Текст книги "Путь на Олений ложок"

Автор книги: Константин Кислов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

3. Добровольные сыщики

Ребята задумчиво глядели вслед капитану Шатеркину и молчали.

– Бегом побежал… – произнес, наконец, Толик.

– Еще бы, торопится, видишь, какое дело-то… – неопределенно сказал Миша.

– Даже досказать не дал…

Толик взглянул на подбежавшего к нему Шарика, вспомнил про ершей, кинул ему их вместе с куканом, затем старательно обтер о трусы испачканные в чешуе руки.

Шарик брезгливо обнюхал ершей, раза два надсадно фыркнул и отошел в сторону.

– Зачем отдал? – недовольно спросил Миша. – Собаки же не едят рыбу. Это тебе не кошка. И потом он подавиться может, что тогда будешь делать?

– Ничего. Они, наверно, давно протухли, – поморщился Толик, понюхав руки. – На уху же все равно мало.

– Может, еще бы поймали, день долгий.

– А где же ты червей возьмешь?

Миша пробормотал что-то невнятное и отвернулся. Ему было жалко ершей, добытых с таким трудом. Шутка ли! Пришли они сюда раным-ранехонько: только что стало светать. Было прохладно. У берегов – серые облака липкого густого тумана. Даже трава казалась седой и тяжелой. Леску почти не видно, ребята следили за ней с напряжением, забыв обо всем окружающем, не замечали ни холода, ни сырости, ни комаров. И вдруг леска заколебалась. Вначале нерешительно, робко, потом смелее, настойчивее. Вот ее повело куда-то в сторону, вглубь, Толик крикнул, раскрыв в изумлении глаза:

– Тащи скорее! Уйдет.

– Тише галди!.. Никуда не денется, – сердито зашипел Миша и подхватил удочку. На крючке трепыхался маленький и скользкий ерш, величиною не больше мизинца Толика, злобно ощетинившийся всеми своими колючками.

– Ну и добыли судака! – посмеялся Миша. – Я думал, что-то крупное. Дергал, как сом…

А теперь и этих колючих ершей у них не было. Жалко. Толик поглядел по сторонам и, повернувшись лицом к другу, сказал полушепотом:

– Знаешь что, Миша? Нам надо было взять этот пистолет. Мы бы уж постреляли из него.

– Как – «взять»? – спросил Миша, уставив на Толика серые, широко открытые глаза.

– Ну, очень просто… Такой хороший пистолет: черный, блестящий… Эх, дураки мы…

– Взять без разрешения, да?

Толик смутился. На смуглом лице его заиграл румянец.

– А мы бы только стрельнули раза два и опять незаметно на место положили. За это бы ничего не сказали.

– Вот бы и сказали! – Миша кинул на Толика строгий взгляд. – Если говорить честно и по-пионерски, нам бы и близко подходить к этому месту не надо. А как только заметили, бегом в милицию и все рассказать по порядочку, а мы не так…

– Да-а, – вздохнул Толик. Он нахлобучил на глаза кепку с непомерно большим, помятым козырьком, которая до этого торчала у него за резинкой, поддерживавшей трусики. – А мы ведь неправду сказали ему, обманули…

Миша вытаращил глаза и весь взъерошился, ощетинился, как тот самый ерш, которого они утром вздернули на крючок.

– Неправду?!

– Ну да! Чего глаза вылупил? Помнишь, мы этого дядьку видели?

Миша с усмешкой поглядел на своего незадачливого дружка: «Опять что-то выдумал».

– Что? Думаешь нет? – правильно поняв насмешливый взгляд Миши, спросил Толик.

– Конечно, нет, – ответил тот. – Он, может, и в городе-то никогда не был. Может, он приезжий, командировочный. Ты же сам говоришь, что он сильно на японца похож. А японцев в нашем городе нет…

– Вот потому, что он похож на японца, я и приметил его, – торопливо и настойчиво доказывал Толик. – А потом на нем и брюки такие заметные: серые, а полоска синеватая, как настоящий пилотский кант.

