Текст книги "Путь на Олений ложок"

Автор книги: Константин Кислов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

6. На поиски белокурой девочки

Рано утром, когда на улицах города было еще пустынно и тихо, Миша Парфенов подкрался к окну, возле которого спал Толик, осторожно огляделся по сторонам, стукнул один раз в подоконник, обождал немного, прислушиваясь, а потом трижды раз за разом настойчиво и твердо повторил стук.

В окне, между ярко-пунцовых цветов герани, показалось заспанное лицо Толика. Он смешно поморщился, зевнул, растирая кулаком глаза, и покорно спросил:

– Вставать, да?

– Давно пора, – тихо ответил Миша, в лепешку расплюснув о стекло нос, – и так, наверно, опоздали.

Город еще спал. Только дворники наводили порядок на тротуарах. Впрочем, встречались и редкие прохожие: почтальоны с объемистыми тяжелыми сумками, молочницы в белых халатах.

Толику было холодно, смуглые загорелые ноги его покрылись пупырышками, он вздрагивал, ежился, но все же старался не отставать от Миши. На перекрестке ребята повернули за угол и чуть не попали под ледяную струю воды из шланга. Толик бы, наверно, в другое время поругался с дворником, но здесь только пискнул, скорготнул зубами от холода и отскочил. Зато дворник сердило заворчал, направляя серебристую струю воды в сторону.

Молча они дошли до Дома пионеров и остановились в нерешительности.

– Посидим немного?

– Лучше пойдем в сквер, оттуда виднее, – сказал Толик. – А то здесь опять просидим все на свете, как вчера…

Вчерашний день у ребят был полон событий. Утром, после неудачной рыбалки, наткнулись они на убитого человека. Потом встреча с капитаном. После обеда в очень приподнятом настроении они отправились в город. Но, увы, фортуна была к ним несправедлива. Как искусно ни устраивали они засады – сперва в детском парке и потом на улице, возле Дома пионеров, – девочка не появлялась.

– Наверно, мы ее не найдем, – утомленно сказал Толик.

– Но ты же сам сказал, что обязательно найдешь, а теперь на попятную, да? – с раздражением бросил Миша.

– Почему на попятную? Если она в городе, то, конечно, найду… Ну а вдруг она уехала куда-нибудь, что тогда делать?

Этот вопрос поставил Мишу в затруднительное положение, он сразу умолк, недовольно насупившись.

– Все равно бросать теперь уж нельзя, искать будем. Может, и не уехала, – сказал он после долгого раздумья.

Домой они вернулись поздно. Их мучил голод и усталость, а еще больше неуверенность и сомнения. И все же они решили с утра начать поиски…

Мальчики пересекли улицу, прошли немного вдоль низкой чугунной ограды сквера и, выбрав место, откуда можно было бы видеть и улицу и парк, сели на скамейку.

– Рановато пришли… Закрыто все, – сказал Толик, глубоко и сладко зевнув.

– Ничего, обождем. Лучше уж обождать немного, чем опаздывать…

В парке с каждой минутой нарастал птичий щебет.

– Вон на той широкой аллее я их тогда и увидел, – показал Толик. – У девочки была маленькая корзиночка, и она еще ею махала, вот так. А у дяденьки портфель был в руках, такой большущий, а замочки светлые-светлые.

– Нам в разные стороны разойтись надо. – сказал Миша, все время о чем-то думавший. – Чего мы в кучу собрались? Так ничего и не увидим. Давай сегодня по всем правилам действовать. Я буду наблюдать за той стороной, где Дом пионеров, а ты смотри сюда, в парк.

– Он еще закрыт, чего же смотреть зря?

– Я пойду вон за то дерево, – поднялся Миша. – А ты здесь оставайся. Отсюда тоже хорошо видно. Только гляди как следует, чтобы не пропустить. Заметишь что-нибудь подозрительное, сигнал дашь.

– А какой сигнал?

– Какой-нибудь дашь, и ладно. Я все равно пойму.

– Свистнуть, да?

– Нет, – решительно отверг Миша, наморщив лоб. – Свистеть тут не полагается – центр города, люди везде, нельзя… – Он немного подумал. – Закукуешь, вот.

