Текст книги "Стена"

Автор книги: Кобо Абэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

7. Чтобы проникнуть в Вавилонскую башню, необходимо базироваться на методе сюрреализма

Гроб летел со все возрастающей скоростью. Видимо, я еще не освободился полностью от законов физики, – от ставшего непереносимым перепада внутреннего и внешнего давления остановилось дыхание. В течение нескольких десятков секунд мое тело, казалось, разрывается на куски, и, когда это состояние достигло апогея, скорость начала постепенно снижаться.

– Вавилонская башня, – радостно сказал непойманный барсук.

Рядом с ярко-красной луной, мелькавшей в разрывах туч, в иссиня-черное небо вонзалась огромная башня, будто колонна, на которой покоился небесный свод.

Гроб еще больше сбросил скорость и кругами, почти впритирку к башне, начал снижаться.

Наконец стал виден мир, в котором мы оказались. Была светлая ночь, земля сверкала. По мере приближения к ней послышался вой множества животных, похожих на собак, но каких-то взлохмаченных и невзрачных. Когда мы приблизились еще больше, в вое можно было разобрать: х-ха, х-ха, х-ха... Это дружно хохотали десятки тысяч непойманных барсуков.

Показалась поверхность земли. Это была ровная, тянущаяся бесконечно, насколько хватало глаз, пустошь, где взгляду не за что было зацепиться. Вавилонская башня, как могучее дерево, росла в центре.

– Бродящие вокруг Вавилонской башни, – сказал непойманный барсук, – все до одного мои приятели. Люди, все без исключения, ждут встречи с непойманными барсуками. Все они взращиваются именно здесь. Поэтому их число равно числу жителей земного шара. Среди них есть большие, маленькие, в общем самые разные, но это не связано с их возрастом, а зависит лишь от величины и характера мечты людей. Восьмидесятилетний барсук может выглядеть как ребенок, а десятилетний – взрослым барсуком. А иногда бывает и так, что взрослый снова превращается в маленького или, наоборот, эмбрион в течение нескольких часов становится взрослым. Интересно, правда? Мир, определяемый величиной и характером мечты. Далее, когда мечты накопятся, достигнут определенного объема и созреют в виде барсуков, они, как это видно из моего случая, выходят в мир людей и добиваются возможности поглотить тени тех, кто является их хозяевами. Они обретают независимость, и их помещают в башню. Это величайшее свершение, огромная честь. Когда ты окажешься внизу, всё сразу же поймешь, а увидев барсуков известных тебе людей, не сможешь удержаться от смеха.

Однако ничего подобного я пока не увидел. Единственное, что я понял: барсуки копошатся, сбившись в кучу так плотно, что между ними руку не просунешь.

Когда гроб опустился почти до земли, непойманные барсуки расхохотались (или завыли), потом умолкли и освободили для него узенький проход.

На мне сосредоточились многочисленные вопрошающие взгляды. Хотя я и считал, что, по идее, мне нечего стыдиться ни своей странной судьбы, ни своего прозрачного тела, поднять голову и встретиться с ними глазами у меня не хватало смелости.

– Завидуешь? – весело спросил мой непойманный барсук. – Знаешь, кто вон тот малыш?

Робко посмотрев в указанную сторону, я увидел действительно жалкого малыша, который ковылял, награждаемый пинками товарищей. Казалось, он только что появился из утробы матери – на его шершавой красной коже беспорядочно росли младенческие волоски. Увидев его морду, я чуть не вскрикнул от удивления. Это было, несомненно, лицо управляющей домом, где я жил.

– Ну как, весело? Барсуки людей, связанных с тобой, собрались поблизости.

Осмелев, я стал оглядываться по сторонам. В самом деле, каждое из лиц смутно напоминало мне кого-то. Вдруг я увидел какие-то странные существа. Их было двое, они стояли рядом, тихо кряхтя, то раздуваясь, то сжимаясь наполовину, а иногда вообще становясь невидимыми.

– Это полицейские, которые выслеживали тебя. За твою поимку была обещана денежная награда, от мечты о ней они раздуваются, а от страха съеживаются. Забавно.

