Такию, даже если ему разрешат въехать в страну; как только самми получат аэрум, который они так страстно хотят, Такия будет первой в списке их завоеваний. Может быть, он сможет сбежать в Новую Вардию, если Великий Пояс Бурь окажется не слишком плохой штукой. Он найдет себе тихое местечко, где будет играть в рейк и обчищать карманы простаков. Это ему подойдет.

Триника… Ну, он не будет думать о Тринике. Она затерялась в этом аду, из которого он не может ее вытащить, и это все, что ему известно. Фрей не слишком легко признавал свое поражение, но здесь ничего поделать нельзя. Только смириться и двигаться дальше.

Было время, когда у него были сильные желания и он не допускал возможности разочарования, но эти несколько лет он обманывал себя иллюзиями о величии и гнался за славой, богатством и любовью. Люди говорят, что лучше попытаться и потерпеть поражение, чем никогда не пытаться, но, видимо, эти люди ударялись не слишком сильно. Надежда подняла его выше, чем он вообще считал возможным, но падение с высоты искалечило его.

«Ты найдешь себе новый экипаж, – сказал он себе. – И другую женщину».

Он опять и опять мысленно повторял эти слова, убеждая себя.

Сило, все еще опиравшийся на перегородку, зашевелился и выпрямился:

– Тебе захочется услышать это, кэп.

– Услышать что? – удивился Фрей, который не слышал наружных звуков из-за работы «Кэтти Джей».

Сило подошел, вынул серебряную серьгу из уха и протянул ее капитану. Фрей посмотрел на серьгу, потом на первого помощника и опять перевел взгляд на серьгу.

– Взял с приборной панели, – объяснил Сило. – Ты, похоже, не собирался ей пользоваться.

Фрей рассвирепел, сам не понимая почему. Сило слушал голоса экипажа с того времени, как они улетели, поддерживая связь до последнего. Он тоже хотел бы знать, как у них дела. Но гнев длился всего мгновение, смытый чувством вины. Фрей знал, чего стоило Сило пойти с ним, сколь много веры и преданности проявил этот человек, бросив остальных ради него. Если бы сейчас Фрей был бы способен любить, он полюбил бы его только за это.

С некоторым волнением он взял серьгу и нацепил ее на ухо.

– …нибудь слышит? Кэп? Ты слышишь нас?

– Эй! Кэп!

– Лучше не будет, если ты будешь еще громче орать, ты, слабоумный!

– Эй, закрой хлебало. Ты не знаешь, как эти штуки работают.

Фрей нахмурился, не веря собственным ушам. Это был Пинн? Пинн и Харкинс? И они ругаются как всегда? Невозможно. Он еще немного послушал, как они орут друг на друга. Странным образом, это успокаивало.

– Я здесь, – наконец сказал он.

– Кэп! – одновременно крикнули оба, радость в их голосах затронула какую-то струну в его душе.

– Вы решили идти со мной? – спросил он. Он ощутил их присутствие, как поддержку. Он сделал правильный выбор.

– Что? – сказал Харкинс. – Нет, кэп, мы пришли, что вернуть тебя назад.

Короткое доброе чувство Фрея мгновенно испарилось.

– Я ухожу, Харкинс, – сказал он. – Я же сказал тебе.

– Сначала я должен кое-что сказать тебе, – сказал Пинн. – Послание от Баломона Крунда.

Крунд. Что он хочет? Этот человек всегда ненавидел его, ревнуя к Тринике.

– Кэп, он заставил меня пообещать. Если я найду тебя, я должен сказать тебе. Он сказал, что ты единственный не член их экипажа, которому не насрать на Тринику. Единственный, способный что-то сделать.

– Пинн, выкладывай.

– Триника не ушла, – сказал Пинн. – Вот что он мне сказал. И сказал, что точно знает. Старая Триника еще здесь, под демоном.

Слова навалились на сердце Фрея, как камни. Смертельный вес ответственности, ожиданий, обязанностей. Из всех людей Баломон Крунд обратился к нему, прося спасти Тринику. Он убедил себя, что нет ни малейшей возможности, что его любовь – гиблое дело, и вот Пинн вдребезги разбил эту уверенность и впустил подлый, лживый свет надежды.

Нет. Он не поверит в это.

