Текст книги "Миры Клиффорда Саймака. Книга 18"

Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

– Маска, – сказала она. – Химическая смесь, которая держалась в растворе и испарилась, как только подверглась воздействию воздуха.

– Вы обо всем подумали.

– Пришлось. За меня некому было думать.

Она соскользнула со стола и медленно подошла к Гэри.

– Минуту назад вы мне сказали, что ученым так и не удалось решить проблему анабиоза.

Он кивнул.

– То есть они до сих пор не знают про эти лекарства?

– Кое-кто из них охотно отдал бы правую руку в обмен на информацию о таких препаратах.

– Тысячу лет назад у меня была эта информация, – проговорила девушка. – У меня и еще у одного человека. Хотела бы я знать… – Она осеклась и внезапно воскликнула: – Уйдемте отсюда! Это место внушает мне ужас.

– Хотите что-нибудь взять с собой? – спросил он. – Вам помочь?

Она нетерпеливо отмахнулась.

– Нет. Я хочу забыть это судно.

Глава 3

«Космический щенок» неуклонно приближался к Плутону Из машинного отделения доносилось приглушенное урчание геосекторов. Иллюминаторы глядели в эбонитовую тьму пространства с его бесчисленными сторожевыми постами – крохотными стальными звездочками. Стрелка на индикаторе подползла почти вплотную к отметке «тысяча миль в час».

Не вставая с кресла, Кэролайн Мартин подалась вперед, не в силах оторвать глаза от бесконечности, простиравшейся впереди.

– Всю жизнь бы так сидела и смотрела! – восхищенно заявила она.

Гэри, откинувшись на спинку пилотского кресла, тихо сказал.

– Я все думаю о твоем имени. Где-то я его уже слышал. Или в книге какой-то читал?

Девушка мельком взглянула на него и вновь уставилась во тьму.

– Все может быть, – проговорила она наконец. Они замолчали, и только мурлыканье геосекторов нарушало тишину.

Потом Кэролайн повернулась к Гэри, подперев подбородок ладошками.

– Может, ты и читал обо мне, – сказала она. – Не исключено, что имя Кэролайн Мартин упоминается в ваших исторических книгах. Видишь ли, во время войны с Юпитером я была членом марсианско-земной научной комиссии. Я так гордилась этим назначением! Целых четыре года после окончания университета я пыталась найти работу по специальности: хотела скопить немного денег, а потом вернуться в университетскую лабораторию.

– Начинаю припоминать, – сказал Гэри. – Хотя, возможно, я что-то путаю. По-моему, историки называли тебя предательницей. Тебе вроде даже вынесли смертный приговор.

– Я и была предательницей. – В голосе ее прорвалась неизбывная горечь. – Я отказалась передать военным свое открытие, которое могло помочь им выиграть войну. Правда, заодно оно могло разрушить всю Солнечную систему. Я им объясняла, но что толку объяснять военным! К тому же они были в отчаянном положении. Мы в то время проигрывали войну.

– Мы так ее по-настоящему и не выиграли, – сказал Гэри.

– Меня приговорили к космосу, – продолжала Кэролайн. – Заперли на том судне, где вы меня нашли, а потом военный крейсер отбуксировал его к орбите Плутона и оставил. Судно и тогда уже было не новое, с устаревшим оборудованием. Ракеты из него повыдергали, и оно стало моей тюрьмой.

Взглянув на возмущенные лица спутников, она жестом велела им придержать эмоции.

– Об этом историки умолчали, – заметил Херб.

– Возможно, военные скрыли от них, – откликнулась Кэролайн. – Война толкает людей на такие безумства, о которых они не любят вспоминать в мирное время. В рулевой рубке – очевидно, в насмешку – мне устроили лабораторию. Чтобы я могла продолжать свои исследования, сказали они. Исследования, которые мне уже не придется им отдавать.

– А твое открытие действительно могло разрушить систему? – спросил Гэри.

– Да, – ответила она, – могло. Потому-то я и отказалась отдать его военному совету. А они за это объявили меня предательницей. Думаю, они надеялись меня сломить. Рассчитывали, что в конце концов, напуганная перспективой заточения в космосе, я расколюсь и подниму кверху лапки.

– А когда ты не сдалась, – сказал Херб, – они уже не могли отступить. Не могли позволить тебе рассказать об их методах.

