355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Клиффорд Дональд Саймак » Зачем их звать обратно с небес? » Текст книги (страница 4)
Зачем их звать обратно с небес?
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 15:57

Текст книги "Зачем их звать обратно с небес?"


Автор книги: Клиффорд Дональд Саймак



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

14

Свечи на обеденном столе почти догорели, их запах, смешанный с ароматом роз, заполнил убогую комнату – впрочем, уже не столь убогую, как прежде.

Свечи и розы создали непривычную обстановку, чуточку экстравагантную. Фрост решил не жалеть денег – впервые он ел не в одиночестве, и этот вечер был самым приятным в его жизни.

Энн Харрисон больше не возвращалась к делу Чэпмэна, им хватало тем для разговора: европейская художественная выставка в Метрополитен-музее (как оказалось, оба посетили ее в прошлый уикэнд); новый исторический бестселлер, посвященный героическим дням зарождения космонавтики; вызывающее поведение уличных регулировщиков. Сошлись, что деньги следует вкладывать в вещи, а не в акции Нетленного Центра.

Энн родилась и выросла в Нью-Йорке, училась на адвоката в Колумбии, провела один отпуск во Франции, а другой – в Японии, но больше отпусков не брала, потому что не хотела транжирить время и деньги. Kроме того – адвокатская практика не дает никакой возможности отдыхать: так получается, что на одного человека работы приходится слишком много, а на двоих – слишком мало.

В свою очередь, Фрост рассказал о том, как мальчиком проводил каникулы на дедушкиной ферме в Висконсине. Не на ферме, конечно, ферм уже не существовало, там было что-то вроде кемпинга, куда отправляются на лето.

– Теперь там уже не отдохнешь, – вздохнул он. – Kогда дед с бабушкой умерли, поместье продали крупной компании, занимающейся недвижимостью, а деньги обратили в акции Нетленного Центра. Несколько лет назад я был по делам в Чикаго и заехал взглянуть. Это на запад, дорога идет по отвесному берегу в сторону Бриджпорта – есть такой небольшой городок. Ну вот, постройки еще сохранились, но все заброшено, одичало…

– Странно, – тихо промолвила Энн, – что нет больше ферм. Земля приходит в запустение. Вам не кажется, что правительству следовало бы поддержать фермеров? Многим бы это дало работу.

– Мне тоже жаль, – покачал головой Фрост. – В фермах есть что-то прочное. Без них народ словно утрачивает опору. Хотя, конечно, не было никакого смысла сохранять их в прежнем виде. У нас теперь мощные конверторы, которые обеспечат всех, даже когда начнутся оживления. Фермерам бы новых людей не прокормить. Ну, а что касается занятости…

– Да, знаю, – кивнула она. – Все должно быть наготове. Ряды новостроек, миллионы квартир и все пустые. Не только у нас, во всем мире. Когда я была в Японии, видела целые города из незаселенных зданий.

– Все это понадобится, – заметил Фрост. – Почти сто миллиардов замороженных, прибавьте сюда живых – половину от этого количества.

– Где мы их всех разместим? – пожала плечами она. – Я слышала, что…

– В небоскребах, хотя бы. Здание Нетленного Центра лишь чуть более мили в высоту. Его и строили как экспериментальное – посмотреть, может ли такая махина вообще стоять. Оказалось, может. Сначала была небольшая осадка, но все обошлось. Повсюду такие здания не построишь – все зависит от почвы. Но инженеры утверждают, что если зарыться поглубже, то…

– Вы имеете в виду – жить под землей?

– Ну да, и там тоже. Закопаться настолько, чтобы достичь хорошей основы для фундамента, а оттуда строить вверх. Так в один дом можно будет поместить несколько миллионов человек.

– Но есть же предел.

– Конечно, – согласился Фрост. – Через несколько столетий все равно не останется ни одной свободной квартиры.

– И тогда начнутся перемещения во времени?

– Да. Мы рассчитываем на это.

– И вам удалось?..

– Нет, но мы уже близки.

– А бессмертие?

– Десять лет, – отчеканил Фрост. – В крайнем случае – двадцать.

