Текст книги "Нантская история (СИ)"

Автор книги: Константин Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Надо думать, отец Гидеон, в этот раз вы уже не предполагаете несчастного с помутившимся разумом? Иначе вам придется согласиться, что ваш дом стал настоящей Меккой для сумасшедших этого города.

У отца Гидеона дернулась щека. Вероятно, о чем-то подобном его спрашивал Ламберт, но если он и делал это, то в куда мягких и расплывчатых выражениях. Я же была лишена подобных ограничений.

– Пожалуй… Да, два сумасшедших за два дня – слишком много для моей скромной персоны. По-моему, это все-таки был грабитель.

– Ого! Кажется, минутой назад вы сами сказали, что грабитель куда охотнее заинтересовался бы вашим кабинетом.

Он быстро выправился. Ловкость не уличного грабителя, но кабинетного теолога, позволяющая быстро перекинуть мысль с одной чаши весов на другую.

– Думаю, Бальдульфу и капитану Ламберту нравы нантских грабителей более понятны… Не исключаю, что в его планы сперва входило для верности убить меня, а уж затем приступать к поискам ценностей.

– Термическая граната в качестве орудия точного бесшумного убийства? Бросьте, вы же не можете верить в ту чепуху, которую сейчас несете.

– Госпожа Альберка!.. – Ламберт кашлянул. Но этикет меня сейчас волновал меньше всего.

– Ни один идиот, пусть даже он вовсе выжил из ума, не возьмет термическую гранату для такого дела. Это не разумнее, чем охотиться на комаров с динамитом.

– Не спорю с этим. Однако служба, возложенная на меня Господом, заключается не в построении теорий и раскрытии преступлений, дочь моя Альберка. Я всего лишь настоятель собора, и предпочитаю оставлять подобные упражнения разума для тех, кто к ним склонен. Именно поэтому вы видите здесь капитана Ламберта.

– Не сомневаюсь, что он уже оказал помощь следствию и, несомненно, сейчас в шаге от разрешения этой загадки, – негромкий скрип зубов, донесшийся из угла Ламберта, показал, что не славящийся быстрым умом капитан сарказм все же понимает, – Просто мне интересно, отчего вы так упорно пренебрегаете самой очевидной версией, предпочитая вместо этого выдумывать подобный вздор. Если это был грабитель, то кем же был ваш вчерашний гость?

– А вы… весьма самоуверенная особа, – пробормотал отец Гидеон, поправляя на носу очки.

– Еще бы. Я пользуюсь тем, что у человека, обличенного церковным саном, не поднимется рука выставить несчастную калеку из дому. Проверенная тактика, хорошо работает. И все же, как вы объясните ситуацию, святой отец?

– Ну… Я могу допустить следующую картину. Это был сговор двух сообщников-грабителей, которые решили поживиться в этом доме. Один из них совершил пробный удар в попытке разведать обстановку, своего рода разведку боем. Он проник в мой дом чтобы осмотреться, вычислить количество проживающей обслуги, расположение комнат, наличие сигнальных устройств… Это объясняется украденным им манипулом. Манипул служил лишь доказательством, проверкой собственных способностей. На его беду, грабитель оказался недостаточно расторопен и погиб на допросе. Его сообщник, однако, решил рискнуть и на следующую ночь вторгся ко мне самолично. Видимо, он действовал наугад, так как случайно попал вместо кабинета в мою спальню. Граната была при нем не как средство нападения, а лишь способ покончить с собой чтобы не попасть в руки стражи. Жестоко, но вполне логично. Случайно разбудив меня, грабитель услышал на улице шум патруля и был вынужден сжечь себя живьем. Нравится вам такой вариант?

– Нравится, – согласилась я, – Точнее, нравился бы, если бы мне было лет двенадцать. Именно в таком возрасте подобные истории могут вызвать доверие. Грабитель, который сводит счеты с жизнью при помощи гранаты!.. Бальдульф, господин капитан, у вас обоих богатый опыт службы на улицах с подобными ребятами. Часто вы слышали о таком, чтоб грабитель предпочел мучительную смертью в огне риску быть схваченным?