– Кстати, твоих записей так никто и не нашел, – добавил Гэри.

Девушка постучала тонким пальчиком себя по лбу.

– Все мои записи были здесь, – заявила она. Гэри удивленно уставился на нее.

– Они и сейчас здесь, – сказала Кэролайн.

– Но как тебе удалось достать препараты для анабиоза? – спросил Гэри.

Она помедлила с ответом.

– Я не люблю об этом вспоминать, – сказала она наконец. – Слишком тяжело. В общем, у меня был коллега. Примерно моего возраста. Он, должно быть, давно уже умер.

Кэролайн помолчала, собираясь с мыслями.

– Мы любили друг друга. И вместе открыли процесс погружения в анабиоз. Мы тайком работали над этим проектом в течение нескольких месяцев и как раз собирались обнародовать результаты, когда меня забрали. Больше я его не видела. Ко мне не пускали посетителей.

В космосе, после того как ушел военный крейсер, я чуть было не спятила поначалу. Я придумывала себе всякие занятия. Каждый день наводила порядок в лаборатории, переставляла колбы и приборы и вдруг наткнулась однажды на лекарства, запрятанные в ящичек с химикатами. Только один человек в мире знал о них, не считая меня. Там же лежали два шприца.

Гэри раскурил потухшую трубку.

– Я понимала, какой это риск, – продолжала девушка. – Но человек, которого я любила, явно рассчитывал на то, что у меня хватит духу рискнуть. Возможно, он вынашивал какой-нибудь безумный план, собираясь вызволить меня из заточения. Наверное, что-то ему помешало. Или он устал и сдался. А может, погиб на войне. Но он дал мне шанс – единственный и отчаянный шанс в борьбе с судьбой, на которую обрек меня военный трибунал. Из стальных перегородок машинного отделения я соорудила резервуар. Трудилась над ним несколько недель. Сделала надпись на медной пластинке, потом вышла наружу и вытравила строку возле люка. Боюсь, получилось не очень изящно.

– А потом, – сказал Херб, – ты погрузилась в сон.

– Не совсем в сон, – возразила она Потому что мозг у меня продолжал работать. Я думала и думала почти тысячу лет. Мой разум ставил себе проблемы и решал их. Я развила в себе способности к чистой дедукции, ибо никаких инструментов, кроме мозга, у меня не было. Мне кажется, у меня даже появились способности к телепатии.

– Ты хочешь сказать, что можешь читать наши мысли? – спросил Херб.

Она кивнула и поспешно добавила.

– Могу, но не читаю. Ведь вы мои друзья Но я почувствовала мысли Гэри, когда он очутился на борту Я ощущала его удивление и замешательство и ужасно боялась, как бы он не ушел и не оставил меня снова одну. Я пыталась мысленно пообщаться с ним, но он так разволновался, что ничего не мог понять.

– Разволнуешься тут, – пробурчал Гэри.

– Но ты же подвергала свою жизнь огромному риску! – воскликнул Херб. – Мы совершенно случайно наткнулись на тебя. А твои лекарства не могли действовать вечно – еще пару тысячелетий, не дольше. И атмосферные генераторы в любой момент могли сломаться. А метеориты? Чтобы вывести судно из строя, хватило бы одного маленького камушка Все эти годы твоя жизнь висела на волоске.

– Да, шансы были невелики, – согласилась Кэролайн. – Не думайте, будто я не понимала. Но что мне оставалось? Сидеть сложа руки, потихоньку сходить с ума, а потом состариться и умереть в одиночестве?

Она помолчала немного и добавила.

– Все было бы легче, не допусти я ту единственную ошибку.

– Тебе не было страшно? – спросил Гэри Ее глаза слегка расширились, и она кивнула.

– Я слышала голоса, – сказала она. – Голоса из космоса, из той пустоты, что лежит между галактиками Какие-то существа переговаривались друг с другом сквозь бездну пространства – существа, которым люди в смысле интеллекта показались бы просто букашками.

Сначала я перепугалась: они говорили о чем-то ужасном, я это чуяла, хотя почти ничего не понимала. Потом, охваченная отчаянием, я попыталась им ответить, привлечь к себе их внимание. Я больше не боялась их – наоборот, я надеялась, что они смогут мне помочь. Меня не волновало, что будет потом, лишь бы кто-нибудь пришел мне на помощь. Или хотя бы заметил мое существование и избавил от этого жуткого одиночества.

