Текст книги "Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la poésie de langue française"

Автор книги: Константин Бальмонт

 
Veilles-tu, ma senteur de soleil,
Mon arôme d'abeilles blondes,
Flottes-tu sur le monde,
Mon doux parfum de miel?
 
 
La nuit, lorsque mes pas
Dans le silence rôdent,
M'annonces-tu, senteur de mes lilas,
Et de mes roses chaudes?
 
 
Suis-je comme une grappe de fruits
Cachés dans les feuilles,
Et que rien ne décèle,
Mais qu'on odore dans la nuit?
 
 
Sait-il, à cette heure,
Que j'entr'ouvre ma chevelure,
Et qu'elle respire;
Le sent-il sur la terre?
 
 
Sent-il que j'étends les bras,
Et que des lys de mes vallées
Ma voix qu'il n'entend pas
Est embaumée?
 

 
Бодрствуешь ли ты, мой запах солнца,
Мой аромат белокурых пчел,
Витаешь ли ты над миром,
Мой нежный медвяный дух?
 
 
Ночью, когда мои шаги
Бродят и бродят в молчаньи,
Возвещаешь ли ты меня, запах моих сиреней,
И горячих, горячих моих роз?
 
 
Не такая ли я как гроздь плодов,
Спрятанных в листьях,
Их не выдаст ничто,
А ими дышат в ночи?
 
 
Знает ли в этот он час,
Что я раскрыла волну моих волос,
И что волосы дышат мои,
Слышит ли он на земле,
 
 
Слышит ли он, что я руки простерла,
И что лилиями моих долин,
Мой голос, которого не слышит он,
Мой голос исполнен?
 

 
         Ô Dieu, sois donc béni!
Et viens, Amour, tes mains sont pleines
                De fleurs, les miennes
                         De fruits.
 
 
                 Reçois mon offrande.
Viens; sur mes lèvres ardentes fondent
Tous les fruits d'or du paradis;
Mon baiser est le premier du monde.
 

 
О, Бог, благословение прими.
Любовь, в твоих руках цветы,
Приди, в моих руках плоды,
Мой дар молитвенный возьми.
Как тучки тают там в эфире,
На пламенных губах моих, в блаженном сне,
Все райские плоды растаяли в огне.
Мой поцелуй есть первый в мире.
 

 
Sois absous par ma bouche
De toute trahison
Et de toute malice,
Mon beau Serpent, et glisse
En paix, comme un rayon,
Parmi ces roses.
 
 
Tu m'as appris la belle vérité.
 
 
Tu m'as appris le secret de la terre
Et l'énigme des choses,
Esprit de lumière,
Clair esprit de feu!
Toi par qui je devins une égale de Dieu.
 
 
Glisse, ô mon beau Serpent,
Parmi mes lys, et rôde
Entre les roses de mes printemps;
Sois couronné d'or clair et vêtu d'émeraudes,
De topazes et de diamants!
 

 
Ртом моим отпускаю тебя
От греха вероломства,
И коварства какого бы ни было,
Красивый мой Змей,
Мирно скользи, как луч,
Меж этих розовых роз,
В красоте извивной своей.
Ты красивую правду дал мне узнать.
 
 
Ты научил меня тайне земли,
Загадке вещей,
Дал узнать мне ее, дух света,
Сияющий дух огня.
Равной Богу ты сделал меня.
 
 
Скользи, мой красивый Змей,
Меж моих лилий.
Броди между роз моих весен,
Будь увенчан золотом чистым,
Будь одет изумрудами,
Топазом гори, и алмазами.
 

 
          C'est en toi, bien-aimé, que j'écoute,
                Et que mon âme voit.
Accueille mon silence et montre-moi la route,
Mes yeux fermés au monde se sont ouverts en toi.
 
 
C'est en toi que je ris, c'est en toi que je rêve,
                Que je pleure tout bas.
       En toi que mon sein se soulève,
                En toi que mon cœur bat.
 
 
               Ô toi, dont s'ensoleille
D'un tremblement d'ailes d'or
               Mon souffle animé,
C'est en toi que je m'éveille,
Et c'est en toi que je m'endors,
              Ô bien-aimé!
 

