Текст книги "Три изысканных детектива (сборник)"

Автор книги: Клод Изнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 49 страниц)

Холод пробирал до костей. Виктор засунул руки в карманы. Краем глаза он заметил неподалеку велосипедиста, который, присев на корточки, возился с задним колесом. Виктор поспешил на улицу Монж.

«Посланник» выпрямился, проводил его взглядом и зашел в пивную.

Холмистая улица Шаронн заканчивалась темной пастью тупика, ощерившейся убогими лачугами, похожими на расшатанные зубы. За палисадниками стояли несколько фургонов; вокруг костров репетировали свои номера бродячие циркачи. В начале улицы Нис появилась девушка, толкая перед собой шарманку на колесах. Она вошла во двор неприметного двухэтажного дома, поставила шарманку под навес и украдкой заглянула в мутное окно. В комнате было тихо. Должно быть, старый боров напился и заснул.

Девушка осторожно поднялась по шатким ступеням, перешагнув через скрипучую пятую, остановилась перед дверью и прислушалась, различив голоса. Значит, старый боров все-таки не спит, болтает с кем-то. Вот и хорошо, значит, он не услышит, как она пробирается по лестнице к себе на чердак.

Анна Марчелли тихо прикрыла за собой чердачный люк и зажгла керосинку. Она целый день таскала по улицам тяжелую шарманку, спину у нее ломило, она вся продрогла. В этом городе ей всегда было холодно, даже когда светило солнце. Она мечтала вернуться в Италию, в теплый Неаполь, где изумрудные волны лижут берег и оборванные босоногие дети носятся по улицам с веселым смехом, пусть даже животы у них подводит от голода. Она и сама когда-то бегала так, пока ее отец, наслушавшись рассказов о богатой, процветающей столице Франции, не вбил себе в голову, что они найдут там счастье. Они собрали нехитрый скарб и перешли через Апеннины.

– Вот увидишь, Анна, мы обязательно разбогатеем. Париж – самый прекрасный город на свете, люди там щедрые! Моя музыка и твой голос принесут нам славу!

Славы они так и не дождались, и всё, чего добились – это темного, продуваемого ветрами чердака, который сдал им по сходной цене скряга Ахилл Менаже (впрочем, отец называл его благодетелем).

– Che freddo! [79] – прошептала Анна.

Спустя полгода после прибытия в город своей мечты ее отец умер от чахотки. Ему не было и тридцати пяти. Ахилл Менаже оплатил мессу и похороны – по самому дешевому разряду.

– Это Господь покарал его, – бормотал он, гладя Анну по голове.

Она отдала Менаже долг. Стократно. Так что даже сейчас, ловя на себе взгляды мужчин, чувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.

Прошло восемь лет. Все эти годы она пела романсы на улицах и получала побои от Менаже – и это вместо обещанного отцом золотого дождя.

Она тихонько запела:

 
Время летит, летит,
Но любовь ему не унести… [80]
 

Ей едва минуло девятнадцать. Вся жизнь впереди, все еще может измениться.

Анна придирчиво оглядела себя в мутном зеркале, висевшем в изголовье убогой постели: светло-карие глаза, тонкий нос; из-под чепчика выбиваются пряди густых волос. Она заметила, что синий фартук на бретелях снова пора штопать. Этот фартук вместе с белой блузкой и красной юбкой был ее рабочей одеждой. Анна повесила пальто на спинку единственного стула, достала из шкафа миску с чечевичной похлебкой и поставила ее подогреваться на керосинку. Окинула взглядом портреты Верди и Гарибальди, приклеенные к стене: она купила их у торговца эстампами на набережной Конти.

…Отставив пустую миску в сторону, девушка подошла к маленькому алтарю, сооруженному в память об отце: ракушечные бусы и три камушка, подобранные на склоне Везувия, были разложены вокруг потрепанного блокнота, в котором Луиджи Марчелли записывал партитуры своих произведений. Не считая этих сокровищ, ее имущество составляли кувшин, лохань, немного посуды и белья. А жалкое жилище принадлежало старому борову. Его надтреснутый голос доносился до нее снизу.