Гэри в очередной раз раскурил свою трубку.

Все трое молча и неотрывно глядели во мглу, окружавшую их со всех сторон. Гэри ощущал, как шевелятся волосы у него на затылке. Холодный ветер дохнул ему в лицо из невозможной дали; какие-то неведомые космические чудища протянули свои грязные когтистые мысли, пытаясь нащупать его и схватить. Существа, которые обмениваются мыслями через пустыню, разделяющую галактики!

– Скажите, – проговорила Кэролайн, и голос ее тоже, казалось, доносился откуда-то издали, – чем закончилась тогда война?

– Война? – не понял Гэри. Потом до него дошло.

– Ах, война! – сказал он. – Ну, Земля и Марс в конце концов победили. Во всяком случае, так утверждают историки. Возле Ганимеда разразилось решающее сражение, после чего оба флота, изрядно потрепанные, расползлись по домам зализывать раны. Юпитериане вернулись к себе на Юпитер, а марсианско-земной флот приземлился в Сандбаре на Марсе. Земляне с союзниками несколько месяцев восстанавливали корабли и укрепляли оборону. Но юпитериане так больше и не вернулись, а наш флот не осмелился навязать им войну на их территории. Даже сейчас у нас нет судов, способных проникнуть в юпитерйанскую атмосферу. С помощью геосекторов мы можем долететь туда и обратно, но рядом с планетой их использовать нельзя. Они работают по принципу искривления пространства…

– Искривления пространства? – внезапно насторожившись, переспросила девушка.

– Ну да, – сказал Гэри. – А что тут такого странного?

– Да ничего, – ответила она. – Конечно же, ничего. – И добавила: – Это действительно трудно назвать победой.

– Так считают историки. – Гэри пожал плечами. – Они уверяют, что мы нагнали на юпитериан страху и те не посмеют даже носа высунуть со своей планеты. Земля с Марсом захватили спутники Юпитера, колонизировали их, однако никто с тех пор так и не видел больше ни юпитериан, ни их кораблей. Я имею в виду – с того самого дня 5980 года.

– Такие вот дела, – подытожил Херб.

Девушка снова уставилась в иллюминатор. Ее переполняет жажда жить и жажда видеть, подумал Гэри, но в душе у нее навек остались шрамы чудовищных воспоминаний.

Гэри поежился. Обреченная на одиночество, она рискнула жизнью и выиграла. Выиграла в схватке со временем, пространством, людской жестокостью и вечным равнодушием неисчислимых звезд.

О чем она думала все эти бесконечные годы? Какие проблемы решала? Что она за человек – с ее двадцатилетним телом и тысячелетним мозгом?

Гэри, рассеянно крутя в ладонях горячую трубку, не сводил глаз с ее профиля на черном фоне иллюминатора. Упрямый подбородок, высокий лоб, косы, оплетающие голову…

О чем она думает сейчас? О своем возлюбленном, давно обратившемся в прах? О том, как он пытался найти ее и не сумел? Или она думает о голосах… Голосах, переговаривающихся сквозь необозримую пучину пустоты?

Космотайп, притулившийся в темном уголке, вдруг проснулся и запищал.

Гэри вскочил с кресла.

– Что там еще?! – крикнул он.

Машина перестала пищать и начала отстукивать сообщение.

Гэри подбежал к аппарату. Кэролайн с Хербом заглядывали ему через плечо.

«НЕЛЬСОНУ, НА БОРТ „КОСМИЧЕСКОГО ЩЕНКА“, ПРИБЛИЖАЮЩЕГОСЯ К ПЛУТОНУ. КИНГСЛИ УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО ПОЛУЧИЛ СТРАННЫЕ ПОСЛАНИЯ ИЗ-ЗА ПРЕДЕЛОВ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ. НЕ МОЖЕТ ИЛИ НЕ ХОЧЕТ НАЗВАТЬ ИХ ИСТОЧНИК. ОТКАЗЫВАЕТСЯ ПРЕДОСТАВИТЬ ИНФОРМАЦИЮ ОБ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ ПОЛУЧЕНИЯ ПОСЛАНИЙ И ОБ ИХ СОДЕРЖАНИИ, ЕСЛИ ОНО ЕМУ ИЗВЕСТНО. СРОЧНО ВОЗЬМИТЕ У НЕГО ИНТЕРВЬЮ. УДАЧИ. „ВЕЧЕРНЯЯ РАКЕТА“».

