Текст книги "Полное собрание стихотворений"

Автор книги: Константин Бальмонт

Сон

 
Меня сон не берет,
Из ума мой мил нейдет.
Где-то он? Уж темно.
Месяц смотрится в окно.
Где-то он? Где-то он?
Приходи ко мне хоть сон.
 
 
А сон соскользнул,
На ресницы мне дохнул,
Пошептал – приведу,
Засвечу твою звезду.
Где-то он? Где-то он?
Разморил меня мой сон.
 
 
Гляжу, не гляжу,
Вся как пьяная лежу.
Звезды, что ль, в цветах горят?
Это горница иль сад?
Это он! Это он!
Ах как светит Небосклон!
 

Прозрачность

 
Я взглянула из окна,
Вижу – белая Луна.
Слышу – сладко меж ветвей
Распевает соловей.
 
 
Сладкопевец распевал,
В Небо голос подавал.
В Небе звезды с высоты
Упадали на цветы.
 
 
Чем нежней незримый пел,
Тем был больше Месяц бел,
И светлей в зеленый сад
Лился звездный водопад.
 
 
И красавица Луна
Так была в конец бледна,
Что как призрак с высоты
Опрозрачила цветы.
 
 
И от звезд и от цветов
Столько всюду было снов,
Что навек в душе моей
Не смолкает соловей.
 

Заворожил

 
Душу обнял ты мою,
Светловзор, тебя пою.
Чем меня заворожил?
Ведь не золотом кудрей,
Хоть в саду ты всех светлей,
Хоть из всех ты сердцу мил
Изумрудностью очей,
Воркованием речей.
Хоть и этим упоил,
Да не этим душу взял,
И не этим во дворец
Манишь столько ты сердец,
В самый праздничный наш зал.
Тем, что взор твой отразил
Несосчитанность светил,
Тем, что голос твой – весна,
Сине-Море-глубина,
Тем, что каждый поцелуй
У тебя как свежесть струй,
Тем, что телу дав мечты,
В теле душу обнял ты,
Этим, этим, меж сердец,
Взял мое ты наконец.
 

Крутой бережок

 
Хорошо ль вы, братцы, почивали,
Хорошо ль вы спали, ночевали?
Я-то добрый молодец, хоть спал,
Только плохо сердцем почивал.
Снилось мне, что бережком я красным
По крутым местам пошел опасным,
Был мне люб тот красный бережок,
Как он крут, мне было невдомек.
Загулялся я, и оступился,
Бережок тот красный обвалился.
Оступился левой ногой,
Ухватился правою рукой
Я за древо крепкое, кручину,
И держу, и древо не покину
Так вот здесь, над быстрою водой,
Весь свой век скончаю молодой.
 

Белая пташка

 
Розовая кашка
В заре расцвечалась.
А белая пташка
По садику металась.
Самая белая
Меж белых райских птиц,
Самая несмелая,
С ветвей упала ниц
Крылышком махает,
Крылышками блещет,
Сердцем воздыхает,
На земле трепещет
Мать моя родная,
Мать Земля сырая,
Исповедь мою
Я не утаю.
Ветви изумрудны,
От сестриц там бело,
Ветви – многочудны,
Быть там не сумела
Что-то закружилось,
Что-то повлекло,
В вихре я носилась,
Стало тяжело.
Я была в усладе,
В саде и не в саде,
Выше изумруда,
Новое там чудо
Дух мой захватило
Выше быть ветвей!
Слабость или сила,
Но была я – с ней.
С сладостию, с нею,
Быть хочу опять,
Лишь о ней жалею,
Больше – не видать
Полно, птичка, биться
О сырую землю.
В сердце все вместится,
Сердцу здесь я внемлю.
Я твоей был силой,
Слабостью несмелой.
С пташкой белокрылой
Быть мне птицей белой!
 

Жемчужина Перламутровна

 
Я приду к тебе в навечерие,
Буду ждать тебя у преддверия,
Чтоб в заветный час мне увидеть свет
Ненаглядных глаз, где на все ответ.
 
 
Я приду к тебе как наитие,
Буду ключ златой для раскрытия,
Чтоб душа душе, о. Жемчужина,
Вся была сполна обнаружена.
 
