Текст книги "Полное собрание стихотворений"

Автор книги: Константин Бальмонт

 
Ты видал ли, как вздыхает вешний ветер меж цветов,
Их целует, и качает, ими прян и сладко-нов.
 
 
Ты видал ли, как лелеют волны лотос голубой,
Как они цветок ласкают, окружив его собой.
 
 
Ты видал ли, как воздушно светит в сумерках
звезда,
Как пред нею, вместе с нею, дышит вечером
вода.
 
 
В этом мудрость, в этом счастье – увлекаясь,
увлекать,
Зажигать и в то же время самому светло сверкать.
 
 
Увлекая, увлекаться – мудрость сердца моего,
Этим я могу достигнуть – слишком многого – всего!
 

 
Я нашел в лесу цветок,
Он такой был легкий, нежный,
И рукой моей небрежной
Сломан тонкий стебелек.
 
 
Много я сорвал цветов,
И ликующих и бледных,
В этих чащах заповедных,
Далеко от городов.
 
 
Но упрямая душа
Говорит, что лишь вначале,
В утро, чуждое печали,
Радость счастья хороша.
 
 
И воздушный тот цветок
Я во всех своих скитаньях,
В наслажденьях, и в страданьях,
Позабыть никак не мог.
 

 
Я не знаю, как же быть?
Продолжать или забыть?
Через улицу, давно,
Из окна смотрю в окно.
 
 
И давно ко мне приник,
Сквозь окно, далекий лик.
За воздушною средой,
Манит, нежный, молодой.
 
 
Этот лик глядит давно
Сквозь прозрачное окно.
Ближе быть нельзя никак:
Будет как-то все не так.
 
 
Нет, не так слились бы мы
В сладкой связи близкой тьмы,
Как мы слиты силой снов,
Без любви, и без оков.
 
 
Я не знаю, как же быть?
Как любить – и не любить?
Дух далекий, дух родной,
Вечно ль будешь ты со мной?
 

 
Шиповник алый,
Шиповник белый.
Один – усталый,
И онемелый,
Другой – влюбленный,
Лениво-страстный,
Душистый, сонный,
И красный, красный.
 
 
Едва вздыхая,
И цепенея,
В дыханьи мая
Влюбляясь, млея,
Они мечтают
О невозможном,
И доцветают
Во сне тревожном.
 
 
И близко, близко
Один к другому,
В корнях, так низко,
Хранят истому,
В листах, в вершинах,
В цветах, повсюду,
И в снах единых
Открылись чуду.
 
 
О, чудо мая
Неотвратимо!
Но время, тая,
Проходит мимо,
Но май устанет,
И онемеет,
И ветер встанет,
Цветы развеет.
 
 
Их рок – быть рядом
И жаждать слиться,
Их рок – лишь взглядом
Соединиться.
О, сон усталый,
О, вздох несмелый!
Шиповник алый,
Шиповник белый!
 

 
Ты мне понравилась так сразу оттого,
Что ты так девственно-стыдлива и прекрасна,
Но за стыдливостью, и сдержанно, и страстно,
Коснулось что-то сердца твоего.
 
 
В твои глаза взглянув, я вижу в зыбком взоре,
Что страсть была тебе знакома и близка.
Ты легкая волна, играющая в море,
Ты тонкий стебель нежного цветка.
 
 
Дыханьем ветерка, в заветное мгновенье,
Нарушена была твоя немая тишь,
Но было так легко его прикосновенье,
Что ты его едва-едва таишь.
 
 
Мне все же чудится, что ласки поцелуя
Ты ясно слышала, и знаешь сладость их,
И я, увидя зыбь глубоких глаз твоих,
Тебя люблю, желая и ревнуя.
 

 
В твои глаза взглянувши, я понял в тот же миг,
Что ты цветок воздушный и сладостный родник.
 
 
В твоей душе так много прозрачных светлых вод,
И над водой зеркальной цветок-мечта живет.
 