Космотайп прекратил стрекотать.

Трое спутников переглянулись.

– Послания, – сказал Херб. – Послания из космоса.

Гэри покачал головой. Взглянул украдкой на Кэролайн и увидел, как она побледнела. Наверное, вспоминала голоса.

Глава 4

Конечный Пункт, единственная колония на Плутоне, прилепившаяся к подножию высокой черной горы, казалась вымершей. В домах, зажатых между космодромом и горой, не ощущалось ни малейших признаков жизни. Спиральная башня радиостанции вздымалась ввысь до головокружения, рядом с ней примостилась крохотная радиорубка. За ними виднелись заправочная станция и ангар, а в полумиле маячило большое здание, в котором располагались лаборатории Межпланетной научной комиссии.

Кэролайн подошла к Гэри поближе.

– От этой колонии веет таким одиночеством, – шепнула она. – Я не люблю одиночества… после…

Гэри, шаркая тяжелыми башмаками по выщербленным камням, неуклюже пожал плечами.

– Здесь всегда довольно пустынно, – сказал он. – Интересно, куда они все подевались?

Не успел он закрыть рот, как люк радиорубки распахнулся и чья-то фигура в скафандре поспешила по взлетному полю к ним навстречу.

В наушниках затрещал голос встречающего:

– Вы, должно быть, Нельсон. Я Тед Смит, здешний радист. Кингсли велел мне сразу привести вас к нему.

– Отлично, – сказал Гэри. – Рад это слышать. Надеюсь, Эванс еще не улетел?

– Нет, – ответил Смит. – Он сейчас в лаборатории, а его корабль – в ангаре. Хотя мне лично кажется, что он собирается вскорости плюнуть на все комиссии и отчалить. – Смит повернулся и зашагал обратно рядом с гостями. – До чего же приятно увидеть новые лица! – заявил он. – Особенно женщину. Женский пол не балует нас своими визитами.

– Прошу прощения, – спохватился Гэри. – Я совсем забыл.

Он представил Смиту Кэролайн и Херба, пока они брели мимо радиорубки к лаборатории.

– Вообще-то здесь свихнуться можно от тоски, – сказал Смит. – Премерзкое местечко, доложу я вам. Ни ветерка, ни лунного сияния – ничегошеньки. День не отличишь от ночи: облаков нет, так что звезды видны круглосуточно, а Солнце даже днем не больше горошины.

Воодушевленный присутствием слушателей, он болтал без умолку.

– Люди тут все становятся маленько с приветом, – сообщил он доверительно. – Такая жизнь кого хочешь достанет. Но у доктора, по-моему, крыша поехала всерьез. Слишком долго он здесь проторчал. Возомнил, понимаете, будто получает послания черт знает откуда, чуть ли не из другой галактики. Такую секретность вокруг них развел – жуткое дело!

– Вы думаете, ему это просто кажется? – спросил Херб.

– А я почем знаю? – отозвался Смит. – Но как-то не верится мне. Откуда бы им взяться, этим посланиям? Подумайте сами, сколько энергии нужно затратить, чтобы послать весточку с альфы Центавра! А до нее ведь не так уж далеко, это вам не другая галактика. Звездочка-соседка, можно сказать.

– Однако Эванс собирается слетать туда и обратно, – напомнил ему Херб.

– Эванс помешан на космосе, – заявил Смит. – Мало ему Солнечной системы, ему далекие звезды подавай! Сгинет он там, вот и вся недолга. Я его предупреждал, но он только смеется. Жалко мне его. Он славный парнишка.

Они поднялись по ступенькам, выбитым прямо в скальной породе и ведущим к главному шлюзу здания МНК. Смит нажал на кнопку и, пока они ждали, спросил:

– Послать к вам на судно Энди?

– Конечно, – сказал Гэри. – И скажите, пускай заправит его как следует.

