Текст книги "Потому. Что. Я. Не. Ты. 40 историй о женах и мужьях"
Автор книги: Колм Лидди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Я обняла ее, чувствуя, как по моим щекам потекли слезы. Она тоже заплакала.
– Добавить лаймового соку? – спросил Ронан.
Кэрол ему не ответила. Целую минуту мы стояли в обнимку и плакали.
Кэрол Сторан – женщина, с которой я однажды жила в одной квартире. Всего один год. Но тот год – 1999-й – был самым тяжелым в моей жизни. Когда мы с Кэрол познакомились, я только что порвала со своим возлюбленным, Марком, мы с ним встречались шесть лет, и была в ужасном состоянии. Теперь, когда ко мне вернулось чувство собственного достоинства, я понимаю, что это были оскорбительные отношения. Он постоянно изводил меня. Наверняка изменял. Но в тот период я была в отчаянии от того, что меня бросили. Казалось, жизнь проходит мимо меня. Все мои подруги обручались, планировали свадьбы, покупали дома, у двоих уже появились дети. Я же, напротив, сидела в навозной куче, цепляясь за Марка еще долгие годы после того, как стало ясно, что он подонок. Я была уверена, что иначе закончу жизнь в одиночестве. Мне было двадцать девять лет.
Уйдя от Марка, я осталась без жилья. Мне нужна была крыша над головой, и я ответила на объявление в газете. Так мы познакомились с Кэрол. Она выделила мне каморку, но я особо не возражала. Ведь это ненадолго, думала я.
– Я совершила глупость, – призналась я ей на следующий вечер, когда она нашла меня лежащей на коврике в ванной.
Я и в самом деле совершила большую глупость. Проглотила шестьдесят таблеток препарата железа. Рядом со мной лежали две записки: одну я адресовала Марку, вторую – маме. Я переписывала их несколько раз.
– Так и есть, мисс Чудик, – деловито сказала она. – Что ж, попробуем привести тебя в чувство.
Она подтащила меня к унитазу, поставила на колени, заставила сунуть два пальца в рот. Меня стошнило несколько раз подряд. Она считала падавшие в унитаз полупереваренные таблетки, и, когда я выплюнула сороковую, позволила мне передохнуть.
Я быстро заснула. По пробуждении сходила в туалет и увидела, что у меня черная моча. (Моча была черной целую неделю.) В остальном физически я была здорова. Но по-прежнему сильно переживала из-за разрыва с Марком. На следующий день позвонила на работу и сказалась больной, а потом долго рыдала в постели. Умирать я раздумала, но и жить тоже не хотелось.
– Пойдем прогуляемся, – сказала Кэрол и, как я ни противилась, утащила меня в парк Святой Анны. Там мы сели на скамейку, и я стала изливать ей душу.
Наконец, подняв голову, я увидела, что Кэрол плачет. И не потому, что Марк оказался законченным негодяем.
– Да, мисс Чудик, – сказала она, улыбаясь сквозь слезы. – У меня тоже не все гладко.
Она поведала мне про то, как недавно ездила в Англию, как сделала аборт.
– Значит, это и есть знаменитая Кэрол, – сказал мой муж Уоррен, подходя к нам и отдавая мне мой бокал.
Мы с Кэрол сидели на скамейке в коротком коридорчике, ведущем к черному ходу.
– Кэрол, – добавил он, пожимая ей руку, – моя жена, когда мы с ней только познакомилась, упоминала тебя почти в каждом предложении.
– В самом деле? – спросила Кэрол. – А потом, значит, забыла меня, да?
– Бог мой, нет! – воскликнула я. – Я всегда тебя помнила. Просто ты уехала в Австралию… Конечно, мне следовало писать чаще, но ты поменяла адрес, и я тебя потеряла.
– Я ведь шучу, Чудик, – улыбнулась Кэрол, кладя руку мне на колено. – Это исключительно моя вина. Я так втянулась в австралийский образ жизни, что начисто позабыла про то, как жила в своей дождливой стране. Встретила мужчину, вышла замуж. У нас был дом и все такое… несколько лет…
– А сейчас нет?
– Нет, – ответила она. – Несколько месяцев назад мы развелись, потому я и здесь сегодня. Дня три-четыре как прилетела. Хватит с меня страны Оз. Я возвращаюсь в Дублин.