 
Весь белый, белый, он лишь в себя влюблен.
Его восторг воздушный ни с кем не разделен.
 
 
Но я люблю воздушность и белые цветы.
Прекрасная! Запомни, что мне желанна ты!
 

 
Ты здесь, со мною, так близко-близко.
Я полон счастья. В душе гроза.
Ты цепенеешь – как одалиска,
Полузакрывши свои глаза.
 
 
Кого ты любишь? Чего ты хочешь?
Теперь томишься? Иль с давних пор?
О чем поешь ты, о чем пророчишь,
О, затененный, но яркий взор?
 
 
Мое блаженство, побудь со мною,
Я весь желанье, я весь гроза
Я весь исполнен тобой одною
Открой мне счастье! Закрой глаза!
 

 
Черемухой душистой с тобой опьянены,
Мы вдруг забыли утро, и вдруг вступили в сны.
 
 
И утро превратилось в моря без берегов,
Моря плавучих тучек, ветвей, кустов, цветов
 
 
Цветы, деревья, травы, и травы, и цветы,
Моря цветов и красок, любовь, и я, и ты.
 
 
Лицо к лицу склонивши и руку в руку взяв,
Мы вдруг прониклись счастьем легко дрожащих
трав.
 
 
Безмерным светом Солнце светило с высоты,
И было изумленье, восторг, и я, и ты.
 
 
В нас царствовала Вечность, в нас был короткий
час,
И утро вырастало для нас, для нас, для нас.
 
 
Мы были два сиянья, два призрака весны,
Черемухой душистой подсказанные сны.
 

 
Воздух стал прозрачней и печальней,
Умер день, а ночь не родилась.
Из окна, в своей опочивальне,
Лишь одна звезда, блеснув, зажглась.
 
 
Облачком окутанная белым,
Ласково глядела с высоты,
Призраком воздушно-онемелым,
Образом нетленной чистоты.
 
 
И с тобой, по берегу морскому,
Я вперед безгласно уходил,
К новому, к нежданному, к другому,
К воздуху без туч и без светил.
 

 
Ты вся мне кажешься какой-то тайной сладкой,
Когда вот здесь, вот тут, молчишь, едва дыша,
И для меня навек останется загадкой
Твоя безмолвная душа.
 
 
Всем видом сказочным, немножко старосветским,
Напоминающим прадедовские дни,
И этим голосом, задержанным и детским,
Ты точно говоришь: «Усни».
 
 
Когда же ты поешь так сладостно и ровно,
Ты вся мне кажешься нетронутым цветком,
Едва лелеемым, стыдливо и любовно,
Полувлюбленным ветерком.
 

 
Счастливая девушка
Шестнадцати лет!
О, возраст влюбленности
И быстрых побед!
О, миг пробуждения,
Румяный расцвет!
 
 
Весь мир вам – как житница,
Он нам только пуст.
Он вам улыбается,
Как розовый куст,
Как нежность подвижная
Смеющихся уст.
 
 
К вам жизнь приближается,
Ласкает, зовет
Под солнцем на озере
Вскрывается лед
На пчельнике топится
И копится мед.
 
 
Во всем обещания
И ласковый свет
Вы спросите, взглянете,
Вам будет ответ.
О, милая девушка
Шестнадцати лет!
 

Уличной испанке

 
Бедная ты замарашка,
Серенький робкий зверок,
Ты полевая ромашка,
Никем не любимый цветок.
 
 
Ты и не знаешь, как манит
Прелесть незнатных полей,
Вид твой души не обманет,
Ты всех мне красавиц милей.
 

 
Как медленно, как тягостно, как скучно
Проходит жизнь, являя тот же лик.
Широкая река течет беззвучно,
А в сердце дышит бьющийся родник
 
 
И нового он хочет каждый миг,
И старое он видит неотлучно
Субботний день, как все, прошел, поник,
И полночь бьет, и полночь однозвучна.
 
 
Так что же, завтра – снова как вчера?
Нет, есть восторг минуты исступленной
Меня зовут. Я слышу. Так. Пора.
 
