Текст книги "Три изысканных детектива (сборник)"

Автор книги: Клод Изнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 49 страниц)

– Считаете меня садистом? В убийстве женщины нет ничего привлекательного, – кислым тоном произнес Виктор.

– Золотые слова, мсье Легри! – воскликнула Мими. – Произошла трагедия, а этому бесчувственному болвану, – она показала на Ломье, – хоть бы хны!

– Ты не права, козочка моя, меня чуть не стошнило.

– Но уж точно не из-за трупов, все дело в запахе фенола. А я, как увидела, что моя бедная Лулу лежит голая с лиловой шеей… Боже милосердный! – Мими спрятала залитое слезами лицо в шаль.

Виктор протянул руку, чтобы похлопать ее по плечу, она ухватилась за нее и рассыпалась в благодарностях.

– Благодарю вас, мсье, вы способны сочувствовать чужому горю!

– У меня тоже есть сердце! – проворчал Ломье и поцеловал Мими в лоб. Она прижалась к его плечу.

– Вы заявляли об исчезновении подруги в полицию? – спросил Виктор.

– Да вы с ума сошли, Легри! – воскликнул Ломье. – Мы и в морге не признались, что знаем ее. Полиция! С ними свяжешься – жди беды. Я чист перед законом, но Мими… Прежде чем мы сошлись, она торговала своими прелестями и состоит на учете в префектуре. Так да или нет?

– Да, мадемуазель, я берусь за расследование, – кивнул Виктор, высвобождая из пальцев Мими свою руку. – Мне нужен адрес вашей подруги. И адрес места, где она… работала.

Он деликатно кашлянул и полез в карман за карандашом.

– О, она была честной девушкой, работала на мануфактуре по пошиву готового платья, на улице Абукир, 68. А жила на улице Шофурнье, 8 – в двух минутах ходьбы от Компании по прокату легких экипажей, в меблированной комнате.

– Где ее нашли?

– Перед ротондой Ла Виллетт. Вот, здесь написано.

Мими протянула Виктору номер «Энтрансижан» за 10 февраля. Он пробежал обведенный красным текст.

– Я могу взять эту газету с собой?

– Да, конечно. Вы сделаете все, что нужно?

– Постараюсь.

– Во сколько это нам встанет?

– Сохраните брошь вашей бабушки, мадемуазель Мирей. Ломье мой давний приятель, мы познакомились в 1889-м, на выставке в кафе «Вольпини». Чего не сделаешь для друга, так ведь, Морис? – ответил Виктор и заплатил по счету.

– Вы настоящий джентльмен! – восхитилась Мими, сверкнув глазами.

Ломье встал и подал ей руку.

– Очень благородно с вашей стороны, Легри. Если я чем-то могу отблагодарить вас…

– Можете. Таша не должна ничего знать об этом деле, так что держите рот на замке.

– Буду нем как рыба, дорогой Виктор.

Они дошли до улицы Дуэ, где какой-то бедолага сгребал лопатой снег с тротуара.

– Буду держать вас в курсе, – пообещал Виктор и коснулся пальцами шляпы. – До свидания, мадемуазель Мирей.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Четверг 15 февраля

Впервые в жизни Альфред Гамаш был так встревожен. Не помогала даже мысль о пышногрудой Полине, расстегивающей корсаж прямо у него перед носом. Знай он, какие неприятности повлечет за собой это свидание, легко бы без него обошелся. И все из-за Никодима, [299]не способного проявить ни малейшей инициативы!

Альфред прищурившись смотрел, как двуногие муравьи разгружают кирпичи из брюха баржи, перегородившей водоем Ла Виллетт. Его внимание привлек направлявшейся к нему мужчина: молодой, с правильными чертами лица и тонкими черными усиками, в твидовом костюме и сдвинутой на затылок мягкой шляпе.

«Новые неприятности на горизонте», – подумал он, когда незнакомец спросил:

– Скажите, вы не знаете, кто нашел задушенную женщину?

– Ну вот, сначала инспектор в опереточном доломане. Потом смуглолицый хромой. Теперь вы. Все его ищут. Жаль, что он смылся!