– Ладно, договорились.

Миша ушел. Толик встал за дуплистый ствол старой липы так, чтобы его не было видно со стороны парка, и стал наблюдать за воротами и центральной аллеей. Временами он отрывался от своего сектора наблюдения и поглядывал в сторону Миши, который тоже сидел у дерева и делал вид, будто что-то нашел и внимательно разглядывает.

А время шло. Город становился все шумней. На улицах начиналась сутолока: люди спешили на работу, взад-вперед неслись чистые, только что вымытые автомобили, но парк по-прежнему был закрыт. «Чего это дед не открывает так долго? – думал Толик, поглядывая из своего укрытия на дремавшего сторожа. – А если и сегодня не найдем?.. – неожиданно мелькнуло сомнение. – Завтра надо приходить или нет? Не надо. Что, целый месяц, что ли, сидеть здесь…» Он поглядел на Мишу. Тот теперь с удвоенной бдительностью следил за всеми подходами к Дому пионеров, и, казалось, ничто его не отвлекало. Не в пример Толику, он часто менял свои позиции: то приседал и таился за зеленой живой изгородью, внимательно глядя сквозь ее густую колючую заросль, то вставал во весь рост за стволом дерева и обозревал площадь, примыкавшую к большому белому зданию. Однако никто из них – ни Миша, увлеченный слежкой за домом, ни Толик, которому начинало надоедать это занятие, – не заметили, что с другой стороны сквера, с той самой, которая совсем не интересовала ребят, давно к ним приглядывается постовой милиционер. Он, по-видимому, заметил ребят, едва они появились в сквере.

– Рановато поднялись ребятенки… – рассуждал сам с собой милиционер, неторопливо покуривая. – А впрочем, ничего необыкновенного в этом нет, находятся они на своей законной территории, возле своего детского учреждения, общественный порядок не нарушают, ну и пусть себе находятся…

Но вскоре постовой усомнился в благонамеренном поведении мальчишек, заметив, как Миша, меняя позиции, внимательно и безотрывно за кем-то следил. Да и Толик вел себя странно: хотя он и не менял места наблюдения, но явно маскировался. Милиционер незаметно подошел к Мише, пригляделся, стараясь понять, что так заинтересовало мальчика. И только хотел окликнуть его, как где-то рядом и не совсем обыкновенно закуковала кукушка. Постовой увидел, как Миша вздрогнул и повернул голову в ту сторону, где стоял Толик.

– Здравствуйте, товарищ пионер! – подкинув к козырьку руку, сказал милиционер. Миша съежился от неожиданности и покраснел. Он не знал, что сказать.

– Чем же это, разрешите поинтересоваться, занимаетесь здесь?

– Ничем, так просто…

– А зачем же в кусты и за деревья прячетесь?

– В кусты?.. А мы тут так… в прятки играем. – уже смелее ответил Миша.

– В прятки? Ага… – Милиционер покрутил пшеничные усы, картинно выделявшиеся на смуглом худощавом лице.

Заметив, как Толик, прячась за деревьями, стал уходить из сквера, он крикнул:

– Эй ты, кукушка серая, не торопись удирать, успеешь! Поди-ка сюда, бездомная пичуга, дело есть.

Толик подошел, упрямо закусил губу и смело взглянул на пышные усы постового.

Милиционер, взявшись обеими руками за наплечные ремни, прищуренным взглядом посверлил мальчишек и уже другим тоном сказал:

– Ну, дорогие товарищи пионеры, может быть, для пользы дела расскажете, по какой уважительной причине вы чуть свет прикатили сюда и в прятки по скверу играете?

– Не можем, – твердо ответил Миша.

– Как это так «не можем»?

– Вот так и не можем, дядя милиционер. II не просите, это военная тайна.

– Значит и мне, постовому милиционеру старшему сержанту Калинину, не полагается знать? – выгнув колесом грудь, украшенную орденскими колодочками, полушутливо спросил постовой.

– Не полагается. Никому нельзя знать. Мы даже дома и то не сказали.

– Ну, теперь дело ясное, мне все понятно, – перебил милиционер. – Раз дома не сказали и тайком утекли, придется вас, дорогие друзья, задержать как безнадзорных детей и препоручить вашим родителям.