– Откуда Крунд знает? – горько спросил он. – Почему он, черт побери, так в этом уверен? Что это, что за чувство у него есть? Гребаная интуиция? Почему он пытается положить это на меня?

Пинна, похоже, смутил тон Фрея. Возможно, он ожидал благодарности, а не пренебрежения.

– Э… – сказал он. – Я не знаю. Он просто сказал, что она все время таскает с собой книгу.

Вот теперь его достало:

– Что?

– Ага, – сказал Пинн. – Какую-то книгу, которую ты ей дал. Он говорит, что она начала таскать ее после того, как превратилась. И иногда читает.

Фрей заледенел. Была только одна книга, которую Крунд, возможно, имел в виду. «Тихий поток». Он подарил ее Тринике в Самарле во время обеда, символ вернувшейся любви; он подарил ее прежде, чем сам признался себе в своих чувствах. На мгновение он опять оказался там, на веранде самого роскошного ресторана, в котором когда-либо бывал, с рекой на заднем плане и огнями города, отражавшимися в темной воде.

«О чем она?» – услышал он свои слова. Он спросил, потому что сам не знал. Он не мог прочитать даже название – книга была на самарланском.

«Классический роман», – ответила она с сияющими глазами.

«А конец счастливый?»

«Нет, – сказала она. – Главные герои умрут. Произведение трагическое».

Дыхание Фрея сбилось. Как может демон читать классический роман на самарланском? Было только одно объяснение, которое Фрей сумел придумать. Триника, настоящая Триника, каким-то образом сохранила достаточно контроля, чтобы это происходило. Может быть, она скрыла значение этого от демона, а, может быть, демон решил, что это не имеет значения. Или, может быть, сработал старый инстинкт, последний упрямый акт любви.

Однако, как бы он не смотрел на это, чтение означало только одно. Крик о помощи. Но не от Крунда, а от Триники. Сигнал, который достиг его, несмотря на все случайности, пролетел через тысячи миль и пересек границу войны.

Слезы навернулись на глаза Фрея, затуманивая его зрение. Она была жива, пленница в собственном теле. Слишком ужасно, чтобы вынести.

– Кэп, это еще не все, – с энтузиазмом сказал Харкинс, не зная о его реакции. – Ты только послушай это!

– О, точно, – сказал Пинн. – Ага. Помнишь устройство азриксов, которое сбило весь Флот Коалиции? Угадай, кто его несет.

– «Делириум Триггер»! – радостно крикнул Харкинс.

– Эй! Он должен был угадать!

Фрей снял серьгу, заставив голоса замолчать. Сейчас он опять слышал только «Кэтти Джей», единственную драгоценную постоянную, вместе с которой прошел через всю взрослую жизнь. Он уставился на пустое небо перед собой.

Да, конечно, это имело смысл. Превратить капитанов самый больших фрегатов в императоров – тем самым гарантировав их верность – и доверить им устройство азриксов. «Делириум Триггер» был самым грозным судном пробужденцев, а по размерам превосходил даже флагман. Естественно, что они разместили его там.

Фрей почувствовал, как стены кабины сомкнулись вокруг него. Он хотел только одного – свободы. Лететь в никуда и никогда больше не иметь дело с болью, несчастьями или страданиями. Забыть о своих утратах и сложить руки, пока он еще мог.

Но жизнь не разрешила ему. Тот же самый поток судьбы, который принес его к этой точке, сейчас пытается унести его обратно. Хотя он изо всех сил пытался остановить воображение, в голове уже сформировался план. Способ спасти Тринику и, попутно, спасти Теск и Коалицию. План, который только он мог выполнить.

«Я не обязан это делать», – подумал он. Потом, стиснув зубы, ударил кулаком по приборной доске: – Я не обязан это делать.

Сило, стоявший рядом, не сказал ничего.

Но щель, которую Пинн проделал в раковине отречения, все расширялась. Все, чем он был набит извнутри, выливалось наружу, наполняя его задыхающейся надеждой, страхом, радостью и негодованием. Он хотел залиться слезами; он хотел кого-нибудь убить; он хотел танцевать и бушевать, и все одновременно.

Стоит ли рискнуть жизнью ради любви к Тринике? Стоит ли чего-нибудь жизнь без любви к ней? Все, буквально все, держится только на нем. Это нечестно. Нечестно заставлять его делать такой выбор.