Виктор вздрогнул: слово «доломан» вызвало в памяти образ его вечного конкурента – инспектора Лекашера. «Значит, он уже вышел на охоту!»

– Простите, не улавливаю. Мсье Гамаш отсутствует? – спросил он человека в униформе.

– Гамаш – это я.

– Ах вот как! Значит, это вы охраняете таможню и, насколько мне известно, отлично справляетесь со своими обязанностями!

Альфред Гамаш колебался. Этот штатский держится по-свойски, но вдруг он – птица высокого полета, кто знает? Разве легко представить, как выглядят живущие на Олимпе боги! В таком случае глупо покрывать болвана Лорсона и рисковать своим местом.

– Я только констатировал смерть, а о том, другом – свидетеле преступления – никому ничего не сказал: он наивный простак, и я не хочу его подставлять. Бедняга Лорсон напуган до полусмерти.

– Лорсон?

– Мартен Лорсон. Он жил тут неподалеку, теперь ночует на бойнях. А днем шастает по городу! Думаю, он сейчас у своих дружков.

– Кто они?

– Бертье, Норпуа и Коллен. А может, добрался до Жакмена, тот работает на улице Фландр, на фабрике Эрара, где делают пианино. Эй, а зачем вы все записываете? Кто вы такой?

– Виктор Легри, к вашим услугам. Моя жена работает в газете «Пасс-парту», иллюстрирует для первой полосы политические и криминальные события. Она художница и сейчас готовится к выставке, вот и поручила мне собрать информацию.

– Так она художница! – воскликнул Альфред Гамаш: у него камень с души упал, и он даже прислонил штык к пилястру ротонды. – У меня тоже есть друг-художник. Вообще-то, на самом деле он сборщик налогов в таможне у заставы Ванв и малюет только на досуге. Я от его картинок не в восторге. У него есть «Артиллеристы», «Карманьола» и что-то там еще, но все здорово смахивает на пачкотню рекламщика, вроде этого: «Вы кашляете? – Пастилки „Жеродель“!» или «Консоме Жюлиуса Магги».

– Правда? Как интересно… – промычал Виктор, который уже выяснил все что хотел, и ему не терпелось уйти.

– Ну да. Мы с моей половиной ходим на все его выставки. В прошлом году были в Салоне независимых. Вот это был настоящий цирк! Знаете Анри Руссо? Его еще называют Таможенник Руссо? [300]С цветом и пропорциями у него явно не все в порядке!

– Моя супруга знакома с его работами. Что ж, благодарю вас за информацию, мне…

– Постойте, мсье! Прошу вас, не выдавайте журналистам Лорсона, вам ведь все равно, а он, бедняга, может совсем рехнуться от страха!

– Не бойтесь, если он расскажет мне свою историю, я подпишу ее «Аноним». А моя жена проиллюстрирует статью… импрессионистической композицией!

Альфред Гамаш вернулся на свой пост. Он был очень доволен собой: ему удалось усыпить бдительность важной шишки и поучаствовать в создании произведения искусства.

С серого неба сыпал мокрый снег, который таял, не успевая долететь до мостовой. Виктор осторожно шел по улице Фландр, боясь поскользнуться, и хвалил себя за то, что не взял велосипед. Утро было сумрачным, прохожие прятали носы в кашне и шарфы. По мокрой мостовой медленно ехали телеги с грузом, заляпанным грязью из-под колес омнибусов и фиакров, которые, впрочем, редко попадались в этом рабочем квартале. Все вокруг склоняло к меланхолии, но Виктора уже охватил знакомый азарт расследования.

На подходе к бойням, на первом этаже каждого дома, были кабачок или кафешка: «У адмирала», «У золотого тельца», «У белого барашка», «У серебряного барана». Возле карусели с уродливыми коровами и петухами из папье-маше играла шарманка, грохотали вагончики круговой железной дороги.

