Текст книги "Стена"

Автор книги: Кобо Абэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Аргон-кун нарисовал огромные стенные часы. Дрожащей рукой установил стрелки точно на двенадцати и решил с этого времени вести отсчет своей новой судьбы.

Трудно дышится, подумал он, и на стене, выходящей в коридор, нарисовал окно. Ой, что случилось, почему окно так и осталось на рисунке, не превратившись в настоящее? Сначала это поставило его в тупик, но вскоре он сообразил, что добиться материализации окна не удастся, потому что оно не соприкасается с наружной стороной и, в связи с этим, не имеет необходимых условий, чтобы существовать как окно. А если нарисовать то, что за окном? Какой выбрать пейзаж? Может быть, горы, подобные Альпам, или море, подобное омывающему Неаполь? Неплох и сельский пейзаж. Интересна и сибирская тайга... Перед его мысленным взором проносились красивейшие пейзажи, которые он видел на открытках и в путеводителях. Но, понимая, что из них он должен выбрать один, Аргон-кун не знал, на что решиться. Было бы разумно сначала доставить себе удовольствие, подумал он и, нарисовав виски и сыр, стал неторопливо размышлять, отхлебывая маленькими глотками виски и закусывая сыром.

Однако чем больше он размышлял, тем труднее становился для него выбор. «Да, пожалуй, не так легко его сделать. Эта работа посложнее всех композиций, которые я создавал до сих пор, и дело не в людях, я их уже рисовал. Всё как следует прикинув, поймешь, что ограничиться рисованием лишь таких радующих глаз вещей, как море, горы, речушки, фруктовые сады, не годится. Нарисую я, к примеру, горы. Но они сразу же перестанут быть только горами, которые я изобразил. Что находится за ними? Город? Море? Пустыня? Какие люди там живут? Какие животные обитают? Я буду рисовать, не зная всего этого. Это не бездумная работа, которая совершается лишь ради того, чтобы сделать окно окном. Она связана с сотворением Мира. Моя кисть предопределит этот Мир. Можно ли полагаться в таком деле на случайность? Необходимо избежать любой неосторожности при изображении того, что находится снаружи, за окном. Я должен нарисовать картину, в которой не будет людей, изображавшихся мной когда-либо».

Аргон-кун погрузился в размышления.

Всю первую неделю он целыми днями думал о том, каким должен быть на его картине этот бескрайний Мир. В комнате снова появился натянутый холст и плавал запах скипидара. Стопкой лежали десятки набросков. Но чем больше он думал, тем больше возникало проблем, решить которые было ему не под силу. Наконец Аргон-кун решился отдать себя на волю случая, но он понимал, что это неправильно, ведь тогда потеряет всякий смысл то, что в его руках оказалась возможность сотворения совершенно нового Мира. Даже если верно отобразить неизбежные частные факты и ограничиться этим, то взаимная их противоречивость в конце концов снова вернет его в прошлый Мир и, не исключено, опять заставит голодать. К тому же, и мелок не бесконечен. Нужно изменить Мир в целом.

Следующую неделю он пил и объедался.

Третья неделя прошла в отчаянии, близком к помешательству. Холсты вновь покрылись пылью, запах краски стал еле уловимым.

Началась четвертая неделя. Наконец Аргон-кун принял решение. Оно было продиктовано отчаянием. Ждать дальше он уже просто не мог. Чтобы избежать ответственности за изображение пейзажа за окном, он попытался пойти на страшную авантюру – во всем отдаться воле случая. Он решил нарисовать на стене дверь и, исходя из того, что окажется снаружи, определить вид из окна. Даже если все это окончится полным провалом, например, пейзаж останется таким, каким он разворачивался перед его домом, все равно это намного предпочтительнее, чем брать на себя ответственность. Будь что будет, лучше бежать от всего этого.