 
Я приду к тебе как к заутрене,
Я Жемчужине Перламутровне
Прошепчу сквозь дверь: «Отомкни теперь
Я люблю тебя Отворись и верь».
 

В раковине

 
– Ты где была, Жемчужина, когда я ждал тебя?
– Я в раковине пряталась, и там ждала – любя.
– О чем же ты, Жемчужина, там думала в тиши?
– О радости, о сладости, о счастии души.
– И в чем же ты, Жемчужина, то счастие нашла?
– В дрожании сознания, что ввысь взойду – светла.
– А знала ль ты, Жемчужина, что терем твой
сломлю?
– Он темен был, я светлая, я только свет люблю.
– А знала ль ты, Жемчужина, что после ждет тебя?
– Я отсвет Лун, я отблеск Солнц, мои путь —
светить любя.
 

Звездная мысль

 
– О, сестра моя дарованная,
Лучшей мыслью облюбованная,
Солнце, Море, все мое,
Что ты видишь? – Лезвие.
– О, сестра моя, пленительница,
Звездных мыслей обольстительница,
Что грозит нам лезвием?
– Лес. – Но мы в Саду вдвоем.
– Лес грозится нам разбойниками,
Смертелюбами, покойниками
– Для чего ж идти нам в Лес,
Если столько здесь чудес?
– Если я Судьбой дарованная,
Звездной мыслью облюбованная,
Я хочу их просветить,
В яму к свету бросить нить
– О, над душами гадательница,
Золотая сострадательница,
Если ты горишь в Саду,
Видит Лес – из тьмы – звезду.
И свободны волей яменники,
Захотят, прибудут пламенники,
Не хотят, продолжать путь,
Ты же, звездность, в звездах будь.
 

Вершинный сон

 
Если жемчуг, сапфир, гиацинт, и рубин
С изумрудом смешать, превративши их в пыль,
Нежный дух ты услышишь, нежней, чем жасмин,
И красиво пьяней, чем ваниль.
В аромате таком есть фиалка весны,
И коль на ночь подышешь ты тем ароматом,
Ты войдешь в благовонно стозвонные сны,
Ты увидишь себя в Вертограде богатом,
В Вертограде двенадцати врат,
Где оплоты подобны сияющим латам,
И рядами в стенах гиацинты горят,
И рядами алеют и льются рубины,
И рядами, как возле озер – берега,
Изумруды, сапфиры горят, жемчуга,
Кто-то шепчет тебе «Ты единый!
«Посмотри, посмотри: —
«Здесь заря – до зари.
«Любишь?» – «Счастье! Люблю.» – «Повтори! Повтори!»
«О, люблю!» – Как сияют вершины!
 

Ладан

 
Есть ладан и ладан. Есть ладан простой,
Хоть свет от него золотой.
И дух его, синий расцвет фимиама,
Есть чара вечернего храма.
Есть ладан, который – от утренних рос,
От ночи, от зорь, и от слез.
И столько ль молитв, как сердечного зноя,
В пахучем дыханьи бензоя.
 

Во храме ночном

 
Во храме ночном
Бряцают кадила.
Башенный звон притих.
Ладан, бензой, киннамом,
Реет Небесная сила,
И стройный поется стих.
«Сестра ожиданий моих,
Звезда исканий полночных.
Огонь мгновений урочных,
Когда нельзя не любить.
Ценный камень, в котором
Пламени – жаждущим взором
Поют воссиявшим хором.
В тайну – лучистая нить.
Несокрушимость, основа
Для золотого,
Жданного,
Столь осиянного,
Храма.
Весь мир для тебя лишь лучистая рама,
Весь мир для того лишь возник,
Чтоб из сердца, где вспыхнул клад,
Где вот эти огни горят,
Вырвался крик,
Пламенно-жаркий,
И знающий также, как сладостна тишь,
В молитве безгласной и яркой,
Когда как звезда ты горишь,
Когда как Луна ты, как Солнце, как Бог,
Как радуга молний, как шепот, как вздох,
Как зов из-за дали морей,
Наконец возвестивший: «Пора!
Приходи, я тебя увенчаю всем блеском
расцветших ветвей».
О, сестра!
Я хотел бы все звезды, все души замкнуть
Для тебя, здесь, в душе просветленной моей;
О, сестра!
Ты – путь».
Ладан, бензой, киннамом,
Бряцанье пахучих кадил.
«Брат, ты отрада, ты мой, ты мой дом,
Брат, сколько счастья в огне голубом.
Звезды Господь – для тебя засветил,
Для тебя вес цветы расцветил».
 