– Энди – владелец заправочной станции, – пояснил радист. – Правда, дела у него в упадке. Большинство судов обзавелись нынче геосекторами. К нам в год залетает не больше пары старых посудин, нуждающихся в горючем. Было время, бизнес у него процветал, но теперь уже не то.

Люк отворился, и трое прибывших шагнули в шлюз. Смит остался за порогом.

– Мне пора возвращаться в рубку, – сказал он. – Еще увидимся.

Внешний люк с шипением закрылся, и тут же распахнулась внутренняя дверь. Троица вошла в каморку, все стены в которой были увешаны скафандрами.

Посреди каморки стоял человек. Высокий, крепкий, широкоплечий, с большими красными ладонями и всклокоченной черной шевелюрой.

– Рад вас видеть, – сказал он глубоким басом и оглушительно рассмеялся, сотрясая стены.

Гэри откинул шлем назад и протянул руку в перчатке.

– Вы доктор Кингсли? – спросил он.

– Так меня кличут, – опять загудел мощный бас. – А ваших друзей как зовут?

Гэри представил своих спутников.

– Я и не знал, что с вами дама, – сказал доктор.

– А ее с нами не было, – отозвался Херб. – Мы подобрали ее совсем недавно.

– Вы хотите сказать, она путешествовала по космосу автостопом?

– Не совсем, – засмеялся Гэри. – Все гораздо интереснее, доктор. Мисс Мартин расскажет вам свою историю – я уверен, что вам понравится.

– Снимайте-ка свои доспехи, – зарокотал доктор, – не то у меня кофе выкипит. Вам, как я понимаю, не терпится повидаться с Томми Эвансом. Этот юный осел вообразил, будто сможет пролететь четыре световых года до старушки альфы Центавра!

В ту же минуту юный осел ворвался в каморку.

– Док! – заорал он. – Ваша чертова машина опять мигает!

Доктор Кингсли развернулся и помчался вперед, крикнув на бегу:

– За мной! Скафандры снимете потом!

Они побежали следом за ним через жилые комнаты, через кухоньку, благоухающую кофе, и очутились в лаборатории, совершенно пустой, если не считать стоявшего в углу аппарата. На верху у него быстро мигала красная лампочка.

Вид у аппарата был диковинный – сложные переплетения трубок и проводов, замысловатая сеть металлических деталей – в общем, техника на грани фантастики.

Доктор Кингсли грузно опустился в кресло и водрузил на голову шлем, похожий на колпак. Схватил в руки карандаш, лежавший возле блокнота, коснулся грифелем бумаги, точно собираясь писать, – но карандаш так и застыл над бумагой, не написав ни строчки. Лицо у доктора сосредоточенно нахмурилось. Левая рука поднялась к шлему и принялась нажимать на кнопки и рычажки.

Гэри изумленно наблюдал.

По-видимому, именно с помощью этой хитроумной штуковины доктор принимал свои таинственные сигналы. Но на сей раз, похоже, что-то не ладилось. Машина не приняла сообщение.

Красная лампочка погасла, и доктор сорвал с головы колпак.

– Опять ничего, – сказал он, крутанувшись в кресле. Он неторопливо поднялся с разочарованным видом, но голос его загудел жизнерадостно, как всегда.

– Познакомьтесь, это Эванс, – сказал он, хлопнув Томми по плечу, и в свою очередь представил ему гостей. – Они газетчики, – объяснил доктор. – Пишут про Солнечную систему. И неплохо пишут, должен сказать. Последний корабль-поставщик привез несколько номеров «Вечерней ракеты». Я прочел ваши статьи про спутники Юпитера. Здорово интересно.

Прошествовав обратно на кухню, доктор налил им кофе, а они тем временем вылезли из скафандров.

– Вы, небось, теряетесь в догадках, что все это значит, – сказал доктор.

– Мне писали о вас из конторы, – кивнул Гэри. – Попросили прислать статью. Надеюсь, вы мне поможете.

Доктор отхлебнул из дымящейся чашки.

– Да рассказывать-то почти не о чем, – сказал он. – Эта информация пока не для печати. Вряд ли у вас получится статья.

– Не будьте таким занудой, док, – рассмеялся Эванс. – Вам есть что им порассказать. Ну же, не держите в себе, выложите все начистоту А что не для печати, пускай они пообещают не писать.

