Текст книги "Взорванные лабиринты"
Автор книги: Константин Фарниев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Президент сухо улыбнулся и пошел к выходу. Вслед за ним зал покинул генерал Зет.
Глава третья
НА ИСХОДЕ СУТОК
Фэтон до конца досмотрел телетрансляцию из зала городского муниципалитета.
Да, жизнь изменилась, но совсем не так, как он предполагал еще вчера. Об отъезде в столицу нечего и думать. Город наглухо закрыт для въезда и выезда, и уж вовсе отпадает мысль открывать секрет своего изобретения, хотя именно сейчас заявление об аппарате прозвучало бы с особой силой и эффектом. Правительство уцепилось бы за аппарат и подняло бы изобретателя на щит… Впрочем, кто знает, в чьи руки попадет изобретение… Нет, нужно переждать. Аппарат могут просто-напросто конфисковать по закону о чрезвычайном положении. Нет, нужно переждать смутный момент, – утвердился профессор в своем мнении.
Фэтон ждал звонка от Неймана. Он сожалел о своей горячности. Но не в характере Фэтона было первому признавать свою вину.
Доктор позвонил, когда профессор уже обедал.
– Все еще злишься?
Фэтон представил себе по-детски обиженное лицо друга с оттенком упрека в глазах.
– Разве на тебя можно злиться? Ты извини, старина. Меня чуть было не задавили в толпе, и я, естестьенно…
– Все понятно, – не дал ему до конца оправдаться Нейман. – Как тебе понравился Гинс? Ты, правда, его недолюбливаешь за политиканство.
– На этот раз я на его стороне. Возможно, в нашу жизнь вторгся разумный космос.
– Они среди нас?
– Допускаю. Бороться с ними бессмысленно. Разумнее искать способы для контактов.
– Твой аппарат мог бы…
– Он готов, – поспешил перебить его друг, – но это не телефонный разговор. Приезжай. Можешь? Как сейчас на улицах?
– Относительно спокойно. У этих ребят из Комитета общественного спасения цепкая хватка. Просто удивительно, как быстро они сорганизовались и сориентировались.
– Они давно организованы, а сама ситуация подсказала наиболее рациональный вариант…Так я жду.
Нейман положил трубку, задумчиво постоял у телефона. Лицо его выражало нерешительность, будто он не узнал у Фэтона самого главного.
Выйдя на улицу, доктор зажмурился: зимнее солнце било прямо в лицо. Город имел непривычный вид. Люди не текли, как прежде, по тротуарам, а стояли группами и темпераментно обсуждали чрезвычайные события дня. Нейман иногда останавливался и прислушивался к разговорам. Изредка проезжали машины. Громкоговорители полицейских фургонов объявляли адреса пунктов выдачи продовольствия и предметов первой необходимости. У некоторых пунктов уже вились длинные очереди. Лица стоявших были сумрачны. Как и всякое стихийное бедствие, катастрофа ударила прежде всего по интересам малоимущих слоев населения. Не видно было детей. Школы не открылись. Зато число полицейских на улице увеличивалось на глазах. То там, то здесь маячили патрульные полицейские машины. Проходя мимо одной из них, Нейман заметил, что полицейские, сидевшие в ней, вооружены автоматами. Правительство уже ответило на предложение Гинса полицейскими дубинками и комендантским часом, отметил про себя доктор.
– Стой! – Нейман вздрогнул. Перед ним стоял полицейский в металлической каске.
– Ваши документы!
– Кажется, я не похож на марсианина, – мрачно буркнул доктор, подавая документы.
– У нас своих марсиан хватает. Проходите. – Лицо полицейского было холодным и чужим.
Полицейский вернул документы и стал в нишу подъезда.
Нейман удивленно посмотрел в его сторону и зашагал дальше.
Вместо приветствия встретившему его в прихожей другу доктор прокричал:
– Черт знает что! Останавливают на улице, как последнего бродягу, требуют документы. Пешком добирался.
– Успокойся, теперь ты понимаешь меня.
– Город как-будто вывернули наизнанку. Есть нечего, все закрыто, денег нет, не лучше землетрясения, – продолжал Нейман уже спокойнее.