Аргон-кун после долгого перерыва снова надел пиджак. Поскольку он совершал обряд решения, каким быть Миру, пиджак не следовало рассматривать как неподобающую случаю напыщенность. Негнущимися пальцами он начал рисовать мелком судьбы. Вот она, дверь... Дыхание перехватило. И не случайно. Ведь увидеть неизвестное, скрытое за дверью, возможно, величайшая надежда, которой живет человек. Вознаграждением может оказаться поджидающая его там смерть.

Он берется за ручку. Отступив на шаг, открывает дверь.

Глаза заряжены динамитом. И он взрывается... Чуть переждав, Аргон-кун со страхом открывает глаза – перед ним сверкающая на полуденном солнце пугающая бескрайняя равнина. Куда ни бросишь взгляд, виден лишь горизонт, тени нет нигде. На небе ни облачка – от этого оно выглядит чуть ли не черным. Взметая вверх тучи песка, дует горячий, сухой ветер. Выходит, горизонт, проведенный ради того, чтобы определить композицию, сам превратился в пейзаж. Интересно. О-о...

Итак, мелок не пришел ни к какому решению. Теперь опять всё нужно начинать сначала. Придется нарисовать горы, воду, облака, растения, нарисовать птиц и зверей, рыб и отдать все это пейзажу. Что означает вновь сотворить Мир. Придя в полное уныние, Аргон-кун упал на кровать. Он плакал, не в силах унять слезы.

В его кармане лежало что-то хрустящее. Это была газета, которую он купил в первый вечер и забыл о ней. На первой полосе был огромный заголовок: «Перевалило за тридцать восемь градусов». На второй – еще бóльших размеров фотография Мисс Японии. Под ней – мелко набранные заголовки: «Волнения в общественной организации по трудоустройству в районе N.», «Массовые увольнения на заводе U.».

Аргон-кун внимательно изучил полуобнаженную Мисс Японию. Какая ужасная тоска по родному дому. Какое удивительное тело. Оно выглядит прозрачным как стекло. О многом, написанном в газете, он уже просто забыл. Ладно, оставим все это. Пришло время, когда Мир должен начинаться с Адама и Евы. Вот-вот, совершенно верно, нарисую-ка я Еву, Еву!

Не прошло и получаса, как перед Аргоном-кун стояла обнаженная Ева. Она с испугом оглядывалась по сторонам.

– Ой, кто вы? Что случилось со мной? О-о, я же голая.

– Я Адам. А вы – Ева. – Аргон-кун сконфуженно покраснел.

– Вы говорите, я Ева? Потому, мол, и голая? Тогда почему же вы одеты? Одетый Адам – это как-то странно. – И тут же изменила тон: – Обманщик! Никакая я не Ева. Я Мисс Япония.

– Говорю же – Ева. В самом деле Ева.

– Называть Адамом человека, который одет и живет в такой замызганной комнатенке, – ни за что не поверю! Отдайте мое платье, да побыстрей. Странно. Как я здесь оказалась? Я ведь должна выступать на конкурсе моделей.

– Не падайте духом. Вы ошибаетесь, вот и всё. Вы в самом деле Ева.

– Ну и назойливый же! Хорошо, где же тогда древо познания? Вы хотите сказать, что это сады Эдема? Не смешите меня. Немедленно верните мое платье.

– Я все-таки прошу вас, выслушайте меня. Сядьте вон там. Но будем делать всё по порядку... Кстати, вы что-нибудь поедите?

– Конечно поем. Но сначала отдайте поскорей платье. Мое тело стоит достаточно дорого.

– Чего бы вам хотелось? Выберите из этой поваренной книги все, что вы любите.

– Ух ты, здорово! Вы правду говорите? Хоть и живете в такой замызганной комнатенке, а, наверное, страшно богаты. Теперь я смотрю на вас другими глазами. Может быть, вы и в самом деле Адам. Чем вы занимаетесь? Грабежами?

