Текст книги "Путь на Олений ложок"

Автор книги: Константин Кислов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

9. Чужой след ведет на пасеку

Миша и Толик утром возвращались на пасеку. На этот раз они были необыкновенно веселы и подвижны, смеялись, бегали вперегонки.

– Теперь-то уж в два счета разберутся, да? – сказал Толик и легко перелетел через куст дикой рябинки, усыпанной шапочками твердых желтых цветов.

Миша замедлил бег, передохнул.

– Может разберутся, а может и нет, – ответил он, – ведь мы с тобой ничего особенного не сделали. Мы только помогли узнать этого человека. А вот почему он застрелился, мы не узнали, и капитан не знает.

– Но все же и это не маленькое дело.

– Не маленькое, конечно, но интересно бы все разгадать… Раскрыть тайну… – У Миши вдруг перехватило дыхание. – Наверное, это очень страшно…

Толику тоже сделалось страшно и холодно, он поежился и замолчал, потом поглядел на Мишу.

– А вот дядя Коля никогда ничего не боится, – тихо сказал он.

– Ему и нельзя бояться, он капитан… А капитан знаешь какой должен быть?

– Какой?

– Храбрый. Такой же, как капитан Гастелло, вот!..

– Да-а… – вздохнул Толик, – Наверно, все капитаны бывают такие смелые.

На солнцепеке подсыхала роса. Над лугами витал дурманящий запах цветущего разнотравья. Всюду жужжали трудолюбивые пчелы, воинственно и грозно гудели шмели, радостно стрекотали мелкие птички.

Ребята шли по узкой, едва заметной в траве тропинке. Цепкие стебли кустов, метелки высоких трав приятно щекотали им голые руки, черные от загара плечи. А впереди, как колобок, катился Шарик. Миша сорвал вишнево-черную головку татарника и, размахнувшись, запустил ею в Шарика.

– Вот у дяди Коли действительно собака, настоящий сыщик, все понимает. А видал, какие глаза у нее умные?

– Если этого учить как следует, и он будет все понимать.

– Сказал тоже… Он будет хорошо понимать то, что можно слопать. Например, так: Шарик, это жареное мясо. Хап-хап, давай сюда, хап…

Шарик остановился на тропе, озорно свернул набок свою пеструю лопоухую голову, поглядел на мальчишек и, задорно тявкнув, помчался вперед.

– Неправда, – возразил Толик. – Он тоже не глупый совсем. Он, например, дома всех наших куриц в лицо знает и никогда за ними не гоняется, зато как только чужая залетела во двор – все: сожрет прямо с перьями. А вообще-то, конечно, подзаборный житель…

Тропинка, извиваясь между кустов шиповника и краснотала, зигзагами спускалась с крутого глинистого берега протоки. Воды в протоке было мало, местами она пересохла, образовав небольшие озерца, густо заросшие зелеными водорослями.

Мальчишки, обгоняя друг друга, сбежали вниз. Толик, не сумев вовремя остановиться, вбежал по пояс в холодную воду озерка. За ним в азарте и Шарик ринулся в воду, но тотчас пришел в себя и, трусливо взвизгнув, повернул обратно к берегу.

Миша радостно прыгал на голой песчаной отмели и хохотал над неловким другом, вылезавшим из вязкой зеленой тины.

– Водола-а-аз!..

– А вода неплохая здесь, приятная, как молоко парное… И знаешь, рыба водится, – говорил Толик, обирая с ног мелкие нити водорослей. – Я как прыгнул – они в разные стороны, а какая-то очень большая рыбина, как да-аст мне в ногу: больно, я чуть не закричал.

– Лягушка, наверно.

Толик топнул по траве ногой, чтобы сбить серую массу грязи, охватившую плотным чулком босые ноги, и вдруг, громко крикнув, присел на корточки:

– Смотри, Мишка, что это такое?

– Обыкновенный след, – нагнулся Миша. – Человек прошел.

– Нет, ты погляди хорошенько, какой это след. Не наш же?

– Конечно, не наш, мы босиком.

