Текст книги "Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la poésie de langue française"

Автор книги: Константин Бальмонт

Я обещаю вам сады…

Коран

 
Я обещаю вам сады,
Где поселитесь вы навеки,
Где свежесть утренней звезды,
Где спят нешепчущие реки.
 
 
Я призываю вас в страну,
Где нет печали, ни заката,
Я посвящу вас в тишину,
Откуда к бурям нет возврата.
 
 
Я покажу вам то, одно,
Что никогда вас не изменит,
Как камень, канувший на дно,
Верховных волн собой не вспенит.
 
 
Идите все на зов звезды,
Глядите, я горю пред вами.
Я обещаю вам сады
С неомраченными цветами.
 

 
Voyez, je brûle solennelle,
Suivez l'étoile du matin!
Je vous promets de beaux jardins
Où poussent des fleurs éternelles..
 
 
Je vous promets de beaux jardins
Où coule une existence heureuse,
Où brille l'astre du matin,
Où l'onde dort, silencieuse.
 
 
Pays de la sérénité,
A jamais loin de tous orages…
Suivez-moi dans ce paysage
Délivré de l'obscurité!
 
 
L'ayant trouvé, pour vous j'éclaire
Ce qui, seul, ne saurait trahir;
Jetée au fond d'un lac, la pierre
Ne peut plus sur l'eau revenir.
 
 
Voyez, je brûle solennelle,
Suivez l'étoile du matin!
Je vous promets de beaux jardins
Où poussent des fleurs èternelles…
 

Traduit par Katia Granoff

 
Над пустыней ночною морей альбатрос одинокий
Разрезал ударами крыльев соленый туман,
Любовался, как царством своим, этой бездной широкой.
И, едва колыхаясь, качался под ним океан.
 
 
И порой омрачаясь, далеко, на небе холодном,
Одиноко плыла, одиноко горела луна.
О, блаженство быть сильным и гордым и вечно свободным!
Одиночество! Мир тебе! Море, покой, тишина!
 

 
Un albatros, fendant le brouillard de la nuit,
Planait seul dans les airs, contemplant fièrement
L'Océan, son royaume, étincelalnt sous lui.
L'Océan s'agitait d'un doux balancement.
 
 
Et voguant solitaire, et brillant sur les mers,
D'un nuage parfois la lune se voilait.
Quel bonheur d'être fort, et toujours libre et fier!
Ô mer et solitude! Ô calme! Ô douce paix!
 

Traduit par Olga Lanceray

 
Южный полюс луны задремал, он уснул между гор величавых,
        Поражающих правильной формой своей.
        Это – мысль, заключенная в стройных октавах.
Эти горы живут без воды, в полосе неподвижных лучей, —
Ослепительно-ярких, как ум, и ложащихся отблеском странным
        На долины, что спят у подножия гор,
        Между кратеров мертвых, всегда светлотканных,
Вечно-тихих, нетронутых тьмой, и ничей не ласкающих взор.
 
 
Эти страшные горы горят неподвижностью вечного света,
        Над холодным пространством безжизненных снов.
        Это ужас мечты, это дума веков,
Запредельная жизнь Красоты, беспощадная ясность Поэта.
 

 
Le pôle austral de la Lune s'assoupit, il s'endormit entre les monts merveilleux
Qui consternent par leurs formes régulières.
C'est la Pensée enclose en octaves harmonieuses…
Ces sommets vivent sans eau, dans une zone de rayons immobiles,
 
 
Aveuglants, éclatants comme l'esprit, et qui tombent en étranges reflets
Sur les vallées qui reposent au pied des massifs,
Entre de morts cratères toujours lumineux, —
Eternellement calmes, non touchés de la nuit, ne caressant aucun œil.
 
 
Ces monts épouvantables luisent de la fixité d'une lumière éternelle
Au-dessus de l'espace froid des songes inanimés…
C'est la terreur du rêve, c'est la pensée des siècles,
C'est la mystique vie de Beauté, l'impitoyable clarté où voit le Poète!
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

Из книги «Будем как солнце»
(М., 1903)

 
Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце
             И синий кругозор.
Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце
                  И выси гор.
 
 
Я в этот мир пришел, чтоб видеть море
             И пышный цвет долин.
Я заключил миры в едином взоре,
                  Я властелин.
 