Следующее существо, на котором остановился мой глаз, было большим, но неправдоподобно худым и с длиннющей шеей. Видимо страдая дистрофией, оно еле держалось на ногах и дрожало всем телом. Лицо его было, без сомнения, лицом поэта Н. Я вспомнил, что единственной мечтой этого человека было получение гонорара. Заметив, что я смотрю на него, непойманный барсук Н. стыдливо опустил голову и потихоньку ретировался.

Я сделал еще множество подобных открытий, но здесь вряд ли стоит упоминать о них, поскольку может быть затронута репутация людей. Хочу лишь заметить, что в конце концов я забыл о своих бедах и от души смеялся над увиденным.

Смех приободрил меня, и непойманный барсук, хлопнув меня по плечу, сказал:

– Давай войдем внутрь.

Я откликнулся на его предложение с большой охотой.

Гроб летел низко, заставляя барсуков разбегаться по сторонам, и пристал к стене башни. Однако входа нигде не было видно.

– Вот сюда... – подтолкнул меня непойманный барсук, но передо мной была обычная стена.

– Тут никакого входа нет.

– Здесь как раз нужное место. Если снаружи его легко можно будет обнаружить, никчемные голодные духи набегут в башню, куда потом от них денешься? Нужно строго следить за тем, чтобы вход не был виден, еще и во имя поддержания величия башни.

Он плотнее прижал меня к стене.

– Что я должен делать?

– Пролезай. На первый взгляд невозможно, но, используя наш метод, удастся. Метод сюрреализма. Посмотри сюда.

Он указал мне пальцем на одно место в каменной стене, где ничего не было видно, и в тот момент, когда я, не раздумывая, почти вплотную приблизился к этому месту, чтобы лучше рассмотреть, непойманный барсук неожиданно вскочил мне на спину и стукнул меня головой об стену. Из глаз у меня посыпались искры.

– Х-ха, х-ха, х-ха, х-ха, х-ха...

Громкие раскаты смеха все удалялись и удалялись, стена, к которой я прилип, закачалась, земля вздыбилась и подняла меня, башня перевернулась, и в то же мгновение я потерял сознание.

Когда сознание вернулось ко мне, я был уже внутри башни.

Я находился в огромной комнате, залитой голубым светом, казалось, сверкает каждая капелька воздуха. Посреди комнаты стояла кровать, на ней лежал я.

Комната была плотно окружена камнями, они громоздились, создавая выступы и впадины, а вход и всякие хитрые приспособления были, видимо, где-то спрятаны.

Непойманный барсук, опершись передними лапами о кровать, с противной ухмылкой смотрел на меня:

– Наконец-то пришел в себя. Все хорошо, что хорошо кончается. Не нужно сердиться. Я благополучно доставил тебя в башню.

– Благополучно?!

– Хватит, успокойся. Порядок есть порядок, никуда не денешься. Я же предупреждал. Таков метод сюрреализма. Вход в башню – это мрак сознания каждого человека, пытающегося в нее проникнуть. Путь туда – мир тайных мыслей. Однако, прежде чем обнаружить этот путь, потребуется многое. Только истинный, выдающийся гений после великих трудов в конце концов попадает в башню. Благодаря открытиям профессора Фрейда и исследованиям Бретона-сэнсэя[15]15
  Бретон, Андре (1896—1966) – французский поэт, автор «Манифеста сюрреализма».


[Закрыть] этот путь, рассчитанный на широкие массы, был обнаружен. Можно сказать, то, что раньше было случайным, сейчас стало осознанным. Это прекрасно. Мы тоже, потеряв ориентиры, следуя за Шамиссо-кун[16]16
  Шамиссо, Адельберт фон (1781—1838) – немецкий писатель и ученый-натуралист. Повесть-сказка «Необычайная история Петера Шлемиля», рассказывающая о человеке, продавшем свою тень дьяволу, принесла автору всемирную известность.


[Закрыть], счастье отделения тела от тени рассматриваем как несчастье и нередко погружаемся в отчаяние. Это счастье, которое не могло родиться в прошлом веке.

Потирая невидимой рукой невидимый лоб, я сказал:

– Но я набил себе огромную шишку. Еще хорошо, место удачное, а то бы богу душу отдал.

– Все хорошо. Шишка совсем не видна, так что не беспокойся. Кстати, сколько будет три плюс пять?

– Зачем ты задаешь мне такой вопрос?!