– Сказал тоже! Таких брюк сколько хочешь.

– Ну и что же? Это неважно, пусть сколько хочешь, а все-таки эти брюки я видел на нем… Говорю тебе – это тот самый дяденька, которого мы недавно в детском парке видели.

– А чего он там делал?

– Наверно, гулял. Я ведь его не спрашивал, – начинал сердиться Толик. – Он тогда был с девочкой. Помнишь? Она такая маленькая, в красных ботиночках, волосы у нее белые-белые, а бантик на голове тоже красный.

Миша задумался. Хотя Толик и доказывал так пылко, он все же не мог припомнить случая, когда они встречались с этим человеком. Маленькую беловолосую девочку он будто бы где-то видел. Но мало ли встречается в городе ребятишек!

– Вот тебе и фантик-бантик… – почесав затылок, произнес он. И почему-то вдруг на одну минуту ему представилась эта девочка с красным бантиком в белых, как лен, волосах. Она, наверно, еще ничего не знает… Может быть, сейчас где-нибудь на детской площадке играет… А вдруг это ее папа, которого она очень и очень любит? Каждый день встречает его с работы, кидается ему на шею, как котенок… И теперь ей скажут, что папа ее больше никогда-никогда не вернется… Миша глубоко и как можно незаметней для Толика передохнул. Кто-кто, а уж он-то слишком хорошо знал горечь такого несчастья. В 1945 году, когда Миша был совсем маленьким, в последних боях под Берлином погиб его отец, старший сержант Василий Парфенов. Он и сейчас помнит, как плакала мать, дедушка, бабушка и как тяжело было ему смириться с мыслью, что его папка никогда не вернется домой.

Миша вспомнил весь недавний разговор с капитаном Шатеркиным. Милиция тоже пока не знает этого человека. Ведь если бы его знали, капитан не стал бы так допытываться. Значит, здесь большая тайна. «Вот как здорово получается, никто ничего не знает, и даже милиция…» Он сорвал одуванчик, дунул на него изо всей силы и полюбовался пушинками, медленно садившимися на землю. Потом бросил обдутый стебелек, кувыркнулся в мягкую сыроватую траву, вытянулся и закрыл глаза от горячего, слепящего солнца.

– Все равно я разыщу эту девчонку, – с твердым убеждением сказал Толик. – И тогда ты сам увидишь ее, я тебе обязательно покажу.

Миша подпрыгнул по-лягушечьи, присел на корточки, испытующе заглянул в глаза Толику.

– Дай мне слово, что никому и ни за что не скажешь.

– А что такое?

– Дай слово, тогда скажу.

– Ну, даю.

– Не так, а по-настоящему.

– Честное пионерское! – с чувством раздражения воскликнул Толик. Миша подобрал под себя ноги, уцепился обеими руками за крепкую густую траву, будто хотел выдернуть ее с корнем.

– Я такое дело придумал, – с таинственным воодушевлением начал он. Миша огляделся по сторонам, прислушался к скрипучей песне кузнечиков и, задыхаясь от волнения, продолжал: – Давай найдем девчонку и у нее узнаем, кто этот дядя, потом придем в милицию и все-все расскажем. Они ведь тоже пока не узнали его… Знаешь, тут, наверно, важное дело скрывается, государственное, например. Согласен, да?

– Ну конечно, согласен, – без колебания ответил Толик. – Кто же может не согласиться на такое дело. Только вот я говорил, тебе, что мы промах дали насчет пистолета. Вот здорово, если бы пистолет был.

– Мы пока и без него обойдемся, – сказал Миша так, будто речь шла о сущих пустяках.

– С пистолетом-то все-таки лучше, вернее. – Толик почесал голые ноги, изъеденные комарами, поправил козырек кепки, чтобы солнце не лезло в глаза. – При таком деле, знаешь, всякие происшествия могут случиться… Может, найдется такой человек и будет за нами следить, подкараулит где-нибудь в темпом месте и нападет. Как вот тут без оружия обойдешься?