– Но Дэн, – осторожно осведомилась она. – Разумно ли держать людей замороженными, пока мы не обретем бессмертие? Мы умеем лечить рак, знаем, как восстанавливать сердце и омолаживать стариков. Оживления могли начаться сто лет назад, но мы лишь продолжаем складывать тела. Мы говорим: «Какая разница, пусть поспят немного дольше. Им же все равно». Может, пора разбудить их – дать им новую жизнь – вот ведь удивятся?

– Не знаю, – рассмеялся Фрост, – не стану спорить. И так слишком много слов было сказано по этому поводу впустую. Но что изменится, если мы начнем?

– Но вы представьте, миллиарды умерших – сколько времени это отнимет! Каждого надо подвергнуть обработке…

– Да, я знаю. Но готовы тысячи специалистов по оживлению, готовы консультанты.

– Но время!..

– Да, времени потребуется много. Проще, конечно, было поступить так, как вначале и планировалось. Однако вмешалась Служба социальной защиты. И они правы, ждать – единственный честный способ, ведь мы не можем назначать цену за оживление. Все это сильно усложняет дело, и не исключена возможность экономического хаоса.

– Это необходимо уладить, – вздохнула она. – Необходимо… Как вы сказали – единственный честный способ. Да, нельзя давать бессмертие лишь тем, кто в состоянии за него заплатить.

– Но подумайте об Индии, – грустно произнес Фрост. – Подумайте об Африке, о Китае. Люди до сих пор не в состоянии прокормить себя, выручают лишь международные программы помощи. У них нет ни гроша, чтобы отложить. И они придут в мир, в котором будут жить ничуть не лучше, чем теперь. Они опять столкнутся с голодом, снова встанут в очередь за благотворительной похлебкой. Бессмертие – это все, что предоставит им программа социальной защиты.

– Все равно лучше, чем смерть, – возразила она.

– Конечно, – согласился Фрост.

Она взглянула на часы.

– Жаль, мне пора идти. В самом деле – пора, давно уже. Не помню, когда получала такое удовольствие от вечера.

– Я бы хотел, чтобы вы задержались еще ненадолго.

Она покачала головой и встала из-за стола.

– Я вообще не собиралась задерживаться, но рада, что все так обернулось.

– Может быть, в другой раз? – осторожно предложил Фрост. – Я позвоню вам?

– Это было бы мило с вашей стороны, – улыбнулась она.

– Я вас провожу.

– У меня внизу машина.

– Энн, – он помедлил. – Погодите.

Она остановилась в дверях и обернулась к нему.

– Я вот о чем подумал, – нерешительно начал Фрост. – Вы адвокат. Мне может понадобиться адвокат. Не согласитесь ли вы представлять мои интересы?

Она изумленно взглянула на него.

– С какой стати вам может понадобиться адвокат?

– Не знаю, – пожал плечами Фрост. – Может, и не понадобится. Дело вот в чем – кажется, ко мне попала одна бумага… То есть, у меня целая пачка бумаг и эта, видимо, среди них… У меня такое чувство, что лучше бы я ее в глаза не видел.

– Дэн, о чем вы?

– Я не вполне уверен. Видите ли, ко мне попал документ или мне кажется, что он попал ко мне…

– Ну и что? Какой документ?

– Не знаю. Какая-то записка. Но она не должна была попасть ко мне, вот в чем дело.

– Избавьтесь от нее, – предложила Энн. – Сожгите. Зачем вам…

– Нет! – запротестовал Фрост. – Так нельзя. Она может оказаться важной.

– Но что в этой записке?

– Я видел ее лишь мельком. Тогда я ничего ее понял, документ не показался мне важным…

– А теперь – кажется?

– Возможно, – кивнул он, – Не могу сказать точно.

Она нахмурилась – то ли в шутку, то ли всерьез.

– Не могу понять, при чем тут я.

– Я подумал, что если бы взять всю эту стопку бумаг, запечатать в конверт и отдать вам…

– Как адвокату?

Он умоляюще кивнул.