– Ни в коем случае. Я Адам. Адам, по совместительству художник, по совместительству проектировщик Мира.

– Не понимаю.

– Я и сам не понимаю. Потому-то и испытываю полное отчаяние.

Ева, увидев еду, которую Аргон-кун, не прерывая разговора, быстро нарисовал на стене, воскликнула:

– Вот это здорово! Правда здорово. Настоящие сады Эдема. Я вам верю. Этот мелок может вот так дать все, что пожелаешь? Просто в голове не укладывается! Ладно, согласна, буду Евой. Стать Евой совсем неплохо. Мы обязательно будем богачами.

– Моя Ева, послушайте, что я вам скажу. – Грустным голосом Аргон-кун рассказал обо всем, что произошло, и в заключение добавил: – Вот причина того, почему я с вашей помощью должен спроектировать Мир. Деньги не проблема. Мы должны всё начать сначала.

Мисс Япония с растерянным видом промолвила:

– Вы говорите, деньги не проблема? Ничего не понимаю. Ничего не понимаю. Решительно не понимаю.

– Коль скоро вы так говорите, посмотрите на пейзаж за этой дверью.

Заглянув в приоткрытую Аргоном-кун дверь, она закричала:

– Ой как противно! – И тут же с грохотом захлопнув ее, сердито посмотрела на Аргона-кун. – Может быть, эта дверь... – она показала пальцем на настоящую дверь, завешенную одеялом, – она, должно быть, другая.

– Не прикасайтесь к ней! Ее нельзя трогать. Прежний мир заставит исчезнуть всё. И эту еду, и стол, и кровать, и даже вас. Вы Ева нового Мира. Мы должны стать отцом и матерью этого нового Мира.

– Ой как противно! Я решительная сторонница ограничения рождаемости. Рожать так обременительно! К тому же, никуда я не исчезну.

– Исчезнете, конечно.

– Нет, не исчезну. О себе лучше всех знаю я сама. Я есть я. Что за странный человек, исчезну, говорит.

– Моя Ева, ты еще ничего не знаешь. Если мы не перестроим Мир, нас ждет голод.

– О-о, я вижу, вы перешли со мной на ты, это невежливо. Значит, я буду голодать? Меня это пугает. Мое тело стоит дорого.

– Да нет, твое тело стоит не больше, чем мой мелок. Если мы не завоюем Мира, твое существование станет пустой фантазией. Ничем.

– Тарабарщина какая-то. Хватит болтать. Отдайте побыстрей мое платье. Я ухожу. Мое пребывание здесь во всех отношениях странно. И делать мне здесь нечего. Вы ловкач, ничего не скажешь. Побыстрей. Менеджер ждет меня не дождется. Иногда я все же буду приходить к вам, чтобы становиться Евой. Если, конечно, вы будете давать мне с помощью мелка то, что я захочу.

– Нельзя! Не делай этого.

Пораженная неожиданно резким тоном Аргона-кун, Ева посмотрела на него. Неотрывно глядя друг на друга, они молчали. Через некоторое время Ева сказала мягко:

– Хорошо, я могу остаться здесь навсегда. Но при одном условии, и я хочу, чтобы вы выслушали его, хорошо?

– Какое условие? Если ты в самом деле собираешься остаться здесь навсегда, я готов выслушать, что ты хочешь.

– Я хочу получить половину мелка.

– Он тебе ни к чему. Ты, наверное, и рисовать не умеешь. Для чего он тебе тогда?

– Нет, я умею рисовать. Была раньше дизайнером. Я решительно выступаю за равноправие женщин.

На какой-то миг Аргон-кун задумчиво склонил голову, потом выпрямился и сказал вполне откровенно:

– Хорошо. Я тебе доверяю.

Он аккуратно переломил мелок пополам и половину отдал Еве. Взяв его, она тут же подошла к стене и начала что-то рисовать.

Пистолет.