– Но это же здорово, Кэрол, – обрадовалась я.
– Да, пока все складывается удачно. Ронан – давний друг моего брата. Благодаря ему я нашла работу В Лорето[22]. Буду заменять сотрудницу, ушедшую в декретный отпуск. Осталось только найти жилье. Я сплю на диване в доме моей сестры. У ее детей теперь появилась новая игра: они запрыгивают на тетушку Кэрол в шесть часов утра.
Я глянула на Уоррена. Он посмотрел на меня. Мой муж не колебался:
– Переезжай к нам. У нас есть свободная комната. Мы будем тебе очень рады.
– Нет, я не могу обременять вас, – отказалась Кэрол, но мы стали ее уговаривать.
– Ну хорошо, – наконец согласилась она. – Но только до тех пор, пока не найду себе жилье.
Нас позвали ужинать. Согласно плану рассадки Уоррена посадили рядом с Кэрол, а меня – на дальний конец стола. Я была разочарована тем, что нас с Кэрол разъединили, но, поскольку Ронан был начальником Уоррена, шум поднимать не стала.
– Иди, иди, – со смехом сказала Кэрол. – Мне представилась хорошая возможность узнать твоего мужа, и после десерта я дам ему оценку по десятибалльной шкале.
Я села на предназначенное мне место, но для своих соседей оказалась плохой собеседницей, так как большую часть времени следила за Кэрол и Уорреном, пытаясь определить, удалось ли им найти общий язык. А когда не бросала на них взгляды украдкой, вспоминала прошлое.
После аборта Кэрол переполняли чувства вины и сожаления, и всю первую половину 1999 года мы обе были одинаково несчастны. Единственным утешением служило то, что мы страдали вместе. Горе – пусть у каждого свое – сблизило нас, и между нами завязалась крепкая дружба. Почти все время, что мы были не на работе, мы проводили вместе: подолгу беседовали, подолгу молчали. Часто проливали слезы в парке Святой Анны, иногда – гуляя по Доллимаунт-стрэнд[23]. Вечерами мы торчали дома – ели печенье в шоколадной глазури и смотрели телесериалы: «Элли Макбил» или «Секс в большом городе».
Кэрол спасла меня от смерти, когда я наглоталась таблеток. А в те месяцы дикого отчаяния спасла во второй раз. Никто из моих подруг, уже имевших женихов или мужей, не хотел слушать про Марка. Он – пройденный этап, в один голос заявляли они, с ним покончено, жизнь продолжается. Но порой не получается просто продолжать жить. Нужно выговориться, излить разочарование и горе.
К лету мы обе немного воспрянули духом, были готовы к тому, чтобы маленькими шажками возвращаться к светской жизни. Несколько раз в неделю стали посещать ночные клубы на Харкорт-стрит. В сентябре Кэрол решила на год уехать в Австралию. Она хотела, чтобы я отправилась с ней, но я не была перелетной птицей. Десятого декабря на рождественской вечеринке я познакомилась с Уорреном. Второго января Кэрол улетела в Перт.
После ужина мы с Кэрол воссоединились и вернулись на скамейку в коридорчике, ведущем к черному ходу. Нам столько всего нужно было рассказать друг другу.
– Вижу, Чудик, твоя жизнь не стоит на месте, – заметила она. – Замужество, ипотека, материнство, да?
Я рассказала ей все про Джека (ему три года) и Сайэру (ей всего годик) и спросила, есть ли у нее дети.
– Боже, нет, – ответила она. – Ни детей, ни мужа, ни дома, даже страны нет. Свободна, как птица.
– Да, – промолвила я, а про себя подумала: «Это здорово, когда тебе двадцать или тридцать. Но в тридцать восемь…»
– А вот ты! Бог мой, – продолжала Кэрол, – где та девушка, что лежала на коврике в ванной, ожидая смерти?
Да.
– Так как тебе Уоррен? – спросила я, меняя тему разговора.
– Милый.
О боже.
– Да, – сказала она. – Он очень, очень… милый.
Я хорошо знала, что означает слово «милый» в устах Кэрол. Скучный и банальный. Словом «милый» она словно выносила мне убийственный приговор, осуждая за то, что я избрала спокойную жизнь с безобидным неинтересным человеком.
– Полагаю, Уоррен не знает, как мы с тобой подружились? – уточнила она.