Фэтон мрачно сообщил.
– Звонил Байл – знакомый еще по университету, один из ученых экспертов Президента. Гинс и вся его группа арестованы. В городе вводится чрезвычайное положение. Генерал Зет отдал приказ о вводе в город танковой дивизии. Создан Комитет противодействия во главе с генералом Куди и комиссаром Муттоном.
– Что же делать: наблюдать и ждать?
– Не имею права, голубчик, занимать позицию стороннего наблюдателя. Я ученый, а это ко многому обязывает. Главное, нужно определить, на чьей ты стороне.
– Я на стороне справедливости и разума.
– Я не о том. Ясно, что и ты, и я на стороне справедливости и разума. Но где они? У Гинса или у господина Президента?
Нейман тоже не знал.
– Справедливость и разум – понятия классовые, так, что ли, утверждают марксисты? – спросил профессор, прямо глядя в лицо друга прищуренными глазами.
Доктор промолчал.
– Ты же знаешь, я работал над своим изобретением дома, не в заводской лаборатории. Там сколько угодно охотников примазаться к чужому открытию. Я поставил перед собой задачу сконструировать аппарат, который реагировал бы на живую материю внеземного происхождения. Теперь работа моя завершена. Да, да, именно, я хотел тебе об этом сообщить, разумеется, в другой обстановке… У меня нет внеземного материала, чтобы проверить действие своего аппарата. Поэтому не могу заявить: я полностью уверен в том, что достиг поставленной перед собой цели. Не буду объяснять тебе принцип устройства своего «Всезнайки» – так я назвал его условно.
Нейман всей своей мешковатой фигурой подался вперед от нетерпенья.
– Итак, если Пришельцы среди нас, если только они вообще есть, то можно попытаться обнаружить их с помощью моего аппарата. Вдвоем мы вряд ли справимся с задачей. Это все равно, что искать на морском пляже песчинку с отметиной. Обратиться за помощью к властям? Они избрали панацеей от беды полицейскую дубинку, и мне с ними не по пути, Я ожидал от Президента большей дальновидности и здравого смысла.
– А если обратиться в Комитет общественного спасения?
– Рискованно. Кто знает, что там за публика. Не исключено, что среди его членов есть и осведомители полиции. Стоит властям узнать о моем аппарате, и они могут конфисковать его по закону о чрезвычайном положении. И один бог знает, какая у него будет тогда судьба. Вдруг мне удалось осуществить свою мечту.
– Что же делать?
– Не знаю. Будь Гинс на свободе, с ним можно было бы говорить серьезно. Я не сторонник коммунизма, но он говорил дельние вещи. Ты не обедал, вижу. – Фэтон хлопнул Неймана по плечу и заглянул смешливо ему в лицо. – Не унывай, дружище. Долго все это продолжаться не может. Они уже убедились, что наше об-ще-ство, – произнес он нараспев, – без паршивых денег не стоит и ломаного гроша. Представляешь себе, как Пришельцы изумятся существам, то есть землянам, которые научились совершать межпланетные перелеты и не умеют обходиться без денежных знаков. Пойду подогрею. У меня вчерашнее жаркое и кое-что еще из холостяцких запасов.
Нейман включил телевизор. Ни один канал, кроме правительственного, не работал. Диктор как раз начал зачитывать решение Комитета противодействия. «… Правительство Арании выделило в помощь жителям города Лин продовольствия и товаров первой необходимости на 250 миллионов крон. Рабочие и служащие, занятые на государственных предприятиях и в государственных учреждениях, будут ежедневно получать пайки по нормам, установленным правительственной комиссией. Рабочие и служащие, занятые в частном секторе промышленного и иного производства, подлежат государственному обеспечению в кредит. Для работников первой и второй категорий вводятся кредитные карточки. Электронно-вычислительные машины налогового управления уже приступили к их составлению. Дети и другие граждане, находящиеся на иждивении работников первой и второй категорий, отдельному обеспечению не подлежат. Пенсионеры и безработные будут обеспечиваться через государственные каналы в соответствии с нормами, установленными государственной комиссией. Деятельность всех политических партий в черте города, а также средств массовой информации, кроме государственных, запрещается. Впредь до особого распоряжения закрываются очаги развлечений: рестораны, кафе, клубы, хоровые и иные общества. Собрания, демонстрации, митинги запрещаются. Банки, ссудные кассы и другие финансовые учреждения закрываются. В городе учреждается комендантский час, который войдет в силу сегодня же – в 21 час местного времени.