Бальдульф и Ламберт переглянулись. По их лицам было видно, что они не торопятся давать ответ, так как это в некотором смысле поставило бы их на одну сторону шахматной доски со мной.

– Не слышал о таком, – наконец сдержанно обронил Ламберт, – Здешние преступники наглы, расчетливы и ловки, но никто из них не торопится свести счеты с жизнью, даже в безвыходной ситуации. Загнанные в угол, они бьются насмерть, как трюмные крысы, ищут малейшую щелку и идут на любой поступок, лишь бы сохранить жизнь. Даже под нейро-корректором или на дыбе они сохраняют оптимизм и верят в то, что смогут в последний момент обмануть судьбу и избежать наказания.

– Вот именно! – я посмотрела на отца Гидеона не без торжества, – Обычному уличному грабителю и в голову не придет ничего подобного. Скорее это похоже на шпионскую школу. Не так возвышенно и красиво, как капсула с ядом под языком, но не в пример эффектнее. Гарантированно не оставит следов. Скажите, у вас в этом месяце не было каких-нибудь уговоров с бретонской разведкой?..

– Бог знает что! – рассердился отец Гидеон, и даже голос его заклокотал от негодования, – Разумеется, никакую разведку я заинтересовать не мог. Я настоятель городского собора, а не графский помощник, ведающий военными тайнами!

– Отлично! Значит, уже две версии мы можем отбросить как безосновательные. Сами видите, как быстро ладится дело в моем присутствии. Учитесь, капитан Ламберт!

– Если вы так быстро и ловко отбросили основную версию, видимо, у вас есть собственная, куда более обоснованная? – явственно сдерживая негодование, поинтересовался Ламберт.

– Конечно, есть. Только отец Гидеон запретил мне ее озвучивать, – я невинно взглянула на отца Гидеона, все еще сердито поджимавшего губы, – Можно, святой отец?..

– Если вы имеете в виду ту вздорную, смешную, нелепую и глупую идею про…

Видимо, эти слова в некоторой мере были запретны даже для него. Не окончив предложения, он беззвучно открыл рот, как будто его язык отказался произнести в слух проклятые слова.

Иногда люди действительно слишком сильно боятся слов.

– Темный культ, – произнесла я не без удовольствия и увидела, как сереют прежде бледноватые щеки отца Гидеона, а капитан Ламберт напрягся в своем углу, как каменная горгулья на карнизе, – Вчера ни один из вас не захотел принять эту версию всерьез, а сегодня сама жизнь припомнила вам эту ошибку. Кто знает, если бы вы послушали меня, как минимум один человек был бы сейчас жив.

– Замолчите! – приказал отец Гидеон. Он смотрел на меня грозно, и даже как будто прибавил в росте. Теперь я могла представить этого человека не в чистейшей сутане, а в потертой кирасе, и с окровавленным вибро-тесаком в руках, – Я уже успел понять, что вы в грош не ставите мнение других людей, но в этом доме я попрошу вас воздержаться от кощунственных слов!

– Спокойнее, святой отец, – я усмехнулась, – Вы даже епитимью на меня наложить не можете, я же не крещена, вы помните?.. Капитан Ламберт, могу я изложить свою версию в свете открывшихся обстоятельств? Напоминаю, что в данный момент это дело находится исключительно в вашей юрисдикции и епархия еще не успела наложить на него свою елейную лапу. Значит, и решение принимать вам.

Вряд ли отец Гидеон узнал в моих словах каноны из «Sermonem interficiens[12]12
  «Убивающий словом» (лат.)