 
Это в тебе, возлюбленный, я слышу, когда внемлю,
         В тебе я вижу моею душою.
Прими молчанье мое, покажи мне дорогу, ты, кого я люблю,
Мои глаза миру закрыты, раскрыты в тебе, и тобою.
 
 
Это в тебе я смеюсь, плачу, тихонько скорбя,
         Это в тебе я мечтаю.
Это в тебе моя грудь поднимается, дышит, любя,
Это в тебе я биение сердца моего ощущаю.
 
 
         Это тобой
Я дышу, и в дыхании моем словно трепеты крыл золотистых.
         Это в тебе пробуждаюсь я в день золотой,
Это в тебе засыпаю я для снов серебристых,
         О, возлюбленный мой!
 

 
Par moins qu'un chant je l'ai attirée.
Par moins qu'un regard.
 
 
Sans que je lui tendisse la main,
Sans un appel, elle est venue
Silencieuse, sur mon chemin.
 
 
Par moins qu'un chant je l'ai retenue.
Elle m'est restée fidèle
A cause de ce rayon.
 
 
Et ce rayon à cause d'elle.
 

1904

 
Чем-то меньше, чем песней, ее я привлек,
Чем-то меньше, чем взглядом.
 
 
Без того, чтобы руку я ей протянул,
Без зова, в молчаньи, она пришла,
И была со мною, в пути моем, рядом.
 
 
Чем-то меньше, чем песня, я ее удержал.
Она мне осталась верна и светла,
Вот из-за этого луча, как он
 
 
Из-за нее, и ею, был зажжен.
 

 
Sois le bienvenu, mon Bonheur!
Je te chantais en t'attendant:
Tu es venu dans ma prière
Comme un divin exaucement.
 
 
Comment as-tu trouvé ma demeure?
 
 
– J'ai vu de loin la tremblante lumière,
J'ai entendu la timide chanson…
 
 
Sois salué; sur ton beau front,
Je mettrai des roses légères.
 
 
Mais qu'est-ce donc, ô bel Enfant,
Que tu retiens en tes mains closes?
 
 
― Des perles, des chansons, des songes bleus, des roses…
 
 
― Resteras-tu longtemps?
 
 
― Quelques heures…
 
 
Eh quoi! Tu ne m'as pas perdu,
Et déjà tu pleures!
 

 
― Ты желанный, желанный, о, Счастье мое.
Тебя ожидая, тебе я пел:
Эту песню мою, воплотил ты ее,
Благословенный удел.
 
 
Как нашел ты жилище мое?
 
 
― Я издали видел дрожащий свет,
И робкое пение до меня донеслось…
 
 
― О, красивый, тебе мой привет,
На чело твое нежное я рассыплю множество легких роз.
Но что ты там держишь в сжатых руках,
Красивый Ребенок, чем меня подарить ты готов?
 
 
― Много песен, что светятся в своих огоньках,
Много снов голубых, много роз, жемчугов…
 
 
― Ты долго пробудешь со мной?
 
 
― Ну, сколько-то там часов…
 
 
Как! Еще не расстался со мной,
А уж слеза за слезой.
 

Французские переводы из Бальмонта
La poésie de Balmont traduite en français

Из книги «Под северным небом»
(СПб., 1894)

 
Скользят стрижи в лазури неба чистой.
― В лазури неба чистый горит закат. —
В вечерний час как нежен луг росистый!
― Как нежен луг росистый, и пруд, и сад! ―
 
 
Вечерний час – предчувствие полночи.
― В предчувствии полночи душа дрожит. ―
Пред красотой минутной плачут очи.
― Как горько плачут очи! Как миг бежит!
 

 
Un vol de martinets glisse au ciel azuré;
Par le ciel azuré le couchant s'ensanglante.
Que douce est la rosée au soir, et sur le pré!
Ah! douce sur le pré, le parc et l'eau dormante…
 
 
Le soir semble, dis-tu, pressentir son minuit
Et pressentant minuit, toute voix est plus basse.
Ah! nos yeux pleureront tant de beauté qui fuit,
Pleureront la beauté qui fuit, l'instant qui passe!
 

Traduit par Jean Chuzeville

Из книги «В безбрежности»
(М., 1895 и 1896)

 
Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
 
 
И чем выше я шел, тем ясней рисовались,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вдали раздавались,
Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.
 
 
Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.
 
 
И внизу подо мною уже ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей земли,
Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.
 