Тихий Дон

«И времени больше не будет...»

Откровение

 
На тихом на Доне,
В сияньи и в звоне,
Цветет зеленеющий сад.
Летают там птицы,
Сияют зарницы,
Стоят там светлицы,
Горят.
 
 
В светлице столовой
Там стол есть дубовый,
Двенадцать любимых за ним.
Они не страдают,
Они обладают,
В них сумраки тают,
Как дым.
 
 
В светлице столовой,
В той горнице новой
И вечной как Солнце и свет,
Двенадцать красивых,
Бессмертно-счастливых,
Все в мире – в разрывах,
Здесь – нет.
 
 
В немом поцелуе
Застывшие струи
Молчаньем окованных вод.
И звон колокольный,
Над бездною дольной,
В уют тот безбольный —
Зовет.
 

Голос

 
Был голос из-за облака: – Пребудьте в бытии.
Послушайте, вы, голуби, вы, верные мои.
Затеем мы огнистую снежистую игру,
Я плоть себе пречистую покровом изберу.
Я в эту ткань богатую по-царски облекусь,
Не тенью к вам крылатою, а весь как есть явлюсь.
И будет дух – в кружении, как голубь круговой,
В сверканьи и в горении в свирельности живой.
В великой осиянности кружащихся планид,
В блаженной несказанности, в которой буря спит.
И вот – и вот – идет она, идет она, растет,
В душе горячим молниям забыт-утрачен счет.
Мы в бешеной любовности, мы в белых облаках,
В великой безгреховности, в свежащих нас громах.
 

Бог живой
(Голуби)

 
Ты оставь чужих людей,
Ты меж братьев порадей,
Богом-Духом завладей.
 
 
Люди ходят так и сяк,
Входят в свет и входят в мрак,
А не знают вещий знак.
 
 
Мы же – посолонь всегда,
Наша – светлая страда,
И несбивчива – Звезда.
 
 
Бог есть мертвый, Бог живой,
Бог живой да будет твой,
Поспешай, Господь с тобой.
 

Бог живой
(Горлицы)

 
Бог живой, везде живой,
В Небошири голубой,
В Солнце, в Месяце, в звезде,
В протекающей воде.
 
 
В громоздящихся китах,
В еле видимых цветах,
В паутинке на ветру,
В сне последнем поутру.
 

Aз есмь Бог

 
Аз есмь Бог, в веках предсказанный,
Из глубин своих развязанный,
Из глубин своих свобод
Вставший здесь, как миг и год.
 
 
Аз есмь Бог и откровение,
Темным душам во спасение.
Светлым душам в поцелуй,
Да поют, любя: «Ликуй!»
 
 
Аз есмь Бог вочеловеченный,
Звездоликостью отмеченный,
Всех других богов не счесть,
Но иного Бога несть.
 

Нет другого учения

 
Нет другого учения. Не ищите его.
А на чем вы поставлены, стойте.
То, что вам заповедано, не утратьте того,
И закинувши невод свой, пойте.
 
 
Не женись, неженимые. Разженитесь с женой,
Вы, женимые, – будьте с сестрою.
И глазами в глаза взглянув, глубина с глубиной,
Будьте телом – и телом – с душою.
 
 
Раз вы хмеля касаетесь, да лучист будет хмель,
Раз в словах, не склонись к суесловью.
Семикратно есть проклят тот, кто разрушил свирель,
Семибездно он проклят Любовью.
 
 
Не украдьте. Единую кто копейку возьмет,
Ту копейку положат на темя.
Будет жечь, будет жечь она, до прощенья прожжет,
Но, чтоб плавиться, нужно ей время.
 