Виктор шел вдоль огромной площади. От столба с часами брали начало пять широких аллей. Он был в замешательстве. Что выбрать? Проспект свинарников? Северную, Центральную, Южную или Подъездную аллею? Окунуться в адское смешение криков, стонов, мычания, рева, щелкающих бичей? Какие ненасытные демоны правят этой геенной? – Люди, обычные люди, работники бойни в сабо, окровавленных фартуках, с деревянными кувалдами и тесаками.

Он миновал камеры для убоя и разделки скота: на каждой был номер, как на доме или квартире. Мясники подвешивали освежеванные туши на стальные крюки, и начинался кровавый балет, как на кухне людоеда.

Виктор опустил глаза, задержал дыхание и двинулся вперед. Его толкали, бранились ему вслед, но он шел и шел, стараясь не смотреть на горы мяса и потрохов. Он выдохнул только на пороге зала с низким потолком. То, что происходило внутри, потрясло и ужаснуло его. Пятеро крепких парней с засученными рукавами суетились вокруг длинного стола, и их руки – какой кошмар! – были по локоть в крови. Виктора затошнило, он отвернулся и тут же об этом пожалел. С деревянного подноса на него смотрели бараньи головы. Ужас в мертвых глазах теперь долго будет преследовать его по ночам. Он попятился, не в силах отвести взгляд от отрубленных голов, поскользнулся и едва не упал на землю рядом с потрошильщиками, извлекавшими из голов языки и мозги. Казалось, Виктор на машине времени переместился во времена Инквизиции, в камеру пыток, где мучили ни в чем не повинных жертв. Прошла минута, прежде чем он с грехом пополам собрался с мыслями и произнес бесцветным голосом:

– Норпуа, Коллен, Бертье?

– В требушином цехе! – гаркнул один из рабочих.

Виктор развернулся и пошел прочь. Ему хотелось как можно скорее забыть увиденное.

В первом цеху работницы сортировали рога и копыта, которые превратятся в расчески или пуговицы. Щетина из бычьих хвостов пойдет на подушки и султаны военных касок. Из ушной щетины изготовят тонкие кисточки.

Виктор вдруг подумал, что человечество строит свое благополучие, каждый день уничтожая миллионы живых существ. Ни одному историку не пришло в голову посчитать эти жертвы. Цивилизация покоится на Гималаях страдания и страха.

Он бы все отдал за то, чтобы оказаться подальше от этого места, но не сдался, не отступил.

Удача улыбнулась ему в третьем по счету цехе. Человек двадцать рабочих обрабатывали рубец – на будущие тапочки и бинты. Другие колдовали над зародышами овцы, которым суждено было стать хозяйственным мылом.

– Мсье Норпуа! Мсье Бертье! Мсье Коллен! – выкрикнул Виктор.

Один из рабочих указал ему на рыжего гиганта, полоскавшего под краном внутренности.

– Бертье вон там.

– Вы господин Бертье? Я ищу Мартена Лорсона, это очень важно.

Гигант кивнул и повел его во двор, по периметру которого стояли маленькие лачуги.

– Третья слева.

Виктор долго стучал, пока трухлявая дверь наконец не приоткрылась.

– Мсье Лорсон? Мартен Лорсон?

Человек с огромным животом и таким же толстым задом таращился на Виктора из-под линялого шапокляка.

– Я друг мсье Гамаша. Я ищу вас, чтобы вы описали мне ту ужасную сцену, свидетелем которой недавно стали… Тогда я, как детектив, смогу вас защитить.

Мартен Лорсон смотрел недоверчиво и ногой придерживал дверь.

– С чего бы мне вам верить? Покажите значок.

– Я частный сыщик, работаю по найму, мсье Лорсон, и к префектуре не приписан, но вы можете навести справки, вот моя карточка.

– Вы торгуете книгами?

– Да. Вот мой адрес, мсье Лорсон. Прощайте. – Виктор приподнял шляпу.

– Мсье, подождите! Вернитесь! – крикнул Мартен Лорсон.

В хибаре стоял полумрак и сильно воняло навозом. Виктору очень хотелось прикрыть нос платком, но он удержался.

– Гамаш и вправду за вас поручился?

– Говорю вам, он мой друг.

– Назовите его по имени.

– Альфред.