 
Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени потускневшего дня,
И все выше я шел, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
 

 
Mon esprit s'élançait vers les ombres fuyantes,
Vers les ombres fuyantes, vers le jour qui s'en va,
Je montais sur la tour, et les marches mouvantes,
Et les marches mouvantes frissonnaient sous mes pas.
 
 
Je montais, je montais, les formes plus précises,
Plus précises les formes surgissaient à mes yeux
Et des sons m'effleuraient, mélodie indécise,
Mélodie indécise de la terre et des cieux.
 
 
Je montais et toujours plus brillante, plus claire
Plus brillante, plus claire la blancheur des sommets,
M'envoyait tendrement un adieu de lumière,
Un adieu de lumière des glaciers qui dormaient.
 
 
Les ténèbres flottaient sur la terre endormie,
Sur la terre endormie d'un paisible sommeil,
Mes regards s'embrasaient aux lueurs d'incendie,
Aux lueurs d'incendie qu'allumait le soleil.
 
 
Et j'appris à réjoindre les ombres fuyantes,
Promptes ombres fuyantes, jour pâli qui s'en va.
Je montais – je montais et les marches mouvantes,
Et les marches mouvantes frissonnaient sous mes pas.
 

Traduit par Ludmila Savitzky [23]23
  Здесь и далее переводы Л. Савицкой публикуются по рукописи, хранящейся в Российской государственной библиотеке (ф.374, картон 13, ед. хран. 6). Указаны составителю Т.В. Бальмонт-Петровой. Л.И. Савицкая (1881–1957) родилась в Екатеринбурге, с 1902 г. жила в Париже, где стала значимым персонажем литературной и театральной жизни. Бальмонт посвятил ей цикл стихотворений «Семицветник».


[Закрыть]

 
Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.
 
 
О чем они шепчут? О чем говорят?
Зачем огоньки между ними горят?
 
 
Мелькают, мигают – и снова их нет.
И снова забрезжил блуждающий свет.
 
 
Полночной порой камыши шелестят.
В них жабы гнездятся, в них змеи свистят.
 
 
В болоте дрожит умирающий лик.
То месяц багровый печально поник.
 
 
И тиной запахло. И сырость ползет.
Трясина заманит, сожжет, засосет.
 
 
«Кого? Для чего? – камыши говорят, —
Зачем огоньки между нами горят?»
 
 
Но месяц печальный безмолвно поник.
Не знает. Склоняет все ниже свой лик.
 
 
И, вздох повторяя погибшей души,
Тоскливо, бесшумно шуршат камыши.
 

 
Sur l'eau marécageuse où leurs tiges s'envasent,
Faiblement, tristement, la nuit, les roseaux jasent.
 
 
Qu'ont-ils à murmurer? Que disent-ils entre eux?
Et pourquoi brillent çà et là ces vagues feux?
 
 
L'un s'allume et s'éteint; l'obscurité s'augmente.
Mais bientôt on voit sourdre une lueur errante.
 
 
Dans la nuit, les roseaux ont des tressaillements,
En se sentant frôlés par les nœuds des serpents.
 
 
Une face de mort sur le marais s'incline:
C'est toi qui luis désolément, lune opaline!
 
 
Une senteur de mort du sol fangeux s'exhale;
Car tout autour le marais pompe, suce, avale.
 
 
Qui va là? Qu'est cela? disent les roseaux fous.
Pourquoi ces mille éclairs qui glissent parmi nous?
 
 
Mais peu à peu la lune au bord du ciel avance,
Et, ne le sachant pas, elle passe en silence.
 
 
Et poussant un soupir, le cœur brisé de maux,
Tristement, faiblement, murmurent les roseaux.
 

Traduit par Jean Chuzeville

 
На дне морском подводные растенья
Распространяют бледные листы,
И тянутся, растут как привиденья,
В безмолвии угрюмой темноты.
 
 
Их тяготит покой уединенья,
Их манит мир безвестной высоты,
Им хочется любви, лучей, волненья,
Им снятся ароматные цветы.
 
 
Но нет пути в страну борьбы и света,
Молчит кругом холодная вода.
Акулы проплывают иногда.
 
 
Ни проблеска, ни звука, ни привета,
И сверху посылает зыбь морей
Лишь трупы и обломки кораблей.
 