– Можно обойтись! С оружием-то скорее попадешься, еще отнимут и изобьют как следует.

– Ну да, отнимут, – все с той же настойчивостью возражал Толик, ехидно ухмыляясь. – Как же… Пусть только он попробует, подойдет – бац и готово, лапки кверху. Это же не палка, а пистолет, да еще какой…

– А может, в нем и патронов-то ни одного нет.

Толик нахмурился:

– Может нет, а может и есть…

– Вот что я хотел еще сказать, – заговорил Миша после небольшой паузы. – Проводить такое дело как попало нельзя, а то можно такое натворить… Мы все должны делать скрытно, как сыщики. Главное, чтобы никто ничего не знал, никому говорить об этом нельзя.

– Ты сам не проговорись. А меня хоть ножом всего изрежь – не скажу! Характер у меня знаешь какой? – Толик показал большой палец правой руки. – Вот! Устойчивый, все даже удивляются.

Миша легко вздохнул и поглядел в ту сторону, где резвился Шарик. Пес играл на свободе. Он то напряженно работал кривыми короткими лапами, разгребая землю, то стремглав удирал куда-то в кусты, а через минуту с озорным лаем возвращался. Вдруг Шарик отчаянным образом завизжал. Ребята тотчас бросились к нему. «Наверно, змея укусила», – подумал Миша. Толик с докторским вниманием осмотрел Шарика, распутал на собачьей лапе кукан с истасканными ершами и поставил диагноз:

– Ершом во рту уколол… фыркает, тоже мне, пострадавший… Не будешь хватать зубами всякую гадость.

– Мы его с собой брать не будем, – сказал Миша. – Это потому, что ума в твоей собачьей голове совсем нет.

– Ага, без него обойдемся, – согласился Толик, закончив оказание неотложной помощи своему четвероногому другу. – Но только он может нахалом побежать, его не удержишь…

– Эх, только бы разыскать эту девчонку. – мечтательно произнес Миша. – Она бы все до капельки рассказала.

Далеко за курчавыми куполами низкорослых кустарников показался белый дымок, вскоре оттуда послышался чей-то едва уловимый протяжный голос. Ребята прислушались.

– Чу!.. – насторожился Миша. – Слышишь? Дедушка Тимофей на обед зовет. – Он придержал за рукав Толика, который уже порывался бежать. – Быстренько пообедаем и подадимся в город… Дедушке про это дело говорить тоже нельзя, понял?

– Есть! – по-солдатски ответил Толик.

Они побросали в кусты свои удочки и вприпрыжку пустились бежать. За ними, забыв невзгоды, помчался со всех ног Шарик, распустив по ветру пестрый пушистый хвост.

4. Гильза от «вальтера»

Капитан Шатеркин дал распоряжение Котельникову организовать доставку трупа в морг для вскрытия, а сам сейчас же выехал в город.

Через тридцать минут он уже сидел в просторном кабинете начальника отдела и докладывал ему обстоятельства происшествия. Полковник милиции Павлов – высокий сухощавый человек, с волевым открытым лицом и вьющимися седыми волосами, ниспадающими на широкий в морщинах лоб, – внимательно слушал Шатеркина, изредка перебивая его короткими вопросами.

– …Вот таковы обстоятельства нового дела, товарищ полковник, – закончил Шатеркин. – Сейчас проверю, не было ли заявлений на розыск пропавших и попробую установить, кому принадлежит пистолет.

– Это правильно, – одобрил полковник. – Возможно, самоубийца – один из тех рыбаков, которые ночевали на берегу?

Шатеркин пожал плечами. Он пока так же, как и полковник, мог только предполагать: доказательств в руках не было.

– Как только будут готовы фотоснимки места происшествия и вещественных доказательств, доложите.

– Будет исполнено.

Шатеркин прошел к себе.