Мгновенный ответ Виктора развеял сомнения Лорсона. Он тяжело вздохнул и спросил, понизив голос:

– А вы не донесете легавым?

– Клянусь, что не донесу.

– Сигаретки не найдется?

– Конечно, найдется.

– Душу продам за несколько затяжек. – Мартен Лорсон протянул руку, но тут же спохватился. – Простите мне дурные манеры, я остался без денег, потерял работу и последние четыре дня побираюсь. Можно?

– Берите всю пачку.

– Простите за любопытство, мсье… Легри, но почему вас заботит моя безопасность?

– Вы, возможно, удивитесь, но я не только держу книжный магазин, но и пишу романы, поэтому меня интересуют преступления. Я их расследую – для себя, и платы, конечно, никогда не беру.

– Премного вам благодарен, – сказал Мартен Лорсон.

– А теперь позвольте мне задать вопрос.

– Слушаю вас.

– Что именно вы видели?

Мартен Лорсон закурил вторую сигарету.

– Я должен облегчить душу. Расскажу, как запомнил. Это не значит, что все произошло именно так – я много выпил и было темно…

Он описал женщину в маске, рассказал, как появился тип в мягкой шляпе, задушил ее, потом сбежал и почему-то вдруг вернулся. Мартен запинался, глотал половину слов, а в самом конце рассказа полез в карман мятого сюртука и достал серебряную цепочку с медальоном, на котором был покрытый эмалью стоящий на задних ногах единорог.

– Я подобрал это рядом с телом. Заберите его, он жжет мне руку. Этот талисман приносит несчастье, – шепотом сообщил он.

– Почему вы так считаете?

– С тех пор, как я его нашел, мне не везет.

Медленно, сгорая от желания стать единоличным владельцем материальной улики, Виктор сунул украшение в карман.

– Вы останетесь здесь?

– А вам что до того? – к Мартену Лорсону вернулась подозрительность.

– Вы можете мне еще понадобиться, ведь расследование только началось.

– Я сам с вами сам свяжусь.

– Я побеспокою вас только в крайнем случае, – настаивал Виктор. – Возможно, это вам пригодится… – и он протянул Мартену пять франков.

Тот поколебался мгновение, потом все-таки взял деньги, но тут же застыдился и решил вернуть монету.

– Нет-нет, оставьте себе, – сказал ему Виктор.

– Спасибо. Чертова жизнь… Знаете, мсье, я не всегда был таким…

– Догадываюсь. Прощайте.

– Совместители и бабы – вот погибель министерств! – проорал Лорсон в спину Виктору.

На выходе тот натолкнулся на толпу людей и остановился, не веря своим глазам: мужчины стояли отдельно от женщин, и все по очереди пили что-то красное и жидкое, принимая кружку из рук мясника.

Виктора прошиб холодный пот. Это было уже выше его сил.

– Встаньте в очередь! – приказал ему полицейский.

Он отрицательно покачал головой. Чувство реальности ускользало от него. Он прислонился к решетке и закрыл глаза. До него доходили слухи об этом обычае: считалось, что теплая свежая кровь исцеляет от астении и туберкулеза.

Дрожа всем телом, задыхаясь от запаха крови, он прошел через морозильный цех и оказался на берегу канала Урк. Бродячий пес равнодушно взглянул на него и вернулся к изучению помойного бака. Снег перестал.

Кэндзи ничем не выдал своего раздражения, когда его компаньон уже в который раз явился в лавку только к полудню. Он сел за стол и принялся невозмутимо редактировать весенний каталог. Но, внешне спокойный, кипел от гнева. «Никакого чувства долга! Меня воспринимают как предмет мебели! Все меня бросили!»

Айрис, его драгоценная девочка, центр его вселенной, совсем отдалилась: увлеклась Жозефом, этим самовлюбленным приказчиком, и вышла за него замуж. Тот после свадьбы стал просто невыносимо дерзок. А вскоре покой в доме будет нарушен воплями и капризами младенца. Эфросинья Пиньо – просто деспот. Виктор выполняет свои обязанности спустя рукава. Воистину, стареть – все равно что пить слишком горький чай. Или дело в том, что он слишком долго один? Кэндзи ощущал некую интеллектуальную расслабленность: груз прожитых лет гасил эмоции, но ему все еще хотелось заглянуть «за горизонт».