 
Друг ко другу ходите вы, и водите хлеб-соль,
И любитесь любовью желанной.
И храните всю заповедь, и храните, доколь
Не приду к вам, Огнем осиянный.
 

Грех один

 
Есть грех один и грех мучительный,
Хотя и много есть грехов.
Один чрезмерно унизительный,
И продолжающийся, длительный,
В себе таящий сонм гробов.
 
 
То грех души с душою скованной,
То принуждение для губ,
Когда привычно-уготованный
Есть поцелуй не очарованный,
И тело с телом – труп и труп.
 
 
На этот грех, с безмерной ратию,
Иду, и вешний ветр струю.
Я предаю его проклятию,
Я предаю его треклятию,
Четвероклятью предаю.
 

Четвероклятие

 
Четвероклятие мое
Не только в отверженьи
На сжатой ниве есть старье,
Я жгу его, свящу ее,
И, освящая бытие,
Так возвещаю в пеньи.
 
 
Заклятье первое – Огонь.
Сквозь сне! ведет он к Маю.
Им стебель жив, и волк, и конь,
И человек. Идет – не тронь,
Придет – впусти, он свят, Огонь.
Иначе – сожигаю.
 
 
Второе слово есть Земля.
В ней свежесть вешней силы.
В ней спит зерно, о дне моля,
Стволы растут для Корабля,
Люби ее, нам мать Земля
Иначе – мрак могилы.
 
 
Заклятье третие – Вода.
В ней вечность возрожденья
В ней отражается Звезда,
В ней дождь и слезы, нет и да,
Люби ее, сестра Вода.
Иначе – потопленье.
 
 
Четвертый голос – Ветра дух.
В нем вольный зов свирели.
Святую тайну мысли вслух,
В цветке лелей нежнейший пух,
Пойми, что в Ветpe дышит Дух.
Иначе – свист метели.
 

Общники святости

 
Общники некоей святости, кою в словах
не замкнуть.
С вами сливаюсь я мыслию, вот раскрывается грудь
Нет, не ключом отмыкается. Нет, не блестящим
ножом.
Все же открылась, как горница. В горнице клад
бережем.
 
 
Гнали нас. Это мне ведомо Голову секли враги.
Сердце теснили и мучили. «Лги, заблуждайся, и лги».
Меч был не страшен искателям Нужно вам
жертвы? Так что ж,
Примем – отсюда отшествие Только не примем мы —
ложь.
 
 
Гнали нас. Даже скончавшихся вырыли низкой рукой.
В пламень кощунственно бросили призрачность, прах
дорогой.
Пепел развеяли в воздухе. Благо! Священен огонь.
Ветер, ты, веющий вольностью, спас от чрезмерных
погонь!
 
 
Дальше! В верховную сторону. Дальше! Опять
и опять.
Между людей изумившихся звездная светит печать.
К брату от брата свечение. Брату от брата венец.
Светлая длинная лестница. Дети и звездный Отец.
 

Исход

 
Из темного подполья,
Где пряталися мы,
Во время своеволья
Метелистой Зимы,
На праздник богомолья
Выходим мы теперь,
На вольное раздолье
Из тьмы раскрылась дверь.
 
 
И Диво-Голубица,
Что первая меж нас.
Заветная криница,
Негаснущий алмаз,
Сияет нам – Звездица,
Проходит череда,
И в каждом сердце – птица,
Во всех очах – звезда.
 

К Сладим-реке

 
Сладим-Река, ты слышишь?
Я правду говорю.
Дышу – когда ты дышишь,
Горишь – и я горю.
 
 
Лукавишься ты Змеем —
Змеино мы скользим,
Мерцаем и немеем,
Живем огнем твоим.
 
 
От века и до века,
И раньше веков всех,
Твое мы пили млеко,
Лелеяли твой смех.
 
 
Как молния любил я
До дней моих земных,
Как жаворонок был я,
Испивши вод твоих.
 
 
И был звездистым тигром,
Зеленой был змеей,
Чтоб вечно – к новым играм,
Чтоб вечно – быть с тобой.
 
 
И я свирельник ныне,
Сладим, – чтоб жить, любя,
С тобой журчать в пустыне,
Певцам пропеть – тебя.
 