Только теперь Миша понял, что допустил ошибку. Он умоляюще посмотрел на постового.

– Не задерживайте, дядя! Мы ведь не озорничаем… Про нас хоть и в школе спросите…

И вдруг в то время, когда Миша, пускаясь на всякие хитрости, упрашивал постового не задерживать их, Толик отступил на два-три шага, надулся как-то неестественно и тихо закуковал.

И тут Миша увидел, что по тротуару шла маленькая белокурая девочка. Ее вела за руку высокая полная женщина, с такими же белыми и пышными волосами. Девочка весело подпрыгивала, встряхивала белыми кудряшками и помахивала маленькой сумочкой. Миша заволновался еще больше. Как же уйти от этого придирчивого милиционера? Рассказать ему тайну – нельзя! Сослаться на высокого капитана из милиции, что они помогают ему в одном очень важном деле, – тоже нельзя! Это будет обман – капитан не давал им никаких поручений. Между тем девочка удалялась. «Ведь сейчас уйдет, потеряем. – пронеслось в голове Миши. – Тогда начинай все сначала». Но как же еще можно просить этого усатого милиционера? Ну что же делать?

– Дядя милиционер! – чуть не сквозь слезы сказал Миша. – Отпустите, мы больше никогда не будем!

– Но только мне очень хочется разузнать эту самую вашу военную тайну.

– Да у нас и нет никакой тайны! – нетерпеливо крикнул Толик. – Мы так просто, дурака валяем… Воробьев подкарауливаем…

– Воробьев?..

Наступила напряженная пауза.

– Можно идти, товарищ старший сержант? – задыхаясь от волнения и сдерживая голос, спросил Миша.

– Идите уж, – ответил милиционер и по привычке козырнул.

Ребята бросились бежать со всех ног. Постовой, покручивая усы, глядел им вслед.

7. Цель достигнута

Миша так быстро бежал по тротуару, что Толик не поспевал за ним. «Вот какой неповоротливый, чуть шевелится, – волновался Миша. – Наверно, уже потеряли ее, не найдем теперь…»

Так они пробежали целый квартал. Девочки не было. Куда же ее занесло? Ведь только сейчас она вместе с тетей прошла мимо ребят, когда те стояли в сквере, плененные постовым милиционером. Может быть, они зашли в какой-нибудь магазин или в подъезд дома.

– Все этот усатый, – возмущенно шептал Миша. – Такое дело испортил! Если бы узнал капитан, задал бы ему… На гауптвахту посадил бы…

Он остановился, дожидаясь Толика.

– Беги на другую сторону улицы, да живее, – коротко приказал он ему. А сам еще быстрее пустился вперед, чтобы до прихода очередного троллейбуса посмотреть на остановке. Но и там девочки не было. С троллейбусной остановки Миша бросился в сквер, внимательно осмотрел очередь у газетного киоска, заглянул в павильон «Эскимо», который только что открыли, забежал в палатку с детскими игрушками. Нет девочки! Где же искать?

Он был весь мокрый от пота. Да и как не вспотеть, когда пробежали почти всю улицу! Подошел Толик. Лоб у него тоже влажный, дышит тяжело.

– Нет, да?

– Нет.

– Там тоже не видать.

Они повернули обратно и молча пошли по дорожке, посыпанной свежим зернистым песком. Миша, оглянувшись, остановил Толика.

– Туда не пойдем, а то опять милиционер задержит. Придиристый такой.

– Хорошо еще, Шарика с нами нет, – неожиданно проговорил Толя.

– А что?

– С ним бы милиционер ни за что не пропустил, забрал бы. Дворняжка…

– При чем тут милиционер? Собачники же их ловят, а не милиционеры.

– И он бы не пропустил такого. Заметил бы, что нет номера, и забрал бы… В центре города не разрешается ведь с такими дворнягами появляться, с овчаркой – другое дело, пожалуйста, а таких, как наш, ловят – и в собачий ящик. Вчера закрыл его в дровянике, скулит, наверно…

– Посидим немного, – предложил Миша. – Ты гляди в ту сторону, а я в эту.