Анна встала на колени, словно пробку из бутылки, вытянула из половицы круглый сучок и приникла ухом к отверстию. Вот лысый череп Ахилла Менаже. Вот мятый шапокляк, прикрывающий макушку незнакомого субъекта. В руках у него какой-то металлический предмет со сверкающими камнями. Ахилл Менаже вынул из кармана две монеты. Шапокляк отрицательно качнулся из стороны в сторону. Ахилл Менаже добавил третью. На этот раз сделка состоялась. Шапокляк получил свои деньги и ушел; старый боров подошел к окну, дождался, пока тот скроется из виду, и тоже выскользнул за дверь. Анна бросилась к люку, приоткрыла его и проследила, как хозяин крадется по лестнице. Вот он присел у пятой скрипучей ступени, приподнял доску и засунул под нее что-то. Выпрямился, не спеша вернулся в дом и минут через десять вновь вышел на улицу, одетый в теплое пальто.

«Сегодня четверг, – сказала себе Анна. – По четвергам он ходит в бордель на улице Петион. Ага, значит ты угрожал сдать меня полиции за то, что у меня нет бумаг, да?»

Она выскользнула на лестницу, подняла доску, вытащила то, что было спрятано под ней, и засунула внутрь шарманки.

«Сначала я тебя обворую, а потом убью, мерзавец!».

Ненависть согрела ее, и вскоре она заснула.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Пятница, 15 апреля

Воркование голубей на крыше возвестило о наступлении утра. Анна съежилась под тонким одеялом: ее комнатушку продувало насквозь. В слуховое окно над кроватью, покрытое мелкими каплями дождя, падал тускло-серый свет.

Анна застонала. Ну почему нельзя, как по волшебству, перенестись в Неаполь, где она всегда просыпалась в благословенном тепле!

Надо вставать и идти на улицу, толкать перед собой шарманку, вертеть ручку и петь – чтобы заработать хоть несколько су. Всё: рывком откинуть одеяло, вскочить и быстро-быстро одеться.

Анна натянула блузку и юбку, вздрагивая от прикосновения холодной ткани. Накануне она засунула одежду под матрас, но это не дало результата. Девушка зажгла керосинку, поставила на нее кастрюлю с водой, отрезала ломоть черствого хлеба и стала медленно жевать его, стараясь растянуть подольше. Когда вода нагрелась, Анна умылась, тщательно расчесала волосы, заплела в косу и спрятала под чепчик. Она уже собиралась сварить кофе, сожалея о том, что у нее осталась лишь одна чайная ложечка драгоценного мокко, купленного за безумные деньги, когда внизу прозвучал громкий сухой щелчок. Анна вздрогнула. Потом присела на корточки, вытащила сучок из половицы и заглянула в дырку. Увидев на полу какую-то темную кучу тряпья, она не сразу поняла, что это ее «благодетель», Ахилл Менаже.

Он дернулся и затих. Анна заметила смутный силуэт, тут же пропавший из поля зрения. Наступила тишина. Девушка слышала только стук собственного сердца. Молясь, чтобы тот, кто напал на хозяина, не догадался, что наверху кто-то есть, она затаила дыхание. Послышался стук, скрежет, царапанье: кто-то методично обыскивал комнату. Интересно, Ахилл мертв или просто без сознания?

Бежать отсюда, бежать немедленно!

Не вставая с пола, Анна дотянулась до люка и медленно открыла его. Спустилась вниз. Несколько минут стояла, почти не дыша, прежде чем на цыпочках пробраться к лестнице. Перешагнула пятую скрипучую ступеньку, пробежала по двору и, дрожа от ужаса, понеслась прочь, остановившись только на углу улиц Нис и Шаронн.

Над палисадниками раздавались звуки гитары – яростное, надрывное фламенко.

Когда Кэндзи уставал, его и без того узкие глаза превращались в щелочки, и он становился похож на кота. Он рассеянно поглаживал рукоять трости, откинувшись на спинку сиденья, и наблюдал законными жандармами перед казармами на площади Монж.

– Не понимаю, зачем вы притащили меня сюда в такой ранний час, – пробормотал он, открывая дверцу фиакра, чтобы выпустить табачный дым.

Только Кэндзи мог опознать чашу. Виктор решился позвонить ему в десять вечера и, утаив истинную роль Иветты в истории с пропажей чаши, рассказал, что во время визита к дю Уссуа кухарка сообщила ему, что эта вещь была случайно выброшена вместе с мусором и попала к антиквару.

– И вот вчера мне удалось, наконец, выяснить, где можно найти этого человека, – закончил Виктор.