– Сило, как ты думаешь, мы сможем это сделать? – тихо спросил он.

Сило не слышал, что говорили Пинн и Харкинс, но это не имело значения. Он знал, о чем говорит Фрей.

Фрей ждал. Если он обнаружит даже намек на сомнение, малейший клочок неуверенности, тогда он ударит по дросселю и никогда не посмотрит назад. Если он решит, что человек рядом с ним не абсолютно уверен, он не сможет набраться смелости, необходимой для выполнения задачи. И его пугала не опасность – ему часто приходилось глядеть ей в глаза. Его пугала мысль о том, что придется сесть на лошадь, которая уже сбросила его. Возможность неудачи.

– Кэп, – наконец сказал Сило. – Я очень давно знаю тебя. И я никогда не встречал человека, который так здорово лажает на выигрышной руке, как ты.

Фрей мигнул. Этого он не ожидал.

– Но я и никогда не встречал человека, который так здорово может превратить слабую руку в выигрышную, – продолжал Сило. – Ты набрал экипаж из беглецов и отбросов, людей, которые не имели места в этом мире, и сделал из нас конфетку. Ты помнишь, кэп? Однажды мы уже победили пробужденцев, в Водопадах возмездия. Спасли шкуру эрцгерцога. – Он помолчал, а потом продолжил неожиданно страстным голосом, который Фрей не привык слышать от своего старпома: – Кэп, мы достали манов! Мы пролетели через Погибель, посмотрели им в глаза и вернулись обратно, чтобы рассказать об этом. И, как ты думаешь, что мы сделали потом? Эта команда из алкоголиков, бездельников и хрен знает кого, которую ты собрал? Мы нашли чертов город азриксов прямо в сердце Самарлы! Мы увидели джаггернаута! И то, что мы нашли там, помогло развязать войну, в которой мы сражаемся сейчас! Никто из нас ничего не стоит в одиночку, но, благодаря тебе, мы потрясли этот чертов мир!

Он положил руку на плечо Фрея. Фрей почувствовал теплую силу, идущую через пальто.

– Кэп, у нас слабая рука, – сказал он. – Но ты Туз черепов. Тот самый, который может превратить ее в выигрышную. Ты можешь.

Фрей долго глядел через ветровое стекло. Его лицо было мрачным, но в глазах появилось что-то новое. Что-то такое, что в них не было с тех пор, как они улетели из Дельты Барабака. Решимость. Холодная твердая цель.

– Мне кажется, есть кое-что, ради чего стоит рискнуть, – сказал он.

– Ты чертовски прав, – сказал Сило, и Фрей начал разворачивать «Кэтти Джей».

Глава 40

Корень храбрости – Ворота – Невоспетый герой – Приказы – Новоприбывшие

– Ворота! Они открыли ворота!

Крик эхом пронесся по улицам, поливаемым ружейным огнем. Узкие улочки и дворы, окружавшие дворец эрцгерцога, кишели людьми и совсем не людьми. Массивные фигуры метались под дождем, скрежетали металлические конечности. Фрегаты низко нависли над головой, их огромные корпусы заполнили серое небо, причальные концы свешивались, как усы сома. Они не бомбили дворец; его содержимое было слишком ценным. Но они могли высадить стражей за позициями защитников.

– Сюда! – крикнул кто-то, солдаты Коалиции бросились в том направлении. Крейк побежал по переулку, его толкали со всех сторон. Казалось, мир стал слишком маленьким. Его окружал крошечный пузырь реальности; за его пределами все было приглушенным и сомнительным. Время от времени рядом с ним появлялись Самандра, Малвери и Ашуа, но потом он быстро терял их в потоке солдат. Чаще он видел Груджа и, иногда, Селерити Блейн – мокрые белые локоны и суженные глаза на лице львицы.

Ружейный огонь резко остановил его у угла переулка. Он вжался в мокрый камень и заглянул во двор. Пробужденцы засели в его дальнем конце и стреляли из-за статуи Кендрика Аркена, первого эрцгерцога. Еще больше их просачивалось через арку. Рыцари Центурии не остановились; они вбегали во двор и быстро укрывались кто за чем мог. Он увидел, как его любовница бежит и перекатывается; тут же заговорили ее дробовики. Он увидел Селерити Блейн, потрясающе быструю, ее пистолеты выплевывали пули, которые они ели с ружейного пояса. Последним появился Колден Грудж, и его огромная автопушка сразу загудела, пробивая дыры в атакующей толпе.