[Закрыть]», эпохального труда, созданного варнавитами Святого Павла. Его коллеги пятивековой давности, поднаторевшие в искусстве убеждения и управления словом, разработали сложную и действенную систему, схожую с изощренным боевым искусством, в котором слово сравнивалось с ударом, а дискуссия – с боем. «Если противников много, но они не успели организоваться против тебя и разобщены, – гласил один из догматических катренов общей части, – используй это против них. Пусть твое слово как граненое лезвие панцербрехера, которое разрушает целостность кольчуги, разрывая ее звенья, войдет между ними и разобщит их». «Sermonem interficiens» я прочла в пятнадцать лет, и пусть для полного освоения заключенных в нем тактик требовалось многолетнее теологическое образование вкупе с особенным складом ума, но некоторыми приемами я вполне овладела.

– Я… Это верно, – капитан Ламберт неохотно принял из моих рук пас. Какие бы ни были его отношения с отцом Гидеоном, вступать в открытое противостояние ему явно не улыбалось, – То есть, я вынужден допросить госпожу Альберку в данной ситуации. Если у нее есть мысли относительно преступления, это мой долг как имперского префектуса.

– Это совершенно вздорные мысли! – вскинулся священник, – Которые открыто запрещены Церковью! Я уже имел удовольствие выслушать их, и заранее боюсь представить, что услышу в этот раз!

– Госпожа Альберка и в самом деле весьма… неоднозначная особа. Но все-таки стоит заметить, что в прошлую нашу встречу ее слова, не оцененные мной должным образом, оказались пророческими. Относитесь к этому спокойнее, святой отец. Мою гордость, как капитана с многолетним стажем, тоже уязвляет то, что какая-то девчонка оказалась прозорливее меня, так и вы терпеливее относитесь к ее анти-клерикальным мыслям. Давайте послушаем, что она скажет. Может, это действительно поможет нам избежать следующей жертвы.

– Мое влияние благотворно на вас сказывается, – усмехнулась я, – Мы знакомы всего три дня, а вы уже способны высказать неглупую мысль. Это обнадеживает. Вам угодно выслушать мою версию, господа? Охотно поделюсь. Итак, в Нанте действует Темный культ. Отец Гидеон, повремените падать в обморок. Эти слова мне, знаете ли, тоже не очень приятны – может, я и не выгляжу ревностным защитником веры, но я не еретик, не дьяволопоклонник и не сектант, поэтому наличие подобной компании неподалеку меня смущает не меньше вашего. Например, Храм Чёрного Света, существовавший тремя веками ранее, видел смысл своего служения в распространении бубонной чумы в городах, Братство Полуночного Волка рассматривало поджог жилого дома в качестве наиболее концептуальной формы массового жертвоприношения, а Идущие Вниз частенько развлекались тем, что прыскали кислотой в лица случайным прохожим. Я уже не говорю об обширной практике ритуальных пыток, убийств и казней. Нет, сейчас я бы сама хотела ошибаться, но различие между вами и мной в том, что у меня есть мужество признать самую неприятную теорию, если факты настойчиво мне об этом твердят. В глубине души все мы маленькие дети, которые, услышав темной грозовой ночью шорох на крыше, охотнее повторяют себя услышанное от родителей заклинание о том, что мантикор не существует, чем лезут проверить…

– Мантикоры существуют, – упрямо вставил Бальдульф, – Один мой приятель-валлиец…

– Об этом позже, Баль. Прежде чем мы решим, чем являются эти таинственные визитеры, давайте определим, чем они не являются. Во-первых, они точно не являются грабителями или ворами. Эта публика не орудует в богатых кварталах, полных стражей, сигнальными системами и, черт его знает, может даже охранными сервусами. Игра не стоит свечей. Да даже если бы они рискнули, поверьте, в последнюю очередь их привлек бы дом священника. На этой же улице я видела дома ростовщика, ювелира, микробиологических дел мастера и богатого лекаря. Да, я знаю, что клир не бедствует, и аскезу в наше время проповедуют лишь немногие монашеские ордена, но уж точно ваш дом привлек бы негодяев в последнюю очередь. Я уже не говорю о том, что если бы это были действительно грабители, вас бы тихо удавили петлей, вместо того чтобы устраивать огненное представление. Нет, это не грабители. Не та публика. Во-вторых, это не шпионы и не агенты Бретани. Вы сами сказали, что не имеете доступа к каким бы то ни было секретным источникам, да и Собор Святого Дометиана явно не относится к списку стратегических объектов Нанта. Он имеет исключительно религиозное значение, но никак не военное или экономическое. Диверсии против него или вас совершенно бесполезны. В-третьих, ваши гости вряд ли были ребятами из тайного графского или имперского сыска. Мы же все знаем, что у высокородных господ есть практика держать при себе некоторое количество… м-м-мм… скажем так, доверенных слуг, выполняющих их мелкие прихоти вроде кражи любовных писем или устранения политического оппонента…

– Попрошу вас держаться в рамках приличий! – отчеканил капитан Ламберт, – В подобных намеках я усматриваю оскорбление чести Его Сиятельства!

– Ну вы прямо как непорочная сестра-кармелитка, увидавшая уличный бордель, – не удержалась я, – Я же не выведываю у вас детали, Ламберт. Впрочем, вам они могут быть и неизвестны, в конце концов капитан стражи – это всего лишь мошка для Его Сиятельства, а мошек редко посвящают во все тонкости устройства мироздания. Не будем на этом останавливаться, так как эта версия при всей своей соблазнительности также не отличается достоверностью – отец Гидеон это вам не какой-нибудь амбициозный маркиз, являющий собой важную политическую фигуру. Он не относится к графскому двору, не играет в подобного рода игры и скорее всего не имеет высокопоставленных врагов такого уровня. Конечно, подобные игры происходят и в лоне Церкви…

– Попрошу вас!.. – это не выдержал уже отец Гидеон, – Вы… вы… самым наглым образом оскорбляете честь и…

– Если бы все поборники клерикальной чести отличались вашей кротостью и смирением, отец Гидеон, епископ Саксонский, уличенный в растрате церковной десятины три года назад, вряд ли бы скончался от скоропостижного инсульта. А поднявший на капитуле Ордена Картезианцев вопрос о насильственном мужеложстве братьев с молодыми семинаристами священник не погиб бы самым трагическим образом от кинжала какого-то пьяницы на следующий же день. Но, повторяю, успокойтесь, эту версию я не принимаю. Конечно, будь вы почтенным прелатом – например, епископом, архидиаконом или, на худой конец, коммендатором какого-нибудь провинциального монастыря, она имела бы право на существование. Но и Собор Святого Дометиана… Посмотрите правде в глаза, он представляет собой не более чем древнюю ветхую часовню, в которой и в лучшие времена на собиралось на мессу более сотни человек. Единственное ее значение очень невелико – сам граф предпочитает ее всем прочим, но скорее из-за почтительного отношения к его святому тезке, чем по каким-то иным причинам. Сколько выделяется на ваш собор в год, святой отец?

Отец Гидеон сперва решил оставаться в гордом молчании, но быстро понял, что присутствующие не оценят это должным образом.

– Четыре сотни солидов, – сказал он неохотно, – Одна сотня по церковной линии и, обыкновенно, три от графского бургграфа.

– Граф и верно щедр, – прикинула я, – Но все равно цифра мизерная. В Соборе Святых Петра и Павла столько, пожалуй, уходит только на свечи. Нет, господа, политика здесь не причем – ни светская, ни церковная. Людей убивают там, где большие деньги, а здесь-то их и нет. Значит, и эту версию мы выбрасываем.

– Что у нас будет «в-четвертых»? – поинтересовался Ламберт. Хоть он и старался держаться с прежней миной, изображающей что-то вроде снисходительного любопытства, я не смогла не различить в ней самого живого интереса, и это порадовало меня. Что ни говори, а господин капитан при всей своей высокородной надменности и вышколенной ледяной вежливости был настоящим стражником, и службу свою понимал. Пожалуй, он бы с удовольствием бросился бы сейчас в дискуссию, и только присутствие отца Гидеона заставляло его блюсти видимый нейтралитет.

– В четвертых, господин капитан, у нас будут личные мотивы. В обычных делах они составляют процентов девяносто по сравнению с прочими. Ревность, неприязнь, зависть, похоть, обида, подозрительность… О, эти ядовитые змеи погубили немало жизней. Но у меня это лишь четвертая версия, тоже маловажная. Как вы сами знаете, отец Гидеон не женат. Я бы конечно спросила его, не состоит ли он в любовной связи с какой-нибудь дамой или, например, не дамой, но… – отец Гидеон уставился на меня с таким выражением, что я сочла за лучшее быстро закончить, – …но он все равно не признается, да и шанс слишком невелик, пожалуй. Как он утверждает, у него нет личных врагов, что, конечно, рисует скучную картину, однако вполне естественную для священника. Значит, и личные мотивы вы вынуждены отвергнуть. И остается…

– В-пятых, – кивнул Ламберт.

– Именно, господин капитан. Темный культ. Возродившееся из глубины веков тайное общество, чьи адепты ставят целью низвержение Господа Бога нашего, а также истребление добродетели в любых ее видах, низложение всей Церкви и уничтожение отдельных ее представителей. Признаться, я не очень сильна в этой теме – церковный информаторий предпочитает не распространяться о Темных культах, и то немногое, что я знаю, собрано из крошечных, утянутых из разных источников, кусочков. Здесь святой отец несомненно компетентнее.

– Я не собираюсь читать сейчас доклад о Темных культах, – сказал отец Гидеон, в голосе которого еще звенели затихающие нотки былого раздражения, – Но основное положение верно. В большинстве своем Темные культы были порождением проклятых чумных веков, когда человечество, лишенное благодетельной власти Императора и поддержки Единой Церкви, влачило жалкое существование, лишенное ориентиров во тьме греха. Темные культы обещали своим адептам власть не от Бога, но от дьявола, силу от грехов, положение от богатства, наслаждение от пороков. Ничего удивительного, что у них было много последователей в те мрачные времена. В течении долгого времени Темные культы безраздельно хозяйничали во всему миру, пользуясь тем, что человечество, угнетенное атомными войнами, эпидемиями, разрухой, отчаяньем и голодом, не имело сил сразиться с ними. И только после того, как Папа Урбан Восьмой взошел на…

– Думаю, об этом мы знаем, святой отец. Сейчас нас интересует не общий курс теологии, изученный вами в семинарии, а конкретика – что из себя представляли Темные культы на деле, чем занимались и чем были известны.

– Я не специалист по этой теме, но… кхм… Они были совершенно различны, насколько мне известно. Некоторые были особенно агрессивны, вроде тех, упомянутых вами. По сути, они готовили почву для свержения власти Церкви и Императора. Распространение болезней и самых разнообразных пороков, половых хворей, ложных новостей… Диверсии в системе водохранилищ и провианта. Уничтожение отдельных представителей церкви и светской власти. Разложение паствы и дьявольское искажение церковных ритуалов. Были и менее активные, вроде Мальсинской Группы или Серого Собора, в которых в основном предавались еретическим разговорам, составлению кощунственных прокламаций и псевдо-теологическим изысканиям. Они представляли меньшую опасность, но были таким же рассадником скверны, но воздействующим не на чернь, а на образованную часть общества. Третий тип – это культы вроде «Septem Gates gaudium[13]13
  «Семь врат радости» (лат.)


[Закрыть]» или Новые Никанориане. Эти следовали заветам Сатаны только в части всякого рода греховных прелюбодеяний и возлияний. Дикие распущенные оргии, сопряженные с надругательством и скверной, употребление самых отвратительных и запрещенных веществ, распространение темных технологий и прочее. Несмотря на то, что они не были ориентированы на саботаж, диверсии и убийства, их роль тоже была весомой – слабая человеческая плоть не всегда готова подвергнуться искушениям, а от запретного до еретического – полшага.

– Однако же вы недурно подготовлены, святой отец… Когда был уничтожен последний Темный культ?