 
Au tréfond de la mer les plantes sous-marines
Étendent leur feuillage pâle,
Et elles s'allongent, et croissent comme des fantômes,
Dans les silences de la morne ténèbre.
 
 
Elles sont lasses du repos de la solitude,
Le monde de la hauteur inconnue les attire,
Elles veulent l'amour, les rayons, la tempête,
Elles rêvent de fleurs qui seraient parfumées!..
 
 
Mais il n'est pas de voie vers le pays de lutte et de lumière.
Et autour d'elles l'eau froide se tait.
Et les requins de temps à autre passant, les outrepassent…
 
 
Pas un trait de lumière, pas un son, rien d'amène…
Et d'en haut, l'ondulation des mers envoie
Des cadavres seulement, et des épaves de navires…
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

 
Заводь спит. Молчит вода зеркальная.
Только там, где дремлют камыши,
Чья-то песня слышится, печальная,
        Как последний вздох души.
 
 
Это плачет лебедь умирающий,
Он с своим прошедшим говорит,
А на небе вечер догорающий
        И горит и не горит.
 
 
Отчего так грустны эти жалобы?
Отчего так бьется эта грудь?
В этот миг душа его желала бы
        Невозвратное вернуть.
 
 
Все, чем жил с тревогой, с наслаждением,
Все, на что надеялась любовь,
Проскользнуло быстрым сновидением,
        Никогда не вспыхнет вновь.
 
 
Все, на чем печать непоправимого,
Белый лебедь в этой песне слил,
Точно он у озера родимого
        О прощении молил.
 
 
И когда блеснули звезды дальние,
И когда туман вставал в глуши,
Лебедь пел все тише, все печальнее,
        И шептались камыши.
 
 
Не живой он пел, а умирающий,
Оттого он пел в предсмертный час,
Что пред смертью, вечной, примиряющей,
        Видел правду в первый раз.
 

 
Le lac dort. Tout se tait. L'eau miroitante rêve.
Seul, parmi des roseaux près d'une anse gisant,
Un chant mélancolique avec lenteur s'élève
        Comme d'un cœur agonisant.
 
 
C'est un cygne mourant qui se lamente et pleure.
Et l'on dirait qu'il parle à son passé, tout bas.
Et dans le ciel, le soir, qu'un rayon pâle effleure,
        Brûle et ne se consume pas.
 
 
Mais d'où vient que le chant si tristement s'exhale?
D'où vient qu'un tel émoi fait palpiter ce sein? —
Son âme en lui, son âme, à cette heure fatale
        S'efforce de revivre, en vain.
 
 
Et tout, les jours vécus, leur passion, leur grâce,
Tous les clairs firmaments promis à son amour,
Comme une vision trop prompte et qui s'efface,
        S'est évanoui sans retour.
 
 
Tout ce qui dort d'irréparable au fond des âges
Il semble que le Cygne en son chant l'ait versé;
Comme s'il implorait, près des natals rivages,
        Le pardon pour tout le passé.
 
 
Et lorsque s'étoila le pur ciel d'améthyste;
Lorsqu'un léger brouillard vint flotter sur les eaux,
Le blanc Cygne chanta, plus discret et plus triste…
        Et l'on entendit les roseaux.
 
 
Toi seule, il t'a chantée, ô mort! non point la vie.
Et mourant, il sentit se ranimer sa voix,
Pour avoir entrevu dans ta paix infinie
        Le Vrai pour la première fois.
 

Traduit par Jean Chuzeville

 
Из-под северного неба я ушел на светлый Юг,
Где звучнее поцелуи, где пышней цветущий луг.
Я хотел забыть о смерти, я хотел убить печаль,
И умчался беззаботно в неизведанную даль.
 
 
Отчего же здесь на Юге мне мерещится метель,
Снятся снежные сугробы, тусклый месяц, сосны, ель?
Отчего же здесь на Юге, где широк мечты полет,
Мне так хочется увидеть воды, убранные в лед?
 
 
Да, не понял я, не понял, что с тоскливою душой
Не должны мы вдаль стремиться, в край волшебный и чужой!
Да, не понял я, не понял, что родимая печаль
Лучше, выше и волшебней, чем чужбины ширь и даль!
 