– Ваши расследования вечно приходятся на самое неудобное время суток. Если не в полночь, то на рассвете.

– Если сова хочет съесть мышь, ей не след спать. Вы сами мне это говорили.

– Не смейте цитировать мне мои же пословицы! – делано возмутился Кэндзи, довольный тем, как хорошо приемный сын усвоил его уроки. – Раз уж вы нанесли визит владельцу той карточки, могли поставить в известность меня – ведь это ко мне он приходил. Кстати, как вы раздобыли его адрес? На карточке ведь он не указан.

– Очень просто. Я говорил вам, что отправился в музей естественной историй.

– Вы разговаривали с этим господином?

– Нет, его там не было. Но я выяснил, где он живет, – ответил Виктор, решив умолчать о том, что Антуан дю Уссуа убит.

Кучер высадил их у церквушки Сен-Медар, на паперти которой, словно воробьи, теснились нищие.

Чем выше поднимались Виктор и Кэндзи по улице Муфтар к Пантеону, тем больше становилось прохожих. Из коллегии иезуитов высыпали студенты, заигрывая с молоденькими служанками, которые глазели на платья и шляпки в витринах магазинов.

Кэндзи о чем-то глубоко задумался. Виктор полагал, что это связано с чашей, но он ошибался. Вчера, вместо того, чтобы нанести визит портному, Кэндзи отправился на улицу Месье-ле-Пренс к переплетчику Пьеру Андрези.

Узкая витрина мастерской с едва приметной вывеской, втиснувшейся между мебельным складом и мрачным четырехэтажным домом, была завалена образцами кож и тканей. Но когда вы переступали порог, то с удивлением обнаруживали, что очутились в огромном помещении с громоздкими столами, печатными станками и специальными приспособлениями для изготовления корешков. От запаха клея и дубленых кож першило в горле. На полках разложены инструменты: фальцбейны, [81]ножи для резки бумаги, пунсоны [82]и многое другое, необходимое для переплетных работ.

Заправлял тут подвижный человек лет шестидесяти со снежно-белой шевелюрой и серо-зелеными глазами, настоящий мастер своего дела. Он радушно приветствовал Кэндзи, но, услышав про два тома Лафонтена, которые якобы несколько дней передал ему Виктор Легри, удивленно покачал головой: «Понятия не имею, о чем это вы». Кэндзи настаивал, переплетчик отпирался, огорчаясь, что клиент ставит под сомнение его слова. В конце концов Кэндзи принес ему извинения: должно быть, книги забыли принести.

Когда он покинул мастерскую, сомнения захлестнули его с новой силой. Он решил позвонить мадемуазель Бонтам – убедиться, что та встречалась с Айрис в среду утром. Недоумение хозяйки пансиона подтвердило его подозрения. Жозеф и Айрис солгали ему в один и тот же день и час – следовательно, они провели это время вместе.

Кэндзи не спал всю ночь в поисках доказательств своей неправоты и убедился, что их ему не найти. А тут еще эта поездка в шесть утра. Кэндзи шагал рядом с Виктором, то зевая во весь рот, то яростно сжимая челюсти – в зависимости от того, что брало в нем верх: усталость или злость.

Они миновали узкую улочку с приземистыми домами. Во дворах громоздились кучи мусора, среди которых бродили люди с огромными корзинами и крюками.

– Тряпки!

– Железо!

– Бумага!

Все, что имело хоть малейшую ценность, вываливали вдоль тротуара и продавали за несколько – максимум пятнадцать – су. Дамские шляпки соседствовали с ракушками, какие прикрепляют на головные уборы паломники; рядом с кучкой ржавых гвоздей валялся ворох старого белья, платья и рваные пальто. Неряшливо одетые женщины хватали жалкие лохмотья, вырывая их друг у друга из рук. Кэндзи невольно пришло на ум, что сам он скорее остался бы в костюме Адама, нежели ввязался в драку с этими гарпиями.

Верзила в ободранной шубе и русской шапке-ушанке из кролика схватил Кэндзи за рукав и принялся нахваливать свой товар:

– Сюда, сюда! Распрощайтесь с зубным камнем! Все стулья в вашей столовой [83]останутся при вас! А вот это снадобье прочистит вам кишки получше клизмы! А это раз и навсегда избавит от вшей! А вон то…

Кэндзи с трудом вырвался из цепких рук торговца и нагнал Виктора, который с любопытством разглядывал стопку старых книг и газет. Торговка – смуглая мартиниканка с толстыми косами, уложенными на висках наподобие бараньих рогов, низким густым голосом приговаривала:

– Выбирай, выбирай, цыпленочек! Скину четверть цены.

