Текст книги "Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la poésie de langue française"

Автор книги: Константин Бальмонт

 
Если ты поэт и хочешь быть могучим,
Хочешь быть бессмертным в памяти людей,
Порази их в сердце вымыслом певучим,
Думу закали на пламени страстей.
 
 
Ты видал кинжалы древнего Толедо?
Лучших не увидишь, где бы ни искал.
На клинке узорном надпись: «Sin miedo», —
Будь всегда бесстрашным, – властен их закал.
 
 
Раскаленной стали форму придавая,
В сталь кладут по черни золотой узор,
И века сверкает красота живая
Двух металлов слитых, разных с давних пор.
 
 
Чтоб твои мечты вовек не отблистали,
Чтоб твоя душа всегда была жива,
Разбросай в напевах золото по стали,
Влей огонь застывший в звонкие слова.
 

 
Poète, si tu veux conquérir la puissance
Et l'immortalité dans la mémoire humaine,
Frappe au cœur par une invention mélodieuse,
Et trempe la pensée au feu des passions!
 
 
Connais-tu les poignards de l'antique Tolède?
Tu n'en pourrais trouver nulle part de meilleurs!
La lame ciselée porte ces mots: Sin miedo —
Sois sans crainte toujours! La trempe est souveraine…
 
 
L'acier incandescent ayant reçu sa forme,
On y grave dans l'émail noir un dessin d'or
Et, pour les siècles, brille une beauté vivante,
Celle de deux métaux fondus et différents.
 
 
Pour que tes rêves ne puissent jamais s'éteindre,
Pour que ton âme soit toujours pleine de vie,
Sème à travers tes chants l'or sur l'acier,
Et verse un feu figé dans le verbe sonore…
 

Traduit par Philéas Lebesgue

 
Тончайшие краски
Не в ярких созвучьях,
А в еле заметных
Дрожаниях струн, —
В них зримы сиянья
Планет запредельных,
Непознанных светов,
Невидимых лун.
 
 
И если в минуты
Глубокого чувства,
Мы смотрим безгласно
И любим без слов,
Мы видим, мы слышим,
Как светят нам солнца,
Как дышут нам блески
Нездешних миров.
 

 
Les plus frêles couleurs
Ne sont aux durs accords,
Mais aux presque insensibles
Frémissement des fibres.
En eux l'éclat visible
Des astres éperdus,
Des clartés inconnues,
Des invisibles lunes.
 
 
Et si, dans ces instants
D'extase pénétrante,
Nous regardons sans yeux;
Sans paroles, aimons;
Nous verrons, entendrons
Comment les soleils brillent,
Quels rayons nous arrivent,
Des mondes au-delà!
 

Traduit par Jean Chuzeville

Aire у flor…

Calderуn

 
Цветок, и воздух, смущенный эхом,
То полный плачем, то полный смехом.
Цветок нарцисса, и звук заветный,
Ответом вставший, но безответный.
 
 
Над глубью водной, мертво-зеркальной,
Бесплодно стынет цветок печальный,
Своим обманут прекрасным ликом,
Не внемля внешним мольбам и крикам.
 
 
А звук заветный, хотя и внешний,
Навек пронизан тоской нездешней,
Ревнует, молит, грозит, пророчит,
И вот рыдает, и вот хохочет.
 
 
Но нет слиянья для двух прекрасных,
Мы розно стынем в терзаньях страстных.
И гаснут звуки, и ясны воды
В бездушном царстве глухой Природы.
 

 
Une fleur, et l'air troublé par l'écho,
Tantôt plein de rire et plein de sanglot.
La fleur de Narcisse… et la voix profonde
Qui sonne en retour, sans qu'on lui réponde.
 
 
Sur une eau du soir, au mortel miroir,
Vaine, et tristement, se fane une fleur.
De son beau visage elle s'est leurrée,
Sourde à la voix humble et désespérée.
 
 
Et divin le son bien qu'extérieur
Saignant à jamais son chargin d'Ailleurs,
Supplie, et, jaloux, s'épuise à maudire,
Sanglote, et soudain éclate de rire.
 
 
Mais nulle alliance entre les deux Beaux.
Nous tentons l'effort avec d'affreux maux…
Et la voix s'éteint, tout comme l'eau pure
Dans l'inanimée et sourde nature.
 