 
Полным слез, туманным взором я вокруг себя гляжу,
С обольстительного Юга вновь на Север ухожу.
И как узник, полюбивший долголетний мрак тюрьмы,
Я от Солнца удаляюсь, возвращаясь в царство тьмы.
 

 
Quittant le ciel du nord, j'allais au midi clair,
Où l'amour est ardent, les champs sont toujours verts.
Je voulais oublier la mort et la tristesse,
Admirer la nature heureuse, enchanteresse.
 
 
Mais à peine arrivé dans le midi lointain,
Je me mets à rêver а la neige, aux sapins.
Au pays, où le rêve a plus d'élan, d'audace,
J'aimerais tant revoir l'eau couverte de glace.
 
 
Ah! je n'ai pas prévu que le cœur tourmenté
Ne pourrait se calmer au sud clair, enchanté,
Et que de son pays il aimât les tristesses
Plus que d'autres pays la gaieté, la richesse.
 
 
Et comme un prisonnier, qui finit par aimer
Le cachot ténébreux, qui le tient enfermé,
J'aime bien le nord froid! Les yeux remplis de larmes,
J'y retourne en quittant le midi, plein de charme!
 

Traduit par Olga Lanceray

Из книги «Тишина»
(СПб., 1898)

1

 
Между льдов затерты, спят в тиши морей
Остовы немые мертвых кораблей.
Ветер быстролетный, тронув паруса,
Прочь спешит в испуге, мчится в небеса.
Мчится – и не смеет бить дыханьем твердь,
Всюду видя только – бледность, холод, смерть.
Точно саркофаги, глыбистые льды
Длинною толпою встали из воды.
Белый снег ложится, вьется над волной,
Воздух заполняя мертвой белизной.
Вьются хлопья, вьются, точно стаи птиц.
Царству белой смерти нет нигде границ.
Что ж вы здесь искали, выброски зыбей,
Остовы немые мертвых кораблей?
 

 
Pris en remuements dans les glaces, dans l'accalmie des mers dorment
Les squelettes muets des navires morts.
Le vent à vol rapide qui toucha leurs voiles
Et, en effroi, s'est enfui! bondit aux cieux —
Bondit! et n'ose pas de son haleine battre la terre,
Pour n'avoir vu partout que la pâleur, le gel, et la mort!…
Comme des sarcophages, les glaces à blocs lents
En une longue multitude surgirent des eaux.
La neige blanche se couche et tourbillonne au-dessus de la vague,
Et emplit l'air d'une candeur mortelle.
Le royaume de la Mort blanche n'a, nulle part, de limites…
– Et, qu'êtes-vous venus chercher ici, ô Rejetés des vagues?
Squelettes muets des navires morts!
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

 
Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы,
В ветвях вздыхаю, вздохнув немею,
Лелею травы, лелею нивы.
 
 
Весною светлой, как вестник мая,
Целую ландыш, в мечту влюбленный,
И внемлет ветру лазурь немая, —
Я вею, млею, воздушный, сонный.
 
 
В любви неверный, расту циклоном,
Взметаю тучи, взрываю море,
Промчусь в равнинах протяжным стоном
И гром проснется в немом просторе.
 
 
Но, снова легкий, всегда счастливый,
Нежней, чем фея ласкает фею,
Я льну к деревьям, дышу над нивой
И, вечно вольный, забвеньем вею.
 

 
Je suis le vent libre et toujours, soufflant,
J'agite l'onde et caresse le saule,
Balance l'herbe aux champs et nonchalant
D'un doux soupir aux branches je me frôle.
 
 
Vent du printemps, doux messager de mai,
L'azur des cieux, silencieux m'écoute:
D'un rêve ému, je baise le muguet
Et, sommeillant, je languis sur ma route.
 
 
Mais inconstant, je change en ouragan,
Fouillant les mers, balayant les nuages,
Et je gémis en traversant les champs
Et reveillant le tonnerre et l'orage.
 
 
Puis, de nouveau léger, toujours heureux,
Portant l'oubli, souffle dans la vallée,
Aux arbres verts m'attache langoureux,
D'un soupir doux, comme un baiser de fée.
 

Traduit par Olga Lanceray

 
Она, как русалка, воздушна и странно-бледна,
В глазах у нее, ускользая, играет волна,
В зеленых глазах у нее глубина – холодна.
 