– Прекрати. Что ты собираешься с ним делать?

– Смерть... создаю смерть. При создании Мира важны противоположности.

– Этого делать нельзя. Иначе конец всему. Прекрати! Это самая ненужная вещь.

Но было уже поздно. Рука Евы сжимала маленький пистолет. Она подняла его и навела прямо в грудь Аргона-кун.

– Двинетесь – выстрелю. Глупый Адам, разве вы не знаете, что клятва – начало обмана? Вы сами заставили меня пойти на ложь.

– Что еще ты собираешься рисовать?!

– Молоток, чтобы сломать дверь.

– Нельзя!

– Двинешься – выстрелю.

Аргон-кун подскочил к Еве, и тут же раздался выстрел. Он прижал руки к груди, колени подогнулись, и он повалился на кровать. Странно, но крови не было.

– О, глупый Адам.

Ева засмеялась. Потом, взмахнув молотком, ударила по двери.

Снаружи проник свет. Не особенно яркий, но настоящий свет. Свет, источаемый солнцем. Фигура Евы в мгновение ока растаяла как туман. Исчезли и стол, и кровать, и французская еда. Все, что было в комнате, за исключением Аргона-кун, валявшейся на полу поваренной книги и стула, вернулось на картину, нарисованную на стене.

Аргон-кун встал, покачиваясь. Рана на груди затянулась. Однако что-то еще более сильное, чем сама смерть, влечет, понуждает его. Стена. Его зовет стена. Тело человека, который в течение четырех недель ел лишь то, что было нарисовано на стене, возвращается на нее фрагментом картины. Сопротивление невозможно. Аргон-кун, пошатываясь, направился к стене. И она поглотила его, словно уложив на Еву.

Когда сбежались жильцы дома, услышавшие выстрел и грохот разбиваемой двери, Аргон-кун уже полностью был поглощен стеной и превратился в картину. Кроме стула и поваренной книги люди увидели лишь разрисованную стену. Глядя на Аргона-кун, лежащего на Еве, кто-то сказал:

– Наверное, наш художник здорово изголодался по женщине.

Другой заметил:

– Аргон-кун нарисован прямо как живой, правда?

– Разве можно так себя вести?! Дверь расколотил. Да еще и стену разрисовал. Даром ему это не пройдет. Куда он, интересно, скрылся, этот никчемный марака? – заявила кипящая негодованием управляющая домом, но никто ее не поддержал.

Когда все ушли, из стены послышался шепот:

– С помощью мелка изменить Мир невозможно.

На стене выступила капля влаги. Как раз в том месте, где на картине были глаза Аргона-кун.

Дело

Великий Плиний[31]31
  Плиний – Имеется в виду римский писатель и оратор Плиний Младший (ок. 114 – ок. 62 г. до н.э.).


[Закрыть] говорил: «Случайность – вот наш Бог». Я тоже верю в этого бога. Именно дело и есть доказательство веры. Благодаря духу дела человек способен соединить в одно целое разбитую богом на случайные осколки судьбу, которой можно гордиться, превратить в радость повседневные горести. Деловой человек – патер, совершающий жертвоприношение. Деловой человек, покровительствуемый Богом, достиг положения господина Мира.

Я и раньше претендовал на то, чтобы быть выдающимся патером. Рассматривать успех дела как доказательство преданности богу есть самая верная позиция, которую должен занять благочестивый патер. Как вы знаете, мое дело – обработка мясных продуктов. Сырьем служат крысы, а выпускать огромное количество продукции я смог, скорее всего, потому, что был в этом деле первым. Разве мой эксперимент нельзя считать выдающимся, достойным гордости, особенно когда речь идет о нашей нищей стране? С точки зрения биохимии крысиный белок представляет собой продукт, значительно более подходящий для питания человека, чем белок, содержащийся в говядине или свинине, не говоря уже о рыбе. Мало того, скорость размножения крыс и легкость выращивания их поразительны, из чего следует, что улучшение породы не представляет никакого труда. Вы, хочу надеяться, помните наделавшие недавно много шума сообщения в газетах о появлении в городе Т. огромной крысы, – так вот, речь шла о созданной в лаборатории нашего завода свинокрысе вида №82, которая убежала из клетки, – вот и все, что произошло, не более того. Длина ее составляла сорок четыре сантиметра. В настоящее время гиперкрысы и свинокрысы вида №110 благодаря проводящемуся синтезу цетила и ферменту сукцинатоксидазы, служащему для наращивания мышечных тканей, будут достигать в длину шестидесяти сантиметров.