На тротуарах народу теперь было меньше, зато в скверах и на бульварах становилось многолюдней. Отовсюду стекались сюда старики, домохозяйки, дети. Самых маленьких ребятишек везли в нарядных колясках, а те, что побольше, сами отчаянно носились по скверу на трехколесных велосипедах, бегали вперегонки. Миша и Толик, хотя и не любили сидеть среди «слюнявчиков», но молча терпели, только посматривали на малышей свысока. Тоже, мол, нашли занятие: гонять на трехколесках и по-куриному в песке копаться.

– Второй раз встречаем, – произнес Миша и, немного подумав, оживленно добавил: – Значит, в самую точку попадаем, она здесь где-то рядом живет… Тут и искать будем, да?

Толик рассеянно кивнул головой. Думал он о другом. С завистью глядел он на мальчика в сереньких трусиках, который сидел против него на скамейке, разглядывал картинки в каком-то большом журнале и с удовольствием уничтожал бутерброд с колбасой.

– А я есть хочу, – глотая слюну, признался Толик.

– Придется обождать.

Однако Миша и сам не прочь был перекусить. Он тоже украдкой глянул на мальчика, и у него защекотало во рту, но Миша тотчас взял себя в руки и, чтобы не дразнить голодный желудок запахом копченой колбасы, отвернулся.

– Я ведь не завтракал сегодня… – захныкал Толик.

– А ты не гляди на этого мальчишку, – строго потребовал Миша.

– Все равно я хочу есть. Попробуй-ка целый день…

– Перестань хныкать! Ты хуже девчонки. Что, по-твоему, бросить все?

– Не бросить… – хмуро сказал Толик.

– Тогда замолчи.

Вид у Толика был печальный. Он хотя и отворачивался от мальчика и делал вид, что не замечает его, но тонкий аромат копчености делал свое, и Толик опять украдкой косился на мальчика: «Доедает… Копченая… И, наверно, вкусная… Сидел бы со своей колбасой дома, а то людей только расстраивает и отрывает от дела…»

Миша дернул Толика за рукав.

– Гляди…

По скверу медленно шел тот самый милиционер. Он мимоходом, как строгий хозяин, поглядывал по сторонам: на клумбы цветов, на посыпанные песком дорожки, на скамейки, часто прикладывал к козырьку руку в белой перчатке и, улыбаясь, приветствовал знакомых – их было много.

– Здравия желаем, Татьяна Петровна!

– Здравствуйте, Егор Андреевич, – отвечала старая женщина, снимая чеховское пенсне. А милиционер, не останавливаясь, проходил дальше и опять уже кого-то приветствовал.

– Он тут как дома, – заметил Толик. – Его все старики знают, кланяются.

– Еще бы! Орденоносец, почетный человек. Это тебе не шуточное дело. Пойдем…

Миша, глядя на Толика, еще сильнее ощутил голод, у него неприятно засосало под ложечкой, но он твердо решил молчать и не показывать виду. «А как же во время войны разведчики терпели?.. Обед же никто не таскал за ними… Ну и я хныкать не буду, вытерплю! Мы ведь тоже на боевом задании…»

Толик, чуть не плача, простонал:

– Есть хочу!..

И тут Миша вспомнил, что у него в кармане трусов уже несколько дней лежит рубль, который ему дала мать на мороженое. Он даже подпрыгнул от радости. Толик уставил на него полные недоумения глаза.

– Потерпи, Толька, сейчас есть будем!

– Что есть?

– Лапу будешь сосать, как медведь косолапый.

– Тебе смешно, а мне нет.

Но Миша уже бежал, размахивая на бегу заветным рублем.

Буфет в Доме пионеров оказался закрытым. Миша помчался дальше, забежал в одну палатку, в другую, но там продавались пирожные, печенье, конфеты, пряники. Того, что искал Миша, не было. Ему надо не пряников, а настоящего ржаного хлеба, от которого исходит такой крепкий, хороший запах.