Он хотел быть храбрым. Он хотел вбежать туда, сражаться рядом с Самандрой, защищать ее. Но кое-что приковало его к углу. Он не мог выйти на открытое пространство, по которому летали все эти пули. Он не боец, и сражается не таким образом. Это ее область.

Он оглянулся, привлеченный топотом и звяканьем голема. Не Бесс. Этот голем был даже больше ее, массивный бронированный костяк, весь в заклепках и плитах. На его голове, маленькой и овальной, не было ни рта, ни носа, ни ушей. Только механические глаза сверкали из-под грозно нахмуренного лба.

Голем протопал мимо него, за ним другой, и они оба бросились во двор, не обращая внимания на пули. Один из големов отправился к арке, второй – к людям за статуей. Пробужденцы попытались бежать, но големы врезались в них как пушечные ядра. Под их гигантскими плоскими ступнями трескались кости; люди разлетались вправо и влево под ударами огромных кулаков. Один из диких ударов разбил ногу статуе, суровая фигура Кендрика Аркена рухнула на землю и разбилась на куски. К тому времени, когда пыль улеглась, во дворе не осталось ни одного живого пробужденца.

К нему подошел Малвери и сильно ткнул локтем в бой:

– Ты в порядке, приятель?

– Да, – сказал Крейк. – Просто… – он махнул рукой на двор. – Все это.

– Я знаю, – сказал Малвери. – Мы с ними справимся, а? С големами на нашей стороне мы выметем их отсюда.

– И что потом? – спросил Крейк. – Что мы будем делать потом?

Лицо Малвери стало серьезным.

– Не имеет значения, – сказал он. – Просто делай то, что можешь.

Несмотря на гром и шипение дождя, они слышали удары бомб о землю и грохот далеких взрывов. Земля дрожала, когда на нее падала особенно большая бомба. Даже с этого утеса, высоко над городом, они чувствовали, через подошвы, мучительные содрогания города.

«Да, – подумал он. – Просто делай то, что можешь».

Он боялся, и не только за себя. Они смогли выбить из дворца захватчиков, но они не могли делать это вечно. Только не с этими фрегатами над головой. Пробужденцы могут высаживать войска им на голову хоть весь день, и, если сопротивление окажется слишком сильным, они забудут о том, что хотели сохранить сосредоточие власти Теска и начнут его бомбить. Они уничтожат големов и обрушат стены.

«Не думай об этом. Думай о том, что делать сейчас».

Но он не мог. У него не было способности товарищей по экипажу не обращать внимания на последствия и жить мгновением. Он часто завидовал им. Они были такими беспечными перед лицом опасности.

В чем он, корень храбрости? Искусства забывать то, что ты потеряешь, если не повезет?

К ним присоединилась Бесс; она, шаркнув ногами, остановилась рядом. Бесс приволокла мертвого стажа, держа его за ногу, как маленькая девочка куклу. Свернутая набок голова, фиолетовое и ошеломленное лицо.

– Брось его, Бесс, – сказал Крейк, которого чуть не стошнило. Бесс проигнорировала его, все ее внимание было обращено на големов во дворе. В их присутствии она казалась застенчивой и робкой. Они пугали ее.

Появилась Ашуа, худая и промокшая. Она сражалась с пробужденцами на улицах города позади них. Бой закончился, но только временно. Чем сильнее они хотели отогнать пробужденцев, тем больше их приземлялось. Многие отряды Коалиции были отведены назад для защиты дворца, в котором укрылся эрцгерцог. Остальные, оставшиеся в городе, должны были помешать наземным силам пробужденцев подняться к воротам дворца.

– Если они захватят большую дорогу из города во дворец, они смогут привести бронированные повозки и хрен знает что еще, – проворчал Малвери. Он шлепнул Фрея по плечу. – Пошли. Предстоит еще много сражаться.

Они, вслед за остальными, быстро пошли через двор к воротам, охранявшим улицы, которые выходили на вершину утеса. Впереди шли рыцари Центурии. Самандра нашла взглядом Крейка прежде, чем исчезла под аркой. Крейк бы хотел, чтобы она была рядом с ним, но он понимал. У нее есть работа, которую надо сделать. Дело слишком важное, и она не может нянчиться с ним, как с ребенком.