Пока он просматривал почту и, обжигаясь, торопливо пил чай, ему принесли справки. За последнюю неделю по всем отделениям милиции города никаких заявок на розыск пропавших не поступало. Человек с характерно обрисованными восточными чертами не разыскивался, и фамилия его неизвестна. Пистолет «Вальтер» за таким номером зарегистрирован в отделе разрешений. Он принадлежал некоему Денисову, работавшему начальником вооруженной охраны номерного завода, но вот уже около шести месяцев как этот «Вальтер» похищен или утерян Денисовым, владелец наказан за ротозейство в административном порядке, а пистолет разыскивается.

Шатеркин почесал затылок.

– Н-да, похищен или утерян?… Это все-таки противоположные полюса истины. А может быть, самоубийца и есть тот самый вор, который украл пистолет у Денисова?..

Капитан решил начать с розыска лодки, хотя и знал о ней не больше того, что можно было почерпнуть из не совсем определенного рассказа ребят…

Выехал Шатеркин на мощном пропеллерном глиссере. Рев мотора заглушал все. Лодка неслась с такой быстротой, что казалось, вот-вот она оторвется от воды и взовьется высоко в небо. Капитан стоял в носовой части глиссера, его с головы до ног осыпали мельчайшие холодные брызги, но он будто бы не замечал этого и внимательно рассматривал в бинокль берег реки, искал стоянки лодок. Вот глиссер уже пронесся мимо того места, где был обнаружен труп, но поблизости не было ни одной лодочной станции. Встречались одинокие долбленки рыбаков, юркие дощаники бакенщиков – такой, какую искал Шатеркин, не попадалось. Выезжая на поиски лодки, капитан пока хотел очень немногого: найти рыбаков, ночевавших на берегу. Это были скорее всего городские любители, которым не столько нужна рыба, сколько свободный приятный отдых. При этом он ни на минуту не забывал, что лодка, которую ему описали ребята, видимо, принадлежит какой-нибудь общественной организации и должна быть приписана к одной из водных станций – значит, легче будет установить, кто пользовался ею.

Глиссер шел вдоль крутого глинистого берега, заросшего шиповником и красноталом. На берегу – ни души. Высоко в небе парил коршун. Широкие заливные луга, тянувшиеся вдоль берега, густо пестрели цветами.

«Стоит ли дальше идти? – подумал Шатеркин, взглянув на часы. – Пожалуй, километров тридцать уже отмахали…» Но не успел он принять решения, как увидел в небольшом тихом заливе возле кустов ракитника, спускавшихся к самой воде, нечто похожее на лодку. Он подал водителю сигнал остановить мотор и подойти к берегу.

У кустов плавала лодка. Она была наполовину затоплена, над водой возвышался только сантиметров на десять борт лодки, окрашенный светло-зеленой краской.

– Посмотрим, что за суденышко, – крикнул Шатеркин, обернувшись к водителю.

Он проворно зацепил багром за носовую часть лодки, подтянул ее к берегу, а потом и сам ловко выпрыгнул из глиссера.

Вытащив лодку на пологий песчаный берег, Шатеркин приступил к ее осмотру. Лодка была окрашена так, как описали ее ребята. Весел не было, даже скамейки и те не уцелели – все это, видимо, было унесено водой.

Когда Шатеркин с помощью водителя наклонил лодку набок, чтобы слить из нее воду, на дне ее в песчано-илистой жиже что-то блеснуло.

– Что это может быть? – проговорил Шатеркин, придерживая руками стекавшую через край песочную кашицу.

– Вроде как бы монета, товарищ капитан, – сказал водитель.

– Ага, вот она! – выловив блестящий предмет, воскликнул Шатеркин. – Гильза!.. Очень интересно… И калибр тот же… Но как все это могло случиться? Откуда могла попасть сюда гильза «Вальтера», когда она… – В глазах капитана появилось удивление. – Но ведь это как раз может быть очень неплохо… кажется, эта лодочка имеет прямое отношение к происшествию.