Что вы говорите? Грязные?.. Ничего подобного. Разве могут остаться бактерии в сосисках, которые с помощью современного оборудования подвергнуты в процессе производства воздействию высоких температур и большого давления? Такое можно утверждать только по невежеству. Остается лишь вопрос предвзятости. Но предвзятость... Что значит предвзятость? Она может объясняться одним – беспокойством, проистекающим от незнания. Если людям ничего не рассказывать, они ничего и не заметят. Таким образом, если содержимое сосисок из крысиного мяса заключить в облатку секретности и молчания, они будут совершенно безвредны. То же можно сказать не только о сосисках из крысиного мяса, но и о многом другом. Подобные секретность и молчание должны стать долгом, законом для любого делового человека. Разве не достаточно, говоря о сосисках, ограничиться тем, что они являются продуктом питания? Все, что сверх того, – ненужные для широких масс сведения, которые могут привести к напрасному их расстройству. Надевать личину морали и есть мораль – это слова нашего бога. Сейчас наш завод в день выбрасывает на рынок две тысячи килограммов крысиного мяса, и с каждым днем количество его возрастает. Я сам ем его три раза в день и ни разу не заболел – разве это не является лучшим свидетельством?

Правда, здесь возникла одна проблема. Однажды случилось вот что. На сотрудника, занимавшегося выращиванием крыс, напали свинокрысы и сожрали его. Возможно, из-за изменившегося расположения пятен на солнце крысы стали удивительно агрессивными, они сломали клетки и атаковали даже мой дом. К счастью, с божьей помощью, я остался невредим, но жена, дети и несколько человек прислуги испытали на себе крысиные клыки. Результат вам известен из недавних сообщений в газетах. Как и следовало ожидать, происшедшее меня очень взволновало, и я глубоко задумался. Некоторые утверждали, что случившееся – небесная кара, но это не более чем злобные инсинуации противников, попытавшихся воспользоваться обрушившимся на меня несчастьем. Что такое небесная кара? Наоборот, я радовался шансу, позволившему мне выявить тех, кто по сути своей был шпионом, и тут же поувольнял их. У патера внезапно рождаются высокие, всеобъемлющие и, к тому же, мерзостные идеи. Отбросив колебания, я погрузился на несколько дней в глубокое раздумье. Людям известно, что приносят такого рода глубокие раздумья. Я пришел к заключению, что постигшая меня небесная кара – перст божий.

Я вернул себе бодрость и снова стал тем, кем был изначально, – деловым человеком. Я начал с того, что приказал преданному мне сотруднику превратить в сосиски уже лежавших в гробах шестерых человек, и прежде всего – жену. Как я и предполагал, дегустация, на которую были приглашены представители всех заинтересованных кругов, прошла с огромным успехом. Пять крупнейших торговых компаний обратились ко мне с просьбой заключить с ними специальное соглашение на поставку. Даже столь выдающийся гастроном из числа приглашенных, как, например, супруга министра имярек, заявила, что обязательно хотела бы сделать такой подарок своему мужу. (Она, разумеется, ничего не знала о сырье. И не она одна – никто из присутствующих не догадывался. Но это не явилось помехой. Повторюсь: надевать личину морали и есть мораль.)