Доктор Кингсли вопросительно посмотрел на Гэри.

– Даю слово, доктор. Публиковать будем только с вашего разрешения, – сказал Гэри.

– Даже не знаю, с чего начать, – проворчал док тор. – Вам это покажется чистым бредом.

– Черт возьми, да все новое в мире кажется сначала бредом! – воскликнул Эванс. – Мой корабль вы тоже так обзывали. Но он прекрасно выполнит свою задачу. Я в этом уверен.

Кингсли взгромоздился на тяжелую кухонную табуретку.

– Это началось больше года назад, – сказал он. – Мы исследовали космические излучения. Они большие хитрюги, эти лучи, никак не хотят даваться в руки. Человечество изучает их вот уже пять тысяч лет, но до сих пор знает о них крайне мало. Так что когда наши приборы на крыше здания стали принимать не просто поток излучений, а явно упорядоченный поток, причем в определенные периоды времени, мы поначалу решили, что скоро разгадаем их природу. Мы усовершенствовали аппаратуру и выяснили кое-что еще. Оказалось, что упорядоченные потоки излучений наблюдались лишь тогда, когда наша сторона Плутона была обращена к туманности Андромеды. Кроме того, как выяснилось, лучи имели не только определенные физические характеристики, но и временные тоже, а интенсивность их поступления всегда оставалась неизменной. Иными словами, шаблон никогда не менялся: лучи появлялись только в те интервалы, когда мы были прямо напротив туманности Андромеды, интенсивность их почти не колебалась, а стало быть, они с регулярной периодичностью исходили из одного и того же источника. В промежутках между приемами этих лучей наше оборудование по-прежнему регистрировало обычный хаос, присущий космическим излучениям.

Я от этих данных просто обалдел, – продолжал доктор. – Ну не могут космические лучи вести себя подобным образом! В жизни такого не бывало, ни разу за все пять тысяч лет Конечно, таких точных и тщательных исследований, да еще вдали от вмешательства магнитных солнечных полей, никто раньше не проводил. Но почему лучи ведут себя так только тогда, когда мы находимся в поле зрения туманности Андромеды?

Мы с моими двумя ассистентами судили да рядили, выдвигали разные теории и в конце концов пришли к единственно возможному выводу. Наши приборы улавливали вовсе не космические излучения, а что-то другое. Что-то совсем небывалое. Какие-то странные импульсы, идущие к нам из космоса. Почти как сигналы. Словно некто или нечто неведомое посылало свои позывные кому-то или чему-то, расположенному здесь, на Плутоне. Ну, воображение у нас маленько разыгралось, конечно. Мы предположили, что сигналы поступают из другой галактики, поскольку, как вы знаете, туманность Андромеды – это отдельная галактика, мощная звездная система, которую отделяет от нас около девятисот миллионов световых лет межгалактического пространства.

Разумеется, это только догадки. У нас нет никаких доказательств, подтверждающих нашу теорию. Мы до сих пор не можем с уверенностью сказать, что все это значит, хотя теперь мы знаем гораздо больше, чем вначале.

И тем не менее собранные нами факты указывают на то, что сигналы исходят из какого-то разумного источника. Чей-то разум определяет, когда и куда их посылать. Правда, остается проблема расстояния. Вообразите себе на минутку, что сигналы и впрямь передают из галактики Андромеды. Свету нужно около миллиарда лет, чтобы долететь до нас оттуда. Вполне возможно, что скорость света не предельна, однако насколько же нужно ее превзойти, чтобы сигналы, посылаемые на такое расстояние, не устарели, дойдя до адресата! Разве что тут замешано временное измерение – но тогда эта проблема выходит за рамки компетенции вашего покорного слуги. В общем, единственный разумный ответ примерно таков: если сигналы действительно шлют из туманности, то они идут, минуя межгалактическое пространство. Возможно, они проходят через какой-то другой пространственно-временной континуум – можете назвать его четвертым измерением, если угодно.

– Доктор, – сказал Херб, – вы совсем задурили мне голову.

Смешок доктора Кингсли громовым раскатом прокатился по кухоньке.