Жених

 
Жених идет, Жених грядет,
Невесту отыскал,
Его дворец – небесный свод,
Его ковер – зеркальность вод,
А башня – глыбы скал.
 
 
Жених пришел, Невесту взял,
Приданое – Земля,
Его же знак есть цветик ал,
Замкнут в начале всех начал,
В движеньи Корабля.
 
 
Пришел Жених, пришел Жених,
Невеста хороша,
Века и дни делили их,
Теперь поем мы брачный стих,
Венчается – Душа.
 

Златой ткач

 
У тебя венец златой,
У тебя в глазах – лазурь.
Над глубокою водой
Ты дышал рожденьем бурь.
 
 
У тебя венец златой,
Очи – светлый изумруд.
В сердце – пламень молодой,
В мыслях – горлицы поют.
 
 
Нашей Утренней Звездой,
Нашим Солнцем ты рожден.
У тебя венец златой,
А в очах – мудреный сон.
 
 
К нам Вечернею Звездой,
К нам Луною ты введен.
У тебя венец златой,
Вкруг тебя не молкнет звон.
 
 
Светлый лук возьми – и стой,
Сердце каждого – как лань.
Ты стрелою золотой,
Ты стрелой певучей – рань.
 
 
Будь нам Утренней Звездой,
Солнцем жги, и Солнцем встань.
Всем нам нужен ткач златой,
Чтоб соткать златую ткань.
 
 
У тебя венец златой,
У тебя в очах – намек.
Над Землей и над Водой
Ты поставил свой станок.
 

Гусляр

 
Невеликая обида,
Если кто меня не хвалит,
У меня зато есть гусли,
И в душе поет смычок.
Эти гусли – от Давида,
И уж раз ладья отчалит,
Сам не ведаю, вернусь ли,
Бог уводит мой челнок.
 
 
Звонки в сердце голубином
Зовы горлиц, их журчанье,
Стройно ангельское пенье,
Я уверовал в себя.
Дух владеет Божьим сыном,
В каждом цветике – вещанье.
А меня несет теченье
Там, где вёсны ждут, любя.
 
 
Так и ждут и не проходят,
От Апреля и до Мая,
Чуть посмотрятся в Июне,
И опять глядят в Апрель.
И цветочно звоны бродят,
Перекличка голубая,
Словно в птице Гамаюне
Разыгралася свирель.
 
 
Разблажились и гуторят,
Словно море Морю вторят,
Разыгравшиеся гусли,
От цветка к цветочку вздох.
И не ссорятся, не вздорят,
Лишь в любви любовью спорят,
Я уплыл в напеве, – вернусь ли,
Это ведает лишь Бог.
 

Бледный брат

 
Бледный вымолвил брат:
«Ты чему больно рад?»
Я сказал: «А тому,
Что теперь все пойму».
 
 
Бледный вымолвил мне:
«Цвет лишь цвет по весне».
Я ответил: «Весна
Мне навек суждена».
 
 
Бледный вымолвил брат:
«А зима? А закат?»
Понял я: «Братик мой,
Ты закат мой с зимой».
 
 
Ты был я, отошел,
В Божий круг я вошел.
И на Божьем кругу
Все могу, все могу.
 

Хоровод

 
По-над прудом – прудом сад, вешний сад.
Белым кругом схвачен взгляд, все скользят.
 
 
По-за лесом темный лес, шепчет лес.
Здесь воскресла песнь чудесна. Он воскрес.
 
 
Под Луной – Луною луг, свежий луг.
Все – со мною, все – за мной, в быстрый круг.
 
 
По-над прудом – прудом тем, там темно,
Да по водам хороводы тешат дно.
 
 
Так уж гибки эти рыбки, все плывут.
Здесь проблещут, там сияют, тут зовут.
 
 
По-над садом – садом Ночь, ширь Небес.
Мир зовет к святым забавам. Он воскрес.
 

Братья-сестры

 
Братья, Сестры, порадейте во зеленыим саду,
Каждый с сердцем, в каждом сердце разожжем одну
звезду.
 