Граждане, не являющиеся постоянными жителями города Лин, подлежат обеспечению всем необходимым в специальных пунктах, которые уже открыты в здании муниципалитета. Гражданам в ближайшее время следует сообщить работникам налогового управления сумму понесенного ущерба. Правительство предпринимает в настоящее время энергичные меры по нормализации жизни города».
Диктор улыбнулся на прощание, и экран погас.
Нейман подождал еще несколько минут и выключил телевизор.
– Каково? – заговорил Фэтон, как только доктор появился на кухне. – Похоже на то, что господин Президент намерен кое-кому предъявить счет по поводу понесенного ущерба. Можно подумать, что залетные пташки уже попались в капканы господина Муттона.
– Ха, ха, ха! – оглушительно громыхнул Нейман. – Ты скажешь, Рок. Этот поджарый ворон по своей натуре и ухваткам сам не очень-то похож на человека.
К тюрьмам (их в городе было две) все прибывали и прибывали закрытые полицейские фургоны, битком набитые арестованными. Господин Муттон смотрел вперед. Аресты велись по спискам, представленным политическим отделением полиции. Предстояло в кратчайшие сроки арестовать около тысячи человек. О вывозе их за город не могло быть и речи. Поэтому под временные тюрьмы комиссар приказал приспособить бездействующие кинотеатры, театры, учебные корпуса всех высших и средних учебных заведений, школы. И, естественно, с максимальной эффективностью использовать обе тюрьмы и полицейские участки.
Профессора Гинса посадили в одиночную камеру. Он сразу же объявил голодовку. Через несколько часов его повезли на допрос к Муттону.
Все попытки комиссара выведать у профессора фамилии членов и активистов Комитета общественного спасения, а также руководителей профсоюзов не имели успеха. Гинс задумчиво смотрел прямо в его маленькие глазки и нес чепуху о нашествии на Землю венерианцев.
– Вы не то ищете, господин комиссар. Если даже вы переловите всех своих потенциальных противников, то куда вы их денете. Их очень много, комиссар. А вдруг Пришельцы тоже придерживаются прогрессивных воззрений. Не понравитесь вы им, и они запросто перебросят вас на свою планету. Для них такое дело – сущий пустяк. И что вы будете там делать со своим полицейским интеллектом?
– Издеваетесь, господин Гинс?
– Нет, господин комиссар, предупреждаю на всякий случай. Как бы чего не вышло.
– Значит, не хотите говорить по существу?
– Почему же. Я говорил и говорю: мои товарищи на своих местах. Что они намерены предпринять, мне неизвестно.
Гинс отвернулся от комиссара и стал смотреть в зарешеченное окно.
Муттон с откровенной ненавистью глянул на профессора. С каким наслаждением разрядил бы сейчас он в этого смутьяна обойму полицейского кольта. До того невыносимо было ему то, что олицетворял собой профессор. К сожалению, команды стрелять он еще не получил. Комиссар незаметно вздохнул.
– Мы отпустим вас на свободу, если вы сами объявите о роспуске Комитета общественного спасения.
– Комитет могут распустить только те, кто его избрал. Что касается сотрудничества с правительством, то я уже сделал такую попытку. Она, правда, скверно кончилась для меня.
Господин Муттон отвел глаза и побарабанил худыми пальцами по крышке стола.
– Подумайте, господин Гинс. Это единственная возможность облегчить ваше положение. Вы знаете, как у нас карается коммунистическая пропаганда.
– Крепко карается, господин комиссар. Я сказал то, что думал. По крайней мере, всем сразу стало ясно: кто есть кто. Благодарю за совет и советую вам в свою очередь тоже подумать, как вам облегчить свое положение. Кажется, оно у вас куда труднее моего.