Внутренний голос нашептывал ему: «Живи своей жизнью! Ничто не мешает тебе снять квартиру в городе». Кэндзи разрывался между привязанностью к семье и жаждой независимости и не мог решиться покинуть дом номер 18 на улице Сен-Пер и книжный магазин «Эльзевир», которому отдал многие годы упорного труда.

Идея бегства пришла ему в голову накануне Нового года, когда он получил письмо от соблазнительной Эдокси Аллар, бывшей Фифи Ба-Рен, а ныне княгини Максимовой. Она уверяла, что не забыла о Кэндзи в ледяном Санкт-Петербурге и вскоре вернется в Париж. Впрочем, Эдокси больше не занимала мыслей Кэндзи, он мечтал о матери Таша Джине Херсон, воображая, как она переступит порог гарсоньерки, [301]которую он пока еще не решился снять.

«Но под каким предлогом заманить ее к себе? Как соблазнить умную, образованную и благочестивую женщину, уже немолодую, но выглядящую так молодо? Женщину, которая примет меня таким, каков я есть?»

Для начала он попросит ее совета насчет совершенно безобидных вещей – как отделать квартиру, какого цвета занавески выбрать. Потом откроет ей парочку секретов и заставит смеяться…

Кэндзи нравилось сочинять прелюдию к любовным отношениям, обещавшим наслаждения, сильные чувства и надежды на будущее.

Скудная дневная трапеза заставила его принять решение. Виктор остался завтракать, и раздраженная Эфросинья, которая терпеть не могла подобные сюрпризы, объявила, что урежет порции, потому что готовила на четверых, а не на пятерых. Достойная матрона подала салат из стеблей сельдерея и бобы под соусом бешамель. Овощное меню вполне подходило Айрис, но не могло утолить голод мужчин. Не желая навлечь гнев Эфросиньи, которая отказывалась присесть, пока они не опустошат тарелки, Виктор, Жозеф и Кэндзи отдали дань ее стряпне и надеялись насладиться апельсиновым бланманже, но тут Айрис перестала жевать, незаметно вытащила пальчиком изо рта какой-то кусочек и принялась его разглядывать.

– Кажется… Кажется, это сало!

Эфросинья взревела, как разъяренный бык:

– Скажите еще, что я вас травлю! О Боже, Боже, какой тяжкий крест я несу!

Айрис ждала, что Кэндзи и Жозеф ее поддержат, но они предпочли хранить нейтралитет, хотя тоже опознали среди зелени ароматные шкварки.

– И эти люди считают себя мужчинами! – возмутилась Айрис. – Ни на кого нельзя положиться!

Она вскочила из-за стола, убежала и закрылась у себя в комнате. Жозеф сказал матери:

– Зачем ты это делаешь, знаешь ведь, что Айрис не ест мяса!

– Это не мясо, а жир! А она худая, как щепка! Я должна помочь несчастному малышу!

– Если бы любители мяса хоть раз сходили на бойни, они бы навсегда избавились от пристрастия к сочным бифштексам. На их счастье, они не любопытны! – вмешался Виктор.

– Вот, значит, как? Иисус, Мария, Иосиф и святые угодники! – воскликнула Эфросинья. – Ладно, вот вам мой фартук, готовьте сами! – И вышла, хлопнув дверью.

Побелевший от гнева Кэндзи аккуратно сложил салфетку.

– Поздравляю вас, Виктор, это было очень умно, – проворчал он. – Я ухожу. Вернусь поздно.

– Я спущусь в магазин, – сообщил Виктор.

Несколько минут Жозеф вслушивался в шумные рыдания Айрис и проклятья матери, потом бесшумно приоткрыл дверцу буфета, где томились ростбиф и несколько холодных картофелин. С наслаждением жуя мясо, он обдумывал вторую главу своего романа «Букет дьявола», в которой гнусный подлец Зандини должен был убить несчастную Кармеллу. Только творчество поможет ему пережить сложные перипетии бытия.

