Текст книги "Харун Ар-Рашид"

Автор книги: Кло Андре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Но до этого еще было далеко. В 790 г. построенная Харуном оборонительная линия была достаточно мощной, чтобы служить базой для новых походов. Каждый год военачальники халифа возобновляли свои набеги. Они захватили и разорили Ургюп в Каппадокии, затем Аморий (Фригия) и дошли до Самсуна на Черном море. В 797 г., через год после переезда в Ракку, Харун сам перешел границу во гладе своей армии, в то время как другие части дошли до Анкиры (Анкары), Эфеса на Эгейском море и Мраморного моря. Последовало контрнаступление византийцев, которое не принесло им успеха. Никто не смог дать отпор арабам, которые долгое время топтали, грабили и разоряли Малую Азию. Они оставили страну в руинах. Из-за потрясений, вызванных арабскими вторжениями, началось перемещение населения, в результате которого изменился демографический, этнический и даже экономический облик страны. Процветающие регионы обнищали, в то время как другие, меньше пострадавшие, начали развиваться [102]102
  Внутренние города – Анкира, Кесария, Дорилея, Никея и др., – находившиеся под защитой своих крепостных стен, почти неизменно разрастались и набирали вес вплоть до османской эпохи, в то время как Приен, если ограничиться единственным примером, просто исчез.


[Закрыть]. Добровольная или вынужденная миграция населения обеспечила Анатолии ту разнородность, которую не смогло полностью устранить даже появление тюркских народов.

Войны с мусульманами, совпавшие с разрывом отношений с Италией, способствовали тому, что претензии Византии на вселенское господство сошли на нет. С VIII в., эллинистическая Римская империя, которая в первые века своей истории вела наступательную политику, была вынуждена перейти к обороне. Это прекрасно иллюстрирует византийская военная реформа. Военная структура фем была создана для обороны, в которой должно было участвовать все население. Отныне византийская армия не годилась для завоеваний. И такой она оставалась в X–XI вв., когда провинции, ставшие арабскими, были освобождены от «мусульманской тирании».

Гнев халифа

В 802 г. Ирина была свергнута в результате заговора. Императорская корона была возложена на Никифора, логофета (министра) казны, а Ирину заключили сначала в монастыре Принкипо на Мраморном море, затем на острове Лесбос. Она умерла год спустя.

Никифор, в чьих жилах текла и арабская кровь, желал немедленно омыть империю от позора, которым запятнало ее, как снаружи, так и внутри, царствование императрицы. Необходимо было срочно восстановить государство и армию, сильно ослабевшую во время ее правления. Из-за конфликта с Карлом Великим по поводу императорского титула, который Византия отказалась за ним признать, а также из-за спора за Венециею, Никифор отверг, по крайней мере, на какое-то время, предложения, переданные ему франкскими послами и способные обеспечить ему мир на Западе. Главное же, он дал понять Харуну ар-Рашиду, что больше не собирается платить ему дань, которую обязалась отдавать императрица Ирина.

По этому случаю Никифор написал откровенно оскорбительное письмо.

«Никифор, царь румов, Харуну, царю арабов.

Царица, правившая прежде меня, отвела тебе роль ладьи и тем самым сделала себя простой пешкой. Она заплатила тебе деньги, которые, напротив, ты должен был ей заплатить. Причиной тому были женская слабость и глупость. Когда ты прочитаешь мое письмо, верни мне полученные от нее деньги и искупи свою вину, заплатив мне то, что мне от тебя причитается. В противном случае нас рассудит меч».

Никифор ошибся адресом. Писать повелителю правоверных, наместнику Бога на земле, в таких выражениях, означало больше чем объявление войны – это было ужасное оскорбление, которое мог позволить себе только монарх, обладавший колоссальным военным потенциалом. Харуна охватил такой гнев, что, как рассказывает Табари, «никто не дерзал смотреть на него… а тем более говорить с ним… поскольку все боялись, что одного слова или жеста окажется достаточно, чтобы еще усилить его гнев. Сам визирь недоумевал, стоит ли ему дать халифу совет, или предоставить ему самому принять решение». Халиф потребовал чернила и собственноручно написал на обороте письма императора:

«Во имя Аллаха, милостивого и милосердного.