– Мы чувствовали себя не лучше, – успокоил он Херба. – А потом подумали: что, если наши приборы принимают чьи-то мысли в чистом виде? Мысли, посланные с помощью телепатии на невообразимое расстояние? Какова скорость мысли – об этом мы не имеем ни малейшего представления. Она может быть мгновенной, а может не превышать скорости света. Или быть чем-то средним. Мы знаем только одно: эти сигналы представляют собою проекции мысли. Идут ли они через космическое пространство или как-то срезают путь, сдвигая пространственно-временные рамки, – этого я не знаю и, наверное, не узнаю никогда.

Машину, которую вы видели в лаборатории, мы собирали несколько месяцев. Коротко говоря, она принимает сигналы и преобразует чистую энергию мысли в мысль как таковую, то есть в символы, доступные восприятию человеческого мозга. Мы даже разработали методику трансляции наших собственных мыслей, чтобы вступить в контакт с чем-то или кем-то, кто пытается связаться с Плутоном. Правда, нам пока не удалось послать какое-либо связное сообщение. Но наши попытки ответить не пропали даром: их явно заметили, ибо послания в последнее время резко изменились. В них появились ноты отчаянного требования, почти что мольбы. – Доктор провел рукавом по лбу. – В общем, тут сам черт ногу сломит.

– Но зачем вообще кому-то понадобилось посылать сигналы на Плутон? – спросил Херб. – Пока сюда не прилетели люди, здесь не было никакой жизни. Бесплодная, пустая планета, лишенная атмосферы, слишком холодная, чтобы на ней можно было жить. Конечный пункт мироздания.

Кингсли смерил его строгим взглядом.

– Никогда и ничего не принимайте как должное, молодой человек, – сказал доктор. – Как можем мы утверждать, что на Плутоне никогда не было жизни, в том числе и разумной? А может, в необозримом прошлом здесь возникла и расцвела великая цивилизация?

Или же какие-нибудь пришельцы из другой солнечной системы заявились сюда и колонизировали планету?

– Все может быть, а только верится с трудом, – откликнулся Херб.

Кингсли раздраженно махнул рукой.

– В сигналы, пойманные нами, тоже верится с трудом, – пробасил он, – однако они существуют. Над вашим вопросом я сам задумывался, и не раз. У меня, к несчастью, слишком развито воображение, хотя ученому иметь его не полагается. Ученый должен корпеть, потеть и собирать информацию по зернышку, оставляя воображение философам. Но так уж я устроен. Я пытаюсь представить себе, что могло произойти в прошлом или произойдет в будущем. Вот я и подумал: а вдруг какая-то планета пытается связаться со своей давно потерянной колонией здесь, на Плутоне? Может, кто-то хочет возобновить контакт с людьми, жившими тут миллионы лет назад? Это, конечно, только предположение, и в общем оно никуда не ведет.

Гэри набил трубку и раскурил ее, хмуро взирая на тлеющий табак. Опять эти космические голоса. Голоса, переговаривающиеся через пустоту и смущающие человеческие души.

– Доктор, – сказал он, – а ведь не вам одному доводилось слышать мысли из космоса.

Кингсли резко повернулся к нему.

– Кто еще их слышал? – спросил он почти враждебно.

– Мисс Мартин, – спокойно ответил Гэри, пыхнув трубкой. – Вы же до сих пор не выслушали историю мисс Мартин. Сдается мне, она могла бы вам помочь.

– Чем это, интересно знать? – проворчал ученый.

– Видите ли, – мягко проговорил Гэри, – она занималась умственной работой целую тысячу лет. Думала, не переставая, почти десять веков.

У Кингсли вытянулось от изумления лицо.

– Не может этого быть, – сказал он.

– Может, доктор, – заверил его Гэри. – В анабиозе все может быть.

Кингсли открыл было рот, чтобы возразить, но Гэри его опередил:

– Вы хорошо знаете историю, доктор? Помните тот давний скандал, связанный с Кэролайн Мартин, которая отказалась отдать свое изобретение военным во время схватки с Юпитером?

– Ну конечно, – сказал Кингсли. – Ученые много лет гадали, что она такое изобрела…

Доктор вскочил с табуретки.

– Кэролайн Мартин! – вскрикнул он, посмотрев на девушку. И хрипло прошептал: – Вас тоже зовут Кэролайн Мартин.

Гэри кивнул:

– Доктор, это та самая женщина, что отказалась выдать свой секрет тысячу лет тому назад.