– Могу ли я узнать больше об этом документе? – колебалась Энн.

– Думаю, нет. Не хочу вас впутывать. Бумаги у меня в кармане. Перед вашим приходом я как раз пытался отыскать среди них ту, о которой идет речь. А вы постучали, и я сунул их в карман…

– Вы боялись, что пришли за документами?

– Да. Что-то в этом роде. Не знаю, с чего я так подумал. Но теперь мне кажется, что лучше не знать ни о содержании бумаги, ни о том, где она находится.

– Не вполне уверена, – медленно произнесла Энн, – что тут все в порядке с этикой и законностью.

– Понимаю вас, – вздохнул он. – Это была глупая идея. Забудем о ней.

– Дэн, – она взглянула ему в глаза.

– Да?

– Я просила вас об одолжении?

– А я не смог оказать его вам.

– Сделаете, что сможете.

– Не рассчитывайте на меня. Шансы тут…

– Вы попали в беду, Дэн?

– Пока еще нет. Но, кажется, могу попасть. Вы сделали плохой выбор, Энн. Пришли к человеку, который менее всего способен вам помочь.

– Я так не думаю, – улыбнулась она. – Ставлю на вас. А теперь давайте-ка сюда конверт…

15

Амос Хиклин подкинул еще одно полено в небольшой аккуратный костер, какие умеют раскладывать только лесники.

Он поужинал, сполоснул сковороду и кофейник в реке, хорошенько отдраил посуду песком и теперь мог, спокойно привалясь к дереву, неторопливо выкурить трубочку и поразмышлять о том о сем. Было тихо, лишь где-то наверху завел свою ночную песню козодой – странный, потусторонний звук повис в воздухе. В реке плеснулась рыба.

Хиклин нагнулся к дровам, выбрал еще пару сучьев, кинул их в огонь. Устроился поудобнее и достал из кармана куртки трубку и кисет.

– Хорошо, – вздохнул он. – Июнь – прекрасная погода, светит луна, птица поет, да и москиты не донимают.

А завтра…

Дурацкая идея – спрятать сокровище на речном острове. Как будто неизвестно, что случается с такими островами.

Но что поделать, за тем человеком гнались, что же ему оставалось? Зато есть и преимущества – кому взбредет в голову искать клад на острове? Острова эти не шире обычных песчаных отмелей и с годами сплошь зарастают ивами.

Такие острова могут существовать десятилетиями, а могут исчезнуть за ночь – река неспокойная, часто меняет русло…

Все это походило на поиски иголки в стоге сена, но ставка была высока: в худшем случае он просто терял год жизни, а в лучшем – приобретал миллион долларов, по самым скромным подсчетам.

– Нефрит, – хмыкнул Хиклин. – Идиотская кража.

Даже в день ограбления – ни малейшего шанса перепродать его – кто не опознает уникальный музейный экспонат?

Хотя Стивен Фернесс, может, и не думал продавать краденое. Может, он хотел украсить этим добром свою комнату. Столько лет проработав в музее, запросто можно рехнуться от мысли, что столь изысканные предметы выставлены на потребу вульгарной толпе.

Что же, ему почти удалось обвести всех вокруг пальца. Если бы в деревенской забегаловке какой-то пронырливый фермерский отпрыск не опознал его по фотографии в газете, так он тогда, двести лет назад, и скрылся бы со всеми камешками.

Хотя, и то правду сказать – его все-таки не поймали, и остаток своей жизни Фернесс, уже дряхлый, седой, кое-как сводя концы с концами, живя случайными, весьма сомнительными приработками, провел в дешевых кабаках Нового Орлеана.

Вытянув ноги, Хиклин сидел в сгустившейся темноте, медленно попыхивая трубкой, пламя костра бросало отблески на его лицо.

Ну и глушь, вздохнул он. Так долго эту землю возделывали, а теперь что? Полное запустение.

Кому она теперь нужна? Разве что – потенциальное жизненное пространство, не более. Люди подались туда, где была работа – в гигантские мегаполисы. Все восточное побережье – сплошной муравейник. Гигантский промышленный район вокруг озера Мичиган разрастался и тоже стремился к восточному берегу. Разрастались и другие центры плотного заселения.