– Нет.
– Понятно.
Но я знала, что она ничего не понимает.
Кэрол начала говорить мне о преимуществах переселения в другую страну в середине налогового года. Ей удалось вернуть уплаченные налоги в обеих странах. Что-то вроде этого. Точно я не поняла, так как слушала ее вполуха. Я объясняла себе – в очередной раз, – почему никогда не рассказывала Уоррену о своей попытке самоубийства.
На первых порах нашего знакомства открывать это, разумеется, было бы глупо. С той самой минуты, как я увидела Уоррена, мне стало ясно, что он – человек совершенно иной породы, не такой, как все мои бывшие приятели, и в частности Марк. Уоррен был честный, добрый, внимательный, и это лишь малая толика его достоинств. Характеризуя его одним словом, я бы сказала, что он – джентльмен. И я четко понимала две вещи: во-первых, что он наверняка человек надежный; а во-вторых, что он не должен знать о том, что я и в самом деле с приветом.
Постепенно я рассказала Уоррену историю своей жизни, в том числе о Марке, но про попытку самоубийства умолчала. Незачем выкладывать о себе абсолютно все. Ведь, по сути, тот поступок совершила другая я. Наши отношения развивались, я вновь обрела уверенность в себе. Стала столь непохожа на себя прежнюю, что то ужасное событие вспоминала как нечто нереальное, как эпизод мыльной оперы.
– Ну что, дамы, – сказал Уоррен, – позвольте освежить ваши бокалы?
Мы отдали ему свои бокалы, и он исчез.
– Мне нравится его акцент, – сказала Кэрол. – Где ты с ним познакомилась?
– Он из Белфаста, а познакомились мы в «Волосатом лимоне», на корпоративной вечеринке по случаю Рождества. Незадолго перед твоим отъездом. Я не успела представить вас друг другу.
– Боже! – воскликнула Кэрол. – «Волосатый лимон». Я и забыла про него. Все еще находится на том же месте?
– Находился, когда я последний раз заглядывала туда.
– А «Прорыв к границе»?
– Тоже.
– «Джут»?
– Закрыли. Там теперь интернет-кафе.
Это настроило Кэрол на ностальгический лад. Она принялась вспоминать наши «безумные» деньки до ее отъезда в Австралию: как к нам пристали фермеры с белыми повязками на безымянных пальцах, как в «Абракебабре»[24] какой-то наркоторговец в фуфайке с капюшоном предложил купить «дорожку», а я, пьяная и совершенно несведущая в таких делах, по наивности своей спросила: «Дорожку? В целях благотворительности, что ли?»
– Да, повеселились, было время, – сказала Кэрол. – Особенно ты, шиза!
Она улыбалась мне, словно мы вместе смеялись какой-то общей шутке, но я не понимала, к чему она клонит. И пожалуй, не хотела понимать.
– Помнишь новогоднюю вечеринку, когда ты…
Заметив приближение Уоррена, Кэрол умолкла на полуслове и заговорщицки подмигнула мне, давая понять, что нам обеим известно, что именно она собиралась сказать.
Кэрол и мой муж принялись обсуждать цены на недвижимость.
Канун Нового, 2000 года был не такой, как все предыдущие. Он знаменовал окончание уходящего тысячелетия и наступление нового. Но я встречала его на дрянной вечеринке на Дорсет-стрит с кучкой людей, которые мне не очень-то нравились. С Уорреном к этому времени мы были знакомы уже три недели, но наш роман еще только начинал развиваться, и потому он не стал менять свои планы, уехав встречать Новый год в Белфаст, к своим родным. Утром тридцать первого он попрощался со мной на автобусной остановке на набережной Иден, откуда отправлялся экспресс в аэропорт.
В тот вечер мы с Кэрол пошли гулять рано. Как всегда, сначала посетили пабы на Кинг-стрит, потом – на Харкорт-стрит, но к одиннадцати часам вечера на такси вернулись в Нортсайд[25]. Мы были уже не совсем трезвы, и нам казалось, что это хорошая идея, поскольку в Нортсайде намечалась всем вечеринкам вечеринка. Так сказал какой-то парень. Но он наврал.