Traduit par Jean Chuzeville

 
Черемухой душистой с тобой опьянены,
Мы вдруг забыли утро и вдруг вступили в сны.
 
 
И утро превратилось в моря без берегов,
Моря плавучих тучек, ветвей, кустов, цветов.
 
 
Цветы, деревья, травы, и травы, и цветы,
Моря цветов и красок, любовь, и я, и ты.
 
 
Лицо к лицу склонивши и руку в руку взяв,
Мы вдруг прониклись счастьем легко дрожащих трав.
 
 
Безмерным светом солнце светило с высоты,
И было изумленье, восторг, и я, и ты.
 
 
В нас царствовала вечность, в нас был короткий час,
И утро вырастало для нас, для нас, для нас.
 
 
Мы были два слиянья, два призрака весны,
Черемухой душистой подсказанные сны.
 

 
Du parfum des jasmins, enivrés l'un et l'autre,
Le sommeil nous surprit ayant oublié l'aube.
 
 
Et l'aube apparaissait comme une mer sans bords
De nuages flottants, de rameaux et de fleurs;
 
 
D'arbres, d'herbes, de fleurs, de fleurs, d'arbres et d'herbes;
Fleurs et couleurs. – Amour! et ma forme, et la tienne.
 
 
Face à face inclinés, et la main dans la main,
Le frêle émoi des fleurs nous pénétra soudain.
 
 
Le soleil ruissela des montagnes lointaines;
Ivresse, enchantement, et ma forme et la tienne!
 
 
En nous l'éternité vivait, cet instant doux.
Le soleil renaissait pour nous, pour nous, pour nous!
 
 
Nous étions deux reflets, deux fantômes de mai,
Le rêve chuchoté du jasmin embaumé.
 

Traduit par Jean Chuzeville

 
Влага только на мгновенье
Может к лотосу прильнуть,
Даст ему свое забвенье,
И опять стремится в путь.
 
 
Лотос только на мгновенье
Принимает поцелуй
И восторг прикосновенья
Переменно-быстрых струй.
 
 
Миг блаженства, легкость ласки,
Вольно-слитные сердца,
Прелесть призрачной завязки
И мгновенного конца.
 
 
Лотос после быстрой ласки
Весь блестит, легко дрожа,
И вода в подвижной сказке
Обновленна и свежа.
 

 
À peine l'eau qui se presse
En frôlant le nénuphar
D'un peu d'oubli le caresse
Qu'aussitôt elle repart.
 
 
Le nénuphar un instant
À son doux vertige cède
Et tremble au charme inconstant
De l'onde qui se succède.
 
 
Pur éclair! cœurs attendris
Du choix de leur destinée;
Beauté d'un hymen surpris
Et sa fin simultanée.
 
 
Sitôt le baiser cueilli
La fleur tremblante est plus belle;
Et le rêve encor jaillit
De l'eau qui se renouvelle.
 

Traduit par Jean Chuzeville

Из книги «Только любовь»
(М., «Гриф», 1903)

 
Я не знаю мудрости, годной для других,
Только мимолетности я влагаю в стих.
В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.
 
 
Не кляните, мудрые. Что вам до меня?
Я ведь только облачко, полное огня.
Я ведь только облачко. Видите: плыву.
И зову мечтателей… Вас я не зову!
 

 
J'ignore la sagesse, utile pour les masses,
Et ne mets dans mes vers que ce qui fuit et passe,
Car l'instant passager, pour moi, contient un monde
Empli de jeux changeants et d'opalines ondes.
 
 
Ne me maudissez pas, vous qui vous croyez sages,
Je porte en moi la flamme et ne suis qu'un nuage…
Et comme le nuage orageux, mais si tendre,
Je parle aux seuls rêveurs, qui seuls peuvent m'entendre.
 

Traduit par Katia Granoff

 
Светло-пушистая,
        Снежинка белая,
Какая чистая,
        Какая смелая!
 
 
Дорогой бурною
        Легко проносится,
Не в высь лазурную,
        На землю просится.
 
 
Лазурь чудесную
        Она покинула,
Себя в безвестную
        Страну низринула.
 
 
В лучах блистающих
        Скользит, умелая,
Средь хлопьев тающих
        Сохранно-белая.
 