 
Пусть завтра встречу смерть в чаду костра, —
За сладость счастья сладко быть сожженной
Меж демонов я буду до утра!
 

 
У нее глаза морского цвета,
И живет она как бы во сне.
От весны до окончанья лета
Дух ее в нездешней стороне.
 
 
Ждет она чего-то молчаливо,
Где сильней всего шумит прибой,
И в глазах глубоких в миг отлива
Холодеет сумрак голубой.
 
 
А когда высоко встанет буря,
Вся она застынет, внемля плеск,
И глядит как зверь, глаза прищуря,
И в глазах ее зеленый блеск.
 
 
А когда настанет новолунье,
Вся изнемогая от тоски,
Бледная влюбленная колдунья
Расширяет черные зрачки.
 
 
И слова какого-то обета
Все твердит, взволнованно дыша,
У нее глаза морского цвета,
У нее неверная душа.
 

Люси Савицкой

Нежнее, чем польская панна,

И значит нежнее всего.

Бальмонт

 
Лесной ручей поет, не зная почему,
Но он светло журчит и нарушает тьму.
А в трепете лучей поет еще звончей,
Как будто говоря, что он ничей, ничей.
 
 
Так ты всегда светла, не зная почему,
И быть такой должна, наперекор всему.
Твоя душа – напев звенящего ручья,
Который говорит, что ты ничья, ничья.
 

 
Смотри, как звезды в вышине
Светло горят тебе и мне.
Они не думают о нас,
Но светят нам в полночный час.
 
 
Прекрасен ими небосклон,
В них вечен свет, и вечен сон.
И кто их видит – жизни рад,
Чужою жизнию богат.
 
 
Моя любовь, моя звезда,
Такой как звезды будь всегда.
Горя не думай обо мне.
Но дай побыть мне в звездном сне.
 

 
Нет, ты не поняла, что в бездне пустоты
Я не обрыв, не тьма, а вольный сон мечты,
Такой же радостный и вкрадчивый, как ты.
 
 
Я пропасти люблю, но так же, как леса,
Молчанье, и за ним – земные голоса,
И все подземное, и свет, и небеса
 
 
Я, бесконечное в конечном ощутив,
Люблю и высоту, влюбляюсь и в обрыв,
И я в чудовищном свободен и красив
 
 
Свободен, потому, что только миг я в нем,
И сладко сплю в тени, сказавши тьме. «Уснем».
Но вот уж я восстал, я весь огонь с огнем.
 
 
Мы всюду встретимся, где чары красоты,
Где в самом хаосе завершены черты,
Где свет гармонии, где счастие, где ты.
 

 
Люси, моя весна! Люси, моя любовь!
Как сладко снова жить, и видеть солнце вновь.
Я был в глубокой тьме, моя душа спала,
Но задрожала мгла, когда весна пришла.
 
 
Восторгом стала боль, ответом стал вопрос,
От смеха губ твоих, и золота волос.
И тонкий стан ко мне прильнул в воздушном сне,
И предал я свой дух чарующей весне.
 
 
О, стройная мечта, не разлучусь я с ней!
Кто в мире может быть моей Люси нежней?
Кто лучше всех? Люси, спроси ручей, цветы:
Лучи, ручей, цветы мне говорят, что – ты!
 

 
Кто полюбив – не сразу полюбил?
В глубокой тьме – горят огни светил.
И кто устав – свою покинул тьму,
Его звезда – светло горит ему.
 
 
К тебе прильнув – я вижу бездну вод.
В моих зрачках – твой гордый блеск живет.
Зеркален лик – прозрачной глубины,
Там два стебля – влюбленно сплетены.
 
 
В одном цветке – как бархатная ночь,
В другом цветке – огонь, что рвется прочь.
И мы горим – прекрасней нет светил,
И в первый раз – я сразу полюбил.
 