– Разозлился? Тогда я спокоен. С головой твоей все в порядке. Если бы с ней что-нибудь произошло, я бы полечил. Ты читал, наверное, в газетах о новом методе лечения сумасшедших, именуемом лоботомией. В голове, в определенном месте, проделывается отверстие, в него вставляют нож и поворачивают. Символично, правда? Мне бы очень хотелось посмотреть на это.

– Хватит говорить чепуху. Тебе самому нужно было бы подвергнуться этой самой лоботомии.

– Это дело очень тонкое. Но все равно я не оставляю мысли когда-нибудь сделать такую операцию.

– Сделать такую операцию?! Но ты же должен знать, как ее делать.

– Конечно знаю. Я наизусть выучил все газетные статьи.

Мне бы не хотелось объяснять, почему я промолчал. Встав с кровати и немного подумав, я решил задать самый важный для меня вопрос из всех, которые можно было задать:

– Кстати, что я теперь должен делать?

8. Церемония вхождения в башню.
Речь Бретона-сэнсэя

Непойманный барсук ответил торжественно:

– Разумеется, в соответствии с твоим желанием ты начинаешь восхождение к Раю – абсолютной свободе, но до того, как это произойдет, ты должен совершить многое. Прежде всего, пройти церемонию вхождения в башню. В присутствии поколений героев Вавилонской башни нас поздравят с вхождением в нее. На этой церемонии нас официально признают членами башни, и мы сможем участвовать в ее жизни.

– Ты говоришь «герои», кто же входит в их число?

– Видишь ли, это самые разные люди. Есть даже такие, которые тебя очень удивят. Но есть и те, кого ты совсем не знаешь. Причем среди тех, с кем ты незнаком, встречаются люди чрезвычайно важные. Истинные герои, такие, как, например, ты, считаются в мире, где ты обитаешь, бездарями.

– Кого из этих людей я знаю?

– Начиная с Данте в древности и кончая такими выдающимися деятелями искусств, как ты сам...

– Данте, как известно, умер.

– По преданию. На самом же деле пропал без вести. При таких же обстоятельствах, с которыми столкнулся ты, он неожиданно исчез. Доказательством может служить то, что именно Данте является председателем Комитета по проведению церемонии вхождения в башню.

– Значит, я встречусь с самим Данте?

– Разумеется.

– Здóрово.

– С Бретоном-сэнсэем мы тоже встретимся. Для нас сэнсэй должен выступить с большой речью.

– Но ведь Бретон еще жив.

– Да. Но только сэнсэй занимает особое положение. Он выполняет специальную миссию посланца Вавилонской башни и поэтому часто посещает низменный земной мир. Его считают живым. Он является самым великим философом башни, человеком, давшим первое современное толкование феномена Вавилонской башни. Он владеет не известной остальным людям тайной выхода из башни и входа в нее. Из других людей, которых ты знаешь, твои товарищи Y., S., N. – кто-то из них погиб на войне, кто-то покончил жизнь самоубийством.

– S. тоже?

– Все они примут участие в церемонии.

– Но ведь они прозрачны и, следовательно, невидимы.

– Видимые, невидимые – все это глупости, которые не должны тебя беспокоить, об этом сегодня Бретон-сэнсэй подробно расскажет. Важнее...

Не закончив, он умолк и, поводя острыми ушками, сказал:

– Кажется, церемония начинается.

Тут же из одной из многочисленных впадин появился совсем как мой, но в два раза больший представительный непойманный барсук и, с той же ухмылкой подойдя ко мне, сказал:

– Поздравляю, Антен-кун, церемония вхождения в башню начинается.

– Благодарю вас.

Два непойманных барсука обменялись рукопожатием на европейский манер, потом поклонились друг другу по-восточному, демонстрируя взаимное расположение, но меня они полностью игнорировали, отчего я забеспокоился. Конечно, новый барсук меня, скорее всего, не видел, но, вместе с тем, от меня не укрылось, что он скользил взглядом по моему лицу и при этом вид у него был растерянный.

Мой непойманный барсук, слегка толкнув меня локтем, сказал:

– Данте.

Представляя себе Данте-человека, я увидел, что он печален, щеки запали. Печаль его так бросалась в глаза еще и потому, что он был прозрачен и не испытывал необходимости скрывать выражение лица.

Осмотревшись, я обнаружил, что из-за всех выступов, из всех впадин выходят большие и маленькие непойманные барсуки. Все они одинаково ухмылялись. Комната была уже битком набита, оставалось лишь небольшое свободное пространство вокруг стоявшей посредине кровати. Мы оказались вплотную прижаты к ней.

Мой непойманный барсук, снова тихонько толкнув меня локтем, прошептал:

– Смотри, знаменитый Хиссолини-кун[17]17
  Хиссолини – Автор имеет в виду Муссолини.


[Закрыть]. Политики не любят становиться членами башни. Он один из немногих, являющихся исключением. Политики в башне получили прозвище «барсуки-дистрофики». Барсук Хиссолини-кун вначале был похож на высохшую мумию крысенка, но потом, когда Хиссолини-кун потерял рассудок, стал неправдоподобно быстро расти. Это, конечно, исключение, но, потеряв рассудок, тот же политик обязан сойти со сцены – вот в чем дело. Рядом с ним профессор Ницше, – сомневаюсь, что без его рекомендации удалось бы вступить в башню...

Лица барсука Ницше и барсука Хиссолини были закрыты огромными усами, и как следует разглядеть их было невозможно. Мой барсук, указав пальцем в другую сторону, прошептал:

– Вон тот барсук элегантного молодого человека – Дуцзы Чуня[18]18
  Дуцзы Чунь – Под этим именем создан иронический образ китайского поэта Ду Фу (712—770). Дружба с поэтом Ли Бо (701—761) определила его творческую судьбу.


[Закрыть]. Ему с большим трудом удалось вступить в башню – только после второго испытания. Вспоминая о блужданиях Дуцзы Чуня и Данте в Аду, с благодарностью думаешь о Бретоне. О-о, барсук Дуцзы Чунь просто пьян. Смотри, как он качается. Наверное, его опять представляли великому поэту Ли Бо. А вот и Бретон-сэнсэй. Как он прекрасен! Какие глаза, какой блестящий черный нос, какой прекрасной формы серебристые усы, какие огромные клыки, а посмотри на хвост – из него можно сделать штук десять кистей по тысяче иен каждая...

Мой барсук, увлекшись до самозабвения, стал многословен и сыпал похвалы, из которых трудно было понять, почему все это столь прекрасно, но я еще до этого поразился, увидев барсука-чудовище, у которого было одно туловище, но семь голов и хвостов.

– Посмотри, кто это?

– Тише! Нельзя так кричать. Это семь умников Такэбаяси[19]19
  Семь умников Такэбаяси – Японский писатель Мусоан Такэбаяси (1880—1962) вместе с друзьями выпускал журнал «Сити нин» («Семеро»), который шутливо называли «Семь умников».


[Закрыть]. Не такие уж большие негодяи. – Сказав это, он снова привлек мое внимание к Бретону: – Им могут позавидовать разве что юнцы из музея, насколько интереснее всей этой чепухи шкура Бретона-сэнсэя. Представь себе, какими глазами смотрит на нее жена, как переливается шерсть на шее. Любой мужчина в мире просто стушуется, не в силах соперничать с ним. Та же королева Елизавета наверняка отвергла бы герцога Эдинбургского, тот же Росселини[20]20
  Росселини, Роберто (1906—1977) – итальянский кинорежиссер, который был женат на шведской актрисе Ингрид Бергман (1915—1982).


[Закрыть] вряд ли смог бы удержать Ингрид Бергман. Если бы я был мужчиной, живущим в низменном земном мире, для всех мужчин, имеющих любовниц, обязательно организовал бы движение сюрреалистического истребления. Х-ха, х-ха, х-ха...

Барсук Данте торжественно поднял руку и прекратил этим шепот моего барсука.

– Итак, начинаем церемонию.

Длившийся какое-то время шум, оттого что усаживались удобнее и откашливались, умолк, и в наступившей тишине барсук Данте быстро встал на кровати на задние лапы, поджав передние, как собака, просящая подачки, и, внимательно осмотрев присутствующих, медленно заговорил тихим голосом:

– Объявляю открытой блистательную церемонию по случаю вступления в башню Антена-кун. Председателем является Генеральный секретарь Центрального комитета башни его превосходительство Данте. Начнем с приветствия его превосходительства Данте. Хочу заявить, что именно выступающий сейчас и является его превосходительством Данте. Антен-кун, поздравляю тебя. Ты благополучно вошел в башню. Поскольку ты поглотил незаполненный мандат и тем самым признал все правила башни, я до минимума сокращаю бюрократические формальности. Договор и присяга уже подписаны доверенным лицом. Башня официально признаёт твое вхождение в нее. Однако глаза являются пуповиной, еще связывающей тебя с низменным земным миром. Мы бы хотели скорейшего решения этой проблемы. Тебе самому прекрасно известно, что глаза – огромная опасность, угрожающая нашему существованию. Мы бы просили, чтобы ты сам, по собственной воле, согласился как можно скорее сдать пуповину – глаза – в банк и, освободившись от этой тяжести, воспарил в небеса; взамен ты получишь бумажные глаза, что позволит тебе вести жизнь свободного гражданина. На этом я свое выступление заканчиваю, но мне хотелось бы, пользуясь случаем, сказать еще вот о чем. Как тебе известно, я – Данте. Что собой представляет Данте? Он является выдающимся, бессмертным, знаменитым, великим поэтом. Вся моя жизнь – это жизнь гения, избранного во имя объединения вечных, вселенских истин. Повторяю, я Данте. Однако таким я стал благодаря любимой мной чистой, невинной Беатриче. Изгнанный из Флоренции на долгих девятнадцать лет, я хранил для себя эту шкуру непойманного барсука. Я прошел Ад, Чистилище и наконец, получив эту изумительную шкуру, прибыл в Вавилонскую башню, но к тому времени – о-о! – Беатриче уже не было. Почему? Я печален. Послушай элегию Данте:

 
Женщина, тебе трудно войти в башню.
Ты слишком большая реалистка
И поэтому в башню попасть не можешь.
По этой причине в башне очень мало женщин,
И на всех мужчин их не хватает.
Вот он, реализм колдовской женщины!
Женщина...
 

– Председатель, – перебил Данте чей-то голос. Это был барсук Ницше. – Хватит плакаться. Сбрось личину. Гений, гений – так легко ты повторяешь эти слова, а разве можешь утверждать, что я не гений? И все эти лицемерные разговоры о женщине. Сказал ли ты, что представляет собой женщина духовно? Идя к женщинам, не забывай плети – так говорил Заратустра. Но если речь идет о сексе, тут разговор особый. Во всяком случае, мы можем совершать превращение. Такова привилегия барсуков. Если кому-то нужна женщина, любой может для него стать ею. Дуцзы Чунь, ведь твоим излюбленным занятием было становиться женщиной. Да и сам я, уступая домоганиям Хиссолини, становлюсь иногда женщиной. И это святой Ницше, подобный пребывающему в гордом одиночестве льву! Хочу изменить тему и, тоже воспользовавшись случаем, коротко сказать вот о чем. Я действительно неоднократно беседовал с Хиссолини о том, не следует ли начать подготовительную работу, чтобы обеспечить вхождение в башню Клемана-кун[21]21
  Клеман – Скорее всего, автор имеет в виду французского кинорежиссера Рене Клемана, снимавшего фильмы о французском Сопротивлении.


[Закрыть]. Говорят, что в последнее время его сильно критиковали и потому его непойманный барсук стал огромным. К тому же, этот тип Хиссолини вступил в однополую любовь с Клеманом-кун. Х-ха, х-ха.

– Веселая компания, – прошептал мой барсук, я же вместо ответа заскрежетал зубами.

– Это вопрос чрезвычайной важности, – сказал барсук Данте. – Необходимо провести отдельное совещание. Я имею в виду Клемана-кун. Что же касается женщин... – В его голосе проскальзывали хвастливые нотки.

– Председатель, – прервал Данте на этот раз барсук Бретон, – следовало бы провести отдельное совещание и по поводу женщин. Вопрос о женщинах значительно важнее, чем вы думаете. Подобное непонимание недопустимо. Но мое выступление еще впереди, – кроме того, следовало бы ускорить ход церемонии.

– Хм, – недовольно пробурчал барсук Данте, – при желании можно поступить и таким образом. А сейчас выслушаем специальную лекцию великого Ли Бо «Встречая нашего друга с Востока». Великий Ли Бо здесь?

– Ли-сэнсэй перепил, – сладеньким голоском, весь извиваясь, ответил барсук Дуцзы Чунь. – Я выяснил содержание лекции, чтобы прочесть ее вместо него. Это стихотворение. Разрешите?

– Читай, – чванливо сказал барсук Данте.

Дуцзы Чунь, конфузясь, начал читать:

 
Меня спрашивают, что значит жить в Вавилонской башне,
Сердце разрывается между смехом и несмехом,
Цветы персика, струящиеся воды – все уходит,
Для людей вселенной это совсем неплохо.
 

– Хм, хм, это всё? Да, не лучшая замена твоему учителю. Может быть, перейдем к фундаментальному докладу Бретона-кун? Перенесемся от восточной древности к сюрреализму?

Осуждающе покачивая головой, барсук Данте слез с кровати, а барсук Бретон, превратившись в модель самолета и покружив над головами барсуков, опустился на кровать и сразу же снова стал барсуком. В комнате раздался гром аплодисментов.

– Господа, – начал Бретон свое выступление. И, почесывая задней лапой за ухом, будто его одолели блохи, продолжил: – Приветствуя появление в наших рядах нового героя Антена-кун, мы все, как один, не можем в очередной раз не признать с радостью и гордостью грандиозность значения Вавилонской башни. Деяния, совершенные Антеном-кун для Вавилонской башни: съедобные крысы, вариатор времени, виселица для повешения вниз головой, таблица расчета человека и другие, – представляют собой выдающиеся изобретения, превосходящие или уж во всяком случае не уступающие таким, как прибор для контролирования снов профессора Фрейда, устройство для растворения идей Хиссолини-кун, банк глаз Яхве[22]22
  Яхве – в иудаизме одно из имен бога.


[Закрыть]. Жизнь башни поднялась еще на одну ступень, и в связи с этим, я думаю, есть необходимость снова подтвердить правильность теории сюрреализма. Как раз сейчас я закончил «Десятый манифест сюрреализма»[23]23
  «Десятый манифест сюрреализма» – Существует лишь один манифест, написанный в 1924 г. Андре Бретоном.


[Закрыть] и жду возможности опубликовать его. Как мне представляется, в ознаменование сегодняшнего дня в аспекте его характера самое подходящее время обнародовать манифест. Раньше, во «Втором манифесте», я писал о множестве Вавилонских башен, писал о непроходимости серебряных стен, покрытых серым веществом, писал о необходимости сомневаться в культе человека, но сейчас положение изменилось. Вавилонская башня осталась одна, проход через стены стал возможным, вместо людей существуют непойманные барсуки. «Второй манифест» переписывался уже много раз, и в конце концов потребовался «Десятый манифест», что и предопределило его рождение.

Барсук Бретон взмахнул длинной гривой, вынул спрятанный между ушами сложенный лист бумаги и начал читать. Это был знаменитый «Десятый манифест». Я думаю, излагать его здесь вряд ли необходимо. Для тех, кто прочел, это было бы повторением, а те, кто еще не ознакомился, могут купить его в издательстве «Суйё сёбо».

Мне стало тошно. Доклад барсука Бретона, который все время чесал ногой за ухом или вдруг начинал выгрызать блох на спине, а потом, словно опомнившись, продолжал чтение, проникая в мои уши, превращался в какой-то медицинский порошок, и я скрежетал зубами от тоски. У меня был такой мрачный вид, что мой барсук толкнул меня локтем в бок.

Если бы я не страшился барсучьих когтей и клыков, я бы, несомненно, не удержался от того, чтобы поднять крик. Я был уверен, что могу решительно заявить о полной глупости церемонии вхождения в башню. Но в то же время я понимал, что у меня нет никаких оснований для такой уверенности. Я понимал, что должен либо уничтожить все это, либо порвать с барсуком – ничего другого не оставалось.

Когда доклад барсука Бретона закончился, поднялся барсук Данте, коротко объявивший собрание закрытым, на этом невыносимая церемония закончилась. Барсуки со своими обычными ухмылками, помахивая хвостами, покинули помещение. Мы снова остались вдвоем. Мне ничего не приходило в голову, и я повторил тот же вопрос, который задал в конце прошлой главы:

– Кстати, что я теперь должен делать?