Кроме Кэрол, я почти никого не знала из собравшихся. Все парни были потные тупые орангутанги, постоянно спрашивавшие мое мнение о проблеме 2000 года. Из музыки ставили только «Палп»[26] и Принца[27]. Вина вообще не было, приходилось пить пунш. Было уже 11.45, слишком поздно для того, чтобы искать что-то лучше. Да нас в это время уже никто бы и не отпустил. Потом часы показали 11.55. До конца старого тысячелетия и начала нового оставалось пять минут. В дверь позвонили, и, поскольку на звонок никто не отреагировал, это сделала я.
– Привет, красотка, – сказал мужчина, стоявший на пороге.
Это был Марк.
Он шагнул в дом. Я потянулась к нему, поцеловала его.
Мне не хочется думать о том, что произошло потом. Меня переполняет стыд, когда я вспоминаю, как утратила всякое здравомыслие. В двух словах это выглядело так: спустя десять минут Кэрол стала искать меня и нашла в одной из спален на верхнем этаже. Я была с Марком. С тем самым Марком, из-за которого так убивалась у нее на глазах. С тем самым Марком, которого она никогда не видела, но узнала тотчас же – по фотографиям, которые я столько раз ей показывала. В том числе в ту ночь, когда я взяла в руки ножницы и изрезала почти все снимки, на которых он был запечатлен. И вот этот самый Марк теперь сидел на кровати, а я стояла перед ним на коленях. Мои волосы были убраны назад. Я делала ему минет.
Кэрол ничего не сказала. Ее изумленный возглас привел меня в чувство. Она закрыла дверь, а я, пьяная, покачиваясь, поднялась с колен.
– Закончи, не уходи! – простонал Марк, но я, не обращая на него внимания, потащилась к двери.
К тому времени, когда я спустилась вниз, Кэрол уже исчезла.
– Вернись, сучка! – крикнул с лестничной площадки Марк, но мне нужно было найти подругу. Я вышла на улицу. Увы, Кэрол и след простыл. И тут пикнул мой мобильный, сигнализируя о том, что поступило SMS-сообщение. Длинное, оно было от Уоррена. Он выражал мне свое восхищение и говорил, что ждет не дождется, когда мы вновь увидимся.
Я опустилась на ступеньку и разрыдалась. Я ненавидела себя за свой поступок. Но плакала я не столько из-за того, что изменила Уоррену, а потому, что разочаровала Кэрол.
– Спустись на землю, дорогая! – сказал Уоррен, размахивая рукой перед моим лицом.
Я смотрела перед собой невидящим взглядом, пока он и Кэрол обсуждали достоинства покупки нуждающегося в ремонте жилья на Синдж-стрит.
– Думаю, пока лучше снимать квартиру, – сказала я. – Цены на рынке продолжают падать. Возможно, снизятся еще процентов на пятнадцать.
– Ба, вы только послушайте ее! – воскликнула Кэрол пьяным голосом. – Само благоразумие! Бог мой, Уоррен, знал бы ты, что она вытворяла до того, как ты ее приручил…
Да уж! Все, с меня хватит. Я извинилась и удалилась в ванную. Заперев дверь, я опустилась на сиденье унитаза и стала думать о том, как мне быть дальше.
Уоррену я никогда не рассказывала о том, что делала Марку минет, хотя и не довела дело до конца.
В общем, как ни назови, это была ужасная ошибка, о которой я пыталась забыть, и за те восемь лет, что мы живем с Уорреном, у меня и в мыслях не было изменить ему. Вспоминая ту отвратительную ночь, я говорю себе, что к тому времени мы с ним встречались всего три недели. Между нами еще ничего не было решено. Ни один из нас не произнес: «Я люблю тебя».
Тем не менее Уоррен взял себе в привычку каждый год десятого декабря дарить мне цветы. Он – безнадежный романтик, отмечает годовщины не только нашей свадьбы и помолвки, но также нашего знакомства.
– Все началось в «Волосатом лимоне», – рассказывал он всем и каждому. – Это была любовь с первого взгляда. С той самой минуты, как мы увидели друг друга.
Естественно, вряд ли он обрадуется, узнав, что спустя три недели после того, как «мы полюбили друг друга с первого взгляда», я удовлетворяла похоть своего бывшего дружка. Это весьма неприятная новость. А чем дольше мой муж беседовал с Кэрол, тем больше была вероятность, что она проболтается. Уоррен будет оскорблен в своих лучших чувствах. Раз уж я это от него утаила, тогда чего вообще от меня ждать?