Гинс угадал. Положение господина Муттона, в самом деле, было не из легких. Основные противники – коммунисты и активисты профсоюзов оставались на свободе. Если не считать самого Гинса и тех, кого взяли вместе с ним в здании муниципалитета, главные силы оппозиции успели уйти в глухое подполье и уже наверняка готовят ответный удар.
В квартире инженера государственной электростанции Гара в это время было многолюдно. Гар не боялся появления у себя полиции. В глазах администрации электростанции и полиции он считался одним из самых благонадежных граждан. На самом деле он уже почти два года являлся сопредседателем запрещенного профсоюза инженерно-технических работников энергетики.
Было 15 часов. Предстояло провести объединенное заседание Комитета общественного спасения и представителей профсоюзов, чтобы срочно решить несколько неотложных вопросов.
Хотя квартира находилась на четвертом этаже, Гар все-таки плотно зашторил окна. Жену и двенадцатилетнюю дочь он отправил к своим родителям. Говорили вполголоса.
– Итак, – хлопнул ладонью по столу, требуя тишины, Лори Соримен, заместитель по комитету и ближайший друг Гинса, – начнем. Время не терпит.
– Время у нас уже не деньги, – усмехнулся представитель профсоюза работников телефонной компании, смуглый, небольшого роста Тони Ривенс – он еще не отдышался после быстрой ходьбы, – но спешить нам есть куда.
– Говорите, Ривенс.
– Сегодня я работал в полиции, только что оттуда. У них забарахлила пара телефонов, и меня пригласили посмотреть. – Тони сделал паузу, сильно затянулся сигаретой. – Проверял я телефоны и случайно, – Ривенс сделал ударение на слове «случайно», – врубился в линию господина комиссара. Он как раз отдавал приказ начальнику тюрьмы. Профессора Гинса в 20 часов должны перевезти в тюрьму, что на северо-восточной окраине города. В 20 ноль-ноль за ним приедет капитан полиции с двумя конвойными на фургоне.
Ривенс замолчал и раздавил в пепельнице окурок. В комнате повисло молчание.
– Что вы на это скажете? – обратился ко всем Соримен.
– По-моему, каждому ясно, – заметил Гар.
– Освободить Гинса, – подхватил Лобби Тэк, член Комитета общественного спасения. Грузная фигура его напряглась, мозолистые руки сжались в корявые кулаки.
Все одобрительно зашумели. Соримен подпер голову рукой.
– Как? – спросил он.
– Поручите это дело нам! – вскочил с места Шэттон Дюк.
Шэттон был вожаком прогрессивного кружка студентов политехнического института, одним из любимых и перспективных учеников профессора Гинса. Смуглое лицо его с живыми черными глазами, тонкая фигура выражали такую решимость, что все невольно улыбнулись.
– Есть у меня ребята, которым это дело по плечу. Есть и оружие.
– Только не это! – сразу вставил Соримен. – Никакого оружия и никаких выстрелов. Если мы спровоцируем вооруженное столкновение с властями, они зальют город кровью.
– Хорошо, – согласился Дюк. – Обойдемся без оружия.
– Изложите свой план, – попросил Соримен.
План сводился к тому, что они явятся в тюрьму под видом предназначенного для Гинса конвоя и таким образом вывезут его в безопасное место.
Соримен укоризненно покачал головой.
– Как в скверном детективе. Разве они так плохо знают друг друга, что могут принять за капитана подставное лицо?
– Это авантюра, конечно, – поддержал его Лобби Тэк. Нужно встречать конвой, когда он будет уже с профессором в машине.
– Машину остановить можно, – согласился пожилой мужчина сумрачного вида, функционер профсоюза рабочих автомобильной промышленности. – Я знаю эту тюрьму. Дорога из нее одна: прямо, потом поворот направо. Улица довольно узкая, не ярко освещенная. Разбросаем по дороге шипы. Их у нас на заводе уйма. Они используются при испытании автомашин и покрышек. Есть такие, от которых лопаются любые покрышки.
– А мы вроде бы проходим мимо и предлагаем свою помощь. Ребята у меня крепкие, до убийства дело не дойдет. Я вам обещаю. Поручите Гинса нам. Нападения Муттон не ждет и поэтому никаких особых мер по охране фургона не предпримет. – Лобби Тэк вопросительно оглядел присутствующих.