 
В быстрой смене, мы – снежинки, пляшем, вихря
не видать,
А снежинки, зримо взору, восхваляют благодать.
 
 
В ожерельи, мы – как пчелы, мы как звезды, как
цветы,
Мы, как птицы, научились этим снам – у высоты.
 
 
Братья, Сестры, вы умейте благодатью повладеть,
Если золото остынет, будет тягостная медь.
 
 
Братья, золото храните, и чтоб каждая сестра
Ни дыханьем не затмила жемчугов и серебра.
 
 
Вы коренья золотые не топчите по земле,
Вы серебряные ветки чуть качайте в нежной мгле.
 
 
И в воздушные листочки перебросьте вы огни,
Чтоб, горя, да не сгорая, не осыпались они.
 
 
И в глазах своих лелейте поцелуйные слова,
Чтобы вечным изумрудом расстилалась нам трава.
 

Светись, светись

 
Светись, светись, Иерусалим,
Светись, свешен, новый,
Мы обвенчали души с Ним,
Вошли в тайник Основы.
 
 
Ликуй и веселись, Сион,
Ликуй, ликуй, Сионе,
Мы верный поняли закон,
Мы в празднике и в звоне.
 
 
Светись, светись, моя сестра,
Светись, мой братик милый,
Мы были мертвыми вчера,
Мы вышли из могилы.
 
 
Да воспоем как сонмы лир,
Да возгремим как тучи,
Светись, светись, воскресший мир,
Воспой – кто стал певучий.
 

Радуйся

 
Радуйся – Сладим-Река, Сладим-Река течет,
Радуйся – в Сладим-Реке, в Сладим-Реке есть мед,
Радуйся – к Сладим-Реке, к Сладим-Реке прильнем,
Радуйся – с Сладим-Рекой мы в Рай, мы в Рай
войдем,
Радуйся – Сладим-Рска поит и кормит всех,
Радуйся – Сладим-Река смывает всякий грех,
Радуйся – в Сладим-Реке вещанье для души,
Радуйся – к Сладим-Реке, к Сладим-Реке спеши,
Радуйся – Сладим-Река, Сладим-Река есть Рай,
Радуйся – в Сладим-Реке, Сладим-Реку вбирай,
Радуйся – Сладим-Река, Сладим-Река есть мед,
Радуйся – Сладим-Река, Сладим-Река зовет.
 

Раскрытые улья

 
Все окна в нашем тереме огнем озарены,
Цветы на каждом дереве с лучом обручены,
Отметили все двери мы, поставив тайный знак,
Теперь, что будет в тереме – да будет это так.
Из кладезя глубокого вода принесена,
В той горнице, где горлицы, святая тишина,
Где голуби – как проруби, там чудится жерло,
И страшно так, и сладко так – что сказано, пришло.
Что сказано для разума, да будет наяву,
Дремотное – развязано, и дождь сечет траву.
Листы к листам, уста к устам, и тело к телу
льнет,
И луч из вод туман зовет, как тучу,
в Небосвод.
А там готова молния, и льются, за огнем,
Из облак ведра полные в надземный водоем.
Журчит в высоком тереме вспененный водомет.
Ужели в самом деле мы не вкусим сладкий мед?
Раз в ульях есть обилие, мы их освободим.
Раскрой, душа, воскрылия! Теки, Река-Сладим!
 

Взбранный воевода

 
Взбранный Воевода наш сияет высоко,
Взбранный Воевода наш нисходит глубоко.
Светлым хороводом мы везде за ним спешим,
Светлым хороводом мы радение свершим.
Взбранный Воевода наш простор объемлет весь,
Взбранный Воевода наш в кругу сияет здесь.
Белым хороводом мы как звезды за Луной,
Белым хороводом мы горим во тьме ночной.
Взбранный Воевода наш растит для нас цветы,
Взбранный Воевода наш возжаждал красоты.
Вольным хороводом мы все посолонь идем,
Вольным хороводом мы венок ему плетем.
 

Саваоф

 
Саваоф, Саваоф,
От высоких облаков,
Для радетелей твоих,
Возлелей духовный стих,
Чтобы в круге, как на луге,
Увидали мы друг в друге
Много мысленных цветов,
Саваоф, Саваоф!
 