У ворот шел ожесточенный бой. Через арку проходила узкая дорога, по обе стороны которой находились конюшни и магазины. У самых ворот стояли сторожевые башни, у подножия который кипела сама жестокая схватка. Толпа пробужденцев пыталась пробиться вверх по дороге, подавив защитников числом. Выплескивали огонь дула винтовок; воздух был наполнен треском револьверных выстрелов; кричали люди.

Над головами завис штурмовик пробужденцев, выбиравший цель для удара по силам Коалиции. Появилось еще больше рыцарей Центурии: Элдрю Гриссом – вокруг него вился пыльник, ножи сверкали – и Граниэл Трейт, Кувалда. Подошли големы и принялись размазывать людей о стены. С ними пришла Бесс, не обратив внимания на команду Крейка остаться. Сражение манило ее слишком сильно.

Крейк, не выходя из-под прикрытия зданий, передвигался по улице короткими перебежками. Его потная ладонь сжимала рукоятку револьвера. Ашуа держалась рядом с ним. Он сомневался, что мог быть спокоен рядом с ней. Голова говорила, что ей нельзя доверять, что она может быть на стороне врага. Но очень трудно ненавидеть того, кто еще вчера был другом. И в нем было слишком много сочувствия, слишком большая склонность к неуверенности в себе.

Кроме того, сейчас и без того много забот, зачем еще придумывать лишние.

За их спинами, у входа на улицу, появилась пара стражей. Крейк заметил их только потому, что смотрел назад, на Ашуа. Он выкрикнул предупреждение, направил на них револьвер и трижды выстрелил. Два стекла разлетелись вдребезги, соседний дверной косяк получил тяжелую рану. О врагах из плоти и крови позаботились другие солдаты Коалиции.

– Когда это все закончится, я научу тебя стрелять из этой штуки, – пробормотала Ашуа и проскользнула мимо него, чтобы идти впереди.

Крейк почувствовал, как густо покраснел. Он легко бы перенес такое от Малвери, но казалось неправильным, что к нему пренебрежительно относится тот, кого совсем недавно обвиняли в предательстве. Он ожидал немного большей скромности от того, кто хотел вернуть его расположение; однако, в любом случае, скромность не входила в число добродетелей Ашуа.

Заныли моторы – штурмовик, висевший наверху, начал атаку, – и сверху послышалась барабанная дробь пушечного огня. Разлетелось стекло, вспучился камень, раскололось дерево – штурмовик начал обстреливать улицу. Несколько солдат Коалиции, к своему несчастью не успевшие укрыться, заплясали и запрыгали, когда на них обрушился свинцовый дождь. Один из големов – несомненно, цель обстрела – с металлическим визгом отлетел в сторону и остался лежать на камнях мостовой разбитой, исковерканной грудой.

Крейк опять вжался в стену и закрыл уши руками. Он и раньше бывал под обстрелом, но Саккан не походил на это. Шум, движение и ужас подавляли.

Потом громыхнуло «бум-бум-бум». Автопушка. Нос штурмовика взорвался и изуродованный остаток врезался в соседнюю крышу. Люди бросились врассыпную, когда дом накренился и рухнул на улицу лавиной из кирпичей и черепицы. В воздух взметнулась пыль, огромное облако заволокло ворота.

Малвери зашелся от смеха.

– Похоже, они забыли о Грудже! – крикнул он. Пробегавшие мимо солдаты улыбнулись и побежали к воротам, используя облако пыли как прикрытие. Крейк поискал глазами Бесс, но не нашел ее. Используя короткую передышку, он стал перезаряжать револьвер.

Он все еще стоял, нагнувшись и засовывая последний патрон, когда на него обрушился ужас.

«О, нет, – подумал он. – Они здесь».

Ружейный огонь позаикался и сменился тишиной. Мрачная решимость на лицах превратилась в жалкий страх. Обычно отважный Малвери стал пятится, хныкая как младенец. Ашуа свернулась в комок и обняла себя руками.

Рука Крейка поползла к груди. Он почувствовал холодное прикосновение металлического амулета к коже. Одного из устройств, которые он и Кайн разработали для защиты от силы императоров.

«Не работает, – подумал он, когда паника схватила его. – Амулет не работает!»