– Поручаем, – утвердил молчаливое согласие всех Соримен. – О деталях поговорим позже, – добавил он.
– Благодарю за доверие, – ответил Тэк.
Соримен потянул к себе лист чистой бумаги.
– Теперь нам нужно решить главный вопрос: что делать? Чем ответить на чрезвычайное положение, на массовые аресты, одним словом, на реакцию.
– Странно все-таки, – тихо обронил Бур, один из видных юристов города.
Все воззрились на него. Бур виновато улыбнулся.
– А если в город на самом деле нагрянули Пришельцы из другого мира, и никому нет до них дела, никого они не удивляют, никто не занимается самым потрясающим явлением за всю историю существования человечества? Существа другой планеты, быть может, ходят по городу, а мы разрабатываем планы нападения на патруль, вызволения из лап полиции своего товарища, говорим о забастовках, демонстрациях, о возможных кровопролитиях, о борьбе друг с другом. Не кажется вам, что все это ужасно и дико.
– Кажется, – угрюмо буркнул Соримен. – Но суть сейчас не в Пришельцах, поймите. В городе идут повальные аресты. Сотни наших товарищей уже арестованы. И не мы виноваты в том, что нас сейчас меньше всего занимают Пришельцы. Таковы условия, в которые мы поставлены властями. Что касается Пришельцев, то ими, видимо, уже занимаются ученые.
Подал голос техник завода электронных приборов, худой и бледный парень. Он неловко поднялся, как бы оправдываясь за свой очень высокий рост.
– Последнее время я работал в проблемной лаборатории профессора Фэтона. Человек он, безусловно, хороший и, как я понял, принадлежит к той категории ученых, которые отрицают насилие и особенно связанную с ним политику. Можно было бы поговорить с ним. Он электронщик, в прошлом астрофизик… – Техник замялся и, вопросительно оглядев всех, сел.
– Я полагаю, – отозвался Гар, – будет очень хорошо, если мы поведем работу в обоих направлениях. Налаживанием контакта с профессором и займется Дафин.
Казалось, день длился целую вечность. А часы показывали всего 16 часов. Присутствующие единогласно проголосовали за всеобщую манифестацию. И такую, чтобы о ней узнала вся страна.
Погода окончательно испортилась. Посыпал снег, задул колючий ветер. Без огней рекламы город производил удручающее впечатление.
У многочисленных пунктов выдачи кредитных карточек змеились огромные очереди. Получив карточку, люди пристраивались к другой очереди, где выдавали продукты. На лицах стыло выражение угрюмого ожесточения. Нормы были мизерны до смешного.
Фэтон и Нейман медленно шли по улице, присматриваясь и прислушиваясь к окружающему. Было не только темно, но и непривычно тихо. Не вопили газетчики, не звучала музыка, не слышно было шума бесконечных потоков автомашин. Все бензоколонки были закрыты. Владельцы нефтепродуктов предпочитали не рисковать.
Где-то рядом раздались рокочущий гул и лязг. В начале улицы показалась танковая колонна. Люки башен были открыты. Все члены экипажей, кроме водителей, сидели наверху и жадно таращили глаза.
– Явились! – раздался сзади налитый ненавистью голос.
Фэтон хотел обернуться, но удержался. Нейман кашлянул в кулак и искоса глянул назад. В сумеречном свете все лица были одинаковы. На тротуарах стояли толпы людей и смотрели на проходящие танки.
Приятели выбрались из толпы и пошли дальше. Фэтон был с чемоданчиком. Аппарат проходил свое первое практическое испытание.
– Господин профессор!
Фэтон остановился. Он сразу узнал худое лицо техника, который последнее время работал в его группе, и попытался вспомнить фамилию.
– Моя фамилия Дафин, господин профессор.
– Здравствуйте, господин Дафин. Это мой приятель Боли Нейман. Знакомьтесь.
Дафин и Нейман раскланялись.
– Как поживаете, господин профессор?
– Как все, дорогой мой.