От Харуна, эмира правоверных, Никифору, румскому псу.

Я прочитал твое письмо, сын неверной. Мой ответ настигнет тебя раньше, чем ты ждешь. Прощай!»

Затем он приказал армии готовиться к выступлению.

Две колонны пересекли границу. Одна, под командованием Касима, сына Харуна от наложницы по имени Ка-сиф, вторглась в Каппадокию, где осадила Курру (Кор-рон), резиденцию наместника провинции. Аббас ибн Джафар, один из его подчиненных, обложил крепость Синан (Синасос в районе Ургюпа). Затем, после нескольких сражений, оба отступили в обмен на освобождение мусульманских военнопленных.

Встав во главе армии, Харун, в свою очередь, двинулся в сторону киликийского прохода, к Гераклее (Эрегли, к северо-западу от прохода). Представляется, что он не сумел завладеть этим укрепленным городом, но его войска разграбили и выжгли страну, захватив пленных и огромную добычу. Никифор, который, разумеется, не ожидал столь быстрого возмездия, сообщил, что готов подписать новый мирный договор и платить ежегодную дань. Халиф согласился и отступил в Ракку, в то время как его военачальники продолжали воевать в Анатолии.

Один из них, Ибрагим ибн Джибрил, захватил и уничтожил крепости Сафсаф и Фебасу недалеко от Анкиры. Никифор ответил тем, что сам напал на арабскую армию в Красосе во Фригии. Будучи ранен и окружен, он спасся только благодаря доблести своих офицеров. Согласно мусульманским историкам, он потерял убитыми около 50 000 человек и еще 4000 вьючных лошадей, что кажется несомненным преувеличением. Затем вступило в силу двустороннее перемирие.

Первым его нарушил Никифор. Это произошло зимой. Окружение Харуна боялось, что он немедленно лично поведет в бой войска, и никто во дворце не посмел сообщить ему, что византиец в очередной раз нарушил свое слово. Он узнал эту новость от поэта. Абу Мухаммед прочитал ему сочиненную им тираду:

«Никифор нарушил мир, который ты ему даровал, но колесо фортуны повернется против него,

Радуйся, о повелитель правоверных, ибо это нежданная удача, ниспосланная тебе Богом.

Твои подданные радуются прибытию гонца с добрыми вестями об этом преступлении,

Они надеются, что твоя рука без промедления снарядит поход, который завоюет сердца и будет покрыт славой. Никифор, предательство, которое ты совершаешь, пока Имам смотрит в другую сторону, есть проявление твоего невежества и слепоты.

[…]

Если мы нерадивы, то Имам не таков и не оставляет без внимания того, чем его твердая воля призвана править и распоряжаться.

Никакой совет не приносит пользы, если вводит Имама в заблуждение, а совет искренних советников благотворен».

Несмотря на погодные условия, халиф без колебаний решил начать войну. Мы не располагаем подробным описанием этой кампании, но арабские летописцы сообщают нам, что она была очень долгой и принесла с собой «самые горестные тяготы» для людей. Докуда дошли аббасидские войска? Мы знаем только то, что они одержали победу, а Никифор снова обязался платить дань. Поэт Абу-л-Атахия повествует об этом следующим образом: «Народ выказал свое одобрение Харуну, а Никифор стал для Имама дзимми… Халиф вернулся только после того, как был удовлетворен, и зашел так далеко, как хотел».

Однако эта война оказалась тяжелой для всех. Если Харун и победил своих противников, то он также оставил в Анатолии убитых и пленных. Их количество нам неизвестно, однако оно было достаточно значительным, чтобы арабские историки упомянули об обмене пленными, «для которых были воздвигнуты высокие темницы». Походы на Анатолийское нагорье с его резким климатом всегда были трудными, и после них в руках неприятеля всегда оставались пленники, иногда в огромных количествах.

Какие бы поражения ни терпел Никифор почти в каждом столкновении с халифскими войсками, он, тем не менее, не сложил оружия, хотя ему хватало проблем внутри империи. Не надеялся ли он разрешить их, одержав победу над мусульманами? Или же боялся, что Аббасиды, в то время находившиеся в расцвете своего могущества, начнут крупномасштабное наступление на Константинополь, и на этот раз оно окажется решающим? Развитие судостроения, начатое по приказу Харуна [103]103
  Его результаты стали видны в 806 г., когда арабы совершили мощный морской рейд на Кипр.