– Какой ты чудак, Мишка, по-моему, это тот самый след и есть…

Прибрежная глина хранила глубокий и отчетливый оттиск подошвы. Обувь была крупная, с широким подбором, возле которого фабричная марка – тонко обрисованный полумесяц.

– Ну да, правильно, он и есть… Этот след мы видели там, на берегу, где лежал убитый…

– Об этом я и говорю. Тут знаешь что может быть?.. – легкая дрожь пробежала по спинам ребят.

Толик подманил Шарика, сгреб его за лохматую шерсть, потыкал носом в отпечаток следа. Пес упирался, скулил.

– Ищи… тут ищи… Ну, кому говорят?..

Но Шарик и не думал искать. Он игриво кинулся на Толика, притворно зарычал и норовил подсунуть свою глупую морду к лицу хозяина.

– С ним одна морока. Что это тебе, ищейка, что ли? – рассердился Миша. – Прогони его, чтобы следы не затоптал, и пойдем…

– А куда пойдем?

– А может быть, нам сейчас же вернуться в город и обо всем доложить дяде Коле?

– Чего же ты докладывать ему будешь? Сами еще ничего толком не знаем, а уж докладывать.

Миша стоял в замешательстве: что же делать? Вот здесь-то и нужны находчивость и смекалка. Кто знает, может быть, они сейчас держат в своих руках ключ великой тайны? Допусти тут неосторожный шаг – все полетит насмарку, уж тогда никто не разгадает ее. И, строго взглянув на Толика, он сказал:

– Тогда вот что… Давай, проследим, куда этот человек пошел…

Толик отогнал от себя разыгравшуюся собаку.

– Эх ты, лопух ветроголовый, проваливай…

С охотничьей осторожностью и вниманием мальчишки двинулись по следу. Шли они порознь: Миша по одну сторону следа, Толик – по другую. Вот они поднялись на крутой противоположный берег протоки, пробежали песчаную косу, преодолели заросли мать-мачехи, легко перепрыгивая серебристую зелень, и углубились в чащобу мелкого тальника. Здесь идти стало много труднее: мешала густая, в ребячий рост трава, кустарники, перевитые ежевикой. След затерялся в траве.

– Потеряли, – сокрушенно сказал Толик.

– Нет, еще не совсем потеряли. Ты смотри хорошенько на траву: там, где он прошел, вершинки склонились к земле, видишь?

– Немного вижу.

– Вот по этому следу и пойдем. И знаешь, будем идти до конца, пока не разыщем этого человека. Согласен?

– Согласен. Раз за дело взялись, не отступать же…

Вокруг так же весело и легко порхали птички, цвел шиповник и ежевика, ошалело носился Шарик, но ребята ничего этого не замечали. Они медленно брели по траве, угадывая путь таинственного человека, часто останавливались, припадали к земле. Только две головы – черная и русая – как два подводных камня время от времени показывались из-под зеленых волн луга. Увлеченные поисками, они не заметили, как подошли к пасеке деда Тимофея. Подошли и остолбенели.

– Что же такое получается?.. – выдохнул Миша, устремив напряженный взор в сторону пасеки. – След идет прямо к дедушкиному шалашу, смотри…

– Может, другой?

– Очень странно, – Миша устало присел, оглядываясь вокруг.

– Тот след, наверно, еще у протоки потеряли.

– Не может этого быть…

Толик поискал глазами Шарика, с тоской сказал:

– Вот когда пригодилась бы нам собака… Она бы не утеряла, привела бы на место чика в чику, без ошибочки…

– Чего об этом горевать? Нет у нас такой собаки, значит, самим надо разбираться.

– А может, дед тут шатался и наследил?

– Да нет же! – возражал Миша. – Ты смотри: след идет не от шалаша, а наоборот, к шалашу, и больше нет никаких следов… Дедушка ведь далеко от пчел не уходит.

– Тогда давай вернемся назад и будем все делать сначала.

– Зачем же? Мы лучше с дедом поговорим, разузнаем у него.