Первое, что бросилось ему в глаза, когда он влетел в булочную, – девочка. Она стояла у круглого детского столика и с наслаждением ела пирожное, сладко прищелкивая языком. Высокая тетя стояла рядом и ожидала, когда девочка доест. У Миши сразу пропал голод. Он на минуту задержался в дверях, потом подошел к прилавку, безразлично поглядел на сдобные булки, красиво уложенные под стеклом витрины, на пирамиды румяных баранок, на горы душистого хлеба…

Но что же теперь делать? Покупать хлеб или подойти к девочке и спросить ее? О чем? Ведь она может ничего не ответить или тетя обратит внимание и прогонит…

И пока он думал и гадал, как ему поступить, девочка вместе с женщиной вышла из булочной. Миша выскользнул следом. «Не буду пока подходить, пусть идут, куда хотят, а я за ними…»

Женщина и девочка подошли к воротам парка, постояли у доски реклам и объявлений, зашли в парк и повернули на центральную аллею.

Как только они подошли к скамейке, на которой сидел Толик, тот вскочил и, маскируясь за деревьями, стал пробираться за ними.

– Она, да? – шепотом спросил Миша, выглянув из-за дерева.

– Она самая. – ответил Толик.

– Подходить близко не будем. До дому дойдем, а там все разузнаем, согласен?

– Согласен… Хлеба купил?

– Не успел.

Толик сморщился, чуть не всхлипнул.

– Осталось немного, потерпим.

Ребята разошлись: Миша на одну сторону аллеи, Толик – на другую. Они двигались осторожно, таились за деревьями, пригибались к кустарникам, как следопыты, выслеживающие добычу. Не заметили, как прошли весь парк, вышли за ворота, пересекли неширокую площадь, скверик с черным угрюмым памятником посредине и остановились у подъезда большого многоквартирного дома. Женщина и девочка вошли в подъезд.

– Вот и пришли, – сказал Миша, но в его дрогнувшем голосе чувствовалась неуверенность. Может быть, надо было сразу остановить девочку и спросить ее? А теперь неизвестно, сколько придется ждать здесь. Может быть, она и не выйдет больше сегодня.

Толик тоже думал об этом, но говорить не хотел. Ему казалось, что чем больше он говорит, тем сильнее и мучительнее ощущение голода.

– Опять будем ждать? – через силу спросил он.

– Придется.

Девочка вышла после обеда. Она прошла в скверик и только хотела сесть на скамейку, как из кустов, росших возле скамейки, показалась голова Толика. Девочка, приняв его за уличного озорника, повернулась, чтобы уйти. Но из-за тополя вышел еще один мальчишка и преградил ей дорогу. Это был Миша.

– А я папу твоего хорошо знаю, – заговорил Толик, пустившись на хитрость.

– Папу?! – девочка удивленно раскрыла глаза. – А у меня нет папы. Он умер.

– Как умер? – усомнился Толик, не доверчиво разглядывая девочку. – А тогда, помнишь? В парке ты с ним гуляла. Он такой черный, высокий… В сером костюме, и портфель у него большой, со светлыми замочками.

– А-а, это вовсе и не папа, а дядя Влас, но его сейчас нет дома, он на юг отдыхать уехал. Он живет не здесь, а на улице Белинского, тридцать два.

– О-о, тогда я знаю этого дядю Власа, – вмешался в разговор Миша. – Фамилия его Мурашкин, да?

Девочка рассмеялась.

– Мурашкин!.. Вот смешно. Может быть, еще Букашкин?.. Вовсе и не Мурашкин, а Керженеков Влас Прокопьевич, вот! – с гордостью закончила она.

Ребята вдруг переглянулись и разом побежали из сквера, оставив в недоумении белокурую девочку.

8. Архивариус Керженеков

Шатеркин только что вернулся из города. Едва он сел за стол, как в кабинет вошел дежурный сотрудник и доложил, что его давно ждут два мальчика.

– Два мальчика? – переспросил капитан, с недоумением взглянув на дежурного. – Что же им нужно?

– Не могу знать, товарищ капитан. Говорят, что пришли по какому-то очень секретному делу. – Дежурный поправил спереди гимнастерку. – Мальчишки настойчивые, фамилий своих не называют, держатся строго и ни с кем не разговаривают. Проведите, говорят, нас к большому капитану, которого дядей Колей зовут, и все.

– Вот как! А, да… Наверно те самые.

Дежурный пожал плечами:

– Мальчишки, товарищ капитан, вполне обыкновенные. Один побольше, белобрысый, другой черноголовый, поменьше. Я им говорю: «Капитан придет поздно, идите домой». Ни в какую. «Всю ночь, говорят, просидим, а дождемся».

– Так и есть, они. А ну-ка, зовите их сюда…

Миша и Толик неуверенно переступили порог.

– Ого, рыбаки! Ну, здорово, здорово! – идя навстречу мальчишкам, воскликнул капитан. – Как улов?

– Не рыбачим, – решительно и сухо ответил Миша.

– Почему же не рыбачите? Разве можно бросать такое приятное занятие?

– Просто так, надоело уж…

Шатеркин, внимательно приглядываясь к ребятам, усадил их к столу. Мальчишки держались настороженно и неспокойно… Поэтому капитан решил пока не спрашивать их о причине посещения, дать им оглядеться в непривычной обстановке, а потом перейти к делу.

– Значит, с рыбалкой покончено? Ай-яй-яй! А я-то собирался завтра на уху к вам подъехать. Как же быть?

– Не знаем, – ответил Толик с явным неудовольствием. – Все равно не клюет, чего там сидеть зря? Только комаров кормить.

– Не берет на удочку, сетью попробуйте.

– И сетью не поймается. – поспешно сказал Толик. – Вода очень большая – вот почему…

Миша с подозрением взглянул на капитана. «Чего это он все рыбой интересуется? Ухи захотел… Может быть, уже все знает?..»

– Мы насчет другого, – волнуясь и гладя ладонью полированный стол, начал он. – Мы по делу… Мы насчет того дяденьки…

– Который из пистолета застрелился, – нетерпеливо досказал Толик.

– Ах вон что… – с притворным разочарованием сказал Шатеркин. – Ну что же, тогда будем говорить о дяденьке, начинайте, я слушаю.

Он взял папироску, постучал мундштуком по коробке и закурил. Добродушная улыбка исчезла с его лица, густые светлые брови сомкнулись, образовав у переносицы неглубокую морщинку. Миша торопливо пригладил свои выгоревшие на солнце вихры, лизнул языком посеченные ветром губы.

– Знаем мы его, дядя Коля… того человека знаем.

– Знаете того человека?! – Шатеркин невольно подался вперед.

– Ага, знаем.

– Мы его один раз в детском парке видели, – пояснил Толик.

– Тогда уж все по порядку и кто-нибудь один.

– Есть! – Миша строго глянул на Толика. – Я буду рассказывать, а ты потом добавишь.

– Ну, рассказывай, мне не жалко…

– Керженеков его фамилия, дядя Коля, Влас Прокопьевич… Белинского, тридцать два. Вот и все.

Миша опять провел по столу ладонью, под ней тихо и тонко пискнуло, на скользкой блестящей поверхности отпечатались короткие пальцы. Он успокоенно вздохнул и еще раз повторил:

– Вот и все.

– Нет, это не все, – сказал Шатеркин, сбрасывая пепел в ракушку-пепельницу. – Теперь придется рассказывать подробно.

Миша удивленно поднял голову.

– Мы же все сказали, дядя Коля.

– Не сказали одного и самого главного: как вы это узнали.

Миша со всеми подробностями начал рассказывать о том, как встретили они в парке неизвестного мужчину, как следили за девочкой, как узнали у нее обо всем.

Толик хотя и слушал то, что говорил Миша, но больше приглядывался к окружающей обстановке. Его внимание привлекал и массивный письменный прибор с большим, готовым к прыжку бронзовым львом, и пучок разноцветных карандашей в самшитовой подставке. Но глаза мальчика искали оружие – это была его слабость. До прихода сюда, когда он сидел еще в комнате у дежурного, его пылкое мальчишеское воображение нарисовало на стенах капитанского кабинета кривые острые сабли, кинжалы в черной, сверкающей серебром оправе, тонкостволые маузеры и много другого смертоносного оружия. Ведь у каждого военного человека обязательно должно быть оружие. Но здесь его почему-то не было. Стены были пусты. Только портрет Феликса Дзержинского висел в простенке. Отсутствие оружия сильно разочаровало Толика. Он снова поглядел на капитана, подумал: «Наверно, куда-нибудь припрятал… Пистолет же у него должен быть… Наверно, вороненый, автоматический».

– Кто же вас научил так делать? – спросил Шатеркин с едва заметной досадой в голосе.

– А мы сами придумали, – смело ответил Толик.

Шатеркин раскурил потухшую папироску.

– За помощь спасибо. Но почему вы сразу мне не сказали? – спросил капитан, вглядываясь в сосредоточенные и немного смущенные лица мальчиков.

– Вот не сказали… – неопределенно ответил Миша.

Капитан с упреком покачал головой.

– Еще один вопрос, следопыты, – уже шутя заговорил он. – Как вы меня разыскали?

– Как разыскали? – удивился Миша. – Очень даже просто.

– Вас все знают, – сказал Толик.

– Так уж и все?

– Ага… Мы подошли к одному милиционеру и спросили его, как нам разыскать капитана дядю Колю, у которого большая собака Риф.

– Тогда все ясно, – засмеялся Шатеркин. – Вы знаете не только как меня зовут, но и мою собаку.

– Конечно, он же нас чуть не съел… Мы даже квартиру вашу знаем, – ответил Миша, – и бабушку тоже…

– Может быть, и кота?

– И кота… Тишкой его зовут, да? – Миша лукаво засмеялся, показав редкие широкие зубы.

– Верно.

Шатеркин с легкой улыбкой поглядел на ребят, на их загоревшие, облупившиеся от солнца и воды лица: «Вот еще Шерлок Холмсы, покорители тайн…» Он позвонил в гараж, вызвал дежурную машину. Когда он подвел их к темно-синей «Победе» и открыл дверцу, Миша проворно подскочил к нему:

– Дядя Коля, разрешите, я вперед сяду, а Толик там…

– А может быть, и Толику это место больше нравится? – Шатеркин с хитрецой глянул на Толю.

– Там же все равно двоим не полагается, – без воодушевления ответил Миша. – Шоферу за это может нагореть.

– К сожалению, да, – закрывая дверцу, сказал капитан. – Развезите-ка этих пассажиров по домам, – наказал он шоферу.

Проводив ребят, Шатеркин тотчас принялся за дело. Скоро на столе перед ним лежали довольно подробные сведения, из которых было видно, что по улице Белинского, в доме 32 действительно проживает Керженеков Влас Прокопьевич.

– Молодцы! Ничего другого не скажешь, – проговорил Шатеркин, убедившись в достоверности того, что сообщили ребята. – Рождения тысяча девятьсот девятого года… Уроженец улуса Малые Рыбаки, Красноярского края. Эх, куда его занесло! За Уральский хребет… Работает архивариусом Управления горно-промышленного округа…

Шатеркин провел по волосам пальцами как гребнем и откинулся на спинку кресла. В справке было указано, что В. П. Керженеков – участник Отечественной войны, побывал за границей: в Польше, Германии, Австрии. После войны вернулся на прежнюю работу. Работает честно и добросовестно, хорошо знает свое дело. Живет вдвоем с женой, детей не имеют.

Подколов справку к другим документам, Шатеркин закурил, подошел к окну.

Честный и скромный человек… Простой архивариус, ценностей на подотчете, видимо, не имел. Своих сбережений, вероятно, тоже больших не было. С преступным миром не знался, ни в чем дурном замечен не был… Может быть, он страдал каким-нибудь неизлечимым недугом? Может быть, неполадки в семье, на службе?.. А может быть, тут какие-нибудь политические мотивы?.. Может быть… Может быть… Да, все может быть…

Он снял трубку и набрал номер.

– Алексей Романович? Добрый вечер!.. У дежурного в отдельном пакете для вас будет оставлено срочное задание. Прошу с утра его выполнить. Да-да… Что?.. – На лицо капитана наплыла тень, он побарабанил по столу пальцами. – Пока ничего существенного… Завтра, может быть, кое-что прояснится… До свидания.

Он задумчиво опустился в глубокое кресло.