[Закрыть], не могло не волновать василевса, осознававшего, какую опасность представляло бы для его столицы одновременное нападение с суши и с моря [104]104
  В 805 г. кайруанские Аглабиды совершили рейд на Пелопоннес и оказали помощь славянам, штурмовавшим Патры.


[Закрыть]. Аббасидская империя, не знавшая недостатка ни в чем, была в состоянии вооружить и экипировать столько воинов, сколько требовалось для войны с неверными. Харун мог в любой момент двинуть на Анатолию свои войска из крепостей, сооруженных по его приказу вдоль границы, а потом отвести их назад, под защиту мощных стен авасим. Вероятно, искушение увенчать Аббасидов славой, завладев самым желанным местом во всей вселенной, было огромным для всемогущего властелина мира. Никифор, безусловно, осознавал угрозу. Тогда в чем причина его неоднократных нападений и беспрестанных наскоков на аббасидские войска, совершаемых в тот момент, когда его собственная армия находилась в далеко не лучшей форме? Существует лишь одно объяснение: он стремился показать арабам, что операции на территории суровой и враждебной Анатолии практически всегда сопряжены с риском, а его солдаты, набранные из местного населения, способны нанести им тяжелые потери – одним словом, отбить у халифа желание начать большой поход на запад и север, или, по крайней мере, отсрочить его.

Его расчет, безусловно, не был ошибочным. Однако опасениям василевса, по крайней мере, в тот момент, не суждено было исполниться. Тревожные события в Хорасане, ставшие следствием плохого управления наместника Али ибн Исы, отвлекли внимание Харуна от Пропонтиды и Босфора. Прервав военные действия в Малой Азии, он отправился в восточные провинции, где ничего не сумел исправить. Однако Никифор воспользовался этой передышкой, чтобы восстановить крепости, разрушенные арабами в ходе их предыдущих набегов.

Праведный халиф на войне

В мае 806 г. халиф снова отправился на войну. На этот раз к выступлению готовилась крупная экспедиция. Он собрал 135 000 воинов регулярной армии из состава абны и аббасийи, солдат провинциальных частей, добровольческих и иррегулярных войск. Стремился ли Харун оттянуть на себя как можно больше войск неприятеля, чтобы разбить их и затем двинуться к Босфору? Или его единственной целью было как следует разорить Анатолию, превратив ее в пустыню?

Отряды были сосредоточены вокруг крепостей авасим, 11 июня 806 г. армия пересекла границу в своем обычном порядке, которому следовала и на стоянках, и на поле боя.

Впереди двигался авангард, затем правое крыло, за ним – центр, левое крыло и арьергард. Разведчики следили за местностью и сообщали о любом подозрительном движении. Участки для лагеря подготавливали заранее в местах, где можно было обеспечить безопасность и снабжение, и к моменту, когда прибывали основные части, авангард уже занимал необходимые позиции. На следующий день войска выступали в направлении следующей стоянки, выбранной по тому же принципу, и двигались тем же манером до поля битвы. По возможности, его старались определить заранее с учетом, в частности, особенностей местности, возможного наличия рек и ориентации по сторонам света, чтобы воинам не мешало солнце (часто прибегали и к астрологу, который всегда присутствовал в окружении монарха).

Во главе каждого отряда, хамиса, стоял старший офицер, который, в свою очередь, подчинялся приказам главнокомандующего, амира, назначаемого халифом и обладавшего абсолютной властью над своей армией. Мелкие подразделения, из десяти и ста человек, также подчинялись своим офицерам. Командир хамиса, как и современный военачальник, имеющий под командованием крупное формирование, был свободен в выборе тактики на поле боя – разумеется, в той мере, в какой он брал в расчет общий план верховного командования. В некоторых сражениях войска выстраивались в единую линию, в других – сражались мелкими группами.