Пока мальчишки горячо обсуждали создавшееся положение, их заметил пасечник Тимофей и с радостью вышел им навстречу.

– Ого-го! Ну, где же вы запропали, рыбаки-кормильцы? – крикнул он, помахивая соломенной шляпой. – Без ухи чуть не помер, ей-богу! Так и думал, что протяну ноги…

Миша придержал за рукав Толика и тихо сказал ему:

– Смотри, о деле пока ни слова.

Он попрыгал на одной ноге, помахал руками, подсекая головки цветов, потом кувыркнулся в траву.

– А мы домой ходили, – сказал он виновато и в то же время с озорным блеском в глазах.

– Зачем же без спросу уходить?.. Вот я вам ужо… – беззлобно ворчал дед, – Пропишу такую ижицу-сижицу – небу будет жарко.

– Прости нас, дедушка, больше не будем, даем торжественное обещание, что нарушения дисциплины не будет. Понимаешь, у нас было такое срочное и неотложное дело…

Старик добродушно засмеялся.

– Да уж ладно, так и быть, прощаю. Только уговор: вдругорядь так не делать, а то осержусь…

Миша терялся в догадках. Зачем бы мог идти сюда тот человек? Что ему здесь нужно? И почему дед не торопится рассказать об этом интересном посетителе? В других случаях он бывает более разговорчивым. Подозрительно.

Ребята молчали и придирчиво осматривали все вокруг шалаша: глядели под ноги, на примятую траву.

– Да вы что? По гривеннику, что ли, потеряли? – спросил Тимофей. – Ежели потеряли, так не ищите. Получка будет – по целковому дам на конфеты.

– А мы ничего и не ищем, – сказал Толик.

Миша уселся на опрокинутый ящик из-под китайского чая и прямо спросил:

– Кто к тебе приходил без нас?

– Вот еще докладывать тебе стану: кто приходил да зачем – много требуешь, парень, – посмеивался старик.

– Нет, правда?

– Никого не было. Иван-зкспедитор утрось приезжал чаю попить, меня проведать.

– И вовсе не экспедитор, а кто-то другой у тебя был, – настойчиво продолжал Миша.

– Да что ты пристал ко мне? Ты что, следователь или прокурор какой? – рассмеялся дед.

Но Мише было не до смеху.

Он сразу понял свою ошибку: не с того начал. Тут неожиданно вмешался Толик.

– Может быть, за тобой кто-нибудь следит?.. Может, тут преступники орудуют… – сказал он, и голос его дрогнул.

Улыбка с лица старика тотчас исчезла, он задумался, пощупывая седые усы.

– Конечно, может! – подхватил Миша. – Здесь вон какие дела бывают…

Тимофей вспомнил вчерашнего прохожего – высокого плечистого парня, который по пути забрел на пасеку и так негостеприимно был встречен пчелами.

– Живых людей убивают, – продолжал Миша.

– «Людей убивают…» Чего вы меня этим стращаете? – зашумел дед. – Ну приходил вчера какой-то чудак, по своей глупости забрел…

– Кто такой? – насторожился Миша.

– Говорю, чудак какой-то… Детина – достань воробушка, ростища агромадного. Ходил тут покосы осматривал, траву по логам глядел… Фамилью-то… как же… забыл, старая голова. Забыл… Я и сам думаю, кто такой? Дай, думаю, документ спрошу. Ничего, показал. «Смотри, говорит, дед, вот паспорт. Раз такое дело, правильно, говорит, проверь».

– А с которой стороны он пришел?

– Вот ты беда какая! Да отсюда же и пришел, откуда вы появились, – начал сердиться старик. – Посидел с полчасика, чайку испил кружечку, покалякали немного и опять подался покосы осматривать… На вас еще хотел поглядеть, да вы на берегу с удочками сидели.

– Он босиком был, да?

– Еще чего скажешь! Босиком только мальчишки бегают, а он человек взрослый, ему нельзя, стыдно… В обутках он был, вроде как бы в штиблетах.