В нашей семейной жизни лишние подробности ни к чему. Наша семья обойдется без Кэрол.
– Уоррен, – сказала я, вернувшись из туалета. – Я только что получила сообщение от няни. Сайэра проснулась и криком кричит. Нам нужно домой.
– Ну что ты, дорогая, эта няня вечно преувеличивает, – отмахнулся мой муж. – Сайэра наверняка просто ноет. Давай подождем пять минут, а потом ты позвонишь и спросишь, как она.
– Нет, Уоррен, надо идти, – твердо сказала я. – Принеси, пожалуйста, из спальни наши пальто.
Надувшись, он отправился за верхней одеждой.
– Молодец, Чудик. Здорово ты вымуштровала своего мужа, – заметила Кэрол. Она была пьяна, счастлива и не чувствовала напряжения.
– Спасибо, Кэрол. – Я сделала глубокий вдох. – Ммм… Кэрол, видишь ли, что касается нашего предложения переселиться к нам… боюсь, это будет не очень удобно.
– Что?
– Да, – подтвердила я. – Мы как раз собирались выделить Сайэре собственную комнату. Эта та, что предложил тебе Уоррен. Боюсь, малышка все еще часто просыпается по ночам и плачет. Ты не будешь высыпаться.
– О…
Уоррен уже вернулся и теперь стоял возле меня. Я видела по его позе, что он рассержен, но все равно продолжала как ни в чем не бывало:
– К тому же мы живем на окраине. Ты замучаешься добираться от нас до Лорето каждый день.
– О… – вновь протянула Кэрол. Смысл того, что я говорю, медленно просачивался в ее затуманенное водочными парами сознание. – О…
– Я дам тебе свой телефон, – сказала я.
Я выхватила у мужа свою сумочку, достала клочок бумаги и начеркала номер.
– Не беспокойся. Позвони мне завтра, а я тем временем подберу лучшие агентства, в которые тебе следует обратиться. И сама поезжу с тобой.
У Кэрол вид был ошеломленный. Я обняла ее на прощание, но она не отреагировала: так и стояла, словно столб. Я всучила ей клочок бумаги с номером телефона, и ее лицо немного просветлело.
– Так ты поможешь мне найти жилье? – спросила она.
– Непременно. – Я улыбнулась.
– Позвони Чудику, – прочитала она на листочке, что я дала ей. – 086 921 5690.
– Да, – кивнула я.
Уоррен, стоявший подле меня, хотел вмешаться, но я бросила на него свирепый взгляд, означавший: «Обсудим это позже. Молчи, если не хочешь, чтоб я прогнала тебя в другую спальню».
Очевидно, мой благородный муж хотел указать, что я неверно записала свой телефон. На самом деле у меня был немного другой номер: 086 921 6509.
– Ты еще никогда не была столь груба со мной, – пожаловался Уоррен, когда мы благополучно сели в такси. – А Кэрол такая приятная женщина. Не понимаю, что на тебя нашло…
Всю дорогу домой он брюзжал. Брюзжал в постели, пока не заснул. Брюзжал на следующее утро: стоял у душевой кабинки и выговаривал мне, пока я мыла голову. Я не пыталась ему возражать, поскольку он – в кои-то веки – был прав на все сто процентов. И не отвечала на неоднократно заданный вопрос:
– И почему это Кэрол все время звала тебя Чудик?
13.
БЕРЕМЕННУЮ ЖЕНЩИНУ ЛЮБИТЬ НЕПРОСТО
Дублин, Ирландия, февраль 2008 г.
– Надеюсь, – сказала Стеф, – врач увидит, если ребенок неполноценный.
В пятницу после обеда мы сидели перед кабинетом УЗИ. Моей любимой должны были сделать первое ультразвуковое сканирование плода.
– Боже, Стеф! – воскликнул я. – Как ты вообще можешь о таком думать, тем более вслух говорить?
– Ну, – ответила она, – просто я хотела бы знать, что меня ждет.
– Боже! – застонал я. – Боже, боже, боже!
Подобная мысль мне даже в голову не приходила. Никогда. Стыдно признать, но только теперь, когда плоду исполнилось шестнадцать недель, я начал сознавать, что у нас скоро будет ребенок. Ребенок, который может родиться абсолютно здоровым… или неполноценным.
