Текст книги "Игра в прятки"

Автор книги: Клэр Сэмбрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Клэр Сэмбрук
Игра в прятки

Конец учебного года

1

Взрослые понять не могли, куда подевался ребенок. Целое расследование устроили, да все без толку, так и не решились назвать виновных. Только если бы дети были виноваты, им бы непременно влетело.

Уж как они только не расспрашивали. То так повернут, то эдак. Только и делали, что без конца искали разные там оплошности да промашки. Все им какие-то зацепки были нужны. Будто и без того улик мало.

А мне-то что. Я и так прекрасно знал, кто в этом замешан.

Шофер. Как пить дать. И не он один.

Еще, например, мистер Болтай – у него правда такая фамилия, – весельчак-учитель из нашей школы. Посадил учеников в автобус, а сам список в школе оставил.

Мой брат, Дэниэл Пиклз, ему уже пять лет стукнуло, а он все вел себя так, что нипочем не скажешь, что он такой здоровенный.

Его друг-невидимка Биффо тоже.

И я, Гарри Пиклз, мне в то лето было девять с хвостиком.

Теперь, когда прошло немного времени и я могу спокойно рассказывать об этом, мне кажется, стоит начать мою историю не с прогулки на автобусе, когда все словно вверх дном перевернулось, а чуть раньше. С того дня, когда тетя Джоан выходила замуж за Отиса, а все кругом твердили, будто это начало чего-то чудесного.

Как сейчас вижу: мама в своем серебристом платье медленно спускается по лестнице.

– Мальчики, что вы тут делаете?

Я колотил Дэниэла, сидя на нем верхом. И чего пристала, будто сама не видит. Я притворился, что ничего не слышу. Пусть другие бегут с поля битвы.

– Уф, – выдохнул Дэниэл.

– Гарри! Что за безобразие! Прекрати сейчас же. Что у вас тут стряслось?

Она всегда так спрашивает, нет чтобы просто взять и растащить нас. Между пальцами на ее ногах белели маленькие комочки ваты, а красные ногти так красиво блестели, что я залюбовался. А Дэн все пыхтел и брыкался, пытаясь освободиться. Вообще-то мне уже немного надоело, поэтому я сказал:

– Он опять за свое, достал уже.

– В чем дело, Дэниэл?

Мой братец шмыгнул и захныкал:

– Гарри не хочет помочь мне найти хомячка…

– Дождетесь вы у меня оба. Возьму и отшлепаю как следует.

Вот врет. Впрочем, и вправду хватит уже.

– Дэн, нам сегодня не до этого. Гарри, почему ты постоянно изводишь брата? А ты, Дэниэл, мог бы и сдачи дать.

Подумай она хоть немного, сама бы поняла, что сморозила глупость.

– Вы только посмотрите, на кого вы похожи!

Да, помялись мы основательно.

– Придется еще раз гладить ваши рубашки.

Она подтолкнула нас к двери на кухню, где стояла гладильная доска, и мы стянули с себя уродские розовые рубашки.

– Хочу пожарником, – пробурчал Дэн.

Тут он был прав на все сто. У нас с Дэном была настоящая форма пожарников, она шуршала во время ходьбы, а серебряные нашивки на рукавах светились в темноте. Даже шлемы настоящие, а не из какого-нибудь пластика. Только вот на свадьбу почему-то обязательно нужно было тащиться в этих дурацких рубашках, цвет в цвет с платьицами подружек невесты.

Мы с Дэном уселись на подоконнике. Я случайно дотронулся пяткой до железного каркаса батареи и тут же отдернул ногу, такая батарея была холодная. Мама водила утюгом между пуговицами, ее черные брови почти сошлись над переносицей, так сосредоточенно она гладила. Она склонилась над гладильной доской, и из глубокого выреза ее платья выглядывали полные круглые груди.

– И запомните, сегодня никаких потасовок, – сказала мама. – Ведите себя прилично.

Тоже мне, ведите себя прилично.

А мама тем временем продолжала:

– У Джоан нет никого, кроме нас. (Это она про то, что у них с Джоан нет родителей.) Вы ведь не хотите испортить Джоан весь праздник?

Нет, мы не хотели. Правда не хотели. Пришлось заключать перемирие.

– Прости меня, Гарри.

– Прости меня, Дэниэл.

Дэн улыбнулся мне. Я сделал вид, будто ничего не заметил.