– А где мне найти Клови Мартеля? – осведомился Виктор.

– Иди вон туда. В такой дождливый день он из-под своего навеса и шагу не сделает.

Кэндзи и Виктор, отчаянно работая локтями, пробрались сквозь толпу и вскоре оказались в тупичке перед столиком с товаром, принадлежащим двум косоглазым сестрам-близнецам. Молоденькая покупательница с приклеенной к губе сигаретой, в красном платке на шее, провела пальцем по лезвию старого перочинного ножа.

– И они называют это «пером»! Да эта рухлядь древнее моей бабки! Рукоятка совсем сгнила. Только дотронулась – она возьми и тресни!

Зеваки, столпившиеся здесь же, загоготали.

– Ежели не получается открыть руками нож со стопором, умные люди открывают его устричным. Так что ты сама виновата. У нас первоклассный товар! – вскинулась одна из близнецов.

– Ты со своим первоклассным товаром меня надула, старая кошелка, – крикнула девчонка, – отдавай обратно мои деньги!

– Держи карман шире, – ухмыльнулась вторая сестра.

– Ну, жабы, вы у меня сейчас попляшете! Дьявольское отродье!

Виктор и Кэндзи поспешили отойти. Отыскать Клови Мартеля не составило труда: его невероятных размеров и невероятного же пурпурного цвета нос, выдающий пристрастие к алкоголю, был заметен издалека. Высокий, тощий, с костистым подбородком и пушистыми бакенбардами, Мартель грыз спичку и с интересом наблюдал за потасовкой. Кэндзи окинул взглядом сокровища, разложенные у его ног: ночная ваза, зуб нарвала, две шляпные булавки, скверная копия «Джоконды», щипцы для колки орехов…

– Когда эти милашки закончат выдирать друг у друга волосы, я наконец смогу разложить весь свой товар. Даю слово, если вы не отыщите у меня того, что вам нужно, я сверну лавочку и уеду из города!

– Как насчет чаши из обезьяньего черепа, украшенной бриллиантами и изображением кошачьей головы? – спросил Виктор.

Клови Мартель глядел на них с невинным недоумением.

– Вот так задачка! Где ж мне добыть такую штуковину? В «Кристофле», [84]не иначе.

– Вы ее уже добыли. У дочери некого Леонара Дьелетта. Но на самом деле она принадлежит вот этому месье, – и Виктор показал на Кэндзи.

– Я? Я ничего не покупал. Не знаю никакого Дьелетта. И вообще – что, свободный обмен товаром уже запрещен?

– Где чаша?! – не отступался Виктор.

– Понятия не имею, о чем вы толкуете! Где она, где она… Где-то во Франции, должно быть! И вообще, дайте мне спокойно работать, я тут не ворон считаю.

Кэндзи сделал шаг вперед и бесстрастно произнес:

– Повторяю еще раз. Чаша была украдена у меня. А продажа краденого преследуется по закону.

– Ах, вот как вы запели! Я здесь уже десять лет и никто – никто! – не обвинял меня в том, что я торгую краденым! Давайте, зовите шпиков, пусть обыщут меня и убедятся. Эй, Абель, ты слышал? – обратился он к толстобрюхому торговцу вином, – Господь свидетель, голова у меня дырявая, но все свои сделки, всю выручку и все товары я помню наизусть. Обвиняя меня, вы оскорбляете всех представителей нашей славной профессии!

Вокруг уже собиралась толпа, одобрительным гудением поддерживая Мартеля.

– Все верно, мы живем в свободной стране! – выкрикнул здоровяк-старьевщик.

Виктор шепнул Кэндзи:

– Этот тип нам зубы заговаривает.

А Клови Мартель, почувствовав себя увереннее, завопил:

– Что мне сделать, чтобы вы поверили мне? Перерезать себе глотку? Спрыгнуть с колокольни Сен-Медар?

Кэндзи посмотрел на него с презрительной усмешкой.