 
Когда сейчас передо мною
Ты в сладострастьи замерла,
Одною схвачены волною,
Мы отдались любви и зною,
Но в наших взорах пеленою
Возникла трепетная мгла.
 
 
И мы глаза свои закрыли,
Чтоб видеть лишь себя во сне,
И в блеске сна, в цветочной пыли,
Мы жизнью слитно-разной жили,
Как два виденья той же были,
Как два луча в одной волне.
 
 
И все слова одной страницы
Соединить нас не могли,
Сверкнув друг Другу как зарницы,
Тонули мы как в небе птицы,
И ты, полуоткрыв ресницы,
Была вблизи – но как вдали!
 

 
«Зачем ты хочешь слов? Ужели ты не видишь,
Как сладко мне с тобой, цветок мой голубой?
Ни друга, ни врага ты взглядом не обидишь,
Цветешь, всегда цветешь, взлелеянный Судьбой.
 
 
Зачем тебе слова? Я как и ты безгласна.
Я сны истомные лелею как и ты.
Смотри, как дышим мы, тревожно, нежно, страстно...
О, милый, милый мой! Ведь мы с тобой – цветы!»
 

 
Влага только на мгновенье
Может к лотосу прильнуть,
Даст ему свое забвенье,
И опять стремится в путь.
 
 
Лотос только на мгновенье
Принимает поцелуй
И восторг прикосновенья
Переменно-быстрых струй.
 
 
Миг блаженства, легкость ласки,
Вольно-слитные сердца,
Прелесть призрачной завязки
И мгновенного конца.
 
 
Лотос после быстрой ласки
Весь блестит легко дрожа,
И вода в подвижной сказке
Обновленна и свежа.
 

 
Черный, желтый, и красный,
Три испанские цвета.
Слиянье триады согласной
Разгадано сердцем поэта.
 
 
Черный цвет подозренья
Страшен душам неверным,
Обманчивый миг утоленья
К возмездьям приводит примерным.
 
 
Желтый – дикая ревность,
Жгучесть раненой чести,
До времени скрытая гневность,
Злорадство рассчитанной мести.
 
 
Всех отчетливей – красный,
Полный жизни и смерти.
Доверьтесь триаде согласной,
Любите, но страсти не верьте!
 

 
Я сомкнул глаза усталые,
Мира больше нет.
Плачьте, плачьте, запоздалые,
Светит вам лишь поздний свет.
Дышат сумерки неясные,
Смотрят звезды с высоты.
Плачьте, страстные, подвластные
Тайнам темноты.
 
 
Я закрыл глаза усталые,
Стройный мир погас.
Кровь слагает сказки алые,
И обманывает нас.
Дышат шелесты неясные,
Дымно спит речная гладь.
Плачьте, страстные, безгласные,
Вам недолго спать.
 

 
Ни ревности, ни скуке, ни злословью,
Моей души живой я не предам.
Блуждая по несчестным городам,
Одним я услажден всегда – любовью.
 
 
Мой ум увлек меня к Средневековью,
Ко дням служенья тающим мечтам.
И, крестоносец, годы я отдам,
Чтоб розы снов зарделись алой кровью.
 
 
Моей! Моей! Неверных больше нет
В пустыне – все смешавших – долгих лет
Сравнялись все молитвы и проклятья.
 
 
И в верность дней не верю я один.
Во имя жертвы, счастья без объятья,
Я сумрачный, я гордый паладин.
 

Зачарованный грот

 
О, Сафо, знаешь только ты
Необъяснимость откровенья
Непобежденной красоты
В лучах бессмертного мгновенья!
 
 
О, Сафо, знаешь только ты, —
Чье имя – сладость аромата, —
Неизреченные мечты,
Для нас блеснувшие когда-то!
 
 
О, Сафо, знаешь только ты,
Как ярко ширятся, без счета,
Непостижимые цветы
Из зачарованного грота!
 

 
Жизнь проходит, – вечен сон.
Хорошо мне, – я влюблен.
 
 
Жизнь проходит, – сказка нет.
Хорошо мне, – я поэт.
 