Вторая половина дня обошлась без конфликтов. Эфросинья, как королева, чье величие оскорбили недостойные подданные, удалилась к себе на улицу Висконти. Айрис оставалась в своей комнате.

Виктор обдумывал версии убийства Луизы Фонтан, поигрывая талисманом с единорогом, когда в лавку буквально ворвался букинист с набережной Малакэ Орас Тансон, он же Здоровяк, он же Малый Формат.

– Легри, я принес вам петицию против распространения велосипедов. Это транспортное средство губит книготорговлю! У любителей езды на велосипедах просто не остается времени на то, чтобы насладиться печатным словом! Надеюсь, вы согласны и подпишете!

– Конечно, подпишу и скреплю печатью.

Удовлетворенный ответом Орас Тансон оседлал стул и принялся излагать душераздирающую историю о судьбе рукописи «Племянника Рамо», которую Жорж Монваль тремя годами раньше купил у одного из коллег. [302]Жозеф за это время дважды поговорил по телефону с графиней де Салиньяк и пообещал ей заказать книгу доктора Лесгафта, которую та собиралась подарить своей племяннице Валентине.

– Да, госпожа графиня, «О воспитании ребенка в семье и его значении», нет, я не забыл. Да, все записано. До свидания, госпожа графиня.

Он повесил трубку, пробормотав себе под нос, что «бабища», похоже, впадает в детство. Виктор в ответ лишь молча поднял бровь, не решаясь прервать излияния Ораса Тансона.

Жозеф услышал шаги над головой и решил закрыть магазин, обуреваемый страстным желанием воссоединиться с супругой. Он ставил на окно первый ставень, когда появился Кэндзи.

– Уже закрываетесь? Не рановато ли?

– Осталось всего пять минут…

– Ну что же, продолжайте. – Кэндзи кивнул и насвистывая прошел в заднее помещение.

Раздался грохот.

– Виктор, сколько раз я просил вас не оставлять велосипед в лавке!

Виктор смущенно кашлянул, Тансон на мгновение онемел, потом вскочил и смерил собеседника презрительным взглядом.

– Предатель! – гаркнул он и величественно удалился, провожаемый насмешливым взглядом Кэндзи.

– Кажется, я совершил промах, – с иронией в голосе заметил тот.

– Вы сделали это намеренно.

– Конечно, намеренно, только так можно было избавить вас от этого сутяги. Он таскается со своей петицией по всем книжным лавкам, и я уже имел честь подписать ее. Держу пари, он пересказал вам сагу о «Племяннике Рамо».

– У вас, кажется, прекрасное настроение, – сказал Виктор, глядя на седеющего приемного отца.

– Именно так. Утром я пребывал в черной меланхолии, но к вечеру моя душа как по волшебству исполнилась радости. Я и сам не понимаю причин столь внезапной перемены.

Кэндзи беззастенчиво лгал, не чувствуя при этом ни малейших угрызений совести. Он прекрасно знал причину – ее звали вдова Дюверже и она была хозяйкой трехкомнатной квартиры в доме номер 6 по улице Эшель. Он начал переговоры и рассчитывал назавтра получить согласие.

«Он стареет, – думал Виктор. – Изображает веселость, но меня ему не провести, слишком давно мы знаем друг друга… У него душа и глаза мальчишки, но за ним нужен глаз да глаз…»

Виктор откашлялся, пытаясь справиться с волнением, и впервые в жизни осмелился положить приемному отцу руку на плечо. Кэндзи вздрогнул, растроганный этим жестом, и со странным удовольствием оглядел сына покойной Дафнэ Легри, которую когда-то так сильно любил. Он ухаживал за мальчиком, когда тот болел, заразил его любовью к литературе, научил бороться со страхами и наваждениями, привил вкус ко всему таинственному…

– Скажите мне, о сосуд знаний, – легкомысленным тоном спросил Виктор и незаметно убрал руку, – какая символика связана с единорогом?