Мама отставила утюг и сказала:

– Я должна вас кое о чем попросить…

Она накинула рубашку на спину Дэниэла. Тот аж взвизгнул, такая она была горячая.

А я улыбнулся.

Быстренько стащив рубашку, мама встряхнула ее раза два, чтобы остудить. Вот он, мой братец, весь как есть: ни жалоб тебе, ни слез. А мама вновь принялась одевать Дэна.

– Не все гости знают, что Джоан и Отис уже давно живут вместе, так что совсем необязательно, чтобы вы в этот знаменательный день сказали что-нибудь лишнее. Все ясно?

– Ясно, мам, – сказал я.

Это был секрет, а секреты нам нечасто доверяли.

Дэн, возясь с пуговицами, мечтательно произнес:

– Хочу, чтобы Джоан опять жила с нами. И пусть у Отиса снова будет другая девушка.

Мама смерила нас обоих взглядом из серии «ну-как-вы-не-понимаете». Не знаю, но вряд ли Джоан в тот раз из-за этого вернулась; не хочу верить, что Отис мог променять нас на другую женщину.

Мама легонько прикусила губу и снова сделала свое «свадебное» лицо.

– Сегодня для Джоан и Отиса начинается новая замечательная жизнь, так что забудем о прошлом.

Вспоминать не буду, но и забыть не могу.

Дэн соскочил с подоконника, крутанулся, шурша рубахой – ш-ш-шх, – демонстрируя застегнутые пуговицы.

– Молодчина, Дэн! – похвалила мама.

Ну надо же, пуговицы сам застегнул. Подумаешь, мудреная наука.

– А вот был бы у нас телевизор, – начал Дэниэл, – мы бы включили его в розетку, нажали бы кнопочку и…

– Потом, Дэниэл, – беззвучно сказал я.

– Потом, Дэниэл, – громко сказала мама.

Мы с Дэном, сытые, причесанные, наглаженные и даже успевшие подраться, стояли около кухонного окна в лучах солнечного света, когда зашел папа. Красивый такой, и от него липой пахло. И рубашка на нем была вовсе не розового цвета.

Он положил руки нам на плечи.

– Ух, красавцы мои!

Наша тетя Джоан всегда говорила, что у нас с Дэном огромные карие глаза, она их называла «пошли-со-мной-в-постель». А еще у нас длиннющие темные ресницы, прямо как у папы.

– Мальчики не должны быть красивыми. Они должны быть опрятными, – произнес Дэн.

– А вы у меня и красивые, и опрятные, – ответил папа. – Эй, мы уже опаздываем! А ну-ка, давайте быстрее. Уж нам-то обязательно надо быть вовремя.

Церковь, в которой Джоан и Отис должны были венчаться, находилась в самом центре Ноттинг-Хилл, недалеко от нашего дома. Нам нужно было лишь спуститься с крыльца, пройти через сад, повернуть за угол и, поднявшись по церковным ступеням, войти внутрь. На все про все сорок пять секунд, если не ползти как черепахи. Я засекал.

– Палатка! – выдохнул Дэн, как только мы вышли из дома. – Наверное, марсиане прилетели.

– Это шатер, – сказал я и на всякий случай, если этот дурачок не понял, добавил: – В нем будут праздновать свадьбу.

В соседнем саду Молчун Джефри выглянул из-за газеты, кивнул и что-то там пробормотал. «Удачи», наверное, или «хорошо повеселиться» – никогда не поймешь, что он бубнит себе под нос.

Миссис Гомез, мама Себастьяна, вопила в своем саду, что кто-то, и пусть он даже не надеется, что она не знает кто, оставил включенным шланг и устроил из ее любимой клумбы настоящий пруд. Но когда мы проходили мимо, даже она замолчала и присвистнула от восхищения.

– Чудесное платье! – воскликнула мама Себастьяна, а потом повернулась к зарослям кустарника и крикнула: – Учти, я больше разогревать не буду. Можешь оставаться голодным!

Листья чуть шелохнулись, но Себастьян так и не показался. Что ни говори, а маскировался он здорово! А еще он терпеть не мог сидеть дома.

Когда мы поравнялись с нашим укрытием, нас приветствовал Кэл – отдал нам честь палкой, на которую была насажена большая морская раковина.

Папа салютовал ему в ответ.

А мама сказала:

– Вижу, ты снова ее раздобыл, Кэлем.