 
Душен мир, – в душе свежо.
Хорошо мне, хорошо.
 

 
Отпадения в мире сладострастия
Нам самою Судьбой суждены.
Нам неведомо высшее счастие.
И любить, и желать – мы должны.
 
 
И не любит ли жизнь настоящее?
И не светят ли звезды за мглой?
И не хочет ли Солнце горящее
Сочетаться любовью с Землей?
 
 
И не дышит ли влага прозрачная,
В глубину принимая лучи?
И не ждет ли Земля новобрачная?
Так люби. И целуй. И молчи.
 

 
Мое прикосновенье,
Мой сладкий поцелуй —
Как светлое забвенье,
Как пенье вешних струй.
 
 
Воздушное лобзанье
До истощенья сил —
Как сладость приказанья
Того, кто сердцу мил.
 
 
Оно легко змеится
Вдоль тела и лица —
И длится, длится, длится,
Как будто без конца.
 

 
Мой милый! – ты сказал мне. —
Зачем в душевной глубине
Ты будишь бурные желанья?
Все, что в тебе, влечет меня.
И вот в душе моей, звеня,
Растет, растет очарованье!
 
 
Тебя люблю я столько лет,
И нежен я, и я поэт.
Так как же это, совершенство,
Что я тебя своей не звал,
Что я тебя не целовал,
Не задыхался от блаженства?
 
 
Скажи мне, счастье, почему?
Пойми: никак я не пойму,
Зачем мы стали у предела?
Зачем не хочешь ты любить,
Себя в восторге позабыть,
Отдать и душу мне и тело?
 
 
Пойми, о, нежная мечта:
Я жизнь, я солнце, красота,
Я время сказкой зачарую,
Я в страсти звезды создаю,
Я весь – весна, когда пою,
Я – светлый бог, когда целую!
 

 
Я нарвал черемухи душистой,
Освеженной утреннею мглой.
Как в ней много пьяности росистой.
Милая, скорей окно открой'
 
 
Я тебя к тебе самой ревную,
Я тебя так тесно обовью,
И тебя цветами зачарую,
И тебя росою напою
 
 
Предо мною тонкая преграда,
Сквозь стекло видна твоя кровать
Нет, не надо твоего, не надо,
Дай тебя мне всю поцеловать!
 

 
Я тебя закутаю
Дремой грез пленительных,
Я тебя опутаю
Сетью тонких трав,
Нежно забаюкаю
Сказкой ласк томительных,
 
 
Замедленной мукою
Сладостных отрав.
 
 
Ты вздохнешь, влюбленная,
Побледнев от счастия,
Сладко утомленная,
Как вечерний свет.
Скована безбрежностью
Тайны сладострастия,
Ты увидишь с нежностью,
Что с тобой – поэт.
 

 
Тропический цветок, багряно-пышный арум!
Твои цветы грозят ликующим пожаром.
 
 
Твои листы горят, нельзя их позабыть,
Как копья, чья судьба – орудьем смерти быть.
 
 
Цветок-чудовище, надменный и злоокий,
С недобрым пламенем, с двуцветной поволокой.
 
 
Снаружи блещущей сиянием зари,
Светло – пурпуровой, – и черною внутри.
 
 
Губительный цветок, непобедимый арум,
Я предан всей душой твоим могучим чарам.
 
 
Я знаю, что они так пышно мне сулят:
С любовным праздником в них дышит жгучий яд!
 

 
Мы боимся – мы делим – дробим
Наш восторг пред возникшей картиной.
О, хоть раз я хочу быть любим
С беззаветностью – пусть хоть звериной!
 
 
Хоть звериной, когда неземной
На земле нам постичь невозможно.
Вот, ты чувствуешь? Сладко со мной?
Мы не бледно забылись, не ложно.
 
 
Утомившись, мы снова хотим,
Орхидейным подобные чашам.
Мы с тобою весь мир победим,
Он возникнет чарующе-нашим.
 