 
Под ветром веющим
        Дрожит, взметается,
На нем, лелеющем,
        Светло качается.
 
 
Его качелями
        Она утешена,
С его метелями
        Крутится бешено.
 
 
Но вот кончается
        Дорога дальная.
Земли касается
        Звезда кристальная.
 
 
Лежит пушистая,
        Снежинка смелая.
Какая чистая,
        Какая белая!
 

 
Clair et duveté
Blanc cristal de glace.
Quelle pureté
Jointe à quelle audace!
 
 
Par les tourbillons
Il avance, il erre
En direction
Du ciel?… de la terre.
 
 
Délaissant, léger,
L'azur, ce prodige,
En lieux étrangers
Son vol se dirige.
 
 
Entre les rayons,
Il se glisse, agile…
Les fondants flocons,
Intact et fragile…
 
 
Aux sifflets du vent
Oscille et frissonne,
Au balancement
Du vent qui ronronne.
 
 
C'est par intervalles
Ce bercement doux
Et puis la rafale
Qui tourne et rend fou.
 
 
Mais le long chemin
S'achève… Stellaire
Cristal, touche enfin,
Touche enfin la terre!
 
 
Le neigeux duvet
Chercheur de prouesse
Gît… Quel pur aspect
Cette blanche espèce!
 

Traduit par André Piot

 
В замке был веселый бал,
        Музыканты пели.
Ветерок в саду качал
        Легкие качели.
 
 
В замке, в сладостном бреду,
        Пела, пела скрипка.
А в саду была в пруду
        Золотая рыбка.
 
 
И кружились под Луной,
        Точно вырезные,
Опьяненные Весной,
        Бабочки ночные.
 
 
Пруд качал в себе звезду,
        Гнулись травы гибко.
И мелькала там в пруду
        Золотая рыбка.
 
 
Хоть не видели ее
        Музыканты бала,
Но от рыбки, от нее,
        Музыка звучала.
 
 
Чуть настанет тишина,
        Золотая рыбка
Промелькнет, и вновь видна
        Меж гостей улыбка.
 
 
Снова скрипка зазвучит,
        Песня раздается.
И в сердцах Любовь журчит,
        И Весна смеется.
 
 
Взор ко взору шепчет: «Жду!»
        Так светло и зыбко.
Оттого, что там в пруду —
        Золотая рыбка.
 

 
Il y avait au château joyeux bal,
        Des musiques chantaient;
Un fêle vent balaçait dans le parc
        Les frêles balancelles.
 
 
Parmi le salle en un tendre délire
        Chantait un violon;
Tandis qu'au parc se jouait dans l'étang
        Un petit poisson d'or.
 
 
Des papillons voltigeaient sous la lune,
        Aux ailes ajourées.
Ils tournoyaient enivrés de printemps,
        Les papillons nocturnes.
 
 
L'étang berçait dans son cœur une étoile.
        Et, sous les roseaux morts,
Il y avait, tout heureux de s'ébattre,
        Un petit poisson d'or.
 
 
Et bien qu'il fut invisible du bal,
        Pour les musiciens,
C'était de lui – du petit poisson d'or,
        Qu'émanait la musique.
 
 
Car, aussitôt que se fait un silence,
        Le petit poisson d'or
En frétillant ramène le sourire
        Aux lèvres des danseurs.
 
 
Et de nouveau le violon reprend,
        La chanson retentit;
L'amour aux cœurs voluptueux murmure,
        Et le printemps sourit.
 
 
Et les regards enfiévrés par l'attente
        Se font plus lumineux
De ce qu'est lа, caché parmi l'étang,
        Un petit poisson d'or.
 

Traduit par Jean Chuzeville

 
Тише, тише совлекайте с древних идолов одежды,
Слишком долго вы молились, не забудьте прошлый свет.
У развенчанных великих как и прежде горды вежды,
И слагатель вещих песен был поэт и есть поэт.
 
 
Победитель благородный с побежденным будет ровен,
С ним заносчив только низкий, с ним жесток один дикарь.
Будь в раскате бранных кликов ясновзорен, хладнокровен,
И тогда тебе скажу я, что в тебе мудрец – и царь.
 