Я думаю, вы достаточно прозорливы, чтобы сообразить, каким стало мое новое дело. Все произошло как вы, видимо, догадываетесь: в получении белка я перешел от крысиного мяса к более богатому им, значительно легче добываемому и, к тому же, более вкусному человечьему. Именно это обстоятельство заставило меня теперь самому назначить себя избранным богом великим епископом. Существует ли на свете другое дело, которое было бы более масштабным (завод – весь земной шар) и рациональным (мир страдает сейчас от перенаселения)?!

Не теряя времени, я обратился с ходатайством к министру, в чьей юрисдикции находится этот вопрос, дать указание, чтобы всех умерших в нашей стране до крематория пропускали через мой завод, на что он дал согласие, оговорив материальные условия. При этом произошел неприятный инцидент. Он высказал личное требование, чтобы выпускаемая нами продукция на самом видном месте имела заводскую марку. Его план был весьма прозрачен: чтобы даже по ошибке никто не взял в рот наших сосисок из человечины. Но я сдержал гнев. Любой министр не более чем слуга делового человека. Жалкая личность, я решил не обращать на него внимания.

Возможно, вы считаете это новое дело аморальным? Я убежден, что, скорее всего, это не так, но для верности хочу сказать вам, что, кроме морали, толковавшейся случайным богом, может существовать и другая мораль. Человек, находясь под этим богом, всегда был слабым существом, у которого следовало отнимать всё. Поэтому отнимать у человека – значит следовать воле бога, стоять на стороне бога, и это совсем не означает, что ты предаешь своих братьев-людей. Дело в том, что человек, у которого отнимают, не претерпевает никаких изменений, – наоборот, он застывает в своем исконном существовании. К тому же, отнять – в нашем случае не более чем пустая фантазия, касающаяся суверенитета души, и в довершение всего мертвое тело, являющееся материей, по существу, следуя воле бога, должно отниматься бесплатно, в то время как мы оплачиваем это, а значит, именно то дело, которым я занимаюсь, не только не противоречит морали, но, наоборот, его можно назвать делом социально значимым. Далее, благодаря организованному мной параллельно движению, узаконенная свобода абортов мало того что просто увеличила удовольствие, получаемое мужчиной и женщиной, но еще и принесла революционные перемены в мораль секса, сделав возможным получать также и материальные выгоды. Нужно сказать еще и о серьезных успехах в возможности снабжать гурманов такими изысканными деликатесами, как продукты из зародышей.

Итак, я подробно рассказал о том, чем занимаюсь, теперь пора перейти к главной теме. Мое новое дело впоследствии значительно разрослось и прогрессировало, что в конце концов привело к нехватке сырья. Возникла необходимость расширять сферу его получения. Имея в виду именно это, я позволил бы себе просить вас обсудить сказанное мной.

Для расширения сферы получения сырья в настоящее время остался один неиспользованный источник – убийство... Я говорю без околичностей, и, думаю, вы признаете без всяких оговорок, что другого способа получать белок живых людей нет. Я считаю, что эта наиболее сложная и в то же время наиболее интересная область моего нового дела окажется в сфере вашей компетенции – компетенции тех, кто изучает философию, кто обладает духом холодного рационализма, кто является автором детективных романов, – неужели вы думаете, моя идея глупа, тем более что осуществить ее одному человеку не под силу? Мне кажется, я даже слышу ваши голоса, отвергающие мою идею.