 
Ты качаешься в сердце моем,
Как на влаге – восторг отражений.
Мы с тобою весь мир закуем
Красотою змеиных движений!
 

 
Я был желанен ей. Она меня влекла,
Испанка стройная с горящими глазами.
Далеким заревом жила ночная мгла,
Любовь невнятными шептала голосами.
Созвучьем слов своих она меня зажгла,
Испанка смуглая с глубокими глазами.
 
 
Альков раздвинулся воздушно-кружевной,
Она не стала мне шептать: «Пусти... Не надо...»
Не деве Севера, не нимфе ледяной,
Твердил я вкрадчиво: «Anita! Adorada!»
Тигрица жадная дрожала предо мной, —
И кроме глаз ее мне ничего не надо.
 

 
Красивый зверь из тигровой семьи,
Жестокий облик чувственной пантеры,
С тобой я слит в истомном забытьи,
Тебя люблю, без разума, без меры.
 
 
Я знал давно, как властны все химеры,
Я предал им мечтания мои,
Но ты даешь мне сладость новой веры,
Даешь мне знать о новом бытии.
 
 
Различности в слиянии едином,
Кошачья мягкость, с женской красотой,
Лик юноши, плененного мечтой.
 
 
Влюбленный ангел, с помыслом звериным,
Возьми меня, скорей, мой нектар пей,
Ласкай меня, люби меня, убей!
 

 
Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми.
Ты один мне понравился между людьми.
До тебя я была холодна и бледна.
Я с глубокого, тихого, темного дна.
Нет, помедли. Сейчас загорится для нас
Молодая Луна. Вот, ты видишь? Зажглась!
Дышит мрак голубой. Ну, целуй же! Ты мой?
Здесь. И здесь. Так. И здесь... Ах, как сладко
с тобой!
 

 
Я ласкал ее долго, ласкал до утра,
Целовал ее губы и плечи.
И она наконец прошептала: «Пора!
Мой желанный, прощай же – до встречи».
 
 
И часы пронеслись. Я стоял у волны.
В ней качалась русалка нагая.
Но не бледная дева вчерашней Луны,
Но не та, но не та, а другая.
 
 
И, ее оттолкнув, я упал на песок,
А русалка, со смехом во взоре,
Вдруг запела: «Простор полноводный глубок
Много дев, много раковин в море.
 
 
Тот, кто слышал напев первозданной волны,
Вечно полон мечтаний безбрежных
Мы – с глубокого дна, и у той глубины
Много дев, много раковин нежных».
 

 
Мне ведомо пламя отчаянья,
Я знаю, что знают в аду
Но, мраку отдавшись, бегу от раскаянья,
И новых грехов задыхался жду.
 
 
Красивую маску бесстрастия
Лишь равный способен понять
Глаза мои могут ослепнуть от счастия,
Ослепнуть от муки, – но слез им нс знать.
 
 
О, да, я колдунья влюбленная,
Смеюсь, по обрыву скользя.
Я ночью безумна, а днем полусонная,
Другой я не буду – не буду – нельзя.
 

 
Есть поцелуи – как сны свободные,
Блаженно-яркие, до исступленья.
Есть поцелуи – как снег холодные
Есть поцелуи – как оскорбление.
 
 
О, поцелуи – насильно данные,
О, поцелуи – во имя мщения!
Какие жгучие, какие странные,
С их вспышкой счастья и отвращения!
 
 
Беги же с трепетом от исступленности,
Нет меры снам моим, и нет названия
Я силен – волею моей влюбленности,
Я силен дерзостью – негодования!
 