Дафин помялся. Фэтон вопросительно посмотрел на него.
– Господин профессор… – Дафин умолк, смешавшись.
– Вы хотите что-то мне сказать?
– Да… господин профессор. Только… не… на улице.
– К сожалению, все кафе закрыты и все остальное подходящее для разговора – тоже. Нам оставлена возможность говорить либо на улице, либо дома. Сегодня уже поздно. Завтра мы можем встретиться у меня дома.
– Благодарю вас, господин профессор, – обрадовался Дафин. – Завтра я буду у вас.
– Ну и отлично. Адрес мой вы знаете? До свидания, господин Дафин.
– До свидания, господин профессор.
Дафин шагнул в сторону и растворился в темноте.
– Кто это? – спросил Нейман.
– Техник из моей группы. Хороший парень. Кажется, он один из активистов профсоюза электронщиков.
– Нельзя ли через него связаться с нужными нам людьми.
– Посмотрим завтра. По крайней мере, парень он надежный.
– Послушай, Рок. Давай запасемся и мы кредитными карточками.
– Пойдем! Заодно продолжим испытание аппарата.
Чем ближе приятели подходили к центру, тем чаще встречались патрули, проверявшие документы. А вдруг какой-нибудь полицейский потребует открыть чемодан, боялся Фэтон. Опять он поступил, не подумав. К счастью, все обошлось. Карточки друзья получили без особых хлопот. В левом углу стояла фамилия владельца, затем шли сумма месячного кредита, дни месяца, против которых ставилось количество товаров и итог их в денежном выражении. Цены на пищевые продукты были чрезвычайно высоки.
Ровно в семь вечера приятели были дома.
Диктор телевидения зачитывал очередное сообщение Комитета противодействия. Касалось оно появления в городе танков. Правительство ввело их с целью охраны покоя и собственности граждан. В городе за минувший день было разграблено более десятка продовольственных магазинов и складов, несколько сот частных квартир.
Профессор испытывал острое чувство разочарования. Почему-то он был уверен, что «Всезнайка» с первого же раза обнаружит присутствие гостей из космоса. Увы, этого не случилось. Аппарат так и не подал голоса. Может, потому что радиус его действия был довольно ограничен – всего пятьсот метров в окружности. А может, он вообще не получился.
Фэтон глубоко вздохнул. Неужели он ошибся? Ведь только практика подтверждает достоверность любого научного открытия или изобретения. Не может быть все-таки, чтобы он так грубо ошибся. Просто вероятность встречи с искомым ничтожно мала.
Ел Фэтон без всякого удовольствия. Нейман, стремясь поднять настроение приятеля, начал изображать в лицах соседей, которые ввалились к нему рано утром с сенсационной новостью о всеобщем ограблении.
Фэтон поначалу только скупо улыбался, потом начал хохотать так же раскатисто, как и сам рассказчик.
– Оставайся у меня, – предложил он Нейману.
– Пожалуй.
Фэтон подробнейшим образом объяснил ему принцип действия аппарата, показал, как он включается и выключается. Доктор с удовольствием продемонстрировал, насколько хорошо он все усвоил.
Фэтон подвинул столик, на котором лежал «Всезнайка», к окну и шутя стал водить ищущим полем фиксатора по оконному стеклу, как если бы Пришельцы были за окном. В глубине души профессор надеялся: «А вдруг аппарат подаст голос».
Было уже довольно поздно, когда на улице раздался рев мотора и автоматная очередь. Ясно было, что машина двигалась от перекрестка к дому. Фэтон быстро задернул партьеру на окне. Почти рядом прозвучал свирепый крик: «Стой!» Фэтон отогнул уголок портьеры. Фонарь освещал мостовую. На дороге стоял полицейский фургон, рядом с ним – двое полицейских с автоматами наперевес. Метрах в трех от них спиной к окну стояли двое мужчин с поднятыми вверх руками.
– Ложись! – крикнул один из полицейских.
Мужчины легли на асфальт. Один из них застонал.
– Сержант остается здесь! – раздалась команда из фургона. – А ты, – обратился невидимый Фэтону командир патруля к другому полицейскому, – с нами.