Когда Стеф сообщила мне о своей беременности, я несколько дней ходил сам не свой, а потом сосредоточился на работе, стараясь не думать о надвигающемся событии, которое перевернет всю мою жизнь. В чем и признался Стеф.
– Видишь ли, – сказала она, – я же вынашиваю плод, и мне не думать об этом гораздо труднее. Тем более что до прошлой недели меня тошнило сутки напролет: и утром, и днем, и ночью. Теперь, когда во мне развивается хрупкое крошечное существо, я прочитала все книги о беременности. Некоторые по два раза. И знаю, что возможны сотни всяких отклонений. Мой ребенок может родиться слепым, глухим, с десятком разных врожденных дефектов. Но книги – это статистика. А реальность, возможно, зреет в моем чреве. Конечно, если есть какая-то проблема, мы, вероятно, как-нибудь с ней справимся. Но вообще-то мне не хотелось бы «справляться». Я искренне восхищаюсь родителями, растящими неполноценных детей. Они – герои. Но мне не хочется быть героиней. По крайней мере, я должна быть готова к трудностям.
Господи Всемогущий!
– Послушай, Стеф. – Я взял ее за руку и, сделав глубокий вдох, заговорил «ободряющим» тоном: – Тебе нельзя волноваться. Зачем думать об ужасах, от которых Господь нас наверняка убережет?
– Ты неисправимый болван! – Она улыбнулась. – Скоро я стану матерью крошечного человечка. Отныне я ВСЕГДА буду волноваться и думать об ужасах, от которых Господь нас конечно же убережет. Будь то расщелина позвоночника, аутизм, менингит, похищение или смерть под колесами грузовика!
Боже…
Я взял журнал и стал листать его, чтобы отвлечься от жутких картин, которые она нарисовала. Видя мое смятение, Стеф рассмеялась. И тут как раз из кабинета вышла медсестра и пригласила нас на прием.
По словам врача, беспокоиться было не о чем. На экране монитора светилось зеленым эхографическое изображение нашего ребенка. На первый взгляд все было на месте: две руки, две ноги. Сердце, уже полностью сформировавшееся, ритмично билось. Толщина шейной складки (зачастую, сказал врач, это первый индикатор врожденных недостатков) также в пределах нормы.
Когда мы покидали клинику, вид у Стеф был ликующий. У автомобиля она подошла ко мне и обняла. Крепко-крепко.
– Что ж, красавчик, – она перевела дух и рассмеялась, – а теперь вези меня туда, куда собирался.
Поскольку последние несколько месяцев я был очень занят на работе и мы мало времени проводили вдвоем, я забронировал номер в отеле «Рэдиссон» в курортной зоне на окраине Кавана[28]. В пятницу вечером трасса М50 была забита транспортом до самого Дуншоклина. После мы поехали довольно быстро и в начале седьмого уже заселились в свой номер. Я выключил мобильный и положил его на дно дорожной сумки.
– Итак, сначала оздоровительные процедуры или идем в ресторан?
– Ни то, ни другое, – отказалась Стеф.
Она подошла к окну, задвинула шторы. Потом расстегнула блузку. Боже, до чего же она красива. Живот у нее почти не заметен, а вот груди, клянусь, уже пополнели на целый размер.
– Оздоровительные процедуры подождут, – сказала она, снимая с меня ремень, а я стал расстегивать ее бюстгальтер, – ужин закажем позже в номер.
– Да, – рассмеялся я. – Гораздо, гораздо позже.
– Итак, красавчик, что скажешь про УЗИ? – спросила Стеф, когда мы, разморенные, лежали в тесной близости, отдыхая после потрясающего секса. – Видел маленькое существо на экране? Осознал, насколько это все реально?
– Осознал, – ответил я. – Наконец-то. И теперь буду более активно готовиться к отцовству.
– Чудесно. – Она теснее прижалась ко мне.
Да, чудесно. Думая об УЗИ, я вспомнил инцидент, произошедший месяц назад, когда мною владели совершенно иные чувства. Стеф позвонила и сказала, что обнаружила кровь на трусиках – возможно, это первые признаки выкидыша. Она билась в истерике. Я бросил все, побежал к машине. Помнится, я сходил с ума от беспокойства, но волновался за Стеф, а отнюдь не за ребенка.