Я, Кэл и другие мальчишки постарше играли в Повелителя Мух. Только вот однажды отец Милли совсем утратил чувство юмора и отобрал у нас раковину. Милли была у нас поросенком, и мы охотились на нее с самодельными копьями. Впрочем, она и не возражала. Ей и было-то всего два года. Наоборот, она даже помогала нам собирать палки для костра.

– Кэлем, ты случайно не видел Себастьяна? – крикнула мама Сэба.

Кэл даже внимания не обратил на ее слова, сделав вид, что ищет камешки для рогатки. У нас были свои понятия о чести.

Когда мы дошли до угла, мама уронила ключи и нагнулась, чтобы их поднять. А отец взял и ущипнул ее, ну, вы понимаете. А она как повернется да как врежет ему по пальцам.

– Прекрати, Доминик!

Но я-то видел, что ей понравилось. Хорошо, что хоть Кэл возился с одноглазой кошкой и ничего этого не видел.

Ну, про свадьбу-то чего рассказывать? Все они одинаковые. Сначала гости спорили, придет ли Джоан вовремя или опоздает. Пришла. И все, в принципе, шло нормально до тех пор, пока священник не спросил, а нет ли какой причины, по которой молодым нельзя обвенчаться. Вот тут я занервничал. Уж отец-то знал такую причину, даже не одну. Я только надеялся, что он ничего не скажет. А священник все ждал и ждал, будто и сам хотел сказать что-то, да все сомневался. Я даже дышать перестал от волнения, зажмурился и сразу вспомнил, как однажды подслушал родительскую беседу в ванной.

– Не начинай снова, Пэт, – сказал отец.

– Ты сам начал, – прозвенел мамин голос.

– Я только хотел сказать…

Тут он включил кран, и я ничего не мог разобрать. А как только он его выключил, я услышал:

– Ты, надеюсь, понимаешь, как легко такой вот парень может вскружить голову умной женщине?

– Какой – такой?

Папа несколько раз встряхнул флакончик с пеной для бритья. Ответил:

– Красивый, обаятельный, стильный. К тому же еще и боксер.

– А что не в порядке с боксерами?

– А то, что все они тупицы и скоты.

– Да что с тобой, Доминик?

– Со мной? Ай, брось.

– Сам постоянно начинаешь.

Я услышал, как зашуршала папина бритва. Это была опасная бритва. Она досталась папе от дедушки.

– Хорошо, милая! – протянул папа как-то угрожающе. – Ты хотя бы раз видела, чтобы он читал?

Мама промолчала, похоже, она понемногу накалялась, чтобы вот-вот взорваться.

– Надо же, а уж мы с тобой такие культурные! – насмешливо пропела она. – Мне, например, похвастаться нечем. Подумаешь, рубрика в газете «Я и мои дети». Не слишком-то впечатляет.

– Ну зачем ты так, у тебя совсем неплохие статьи. – Голос у отца звучал как-то странно, наверное, брил возле губ и вытянул их дудочкой.

– До Достоевского мне, положим, далеко. А что касается тебя…

– А что со мной такое? Ой, черт!

– Не думаю, что истории болезни можно считать высокоинтеллектуальной литературой.

– Я только хотел сказать…

– Доминик, пожалуйста, не заставляй меня думать, что я вышла замуж за сноба. И расиста.

Отец вздохнул:

– Что ж, может, так и есть. Да, так оно и есть. Ты же знаешь, как я волнуюсь за Джоан.

– Дорогой, – прозвучал мамин голос, – у тебя кровь капает на пол.

Плип. Плип. ПЛЮП!

Только мама может так лихо победить в споре.

И тут Дэн чихнул. Еще бы, столько цветов вокруг! Но он молодец, не растерялся. Вытащил платок и высморкался, в точности как мама учила.

Папа, какие бы причины он ни знал, промолчал, и церемония продолжалась.

Оказалось, что у тети Джоан есть еще одно имя – Мередит. Многие удивились, но только не мы с Дэном – мы слышали на репетиции.

Но стоило мне подумать, что все обошлось, как священник дошел до «любить и оберегать». И Отис, даже сказать стыдно, большой и сильный Отис, который отжимается тридцать раз с Дэном на спине, разревелся, как девчонка. Я чуть не умер от такого позора.

А Дэниэл, вот идиот, протиснулся между ним и Джоан и пожал Отису большой палец. Отис сразу перестал плакать и потрепал Дэна по голове. Тут я пожалел, что сам до этого не додумался.