– Как же… – заикнулся было сержант.
– Не рассуждать! – прикрикнул на него командир. – Мы пришлем за тобой другой фургон. Куда мы их посадим, когда сами друг на друге сидим. Потерпи несколько минут.
Сержант подошел к лежащим на дороге мужчинам и стал у них в ногах с автоматом на изготовку. Фургон резко развернулся и вскоре исчез из поля зрения наблюдателей.
Нейман оторвался от щели в портьере, через которую он тоже смотрел на улицу, и уставился на приятеля. Что бы все это значило? Фэтон непонимающе пожал плечами.
– Посмотрим, что будет дальше, – прошептал он.
Мужчины по-прежнему лежали лицом вниз. Руки они держали на затылке. Полицейский стоял, широко расставив ноги, и держал под прицелом автомата головы своих пленников.
Вдруг один из них в мгновение ока перевернулся на спину и тут же, высоко вскинув ноги, ударил ими полицейского прямо в пах. Тот охнул и, как подкошенный, рухнул вниз, ударившись головой об асфальт. Ремешок шлема лопнул, и шлем покатился по асфальту. Мужчина вскочил на ноги, на долю секунды пригнулся к лицу поверженного врага. Затем взвалил на спину своего, видимо, раненого товарища и, сильно пригнувшись, побежал прямо к окну Фэтона. По пути он подхватил рукой автомат полицейского. Было очень светло, и Фэтон видел молодое лицо смельчака. Через минуту парень появился вновь. Точно так же он взвалил на спину полицейского и куда-то унес и его, не забыв прихватить и шлем. Все произошло в течение полутора-двух минут.
Фэтон пошире открыл портьеру и посмотрел направо и налево. Ни парня, ни его ноши не было видно. Через несколько минут снова раздался шум мотора. Рок вернулся к окну. На улице стоял полицейский фургон. Двое полицейских растерянно топтались на месте, то и дело поглядывая в обе стороны улицы.
– Куда они могли деться? – хрипло пробасил один из них, поправляя на боку кобуру с пистолетом.
– Наверное, их забрал другой патруль.
– Наверное, – согласился первый. – А грузовик ушел, жаль. Хоть удалось схватить двоих. Лейтенант будет доволен, – обладатель хриплого баса хлопнул товарища по плечу, – поехали, мы и так потеряли здесь много времени.
Фэтон подождал, пока отъедет машина, протяжно зевнул и поежился: от окна тянуло холодком. Послышался тихий стук в дверь. Сперва Фэтон решил, что ему показалось, но стук повторился. Нейман уже ушел в спальню.
Фэтон тихо спросил: «Кто?» В ответ кто-то прошептал: «Откройте же». В шепоте звучала мольба. Фэтон мгновенье подумал, потом повернул ключ. На пороге стоял парень с улицы. Товарища своего он держал, как ребенка, на руках. Парень осторожно шагнул за порог и пошел вперед. Пока Фэтон закрывал дверь, он уложил товарища на софу, расстегнул ему рубашку.
– Простите, – шепотом обратился он к Фэтону. – Безвыходное положение. На табличке написано ваше имя, и поэтому я постучался к вам. Среди профессоров физики осведомители полиции чрезвычайно редки.
– Что с ним? – шепотом же спросил Фэтон.
– Ранение. Кажется, в правое плечо и в ногу.
– Одну минуточку. Я позову приятеля, он доктор.
– Ничего опасного, – осмотрев больного, пробормотал Нейман. – Рок, подай, пожалуйста, мой саквояж.
Доктор продезинфицировал раны, потом сделал укол. Раненый едва слышно охнул.
– Теперь будет спать, – разогнулся Нейман. – Организм молодой, крепкий. Ничего опасного.
Фэтон наконец-то рассмотрел лицо смельчака, смуглое, в черных глазах живой ум.
– Мы студенты политехнического института.
– Физики?
– Откуда вы знаете?
– Иначе откуда бы вы знали, что среди профессоров физики осведомители полиции чрезвычайно редки.
– Мы гнали грузовичок с людьми и наскочили на полицейский патруль, к счастью.
Нейман хмыкнул.