– А ты, китаеза, чего склабишься? Хочешь, чтобы я тебе зубы вышиб? Проваливайте оба, пока целы!

– Не связывайтесь с ним, – тихо сказала Виктору незаметно подошедшая мартиниканка, – он с утра выпил столько, что у него в брюхе впору киту плавать. Так мы ж не все такие. Не зовите шпиков, не надо. Вы чего ищете?

– Украденную вещь.

– Не надо было обвинять Клови в воровстве, вы все испортили.

– Но ведь он, скорее всего, продал эту вещь, – вздохнул Виктор. – А вы случайно не знаете, с кем он обычно имеет дело?

– Дайте подумать. Коли это что-то ценное, Клови мог сбыть товар своему дружку.

– Он здесь?

– Ну, нет, он у нас помоечный аристократ. У него дом с островерхой крышей.

– Где?

– Хотите, чтобы мамаша Дуду стала доносчицей? – проворчала маркитантка, не спуская глаз с кошелька, который Кэндзи достал из кармана.

– Постарайтесь вспомнить, мадам, прошу вас.

– Ну ладно уж, – милостиво согласилась мартиниканка, засовывая купюру в рукав, – у него тут лавка неподалеку. Его зовут, как того грека, храброго вояку, которого убили, потому что доспехи не закрывали ему пятки. Это я в книжке прочитала. Обхохочешься! Наш-то Ахилл Менаже не из смельчаков. Так вот, его лавка, она на улице Нис, рядом с улицей Шаронн… Номер дома-то я забыла, но лавка там одна.

– Ешьте рыбу. Это улучшает память, – посоветовал Кэндзи, и они с Виктором направились на поиски улицы Нис.

Ссора тем временем прекратилась: близнецы обхаживали очередного покупателя, а торговец в русской шапке-ушанке во всю силу легких рекламировал уникальный, потрясающий, волшебный эликсир молодости:

– Нанесите на седые волосы, мсье, и – оп! – вы скинули десять-двадцать лет! Пять су, мсье, он вас и от «гусиных лапок» избавит!

Кэндзи замедлил шаг. Виктор изумился.

– Неужто вы верите его россказням?

– Я верю вашим. Дьелетт… Ведь это фамилия девочки, которую вы поручили заботам Айрис? – И, усмехнувшись потрясению, отразившемуся на лице Виктора, японец продолжил: – Боюсь, вам придется повторить свой рассказ. И, прошу вас, не упускайте детали… Да что это с вами, Виктор? Советую вам мясную диету, она отлично приводит в тонус и успокаивает нервы. Давайте поужинаем сегодня в «Фуайо», но прежде предупредим Жозефа и навестим этого Ахилла Менаже.

Он потерял счет времени.

«Я провалил свою миссию. Господи, я провалил свою миссию и потерял Твое доверие!».

Он перерыл весь дом, заглянул в каждую щель, перетряхнул барахло – безрезультатно. Вот только кому, интересно, принадлежит найденная на чердаке женская одежда?

Где найти Ахилла Менаже, ему подсказал носатый старьевщик с улицы Сен-Медар. Пришлось сунуть тому деньги, да еще припугнуть. Вкупе это сработало безотказно: тот сразу же выложил все, что знал.

– Улица Нис. Вам нужен Ахилл Менаже. Этот прощелыга отслюнил мне всего ничего за ту штуковину, сказал, что бриллианты фальшивые.

Менаже отошел к праотцам. Из него теперь ничего не вытянешь. Эх, не следовало его убивать… Я идиот! Он в отчаянии смахнул с полки горшочки для горчицы.

На лестнице перед домом послышались шаги, кто-то постучал в дверь и крикнул:

– Месье Менаже, вы дома?

Затаив дыхание, он вжался в стену.

– Закрыто, – констатировал второй голос, – что ж, зайдем в другой раз.

Он осторожно отвел засаленную занавеску и увидел, как две мужские фигуры спускаются по лестнице и выходят на улицу.

Его сердце подпрыгнуло. Это ощущение дежа-вю… Нет, не ощущение! Это они! Откуда они узнали? Носатый болтун рассказал?

«Нужно было прикончить его, да только слишком людно было на улице. А эти двое, похоже, знают больше, чем я!».

Японец и его компаньон исчезли из виду.

Скорее к велосипеду! Не теряй их из виду, это твой последний шанс!