В первом ряду находились лучники и арбалетчики со своим грозным оружием, размеры которого могли варьироваться. Лук, не выходивший из употребления с самой глубокой древности и применявшийся, в основном, иранцами, как в бою, так и на охоте, долгое время оставался оружием пехотинцев, пока, по примеру степных народов, им не овладели и всадники. Обычная у тюрков техника стрельбы из лука верхом на коне, которая долгое время обеспечивала им неоспоримое превосходство, распространилась сначала у иранцев, а затем и у арабов, которые, впрочем, так и не освоили это оружие в полной мере. Арбалет вошел в обиход в начале IX в. Тогда уже использовались трубки для метания маленьких стрел и баллисты, пробивавшие крепостные стены тяжелыми снарядами, которые за счет упругости или скручивания тетивы иногда улетали на 300 метров. Естественно, луки и арбалеты, находившиеся на вооружении пехоты, были легкими, чтобы с каждым из них мог управляться один человек.

Во второй линии стояли другие пешие части, вооруженные копьями или саблями из стали, называемой дамасской; их защитное вооружение состояло из небольших щитов, чаще всего деревянных или кожаных.

Позади пехоты находилась конница с длинными копьями, дротиками или саблями, а также появившимися под тюркским влиянием луками, из которых противника осыпали стрелами, призванными сломить его боевой дух. Как сообщают хронисты, «они производили действие, подобное чуме или пчелиному рою». Лошадь и всадник были защищены легкими доспехами: кольчугой, кирасой из стальных пластинок. Они были гораздо легче, чем аналогичное вооружение на Западе. Использовались также палицы, мечи и пр. Это оружие, вес, форма и действенность которого могли колебаться, не претерпело существенных изменений до времени крестовых походов и появления монголов. В целом, на Востоке оружие всегда оставалось легким.

В бою коннице отводилась решающая роль, которая сохранялась за ней вплоть до распространения огнестрельного оружия. Лучники и пехотинцы подготавливали атаку, делая один, два или три приступа, пока им не удавалось прорвать ряды противника. Другие войска в это время ждали наготове, чтобы остановить контратаку неприятеля и не дать восстановить строй. Затем в дело вступала конница. Всадники старались добраться до вражеской кавалерии, смешать ее ряды, увлечь ее в погоню за собой, а затем развернуться и разгромить. Эта тактика, позаимствованная у тюрков, была чрезвычайно действенной в войне с византийцами, которым было нечего ей противопоставить.

Убивали как можно меньше. Первостепенная задача заключалась в захвате пленных, которых впоследствии можно было обменять на выкуп в деньгах или товарах, а также на мусульман, попавших в руки врага. Грабеж был нормой военного времени, а для воинов – даже основным побудительным мотивом. Каждый хватал то, что представлялось ему наиболее ценным, в основном юношей и девушек, которых затем продавали в рабство. Массовые избиения были редкостью, разве что противник обнаруживал стремление к убийству. В таком случае пощады не было никому, ни с одной, ни с другой стороны. Монарх, в принципе, имел право на пятую часть добычи, но контролировать ее размеры было сложно, и каждый хватал и уносил все, что мог. Мусульмане и христиане грабили с единственной целью приумножить добычу, которая, в случае регулярных войск, увеличивала жалованье [105]105
  Пешие воины получали относительно высокое жалованье (вдвое или втрое больше, чем багдадский рабочий), а всадники в три раза больше. Ср. С. Cahen.


[Закрыть]. Кочевники крушили все, что не могли унести, регулярные войска уничтожали урожай и скот, чтобы ослабить противника, но воздерживались от вырубки плодовых деревьев и разрушения ирригационных сооружений.

Если не возникало особых обстоятельств, войны продолжались недолго – один, иногда два сезона. Армии было трудно снабжать, а зимы на азиатских нагорьях длинные и суровые. Воины не испытывали большого желания оставаться вдали от дома дольше нескольких месяцев. Кроме того, нужно было вывезти добычу, которую, очевидно, невозможно было долго носить с собой. Армия отступала, предварительно одержав победу или заключив перемирие с противником, предусматривавшее уплату дани деньгами или натурой (Ирина расплатилась с Харуном шерстью). Армия халифа очень редко возвращалась без триумфа. О победе всегда объявляли, и в честь этого события устраивали празднества, особенно если во главе армии стоял сам халиф. Награды сыпались дождем, улицы Багдада украшала иллюминация, а населению было приказано веселиться.