Каннибализм отброшен человечеством, но мы уже дискутировали по поводу того, что этот обычай не только не безнравствен, но представляет собой некую величественную церемонию, соответствующую естественным законам. Возможно, вы помните о нашей дискуссии. Мы пришли к следующему заключению. Вы, господа, признали добродетельную сущность каннибализма. Каннибализм богомолов поднимает совокупление с бессмысленной платы жизнью к величию смерти; каннибализм волков и крыс объясняется полной любви заботой о товарище, вызванной стремлением не длить его страданий, чистоплотностью, вызванной желанием не загрязнять Землю разлагающимися трупами, духом рационализма, направленным на регулирование числа живых существ. Действия людоедских племен представляют собой проявление религиозного поклонения поедаемому, вожделения к нему. Но решающим является то, что учение Христа не считает грехом, когда убийство живого существа совершается с непосредственной целью съесть его. Таким образом, согласно этому учению, не считается грехом, если убийство не является средством, а непосредственно вызвано голодом. Конечно, человек может сказать, что убийство выступает как простое утверждение негативного и его трудно назвать добродетелью. Но оно базируется на суровых законах религии. Разве в естественных законах, являющихся общими законами человечества, не признается правомерность убийства в целях необходимой обороны, разве даже война не рассматривается как духовное здоровье? А если так, то убийство во имя удовлетворения аппетита следует считать актом справедливым и добродетельным. Прекрасно то, что этому учит бог-случай. Справедливость на стороне тех, кто, опираясь на дух рационализма, отнимает.

В самое ближайшее время я собираюсь обратиться к министру с прошением узаконить убийство с целью использовать его для производства пищи. Конкретное его содержание, и в первую очередь средства убийства, предложено, в основном, мной. Посетив недавно в Америке в целях ознакомления завод по убою свиней, я сделал открытие, что на нем почти ни к чему не прикасается рука человека, все делается автоматически, с помощью агрегатов, из которых на последнем этапе выходят сосиски. Мне кажется, это открытие имеет огромное значение. Прежде всего, это эффективно, к тому же гуманно, и, кроме того, благодаря механизации процесса освобождаются рабочие и, таким образом, возрастает количество людей, которых можно использовать в качестве сырья. Увиденный мной агрегат я назвал «Утопия». Я собираюсь у входа в него повесить табличку «Утопия», красиво декорировать его, широко распропагандировать и таким способом по их собственной воле, автоматически завлечь в этот агрегат людей, тех людей, которые ни на что другое, кроме как пойти в пищу, не годны. Особенно важна пропаганда. Для этого нужно мобилизовать философов всей страны. Для декорирования необходимы художники и психологи. Я возлагаю большие надежды на ваше величайшее искусство, на то, что вы сможете возглавить все это.

Далее, я не могу утверждать, что не высказывается мнение о необходимости выдавать денежное вознаграждение тем, кто войдет в «Утопию», и считаю нужным отмести такой обывательский взгляд. Нельзя давать ни сэна, напротив, следует отнимать. За вход в «Утопию» нужно взимать плату. Это не только удвоит наши доходы, но, наоборот, психологически будет стимулировать стремление желающих войти в нее. Мы выступим с таким призывом: «Это «Утопия»! Что заставляет вас колебаться? Что? Нет, говорите, денег? Заработайте и приходите. Станьте продавцом выпускаемых нами сосисок. Вы способны к труду! Несколько месяцев серьезных усилий – и вы сможете распорядиться своей жизнью. «Утопия» – не временное предприятие. Вам стоит лишь войти в нее, и всё, – даже еще оставаясь живым, вы уже ничего не сможете сделать... Ведь выйдете вы из «Утопии» в виде сосисок».

Хотел бы добавить следующее. Разумеется, существует еще множество конкретных вопросов. Первым делом, до того как будет составлено прошение, я бы хотел заручиться вашими мудрыми советами и вашим сотрудничеством в связи с затронутыми мной вопросами. Желательно, чтобы вы посетили меня в самое ближайшее время. Буду сердечно приветствовать вас. Чтобы привлечь вас, хочу сообщить, что в меню обеда предполагается включить начиненные маслом и специями, вымоченные в меду и зажаренные целиком шестимесячные зародыши (они наиболее вкусны; грызть хрящики – это что-то особенное).

Господин «Он в нем»

1950 г.