– Три тысячи триста второй год от Рожества Христова, – немного помедлив, ответил отец Гидеон, – «Культ Девяти Левиафанов» в Риме. По большому счету, это были лишь отголоски былой скверны, у них не было влияния и реальной силы. Но именно их уничтожение ознаменовало собой наступление новой эры.

– Сто два года назад, – заметила я, – Достаточно большой срок для инкубационного периода, пожалуй.

– И я еще раз повторяю вам, что возрождение Темных культов невозможно, – твердо сказал отец Гидеон, – Церковь всегда начеку и значительно упрочнила свои позиции с тех времен. Мы не забываем старых врагов.

– Именно поэтому ваши враги поумнели! У них был опыт и было время чтобы понять – если хочешь бороться с Церковью, надо затаиться, как мышь, чующая присутствие ястреба. Болезни надо время чтобы вызреть и подготовиться к схватке внутри зараженного организма. И, судя по тому, что мы видим, подготовились они на славу.

– Это ничем не подтверждено!

– А я вижу более чем очевидную связь. Первая акция была направлена на то чтобы завладеть частью вашего церковного облачения. Она была хорошо спланирована и произведена, пусть исполнителю и пришлось расплатиться жизнью за это. Что ж, вряд ли смертность среди последователей Темного культа ниже, чем среди сборщиков податей… Они добились своего. Ваш манипул, думаю, был нужен им для проведения какого-то темного ритуала, направленного против вас лично. Вы не ощущаете признаков нездоровья?

Отец Гидеон сглотнул.

– Нет. Я чувствую себя абсолютно здоровым.

– Значит, или ритуал не достиг цели, или он сложнее, чем нам кажется. Возможно, на основе полученного биологического материала они собирались создать уникальное биологическое оружие, воздействующее только на вас. Я слышала, такие штучки когда-то были популярны.

– А второй… гость? Если он хотел обставить мое ритуальное убийство, у него была такая возможность.

– Он не успел ее воспользоваться. Ритуальное убийство – это вам не ткнуть кинжалом в печень на темной улице, оно обставляется и планируется соответствующим образом. Черные свечи, сатанинские молитвы, может быть какие-то наркотические яды… Исполнитель просто не успел. Когда он понял, что обнаружен, и пути к бегству отрезаны, он сделал то, что ему велели – полностью устранил следы своего существования, подорвав термическую гранату. Их главная заповедь – не выдавать себя. Первый исполнитель был достаточно силен чтобы молчать даже под пытками, но второго могло ждать что-то более серьезное. Не уверена, что у них есть надежные биологические агенты против всех сывороток, ядов и нано-блокаторов, которыми любят пользоваться дознаватели графа. Я имею в виду серьезных дознавателей, а не вчерашних козопасов капитана Ламберта с их дыбами. Второй этап провалился, но я не уверена, что на этом они успокоятся. Если они выжидали столько лет перед этой акцией, вряд ли они теперь рискнули понапрасну и подожмут хвост после первой же неудачи. Я думаю, будет и третья попытка.

– У вас недурной талант логика, – пробормотал отец Гидеон. Кажется, его наконец пробрало, – Но почему я?

– Вы настоятель собора. Фигура в церковной иерархии графства довольно мелкая, но по-своему символичная. На вашем попечении один из самых древних соборов Нанта, символ его духовного пастыря, Святого Дометиана. Ваша смерть была бы символичной для них, она обозначала бы начало нового наступления на позиции веры в империи.

– Дело плохо, – веско сказал Ламберт, – Если ваша жизнь в опасности, святой отец, я не уверен, что у меня будет достаточно сил чтобы гарантировать ваше спокойствие.

– Позвольте, – вскинулся отец Гидеон, – Вы же не хотите сказать, что поверили ей?

Невозмутимость Ламберта хорошо работала и против представителей клира.

– Вопросы веры вне моей компетенции. Но как префектус – да, я уловил в ее словах определенную вероятность. И мой долг – предпринять все меры чтобы пресечь ее. У меня четыре десятка стражников под началом, четверть городского гарнизона. И сейчас это количество не кажется мне достаточным. Я могу выставить охранение и возле вашего дома и возле собора, усиленное охранение. Но будет ли этого достаточно? Оценки госпожи Альберки моих ребят, конечно, занижены, но я вынужден согласиться с тем, что для борьбы с Темным культом, что бы он из себя не представлял, этого недостаточно. В конце концов это всего лишь городская стража, а не бойцы орденов монахов-рыцарей или тактическая ударная графская дружина. Они годятся против разбойников да пьяниц, и такие фокусы им, боюсь, не по плечу. У меня даже нет штатских агентов чтобы взять под контроль паству в вашем соборе. Если их намерения и верно так серьезны… Черт, они могут добраться до вас даже во время церковной службы!

– Капитан! – отец Гидеон повысил голос, – Не теряйте рассудка! Все это пока еще лишь домысли Альберки и ничего более. Согласен, в ее словах присутствует логика, но даже логика – сложный инструмент, которым мало владеть, надо уметь им пользоваться.

– А еще дом… – сказал Ламберт, точно и не слышал его, – Тут даже хуже. Допустим, я выделю дюжину хороших рубак чтобы сторожить вас в соборе. Конечно, это будет дико выглядеть и вызовет недоумение среди прихожан, ну да пусть… Но гарантировать вашу безопасность здесь еще сложнее! Им известно, где вы живете, а значит ваше положение изначально уязвимо. Пусть я даже выставлю здесь всех своих людей, это не послужит достаточным препятствием. Они всегда смогут закидать дом зажигательными гранатами или, например, подкараулить вас у окна с дальнобойным тяжелым лайтером…

– Я не желаю слушать этот вздор!

– Святой отец, в свете этой ситуации я настоятельно советую вам обратиться за помощью к епископу. У него достаточно сил чтобы обезопасить ваше положение. Личная гвардия, тайная гвардия, послушники боевых Орденов по всему графству, валлийские наемники… Эти ребята самые настоящие профессионалы, мне приходилось видеть их работу в прошлом. По сравнению со стражниками они дадут сто очков форы, как рысак из герцогской конюшни против рыночной клячи. Стоит вам сказать слово, и вас возьмут под такую надежную охрану, что даже бабочки мимо вас будут пролетать только после получения письменного разрешения епископской канцелярии.

– Исключено, – твердо ответил отец Гидеон.

Тут не вытерпел даже почтительно молчавший все время Бальдульф.

– Святой отец, да ведь опасность и в самом деле немалая! – проворчал он, – Что вам стоит? А ну как доберутся до вас в следующий раз эти душегубы?..

– Все верно, – поддержала его я, – Ладно, вы можете не верить в мои рассуждения о Темном культе, в конце концов поучать священника на счет веры – дело дурное, но подумайте о собственной безопасности, вызовите помощь. Пусть епископ распорядится выставить охрану хотя бы на месяц. Если опасности и нет – худа от нее не будет. Зато спокойнее выйдет и вам и нам. Это же не сложно?

– Я не могу, – очень тихо сказал отец Гидеон, – Вы не понимаете.

– Да почему?

– Потому, что вы не представляете, о чем просите! – воскликнул он и, вскочив из-за своего письменного стола, стал беспокойно прохаживаться по кабинету, временами пропадая из моего поля зрения, – Это… Слишком сложно и опасно. Вы… просто не понимаете.

– Тогда объясните, – сухо сказал Ламберт, – Единственное, что я понимаю, так это то, что опасность, которая вам угрожает, вовсе не иллюзорна. И ваше нежелание воспользоваться помощью я понять не могу. Госпожа Альберка права, от клерикалов не убудет.

– Исключено! – отозвался отец Гидеон на ходу.

– Тогда позвольте сделать это мне.

– Нет! – он остановился и вперил в Ламберта такой яростный взгляд, что не то что его невозмутимость, а даже сам латный доспех едва не оказалась прожжен насквозь, – Не смейте. Я вам это запрещаю! Слышите? Запрещаю!