Боровшийся с последним ставнем Жозеф замер и весь обратился в слух. Кэндзи поднял голову, легкая усмешка тронула уголки его губ, и он перевел взгляд с Виктора на Жозефа и обратно.

– Вы мне льстите, – произнес он, – но кое-какие идеи у меня есть. Единорог… Единорог… Некоторые утверждают, что это всего лишь носорог или благородный нарвал. Я видел его изображение… кажется, в иллюстрированной Библии… Да, именно так! В Библии Петрюса Коместора. [303]Редкое издание, настоящая жемчужина, изданная в 1499 году.

– Ну, и?

– Коместор называет его Однорогом. Он изображен рядом с Адамом и Евой под древом познания. Есть изображения единорога и на гобеленах в музее Клюни. [304]

– И это все?

– Кажется, алхимики связывали это мифическое животное с серой и ртутью. Я удовлетворил ваше любопытство? На сем прощаюсь, спокойной ночи, я очень устал – старый приятель недавно вернулся из Японии, он демонстрировал мне новую технику боя.

– Но вы уже не в том возрасте, чтобы…

– Да вы шутите! – бросил Кэндзи, направляясь к лестнице. – Я юн – душой и телом!

Жозеф ждал ухода шурина, чтобы закрыть магазин, но когда Виктор выкатил велосипед на порог, заступил ему дорогу:

– Патр… Мсье Легри, я слышал ваш разговор. В Париже есть два места, где вы можете добыть нужные вам сведения: книжный магазин Шамюэля на улице Тревиз, он называется «Либрери дю Мервейё», и магазин «Независимое искусство» на Шоссе-д’Антенн.

– Спасибо, Жозеф, подождите минутку.

Виктор дал Жозефу подержать велосипед, опустошил содержимое карманов, нашел блокнот и записал в нем адреса.

– Но почему вас вдруг заинтересовал этот рогатый зверь? – не удержался от вопроса Жозеф.

– Так, нипочему, просто странный сон приснился… Прощайте, Жозеф, до завтра.

– Вы только посмотрите, как улепетывает! Ему сильно повезет, если он не свалится со своего драндулета и не сломает челюсть. Он что-то от меня скрывает, руку даю на отсечение, – буркнул Жозеф, подходя к прилавку.

Виктор забыл у телефона ручку и сложенный вчетверо листок. Жозеф был заинтригован: листок оказался страницей из «Энтрансижан». «Надо же, что он теперь читает! Посмотрим?» Одна из заметок в разделе «Происшествия» была отчеркнута красным.

– Черт возьми! – воскликнул Жозеф.

Сегодня утром, на рассвете, два сержанта, совершавшие обход в Ла Виллетт, обнаружили бездыханное тело элегантно одетой молодой женщины лет двадцати пяти, рядом с ней лежала черная бархатная маска. Женщина была задушена на площадке перед ротондой, недалеко от канала. Личность убитой не установлена. Во второй половине дня комиссар допросил Альфреда Гамаша, охранника таможенного склада, который заявил, что ничего не видел. Тело доставили в морг.

На полях заметки рукой Виктора были записаны имена:

Морис Ломье. Мирей Лестокар. Луиза Фонтан, ее кузина, блондинка, перекрасившаяся в брюнетку. Альфред Гамаш. Мартен Лорсон – на бойнях или на фабрике пианино Эрара.

«Готов поспорить на что угодно – этот Тартюф начал новое расследование! На сей раз мы будем сотрудничать с самого начала, я заставлю его – не мытьем, так катаньем! Больше на подножку уходящего поезда я впрыгивать не намерен!»

Жозеф взглянул на дату: суббота, 10 февраля 1894 года. След совсем свежий!

Развеселившись, он поднялся по лестнице и вошел в кухню. За столом сидели Айрис и Кэндзи и с аппетитом поглощали салат из одуванчиков. Жозеф целомудренно поцеловал жену в лоб.

– Ложись, малышка, я вымою посуду и присоединюсь к тебе.

После ухода Айрис он и Кэндзи отодвинули в сторону салат и воздали должное заливному из белого мяса.