Дальше все шло по плану. В обморок никто не грохнулся. Кольцо тоже не потеряли. Мы с Дэном были замечательными пажами. Не дрались и даже подружек невесты не толкали.

Правда, я чуть все не испортил, когда Отис и Джоан поклялись холить и лелеять друг друга. Чтобы не рассмеяться, я сжал зубы и стал мысленно перечислять всех игроков моих навсегда любимых «Шпор», [1]1
  Лондонский футбольный клуб «Тотенхэм». – Здесь и далее примеч. ред.


[Закрыть]включая запасных.

Вы, наверное, знаете, что обычно бывает на подобных приемах. Куриный салат, свадебный пирог – с виду точь-в-точь рождественский, – бесконечные тосты, от которых шея начинает болеть. Но на свадьбе Отиса и Джоан ничего подобного не было. Взрослым подали креветок, которые так и норовили выпрыгнуть из тарелок. Специально для меня мама Отиса приготовила фирменное блюдо из подорожника и еще каких-то секретных ингредиентов, а Дэн получил картошку в мундире с бутербродным маслом – свое самое любимое блюдо.

А когда на сладкое подали шоколадное желе, Отис и Джоан встали и сказали, как благодарны они всем собравшимся и как сильно-пресильно они любят друг друга. А Отис даже добавил, что это Дэн соединил их сердца.

Впрочем, тут он не соврал. Никогда не забуду, как Дэн, толстый, глупый и неуклюжий (ему тогда только два года было), застрял между прутьями изгороди в Холланд-парке. Голову просунул, а ушами застрял. Он подался было назад, но ничего не вышло. Но Дэн не заплакал, ни намека на слезы. Просто ухватился за прутья и завертел головой, пытаясь освободиться. Но не тут-то было. Он повернул до упора голову. Поднял одну ногу. Это не помогло. Тогда Дэн прекратил дергаться и задумался. Я подошел сзади и подтолкнул его. Он взвизгнул. Но опять не заплакал.

Я оглянулся вокруг в поисках помощи. Если повезет, выпутаемся сами и мама ничего не узнает. По ту сторону ограды, в парке, беременная женщина и карапуз устроили пикник на траве. Что от них толку! Чуть поодаль долговязые мальчишки играли в футбол. Один из них вдруг схватил мяч и с силой швырнул в другого. Позвать их было как-то страшновато. Далеко-далеко, в дальнем конце парка, кто-то играл в теннис. Дэн издал странный, похожий на хрип звук.

Я понял, что ждать больше нечего, и побежал к столику, за которым сидели мама и Джоан. Они бы сами нас увидели, если бы не были так увлечены беседой и мороженым. Я рассказал им, что случилось с Дэном. Они прекратили хохотать, побросали свои стаканчики и помчались к изгороди. Их мороженое я доел, чего ему зря таять-то.

Когда я подошел к ним, мама говорила Дэну:

– Все будет хорошо, сыночек, все будет хорошо.

Но по голосу было понятно, что она далеко в этом не уверена.

Я стер с губ остатки шоколада. У Дэна рот искривился, а Джоан веселым голосом заявила:

– Да тут работа для Супермена!

Небо потемнело, подул ветер, и Дэн расплакался.

– Гарри, малыш, – сказала Джоан, – сбегай принеси мою сумку.

Может, у нее там волшебная микстура какая, не зря же она работает медсестрой в больнице.

Я притащил сумку, Джоан достала оттуда бутылочку с надписью «Лосьон для тела» и помазала апельсиновой жидкостью уши Дэна.

– И-и-и-и, – пропищал Дэниэл.

Шея у него напряглась. Мама обняла его и прошептала:

– Попробуй расслабиться, сынок.

Дэн стал жутко красный. Тут еще дождь пошел, а у нас ни зонтиков, ни плащей.

Карапуз на лужайке завизжал и бросился разбрасывать вещи, которые его мама пыталась собрать. Теннисисты спрятались под крышу. Мальчишки натянули свои ветровки и разбежались. У дождевых капель на моих губах был шоколадный привкус.

– Придется вызывать пожарников, – решила Джоан.

Вот это да! Никогда в жизни мы не вызывали пожарников.

Джоан порылась в сумке, достала телефон и набрала 999. Дождь шел все сильнее, похолодало здорово. Мне еще и в туалет хотелось. А мы все не могли дозвониться.