Ноги ослабели, и он покачнулся. Он вытянул руку, чтобы сохранить равновесие, но подвели колени. Вес неудачи обрушился на него и повалил на землю. Все, ради чего они рисковали в особняке Тарлоков, смерть Джез и Пелару, мечты кэпа о спасении возлюбленной – все оказалось напрасным. Знание, которое они добыли об императорах, не означало ничего. Потому что амулеты не работали.

Что-то задвигалось в облаке пыли. По луже зашлепали ноги в тяжелых ботинках. Из дождя и крутящегося мрака появилась фигура в маске и плаще, одетая с ног до головы в черное.

Голем затопал по улице, направляясь к императору. Тот поднял руку в перчатке и схватил голема; через мгновение на землю упала куча обломков.

«Мы не можем сражаться с ними. Только не с императорами. Мы не можем победить их!»

Крейк заметил Самандру на другой стороне улицы; она вжалась в стену там, где сражалась. Она была едва видна на краю оседающей пыли, ее лицо было перекошено страхом. Ее вид глубоко поразил его. На этом лице никогда не было страха, эти глаза никогда не были такими широкими и испуганными. Она была такой сильной и умелой, намного сильнее его. То, что ее сделали беспомощной, он воспринял как оскорбление понятия «благопристойность».

Амулет на груди Крейка стал холодным. Холодным, как лед. На самом деле похолодело все его тело.

В точности как тогда, когда он использовал свой зуб. Потому что демон в медальоне высасывал из него жизненную силу.

Потому что медальон работал.

Он нашел силу, сам не зная где. Его страх был не сверхъестественным. Он был таким сильным только потому, что он, ошибочно, приписал его воздействию императора. Нет, это честный человеческий страх, и его можно преодолеть.

Не сводя глаз с Самандры, он сжал зубы и заставил себя двигаться. Усилие казалось огромным, расстояние непреодолимым. Но, каким-то образом, он встал на колени, а потом на ноги.

Император медленно повернул к нему голову, вперив в него свой смертоносный взгляд. Крейк поставил одну ногу перед собой, потом другую. Горло пересохло, мускулы дрожали. Все равно, что идти против течения. Но он пошел, медленно пошел по улице. Пошел к императору.

Облако пыли уже начало рассасываться, его смывал дождь. За первым императором появился второй. А за этим шли пробужденцы, сотни солдат, вооруженных винтовками. Они ждали, когда облако полностью рассеется, чтобы убедиться, что их враги не в состоянии сражаться. И убить беззащитных противников.

Император протянул руку к поясу, вынул длинный черный кинжал и решительно пошел к Крейку, собираясь убить его; мокрый плащ бился вокруг него. Вид черной фигуры, несущейся к нему, понимание, что ему осталось несколько секунд жизни, почти заставили Крейка оцепенеть от страха.

Почти.

Рука налилась свинцом, все чувства были затуманены. Он поднял револьвер и нажал на спусковой крючок. Раздался оглушающий выстрел.

Император дернулся и остановился на полушаге. Какое-то мгновение он только стоял. Потом отшатнулся и посмотрел на маленькую дыру в груди. Кровь из нее не шла.

Когда император опять посмотрел вверх, Крейк навел дуло револьвера на его пустой лоб и опять нажал на спусковой крючок. Голова императора дернулась назад, и он осел на землю.

Крейк вдохнул, потом выдохнул и почувствовал, как его страх превратился в жестокую и торжествующую ненависть. Он пристально посмотрел на второго императора и пошел через улицу прямо к нему.

Крейк никогда не видел, чтобы император проявлял неуверенность. Его враг оглянулся, в поисках помощи, вынул кинжал, но держал его не слишком уверенно. Императоры так сильно полагались на излучаемый ими страх, что у них не было никаких других способов сражаться; и вот перед ним человек, на которого его сила не действует. Крейк чувствовал, как его уверенность увеличивается с каждым шагом. Он уже убил двух императоров, даже трех, если считать того, который умер в магическом круге. Обычно ему мешала чрезмерная совестливость, но не сейчас, не с этими проклятыми тварями. Для него они были меньше, чем животные. Он испытывал глубокое удовлетворение, уничтожая их.