 
Нет, не даром я по взморью возле пенных волн
бродил,
В час, когда встают туманы, как застывший дым
кадил.
Нет, не даром я в легенды мыслью жадною вникал,
Постигая духов моря, леса, воздуха и скал.
Вот и полночь Над прибоем светит полная Луна.
И упорно возникает, на мгновенье, тишина.
Между шорохом, и шумом, и шипением волны,
Недовольной этим быстрым наступленьем тишины.
Между шелестом свистящим все растущих быстрых
вод
Возникают нереиды, отдаленный хоровод.
Все похожи и различны, все влекут от света
в тьму,
Все подвластны без различья назначенью одному.
Чуть одну из них отметишь, между ею и тобой
Дрогнет мягко и призывно сумрак ночи голубой.
И от глаз твоих исчезнет отдаленный хоровод, —
Лишь она одна предстанет на дрожащей зыби вод.
Полудева, полурыба, из волос сплетет звено,
И, приблизив лик свой лживый, увлечет тебя на дно.
Я вас знаю, нереиды Вот и полночь Тишина
Над прерывистым прибоем светит полная Луна.
Я взглянул, и мягко дрогнул сумрак ночи голубой.
«Мой желанный! Мой любимый! Как отрадно мне
с тобой!
Мой желанный! Мой любимый!» – Нет, постой меня
ласкать.
И за сеть волос лучистых я рукою быстрой хвать.
Полудева! Полурыба! Не из водных духов я!
Не огнем желаний тщетных зажжена душа моя.
 
 
Если любишь, будь со мною, ласку дерзкую возьми
И, узнавши власть поэта, издевайся над людьми.
И красавицу морскую я целую в лунной мгле,
Бросив чуждую стихию, тороплюсь к родной земле.
И упрямую добычу прочь от пенных брызг влеку,
Внемля шорох, свист и шелест вод, бегущих
по песку.
 

 
Я больше ее не люблю,
А сердце умрет без любви.
Я больше ее не люблю,
И жизнь мою смертью зови.
 
 
Я буря, я пропасть, я ночь,
Кого обнимаю, гублю.
О, счастие вольности! – Прочь!
Я больше тебя не люблю!
 

 
Да, я люблю одну тебя,
За то, что вся ты – страсть,
За то, что ты, забыв себя,
Спешишь с высот упасть.
 
 
С высот холодных и немых
Тебя я заманил
Туда, где слышен звонкий стих,
Где не любить нет сил.
 
 
И в этой пропасти глухой
Мы – утро бытия.
Смотри, желанная, я твой,
Смотри, ты вся – моя.
 

 
Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Из сочных гроздий венки свивать.
Хочу упиться роскошным телом,
Хочу одежды с тебя сорвать!
 
 
Хочу я зноя атласной груди,
Мы два желанья в одно сольем.
Уйдите, боги! Уйдите, люди!
Мне сладко с нею побыть вдвоем!
 
 
Пусть будет завтра и мрак и холод,
Сегодня сердце отдам лучу.
Я буду счастлив! Я буду молод!
Я буду дерзок! Я так хочу!
 

 
Я войду в зачарованный грот,
Я узнаю всю сладость земную,
Там красавица милого ждет,
Я воздушно ее поцелую.
 
 
Горячо к ней прижмусь и прильну,
В опьяненьи своем закачаю.
Я люблю молодую волну,
Я желанье лобзаньем встречаю.
 
 
Безгранично-глубок небосвод,
И, как небо, мечтанья бескрайны.
Я люблю зачарованный грот:
В нем для любящих вечные тайны.
 

 
В пеньи звонкого ручья
Переменность трепетанья.
В нем отдельность бытия,
Восхваленье мирозданья.
 
 
Он сорвался с высоты,
Возжелав безвестной дали.
Многоснежные хребты
В нем стремленье воспитали.
 
 
И покинув горный склон.
И себя любя без меры,
Весь вспенен, домчался он
До заманчивой пещеры.
 
 
В лабиринт ее проник.
Что там было? Что там стало?
Чей-то вскрик в тиши возник,
Так воздушно и устало.
 
 
Где-то алые цветы
Зашептались, закачались
И виденья красоты
Поцелуем повстречались.
 
 
Поцелуй? Зачем? И чей?
Кто узнает! Это тайна...
Дальше, прочь бежит ручей,
Он в пещере был случайно.