Дэн начал хныкать, и тут мы увидели, как по теннисному корту движется какая-то точка. Точка приблизилась и превратилась в пожарника. В шлеме и форме, все как полагается. Как спасатель из фильма. Он подбежал к нам так быстро, что мы и опомниться не успели. Красивый, черноволосый, темный, он возвышался над нами с той стороны изгороди. В руках он держал лом. От него исходила такая уверенность, что мы тут же успокоились.

Мне ужасно хотелось, чтобы он заметил меня. А он посмотрел на Дэна, присел на корточки и улыбнулся ему, будто бы рядом и не было никого больше.

– Ну, с этой бедой мы мигом справимся, – сказал он, и я ему сразу поверил.

Он снял шлем и перебросил его мне. Шлем был горячим. Опустив лом на землю, пожарник ухватился за прутья. Уперся ногой в один из них. Каблук его перемазанного мокрой землей башмака коснулся головы Дэна. Пожарник напрягся, закрыл глаза. С силой выдохнул через нос. Мама испуганно вскинула руку. Прутья выгнулись, Дэн чуть не упал, но пожарник его подхватил. Все это произошло в одно мгновенье. И этого мгновенья оказалось достаточно, чтобы я по уши влюбился в Отиса. Тете Джоан потребовалось чуть больше времени.

Семейка у Отиса была слегка чокнутая. Они все ужасно походили друг на друга, точно орехи с одной ветки. Я и Дэн танцевали с подружками невесты. Девчонка, которая была со мной в паре, умела играть на скрипке, а еще она могла говорить по-испански и играть в футбол. Как только музыка кончилась, она сказала мне «спасибо» и ускакала. Мама Отиса поймала меня и начала говорить о том, как я отлично танцую и как она рада, что в семье вновь появились мальчики. У Отиса, конечно, есть младшие братья, но они уже совсем взрослые мужчины, так что они не считаются. Тогда я сказал, что не могу представить Дэниэла мужчиной, а она рассмеялась. И я понял, какими бывают взрослые, когда немного выпьют.

Нам с Дэном разрешили остаться допоздна, хотя уже всех детей отправляли по домам. Дэн уснул на сдвинутых стульях, и Отис укрыл его своим пиджаком. Я хотел было засунуть виноградинку в его открытый рот, но почему-то не сунул, а стал смотреть на танцующих. Цветные лучи прожекторов пронзали зал, и пары медленно кружились под спокойные звуки музыки.

Чтобы не заснуть, я решил пересчитать пожарников. Сделать это оказалось не так-то просто. Они ж все в костюмах были, ни шлангов тебе, ни шлемов, ни топориков.

Потом я решил выбрать самую лучшую пару. Мама с папой точно были самыми красивыми. Отец положил руку маме на талию и крепко прижал ее к себе. Отис с Джоан тоже выглядели неплохо. Голубые глаза Джоан смеялись, черные волосы блестели точь-в-точь как у мамы. Казалось, она вот-вот взлетит в небо сквозь купол палатки – такой счастливой она выглядела. Хорошо хоть Отис крепко сжимал ее в своих объятиях. Может быть, и стоило дать им первое место. Как-никак это их свадьба. Но я все-таки выбрал маму с папой. Дэн всхлипнул, как младенец. Я положил руку ему на грудь и сказал:

– Все в порядке. Спи.

Он послушался и снова уснул.

Наверное, и я тоже, потому что проснулся на папиных руках. Он все шарил по карманам и никак не мог найти ключи от входной двери. Еще бы, они же были у мамы.

Папа отнес меня наверх, в спальню. И я слышал, как сзади мама слегка задела головой Дэна о перила. Во сне Дэн пробормотал: «У всех есть телевизор».

Мама засмеялась:

– Спи, сынок.

Папа, не включая света, осторожно опустил меня на кровать. Он долго возился с туфлями. Наверное, и не снял бы, если бы я не сказал, что они на липучках. Он стянул с меня брюки и рубашку. Оставил майку с трусами и носки. Движения его были сильными и мягкими, и мне это нравилось.

– Зубы чистить, пап?

– Сегодня не надо. Спи, мой мальчик.

Папа укутал меня одеялом. Наклонился, чтобы поцеловать, и его нос угодил мне прямо в глаз. Отец поцеловал меня в лоб, взлохматил волосы и прошептал что-то ласковое, я не понял что. От него пахло вином и сигаретами, и он был ужасно колючий.

Где-то далеко устало прогудел поезд, казалось, он спешит домой, чтобы тоже лечь спать. «У-у-у, – гудел поезд. – У-у-у».