И вот тебе раз, ухмыльнулся Хиклин, я – один из немногих вне всего этого. Но ведомый теми же мотивами, той же алчностью. Одно отличие: я – игрок, а остальные – серые посредственности.

Игра, подумал он. Что же, пусть игра. Но составленное на смертном одре письмо и приблизительно нацарапанный план, несмотря на весь свой романтизм, производили достоверное впечатление. Да и поиск уже подтвердил многое из последних слов Стивена Фернесса. Сомнений не оставалось – именно он в 1972 году похитил из музея, где служил, коллекцию древних нефритов – целое состояние. На каком-то из островов, на этом участке реки, он ее спрятал, упаковав в бумагу и засунув в небольшой стальной чемодан.

Пишу вам, поскольку не хочу, чтобы они оказались утраченными навсегда, и молю Бога, чтобы вам удалось найти по моему описанию точное место…

Письмо предназначалось тому самому музею, откуда он выкрал коллекцию. Но он не отправил его – может, не было сил встать, а рядом никого не оказалось; может быть, не хватило денег на марку, а смерть уже стояла у порога.

Вместе с остальными пожитками письмо Хиклин обнаружил в старом чемоданчике Фернесса – собрате того, в котором покоились нефриты. Каким странным образом, размышлял Хиклин, ноги привели его в дом, где в тот дождливый день проходил аукцион, и наряду с прочим хламом был выставлен и этот чемодан. Почему никто даже не открыл его, чтобы поинтересоваться содержимым? Или открыл, но, увидев хлам, не стал вдаваться в детали?

Пустой дождливый день, делать было совершенно нечего, хотелось просто найти сухое место, чтобы скоротать время. И странное ребячество, заставившее его вступить в торги – с начальной цены в 25 центов, которая так и не возросла, поскольку других претендентов на чемодан не нашлось.

Покуривая, Хиклин вспоминал, как ему захотелось прикинуться рассеянным и уйти, оставив чемоданчик в зале. Но неизвестно зачем он все-таки притащил его в свою комнату. Дел в тот вечер не было, он полез в чемодан и обнаружил письмо. Письмо заинтриговало его, и он стал собирать сведения о человеке по имени Стивен Фернесс.

И вот он здесь, возле реки, рядом с потрескивающим костром, слушает пение козодоя – он, единственный на свете, кто хотя бы примерно знает, где укрыты похищенные нефриты; наверное, один из немногих, кто вообще слышал о краже.

Даже по сей день, рассудил Хиклин, нефриты еще нельзя продать без риска. Могут сохраниться документы, да и музей стоит и поныне.

Но лет через пятьсот, через тысячу – никаких проблем не возникнет. Кража забудется, сведения о ней надежно затеряются в архивах.

Неплохой старт для второй жизни. Бриллианты или, скажем, рубины таких усилий не стоят. Нефриты – дело другое. Это произведения искусства. Конверторы могут выпускать бриллианты тоннами, правда, точно так же они могут штамповать и нефриты, но предметы искусства им не воспроизвести.

Человек, подмигнул себе Хиклин, должен соображать, на что ставить, собираясь жить вечно.

Трубка погасла – табак прогорел. Он вынул ее изо рта и выбил пепел о каблук сапога. Затем поставил удочки, завтра будет рыба, осталась еще мука, так что лепешками он обеспечен. Хиклин поднялся и пошел к байдарке за шерстяным одеялом.

Крепкий сон, плотный завтрак – и снова на поиски острова с двумя соснами на берегу и отмелью, по очертаниям схожей с рыболовным крючком. Хотя, конечно, вряд ли отмель сохранилась в прежнем виде, зато сосны вполне могли остаться.

Он постоял у воды и взглянул на небо. Там не было ни единого облачка, мерцали звезды, почти полная луна висела над восточными скалами. Он вдохнул свежий воздух – чистый, чуть прохладный. Чудный будет завтра денек.