Осада и взятие Гераклеи

Греки ждали новой войны, так как еще до того, как арабская армия вступила на византийскую территорию, они перешли в наступление и напали на Анаварз и его окрестности (805–806 гг.). В то время как Харун направился в сторону Тианы, где встал лагерем, один из его ведущих военачальников, Абдаллах ибн Малик, осадил Дхул-Килу (между Тианой и Кесарией), а другой, Дауд ибн Иса, прочесал весь район во главе 70 000 воинов, разграбив его и уничтожив встретившиеся ему конные отряды неприятеля. Другие части заняли Хисн ас-Сакалиба (сегодняшний Анаса Калеси) и Фабас в Каппадокии. Харун намеревался «пройтись» по всей территории между авасим и Каппадокией.

Однако халиф колебался. Масуди рассказывает, что, подойдя к Гераклее, расположенной на пути к Иконию, Дорилее и на север, Харун советовался с двумя своими военачальниками из авасим. «Что ты думаешь об осаде этого города?» – спросил он у Мухалледа ибн Хусейна. Тот ответил: «Это первый укрепленный город, который вы встречаете на греческой территории, и он же самый неприступный и хорошо защищенный. Если вы атакуете и возьмете его с помощью Бога, впоследствии ни один другой город не сможет вас остановить». Тогда Харун обратился к Абу Исхаку, который сказал ему: «Повелитель правоверных, эта крепость построена греками, чтобы контролировать стратегические пути и преграждать доступ к ним. Ее население невелико. В результате, если вы ее завоюете, она не даст достаточной добычи, чтобы разделить ее между всеми мусульманами. Если же она устоит перед вами, эта неудача повредит вашему плану кампании. Самый мудрый выход, по моему мнению, состоит в том, чтобы эмир правоверных напал на один из самых крупных городов греческой империи. Если он падет, вся армия получит добычу, если же нет, у халифа будет готовое оправдание».

Здравый смысл был на стороне Абу Исхака.

Рашид, несомненно, думал, что Гераклея не устоит перед мощными средствами, которыми он располагал. Произошло обратное. У нас нет подробного плана укреплений Гераклеи, но известно, что они контролировали долину, и город был полностью окружен рвом; одним словом, все позволяет полагать, что оборона была достаточно мощной. Харун, безусловно, располагал всеми техническими средствами своего времени, чтобы заставить пасть хорошо укрепленный город: осадными машинами, орудиями, огромными таранами, метательными снарядами, сырой нефтью (греческим огнем), длинными лестницами, чтобы карабкаться на стены. По истечении двадцати семи дней арабам не удалось пробить в стене ни одну брешь: Гераклея действительно была «самым неприступным и хорошо защищенным» городом. Потери в мусульманской армии росли, к тому же нехватка продовольствия и фуража внушала Рашиду серьезное беспокойство.

По всей видимости, халиф сделал неудачный ход. Он снова попросил совета у Абу Исхака, который рекомендовал ему не снимать осады: «Наше отступление может нанести урон халифской власти, ослабить престиж религии и побудить другие города запирать перед нами свои ворота и оказывать нам сопротивление». И он высказал мнение, что рядом с Гераклеей нужно выстроить город, «в ожидании того, что Бог дарует нам победу».

Харун последовал этому совету и приказал начать строительные работы, чтобы лучше показать осажденным и своим собственным войскам, что он будет продолжать осаду столько, сколько потребуется. Именно тогда состоялся один из поединков, столь частых в истории войн античности и средневековья. «Ворота города открылись, – рассказывает Масуди, – и перед внимательными взглядами мусульман появился человек исключительной красоты, облаченный в великолепные доспехи, и закричал зычным голосом: «Воины арабов, мы уже долго стоим друг против друга. Пусть один из вас, или хоть десять или двадцать, выдут померяться со мной силой!» Но Харун спал, и его не посмели разбудить, чтобы получить разрешение на поединок. На следующий день грек появился снова и бросил тот же вызов. Многие военачальники предлагали себя, чтобы сразиться с ним, но Рашид предпочел выбрать простого воина, чтобы армия не была обескуражена в случае его поражения». Начался длинный бой между греком и гази, воином из приграничной крепости по имени Ибн ал-Джурзи, который славился своей храбростью. Каждый сумел нанести другому удары, которые считал смертельными, Ибн ал-Джурзи оказался на грани поражения и бежал. Но это была лишь обычная уловка степных конников. Его противник бросился в погоню, и в тот момент, когда он поднял руку, чтобы нанести удар, гази ударил его с такой силой, что выбил из седла. Вторым ударом меча он срубил греку голову. «Эта победа воодушевила мусульман и погрузила неверных в растерянность».