Наверно, никто из присутствующих в кабинете не ожидал столь бурной реакции. Только Клаудо безучастно глядел перед собой, не замечая ничего вокруг. Счастливый сервус, мне бы такое самообладание…

– Что вами движет, святой отец? – спросила я осторожно, – Отчего вы боитесь поставить в известность высших церковных сановников? Вряд ли это что-то личное…

– Послушайте… – отец Гидеон сложил руки замком и подул на них, словно у него вдруг озябли пальцы, – Я постараюсь вам объяснить, и надеюсь, что это поможет. Если епископ или кто-то из его окружения узнает про эти досужие вымыслы, разразиться катастрофа. Ужасная, непредсказуемая и, быть может, худшая, чем последний мор.

– Да почему?

– Вы говорите про епископа… Представьте, что станет с Его Преосвященством, когда он узнает, что в его городе действует Темный культ. И не сборище философов-мечтателей, клянущих засилье клерикалов, а самый настоящий культ, готовый идти на подобные меры вроде убийства священников. Я могу примерно предсказать ход дальнейших действий. Самое позднее через несколько часов в Нанте будет введен карантин. Не спорьте, капитан Ламберт, я лучше вашего знаю образ мыслей епископа, как и его связи при Папском престоле. Так вот, этим же днем город будет взят в полную осаду. Даже мышь не выскользнет из него, и никто в него не войдет. Монахи-рыцари расположенных окрест монастырей, поднятые по тревоге, войдут в Нант и разделят на сектора. Любой, не послушавший их или совершивший что-то предосудительное, будет убит на месте. Да, у них есть такие полномочия. И с этими людьми спорить не получится. На закате в город войдут уже другие люди. Личные епископские части, состоящие из дознавателей, вооруженных по последнему слову пыточной техники. В поисках скверны они начнут судилище, равного которому Нант не знал уже триста лет. Всех подозреваемых будут тащить на допрос с пристрастием. Пощады не будет ни детям, ни старикам. Подозрение будет вызывать даже мальчишка, не так перекрестившийся на церковный крест. На дознание потащат даже не сотни, а тысячи человек. Всех убогих, скудоумных, наглых, скрытных… Я знаю, как этот делалось тогда и я знаю, что эта машина, простоявшая без движения несколько сотен лет, вовсе не заржавела. Новость о Темном культе в столичном городе графства ужалит епископа прямо в сердце, и он отреагирует так быстро, решительно и жестоко, как только может. А полномочия у него достаточные. На несколько месяцев, а может, и лет, город превратится в воющий от страха и боли живой костер. Нет, среди его людей нет откровенных садистов, но опасность ситуации требует жестоких мер, и они воспоследуют. Это слишком сложно и слишком организовано. Вы нажимаете на спусковой крючок, и это кажется вам простым действием, но вы редко представляете, какие процессы начинают происходить, и чем это обернется, когда пуля покинет ствол. Дальше будет хуже. Город, лишенный подвоза провианта извне, будет поражен голодом через несколько недель. К изувеченным телам прибавятся новые, и число их будет огромно. Имперские печи не будут поспевать сжигать мертвецов – и скоро Нант навестит и старая приятельница чума. А что будет за этим, я и думать не хочу. Возможно, это все выльется в грандиозный бунт, когда уставшая от голода, эпидемий и пыток дознавателей чернь возьмется за оружие. Тогда заполыхает не только Нант, но и все графство Нантское. И карательные отряды Императора умножат количество мертвецов многократно. А может, взбунтуется сам граф Нантский. Как вы знаете, его отношения с церковной властью и так оставляют желать лучшего, он может воспринять это как попытку епископа взять под контроль его город. И поднять своих людей. Это уже будет не бунт черни, а гражданская война, господа, страшная, кровавая и жестокая. Как вам это? Не подумайте, будто я пугаю вас, эта картина более чем реалистична, стоит только вашим домыслам достичь нужных ушей. Зато я буду в безопасности, конечно. Устраивает ли вас такая цена за мою безопасность?