 
Приди, – и она обоймет, заласкает тебя,
Себя не жалея, терзая, быть может, губя,
Но все же она поцелует тебя не любя.
 
 
И вмиг отвернется, и будет душою вдали,
И будет молчать под Луной в золотистой пыли,
Смотря равнодушно, как тонут вдали – корабли.
 

 
Elle est comme une nymphe aérienne et pâle,
La vague dans ses yeux joue en se dérobant;
Leur verte profondeur est sombre et glaciale.
 
 
Elle te comblera, si tu viens, de caresses,
Ne se ménageant pas, peut-être, en se perdant;
Mais son baiser sera sans amour, sans tendresse.
 
 
Te quittant elle ira sous la lune argentée,
Pour regarder muette et l'oeil indifférent
Les vaisseaux périssant dans la mer agitée.
 

Traduit par Olga Lanceray

 
Как волны морские,
Я не знаю покоя и вечно спешу.
Как волны морские,
Я слезами и холодом горьким дышу.
И как волны морские,
Над равниной хочу высоко вознестись.
И как волны морские,
Восходя я спешу опрокинуться вниз.
 

 
Comme la vague des mers,
Je me hâte et m'élance sans trève
 
 
Comme la vague des mers,
Je respire le froid et les pleurs,
 
 
Comme la vague des mers,
Sur la plaine un instant je m'élève,
 
 
Comme la vague des mers,
Je retombe dans les profondeurs.
 

Traduit par Ludmila Savitzky

 
Звучная волна забытых сочетаний,
Шепчущий родник давно умолкших дней,
        Стон утихнувших страданий,
        Свет угаснувших огней,
С вами говорю в тени воспоминаний,
С вами я дышу и глубже, и полней!
 
 
Вижу я цветы заброшенного сада,
Липы вековые, сосны, тополя.
        Здесь навек остаться надо,
        Здесь приветливы поля.
С сердцем говорит церковная ограда,
Кладбища родного мирная земля.
 
 
О, не отдавайся мыслям недовольным!
Спи, волненье лживо, и туманна даль. —
        Все любил ты сердцем вольным,
        Полюби свою печаль, —
Отзвучат надежды звоном колокольным,
И тебе не будет отжитого жаль.
 

 
Vague sonore des conjonctures oubliées,
Source chuchotante des jours depuis longtemps muets,
Gémissement des souffrances apaisées,
Lumière des feux éteints, —
Je vous parle, dans l'ombre des souvenirs:
Avec vous, je respire et plus profondément et plus amplement!
 
 
Je vois les fleurs du jardin délaissé,
Les tilleuls séculaires, les pins, les peupliers.
Ici, il me faut pour toujours rester,
Ici, aimables sont les champs!
Au cœur parlent l'enceinte de l'église
Et la paisible terre du cimetière familial.
 
 
Oh! ne t'adonne pas aux pensées inquiètes!
Dors! L'agitation est mensongère, et brumeux, le lointain.
Tu aimas tout, de ton cœur libre:
Apprends à aimer ta tristesse, —
Les espoirs mourront en sonnerie de cloches,
Et plus, tu ne regretteras ce qui fut vécu…
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

 
Чуть бледнеют янтари
Нежно-палевой зари,
Всюду ласковая тишь,
Спят купавы, спит камыш.
 
 
Задремавшая река
Отражает облака,
Тихий, бледный свет небес,
Тихий, темный, сонный лес.
 
 
В этом царстве тишины
Веют сладостные сны,
Дышит ночь, сменяя день,
Медлит гаснущая тень.
 
 
В эти воды с вышины
Смотрит бледный серп Луны,
Звезды тихий свет струят,
Очи ангелов глядят.
 

 
L'ambre du dernier rayon
Illumine l'horizon,
Nénuphars et longs roseaux
Dorment sur le sein des eaux.
 
 
La rivière en son sommeil
Prend un doux éclat vermeil…
Paix dans les nuages lents,
Dans les arbres somnolents.
 
 
Paix dans la langueur de l'air
Dans le vol des songes clairs,
Dans l'haleine de la nuit,
Dans le tendre jour qui fuit.
 
 
L'eau reflète en palissant
La faucille du croissant,
Les étoiles dans l'azur,
Les regards des anges pures.
 

Traduit par Ludmila Savitzky