 
Дети Солнца, не забудьте голос меркнувшего брата,
Я люблю в вас ваше утро, вашу смелость и мечты,
Но и к вам придет мгновенье охлажденья и заката, —
В первый миг и в миг последний будьте, будьте, как цветы.
 
 
Расцветайте, отцветайте, многоцветно, полновластно,
Раскрывайте все богатство ваших скрытых юных сил,
Но в расцвете не забудьте, что и смерть, как жизнь, прекрасна,
И что царственно величье холодеющих могил.
 

 
Doucement, très doucement, dépouillez de leurs vêtements les idoles d'hier.
Trop longtemps vous les avez priées, n'oubliez pas la lumière passée.
Chez les Grands dénimbés les paupières sont altières comme naguères,
Et le créateur des chants prophétiques fut poète, et reste poète!
 
 
Le vrai vainqueur sera d'une âme égale en présence du vaincu,
Seul, lui sera arrogant, le lâche, et seul cruel, le sauvage.
Dans le roulement des cris de combat sois de clair regard, sois serein:
Alors, je te dirai que tu es un sage, et que tu es un roi!
 
 
Enfants du Soleil, n'oubliez pas la voix du frère qui s'éteint.
J'aime votre matin, votre vaillance et vos rêves,
Mais, vous aurez aussi votre instant de descente et de crépuscule:
Dans l'instant premier, comme en l'instant dernier, soyez, soyez comme les fleurs!
 
 
Fleurissez, défleurissez, – en multiples couleurs, en pleine volonté,
Ouvrez toute richesse de vos jeunes forces cachées…
Mais, dans l'épanouissement, n'oubliez pas que la mort est belle, comme la vie,
Et que royale est la grandeur des tombes qui refroidissent.
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

Из книги «Литургия красоты»
(М., «Гриф», 1905)

 
Спрошу ли ум, в чем желтый цвет,
Душа сейчас поет ответ,
Я вижу круг, сиянье, сферу,
Не золото, не блеск его,
Не эту тяжкую химеру,
Что ныне стала – вещество
Для униженья моего,
О, нет, иное торжество: —
Подсолнечник, цветок из Перу,
Где знали, как лазурь очей
Нежна от солнечных лучей.
 

 
Si je demande à la raison: qu'est-elle, la couleur jaune?
Le cœur aussitôt, chante la réponse:
Je vois un cercle, un nimbe, une sphère, —
Pas l'or, pas son éclat!
Non pas cette pénible chimère
Qui devint matière
De mon humiliation.
Non! une autre gloire:
Le Tournesol, fleur du Pérou
Où l'on savait combien l'azur des yeux
Est tendre, sous les rayons du soleil.
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

 
Колокольчик на опушке леса,
С звонами, что внятны слуху фей,
Бархатисто-пышная завеса
Возле лиловатых орхидей.
 
 
В лепете романса – цвет сирени,
Сад мечты, и в нем упавший лист,
В красочном контрасте – свет и тени,
На руке лилейной – аметист.
 

 
Une campanule à la lisière du bois,
À sonneries perceptibles pour les fées, —
La splendeur veloutée d'un rideau
Auprès de mauves orchidées.
 
 
En le dire d'une romance la couleur des lilas, —
Jardin de rêve! et, là, une feuille tombée, —
Dans le contraste des couleurs, ombre et lumière, —
Sur une tendre main, une améthyste…
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

 
Нарцисс, восторг самовлюбленности,
До боли сладостные сны,
Любовь – до смерти, до бездонности,
Всевластность чистой Белизны.
 
 
Нарцисс, забвенье жизни, жалости,
Желанье, страстность – до того,
Что в белом – в белом! – вспышка алости,
Забвенье лика своего.
 
 
Нарцисс, туман самовнушения,
Любовь к любви, вопрос-ответ,
Загадка Жизни, отражение,
Венчальный саван, белый цвет.
 

 
Narcisse, l'extase de l'amour vers soi,
Songes qui sont doux, jusqu'à la douleur!
Amour – à mourir, et au gouffre:
La toute-puissance de la pure Blancheur.
 
 
Narcisse, oubli de vie et de pitié!
Désir, passion à tant d'ardeur
Qu'en le blanc – en le blanc – naisse un éclatement de pourpre!
Oubli des sensations d'être!
 