– Если бы патруль был военным, никто бы, наверное, не ушел. Солдаты не такие кретины, как эти. Нам пришлось прикрывать отход грузовичка и…
– Стреляли?
– Нет, мы не должны были стрелять. Они стреляли. Пока с нами возились, грузовичок исчез. Моя фамилия Дюк. Я учусь у профессора Гинса, – пояснил парень.
– Понятно, – бросил Фэтон. – Он жив?
– И жив, и уже на свободе.
– Его освободил Президент?
– Куда уж! – усмехнулся Дюк. – От Президента дождешься освобождения.
– Мне бы хотелось поговорить с профессором Гинсом, – обратился к Дюку Фэтон.
– Сейчас ничего не могу сказать.
– Тогда завтра, – сразу согласился Фэтон. – А сейчас спать.
– Мне нужно идти, – встрепенулся Дюк. – Утром мы подъедем за ним, – кивнул он на товарища.
– Кстати, куда вы дели полицейского?
– Вы все видели?
Фэтон промолчал. Нейман нагнулся к раненому, прислушался к его дыханию.
– Я отнес его за ваш дом. Там свалка строительного мусора. Скоро он придет в себя и поплетется в свой участок. Не бойтесь, он не приведет сюда полицию. Представляю, как он будет расписывать своему начальнику банду, которая напала на него. Он храбро защищался, они взяли его с собой, но он все-таки бежал. Знаю я этих кретинов. Спокойной ночи.
Дюк улыбнулся на прощание и исчез.
Фэтон присел рядом с кушеткой.
– Ложись, Рок, – заметил Нейман, – и не волнуйся. Ничего с ним не случится, – кивнул он на раненого. – Я рядом с больным сплю, как мышь. Малейший шорох – и я просыпаюсь.
– Тогда я пошел, – встал Фэтон. – Если что надо будет, буди – не стесняйся.
– Спокойной ночи!
Фэтон как можно плотнее укутался в одеяло. В гостиной было довольно прохладно. Уснул он тем не менее быстро.
Под утро его разбудило подсознательное ощущение, что в комнате находятся посторонние. Впрочем, не совсем так. Ему снился сон: будто он шел по летнему лугу и тихо посвистывал. А потом вдруг споткнулся и упал. Тут он и проснулся. Переход от сна к яви длился буквально доли секунды. Слух его сразу уловил тонкий свист, а в ноздри ударил густой аромат совершенно незнакомого запаха. Фэтона вдруг захлестнула волна необъяснимого страха. Профессор замер на постели, не решаясь даже открыть глаза. Он только чуть приоткрыл их. В комнате было темно. Тонкий свист доносился от столика, на котором стоял аппарат. Внезапная догадка обожгла сознание – ведь это свистел аппарат! Неужели!? Фэтон вскочил. Воздух в комнате пришел в движение. По крайней мере, так показалось профессору, потому что на него пахнула волна более густого запаха. Свист аппарата в это мгновение усилился.
Фэтон двумя прыжками достиг столика и дернул шнур шторы. Стрелка на шкале аппарата возвращалась в исходную позицию. Свет уличного фонаря падал на аппарат.
Фэтона с ног до головы охватил озноб. Только внеземная материя могла сдвинуть с места эту стрелку! Фэтон вытянул руки, как бы стремясь нащупать в пространстве невидимый предмет. Если бы кто-нибудь в этот момент смотрел на него со стороны, он решил бы, что видит сумасшедшего.
Запах в комнате слабел. Убывала и сила свиста аппарата. Наконец, он прекратился вовсе. Стрелка на шкале вернулась в исходную позицию. Фэтон, как завороженный, не мог оторвать от нее глаз.
Аппарат не мог соврать! Здесь были Пришельцы! И они осматривали аппарат! Какое счастье, что он забыл его выключить!
Фэтон зажег верхний свет, лихорадочно осмотрел столик, корпус аппарата, пол вокруг столика. Никаких следов! Никаких, кроме свиста и запаха! Впрочем… Фэтон быстро поднял верхнюю панель аппарата. Есть следы! Самописец оставил длинную вертикальную кривую! Никаких сомнений! Они были здесь!