Император метнулся, но не к Крейку. Он бросился на другую сторону улицы, схватил за запястье Самандру и грубо вздернул ее на ноги. Через мгновение он обхватил ее рукой за шею, держа перед собой ее тело, как щит, и направил кончик кинжала ей в затылок.

Крейк остановился, как вкопанный. Император уставился на него, из-за Самандры были видны только его голова и рука. Лишенный языка, он не мог говорить, но его намерения были кристально ясны: «Подойдешь ближе, и я ее убью». Их разделяло метров пять: слишком далеко, он не успеет добраться до нее прежде, чем император пустит в ход кинжал. Самандра хныкала, едва стояла и не сопротивлялась – под влиянием императора все ее мужество исчезло.

Во время сражения мир Крейка казался маленьким и ограниченным; сейчас он сузился до единственного мгновения. Он осознавал очень многое: пульс на шее Самандры; биение своего сердца; падающий дождь и хищные глаза императора с желтыми радужными оболочками, как у сов. И он знал, что облако пыли стало разреженным, скорее похожим на туман, и стражи уже видят его, спрашивая себя, что за фигура объявилась посреди улицы. Они прицелятся в него и выстрелят; он упадет, и все будет кончено.

«Если только».

Крейк был тщательным и вдумчивым человеком; он всегда рассчитывал последствия и презирал безрассудство. Но в это мгновение он понял, что означает быть таким, как кэп, Пинн или даже Малвери. Ничего не знать о будущем, полностью отвергнуть его, действовать безрассудно и инстинктивно, как животное. Просто действовать, и ничего больше.

Одним быстрым движением он поднял револьвер и выстрелил. Голова императора дернулась назад и ударилась о каменную стену за его спиной. Потом он сполз на землю, мертвый.

Как только влияние императора исчезло, лицо Самандры прояснилось. На лице вместо страха появилось изумление. Она посмотрела на труп у своих ног, потом на Крейка, который все еще держал револьвер, направленный в ее сторону; выражение ее лица стало таким же потрясенным, как у него.

– Хороший выстрел, – сказала она.

Внезапно над головой послышался рев маршевых двигателей; горячий нисходящий поток обдул их и стегнул по улице, сдувая остатки пыли. Треуголка Самандры заколебалась, готовая улететь, и девушка была вынуждена схватить ее. Потом Самандра толкнула Крейка к стене, прямо перед тем, как воздух наполнился пулями. Но пули полетели не в них; они были направлены на ворота, где собрались пробужденцы. Крейк услышал крики стражей, на которых обрушился свинцовый дождь.

– Это «Кэтти Джей»! – проревел Малвери, перекрикивая рев моторов. Он с удовольствием рассмеялся и указал на небо: – Кэп вернулся!

Стражи пали духом. Их атаковали пулеметы «Кэтти Джей», императоры погибли, силы Коалиции вернулись к жизни. И они обратились в бегство, проскочили через ворота и побежали по дороге, ведущей с утеса. Фрей перестал стрелять, и солдаты Коалиции с громким хлопком захлопнули ворота. Механические запоры встали на место, вызвав радостные крики.

Крейк стоял на улице, шатаясь, потрясенный и ослабленный тяжелым сражением с императорами, а также демоном в амулете. Он прикрыл глаза от дождя и посмотрел вверх, но «Кэтти Джей» уже повернула, направляясь во дворец. Похоже, Фрей не заметил их внизу, среди развалин и побоища.

Пробегавший мимо Малвери хлопнул его по спине, за доком торопилась Ашуа.

– Пошли! – сказал он. – Давай посмотрим, что у кэпа на уме! – И он побежал по дороге, ведущей ко дворцу, разговаривая сам с собой. – Я знал, что кэп нас не бросит! – крикнул он, однако Крейк подозревал, что это неправда.

Рядом с ним появилась Самандра, ее глаза сияли.

– Может быть, это не самая плохая мысль, – сказала она, схватила его за руку и потянула за Малвери.

Когда голова перестала кружиться, Крейк какое-то мгновение страдал от легкого разочарования. Появление кэпа привело к тому, что его подвиги никто не заметил. Но это и есть жребий демонистов, предположил он: большинство их триумфов остается тайной для всего мира. В любом случае, он никогда не искал славы. А для него имеет значение только одно: женщина, которую он любит, роскошная и нахальная Самандра, вернулась обратно, словно и не уходила.