 
Narcisse, vertige de suggestion,
Amour en l'amour! question et réponse,
Enigme de Vie, reflet,
Linceul nuptial: la couleur blanche.
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

 
Вода, стихия сладострастия,
Вода, зеркальность наших дум,
Бездонность снов, безбрежность счастия,
Часов бегущих легкий шум.
 
 
То недвижимо-безглагольная,
То с неудержною волной,
Но вечно легкая и вольная,
И вечно дружная с Луной.
 
 
И с Солнцем творческим слиянная,
То – гул, то – плеск, то – блески струй.
Стихия страстная и странная,
Твой голос – влажный поцелуй.
 

 
Eau, élément de volupté,
Eau, transparence de nos pensées, —
La profondeur des songes, l'illimité du honheur,
Le bruit léger des heures qui courent!
 
 
Parfois, immobile et silente,
Parfois en vague inpétueuse,
Mais légère et libre toujours, —
Amie éternelle de la Lune…
 
 
Et, en union avec le Soleil créateur,
Tantôt un bourdonnement, tantôt le clapotis,
Tantôt – éclat miroitant des courants:
Elément passionné et étrange,
Ta voix est un baiser humide.
 

 
Безмолвно она под землею таится,
Ей Солнце и Небо, там в сумраке, снится,
И нежная к Солнцу сумеет прорыться,
Пещеры сплотит в города.
Застынет, и дремлет, над горной вершиной,
И дрогнет, услышавши возглас звериный,
От крика проснется, сорвется лавиной,
И вихрем несется Беда.
Беззвучна в колодцах, в прозрачных озерах,
Безгласна во влажных ласкающих взорах,
Но в снежных узорах таится в ней шорох
И звонкое вскрытие льда.
 
 
Превратившись в снега, заключившись в усладу молчанья,
Расстилаясь застывшей студеной немой пеленой,
От зеленой Луны принимая в снежинки мерцанья,
В первозданность Вода возвращается теплой весной.
 
 
И играет волной,
И бежит, и поет,
И горит белизной
Уплывающий лед.
Нарастанием вод
Затопляет луга,
Все победно возьмет,
Все зальет берега.
 
 
Как раздольна игра
Водопольной волны.
Но шепнули «Пора!»
Уходящие сны.
И речной глубины
Установлен размер.
Все цветы зажжены.
Пышен праздник Весны,
В нем лучи сплетены
Отдаленнейших сфер.
Все приняло свой вечный вид,
Лик озера зеркально спит.
Безгласно дремлет гладь затона.
О бесконечности услад
Поет бессмертный водопад,
Ключи бегут по скатам склона.
 
 
И рек причудливый узор [28]28
  Курсивом выделены строки, отсутствующие в переводе.


[Закрыть]
Лелейной сказкой нежит взор,
Их вид спокоен и беззвучен.
И тот узор светло сплетен
В серебряный, в хрустальный сон,
Среди уклончивых излучин.
 
 
И без конца поют ручьи,
И нежат душу в забытьи
Воздушно-сладкою тоскою.
Как разность ярко здесь видна,
Как ясно, что Вода – одна:
Ручей различно-схож с рекою.
И нам преданья говорят:
Ручей с рекой – сестра и брат.
 
 
Ручей ласкает слух, влечет нас в отдаленье,
Ручей журчит, звучит, баюкает, поет.
Река лелеет глаз, дает успокоенье
Движеньем медленным безмолвствующих вод.
 
 
Ручей, как чаровник, дремотно шепчет, манит,
Ручей гадает нам, и вкрадчиво зовет.
Река наш зыбкий дух яснит, а не туманит
Успокоительным теченьем светлых вод.
 