Сейчас ее лицо было скрыто под копной черных волос. Я чуть раздвинул их и пальцем стал медленно водить по ее коже: от уха вдоль шеи, вокруг соска. Потом очертил изгиб ее безупречных ягодиц. Боже, до чего же она прекрасна, и к тому же забавна и умна! Богиня. Настоящая богиня.
– Ммм… – довольно промурлыкала она.
– Я люблю тебя, – сказал я.
– Ммм…
Да, я любил ее. И был полон решимости доказать свою любовь.
Мы заказали ужин в номер и теперь сидели за маленьким столиком и ели.
– Послушай, Стеф, я и правда хочу помочь тебе. Скажи, что я должен сделать.
Улыбаясь, она покачала головой:
– Сейчас у тебя такой торжественный вид. Можно подумать, что ты и впрямь настроен серьезно. А на деле, как только эти выходные пройдут, ты вернешься в свой прежний режим. Будешь работать все дни напролет, почти или вообще не оставляя на меня времени.
– Мне жаль, что я мало уделял тебе внимания, – сказал я. – Но теперь все изменится. Клянусь. Все будет иначе.
– Ладно, сейчас посмотрим. Например, эта среда… Я хочу на полдня отпроситься с работы и отправиться за покупками для малыша. Это будет ознакомительный поход по магазинам. Пока еще рано что-либо покупать, лучше не искушать судьбу. Тем не менее я хочу присмотреть коляску, кроватку, стульчик и так далее.
– Отлично, – сказал я. – Никаких проблем. Я тоже возьму отгул на полдня и встречу тебя на Генри-стрит.
– Посмотрим, посмотрим. – Тон у нее был циничный, но я видел, что она довольна.
Стеф доела свой сандвич, чмокнула меня в щеку и вернулась в постель.
– Подожди, – сказал я, – сейчас доем спагетти.
– Не торопись, красавчик. Я выдохлась. Мне нужно поспать.
– В самом деле? Еще только начало десятого.
– Так-то оно так, – отвечала она. – Но ребенок требует. В любом случае, свою порцию страсти ты уже сегодня вкусил.
– Не спорю, – согласился я. – Но я надеялся, что ты еще немного расскажешь про свою беременность, ведь мне надо наверстать упущенное.
Стеф выдвинула ящик тумбочки и достала книгу – потрепанную, зачитанную. Называлась она «Рекомендации будущим мамам».
– Самая лучшая. Я все время ношу ее с собой, – сказала она. – Полистай пока.
Стеф заснула, а я включил ночник и стал читать.
Вам известно, что беременная женщина должна держаться подальше от кошек? Я этого не знал. Контакт с кошками чреват таким заболеванием, как токсоплазмоз, а это очень опасно для ребенка. Беременным нельзя заниматься садоводством: возиться в земле категорически запрещено. Нельзя стоять перед работающей микроволновой печью. Нельзя принимать горячую ванну и ходить в сауну. Нельзя есть некоторые виды сыров. Боже! Я отложил справочник для беременных и погасил свет. Но не засыпал – обдумывал свое положение.
Мы со Стеф не планировали рождение ребенка. И когда она сообщила, что беременна, я был в шоке. Меня охватила паника, я растерялся. Отцом я себя видел лишь в очень отдаленном будущем. А сейчас был не самый подходящий момент. Неудобный. Прежде мне во многом еще надо было разобраться, многое уладить. Мне опять вспомнился день, когда Стеф подумала, что у нее выкидыш. Пока я вез ее в клинику, в голове у меня зудела постыдная мысль: выкидыш – не самый худший вариант, проблема будет смыта в унитаз.
Но после того, как я увидел эхографическое изображение нашего ребенка, после того, как провел божественный вечер со Стеф, мне стало ясно, что я должен переосмыслить свои приоритеты. Как бы я себя ни повел, ребенок уже есть. Все минувшие недели со дня его зачатия Стеф постоянно жаловалась на тошноту. Я предпочитал не реагировать на ее жалобы – бормотал что-нибудь в знак сочувствия и, что называется, умывал руки. Оставшиеся пять месяцев я буду проявлять к ней больше внимания, когда она начнет перечислять все свои недомогания, а это, как я прочитал: хронические запоры, мигрень, боли в пояснице, бессонница, затрудненное дыхание, потемнение амниотической жидкости…
А ребенок… Я снова вспомнил его зеленый силуэт на экране монитора. Подумал о том, что он на пятьдесят процентов состоит из меня. И понял, что, подходящий это момент или нет, быть отцом – это здорово.