16

Стоя на тротуаре, Дэниэл Фрост проводил взглядом машину Энн, пока та, свернув за угол, не скрылась из виду.

Он вздохнул и стал подниматься по истертым ступенькам в квартиру, но на полпути остановился и снова повернул на улицу.

Слишком ночь хороша, объяснил он себе, чтобы сидеть дома. Однако не в ночной красоте было дело, да и какая красота тут, в этом обшарпанном квартале?!

Не хотелось возвращаться в опостылевшие стены.

Надо переждать, пусть память о вечере немного притупится…

Раньше Фрост никогда не думал, насколько же убого его жилье, до сегодняшнего вечера не думал – пока не вернулся из парка после встречи с Гиббонсом. И потом все вдруг волшебно изменилось – благодаря Энн. Да, он потратил сумасшедшие деньги на свечи и розы, но не они превратили жалкий угол в некое человеческое обиталище. Это все Энн, она придала его жилью тепло и уют.

В чем же дело? Почему сегодня его ужаснула эта жалкая комната? Не он один живет так, жить так – разумно. Есть крыша над головой, есть, где уединиться, где приготовить себе пищу, где отдохнуть. Что еще? Комфорт? Kакой комфорт, когда его интересует лишь рост вклада на счету!

Или не комната виновата, а сама эта жизнь вдруг показалась ему пустой и убогой?! Но как так может быть, когда существует цель? Бессмертие!

Улица тонула во мраке, нарушаемом лишь редкими фонарями. Скучные дома по обеим сторонам казались мрачными призраками из прошлого – обветшалые строения, давным-давно утратившие свою прежнюю гордость, если та была им свойственна когда-либо.

Он шел по улице, и его шаги грохотали на всю округу, словно колотушка ночного сторожа. Дома стояли темные, лишь кое-где горел свет. Казалось, он – единственный пешеход на всей земле.

Сидят по домам, отчего? – задумался Фрост. А куда пойдешь? Кафе, концерты, спектакли – все денег стоит. Хочешь следующий раз жить припеваючи – будь любезен не сори деньгами.

Пустынная улица и пустая комната – все, что нынешняя жизнь оставляет человеку.

Но не ошибся ли он? Не ослепило ли его сияние будущей жизни? Всегда один. И дома, и на улице.

Из дверного проема, к которому приближался Фрост, возникла человеческая фигура.

– Мистер Фрост? – осведомился незнакомец.

– Да. – Фрост остановился. – Что вам угодно?

В голосе незнакомца было что-то неприятное – какая-то наглость или, может быть, плохо скрытое высокомерие. Человек подошел ближе, но на вопрос Фроста не отвечал.

– Если вы не против, – начал Фрост, – я бы…

В этот миг что-то ужалило его в шею, боль была острой, горячей. Он поднял руку, чтобы смахнуть это что-то, но рука почему-то отяжелела и поднялась лишь до пояса. Кажется, он стал опускаться на землю, подламываясь на бок в медленном падении – словно прислонялся к ускользающей опоре. Странно, но это его ничуть не встревожило, отчего-то он был уверен, что ничего страшного нет, и он не ударится о тротуар – все так медленно и мягко…

Незнакомец по-прежнему стоял в двух шагах, но к нему подошел другой; вот он-то – еще сумел сообразить Фрост – и подкрался сзади. Лиц видно не было, они стояли в полутьме…

17

Очнулся он в темном помещении, на жестком стуле, тусклый свет пробивался в щели и освещал какой-то странный агрегат.

Фрост был расслаблен и вял, двигаться ему не хотелось, и только немного беспокоило, что он ничего не узнаёт. Здесь он никогда не был.

Он снова прикрыл глаза, все поплыло, он ощущал лишь твердую спинку стула и пол. Что-то жужжало, гул был едва слышный – такой издает машина, работающая на холостом ходу. Щеки и лоб горели. Что же все-таки произошло? Где он? Но тут было так удобно и спокойно, что беспокойства Фрост не ощущал. Он обмяк на стуле. Теперь к машинному гулу присоединились какие-то пощелкивания – как бы щелчки времени, проходящего сквозь него: не тиканье часов – именно, времени. Странно, подумал Фрост, как так может быть, время ведь не шумит.