Теперь уж ни Миша, ни Толик не сомневались в том, что у деда побывал тот человек, которому принадлежат эти таинственные следы с тонким полумесяцем на подошве.

Миша не мог спокойно сидеть: обо всем этом надо немедленно доложить капитану. Но как это сделать?..

Пока Тимофей ходил на протоку мыть посуду, Миша еще раз обошел вокруг шалаша, слазил во внутрь его, осмотрел весь немудреный скарб деда – все надо знать.

– Теперь понял, в чем тут дело? – спросил он Толика, вытирая рукавом измазанный медом подбородок.

– Конечно, понял.

– Никакой это не чудак, а тот, который ходил возле убитого, там ведь такой же след остался…

Вокруг было тепло и тихо, только нет-нет да загудит пчела, и снова тишина. Миша отшвырнул ногой пустую консервную банку, еще недавно служившую км на рыбалке.

– Придется возвращаться, – сказал он твердо. – Надо обязательно доложить дяде Коле… Знаешь, может, он до дедушки добирается… – В глазах мальчика застыл ужас.

10. «Лед тронулся!»

– Н-да-а… – тихо произнес Шатеркин, оторвав от бумаг утомленный взгляд. – Денисов, конечно, растяпа, законченный растяпа… Но кто же украл его пистолет и каким образом он оказался в руках Керженекова?.. – подумав немного, он опять стал читать тощее, плохо проведенное дело, занося короткие пометки на лист бумаги.

Объяснение Денисова было многословно и довольно путанно: вначале он сказал, будто бы пистолет накануне пропажи находился дома, в письменном столе, но потом оговорился, что это не точно – он всего лишь два раза приносил его домой, и то как-то в ночное время, постоянно же пистолет лежал у него в железном шкафу на службе – и что пропал он не с квартиры, а, как он теперь припоминает, со службы в то время, когда он, возможно, уходил на обед и оставил в замочной скважине ключ, что иногда допускал по своей забывчивости.

Шатеркин обратил внимание не на последнюю часть объяснения Денисова, которая, видимо, больше всего заинтересовала следователя, проводившего расследование, а на первую, где Денисов указал, что пистолет все-таки находился дома.

Что-то очень быстро он изменил свои показания. И всего скорее для того, чтобы не вмешивать семью в такое неприятное дело, как расследование: объяснения, допросы, очные ставки – бог с ним и с «Вальтером», лишь бы жилось спокойно…

Шатеркин не счел нужным дальше задерживаться на показаниях сослуживцев, – он уже знал, что они ровным счетом ничего определенного не покажут, – а заглянул еще раз на первый лист протокольного бланка, на котором были занесены биографические данные обвиняемого. И вдруг на его лице появилось удивление. Рука его торопливо потянулась к портсигару, к коробке спичек.

Старозаводская, десять… Где же он встречался с этим адресом?.. И, кажется, совсем недавно. Шатеркин быстро поднялся, достал из сейфа еще одно дело в серой папке и, заглянув в него, присел к столу. Так и есть… В этом доме жил Онучин…

В кабинет вихрем ворвался Котельников.

– Николай Иванович! Поздравляю!.. Лед тронулся! – Он был красный и потный, словно его только сейчас вытолкнули из жаркой бани. – Ответственно заявляю: дело пошло на лад!

– Дай бог нашему рыжему теленку серого волка скушать, – поглядел Шатеркин на своего помощника.

– Николай Иванович, обязательно имейте в виду: рыжий – все счастье в его руках. Так уж он природой создан, ей-богу!.. Одно скажу, Николай Иванович, ваши мальчишки действуют, как прирожденные следопыты.

– Интересно, – Шатеркин кивком головы указал Котельникову на кресло. – Рассказывайте.

– Я так бежал, до сих пор еще не могу собрать мысли. – Ну, в общем, так… – Котельников еще раз глубоко вздохнул, отодвинул от себя графин с водой, но, спохватившись, снова подвинул его к себе, налил полный стакан воды, залпом выпил. – В общем, так… Мальчишки сработали, как часы, координаты – что надо, любой летчик позавидовать может… – Он торопливо выдернул из розовой пачки тоненькую сигаретку, заправил ее в мундштук и начал рыться в карманах. Шатеркин зажег спичку.