Анна Марчелли была так напугана, что выскочила из дома в чем была. Теперь она потерянно бродила по кварталу Попенкур, дрожа от холода. Булочники, молочники и зеленщики уже снимали ставни с витрин. В лавки заходили простоволосые женщины с корзинами в руках; бойкие мальчишки разливали в жестяные бидоны молоко; рабочие начинали день с чарки дешевого вина.

Анна брела куда глаза глядят. Без привычной шарманки она чувствовала себя такой уязвимой. Ей казалось, что все с неприязнью рассматривают ее, осуждая за трусость.

Пробило девять. Она вошла в церковь Сент-Маргерит, куда, бывало, они с отцом заходили помолиться. После его смерти она взяла за правило хотя бы раз в неделю появляться здесь – сама толком не зная, зачем. Строгая снаружи, внутри церковь была расписана итальянскими мастерами Сальвиати и Джордано, а за коринфскими колоннами стояло несколько статуй, одна из которых напоминала Анне отца. Девушка вставала на колени, закрывала глаза и поверяла статуе все свои надежды и разочарования. Сегодня она рассказала об ужасной сцене, разыгравшейся утром. Закончив свою торопливую исповедь, Анна открыла глаза и увидела отечески протянутые к ней руки статуи… Это помогло ей прийти в себя, и она решила вернуться на улицу Нис – забрать шарманку и кое-что из вещей, пока не обнаружили тело Ахилла Менаже. А может, он вовсе не мертв – его стукнули по голове, он потерял сознание и теперь уже пришел в себя.

На улице Бафруа она нащупала в кармане монетку и купила круассан. В сырой мгле расплывались очертания повозок, колес, забегаловок… Какой-то тип схватил ее под локоть и предложил угостить, а потом развлечься. Анна вырвалась и ускорила шаг. Вдалеке виднелась Июльская колонна, золотой Гений на ее вершине [85]тщетно старался расправить крылья и взлететь к темному небу. Срезая дорогу, девушка миновала здание Национальной компании по производству автомобилей. Под каштаном, возле жаровни, в которой полыхало оранжевое пламя, сгрудились рабочие в куртках с медными пуговицами, грея над огнем руки. Анна машинально перевела взгляд на свои пальцы, красные от холода. Она тоже с наслаждениям протянула бы их к теплу, но подойти не решилась. Вдоль узкой дороги, ведущей к заводу, росли чахлые деревья. На девушку вдруг навалилась страшная усталость. Голова закружилась, и она остановилась, стараясь восстановить силы.

На мостовую упали первые капли дождя.

Он смотрел, как ливень хлещет по окнам домов. Из своего укрытия – он спрятался под навесом магазина, где продавались старинные музыкальные инструменты, – невозможно было различить, покончили ли японец и тот, другой, с основным блюдом. Каждый раз, как открывалась дверь ресторана «Фуайо», он надеялся, что это выходят они. Но его снова и снова ждало разочарование.

Он терпеливо ждал, стараясь не обращать внимания на холод и промозглую сырость.

В животе урчало. Дождь мало-помалу стих, на улице показались редкие прохожие.

Вот наконец показались и эти двое. Пешком дошли до перекрестка.

Он следовал за ними в отдалении, делая вид, что глазеет на витрины.

– Думаете, это удачная мысль?

– Я в этом убежден – после всего, что вы мне рассказали… Предположим, мы не знаем смерти Антуана дю Уссуа… – ответил Кэндзи.

– Но о ней писали в газетах.

– Мы их не читали. Он оставил мне записку с просьбой о помощи. Естественно, меня интересует, о чем шла речь.

– А как вы узнали, где он живет?

– Проще простого, Виктор. Он сам мне это сказал. Я не собираюсь ставить вам палки в колеса и постараюсь соответствовать представлению обывателей, которые путают Японию и Китай.

– И каково же это представление?

– Я буду вкрадчив, загадочен, стану то и дело кланяться и благодарить хозяйку по-японски: Arigato okamisan.

Виктор возвел очи горе.

– Невозможно понять, когда вы шутите, а когда говорите серьезно!

– Я более чем серьезен. Эта странная история разожгла во мне любопытство. Извозчик! На улицу Шарло.

– Я с вами, – сказал Виктор.

«Посланник» дал фиакру отъехать подальше и нажал на педали. Он вернется к дому на улице Нис завтра на рассвете.