Зацепившись за мысль о времени, он чуть пошевелился и поднял руку, чтобы потрогать горящие щеки.

– Ваша честь, – произнесла окружавшая его темнота, – подсудимый пришел в себя.

Фрост приоткрыл глаза и попытался приподняться. Но в ногах не оказалось сил, а руки болтались как плети, да и вообще оставаться в прежнем положении было приятнее.

Но кто-то сказал «ваша честь» и что-то о подсудимом, который очнулся. Непонятно, надо, наконец, узнать, где он очутился.

– Он может стоять? – спросил другой голос.

– Похоже, нет, ваша честь.

– Ладно, – сказал второй. – В конце-концов – какая разница.

Фросту удалось повернуться и привалиться к спинке стула боком. Он увидел приглушенный свет чуть выше уровня глаз и там, под лампой, наполовину освещенное лицо какого-то призрака.

– Дэниэл Фрост, – обратилось к нему лицо. – Вы меня видите?

– Да, вижу, – выдавил Фрост.

– В состоянии ли вы слушать и понимать мои слова?

– Не знаю, – пробормотал Фрост. – Kажется, я спал… я не могу встать…

– Слишком много болтаете, – сказал первый голос.

– Оставьте его, – произнес призрак. – Дайте ему время. Он, похоже, в шоке.

Фрост безвольно сидел на стуле, а эти двое чего-то ждали.

Он, помнится, шел по улице, от стены отделился человек и заговорил с ним. Что-то ужалило в шею, он хотел поймать, но не дотянулся. Потом он падал, очень долго, но как упал – не помнил. Да, там были два человека, два – не один, и они безмолвно глядели, как он оседает на тротуар.

«Ваша честь», – сказали из темноты, то есть – обращались к судье, значит этот агрегат – Присяжные, и тогда выходит, что призрак сидит на судейском месте.

Что за бред. Как он мог попасть в суд?

– Вам лучше? – осведомился судья,

– Кажется, да, – медленно ответил Фрост. – Но я не понимаю. Это что, суд?

– Да, – сказал голос из темноты. – Именно.

– А почему я здесь?

– Заткнитесь, – сказал тот же голос, – и вам объяснят.

Тот, в темноте, произнес это и захихикал. Смешки разбежались по комнате, как тараканы.

– Послушайте, пристав, – сказало лицо, нависшее над судейским местом, – успокойтесь. Это хоть и преступник, но я не вижу повода для насмешек.

Тот, в темноте, ничего не ответил.

Фрост, опираясь на спинку, попытался встать на ноги.

– Не понимаю, что происходит, – он сделал попытку повысить голос. – Я имею право знать. Я требую…

Ладонь призрака, вынырнув из темноты, пресекла дальнейшие вопросы.

– Вы имеете право, – пошевелило губами лицо. – Если вы будете слушать, то я вам объясню.

Две руки подхватили Фроста под мышки, поставили на ноги и не отпускали. Фросту наконец удалось схватиться за спинку стула и опереться на нее.

– Со мной все в порядке, – сказал он стоящему сзади.

Руки отпустили его, он остался стоять.

– Дэниэл Фрост, – начал судья. – Я изложу дело кратко и по существу. Вас доставили в суд и подвергли допросу под наркозом. Вы признаны виновным, приговор вам уже вынесен и приведен в исполнение – в полном соответствии с законом.

– Что такое? – вскричал Фрост. – Какой приговор? В чем меня обвиняют?

– В измене, – сообщил судья.

– Какая измена? Ваша честь, вы, должно быть, сошли с ума…

– Не государственная… Измена человечеству.

Фрост до боли в пальцах сжал спинку стула. На него нахлынул ужас, мозг оцепенел. Слова переполняли его, но он крепко сжал губы и молчал.

Не время, осознал он каким-то краешком ума, еще оставшимся ясным, не надо говорить наспех, не надо эмоций. Он, возможно, и так уже сказал больше, чем следовало. Слова – это инструмент, ими надо пользоваться умело.