Тогда арабы усилили свой натиск и «выпустили огонь». «Зарядите катапульты огнем и приведите их в действие, с их стороны не будет сопротивления», – приказал халиф. «Они сделали, как он велел: они обмотали камни паклей, пропитанной сырой нефтью, подожгли и бросили на стены. Огонь поджег стены и разъединил камни, которые треснули и обрушились. Когда пожар охватил город со всех сторон, осажденные открыли ворота и попросили пощады» (Абу-л-Фаради, цит. по: Mercier. Le feu gregeois).

Поэт Ибн Джами описал пожар в городе в следующих красочных строках:

«Гераклея сдалась, когда увидела это удивительное явление – тяжелые орудия, метавшие нефть и огонь.

Это было так, как будто наши огни у подножия цитадели были выкрашенной тканью, развешенной на веревках красильщика».

Никифор, которому угрожали булгары, обещал не восстанавливать укреплений ни Гераклеи, ни крепостей Дхул-Кила, Самалу и Хисн Сина. Чтобы выкупить жителей страны, ему пришлось заплатить 50 000 динаров. В событиях подобного рода сентиментальная сторона редко оставалась без внимания, и однажды халиф увидел, что в его лагерь прибыли двое из самых влиятельных вельмож василевса. Они доставили ему послание, в котором император просил освободить дочь некоего патриция из Гераклеи, с которой был обручен его сын. «Эта просьба, – писал Никифор, – не будет оскорблением ни твоей веры, ни моей. Если ты почтешь за благо исполнить ее, сделай это». Харун тотчас же приказал усадить эту девушку на трон в палатке, в которой она укрывалась. Поскольку она была выставлена на продажу, он купил ее за баснословную цену и отправил к Никифору вместе с палаткой, посудой и всем остальным, что там находилось. Впоследствии он приказал выстроить в память о ней крепость на Евфрате недалеко от Ракки, назвав ее Геракла. Никифор также попросил у халифа благовоний, фиников, хабиса – разновидность выпечки из муки, – молока и меда, а также сушеного изюма и противоядий. Посланники доставили все это к василевсу, который в ответ отправил Харуну 50 000 дирхемов, погруженных на гнедую лошадь, сто одеяний из парчи и двести из шелка с вышивкой, дюжину соколов, четырех охотничьих собак и трех коней.

Падение Гераклеи было отпраздновано как великое событие – за невозможностью завладеть большим городом, приходилось радоваться взятию маленького. У византийцев данное событие прошло почти незамеченным. Все было бы совершенно иначе, если бы в руках неприятеля оказался бы Анкира или Дорилея. В Багдаде были устроены большие торжества в честь возвращения армии, и лучшие поэты собрались в Ракке для состязания в своем искусстве. Абу-л-Атахия прочитал следующие строки:

«Разве Гераклея не спела свою лебединую песню, когда на нее напал этот царь, чьим замыслам благоволило Небо? Угрозы Харуна раздаются как раскаты грома. Его удары ужасны и стремительны, как молния.

Его знамена, неизменное обиталище победы, парят в воздухе, подобно облакам.

Эмир правоверных, ты победил! Живи и радуйся своей победе – вот добыча, а вот дорога домой».

Греки обязались не восстанавливать своих крепостей за Тавром, которые оказались разрушенными в ходе кампании. Однако едва арабы успели перейти на свою сторону границы, как Никифор приказал привести крепости в порядок. В начале 807 г. Харун приказал готовиться к новой войне. Через несколько месяцев он еще раз двинулся в направлении границы и встал лагерем в Адате.

Он не зашел дальше этого. Никифор снова и снова совершал свои беспрестанные налеты, и халиф направил против него Харсаму с 30 000 воинов. Он также распорядился привести в порядок тхугуры, чтобы усилить оборону приграничной зоны, а затем вернулся в Ракку, отложив на потом задуманную им масштабную кампанию.

Харуна снова начал беспокоить Хорасан.