 
Я победил холодное забвенье,
            Создав мечту мою.
Я каждый миг исполнен откровенья,
                  Всегда пою.
 
 
Мою мечту страданья пробудили,
             Но я любим за то.
Кто равен мне в моей певучей силе?
                   Никто, никто.
 
 
Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце,
             А если день погас,
Я буду петь… Я буду петь о солнце
                     В предсмертный час!
 

 
C'est pour voir le Soleil que je vins dans ce monde,
        Pour le blue firmament
C'est pour voir le Soleil que je vins dans ce monde,
        Pour ses enchantements.
 
 
Pour admirer les monts, pour contempler les ondes,
        Et des sites charmants.
J'embrasse l'univers d'un regard qui le sonde
        Impérieusement.
 
 
Grâce à ma fantaisie ailée et vagabonde,
        Je vis intensément.
Mon inspiration inépuisable abonde,
        Je chante à tout moment.
 
 
La souffrance m'inspire, et mon œuvre féconde
        Est le prix de tourments.
Qui donc peut m'égaler? Quand le tonnerre gronde,
        Tout est balbutiement!
 
 
C'est pour voir le Soleil que je vins dans ce monde.
        Même au dernier moment,
Mon âme chantera. Chantera moribonde,
        Tous ses enchantements!
 

Traduit par Igor Astrow

 
Будем как солнце! Забудем о том,
Кто нас ведет по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному —
К новому, к сильному, к доброму, к злому —
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всегда неземному
В нашем хотеньи земном!
 
 
Будем, как солнце всегда молодое,
Нежно ласкать огневые цветы,
Воздух прозрачный и всё золотое.
Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,
Будь воплощеньем внезапной мечты!
Только не медлить в недвижном покое,
Дальше, еще, до заветной черты,
Дальше, нас манит число роковое
В вечность, где новые вспыхнут цветы.
Будем как солнце, оно – молодое.
В этом завет красоты!
 

 
Imitons le Soleil. Le destin qui nous mène
Nous prépare d'avance un lumineux chemin.
Un rêve d'or attend notre existence humaine.
Avançons vers lajoie: elle est notre domaine,
Le royaume des Dieux ouvert а chaque humain.
 
 
A l'instar du Soleil, lançons-nous dans la Voie
Lactée où les splendeurs divines s'entrevoient.
Eternellement jeune, insatiable amant,
Il caresse le monde et de rayons le noie.
Dans sa dance effrénée en l'espace il tournoie.
Il faut le voir en face, et sans que l'on bornoie.
Si tu connais lajoie, en jouis doublement.
Cueille les fleurs de feu qu'il offre à tout moment.
A suivre le soleil, que notre cœur flamboie!
Eternellement jeune, il nous mène à lajoie.
 

Traduit par Igor Astrow

1

 
       Огонь очистительный,
       Огонь роковой,
       Красивый, властительный,
       Блестящий, живой!
 

2

 
Бесшумный в мерцаньи церковной свечи,
Многошумный в пожаре,
Глухой для мольбы, многоликий,
Многоцветный при гибели зданий,
Проворный, веселый, и страстный,
Так победно-прекрасный,
Что когда он сжигает мое,
Не могу я не видеть его красоты, —
О, красивый Огонь, я тебе посвятил все мечты!
 

3

 
Ты меняешься вечно,
Ты повсюду – другой.
Ты красный и дымный
В клокотаньи костра.
Ты как страшный цветок с лепестками из пламени,
Ты как вставшие дыбом блестящие волосы.
<…>
Ты, застывши, горишь в грозовых облаках,
Фиолетовых, аспидно-синих.
Ты средь шума громов и напева дождей
Возникаешь неверностью молний,
То изломом сверкнешь,
То сплошной полосой,
То как шар, окруженный сияющим воздухом,
<…>
 

4

 
Не устану тебя восхвалять,
О, внезапный, о, страшный, о, вкрадчивый!
На тебе расплавляют металлы.
Близ тебя создают и куют
Много тяжких подков,
Много кос легкозвонных,
Чтоб косить, чтоб косить,
Много колец для пальцев лилейных,
Много колец, чтоб жизни сковать,
Чтобы в них, как в цепях, годы долгие быть,
И устами остывшими слово «любить»
Повторять.
<…>
 

5

 
Вездесущий Огонь, а тебе посвятил все мечты,
Я такой же, как ты.
О, ты светишь, ты греешь, ты жжешь,
Ты живешь, ты живешь!
В старину ты, как Змей, прилетал без конца
И невест похищал от венца.
И как огненный гость много раз, в старину,
Ты утешил чужую жену.
О, блестящий, о, жгучий, о, яростный!
<…>
Ты блестишь как двенадцатицветный алмаз,
Как кошачья ласкательность женских влюбляющих глаз, —
Как восторг изумрудный волны океана,
В тот миг как она преломляется,
Как весенний листок, на котором росинка дрожит и качается
Как дрожанье зеленой мечты светляков,
Как мерцанье бродячих огней,
Как зажженные светом вечерним края облаков,
Распростерших свой траур над ликом сожженных и гаснущих дней.
 

6

 
Я помню, Огонь,
Как сжигал ты меня.
Меж колдуний и ведьм, трепетавших от ласки огня.
Нас терзали за то, что мы видели тайное,
Сожигали за радость полночного шабаша,
Но увидевшим то, что мы видели,
Был нестрашен Огонь.
Я помню еще,
О, я помню другое, горящие здания,
Где сжигали себя добровольно, средь тьмы,
Меж неверных, невидящих, верные, мы.
И при звуках молитв, с исступленными воплями,
Мы слагали хваленья Даятелю сил.
Я помню, Огонь, я тебя полюбил.
 

7

 
Я знаю, Огонь,
И еще есть иное сиянье для нас,
Что горит перед взором навеки потухнувших глаз.
В нем внезапное знанье, в нем ужас, восторг
Пред безмерностью новых глубоких пространств.
Для чего, из чего, кто их взял, кто исторг,
Кто облек их в лучи многозвездных убранств?
Я уйду за ответом!
О, душа восходящей стихии, стремящейся в твердь,
Я хочу, чтобы белым немеркнущим светом
Засветилась мне – Смерть!
 

<1>

 
       Feu qui purifie!
       Feu fatidique,
       Beau, impérieux
       Vivant, et qui se luit!
 

<2>

 
De silence dans le scintillement du cierge aux églises!
De mille éclatements dans l'incendie!
Sourd aux supplications, – à multiples aspects!
Multicolore quand croulent les hautes murailles…
Agile, et gai, et passionné,
Si victorieusement beau
Que lorsqu'il consume ce qui est à moi,
Je ne puis pas ne pas voir sa beauté:
O beau Feu, je t'avais consacré tous mes rêves!
 

<3>

 
Tu te mues éternellement,
Tu es autre partout.
Tu es rouge, et fumeux,
Dans le tourbillonnement du bûcher:
Tu es tel qu'une fleur d'épouvante aux pétales de flammes,
Tu es tel qu'une toison éclatante, qui se hérisse!…
Tu brûles, dans les nues des tempêtes
Violettes, fixement, —
Parmi le grand bruit des tonnerres et le chant des pluies!
Tu nais en l'incertitude des éclairs:
Tantôt, qui surgissent en brisures,
Tantôt, en une raie intacte,
 
 
Tantôt ainsi qu'un globe qui s'entoure d'air irradié!…
 

<4>

 
Je ne me lasserai pas de te louer,
O soudain, ô terrible, ô insinuant!
Par toi, l'on réduit les métaux.
Près de toi, l'on crée et l'on forge
Beaucoup de faux sonores
Pour faucher, – pour faucher!
Et beaucoup de bagues pour les doigts purs:
Beaucoup de bagues pour enchaîner les vies,
Pour qu'on les porte comme des chaînes durant de longues années,
Et pour, de lèvres refroidies, le mot «aimer»,
Le répéter!..
 

<5>

 
Feu omniprésent! Je t'ai consacré tous mes rêves:
Je suis comme toi!
Oh! tu éclaires, tu réchauffes, tu brûles, —
Tu vis, tu vis!
Dans les temps vieux, en Serpent tu venais maintes fois,
Et tu enlevais les Fiancées de l'autel.
Et aussi, hôte perfide et persuasif, souvent, dans les vieux temps,
Tu consolas l'épouse d'autrui…
O brillant, ô brûlant, ô violent d'ardeur!
Tu es brillant comme le diamant de douze couleurs, —
Comme les yeux des chattes, caressants et féminins et qui attirent l'amour,
Comme l'extase de la glauque vague des Océans
Dans l'instant qu'elle se brise! —
Comme une feuille du printemps sur quoi, une goutte de rosée tremble et oscille, —
Comme le frémissement de rêve vert de la luciole, —
Comme le scintillement des feux follets, —
Comme l'extrémité des nuages allumés par la lumière du soir,
Quand ils étendent leur deuil sur la face des jours brûlés, et qui s'éteignent!…
 

<6>

 
Je me souviens, ô Feu!
Comme tu me brûlas,
Parmi les Sorcières qui frissonnaient des caresses de Toi.
On nous tourmentait parce que nous avons pénétré le Mystère!
On nous brûlait pour la joie du Sabbat de minuit:
Mais, pour ceux qui ont vu ce que nous avions vu,
Le Feu n'a pas d'épouvantes!
Et je me souviens encore!
Oh! je me souviens d'autre chose: des édifices flambants
Où se donnaient au Feu, volontairement, dans la nuit sourde,
Entourés d'infidèles qui ne voient pas, les Fidèles, qui étaient nous!
Et, aux sons des prières, avec des cris de transport
Nous chantions nos louanges au Donneur des Forces!…
Je me souviens, ô Feu! et dès lors je t'ai aimé!
 

<7>

 
Je sais, ô Feu!
Qu'il est encore pour nous, un autre éclat de la lumière,
Et qui brûle au regard des yeux à jamais éteints!
Lui, il recèle la science subite. En lui sont la Terreur, et le délice,
Devant la nouveauté incommensurable des Espaces…
Les Espaces? Qui, de Lui-même les a tirés! Et d'où?
Et pourquoi?
Qui les a revêtus d'ornements innombrablement étoilés?
 
 
Je partirai pour avoir la réponse…
O âme de l'élément montant,
qui t'élances dans les cieux,
Je veux, que d'une lumière blanche et inextinguible
S'allume pour moi – la Mort!
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

 
В лесу безмолвие возникло от Луны,
Но внятно чудится дрожание струны,
И свет властительный нисходит с вышины.
 
 
Какая сонная над лесом красота,
Как четко видится мельчайшая черта,
Как стынет скованно вон та сосна и та.
 
 
Воздушно-белые недвижны облака,
Зеркально-царственна холодная река,
И даль небесная во влаге глубока.
 
 
Непрерываемо дрожание струны,
Ненарушаема воздушность тишины,
Неисчерпаемо влияние Луны.
 

 
Dans la forêt le silence gagna sous l'apparition de la Lune, —
Mais il semble qu'on entende sensiblement la vibration d'une corde,
Et la lumière impérieuse descend des hauteurs.
 
 
Au-dessus de la forêt, quelle beauté endormie!
Combien nettement se distingue le moindre trait.
Et combien rapidement s'immobilise ce pin, et cet autre.
 
 
Immuables sont les nuages blancs, – aériens…
Reine aux froideurs de miroir, la rivière, —
Et le lointain céleste est profond dans l'humide.
 
 
Ininterrompue, la vibration de corde, —
Inviolable, la sublimité du silence, —
Inépuisables, les puissances de la Lune!
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

 
С лодки скользнуло весло.
Ласково млеет прохлада.
«Милый! Мой милый!» – Светло,
Сладко от беглого взгляда.
 
 
Лебедь уплыл в полумглу,
Вдаль, под луною белея.
Ластятся волны к веслу,
Ластится к влаге лилея.
 
 
Слухом невольно ловлю
Лепет зеркального лона.
«Милый! Мой милый! Люблю!..»
Полночь глядит с небосклона.
 

 
De la nef, glissa la rame.
Caressante, pâme la fraîcheur.
«Cher, ô mon cher!», – Radieux
Et doux, me voici sous le regard fugitif.
 
 
Le cygne a nagé vers la pénombre,
Là-bas, alors qu'il blanchissait sous la lune.
Les moires d'eau câlinent la rame,
Le lys câline l'onde.
 
 
Mon ouïe, sans que j'écoute, saisit
Que balbutie l'aime étendue, en seul miroir.
«Cher! ô mon cher! Je t'aime!»…
Minuit, de l'horizon regarde.
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

 
В углу шуршали мыши,
Весь дом застыл во сне.
Шел дождь, и капли с крыши
Стекали по стене.
 
 
Шел дождь, ленивый, вялый,
И маятник стучал,
И я душой усталой
Себя не различал.
 
 
Я слился с этой сонной
Тяжелой тишиной.
Забытый, обделенный,
Я весь был тьмой ночной.
 
 
А бодрый, как могильщик,
Во мне тревожа мрак,
В стене жучок-точильщик
Твердил: «Тик-так. Тик-так».
 
 
Равняя звуки точкам,
Началу всех начал,
Он тонким молоточком
Стучал, стучал, стучал.
 
 
И атомы напева,
Сплетаясь в тишине,
Спокойно и без гнева
«Умри» твердили мне.

…И мертвый, бездыханный,
Как труп задутых свеч,
Я слушал в скорби странной
Вещательную речь.

И тише кто-то, тише,
Шептался обо мне.
И капли с темной крыши
Стекали по стене.
 

 
Dans un coin les souris musaient, furtives…
Toute la maison se contint dans le sommeil.
La pluie allait, et les gouttes tombant du toit
Coulaient au long des murs.
 
 
La pluie allait, paresseuse et lente,
Et battait le balancier…
Et moi, l'âme très lasse,
Je ne m'appartenais plus moi-même.
 
 
Je n'étais plus que confluant avec ce somnolent,
Avec ce lourd silence…
Oublié, et de ma propre place frustré,
J'étais, toute entière, la nocturne ténèbre.
 
 
Alerte comme un fossoyeur,
Avivant en moi la nuit noire,
Dans le mur le scarabée-rongeur
Insistait: «Tic-tac, – tic-tac»…
 
 
Égalant les sons à des points, —
Au point, cette origine des origines! —
D'un tout fin marteau
Il tapait, tapait, il tapait.
 
 
Et les atomes de la mélodie
S'entrelaçant dans le silence,
Tranquillement et sans colère:
«Meurs!» – me répétaient-ils, – «Meurs!»
 
 
Et mort, et sans haleine,
D'une mort de cierges éteints, —
J'écoutais, en une tristesse étrange,
Cela, qui annonçait!
 
 
Et plus doucement, Quelqu'un, plus doucement
Chuchotait de moi, quelque chose…
Et du sombre toit, les gouttes
Longuement, coulaient au long des murs.
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil

 
Я спросил у свободного ветра,
Что мне сделать, чтоб быть молодым.
Мне ответил играющий ветер:
«Будь воздушным, как ветер, как дым!»
 
 
Я спросил у могучего моря,
В чем великий завет бытия.
Мне ответило звучное море:
«Будь всегда полнозвучным, как я!»
 
 
Я спросил у высокого солнца,
Как мне вспыхнуть светлее зари.
Ничего не ответило солнце,
Но душа услыхала: «Гори!»
 

Je demandais au libre vent des plaines:

«Pour être jeune, ô vent, dis, que faut-il?

– Ainsi que moi, sois léger et subtil»,

Répondit-il d'une voix presque humaine.

Je demandais à la puissante mer

De m'expliquer le mystère du monde;

Sa grande voix me répondit, profonde:

«Ainsi que moi, sois sonore et divers.»

Je demandais à l'astre de lumière:

«Pour réchauffer les êtres, ô soleil,

Pour rayonner, dis-moi, que dois-je faire?»

J'entendis: «Brûle, et nous serons pareils!»

Traduit par Katia Granoff

 
Я – изысканность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты – предтечи,
Я впервые открыл в этой речи уклоны,
Перепевные, гневные, нежные звоны.
 
 
        Я – внезапный излом,
        Я – играющий гром,
        Я – прозрачный ручей,
        Я – для всех и ничей.
 
 
Переплеск многопенный, разорванно-слитный,
Самоцветные камни земли самобытной,
Переклички лесные зеленого мая —
Всё пойму, всё возьму, у других отнимая.
 
 
        Вечно юный, как сон,
        Сильный тем, что влюблен
        И в себя и в других,
        Я – изысканный стих.
 

 
Je suis le Vers nouveau de la Parole russe,
Langoureuse. Je vais par devant tous les autres
Mes précurseurs. J'ai découvert les souples courbes,
Les échos chantants, les carillons courroucés
Ou tendres. Moi premier dans la Parole russe,
Je suis une soudaine inflexion; je suis
Une fontaine transparente;
Je suis un tonnerre qui joue;
Je suis à tous et à personne;
Je suis un écumeux jaillissement de gemmes,
Provenant d'un pays encore inexploré;
Je suis un jet uni, entrecoupé de voix;
De la forêt je suis la verdure d'avril:
J'accaparerai tout, deshéritant les autres.
Fraternelles jeune, tel un songe, et plein
Du sentiment de ma puissance,
Autant que de l'amour des autres;
Je suis un vers original…
 

Traduit par Philéas Lebesgue

 
Слова – хамелеоны,
Они живут спеша.
У них свои законы,
Особая душа.
 
 
        Они спешат меняться,
        Являя все цвета,
        Поблекнут, обновятся,
        И в том их красота.
 
 
Все радужные краски,
Все, что чарует взгляд,
Желая вечной сказки,
Они в себе таят.
 
 
        И сказка длится, длится,
        И нарушает плен.
        Как сладко измениться,
        Живите для измен!
 

 
Les mots, caméléons,
Ne vivent que d'instants;
Ils possèdent leurs lois,
Leur personnelle âme.
 
 
En hâte ils sont autres,
Affectent mille teintes,
Brillent, se renouvellent:
C'est lа leur beauté.
 
 
Tout, les couleurs d'iris,
Tout ce qui charme l'œil,
Pour fleurir éternel,
Les mots l'ont en eux.
 
 
Leur chant qui se prolonge
Rompt soudain nos entraves;
S'il est doux de changer,
Vis de changement.
 

Traduit par Jean Chuzeville

 
Ломаные линии, острые углы.
Да, мы здесь – мы прячемся в дымном царстве мглы.
 
 
Мы еще покажемся из угрюмых нор.
Мы еще нарядимся в праздничный убор.
 
 
Глянем – и захватим вас, вбросим в наши сны.
Мы еще покажем вам свежесть новизны.
 
 
Подождите, старые, знавшие всегда
Только два качания, только нет и да.
 
 
Будет откровение, вспыхнет царство мглы.
Утро дышит пурпуром… Чу! Кричат орлы!
 

 
Lignes brisées – Angles aigus
Nous sommes ici, cachés dans les ténèbres.
 
 
Nous surgirons encore de nos tristes repaires.
Nous nous parerons encore de joyaux de fête.
 
 
Nous vous regarderons, vous saisirons précipités sur vos sommeils
Nous vous montrerons la fraîcheur de renouveau.
 
 
Attendez, vieillards, qui ne sûtes jamais
Que deux oscillations – le seul non et le oui
 
 
Une ouverture… et les ténèbres vont resplendir.
L'aube ruisselle de pourpre… Hou! crient les aigles.
 

Traduit par Jean Chuzeville

 
        В красоте музыкальности,
        Как в недвижной зеркальности,
Я нашел очертания снов,
        До меня не рассказанных,
        Тосковавших и связанных,
Как растенья под глыбою льдов.
 
 
        Я им дал наслаждение,
        Красоту их рождения,
Я разрушил звенящие льды.
        И, как гимны неслышные,
        Дышат лотосы пышные
Над пространством зеркальной воды.
 
 
        И в немой музыкальности,
        В этой новой зеркальности,
Создает их живой хоровод,
        Новый мир, недосказанный,
        Но с рассказанным связанный
В глубине отражающих вод.
 

 
En la beauté des musiques,
Ainsi qu'en l'immutabilité de miroirs,
J'ai trouvé les contours des rêves
Qui n'ont pas été révélés avant moi:
Angoissés, et enliés
Comme des plantes sous des pesanteurs de glace.
 
 
Je leur ai donné le délice,
La gloire de leur naissance!
J'ai détruit la glace sonore:
Et, comme des hymnes qui ne sont pas entendus,
Respirent les lotus somptueux
Au-dessus de miroir des eaux.
 
 
Et, dans les musiques muettes
Et sur la neuve transparence,
Des rêves, la ronde vivante
Crée un monde nouveau, à demi raconté
Mais qui va s'accordant avec tout l'Exprimé
Dans la profondeur des eaux reflétantes.
 

Traduit par Alexandra de Holstein et René Ghil