 
Ручей нам говорит: «Люби! Люби! Люби же!»
Но в нем не отражен глубокий небосвод.
Кто в реку заглянул, тот Небо видит ближе,
Лазури хочется безмолвствующих вод.
<…>
 

 
En silence elle se tapit sous la terre.
Dans la pénombre, de là, elle voit, en rêve, la Lumière et le Ciel,
Et, douce, elle saura sourdre vers le Soleil,
Elle assolidera les cavernes sculptées en images de villes…
Elle s'est glacée, et sommeille au sommet du mont,
Et soudain, du meuglement d'une bête, tressaille!
Elle s'en est réveillée, et elle s'élance en avalanche, —
Et, en tourbillon, descend а rapidité de Malheur!
Insonore dans les puits, dans les lacs transparents,
Muette en les regards humides et caressants,
Mais qui, dans les cristaux de la neige recèle un bruissement
Et le bris sonore des glaces qui s'ouvrent!
Se muant en neiges, s'emprisonnant en la douceur du silence,
S'étendant en linceul immobile, et froid, et muet,
Et qui, en son tomber en lents flocons, prend de la lune verte le scintillement, —
Au chaud printemps l'Eau redevient préexistante.
 
 
Et elle joue en vague,
Et elle court, et elle chante, —
Et en éclats de blancheur
Se délivre la glace qui nage!
La crûe des eaux
Monte par les prairies:
Victorieusement, elle prendra tout,
Elle couvrira tous les rivages!
 
 
Combien est largement libre, le jeu
De la vague printanière par les champs!…
Mais, ils ont chuchoté: «Il est temps!»
Les songes qui s'en vont:
Et de la profondeur de la rivière
Les limites se sont réordonnées.
Toutes les fleurs s'allument…
Somptueuse est la fête du Printemps:
En lui sont tressés les rayons
Des sphères, – au plus loin!
 
 
Tout reprend son aspect éternel
Et dort le plat miroir du lac,
Et muet, est le lisse sommeil de la mare.
Chants de l'infini des Jouissances,
Chante la cascade immortelle…
Les sources coulent le long des pentes…
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

 
Земля научает глядеть – глубоко, глубоко.
Телесные дремлют глаза, незримое светится око.
Пугаясь, глядит
На тайну земную.
Земля между тем говорит: —
Ликуй – я ликую.
Гляди пред собой,
Есть голос в веселом сегодня, как голос есть в темном вчера.
Подпочва во впадине озера – глина, рухляк, перегной,
Но это поверхностный слой: —
Там дно, а над дном глубина, а над глубью волна за волной.
<…>
Слушай! Пора!
Будь – молодой!
Все на Земле – в переменах, слагай же черту за чертой.
Мысли сверкают,
Память жива,
Звучны слова.
Дни убегают, —
Есть острова.
Глубочайшие впадины синих морей
Неизменно вблизи островов залегают.
Будь душою своей —
Как они,
Те, что двойственность в слитность слагают.
Ночи и дни,
Мрак и огни.
Мысли сверкают,
Память жива.
Не позабудь острова.
В дикой пустыне, над пропастью вод,
Нежный оазис цветет и цветет.
Сном золотым
Нежит игра.
Нынче – как дым —
Станет вчера.
Духом святым,
Будь молодым.
Время! Скорее! Пора!
 

 
La Terre enseigne à regarder profondément, – profondément.
Les yeux corporels sommeillent. Brille et veille un œil invisible.
S'effrayant, il regarde
Le mystère terrestre.
Cependant que la Terre dit:
– «Sois allègre, – je suis dans l'allégresse!
Regarde devant toi:
Il est une voix dans le saltant aujourd'hui, ainsi qu'une voix dans l'obscur hier.
Dans le lit cave du lac, le sous sol est argile, marne, et terreau,
Mais ce n'est là que la couche première:
Là est le fond, et au-dessus de la profondeur la vague, après la vague.
Écoute! Il est temps.
Sois jeune!
 
 
Tout sur la Terre est changement, – trait par trait, ajoute-toi…
Brillent les pensées,
Et la mémoire est vivante,
Et sonores sont les mots.
Les jours s'en vont, —
Mais il est des îles!
Des mers bleues les plus grandes profondeurs,
Près des îles, invariablement, gisent.
Sois, par ton âme,
Comme tous ceux
Qui lient en unité la dualité,
Les nuits et les jours,
Les ténèbres et les feux.
Brillent les pensées,
Et la mémoire est vivante:
N'oublie pas les îles!…
En un désert sauvage, au-dessus de l'ensevelissement sourd des eaux,
Une douce oasis fleurit, et fleurit,
D'un songe d'or
Sa vie caresse!
L'Aujourd'hui, comme une fumée
Deviendra un Hier:
De l'esprit saint
Sois jeune!
Il est temps! Il est temps!…»