 
Бог громов, Саваоф,
Ты над вихрем наших снов,
Ускоряя голубей,
Духом облачным повей,
Чтоб в круженьи белом, белом,
Чтоб в хотеньи смелом, смелом,
Ты сошел к нам Саваоф.
Саваоф, Саваоф!
 

Погоня

 
Чей это топот? – Чей это шепот? – Чей это светится
глаз?
Кто это в круге – в бешеной вьюге – пляшет
и путает нас?
 
 
Чьи это крылья – в дрожи бессилья – бьются и снова
летят?
Чьи это хоры? – Чьи это взоры? – Чей это блещущий
взгляд?
 
 
Чье это слово – вечно и ново – в сердце поет как
гроза?
Чьи неотступно – может, преступно – смотрят и смотрят
глаза?
 
 
Кто изменился – кто это свился – в полный змеиности
жгут?
Чьи это кони – белые кони – в дикой погоне – бегут?
 

Веселый рой

 
Вся в венцах седьмигранных, просияла Сион-Гора.
В торжествах необманных мы сошлись, мы сошлись.
Пора.
 
 
Живогласные трубы нам поют о живом цветке.
И румяные губы говорят о Сладим-Реке.
 
 
Воссияли зарницы, и до молний громов дошли,
Восплескалися птицы, и запели, поют вдали.
 
 
Уж вдали или близко, не узнать. Может тут,
в крови.
И высоко и низко перелет обоймет. Лови.
 
 
В вертограде веселом перелетом цветок цветет.
И, подобные пчелам, мы рождаем по капле мед.
 
 
В вертограде цветущем мы с толпою летим
вдвоем.
И на вихре поющем мы несомы – и мир несем.
 

Царь-дух

 
Царь Дух! Царь Дух! Царь Бог! Царь Бог!
Царь Дух! Царь Бог! Царь Дух!
Возьми, прими мой стоп, мой вздох,
Войди как звон в мой слух!
 
 
Ой, Дух! Ой, Дух! Царь Бог! Царь Бог!
Твой зов нежней, чем пух!
В меня, как дождь, чтоб ум не сох!
Царь Бог! Царь Бог! Царь Дух!
 

Гусли

 
Гусли непрестанные,
Ласково желанные,
Тешат райских птиц.
Трубы живогласные,
Страстные и властные,
Манят тело ниц.
 
 
После одиночества,
Слушая пророчества,
Братьев и сестер,
Мы кругообразными
Тешимся соблазнами,
И сверкает взор.
 
 
Мы как птицы носимся,
Друг ко другу просимся,
Друг ко другу льнем.
Пляшем, разомлелые,
И рубахи белые
Как метель кругом.
 
 
В вихре все ломается,
Вьется, обнимается,
Буйность без конца.
Посолонь кружение,
С Солнцем наше мление,
Солнечны сердца.
 
 
О, подобно саванам,
Светит эта слава нам,
Пляшет вертоград.
И как Месяц бледны мы,
И как он победны мы,
Слитные – горят.
 

Верховный гость

 
Пресветлый Гость, Верховный Гость,
Сойди, сойди, сойди!
Ты нас таи, мы все твои,
Гляди, гляди, гляди!
Ты нас храни, а мы огни
Зажжем, зажжем, зажжем!
 
 
В живую плоть войди, Господь,
Огнем, огнем, огнем!
На светлый луг, в наш быстрый круг
Сойди, сойди, сойди!
Ты люб нам, Гость, Верховный Гость,
Гляди, гляди, гляди!
 

Пляска двух

 
– Я из града Ветрограда,
Называюсь «Вей».
– Я из града Цветограда,
Я «Огонь очей».
– Я по граду Ветрограду
Здесь, и нет, вон там.
– Я по граду Цветограду
Пить даю цветам.
– Я во граде Ветрограде
Взвился, темнота.
– Я во граде Цветограде
Жду, цветок – уста.
– Я во граде Ветрограде
Водоем взломлю.
– Я во граде Цветограде
Пропою «Люблю».
– Я из града Ветрограда
Брызну вихрем струй.
– Я из града Цветограда
Позову «Целуй».