– Ваша честь, – наконец решился Фрост. – Я протестую. У вас нет оснований для…

– Есть, – прервал его судья. – Поразмыслите и поймете, что основания есть. Следует пресекать деятельность, ставящую под угрозу план продления человеческой жизни. Я вам процитирую…

– Нет надобности, – покачал головой Фрост. – Хотя я и не знаю, что вы имеете в виду. Впрочем, никакой измены с моей стороны быть не могло – я работаю именно ради продления жизни. Я – заведующий отделом в Нетленном Центре…

– При допросе под наркозом, – перебил его судья, – вы согласились с тем, что использовали свое положение, дабы попустительствовать разного рода издателям – очевидно, желая нанести ущерб этому плану.

– Ложь! – вскричал Фрост. – Все не так!

Призрак грустно покачал головой.

– Увы, именно так. Вы признались в этом. С чего бы вы стали наговаривать на себя?

– Суд… – горько произнес Фрост. – Среди ночи. Хватают на улице и насильно привозят сюда. Без официального ареста. Без адвоката. И, полагаю, без права на апелляцию.

– Вы абсолютно правы, – кивнул судья. – Без права на апелляцию. В соответствии с законом результат подобной экспертизы, вместе с решением суда, является окончательным. Согласитесь, это самый надежный способ достичь правосудия.

– Правосудия?!

– Мистер Фрост, – укоризненно взглянул на него судья. – Я проявлял терпение. Учитывая ваше прежнее служебное положение, я был крайне снисходителен к вашим репликам – вряд ли уместным в суде. Могу уверить вас, что разбирательство велось должным образом и в полном соответствии с законом. Вы признаны виновным по обвинению в измене, приговор я вам сейчас зачитаю.

Призрачная рука ушла в темноту, извлекла оттуда очки и водрузила их на нос. Потом – все еще продолжая жить отдельно – рука подняла стопку шелестящих бумаг.

– Дэниэл Фрост, – начал судья, – решением суда вы признаны виновным по обвинению в измене человечеству. Факт измены составляет сознательный саботаж программы достижения бессмертия не только для лиц, находящихся в данный момент в дееспособном состоянии, но и для тех, чьи тела находятся на сохранении. По приговору суда в полном соответствии с законом вы, Дэниэл Фрост, изгоняетесь из общества, вследствие чего вам запрещено…

– Нет! – закричал Фрост. – Вы по можете так поступить! Это…

– Пристав! – крикнул судья.

Цепкие пальцы схватили Фроста за плечо.

– Заткнись, ты! И слушай, что тебе говорят.

– Вам запрещается общение, – продолжал судья, – и любого рода контакты с людьми, которым, в свою очередь, под угрозой аналогичного наказания, запрещается вступать в какие-либо связи с вами. Вы лишаетесь личного имущества, кроме – в целях соблюдения приличий – той одежды, которая находится на вас. Остальное имущество конфискуется. Вы также лишаетесь всех прав, кроме права на сохранение тела после смерти. Кроме того, чтобы окружающие люди осведомлены о вашем положении изгнанника и могли бы избежать контакта с вами, у вас на щеках и лбу будет вытатуирована буква «О» красного света.

Судья отложил бумаги и снял очки.

– Хочу добавить еще вот что, – сказал он. – Из милосердия татуировка была нанесена, пока вы находились под действием наркотика. Процедура эта весьма болезненная, а в задачу суда не входило причинить вам дополнительные страдания или унижения. Но должен вас предостеречь. Суд понимает, что с помощью различных средств татуировка может быть сокрыта или даже сведена. Не советую вам поддаваться подобному соблазну. Наказанием за этот поступок будет лишение вас последнего из оставшихся у вас прав.

Он пристально взглянул на Фроста.

– Вам понятно?

– Да, – пробормотал Фрост, – мне понятно.

Судья потянулся за молоточком и стукнул по столу.

Звук глухо прозвучал в пустой комнате.

– Дело закрыто, – сказал он. – Пристав, вышвырните его на улицу. То есть, я хотел сказать – отпустите.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю