Текст книги "Шрамы (ЛП)"
Автор книги: Крис Райт
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
4
«ХЕЛЬРИДДЕР»
В ШТОРМ
ПРЕДАТЕЛЬ
Понадобилось много времени, чтобы флот отреагировал на приказы. Боевые крейсеры Легионес Астартес были гигантскими творениями длиной в несколько километров, подобные темным городам посреди космоса. Их строили десятилетия, привлекая миллионы рабочих и тысячи машин Механикума. Отправленные в глубокий космос они продолжали расти, развиваться, меняться. Собственные кузни кораблей никогда не прекращали работы и не отдыхали.
Суть управления флотом заключалась в логистике. Миллион сервов должны были быть на своих постах, заряжая оружие, активируя генераторы, обслуживая командные посты. Тысячам строевых офицеров необходимо было принимать решения, проверяя уровень и частоту подачи энергии из инжинариума в двигатели. Сотни командиров отделений должны следить за относительным перемещением других кораблей и направлять триллионы показаний авгуров в когитаторы и датчики для предотвращения столкновения с другими левиафанами, тяжело маневрирующими в пустоте.
Но в конечном итоге даже самый крупный боевой корабль управлялся одним единственным человеком – капитаном, который был облачен властью непреклонным стремлением Империума к установлению иерархии во всем. Один голос отдавал приказ дать ход, навести орудия, осветить черноту сжигающей планеты мощью лэнсов и торпедных залпов.
Приказ был отдан, корабли пришли в движение.
Весь флот VI Легиона, каждый корабль увеличил мощность двигателей и активировал мерцающие пустотные щиты вдоль бортов с волчьими оскалами. Эскортники устремились вперед, оставляя за собой огненные следы, машинные духи рвались на охоту. Следом тяжело двинулись истинные гиганты, разворачиваясь, прежде чем увеличить скорость.
Стая светло-серых кораблей рассыпалась, перестраиваясь в атакующие боевые порядки. Были рассчитаны сектора кругового обстрела, и от центра флота разошлась трехмерная сфера разрушения. Ржаво-красное облако туманности вдруг засветилось тысячей ярких точек, которые погасли, как только флот набрал атакующую скорость.
Впереди, на расстоянии в тысячи километров, вне пределов видимости, то же самое проделывал Альфа-Легион. Его корабли были такими же левиафанами, ощетинившимися вооружением почти безумно разрушительного потенциала. Некоторые были украшены новой эмблемой Легиона – атакующей гидрой в сапфирном и изумрудном цветах. Другие по-прежнему носили старый символ верности – соединенные цепью Альфу и Омегу. Как всегда, в XX Легионе не было ничего постоянного. Все менялось.
Бьорн наблюдал за врагом с мостика «Хельриддера», изучая построение, отмечая маневры. Оба флота все еще находились вне прямой видимости. Их изображения по-прежнему представляли собой зернистые данные с плохим разрешением, поступавшими от авгуров дальнего действия.
Волк не испытывал каких-то особенных эмоций. Просперо было такой же задачей, как и бесчисленное число прочих, полученных Волками, и которую следовало эффективно выполнить. Только позже их охватило ноющее чувство неправильности произошедшего.
«У них огневое превосходство», – подумал Бьорн.
Он мысленно провел приблизительные расчеты, зная, что стратеги на флагмане придут к тому же выводу. Им было известно, насколько больше кораблей у Альфа-Легиона и насколько быстро их смертоносные орудия могут быть задействованы.
– У них огневое превосходство, – на долю секунду позже произнес Богобой, стоявший рядом с Бьорном на командном постаменте мостика вместе с остальной стаей. Он был в грязно-сером доспехе, исполосованном кровавыми пятнами и ритуальными отметками убийств. Голос боевого брата из-за личины шлема отдавал металлом.
– Похоже на то, – согласился Бьорн, изучая входящие данные.
– По-твоему, будет мудро встретить их лицом к лицу?
– Возможно, нет.
Богобой заворчал. Бесполезно сомневаться в принятом решении, а Волчий Король был не в настроении отказываться от следующего боя, вне зависимости от того, насколько тяжелые потери они понесли.
«Мы затупленный клинок, – безрадостно подумал Бьорн. – Нас использовали слишком интенсивно».
Все Легионы несли потери в ходе Великого крестового похода, но некоторые задания были более кровавыми, чем другие. Волки никогда не относились к самым многочисленным Легионам. Эту особенность усугубляли их стремление ограничивать комплектование личного состава Фенрисом и постоянное развертывание, обычно по собственному желанию, на наиболее сложных участках кампаний. Просперо нанес им глубокую рану, возможно более глубокую, чем они в действительности осознавали.
– Я размышлял, станет ли это легче, – задумчиво произнес Бьорн.
– Что станет? – спросил Богобой.
– Уничтожение другого Легиона. Убийство родичей.
– Мы еще не дошли до этого.
– Уже дошли.
Бьорн уже видел, как все произойдет: с «Храфнкеля» на флагман Альфа-Легиона будут отправлены требования отступить. Ответа не последует. Космические Волки будут отправлять запрос за запросом, не открывая огонь до последнего момента, пока корабли не сблизятся на дистанцию ведения огня главными лэнс-излучателями. Затем начнется битва.
«Хельриддер» выполнит свою задачу. Он был создан для быстрых атак: маневренный и сильно вооруженный, с небольшим экипажем и трюмами, предназначенными только для топлива и боеприпасов. На борту находилось всего шестеро легионеров. Небольшая стая, но под командованием сообразительного охотника – убийцы.
– Они движутся на атакующей скорости, – отметил Богобой, взглянув на экраны.
– Странно, не правда ли? – Бьорн наблюдал за зелеными пульсирующими точками, ползущими по тактической карте навстречу друг другу с обманчивой медлительностью – скорость сейчас была невероятной. – Что ты знаешь об Альфа-Легионе?
– Немного, – ответил Богобой.
– Когда-нибудь слышал, чтобы они проводили крупную флотскую операцию?
Богобой помедлил с ответом.
– А должен был?
Бьорн пожал плечами.
– Я никогда не слышал. Как и о том, чем они славятся.
Все, что было известно об Альфа-Легионе, касалось коварства, уловок и проникновения. Было хорошо известно, что Жиллиман пренебрежительно отзывался о нем. Менее известно было то, что Русс разделял мнение брата о XX Легионе. Говорили, что его воины не любили пачкать кровью свои перчатки.
Как только с Исствана V пришли новости, и их постепенно осознали, предательство одних Легионов показалось более очевидным, чем других. Бьорн мог понять измену Пожирателей Миров. То же касалось Железных Воинов и странной Гвардии Смерти Мортариона.
Но не Альфа-Легиона. Что-то в смене ими верности беспокоило его, вызывая чувство… неправильности.
– Почему они здесь, почему пошли на это? – спросил Бьорн, обращаясь в равной степени к себе и к Богобою.
Боевой брат безрадостно улыбнулся.
– По-моему очевидно.
Бьорн не улыбнулся. Даже до потери руки в схватке с демоном он редко улыбался, а теперь и того меньше. Он знал, что стаи подшучивали над его извечной серьезностью, но это его нисколько не волновало.
Иногда он чувствовал тяжесть в душе, словно ему на грудь давила наковальня. Когда стая сидела вокруг костра, он держался в стороне и молча слушал, как поют или рассказывают истории другие. Долгое время Бьорн ощущал себя не неотъемлемой частью Легиона, а всего лишь одним из второстепенных элементов, которому было суждено умереть в какой-нибудь кровавой кампании на том или ином мире.
Теперь это чувство покинуло его. Странно, как все изменилось, его прежнее мрачное ощущение отступило, сменившись чем-то иным. После многих лет проведенных на периферии Стаи, произошедшее на Просперо начало приближать Бьорна к ее сердцу. Теперь примарх знал его имя. Оно упоминалось в сагах, что гарантировало бессмертие в холодных залах Этта. У воина было ощущение, что центр тяжести изменился, притягивая его в дикие объятия Легиона, чей нрав всегда так сильно отличался от его собственного.
– Не очевидно, – возразил Бьорн. – Не для меня. Здесь есть какая-то тайна.
Свет на мостике стал тускнеть. Откуда-то снизу зазвучал предупредительный звон. Орудия приводились в боевую готовность, рассчитывались данные для ведения огня.
Далеко впереди тонкой линией на самой границе видимости показались первые точки света, словно драгоценности, разбросанные по пустоте.
– Что ж, возможно и так, – выдохнул Богобой, в его голосе явственно слышалась радость. – Ну вот и враги, и я желаю узнать только, как они умирают.
Есугэй наклонился поближе к иллюминатору и смотрел, как равнины Чогориса превращаются в бледное пятно. Несколько секунд после взлета он мог видеть монастырь Хум Карта, раскинувшийся внизу во всем своем великолепии – старые башни киданей, тренировочные комплексы, сады со спелыми сливами. Золотые башенки блестели на солнце. Знамена духов хлопали на сильном ветру.
Затем все исчезло, растворившись в бледно-зеленой и коричневой дымке. Есугэй смотрел на протянувшийся по всему континенту всеобъемлющий Алтак. Только несколько клочков облаков скользили над степями, олицетворяя мимолетное на фоне бесконечности.
Из космоса все миры выглядели почти одинаково. Цвета менялись, но главные отличия были скрыты в деталях у самой земли – запахах, чувстве гравитации, ощущении ветра. Есугэй ступал по сотне разных миров, и ни один не был полностью похож на другой. Человечество распространилось по невероятно огромному числу планет, завоевывая каждую с безжалостным терпением и изобретательностью. Он пришел к пониманию, что это были характерные особенности их биологического вида.
Вскоре Чогорис перестал отличаться от любой другой планеты. Он утратил свою отличительность и превратился в бледную сферу, висящую посреди однообразной черноты освещенного светом звезд космоса.
Есугэй отвернулся от иллюминатора и сел в кресло. Ему никогда не нравилось покидать родной мир. До прибытия повелителя человечества, принесшего им Великий крестовый поход, Есугэй был вполне доволен границами, очерченными для них единственной планетой. Они сражались с врагами, разрушали королевства, охотились на дичь. Он никогда не хотел ничего иного. Хан был таким же.
Задьин арга вспомнил один разговор со своим господином при свете лун. Это случилось в старые времена, когда Хум Карта был в десять раз меньше и выстроен из красноватого камня, а не укреплен рокритом и сталью.
– Что мы будем делать после того, как подчиним всех врагов? – спросил Есугэй, чувствуя прикосновение к коже теплого закатного бриза.
Высокий и худощавый Хан гордо стоял у парапета в свете заходящего солнца. К тому времени он был повелителем целого континента, завоевателем народов хин-зан, кво, кидань, ниомен и сотни других.
– Отпустим их снова, – невозмутимо ответил он, сжимая пальцами красную балюстраду. – У меня нет желания становиться их повелителем.
Есугэй рассмеялся.
– Тогда зачем вообще завоевываем?
– Потому что мы должны.
Хан взглянул на небеса. Возможно, он знал, что скоро произойдет, прибытие, которое все изменит.
– Мы охотимся, потому что мы – охотники, – он поморщился. – Нет смысла говорить: «Вот оно, это конец, ты добился того, что собирался сделать». Мир вокруг тебя постоянно в движении. Ты движешься вместе с ним, или же тебя сметут.
Есугэй посмотрел на своего господина. Внешность Хана всегда потрясала воображение. Все в нем было выдающимся. Некоторые из людей орду уже называли его тенгри-хан, что было равносильно признанию божеством. Есугэй не осуждал их. Все они видели, на что способен Каган.
– Не знаю, верю ли я в это, – беспечно сказал Есугэй. – Вы правите землей отсюда до океана и не отдадите ее.
Хан обратил свой взгляд на задьин арга. Глаза также никогда не теряли своей ужасающей силы. Есугэй вспомнил, когда впервые увидел их, придя в себя в согретом костром гэре после того, как дарованные от рождения силы едва не погубили его. Глаза повелителя словно принадлежали богу: глубокопосаженные, изучающие. Безжалостные.
– Однажды отдам, – мягко ответил Хан. – Ты знаешь, чего я боюсь, Таргутай?
– Ничего.
– Только звери ничего не боятся.
Есугэй улыбнулся.
– Тогда дряхлости.
Хан кивнул.
– Ты действительно знаешь меня, задьин арга.
Он снова обратил взгляд на равнины.
– Упадок – это враг. Каждый низвергнутый нами император был жирным. Они достигли пределов своей власти и сидели на золотых тронах, удовлетворенные тем, что сделали, хоть в них все еще оставалась энергия. Когда мы пришли за ними, они едва могли поднять талвар.
– Вы не будете жирным, – заметил Есугэй. – Не думаю, что вы способны на это.
Хан пожал плечами.
– Мое тело возможно и нет, но разум?
Кажется, он вздрогнул, не от холода – все еще было тепло – а от недостатка движения. Есугэй и прежде замечал это: Хану необходимо было двигаться, быть в седле, преследовать кого-нибудь.
– Есть только одна непростительная ложь. Та, которая утверждает: «На этом все, ты – покоритель, достиг своей цели, и теперь все, что остается – это построить стены повыше и укрыться за ними. Теперь, – говорит ложь, – мир безопасен».
Хан покачал головой.
– Все императоры – лжецы, Таргутай. Безопасен, – он сплюнул на балюстраду. – Не существует более омерзительного слова.
Этот разговор состоялся более ста сорока лет назад. Конечно, с тех пор все изменилось, но Есугэй никогда не забывал о нем. Иногда он задумывался, может ли снова спросить об этом Хана, чтобы посмотреть, не изменил ли он свои взгляды. Задьин арга сомневался: казалось, что пылкость Хана была такой же частью него, как знак талскара на левой щеке.
Транспортный корабль приблизился к цели назначения и заложил вираж для захода. Когда в иллюминаторах пронеслись звезды, Есугэй краем глаза заметил реквизированный им корабль – фрегат Легиона «Серповидная луна», его стреловидный корпус резко выделялся своей белой окраской и золотисто-красной отделкой. На бортах гордо красовалась эмблема молнии – тысячелетний знак ханов.
Корабль выглядел быстрым, что для него и требовалось.
Шаттл устремился к верхнему ангару фрегата, ведомый двумя полосами стробирующих огней. Как только транспортник сел, Есугэй собрался с мыслями и, поднявшись, направился к посадочной рампе. Он задержался, чтобы одернуть мантию и взять посох, прежде чем выйти в ангар – внешний вид был важен, и, вопреки всему случившемуся, Легион по-прежнему считался со своими провидцами бури.
Внешние люки шаттла с шипением открылись. Ангар был ярко освещен, как было принято на боевых кораблях V Легиона. Каждая поверхность была до блеска отполирована и мягко блестела под светом висящих фонарей. Внутри пахло начищенной сталью, машинным маслом и фалангом – церемониальным ладаном киданей. По обе стороны рампы стояли навытяжку два ряда Белых Шрамов, прижав кулаки к груди в ритуальном приветствии.
«Они по-прежнему уважают нас, даже после всего безрассудства, – подумал Есугэй, спускаясь. Демонстрация уважения тронула его. – Я рад, что принадлежу такому Легиону».
Командир корабля склонил голову при приближении Есугэя.
– Добро пожаловать, задьин арга, – обратился он. – Ты оказываешь нам честь своим присутствием.
Есугэй поклонился в ответ.
– Я отвлек тебя от важных обязанностей.
– Ты спас нас от скуки. Мы счастливы, что ты с нами.
Они вдвоем прошли к выходу из ангара. За ними сервиторы приступили к разгрузке транспортника, вытягивая гравитационные ящики из грузового отсека.
– Итак, ты сможешь доставить меня на Чондакс? – спросил Есугэй.
Командир неопределенно махнул.
– Мы попытаемся, но ты ведь знаешь о штормах. Навигатор говорит, ничего нельзя обещать.
– Когда навигатор утверждал обратное?
– Верно.
– И теперь мы вместе, – добавил Есугэй. – Я уже давно не заглядывал за небесный покров.
– Это хороший корабль, – решительно заявил командир. – Ладный. Двадцать крупных боев после спуска, и по-прежнему ладный.
Это обнадеживало. С тех пор как Чогорис совершил неожиданный и принудительный прорыв в технологическом прогрессе, его капитаны взяли с собой в пустоту всевозможные тайные принципы, и древние идеалы гармонии и равновесия по-прежнему имели большое значение.
Они дошли до дальнего конца ангара, и Есугэй остановился перед двойными дверьми.
– Как тебя зовут, командир? – спросил он.
– Лушан.
– Кидань?
– Да, из Сяма.
– Тогда пусть с самого начала между нами не будет секретов, Лушан. Волнения в варпе неестественны. Я не понимаю их происхождения, но именно из-за них наши говорящие со звездами глухи и немы. Штормы заглушают галактику и скрывают примарха. Противостояние с ними наверняка будет опасным. Я говорю об этом только для того, чтобы ты знал.
– Мы все готовы, – сказал Лушан, выглядевший абсолютно невозмутимым. – Мы можем отправиться к точке прыжка по твоей команде.
– Хорошо, – сказал Есугэй, открывая жестом двери. – Тогда приступай немедленно. У меня были тревожные сны, и пока я не встречусь с Каганом, боюсь, они будут становиться только хуже.
Он устало взглянул на командира.
– И было бы неплохо немного поспать.
Торгун направлялся к командной палубе «Звездного копья». Его разбирало любопытство. Джемулану было несвойственно созывать ханов. Нойон-хан предпочитал управлять своей ордой по чогорийскому обычаю: минимальный контроль из центра, максимальная автономия различных братств. Но вот пришел приказ, и его командиры поспешили подчиниться. Боевые братья с других кораблей прибыли на «Звездное копье» на шаттлах, те же, кто все еще пребывали в удаленных районах скопления, присутствовали при помощи защищенного литокаста.
– Что ты думаешь? – спросил лейтенант Манджу, который шел рядом со своим ханом. На его светлом лице, обрамленном белокурыми волосами, застыла гримаса неопределенности. Для космодесантника оно было явно молодым, и шрам Легиона выглядел странным образом неуместным на нем.
– Без понятий, – ответил Торгун. До него доходили слухи, что астропатическая пелена начала рассеиваться, и наконец начали доходить некоторые сообщения, хотя не настолько надежные, чтобы заслуживать доверие.
– Новая задача? – предположил Манджу, его тон выдавал надежду.
– Было бы неплохо.
Как было типично для Белых Шрамов, беспорядочная структура Легиона создавала координационные трудности – многие братства все еще участвовали в зачистке остатков ксеносов на дальних рубежах. Другие находились неделями на своих кораблях, зависших на орбите Белого Мира, занимаясь только оттачиванием фехтовального мастерства в клетках в ожидании новых приказов с «Бури мечей».
Чогорийцы, казалось, были вполне довольны этим. Они привыкли к своему загадочному примарху и его импульсивному методу принятия решений. Терране справлялись тяжелее, особенно те, кто долгое время не мог смириться с бессистемными методами командования и управления.
– Я думал, что она изменила ситуацию в лучшую сторону, – сказал Манджу. – Терранка, которую они пригласили.
– Она всего лишь одна женщина, – ответил Торгун, криво усмехнувшись. – И не может справиться со всем.
Они вышли из коридоров в просторный вестибюль, увенчанный высоким куполом из сверкающего кристалла. Внутри суетились члены экипажа, сжимая в руках инфопланшеты и обходя похожих на дронов сервиторов на своем пути. Дальнюю стену украшал выложенный мозаикой из алебастра и сланца разряд молнии Легиона. Рядом с ней располагалась эмблема орды Земли – стилизованная горная вершина, как сказали Торгуну, созданная по подобию Темудана, одного из священных пиков родины Легиона.
Под эмблемами находились огромные двери из адамантия, которые вели в приемный зал Джемулана. По обе стороны от входа стояли два воина его кешика в силовых доспехах Тип III, вооруженные тяжелыми глефами. Их лица были скрыты за покатыми решетками шлемов, украшенных плюмажами из черного конского волоса.
К залу направлялись и другие вызванные ханы. На наплечниках были изображены эмблемы братств: двусторонняя стрела, сокол, рассветное небо. При виде последнего – золотого солнца с копьеподобными лучами – Торгун встретился взглядом с Хибу.
Торгун слегка кивнул в знак приветствия. Хибу ответил тем же.
Как только все вошли, противовзрывные двери закрылись. Зал сверкал из-за отражающих свет белых стен. Высоко вверху висели фонари в бронзовых клетях. На выложенной плитками палубе стояли около семидесяти Белых Шрамов, несколько фигур мерцали потрескивающей аурой гололитических проекций. Собравшиеся воины в ожидании разговора с командиром тихо переговаривались.
Джемулан вошел в комнату последним и взошел на платформу в дальнем конце. Нойон-хан был таким же внушительным, как и в прошлом, когда проводил церемонию Вознесения Торгуна. Многие прошедшие десятилетия только закалили его исполосованное рубцами ястребиное лицо, из-за чего зигзагообразный шрам стал только белее. Нагрудник доспеха был древним и тщательно ухоженным, но в изобилии усеянным ожогами, сколами и вмятинами.
– Братья, – обратился он, повернувшись к собравшимся легионерам и слегка кивнув. Лицо было осунувшимся.
– Искренне благодарю, что ответили на вызов. Я знаю, что вы усердно готовитесь к следующей стадии крестового похода, где бы она ни проходила.
Торгун и Манджу обменялись быстрыми взглядами. Джемулан был изнурен, словно только вышел из боя. На памяти Торгуна голос старого воина впервые выдавал его возраст.
– Я бы не стал собирать вас вместе, если бы не крайняя важность, – продолжил Джемулан, обведя их всех уставшими глазами.
– Я бы хотел, чтобы новости, которые собираюсь передать, были хорошими. Чтобы они не… – он запнулся, затем взял себя в руки. – Я прибыл с «Бури мечей». Разговаривал с Каганом. Он просил передать всем вам, как горд вашими успехами в этой системе. Он знает, сколько крови вы пролили, и сказал мне, что об этом не забудут.
«Что-то случилось, – подумал Торгун, прищурившись. – Он с трудом заставляет себя говорить.
– Как вы знаете, астропаты потеряли связь с Империумом. Сейчас тьма рассеялась, но только частично. По непонятным для нас причинам говорящие со звездами на флагмане снова получают видения. Наши толкователи упорно трудились, чтобы расшифровать их. Некоторые образы по-прежнему трудно понять, но мы по крайней мере получаем их.
Джемулан прервался, по-видимому, не зная, как продолжить.
«Новости, несомненно, хорошие. Почему он так тянет?»
– Я даже не знаю, как сообщить вам то, что мы узнали, – сказал Джемулан. – Поскольку нет лучшего способа, как сказать об этом прямо, я так и поступлю. Великий крестовый поход расколот предательством. Произошло невообразимое – примарх обезумел. Мир лежит в руинах, а верные воины перебиты. Мы не знаем, сколько Легионов вовлечены в это. Мы не знаем причин случившегося, но нас попросили покинуть Чондакс и вмешаться.
Слова Джемулана давили свинцовой тяжестью. Никто из присутствующих не проронил ни слова и никак не реагировал. Торгун, как и остальные, был потрясен. Казалось, весь зал был охвачен коллективным параличом.
– В эту самую минуту об этом сообщают всему Легиону. Нам приказано собраться и привести флот в боевую готовность. Мы еще много не знаем, но одно ясно – в рядах Легионес Астартес возникла ересь. Единственное средство – это вырвать ее. Что означает войну. Мы должны отправиться за теми, кого называли до сего дня братьями. Их вина очевидна. Они убийцы. Вероломные убийцы.
Последние слова Джемулана были наполнены ядом. Нойон-хан сжал кулаки, пытаясь успокоить трясущиеся от переполнявших его эмоций руки.
Толпа снова начала роптать. Их первоначальный шок сменился огромным любопытством – основополагающей человеческой потребности получить ответы на вопросы, узнать во всех подробностях о произошедшем. Некоторые инстинкты нельзя было подавить строгими методами сверхчеловеческой подготовки Легионес Астартес.
– Кто? – раздался снизу вопрос, сначала заданный отдельными голосами, а затем целым хором. Торгун понял, что непроизвольно присоединился к возмущенным и недоверчивым крикам. – Кто?
Джемулан поднял руки, утихомирив шум и крики. Выражение лица оставалось мрачным.
– Вот что мы знаем, – произнес он, когда в зале снова стало тихо. – Родной мир Тысячи Сынов разрушен, Легион уничтожен. Магнус Красный убит, его спина сломана, а город опустошен.
Нойон-хан выглядел так, словно не до конца верил собственным словам.
– Эти известия пришли от самого магистра войны, подтвержденные его гарантиями, – продолжил он. – Это первые достоверные послания, полученные нами после того, как опустилась пелена, и хотя многое нужно уточнить, по крайней мере сейчас мы знаем имя.
Джемулан оглядел зал, его темное лицо пылало чистой яростью – яростью за преданных товарищей по оружию.
– Только смерть ждет предателя, – заявил он. – Так пусть она настигнет Лемана Русса, изменника и еретика.