Я слышал, как мама на цыпочках вышла из комнаты Дэна, подождала отца. Их голоса скользнули вниз по лестнице. Послышался шум, как будто они дрались. Они смеялись и шикали друг на друга. Наверное, в эту ночь я последний раз заснул спокойно.

2

«Барр-ба-дос, – говаривал Отис. – Барбадос – это крошечный зеленый треугольничек, со всех сторон окруженный морем».

– А они сейчас там?

Мама наклонилась ко мне, коснувшись щекой моих волос. Пальцы ее побежали по карте, пересекли Индийский океан, Пакистан, Тибет, скользнули по Италии и Франции.

– Они сейчас вот здесь, солнышко. В Гатвике. Ждут самолета.

– Ого! – Я захрустел печеньем.

Папа опустил огромные круглые шарики витамина С в два стаканчика с водой, разболтал и протянул один маме:

– Выпей, это тебе поможет.

Мама смерила стакан недовольным взглядом. Ничего удивительного, вода-то в нем окрасилась в неприятный кроваво-багровый цвет. Но все же поднесла стакан к губам и отпила немного.

Папа засыпал зерна кофе в кофемолку. Зерна тихонько стукались друг о дружку.

– Надеюсь, самолет не разобьется, – задумчиво протянул я.

– Гарри, не говори так. И не шумите, пожалуйста.

– Я просто хотел сказать, что, думаю, с ними все будет в порядке.

Папа включил кофемолку.

Мама сжала виски, закрыла глаза. Когда она вновь открыла их, они были совсем красные.

Папа насыпал немного кофе в кофейник, влил кипятка.

Сквозь пар я видел репродукцию картины Пикассо, она висела у нас на стене над столом. Это была страшная картина, полная монстров, мертвых тел, кричащих людей.

Дэн прыгал вокруг, изображая Супермена в белой горячке.

– Ах ты, смешнулька! – рассмеялась мама.

– Бэнг Бэнг вернулся! – закричал Дэн. – Хомячок вернулся! Он снова в клетке! Мам, пап, глядите!

– Я очень рад за тебя, малыш, – сказал папа и выключил кофейник.

– И я, Дэн. – Мама посмотрела на меня. Я все пытался найти этот Барбадос на карте.

– А я всегда знал, что он вернется, – заявил Дэн пустому стулу. – Мам, можно я возьму его с собой в Леголенд?

Классная идея. Уж там-то он точно потеряется.

– Нет, милый, – сказали мама и папа в один голос.

– Мам, а ты поедешь с нами? – спросил Дэн.

– Я бы очень хотела, солнышко мое, но мне надо дописать статью.

Хорошо хоть хомячка не разрешили взять.

– А в Леголенде все сделано из конструктора «Лего»?

Опять за старое. Ведь всю неделю об этом спрашивал. Но так как он все время смотрел куда-то в сторону, на Биффо, своего выдуманного дружка, то ему никто и не отвечал. Папа начал наливать маме кофе и в чашку тоже, в общем-то, попал.

В парке, у школьного автобуса, стоял мистер Болтай, в белой футболке и красных шортах, прямо под цвет автобуса. И чего вырядился? Потешный он, мистер Болтай.

– Как дела, док? – сказал мистер Болтай папе, ежась от холода.

Папа пожал ему руку (все взрослые так делают), а затем подмигнул Свинке, который изо всех сил махал нам из автобуса.

Да, отец у меня хоть куда! Любой позавидует. Даже сейчас, небритый, с похмелья, в компании с самым прикольным учителем школы, он выглядел на все сто. Другой на его месте поцеловал бы меня прямо перед ребятами. Папа же чмокнул Дэна, а меня дружески похлопал по спине.

– Присматривайте там друг за другом, – сказал он, когда мы садились в автобус.

Дэн сел впереди, потому что его всегда укачивает в автобусах. Поначалу я сел рядом с ним. Сзади нас ревел Паримэл, одноклассник Дэна: он сел на свой завтрак и испачкал брюки. Как только папа скрылся из виду, я перебрался назад, к Питеру и другим ребятам. Они оставили мне местечко в серединке. Младший брат Пита, Стэнли, приткнулся у окна, проныра.

– Народ, может, поиграем? – предложил Пит и тут же объявил: – Чур, я вожу! Угадайте, что за слово? Начинается на букву «Д», в автобусе этого нет.

– Дерево, – сказал Свинка.

