Текст книги "Путь небес (ЛП)"

Автор книги: Крис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Коненос попытался закричать, но тело больше не выполняло его команды. Воздух на мостике стал влажным и приторным. Раздались крики, но они сорвались не с губ смертных. Взорвались сенсорные станции и лопнули очередные кристаллические линзы.

Эрато что-то кричал, вызывая помощь и пятясь от какофонов. Коненос едва мог видеть: глаза залило размытое ярко-фиолетовое пятно. Оба сердца учащенно забились, словно собираясь выскочить из напрягшейся грудной клетки.

Он отшатнулся, чувствуя, как пластины доспеха вздуваются и трескаются. В голове зашептал голос, поначалу тихо, но затем резко набрав высоту.

– Я с самого начала приметил тебя, – прошипел он. – Так много талантов, столько всего, чтобы потешиться.

Коненос попытался непокорно зареветь, сделать хоть что-то, чтобы противостоять сущности, которая вытесняла его собственную, раздуваясь как опухоль внутри души оркестратора и изгоняя все, за исключением собственного безумия.

Какофоны падали на колени, их нагрудники лопались, а керамитовые осколки разлетались по палубе. Смертный экипаж «Восхищающего» схватился за оружие и начал стрелять, но это только ускорило трансформацию.

Коненос закричал от боли, но не смог издать ни звука. Демоническая душа крепла, отправляя в небытие последние остатки личности оркестратора. Боевой доспех раскололся, обнажив новое, извивающееся подтело из фиолетовой плоти и черных вен. Фигура Коненоса раздулась до непристойных пропорций, пока он не возвысился над всеми присутствующими. Вместо собственных рук появилось четыре новые, перетянутые веревками и кожей. Их костей распавшегося лица выросли скрученные рога. Бывший легионер Детей Императора сделал первый шаг, и вместо тяжелого сапога раздвоенное копыто раскололо палубу.

Демон набрал воздух в легкие, и по мостику разнесся опустошительный гиперкрик, разрезая прочный металл, превращая в пыль рокритовые колонны и разгоняя зигзагами по накренившейся палубе широкие трещины.

Те же изменения происходили со всеми какофонами. Они расширялись, росли, вырывались, словно паразиты из дряблых тел своих носителей. Шагали на выгнутых в обратную сторону ногах, непристойно наклонялись, а вокруг тонких зубастых ртов мелькали длинные языки.

Существо, которое когда-то было Коненосом, но сейчас стало Манушья-Ракшсаси, раскинуло руки, и, сбросив последние куски брони, триумфально завыло. Оно крепко сжало возникший из ниоткуда меч. Воины демонической армии завизжали в ответ, такие изящные, чарующие и проворные, как некогда были массивными. Их глаза вспыхнули чистейшей злобой, а голоса стали невыносимыми, словно предсмертные вопли целых миров, сведенные в одну, жуткую точку сводящей с ума силы.

Эрато пятился, наведя болтер на прежнего господина и стреляя с привычной точностью. Снаряды глубоко входили в обнаженное тело демона, выбрасывая фонтаны черной крови. Манушья-Ракшсаси закричал в экстазе. От воплей удовольствия лопнули люмены, засыпав его многогранными кристаллами. Отродье варпа выбросило клешню и схватило Эрато за шею.

– Храброе дитя, – произнес Манушья-Ракшсаси и надавил.

Шея Эрато сломалась, и демон отшвырнул обмякшее тело.

По всему мостику демоническое потомство обретало свободу. Одни прыгали по палубе, двигаясь быстрее любого смертного, их пасти уже увлажнила горячая кровь тех, кто попадался им на пути. Другие поднимались в воздух, словно жестокие ангелы, их гибкие тела сияли сиреневыми ореолами, а когти сжимали вырванные хребты убитых людей. Чудовищам никто не сопротивлялся. Их вопли рвали сами атомы вокруг них, расщепляя плоть и иссушая материю. Демоны рассыпались по мостику, прыгая по террасам и копошась в сервиторских ямах.

Манушья-Ракшсаси с ласковой улыбкой на перекошенном жутком лице наблюдал за происходящим. Сдвоенные когти на дополнительных руках поднялись высоко над коническим черепом. Где-то глубоко внутри демона в немой агонии вопил тот, кого некогда звали Азаэль Коненос, и чью душу не спеша разрывали на куски.