Шатеркин заметно повеселел, подмигнул водителю:

– Теперь нужно разыскать хозяина этой посудины.

– Хозяина найдем, не трудно.

– Ну-ка, подскажи, как его разыскать?

Водитель с хитрецой усмехнулся.

– Что же я вам подскажу, товарищ капитан? Тут дело обыкновенное. Ежели верить номеру – он вот тут, на корме, – хозяин этой непутевой ладьи – спасательная станция номер четыре.

– Так-так, это очень интересно. А где же находится эта четвертая станция?

– Станция-то? Да почти под самым городом.

– Под самым городом?!

– Так точно.

– М-да, из тебя бы вышел неплохой следователь. – пошутил капитан, продолжая осмотр лодки. – А раз уж мы разыскали хозяина, теперь остается немного: проверить, кого и как она спасала так далеко от города.

Закрепив на буксире лодку, водитель занял свое место. Глиссер вздрогнул и, отбрасывая в стороны гигантские седые усы, ринулся в обратный путь, заглушая все вокруг ревом многосильного мотора.

Однако веселое настроение Шатеркина было кратковременным. Спасательная станция не внесла никакой ясности в расследование. Найденная лодка действительно принадлежала ей. Как только глиссер подвел лодку к причалу, из конторки выкатился пожилой полнеющий человек с пышными казачьими усами на круглом лице – заведующий станцией. Он по-бабьи всплеснул руками и немужским тонким голосом воскликнул:

– Вот и нашлась восьмерочка! Нашлась, милая! Я говорил, что не пропадет, найдется, так по-моему и получилось.

– А как же она исчезла со станции? – нетерпеливо спросил Шатеркин, почувствовав, что его раздражает суетливая радость этого человека.

– Очень просто, товарищ капитан, – сделав неопределенный жест руками, начал заведующий. – Недели две тому назад, если мне память не изменяет, прихожу я утром на станцию и гляжу: боже мои! Восьмерочки нашей нет. Туда-сюда – нет. Как корова языком слизнула.

– Ну а дальше?

– Да ведь что дальше? Может, украл кто, а может, и волной с причала сорвало и унесло. Всяко бывает, товарищ капитан, река капризна… Так что большое вам спасибо, товарищ капитан, от лица спасательной службы.

– Пожалуйста, – с иронией бросил Шатеркин.

Домой он пришел усталый, голодный. «Итак, значит, пока ничего особенного, если не считать гильзы… А возле Дома пионеров были, кажется, те самые мальчишки, с которыми я уже сегодня встречался. Что-то очень быстро они прикатили с рыбалки…»– подумал Шатеркин, прикрывая за собой дверь. Марфа Алексеевна, взглянув на сына, покачала головой и, не сказав ничего, ушла на кухню. Риф с радостью кинулся на грудь хозяина, торопливо обнюхал его, заглянул преданно в глаза и, облизав его горячую руку, отошел к дивану. Пока мать накрывала на стол, Шатеркин просматривал газеты.

– Что, Коля, двойку, что ли, поставили? – сочувственно спросила она, зная, что сын с утра должен был сдавать зачет в институте.

Шатеркин отложил газету, поглядел на мать.

– Зачет я сегодня не сдавал.

– Не сдавал, говоришь?

– Вызвали на происшествие. Прямо из кабинета профессора…

– Вон что… – Марфа Алексеевна будто хотела что-то еще спросить, но не спросила. Она знала, что Николай все равно ничего больше не скажет, и давно привыкла к этому.

Шатеркин принялся за еду. К столу подошел Риф, уселся поудобней против хозяина и положил на край стола свою большую красивую морду. На другом конце, ближе к Шатеркину, на самой столешнице воссел пестрый мохнатый кот Тишка. Так было всегда: и утром во время завтрака, и днем во время обеда, и глубокой ночью, когда Николай возвращался с работы и садился пить чай. Каждый из них по-своему ждал этого торжественного момента: Риф – с благородной радостью, что ему представляется возможность побыть так близко со своим учителем, Тишка – с намерением полакомиться, потому что каждый раз ему доставался сладкий и сытный кусочек.