– Дорожка, – вступил в игру Терри, новичок. Мы позволили ему посидеть с нами, хоть еще и не решили, взять его в нашу банду или нет. Банда – это я и Питер. Ну и Свинка иногда.

– Дерево. – Этот Стэн вечно лезет куда не просят.

– Эй, ты! Я первый сказал! – возмутился Свинка.

– Нет, я первый, – не унимался Стэн.

Питер шикнул на брата и правильно сделал. Стэн одних лет с Дэном, рядом с нами ему вообще не место. Я закрыл глаза и притворился, что все это меня абсолютно не волнует.

Пит вообще-то отличный парень, мой лучший друг и все такое, я его, считай, всю жизнь знаю. Но иногда, если честно, он ведет себя как девчонка. Всего боится, никогда не ругается. А уж к Стэнли относится так, будто бы они ровесники и во всем равные. Не понимаю я этого. Стэн еще в школу не ходил, а уж Пит мне все уши про него прожужжал:

– Знаешь, Гарри, он так быстро бегает!

Мы кидались камнями в лягушек на школьном пруду, и я как раз заприметил одну.

– Вот увидишь, – не умолкал Пит, – Стэнли точно попадет в премьер-лигу. Слышь?

Я покрепче сжал гладкую гальку.

– Ага, как же, в премьер-лигу. Скажи спасибо, если его в деревенскую футбольную команду примут.

– Да ты только представь, Гарри: такой маленький, а бегает почти так же быстро, как ты. Он, наверное, вообще быстрее всех в мире бегает.

Вот уж дудки. Да меня в школе никто не обгонит!

Я прицелился.

– И прыгает классно! – продолжал расхваливать младшего брата Пит.

Я швырнул гальку и промазал.

Наш Дэн бегает не лучше девчонки, а прыгает и того хуже.

– Когда они пойдут в школу, то подружатся, я тебе говорю, – не унимался Питер.

– Отпад! – съязвил я.

Супер Стэн и Тормоз Дэн. Позору не оберешься!

Но тут я ошибся. По крайней мере, произошло совсем не то, чего я ожидал.

Стэн, в принципе, неплохо держался. Но зато Дэн! Дэн крутился по всей школе так, словно всю свою жизнь только и делал, что учился здесь. Всюду совал свою любопытную носопырку. Но главное, всем это почему-то нравилось. Дэн стал звездой, хоть и на собственный придурковатый манер.

В конце первой четверти в нашу школу приехали студенты-художники. Им поручили выложить мозаику на наружных стенах школы – Паровозика Томаса с компанией.

В ушах, бровях, носу, губах – везде они носили серьги и вечно курили в школьной уборной сигареты, которые сами сворачивали, – Свинка подглядел. Нам строго-настрого запретили им мешать. Мы и не мешали.

Все, кроме Дэна. Тот почти каждый день болтал о чем-то с одной студенткой. Она ходила в коротеньком обтягивающем топике. И у нее были просто огромные груди. По крайней мере, больше мы с Питом ни у кого таких баллонов не видали. А как-то раз она наклонилась к Дэну, и этот дебил потрогал сережку у нее в брови. А потом она даже позволила ему добавить кусочек на носу Паровозика Томаса. И тут Дэн сказал ей что-то такое, от чего она прямо-таки расплылась в улыбке. А потом сказала ему что-то в ответ. Я просто взвыл от зависти.

На большой перемене я поймал своего братца у питьевого фонтанчика.

– Что она тебе сказала?

Он чуть не удрал, но я схватил его за руку.

– Отпусти! – Дэн дергался, пытаясь вырвать руку.

– Признавайся, а то хуже будет.

– Гарри, отпусти, больно же.

Дэн ненавидел, когда его щипают.

– Как бы не так. Говори, что она тебе сказала?

– Кто она-то?

– Кто, кто. Студентка, с которой ты болтал сегодня.

– А, эта. Ну и нечего щипаться, я и так скажу. Она спросила, не хочу ли я помочь ей с мозаикой.

– А потом, идиот?

– Не помню…

– Живо говори, что она тебе сказала потом, в самом конце.

– Ай, Гарри, хватит. Она сказала: «До скорой встречи, малыш».

– А перед этим?

– А перед этим она сказала, что я клевый парень! – гордо заявил Дэниэл.

– Так, а ты ей что сказал?

– Да я не помню уже. Много всего. Гарри, ну пожалуйста, отпусти. Правда больно.

Вот придурок! Ну как с таким разговаривать?!

– Не ври. Должен же ты был ей что-нибудь такое сказать, раз она решила, что ты клевый.

– Ну, я спросил, почему она пахнет шербетом.

– Ты чего мне голову дуришь?

– Честное слово, Гарри, не вру. Прямо так и спросил.

Странно. Что в этом такого клевого?!

Я отпустил его руку. Он принялся растирать запястье, а я побежал искать своих.

– Эге-гей, Гарри, – окликнул меня Дэн.

Я обернулся и увидел, что он стоит у фонтанчика и улыбается мне. Руки в карманах брюк из магазина «Маркс и Спенсер», сами брюки сползли гармошкой. Тоже мне клевый парень!

– Ну-ка, Стэнли, давай вали отсюда, дай и другим посидеть у окна, – сказал я.

– Ладно. Но только пока стоим, – с неохотой согласился тот.

«Поговори еще у меня. Живо леща схлопочешь», – подумал я.

Я смахнул крошки с сиденья прямо на пол и сел. В конце концов, я старше, значит, мне и у окна сидеть.

Сквозь автобусное стекло я видел, как шофер меняет покрышки. Я смотрел на его сгорбленную спину и думал почему-то о белых медведях, которых видел в зоопарке. Было в нем что-то такое… от медведя. На земле рядом с ним стоял стальной серебристый ящичек с инструментами. Некоторые инструменты были слишком большими и лежали отдельно, прямо на земле.

– Все, слезай! Сейчас поедем. Шофер уже вернулся, – потребовал Стэнли.

Не хватало еще подчиняться всякой мелюзге. Жаль, Питер думал иначе. Пришлось мне пересесть, и я снова оказался посреди орущей компании. Мальчишки все еще играли в загадки. Казалось, они уже целую вечность играют, хотя мы еще даже из парка не выехали.

– Это что-то очень неприятное и страшное, – говорил Питер. – Начинается на букву «Д». Это человек. Он всегда говорит: «Я дежурный, и сегодня я слежу за порядком». Все зовут его мистер…

Все вокруг завопили. Дональд! Как же я сразу не догадался?! Мистера Дональда нет сегодня в автобусе. Ну и дела! Раньше он не пропускал ни одной поездки. Повсюду таскал с собой тряпичную сумку с огромным количеством замочков и карманчиков и с огромной красной надписью «Дежурный». В своей толстой тетради он постоянно отмечал разноцветными ручками фамилии тех, кто плохо себя вел. Казалось, он хочет за один день отработать все то время, когда не был дежурным. Я встал и огляделся. Мистера Дональда и вправду не было. Но он запросто мог догнать нас где-нибудь в Лондоне.

– Эй, вы, СЗАДИ! – прокричал мистер Болтай. – ТИШЕ там!

Кричал он тем самым Важным Голосом, точь-в-точь как мистер Дональд.

– Я знаю, что все вы огорчены тем, что мистер Дональд не может быть сегодня с нами.

– Фу-у, – выдохнули мы с Питером, испытав невероятное облегчение.

– Фу-у, фу-уф, – послышалось отовсюду.

Вот уж повезло так повезло, лучше и не придумаешь!

Терри сказал, что не знает, кто такой мистер Дональд, и я кратенько ему все объяснил.

– Ни хрена себе! Во ужас! – присвистнул он.

– Мистер Дональд приболел, – продолжал тем временем мистер Болтай.

Что ж, день неплохо начинается.

Мистер Болтай выпрямился:

– Так что сегодня Я – ДЕЖУРНЫЙ!

Автобус содрогнулся от хохота. Малыши тоже смеялись, но так, за компанию. Куда уж им понять!

Я подумал, что день будет чудесным. Хотел сказать об этом Свинке, но тот в носу ковырялся, ему было не до меня.

– Вам подарили эту поездку в качестве награды за хорошую работу, – прокричал мистер Болтай.

Что правда, то правда. Наш класс, ну и класс Дэниэла тоже, здорово справились с конструкторским заданием.

– Вы – лицо школы имени великого Нельсона Манделы!

Свинка приосанился. Питер быстренько стер какую-то пакость, которую Стэнли написал пальцем на стекле.

– Поэтому я убедительно прошу вас вести себя так, чтобы великий Нельсон Мандела мог гордиться вами! Это, между прочим, и тебя касается, Май Сисей!

И что она ему сделала?! Если бы мы принимали девчонок в нашу компанию, она точно была бы первой на очереди.