– Благодарю, Николай Иванович… – Котельников глубоко затянулся, выпустил через нос дым. – Утром я пригласил Анну Степановну Керженекову и очень осторожно, так, знаете ли, в обход, издалека, повел с ней деловой разговор. Давно ли, мол, вы здесь проживаете? Откуда приехали в наш замечательный город? Где работаете? Кто ваш муж и так далее и тому подобное. На мое счастье, она оказалась разговорчивой женщиной. Рассказала, что живет в городе давно, в общем несколько лет безвыездно все на одной квартире… Работает лаборанткой на химическом заводе, председатель цехового комитета профсоюза химиков. Во время войны работала на этом же заводе, получила орден «Знак Почета». Одним словом, Николай Иванович, ничего плохого, ничего компрометирующего…

Шатеркин нетерпеливо поморщился.

– Да, потом начался разговор о муже – о Власе Прокопьевиче Керженекове. – Котельников замолчал, резко взмахнув головой, откинул со лба прядь волос, потом расстегнул планшетку и, порывшись в ней, подал Шатеркину фотографическую открытку. – Вот он, полюбуйтесь…

– Да, это он… – оживленно сказал Шатеркин. Широкие плоские скулы, туго обтянутые бронзовой кожей, небольшой нос, скошенные и широко расставленные глаза-миндалины, прямой зачес иссиня-черных волос и даже своеобразное, очень резкое очертание губ – все с несомненной убедительностью говорило о восточном происхождении человека.

– Хакас, кажется?

– Так точно. Сибиряк, большой любитель охоты, рыбак, – ответил Котельников с заметным воодушевлением. – Неплохо бы с таким следопытом денечка два-три побродить по тайге. А? Как вы думаете, Николай Иванович?

– Так, и что же она рассказала? – спросил капитан, положив перед собой карточку.

– Говорит, что человек хороший… Живет здесь тоже давно, а в последне время что-то вдруг затосковал по Сибири, по своей родине, только и ждал отпуска… С нетерпением ждал, и все, говорит, тайгу вспоминал, охоту на глухарей, на белок и даже про медведей не раз заговаривал.

– А почему же он тогда не в Сибирь, а на южный курорт поехал?

Котельников в недоумении развел руками:

– Вот этого-то она и не знает… Говорит, путевку профсоюз дал.

– Может быть, он и в самом деле тяжело болел и нуждался в серьезном лечении?

– Спрашивал, Николай Иванович, и по части здоровья интересовался… Все, говорит, в порядке, на уровне, так сказать. Ну, говорит, немного устал, как и всякий трудящийся, и я же, говорит, ему посоветовала съездить отдохнуть. Одно, говорит, меня смущает: перед отъездом дня два-три был он очень задумчив, больше все молчал, нервничал. Просил ее, чтобы она не ездила его провожать. Что ты, говорит, будешь себя беспокоить, уеду и один, не заблужусь.

– Значит, просил, чтобы не провожали?..

– Просил… Потом интересовался его товарищами, друзьями, сослуживцами. Она говорит, не было у него особенно близких друзей и товарищей, но вот совсем недавно, перед самым отпуском, появился у него какой-то знакомый, Иван Петрович. Кто он такой, откуда приехал, она не знает. Однако, как только появился этот знакомый, Керженеков будто изменился: стал суховат, раздражителен и постоянно чем-то озабочен. Несколько раз заговаривал о Сибири: то вдруг начинал собираться в отпуск, на родину, в село Рыбаки, даже ружье и боеприпасы заранее приготовил, то снова все раскладывал по своим местам. Спрашивал я ее и насчет оружия, предъявил ей пистолет для опознания – говорит, что кроме охотничьего ружья, тульской двустволки, у мужа никакого другого оружия она не замечала… Ну… потом сказал я ей… – Котельников устало махнул рукой. – Обморок, конечно, врача пришлось вызвать… – он положил на стол перед Шатеркиным бумаги, сколотые скрепкой, и поднялся.

– Вот и все, Николай Иванович.

– Значит, архивариус? – спросил Шатеркин, тоже поднимаясь.

– Самый обыкновенный, с многолетним производственным стажем.

– Сколько он вез с собой денег? Какие при нем были ценные вещи?

– Путевку получил бесплатно, денег взял столько, сколько необходимо на дорогу. Ценных вещей при нем не было. Взял он с собой маленький чемоданчик, в котором кроме смены белья и предметов туалета ничего другого не было.

– Ясно, – глухо сказал капитан, что-то обдумывая. Затем он быстро взглянул в бумаги, положенные ему на стол Котельниковым – это был протокол опознания трупа, – небрежно сунул их в папку. – Были у Керженскова на подотчете ценности или их вовсе не было, но ревизию архива следует сделать.

Котельников швырнул в пепельницу потухший окурок.

– На сто процентов согласен.

– Вот и отлично.

Шатеркин полистал телефонный справочник, отыскал нужный номер и быстро набрал. Когда в трубке послышался глухой старческий бас, капитан назвал себя и спросил:

– Скажите, пожалуйста, сколько бы потребовалось времени для документальной ревизии архива Управления горного округа? Да, да, разумеется, как можно более полной… Так много?! А если ускорить? Хорошо, спасибо.

Положив трубку, он недовольно нахмурился. На пути возникло новое препятствие: ни обойти его, ни объехать. Однако как всегда в таких случаях удивительной странно слагается обстановка. Кажется, что все идет против тебя: и время, и факты, и люди – все задались одной целью: задержать, помешать тебе, спутать все твои планы. И стоит только впасть в уныние, как дело безнадежно гибнет. Шатеркин больше всего боялся не препятствий, преграждавших путь к цели, а пагубного настроения безнадежности. Он всегда настороженно и чутко приглядывался к своим помощникам и заботился, чтобы их ни на минуту не покидала бодрость.

– Семь дней… Это же слишком много, а? – сказал он, испытующе поглядев в лицо Котельникову. – Целая неделя!

– Но ведь, Николай Иванович, без ревизии мы все равно не обойдемся: много ли, мало ли уйдет на это времени, проводить надо.

– Совершенно верно, без этого обойтись нельзя.

– Тогда давайте поскорее займемся ревизией. Я, например, готов сию минуту закопаться в этот архив и если потребуется, перевернуть его вверх ногами, – горячо воскликнул Котельников.

Шатеркин засмеялся, довольный ответом помощника.

– Похвальное желание.

– А кто будут ревизоры? – после небольшой паузы спросил Котельников.

– Придется создать комиссию. Для этого нужны толковые и опытные специалисты, хорошо знакомые с технической документацией Горного управления. Я думаю, что такие специалисты найдутся в самом Управлении, а помощников им мы подберем.

Шатеркин заглянул в настольный календарь, подумал, потом решительно отодвинул его и поднял глаза на Котельникова.

– Вот что, Алексей Романович: оформляйте сейчас же документы на производство ревизии и езжайте в Управление.

– Сюда привезти этих спецов?

– Нет-нет. Сделайте все на месте. Соберите их там же, послушайте, что они скажут. Ну, а потом уж и сами поговорите с ними, попросите их, может быть, они ускорят… Нам дорог каждый час…

– Я договорюсь, Николай Иванович, будьте покойны, – ответил Котельников, и серые, всегда живые и веселые глаза его лукаво заискрились. Действительно, кроме удивительной подвижности, он обладал какой-то покоряющей добротой. Люди невольно доверялись ему и видели в нем скорее не представителя власти, а друга, от которого просто неловко что-то скрывать. И все у Котельникова выходило просто, с шуткой, с добродушной, даже наивной улыбкой.

– Сделаю так, как надо, – еще раз повторил он.

– Это будет очень хорошо, – сказал капитан и, положив на плечо Котельникова руку, проводил его до двери.