Умными и строгими глазами Риф поглядел на Шатеркина и как будто понял его настроение, потом сердито покосился на Тишку, который, облизываясь, поглядывал хозяину то в рот, то в ложку. Если бы Риф мог говорить, он, наверно, сказал бы, с презрением глядя в хищные зеленые глаза кота: «Эх, Тишка, Тишка, не друг ты, а бессовестный и жадный лизоблюд. Разве тебе понять, почему наш хозяин так невесел сегодня. И знаешь ли ты, старый плут, что мы уже с ним сегодня побывали на деле? Тишка, Тишка, ты просто ленивый и бестолковый кот…»

– Только ты ушел, Катя звонила, – спокойно, но со скрытой грустью сказала Марфа Алексеевна. Шатеркин отодвинул тарелку, вытер бумажной салфеткой губы. – И она-то все насчет твоей учебы беспокоится, какую-то книгу для тебя купила, говорит, книжка эта очень стоящая и нужная.

Николай вспомнил, что должен был позвонить Кате еще из института и не смог сделать этого.

– Хорошая она, ласковая такая… – доносился из кухни голос матери. – А ведь, поди, тоже покою через тебя не знает.

– Что ты, мама.

– Скажи, будешь ли ты когда-нибудь свободным от работы?

– Ну конечно, буду. – Николай засмеялся, но в это время раздался продолжительный телефонный звонок. Марфа Алексеевна выглянула из кухни.

– Вот оказия, – сказала она, махнув рукой. Шатеркин подошел к телефону.

5. А что скажут эксперты?

Риф подбежал к кабинету своего хозяина, прыгнул на дверь, вытянулся на задних лапах и замер, повернув голову в ту сторону коридора, откуда слышались легкие торопливые шаги – там шел капитан Шатеркин. Так повторялось почти каждое утро. Если не было никакой тревоги и дела двигались хорошо, Риф тут же у двери получал из рук хозяина кусочек сахару или конфетку и, довольный, отправлялся в отведенное для него место. Но сегодня хозяин был чем-то озабочен, за всю дорогу не сказал ни одного слова, не ободрил ни одним ласковым взглядом.

Шатеркин на ходу достал из кармана ключ, взглянул на Рифа и скомандовал:

– А ну, Котельникова ко мне!

Риф опрометью кинулся по коридору. Через две-три минуты и Котельников и Риф были в кабинете Шатеркина.

– Слушаю вас, Николай Иванович, – поздоровавшись с капитаном, сказал Котельников.

– Садитесь. Полковник меня не спрашивал?

– Пока нет.

В кабинете было еще сумрачно и прохладно. Тепло начавшегося дня не успело добраться сюда. Шатеркин по-хозяйски осмотрел стол, подошел к окну, раздвинул тяжелые шторы и опустил фрамугу.

– Нового ничего не поступало? – спросил он, садясь на свое место.

– Ничего решительно.

– Плохо, – задумчиво произнес Шатеркин. – Плохо… Что дало вскрытие?

– Ничего существенного. В организме не обнаружено никаких патологических изменений. Человек был вполне нормального развития, здоров. В желудке обнаружен незначительный запах спиртного. Вот и все.

– Пулю извлекли?

– Да, конечно. Она у меня. Разрешите принести?

– Пожалуйста… А ведь вся обстановка действительно очень неясная, – тихо постукивая по столу карандашом, проговорил капитан, как только скрылся за дверью Котельников. – Документов – никаких, следы оборвались… Кто он?.. – Шатеркин взглянул на календарь и откинул листочек с большой черной цифрой «20». – Скоро сутки, а личность убитого еще не опознана.

Вошел Котельников, положил на стол акт вскрытия и пакет с вещественными доказательствами. Но Шатеркин, прежде чем приступить к рассмотрению документов, спросил:

– А хорошо ли мы отработали место происшествия, Алексей Романович?