– Портал открылся, – сказал Манушья-Ракшсаси, наслаждаясь гулким звуком своего голоса.

Само реальное пространство разделялось, а смертные были слишком заторможенными, чтобы понять это. Границы, которые разделяли миры, ослабли, затем разорвались, а теперь отделились. А в сердце бури находились грозовые маги, смертные, что осмелились призвать стихии эфира. Они были отборнейшей пищей, тем лакомством, которое сделает вечность сносной.

– Теперь дайте мне корабль, чтобы мы могли подойти поближе, – приказал Манушья-Ракшсаси, чувствуя, как его тело продолжает раздуваться, расти, все выше и выше, пока демон не поднялся над залитым кровью склепом, в который превратился мостик «Восхищающего». – А затем мы попируем.

Есугэй остановился только раз, прежде чем занять место Ашелье. Он почувствовал в машине души невероятную мощь, истекающую в мир чувств, подобно радиации из реактора. По телу растекались волны, впиваясь в саму сущность грозового пророка, пренебрегая физической броней и едва сдерживаемые психическим мастерством задын арга.

Он боялся. Это было невозможно, подобные эмоции были изгнаны долгими годами генетических улучшений и тренировок. Но это устройство, этот причинитель страданий вызывал у него страх. Ему понадобилось много времени, чтобы, наконец, сбросить останки разорванного трупа Ашелье с полированного золота и подготовиться к тому, что произойдет.

Все вокруг было залито мерцающим светом варпа, поднимавшимся по шахте в небытие. Библиарий ощущал страшный вес якоря, погруженного в рану живой вселенной, и на краткий миг задумался: как такое вообще можно было соорудить. Бывал ли Он здесь? Было ли это создано Им во время долгих лет уединения или же в период военного переполоха первых лет крестового похода?

Но эти отвлеченные мысли были всего лишь отчаянными попытками отложить то, что необходимо сделать. Ашелье пытался открыть Врата и потерпел неудачу. Новатор был силен в знании варпа, но не являлся в подлинном смысле псайкером. Гигантский застывший взрыв все еще простирался в космос, окружив станцию кристаллической сферой. Все это должно быть случилось, когда Ашелье попытался управлять энергией трона.

Только избранный примарх обладает силой для поддержания активного канала.

Примарх. Один из Восемнадцати, каждый со своей ролью и предназначением. Так кто же из них? Конечно, могучий псайкер. Возможно, Магнус? Или Лоргар? Может быть, Ангел или же провидец Кёрз? Или же это был обреченный на забвение эксперимент, раскрывшийся только, когда линии коммуникаций были нарушены? Вопросов становилось все больше и ни на один не было ответа.

Его снова охватили сомнения. Какой бы ни была истина, тот, кому было предназначено сесть на трон, теперь не сделает этого. По крайней мере, в этом Ашелье оказался прав. Даже сама мысль подключиться к этой машине, попытаться использовать ее, вызывала ощущения гордыни, безумия или отчаяния.

Но что еще оставалось? Есугэй уже чувствовал смерти в пустоте, сотни смертей, а скоро счет пойдет на тысячи. Легион терял свои силы вдали от того места, где ему следовало быть, вовлеченный в кампанию, которая никак не сказывалась на наступлении магистра войны.

Есугэй подошел к трону. Медленно повернулся, чувствуя, как по спине поднимается пагубный жар устройства. Положил руки на подлокотники, обхватил орлиные головы и крепко сжал их.

А затем сел.

До этого самого момента Есугэю не доводилось испытывать истинной боли, той, что смертные называли этим словом – скоротечные повреждения тела, которые можно было излечить, стерпеть, или же приводили к смерти. Эта боль была иной. Всепоглощающим и абсолютным адом ощущений, губящим душу и вырывающим ее из тела, вычищающим то, что осталось и превращающим последние остатки личности в вопящую тень воспоминаний.

Голова Есугэя откинулась назад, прижавшись к металлу точно так же, как это произошло с Ашелье. Грозовой пророк закричал, выпустив весь воздух из легких, но его вопль потонул в грохоте грянувшего грома. Руки и ноги плотно прижались, скованные богосмиряющей мощью трона. На миг, а может гораздо дольше, он подумал, что трон тут же убьет его. Ярость варпа, впитанная машиной, усиленная, измененная и скованная загадочными внутренними механизмами, хлынула через библиария, а затем вверх по шахте в колоссальный лабиринт дефлекторов и энергетических катушек. Есугэй чувствовал, как пылает его тело, сгорая, словно топливо. Чувствовал, как потрошится его разум, как угасает душа. Ничто, абсолютно ничто не могло сравниться с этим кошмаром – ураганом агонии, ревущим водоворотом бесконечной ужасающей мощи.

Тронный зал исчез, сменившись бурлящей разноцветной массой.

Задын арга увидел растекающуюся, подобно воде, огромную горизонтальную плоскость, терзаемую молниями и внутренними взрывами. Затем он воспарил ввысь, бесплотный и распыленный, простой призрак на лике вечности.

Он увидел огни внутри Пучины, яркие точки посреди кипящей массы пламени душ, и понял, что это планеты, миллионы планет, разбросанные по необъятности творения. Увидел сверкающие пути между этими мирами, одни громадные и яркие, другие – тусклые мазки, уходящие в никуда.

Его смертное тело продолжало агонизировать. Плоть все еще горела. Душа высасывалась и пожиралась высвобожденной сверхмощью трона.

Есугэй поднялся выше и сквозь боль разглядел структуры в этом хаосе. В световых каналах происходило движение – это через имматериум мчалось множество душ. Библиарий увидел огромные армии, марширующие стройными рядами, словно кавалерия в старину. Все они направлялись в одну сторону – к самой крупной точке света, расположенной на далеком галактическом западе, где встречались все сверкающие каналы.

Над этим миром сиял яркий и мощный маяк, хотя сияние стало прерывистым, когда его захлестнула буря. Влекомые течением варпа, армии приближались с каждым ударом сердца галактики, сдавливая его и готовясь к осаде.

В том мире был второй трон, такой же, как и этот, только намного больше и гораздо мощнее, старше, отвратительнее, глубоко погруженный в ткань, как реальности, так и нереальности. Тот Трон вонзили в самое сердце эфира, его корни уходили все глубже и глубже, проникая в основания под мерцающей вуалью света.

Есть уровни. Есть стратум этерис, поверхностные пути. Есть стратум профундис, крупные каналы на большей глубине. А есть стратум обскурус, источник ужаса.

И как это вам поможет? Никто из живых людей не сможет плавать глубокими путями. Даже он не смог.

Слова Вейла вернулись к грозовому пророку фрагментами, словно старый сон. Есугэй больше не мог представить лицо ойкумена. Он не мог вспомнить даже свое собственное лицо.

Вы можете видеть свет Картоманта. Можете следовать за ним. Погрузитесь глубже, и защита разрушится. Огни погаснут. Око ослепнет. Чем глубже, тем сильнее.

Он постиг истину. Оба трона были созданы по одной и той же причине – проникнуть в глубинные пути, освободить человечество от кошмара мелководного варпа, соединить скрытые пути, известные только ксеносам, и к которым каким-то образом получил доступ Император. Темное Стекло было меньшим узлом, в котором испытывалась эта технология. Он был соединен с самыми далекими уголками пустоты, пока Великий крестовый поход продвигался все дальше от родного мира. В разразившемся после этого хаосе портал был брошен, но о нем не забыли, ни его создатели, ни противники из запутанных залов Патерновы.

Путь уже был открыт на Терру, неуправляемый и поврежденный. Есугэй отчетливо видел его, кровоточащий словно перерезанная артерия, его рваные края кишели варповой плотью – миллионами якша. На Троне должна был восседать кто-то живой, защищая его. И способный завершить соединение между мирами. Но место пустовало.

Добраться до Терры – вот что пытался сделать Ашелье, открыть путь через стратум профундис. Никакие шторма не могли заблокировать эти проходы, так как они тянулись за пределы известного, в глубины забвения, где только призраки убитых ксенобогов влачили мрачное существование.

Илья была права. Путь существовал, пусть и незаконченный.

Последними крупицами своего сознания, понимая всю опасность и боль, Есугэй погрузился в нечестивую сложность трона. Он увидел внутри энергетические хранилища, пылающие подобно звездным туманностям. Почувствовал его холодный механический дух, безжалостный и терпеливый. Задын арга знал, что его можно подчинить, пусть только на время.

Его губы исчезли, превратившись в пепел. Глаза выгорели, пальцы расплавились в своей керамической оболочке, но сила все еще оставалась, ровно столько, сколько было нужно, чтобы сделать то, что было необходимо.

Отправив неминуемый приказ Есугэя, трон озарился золотым светом. Ужасающие первозданные энергии оказались на свободе, разрушив помещение вокруг задын арга. Столбы варп-пламени устремились вверх по пустой шахте станции, прогрызая путь через многочисленные верхние палубы и сметая изогнутые балки из черного железа.

Есугэй потянулся своим разумом. Сначала коснувшись трех живых душ. В знак уважения.

Затем последним произнесенным его собственным ртом словом отдал завершающую команду.

– Открыть.

Глава 23

Арвида вместе с грозовыми пророками Легиона готовился к грядущей схватке. Никто из них не сомневался, что враг пойдет на абордаж, как только сможет. Воины уже ощущали вонь якшы. На «Буре мечей» находилось девять шаманов и еще несколько – на капитальных кораблях. Все готовили себя к предстоящему испытанию. Чогорийцы медленно произносили ритуальные тексты степей, позволяя стихийным силам погодной магии набухать в их венах.

Арвида придерживался собственных обрядов. Он поднялся по Исчислениям, пренебрегая опасностью для своего тела. Если Изменению предназначено овладеть им, тогда потеря будет небольшой, ведь он видел все исходы войны, брошенные перед ним, словно потрепанные карты таро прежнего господина. В какой-то степени Джагатай был прав: все, что оставалось – это сопротивление, но что влек за собой этот выбор, помимо слабой надежды на временное выживание, для Арвиды все еще было не ясно.

В пустоте начинало сказываться значение численности. Бездна пылала, пронизываемая умирающими телами могучих кораблей. «Буря мечей» неизбежно окажется под атакой, как только ядро из вражеских линкоров прорвется на ближнюю дистанцию.

Арвида находился в высших Исчислениях, когда раздался мысленный голос. Он напугал библиария, ведь в этом состоянии он должен был быть недосягаем.

Но ведь Таргутай всегда был сильнее, чем делал вид.

+Им понадобится проводник, брат+возник напряженный психический голос, отмеченный агонией, но по-прежнему узнаваемый.+Путь будет темен, и только у тебя есть Зрение.+

+Где ты?+ответил встревоженный Арвида. Из-за того, что все произошло внезапно и быстро, он даже не успел подумать, что Есугэю может грозить опасность.

+От навигаторов не будет толку.+

Боль была настолько жуткой, что Арвида ощущал ее даже своим разумом.

+Думаю, тебе придется контролировать свой недуг немногим дольше.+

Затем голос исчез, словно раздавленный сжатым кулаком.

Арвида резко вышел из своей медитации. В стороне безудержно кричала смертная женщина Раваллион. Библиария захлестнула волна страха, такого же абсолютного, как в тот момент, когда он впервые увидел почерневший Просперо.

Он в отчаянии потянулся своим разумом, пытаясь найти Есугэя, установить связь, спасти то, что осталось. Всегда был хоть какой-то способ.

Затем космос за иллюминаторами вспыхнул ослепительно-белым холодным пламенем.

Илья находилась среди сагьяр мазан. Им выдали из арсенала «Бури мечей» штормовые щиты и силовое оружие, и они приняли его с невозмутимым почтением. Генерал ни разу не усомнилась в своем выборе, но решение Хана порадовало ее – отринутые вернулись в Легион, желая только сражаться за него. И этот момент настал.

Сагьяр мазан возглавлял Торгун. Он еще не надел шлем и наблюдал через иллюминаторы за пустотной битвой. В его глазах пылало какое-то лютое желание – жажда увидеть, как эта битва придет к нему и даст последнюю, столь необходимую схватку, которая избавит его от позора и поколебленной верности.

Она собралась заговорить с ним. Сказать, чтобы он не винил Шибана, который сильно пострадал и мог со временем восстановиться, как и сам Торгун.