Но те ли витамины принимает Стеф? Ведь это должны быть витамины, которые на двадцать два процента увеличат шансы нашего ребенка родиться здоровым. Мне нестерпимо хотелось разбудить Стеф и спросить ее об этом, но я, хоть и с большим трудом, сдержался.
– По-моему, ясно как божий день, – сказал я на следующее утро, когда мы завтракали в постели, – что в самом центре этого процесса есть один существенный недостаток.
– Вот как? – хмыкнула Стеф, откусывая тост.
– Головка ребенка, Стеф! Я аж проснулся от этого минувшей ночью. Головка размером с дыню, а должна протиснуться в малюсенькое отверстие.
– А… До тебя только сейчас дошло? – рассмеялась она, хотя, на мой взгляд, ничего смешного я не сказал. – Я по этому поводу свое уже отпереживала несколько недель назад. А теперь вот ты опять мне напомнил. Ну-ка скажи, о какой дыне идет речь: канталупу или гайя?
– Да ну тебя, – буркнул я, отчего она засмеялась громче, и я, глядя на нее, тоже невольно захохотал.
Прошла минута, прежде чем я вновь обрел дар речи.
– Как бы то ни было, любовь моя, – наконец произнес я, – полагаю, ты права. Это беспокоило женщин во все времена. Но всегда все оканчивается нормально, да?
– Да, дорогой, – отвечала она. – Всегда… за исключением тех случаев, когда ребенок застревает на полпути и его приходится тащить щипцами…
– Или вакуумом…
– Или разрезать промежность…
– Или ломать у женщины одну из костей, чтобы снизить давление…
– Или заталкивать ребенка назад и затем делать кесарево сечение.
Боже! До раздела, посвященного непосредственно родам, я не дошел. Мы молчали; я обдумывал, что сказать.
– О… – произнес я, так и не найдя нужных слов.
Стеф положила свой тост и расплакалась.
В первую минуту я не знал, как мне реагировать, но потом вспомнил советы, которые только что прочел в книге «Рекомендации будущим мамам». Слезы Стеф, скорее всего, обычное проявление перепадов в настроении, описанных в разделе 3. По большому счету она не виновата. Ее психическое состояние обусловлено действием гормонов, вырабатываемых организмом. В справочнике говорилось, что в подобных случаях следует проявлять терпение и понимание. Я отставил поднос и обнял ее. Она продолжала плакать, и вскоре ее всхлипы переросли в рыдания.
– Просто, когда мы заговорили о родах, я вдруг поняла, что мне придется пройти через это испытание одной, – объяснила Стеф.
– Нет, – возразил я.
– Да, – сказала она.
– Нет, – повторил я. – Я буду с тобой. Несмотря ни на что.
– Даже если схватки начнутся, когда ты будешь сидеть на каком-нибудь важном совещании? А что, если ты будешь с…
– Прекрати, Стеф. Я же сказал. Мне жаль, что до недавнего времени я прятал голову в песок, словно страус. Больше такого не будет. Я полностью осознал, что скоро стану отцом и с нетерпением жду рождения нашего ребенка. Я буду присутствовать при родах.
Постепенно ее рыдания стихли. Мы долго лежали неподвижно в объятиях друг друга. Потом, за полчаса до выезда из гостиницы, она взяла мою руку и положила ее на свой живот.
– Если будет мальчик, назовем его Макдарой или Оскаром. Или Монтуэллом, если у меня хватит смелости, – сказала Стеф, когда мы ехали через Келлс, возвращаясь в Дублин.
– Монтуэллом? – удивился я. – Боже, Стеф! Ты уверена, что есть такое имя? А попроще нельзя? Например, Джон, или Джерард, или Томас?
– Бог мой, нет. – Она презрительно рассмеялась. – Это все старье. У моего мальчика, если будет мальчик, имя должно быть крутое.
– Тогда назови его в честь своего отца, – предложил я, решив для себя, что не допущу, чтобы моего сына (если у меня будет сын) постоянно дразнили во дворе из-за его странного имени. – Майкл – прекрасное имя.