– Мне думается, хорошо, – без колебаний ответил Котельников и, чуть подумав, добавил с хитрецой: – Если говорить языком криминалистики, при осмотре места происшествия были соблюдены оба периода – и статический и динамический.

– Но никакая наука не исключает элементов халатности и прямых ошибок работников. Все-таки никаких личных документов на месте происшествия мы не обнаружили.

– Не обнаружили, Николай Иванович.

– Вот то-то и оно… – Шатеркин склонился над столом. В акте сухими медицинскими терминами излагались объективные данные вскрытия. Капитан задерживался только на тех местах акта, которые для него имели какое-то оперативное значение.

– Н-да, формальная сторона, без чего никакое уголовное делопроизводство немыслимо, – все в том же тоне неторопливого раздумья сказал Шатеркин, откладывая акт. – Это уж теперь можно отнести к истории.

Они помолчали.

– Пока нельзя еще сказать что-нибудь определенное, Николай Иванович. Доктор утверждает, что здесь самое обыкновенное самоубийство, – нарушив затянувшуюся паузу, сказал, наконец, Котельников.

– Но как вы увяжете факт самоубийства с тем, что карманы убитого пусты? Допустим, ограбление. Но тогда преступник взял бы только то, что имеет ценность. А ведь при трупе нет ровно ничего. Если мы хотим объективно разобраться в событиях, то сейчас лучше всего послушать, что скажут опытные криминалисты. Как вы думаете?

Шатеркин достал из ящика стола большой блокнот, еще раз внимательно осмотрел вещественные доказательства, взглянул в акт вскрытия.

– На разрешение экспертов мы поставим несколько главных вопросов, – сказал он, делая пометки в блокноте. – Первое: мог ли самоубийца выстрелить себе в голову таким образом? Экспертиза должна установить, в каком положении находилась правая рука погибшего в момент выстрела и соответствует ли этому положению направление полета пули. Стоит выяснить этот вопрос?

– Кажется, стоит, – ответил Котельников.

– Второе: поскольку в нашем распоряжении оказались две стреляные гильзы, следует проверить, принадлежат ли эти гильзы одному оружию и имеют ли они отношение к пистолету, найденному при трупе. Нужно это знать?

– Нужно! – опять подтвердил Котельников.

Шатеркин продолжал говорить и писать, склонив, словно школьник, голову на левое плечо.

– Третье: установить принадлежность пули, извлеченной из черепа пострадавшего. Имеет ли она отношение к пистолету «Вальтер».

Шатеркин откинулся на спинку кресла, легко провел по лицу тупым концом ручки.

– Вот, кажется, и все. – Он потянулся к массивному портсигару. – Передадим все эти вопросы в кабинет криминалистики профессора Данилина и попросим дать заключение.

Зажав в зубах папиросу и прищуривая один глаз от колючего дыма, Шатеркин вырвал из блокнота листочки со своими записями и передал их Котельникову.

– Возьмите. Оформите документы, опечатайте вещественные доказательства и все это как можно скорее отправьте Сергею Владимировичу.

– Слушаюсь, Николай Иванович.

Котельников быстро повернулся, но Шатеркин остановил его.

– Одну минуту. Сегодня нужно поднять из архива дело на Денисова.

– Но в этом деле ничего нет определенного, я уже знакомился с ним, один голый факт и все… Хозяин оружия точно и сам не знает, когда и откуда украли у него пистолет.

– Ничего, тем более надо нам еще раз вернуться к этому делу и как следует разобраться в нем. – строго ответил Шатеркин, поднимаясь с кресла.

– Я готов…

Котельников постоял еще минуту и вышел, пропустив впереди себя Рифа.

Капитан неторопливо собрал со стола бумаги, убрал их в сейф, снял трубку внутреннего телефона.

– Если меня будут спрашивать, скажите, что на месте буду поздно.

Он по привычке взглянул на часы и вышел из кабинета.