Но Илья остановилась, прежде чем подошла к нему. Она вдруг почувствовала толчок в разуме, в самой глубине своего сознания. Там был Есугэй, стоявший за ее спиной. Она резко повернулась, но никого не увидела.

+Я бы защитил вас, если бы мог+произнес голос, и что-то в нем выдало почти невыносимую боль, от чего женщине захотелось закричать. +Прежде всего, вас. Ведь вы были нашей душой.+

Илью охватила паника.

– Где вы? – закричала женщина.

+Не печальтесь. Нас создали для этого, сы. Нас создали умирать.+

И голос исчез. Илью словно сильно ударили, отбросив назад.

– Не вы! – бессвязно закричала она, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, словно все еще могла увидеть грозового пророка, возвышающегося над ней, как тогда, на Улланоре. Непобедимого, улыбающегося. – Не вы! Кто угодно, только не вы!

Торгун бросился к ней, слуги подбежали и поддержали ее, но слезы уже текли по лицу, горячие и злые, и она колотила кулаками, словно перед ней были враги.

Затем космос за иллюминаторами вспыхнул ослепительно-белым холодным пламенем.

Хан стоял в одиночестве. Вокруг смыкалось кольцо битвы. По внутреннему дисплею шлема один за другим текли доклады о погибших кораблях.

Он так долго сражался, чтобы не допустить этого. Он сберег своих сыновей от ярости бесчисленных врагов, сохраняя шанс добраться до Тронного мира. И вот пришел конец. Путь был закрыт, и неудача изводила примарха.

Его брат был близко, неистово прорываясь к нему через пылающие корабли. По крайней мере, это было хоть какое-то утешение. Все годы пустотной войны Хан лелеял воспоминания о схватке среди разрушенных пирамид Магнуса, и всегда знал, что ее предстоит закончить. Они стали кровными врагами, связанными судьбой, и не было ни единого шанса, что перед концом они не продолжат свою дуэль.

Есугэй предвидел это. Очень давно он сказал об этом Хану, о снах, что изводили задын арга на всем пути от Чогориса до Просперо, о великой темной сущности, поднявшейся, чтобы поглотить их.

Но как только Джагатай подумал о грозовом пророке, холодок пробежался по телу. Разум отвлекся от мыслей о войне. Каган повернулся к магистру сенсориума.

Приказ «установить местонахождение Есугэя» замер на его губах. С синхронностью, которая не могла быть случайной, раздался мысленный голос грозового пророка, хотя и искаженный мукой.

+Сначала я был Шиназом+ сказал Есугэй, сумев сквозь боль передать частичку горького юмора. +Помните? Вы дали мне новое имя+

– Не делай этого, – пробормотал Хан, лихорадочно соображая, и, наконец, осознав, что произошло. Машина, подземелье под Дворцом, отсутствие его Отца на войне – с неожиданной и жуткой ясностью все детали сошлись. – Это мой приказ. Не делай этого.

+Глубинные пути опасны, и они будут кишеть якша. Вы – защитник орду+

Хан спустился с командной платформы. Даже в этот момент еще можно было воспользоваться телепортерами.

– Таргутай, это убьет тебя. Не делай этого. Возвращайся на корабль.

+Знайте, мой господин, я бы последовал за вами до самого конца. Я был бы вместе с вами на Терре. Когда меня не станет, не дайте им забыть. Не дайте им стать тем, что ненавистно.+

– Возвращайся…

+Вы – их защитник.+

Затем грозовой пророк исчез, вырванный из бытия.

Джагатай пошатнулся и опустился на одно колено. Казалось, мир закачался, сорвавшись со своей оси. Примарх поднял голову, весь мостик опрокидывался, падал. Илья вопила, просперовский колдун громко кричал, воины сагьяр мазан смотрели в пустоту, возвещая последнюю битву. Его Легион умирал, брошенный, наконец, в пламя войны, лишенный пространства и времени.

Его не стало. Хасик, Цинь Са, теперь Есугэй, единственная связь с миром, который он создал, когда все, что существовало – это степи с небесами и тысячи царств между ними.

Ты все еще нужен мне.

Властная сдержанность рассыпалась. Хан запрокинул голову, воздел сжатые кулаки к небесам и завопил от гнева и печали. На краткий миг исчезли все звуки и мысли, и остался только черный рев страшной ярости примарха.

Затем космос за иллюминаторами вспыхнул ослепительно-белым холодным пламенем.

Темное Стекло взорвалось. Центральный реактор полыхнул, выбросив багровую реактивную струю через раскалывающиеся верхние помещения. Вспышки яркого колдовского света прокатились по варп-якорю, вонзившись прямо в сердце разрыва. И в этот момент засияла сама пустота.

От трона разошлась стремительная волна, поглощая все на своем увенчанном молниями пути. Кристаллическая сфера лопнула изнутри, разлетевшись градом сверкающих стеклянных осколков. Их сдерживаемые энергии вдруг высвободились, еще больше подпитывая пекло, разрывая на куски физическое пространство, уничтожая его извечную гармонию.

Колоссальный грохот прокатился по пустоте, которая больше не была подлинным вакуумом. Ее захлестнул поток миллиарда смертных воплей. Реальное пространство колыхнулось и лопнуло, обнажив разноцветное безумие, которое бурлило под тканью галактики.

Основание пустотной станции уцелело – сфера из чернильно-черного железа вокруг трона безумно вращалась, подобно пульсару, окруженная вращающейся бурей из огня и эфирного света. Из ее полюсов вылетели серебристые шлейфы, разрывая обрывки реальности и сдирая материю с якоря Темного Стекла.

Ударная волна обрушилась на звездолеты, сражающиеся высоко над пустотной станцией, захлестнув их потоком помех. Меньшие суда отшвырнуло, словно шлюпки в ураган, закружив посреди бури вырвавшейся на волю энергии. Даже самые крупные корабли – монстры типа «Глориана» и линейные боевые баржи – сильно пострадали от удара, содравшего пустотные щиты и покорежившего внешние корпуса.

Волна беспрепятственно устремилась вперед, набирая скорость по мере удаления от эпицентра и движимая тем, что звучало, как многочисленные хоры воплей. За ней следовал клубы и волны красноватого дыма, в которых мелькали плохо различимые очертания глаз, зубов и хищных когтей.

Останки Темного Стекла исчезли, поглощенные вызванным Есугэем вихрем. Реальное пространство вокруг него превратилось в бездонную утробу бесконечности. На его месте возник гораздо больший по размерам разрыв, увитый золотыми сполохами. Дуги эфирной материи хлестали по его поверхности, а по краям рокотало пламя, как будто его питал кислород, а не души.

Диаметр нового разлома был намного больше размера первой попытки Ашелье. Эта уходящая в варп воронка могла вместить весь боевой флот. Ее быстро вращающиеся и концентричные стенки напоминали водоворот, мерцая сполохами электрических разрядов. Основание находилось далеко за пределами видимости, но из него подобно желчи из бездонной галактической глотки изливался в мир живых жуткий несвет всех и одновременно ни одного оттенков, простирающихся далеко за пределы смертных чувств.

Останки физической вселенной вокруг края разлома содрогнулись, изогнулись и затряслись. Полыхнули новые взрывы с фиолетовым ядром и зелеными краями, втиснутые между яростной битвой стихийных сил. Где-то в этом вихре все еще сохранялась воля Есугэй, поддерживая последние обрывки психической команды. После того, как остатки трона разорвало на куски, разбросав по граням безумия мстительным эфиром, все пошло на спад, мысль за мыслью, греза за грезой.

Арвида пришел в себя первым. Как и большинство из присутствующих на мостике толчок от ударной волны сбил его с ног, а разум наполнился массированным психическим шумом. Библиарий с трудом поднялся и взглянул на экраны, шипящие белым шумом. Сервиторы безвольно висели в своих расплавленных мыслеимпульсных клетях, когитаторы искрили. По всем уровням трубили предупредительные ревуны, а флагман явно сносило с курса, гравитационные компенсаторы работали с перебоями.

И только Хан не упал, продолжая неподвижно стоять на коленях на командной платформе, глядя в пасть разлома. Его худощавое лицо исказилось от ужаса.

Возможно, он почувствовал истину происходящего. Арвида уж точно, он ощутил дыру, проделанную в реальности Есугэем, и почувствовал, как в нее вытекает свет и жар смертного мира. Путь уходил глубоко, погружаясь в саму плоть варпа и пронизывая сеть туннелей в нем. Его сложность ошеломляла, практически выходя за рамки понимания человеческим разумом.

Им понадобится проводник.

– Каган! – закричал библиарий.

Словно пробудившись от кошмарного сна, Хан встал и повернулся к Арвиде.

– Это он, – сказал колдун, направляясь к примарху. – Путь Небес. Есугэй открыл его. Другого шанса больше не будет.

Хан был отрешенным, его мысли блуждали где-то далеко. Остальные члены экипажа приходили в себя, восстанавливая системы, которые были настроены на неминуемую атаку. В пораженном эфиром вакууме точно так же приводил себя в порядок враг.

– Милорд, мы должны отправиться туда.

Арвида понимал опасность. Изменение все еще не отпускало его, рыская вокруг сущности библиария, выискивая малейшую слабость. Портал был варпом в его истинной форме. Испытание будет убийственным, но другого выхода не было.

– Ты же не видел победы, – сказал Хан.

– Нет, не видел.

Примарх пристально посмотрел на снова заработавшие экраны сканеров, на вражеский флот, едва задержанный произошедшим катаклизмом и теперь снова атакующий Белых Шрамов.

– Значит, выбор есть.

Илья бросилась между ними. По щекам текли злые слезы.

– Нет никакого выбора! – прошипел она, в ее глазах пылал гнев. – Он сделал это. Почтите его память. Примите этот путь!

Он все еще колебался. Линкоры разворачивались в их сторону. Лазпушки снова открыли огонь, пронизывая освещенную варпом бездну. «Стойкость» сближалась на дистанцию ведения стрельбы, уничтожая все, что осмеливалось встать у нее на пути. Она уже была видна невооруженным взглядом, ее приближение отмечалось уничтожением и возвещалось безысходностью. Только один корабль мог надеяться выстоять против флагмана Гвардии Смерти.

Если приказ будет отдан и Легион выйдет из битвы, то отступление превратится в бойню. Кому-то придется задержать врага.

– Я должен встретиться с ним, – тихо произнес Хан.

– Не должны! – разъярилась Илья, обезумев от горя.

– Повелитель, если вы сразитесь с ним, то шанс будет упущен, – убеждал Арвида. – Будут и другие дни для боя.

– Не для Таргутая! – заревел мгновенно рассвирепевший Хан. – Не для Са! Мои воины гибли за меня, сегодня и в каждый день с того момента, как мой ублюдочный брат разжег пожар предательства. Год за годом я смотрел, как они умирают, как теряют свою силу. Хватит! Я убью его, если мне не остается ничего другого.

Арвида выждал, пока стихнет тирада. Выдержать гнев сына Императора, пусть и повергнутого в сомнения горем, было незаурядным испытанием, но библиарий не пошевелился.

– Пусть свободен, – сказал он. – Если вы позволите, я могу повести нас.

Он замолчал, тяжело дыша и прекрасно осознавая всю опасность. Разлом уже начал закрываться, его края сменялись реальным пространством, когда душу Есугэя поглотил варп.

– Наша судьба – быть на Терре. Ваша судьба – быть там.

На мостике воцарилась напряженная тишина, нарушаемая только звуками предбоевой подготовки с нижних палуб. Илья с побелевшим лицом с отчаянием ждала. Ждал Торгун и остальные сагьяр мазан, сжимая оружие и не шевелясь. Ждал Арвида. Совет грозовых пророков. И Джубал с кэшиком.

Примарх посмотрел в сердце варп-разлома. На надвигающегося врага. Рука потянулась к рукояти тальвара. Но Хан продолжал молчать.

Никто не шевелился. Вихрь бурлил, засасывая материю в прожорливую пасть. Гвардия Смерти вышла на дистанцию огня лэнсами, и на авгурах появились отметки первых выстрелов макроорудий.

Хан не смотрел на Арвиду. Не смотрел ни на Илью, ни на Намаи и Джубала.

Наконец, он повернулся к Табану.

– Передай всем кораблям следовать полным ходом в разлом, – произнес примарх.

Затем его взгляд переместился иллюминаторам, где рос в размерах силуэт разложения на фоне бури варпа – флагман Мортариона.

– Но не этому, – приказал Хан. – Курс на перехват «Стойкости».

Энергия трона поглощает Таргутая Есугэя