Текст книги "Игра в прятки"

Автор книги: Клэр Сэмбрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

16

Воздух раскололся от свистков. Прямо передо мной огромный жирный язык впихнулся в маленький пухлый рот. Жирный язык, ярко-розовый, наглый до безобразия. А она, похоже, ничего не имела против, эта белая женщина с копной крашеных желтых волос, сигаретой, по-дурацки заткнутой за ухо, и сережками повсюду: в ушах, в носу, в бровях. Нет, она не возражала. Она просто пожирала его лицо. Дым от барбекю разъедал мне глаза. Громовая тяжелая музыка отдавалась в ушах, в голове, в груди.

«Нам нужен секс, и снова секс, и только секс».

Терри дернул меня за рукав. Я отмахнулся.

– Видишь? Там! Там! – крикнул Терри. – Это он. Он!

Женщина запустила руку в волосы своего огромного черного приятеля, ртом вобрала половину его лица. Другая ее рука опустилась вниз. Схватила его прямо там. Больно, должно быть. Мужчина раздвинул ее ноги своей ногой, провел рукой по спине вниз и воткнул ей в попу. Прямо внутрь. Представляете?! Посреди улицы.

– Гарри, да слышишь ты меня или нет? Говорю же, это он!

Мама с папой, наверное, убили бы меня, если бы узнали. Разгуливать по улицам в карнавальную ночь очень опасно. От музыки запросто можно оглохнуть. Повсюду шатаются толпы пьяных людей. А скольких калечат в этой беснующейся толпе. Так им и надо. Пусть меня покалечат или вообще убьют. Раньше надо было думать. Нет им до меня никакого дела. Папа украл у меня Отиса. Как же, им надо тренироваться. Мама разбила бутылку дедушкиного вина, испортила приготовленный Джоан сюрприз.

– Придется разобраться с ним на месте! – проорал Терри.

Где-то высоко над головой взорвался песней еще один громкоговоритель.

«Скачи, кружись, скачи выше и кружись».

Люди послушались.

«Секс, и снова секс», «Скачи, кружись». Две песни переплелись.

– Гарри, – закричал Терри прямо мне в ухо, – Гарри, ты взял оружие?

Барабаны, голоса, музыка – все смешалось. Люди поскальзывались на кусках хлеба, куриных крылышках, початках кукурузы. Поскальзывались, но продолжали скакать. Задирали руки вверх, не заботясь ни о ногах, ни о подмышках. Ни о чем. Просто прыгали и кружились.

– Гарри, да послушай ты!

Пошли они все. Мама, папа. Все. Я не их сын. Я весь перемазался в курице. И не только я. Этот хулиганистый парень у меня на футболке, он тоже вымазался. Я – это он. Крутой парень на карнавале. И я не один. Я с другом.

А там, куда указывал Терри, прямо перед полицейским заграждением, облокотившись на мусорный ящик, стоял белый мужчина.

– Гарри, ты что, совсем чокнулся?

«Скачи, кружись. Скачи выше, кружись».

Вы, наверное, никогда не были на карнавале. Тогда представьте себе огромный боксерский ринг. Десятки потных людей окружают вас со всех сторон. А музыка бухает так, словно двадцать боксеров колотят вас изо всех сил по голове. Представили? Вот это и есть карнавал.

Толпа подхватила нас и понесла.

– Пиклз! – кричал Терри. – Вот твоя цель. Инструкции ты знаешь. Сделай его!

Мужчина был очень похож на водителя автобуса, а на садовника не очень.

– Может, стоит подумать над этим, дружок.

Проклятый Биффо. Кто его сюда звал?

– Но, Терри…

– Струсил?

– Нет, что ты, просто…

Если ты на карнавале, приходится кричать, орать вовсю, иначе тебя не услышат.

– Просто мне кажется, нам стоит изменить стратегию. – Скорее всего, Терри не разобрал ни слова. – Давай отойдем, обсудим.

Если мне удастся увести Терри, а мужчина за это время уйдет, это будет знак. Знак, что нам надо подождать немного. Убив человека, невозможно уже ничего изменить.

Пока Терри обдумывал мое предложение насчет изменения стратегии, к нам «паровозиком» подвалила целая толпа орущих во всю глотку парней: мешковатые штаны едва держатся на бедрах, у некоторых торчат стильные трусы-боксеры, у самых крутых расстегнуты ширинки. Короли карнавала. Сильные и опасные.

Им надо уступать дорогу, склонять перед ними голову, не то растопчут и даже не заметят.

– Терри, осторожно!

Тот стоял, бревно бревном.

– Терри, отойди!

Окаменел, что ли, от ужаса?

Терри исчез.

Живой поезд из парней прошел.

Мне пришлось помочь Терри, иначе он не поднялся бы с земли. Он даже сесть не мог.

– Оставь, я сам, – выдохнул он.

Как же. Его трясло. Я оттащил его к крыльцу ближайшего дома, подальше от толпы.

– Вдохни поглубже, обхвати колени руками. Опусти голову, а то голова будет кружиться. Молодец, Терри, хорошо.

У Терри вся краска с лица сошла. Он стал бледный, маленький и какой-то жалкий. Я подумал, раз уж так случилось, мы разойдемся по домам, отложим на время нашу миссию. Я похлопал Терри по плечу:

– Тебе лучше, хоть немного?

Вот где я совершил ошибку.

Терри вскочил. Сплюнул. Встряхнул головой. Румянец вернулся, а вместе с ним и прежний Терри.

– Прекрати кудахтать, я в порядке. Просто ногу подвернул и упал. – Он стряхнул пыль с футболки. – Так, начнем. Разделаемся с этим подонком.

– Ладно, ладно, только сначала отойдем и обсудим план действий.

– Куй железо, пока горячо! Вперед. – Он схватил меня и потащил по улице, мимо витрин магазинов, к месту, откуда был виден тот человек.

«Мистер Диско», – лилось из громкоговорителя.

– Эй, погоди-ка! – окликнул меня Биффо.

– Терри, но ведь тут полиция, – сказал я.

Двое полицейских стояли у заграждения, пытаясь слиться с ним, что было довольно сложно из-за их блестящих зеленых жилетов. Копы зубоскалили над своим коллегой, который танцевал со старой негритянкой – отплясывал так, будто завтра наступит конец света.

– Уж не собрался ли ты меня кинуть, Гарри?

– Нет, что ты.

– Мы ведь команда, верно? Не забывай – клятва и все такое.

Он сжал мою руку так сильно, что его ногти впились в мою кожу, и уставился на меня своими холодными голубыми глазами, словно хотел напугать до смерти.

– Поклянись честью дружбы, Гарри, под страхом смерти.

Кровь стынет в жилах.

– Клянусь честью дружбы, Терри.

– Под страхом смерти.

– Под страхом смерти, Терри.

– Он подлый мерзавец. Ты не можешь позволить ему уйти от наказания.

– Нет, конечно, нет.

Что-то в нем есть странное, в этом человеке. В его фигуре. Что подумает обо мне Терри, если я откажусь? Решит, что я трус да еще и предатель к тому же.

– Ты не можешь опять подвести Дэниэла… Открой нож, Гарри, иди, убей его.

– Эй, послушай, дружок! – встрял Биффо.

Что он сказал потом, я не слышал. Биффо заглушили барабанщики. Бада-бада-бум-бум. Бада-бада бум!Резко. Глухо. Злобно.

Опять подвести Дэниэла?!

– Ты не можешь опять подвести Дэниэла. Вспомни о том, что он с ним сделал, Гарри.

Но я думал совсем о другом: о дедушке, идущем в бой под стук барабанов, о маме с папой, о вечных спорах, об обиде и слезах Джоан, о разбитой бутылке.

Было уже очень поздно. Я чертовски устал. Я даже соображать был не в силах.

– Вспомни, что он сделал.

Яркая картинка вспыхнула в мозгу, затмила все другие мысли.

– Вспомни, Гарри.

По Портобелло-роуд промчался поезд.

Прислушиваясь к перестуку колес, я открыл нож.

Меня слишком мало, но и этого хватит.

– Иди, иди, Пиклз, – сказал Терри. – Встречаемся за сортирами.

Я вошел в толпу. Правая рука прижата к телу. В руке лезвием вниз нож. Я шел и шел вперед сквозь толпу, не видя ничего вокруг из-за слез. Шел и шел, как дедушка, идущий в бой под звук барабанов.

«Я мистер Диско».

Моя любимая песня. Должно быть, это знак.

«Ди-ди-ди-ди-ско».

Полисмен, который танцевал со старушкой, начал подпевать, вихляя бедрами. Двое других загоготали. Негритянка сконфуженно улыбнулась и быстро-быстро засеменила прочь.

Я сначала обошел мужчину, потом резко повернулся и пошел прямо на него, спиной к полицейским.

Терри из-за туалетов делал мне знаки рукой. Подбадривал – давай, мол, давай.

Отомсти за Дэниэла.

За Дэниэла.

Надо что-то делать.

Я отвернулся, зажмурил глаза, заложил руку за спину. Кажется, именно так поступают.

Вонзить, вонзить, вонзить лезвие прямо в него.

Что-то потянуло меня назад.

– Что ты делаешь, сынок? Ты же поранишься, убери-ка быстрей.

Старик-негр держал меня за руку. От него пахло пивом и луком.

– Такому маленькому не стоит гулять ночью. Где твоя мама? Не дрожи так. Я тебя не обижу.

Я всхлипнул.

– Ну-ка, давай сюда.

Он взял нож, сложил его и опустил мне в карман штанов.

– Спрячь, пока тебя не арестовали. Иди домой, сынок.

Кольцо людей смыкалось вокруг меня, высасывало из меня все силы.

Я поплелся к сортирам. К Терри. Весь в слезах и соплях.

– Пиклз, ну ты даешь! Ты меня просто убил.

– Что?

Ноги у меня дрожали, колени подкашивались, но я все-таки дотащился до крыльца, уж не знаю, чьего дома.

– Ни хрена себе, ну ты даешь!

Он был напуган, зол и восхищен. Я никак не мог понять, как все это может сочетаться вместе.

– Ты бы убил его! Ты бы и правда решился!

– Но я не сумел, Терри.

– Что? Пиклз, ты меня с ума сведешь. Ты выдержал испытание. Ты заслужил награду. Нож твой на веки вечные.

– А как же тот человек? Как же Б. Н.?

– Что за Б. H.?

– Ну, тот малыш.

Он смерил меня недоверчивым взглядом. Он смотрел на меня так, словно принимал за дурака.

Приблизил ко мне свое лицо и закричал:

– Гарри, очнись! Б. Н.! Ничего не напоминает? Ты что, не знаешь, что такое Б. Н.? Бюро находок, Пиклз, врубился? Бюро находок. Ты сам подумай.

Я не мог ни о чем думать. Я не хотел думать ни тогда, ни потом. Никогда больше. Мое сердце словно скрутили, порвали и посыпали перцем.

Снова в школу

17

Я рванул на кухню взять что-нибудь поесть в школу. Мама едва не выронила из рук глянцевый журнал.

– Извини, мам, не хотел тебя напугать.

– Напугать? Меня? Нет, я просто хочу что-нибудь найти для Джоан.

Она просматривала детские странички. Я же видел.

– Не думаю, что Джоан это подойдет.

– Да, пожалуй, это не ее стиль. Ты прав, Гарри. Я пошлю ей что-нибудь другое.

Мама захлопнула каталог, опустила на него ладони и замерла с закрытыми глазами. В последнее время она часто так делала.

Помню, однажды Дэниэл увидел такой же вот детский каталог и спросил:

– А детей можно заказать по почте?

– Конечно, – сказала мама и подмигнула мне, как взрослому. – Представляешь, Дэн-Дэн, как трудно было почтальону засунуть тебя, такого большого, в крошечную прорезь в почтовом ящике?

В холодильнике я нашел лишь открытый скисший йогурт. Соком там и не пахло.

– А зачем ей вообще что-нибудь посылать?

– Что? А. Ей будет приятно.

– Я имел в виду – зачем посылать, если ты сама можешь ей отнести.

– Ну да, ну да. – Мама опустила глаза.

На полочке, где раньше лежали всякие сладости для меня, я наткнулся рукой на острый край коробочки. Тонкой и длинной. Сверху надпись: «Тест на беременность». Внутри – два серебристых пакетика. Я закрыл глаза, медленно, по слогам, повторил «бе-ре-мен-ность» – и стал шарить на полочке Дэна. Ничего, кроме пыли и коробки сардин.

Я уж и не помню, когда в последний раз видел Отиса и Джоан. Много недель назад. Они так и не появлялись с тех пор. После скандала, устроенного мамой. Это было в середине лета. А сейчас уже сентябрь. Умница, мам. Справилась на ура.

Ух ты! Варенье из голубики. Сделаю бутерброды с вареньем, точно.

– Футбол! – вдруг вскрикнула мама.

Я открыл хлебницу. Пусто. Только крошки и половинка старого-престарого печенья.

– Что, мам?

– Сегодня. Последний урок. Футбол в парке?

– Да.

– Я приду.

– А папа тоже?

Идиотский вопрос. И так ясно. Знаете таких мужчин, которые замыкаются в себе, не говорят с тобой, не смотрят на тебя, не называют тебя сынком, или своим любимым мальчиком, или хотя бы просто Гарри. Они обычно бывают или серийными убийцами, или вражескими шпионами.

Так вот, папа стал похож на них.

– Нет, я одна.

– Ты замерзнешь в парке.

– Сегодня тепло.

– Будет уже темно.

– Вот и прекрасно.

Казалось, в последние дни папа появлялся дома только для того, чтобы боксировать и ругаться с мамой.

О чем они спорили вчера? Ах да.

– Я тоже могу, мне всего лишь тридцать девять.

– Мы только народ насмешим, Пэт.

Потом папа пробормотал что-то вроде «Пэт, Пэт». Или «Нет, нет». Или «Нет, Пэт». А потом громким и четким голосом, каким объявляют остановки в метро, произнес:

– Пэт. Прошу. Не надо. Меня. Отталкивать.

– Но ты же не выходишь на улицу, мам, – сказал я.

– Вот и выйду наконец. Жизнь продолжается, Гарри.

Она опять закрыла глаза и замерла.

Я взял банан. Он был весь черный, но все же лучше, чем заплесневелый йогурт.

Мой вам совет: если с вами или с вашим братом что-нибудь случится, что-нибудь по-настоящему серьезное, настолько серьезное, что в школе все будут говорить только о вас, держитесь подальше от туалета.

Лучше вообще туда не заходить.

– Оставьте его в покое, – сказал Терри, распахнув дверь с такой силой, что она шваркнула о стену.

Точно. Уж и в туалете посидеть спокойно не дадут.

Я поджал ноги так, чтобы их не было видно из-под двери, и сунул журнал с комиксами под мышку.

– Что? – переспросил Свинка.

Вжикнули две молнии.

– Время, – повторил Терри, – чтобы у него крыша на место встала.

Оба одновременно пустили струю.

– А что ты про это начал говорить? – спросил Свинка.

Питер – выходит, их даже трое – подал голос:

– Думаю, Терри хочет сказать, что мы должны быть повнимательнее к нему. У него еще не прошел шок после всего того, что случилось.

– А, понял, надо пригласить его в гости, – перебил Свинка.

– Ага, – согласился Пит. – Пусть твоя мама напоит его своим чаем и…

– Вы меня не поняли. – Снова Терри.

– Вот не повезло так не повезло, – сказал Свинка.

– Да, бедный парень, – поддержал Питер.

– Я не про него, а про вас. Я выше всех попал. А вы промазали. Питер, в принципе, тоже ничего, но вот ты, Терри…

– Мы, кажется, не соревновались, – прошипел Терри, застегивая молнию. – И вообще, нечего менять тему. Мы говорили о…

– Да понял я, понял. Пригласим его домой, напоим чаем с тортом, ну и все такое. И все-таки я выиграл, ребята.

– Ты что, оглох? – разозлился Терри. – Ему нужно время. Время и покой. Нужно дать ему возможность успокоиться. Прийти в себя. А то сейчас у него явно не все дома.

– Да ты что, Терри? Ты что говоришь-то? – удивился Свинка.

– Разговорчики, – огрызнулся Терри. – Помалкивай, Свинка, а не то следующим, кто вылетит из банды, будешь ты.

– Но…

– Никаких «но», Свинка. Солдаты не знают слова «но».

Я слышал шум текущей воды и всплески. Кажется, Свинка мыл руки. Наверное, нарочно старался шуметь побольше, чтобы показать, как сильно он рассержен.

А Питер? Что скажет Питер? Все-таки он мой лучший друг. А лучших друзей не бросают из-за того, что у них крыша съехала.

– Уже урок начинается, – только и сказал Питер.

И они ушли.

А я напряг живот. Хватит торчать в сортире. Надо взять себя в руки. И вообще, все, что мне нужно, – лишь немного времени.

Вошли еще какие-то ребята, двое из них были из старших классов. Не помню, как их зовут.

– Мама говорит, их никогда не находят.

– Угу.

Они расстегнули молнии. Я опустил ноги, открыл журнал и сделал одно важнейшее открытие, которое, возможно, перевернет всю медицинскую науку.

Зажурчала одна струя, потом другая.

Учитель в комиксах решил наплевать на учеников. Пусть хоть на головах ходят.

– Чаще всего их находят мертвыми.

Пацаны в комиксах хулиганили как могли: швырялись фруктами в классную доску, врубали плееры на полную мощь, жевали булочки и всякое такое.

– Растерзанными.

– Точно.

Потом учитель… что же там сделал учитель… ну, в общем…

– Ага, на них обычно живого места не остается. Так-то вот.

– Фу. Жуть.

Застегнули брюки, пошли к выходу.

– Еще бы не жуть.

Дурацкие комиксы.

А мое открытие может здорово пригодиться медикам. Ты либо какаешь, либо плачешь. Нельзя делать и то и другое одновременно.

Одна загорелая рука с жесткими волосками легла на мой стол, другая обняла спинку моего стула. От них шло тепло.

– Я горжусь тобой, Гарри Пиклз.

– Это значит… вроде как окончательность?

– Что, Гарри? Извини, я не поняла.

– Бренность.

Я решил, что она гордится мной, потому что я знаю такое слово, я сам нашел его в этой огромной энциклопедии. Если за переменку выучить какое-нибудь новое слово, то мисс Супер дает очки, а когда набирается достаточно очков, она разрешает съесть в столовке пиццу с соком. Ура! Может, мне сегодня повезет.

– Тут написано, что, лишь потеряв что-нибудь важное, люди понимают бренность жизни.

Она надела очки, прочитала то место, которое я ей показал.

– Да, действительно.

– Это про маму.

– Понятно. Она, наверное, часто плачет?

– Да, очень. А папа нет.

– А ты, Гарри?

– Я?! Нет. Мальчикам нельзя плакать.

– Я знаю немало мальчиков, которые плачут, да и мужчин тоже.

Я поднял голову – посмотреть, не врет ли она. Я-то думал, что мисс Супер все свое свободное время проверяет тетрадки да бродит по музеям. А у нее, оказывается, есть знакомые мужчины, которые еще и плачут.

– Иногда необходимо мужество, чтобы поплакать.

– Я не плачу. – Я опустил глаза в словарь.

– И все-таки, я думаю, плачут только смелые мужчины.

Я вспомнил, как Отис разрыдался на свадьбе во время клятвы.

– Ну, я плачу иногда, редко.

– Это хорошо.

– Когда сплю.

Кажется, она собралась уходить.

Мне так хотелось, чтобы она постояла со мной еще немного.

Хорошо быть наедине с мисс Супер. Ее можно спросить обо всем, обо всем. Можно спросить: «Мои друзья не подходят ко мне, потому что Дэниэл пропал или потому что я сам изменился? А если я изменился, то когда я стану таким, как прежде? Смогу ли я когда-нибудь ходить по школе и думать о чем-нибудь обычном? Например, о черных кудрях Май Сисей. Или о том, что нам дадут на завтрак в школе. Или о том, что Кайли – круглая дура. Или я теперь всегда и везде – в туалете, у фонтана, у Доски почета – буду думать лишь о том, что Дэниэла здесь больше нет?»

Ни за что на свете я не спрошу всего этого, но ведь мог бы, если бы очень надо было, и это приятно.

Она пошла к своему столу.

– Я только хотел спросить, зачем нужен тест на бренность? Что он может измерять?

– Тест на бренность?

– Да.

– Хм.

Она помолчала, а у меня, как назло, в животе громко заурчало.

– Ты, наверное, перепутал, Гарри. Есть тест на беременность, но это совсем другое.

– Можно я в словаре посмотрю?

– Конечно, можно.

Она села за свой стол. Я подошел к ней. Нашел это слово сразу же.

– Вот здесь написано, что это оплодотворение яйцеклетки, – сказал я. – Но что это значит?

– Вспомни уроки по природоведению, которые были у нас в прошлом году.

Вспомнил. Ну и что?

– Помнишь, мы проходили оплодотворение яйцеклеток у самок млекопитающих?

Я покраснел.

– Так вот это что такое.

– Да, – сказала она.

Ну и осел же я.

– Двадцать отжиманий, – крикнул мистер Дональд.

Все мы опустились на мокрую траву. Мистер Дональд вышагивал перед нами, как сержант перед шеренгой солдат.

Свинка, который держал меня за ноги, прошептал:

– И это вы называете отжиматься?

– И это вы называете отжиматься? – крикнул мистер Дональд. – Ну-ка, начали сначала.

– Не ленитесь, ребятки, – выдохнул Свинка. Теперь была его очередь.

– Не ленитесь, ребятки! – проорал мистер Дональд.

Он всегда кричал, как на плацу, потому что если бы в молодости он не разбил колено, то сейчас был бы, наверное, полковником в отставке. А мы бы бегали, как толпа идиотов, вместо того чтобы отжиматься, давать кросс и вообще разминаться перед футболом.

– Энергичнее, энергичнее, это вам не школа благородных девиц, – прошептал Свинка.

– Эй, Эванс, проснись, – выкрикнул мистер Дональд.

– Два попадания из трех. Неплохо, а, Пиклз?

– Пятьдесят на пятьдесят, – сказал я.

Свинка был просто классным парнем до тех пор, пока не наступило время бежать парами. Как только мы побежали, он запел:

– А Гарри – вонючка, а Гарри – вонючка. У него рубашка воняет.

Биффо уже говорил мне о моей рубашке. Я сыт по горло его придирками.

Мы пробежали круг и остановились, пыхтя и кашляя.

Капитанами мистер Дональд назначил Питера и Терри, потому что они лучше всех проявили себя, когда мы рассчитывались на первый-второй. Свинка вновь затянул песню про мою вонючую рубашку. За что и получил. Я его лягнул хорошенько.

– Слушай, ты, Пиклз, где твое чувство юмора?! – возмутился Свинка.

Наверное, он и сам все понял, потому что пробормотал:

– Извини, Пиклз.

И отошел, оставив меня одного. Уж лучше бы он стоял рядом и распевал свою чертову песню про мою вонючую рубашку.

Питер и Терри начали набирать команды.

Я не надеялся, что Терри выберет меня, но на Питера я рассчитывал.

Питер выбрал Джейсона Смита и Адриана Махуни. Терри позвал близнецов Макнелли. Ну, теперь уж скоро. В конце концов, я тоже считаюсь высшей лигой. После близнецов и меня выберут. Пяткой я ковырялся в земле, раскапывая дырку, случайно задел вторую ногу. Больно.

Питер выбрал Брайана Смита, у того нога была все еще перевязана, повредил на олимпиаде. Но ничего, его можно поставить в ворота. Следующий – Скарфи Мерфи. Какой от него толк? Потом, вы представьте только, он позвал Джошуа Бернштейна. Ничего себе.

Терри глянул на меня.

Я ткнул себе в грудь и кивнул.

Кто? Я?

Он покачал головой и указал рукой мне за спину.

Нет, он.

Кто? Свинка? Не может быть.

Терри выбрал Свинку, а не меня.

Да, Дэниэл пропал, но почему они все решили, что я больше не попаду ногой по мячу?

– Гарри Пиклз, ты что, оглох?

– Да, мистер Дональд. То есть нет, сэр.

Пацаны расхохотались, но быстро умолкли.

Что?! Вот это круто! Питер выбрал меня!

Я подошел к нему.

– Спасибо, Пит.

Он посмотрел на меня как на дебила.

– Можно я буду нападающим?

– Я подумаю, – ответил Пит, но по лицу его было видно, что думать он не собирается. – Вообще-то нам не помешают быстрые люди в защите.

Что ж, и на том спасибо.

– Питер Пачеко, ты команду набираешь или шашни крутишь? – крикнул мистер Дональд.

Питер вспыхнул, да так, что даже ноги побагровели. Ничего, я за него поквитаюсь. Мысленно я продумывал стратегию матча. Я буду как Дэвид Бэкхем, Питер Оуэн.

Мы победим. Мы самые лучшие.

Мяч у нас. Питер бьет по воротам. Бум. Мяч задевает планку, отлетает, Адриан головой посылает его назад, прямо в руки вратарю. Ничего, мы справимся. Нам бы только немного удачи. Санни бьет по мячу, и тот летит на нашу половину.

Я захватываю мяч, обвожу близнецов Макнелли, бегу к центру поля.

Крик Пита сзади:

– Пасуй мне, пасуй!

Санни выскакивает из ворот.

– Пасуй мне, – кричит Питер.

Я вспоминаю Дэвида Бэкхема. Вспоминаю, как он послал эффектный крученый мяч примерно с этого места на поле. Помнится, мяч пролетел над головой вратаря прямо в сетку.

– Гарри, пасуй!

Бэкхем же сделал, так неужели я не смогу?

– Гарри, дебил! Мазила хренов!

Да, не смогу.

Высокая подача в наши ворота. Мяч летит прямо на меня. Я стою у ворот перед вратарем. Я могу отбить его грудью. Я справлюсь. Отобью. Уведу угрозу от ворот.

– Гарри, не упусти! – кричит Питер.

А что, если?.. Да, отобью головой, будет здорово.

Ай, как больно.

Мяч лупит меня по макушке, отлетает.

Я волчком кручусь на месте. Терри завладевает мячом. Бежит к воротам. Брайан широко расставляет руки. Терри бьет.

Бум!

Брайан отбивает мяч. Больной ногой. Мяч рикошетит к Терри.

Бум!

Шмяк. Брайан отбивает мяч лбом.

– Молодец, Брайан! – кричу я.

Брайан оборачивается и смотрит на меня с ненавистью.

Мяч возвращается к Терри. Тот бьет и победно машет над головой руками.

– Успокойся, – кричит мистер Дональд. – Это не Кубок мира.

А то, что говорит мне Брайан, я лучше не буду передавать.

– Извини, Пит, – говорю я, когда игра окончена. – Не знаю, что на меня нашло.

Мы проиграли со счетом 3:0. Во всех трех голах виноват я.

– Ладно, все в порядке.

Но мышцы на лице Пита, которые напрягаются, когда он сердится, говорят, что все совсем не в порядке.

– Мой тебе совет, Пиклз. Никогда не извиняйся. Ничего не объясняй.

Терри пробегает мимо нас.

– Так завтра у меня?

Это он мне? Вот здорово!

– Конечно, Терри, я приду, – кричит Пит в ответ.

Значит, не мне.

Свинка, проходя мимо:

– Эй, Терри, я немного опоздаю.

Дальше я не расслышал.

– Гарри. – Теперь Терри окликнул меня.

– Ну?

– Это не твоя мама там стоит?

Он тычет пальцем на бомжиху у изгороди летнего кафе.

Точно, мама. Она открыла газету и спряталась за ней.

– Нет, мама сейчас в Ирландии.

– Понятно, – отвечает Терри. – Пока!

Питер оборачивается и смотрит на меня, но, похоже, мое вранье он не раскусил.

– Пока, – говорит он и бежит догонять мальчишек.

Выходит, в эту субботу Терри, и Пит, и даже Свинка заберутся на наше дерево и закричат «Эге-ге-гей»? А может, и много суббот до этого они уже так делали? Кого я обманываю? Какая там высшая лига? Я даже не кандидат на вылет в низшей категории. Я опустился ниже некуда. Я стал ничтожеством. Абсолютным ничтожеством.

Я смотрел им вслед. Терри увидел на дорожке камушек, поддал его ногой, изображая свой победный гол, задрал на голову футболку, замолотил по воздуху кулаками. Вся компания – Терри, Пит и даже Свинка – выбежала за ворота. Я досчитал до ста, на всякий случай – вдруг кто-нибудь из них вернется?

Мистер Дональд положил руку мне на плечо:

– Ничего, Пиклз.

Я мог бы сказать ему, что мы всё про него знаем. Его уволили из-за того, что он разбил колено? Ерунда. Адриан слышал от отца, а потом рассказал нам, что мистер Дональд повредил колено, не выполняя задание, а поскользнувшись на льду. Да и случилось это уже после того, как его уволили.

– Гарри, от твоей рубашки немного пахнет, – сказала мама громче, чем сама, наверное, хотела. – Иди-ка сюда, садись. Я взяла кое-что вкусненькое. Вот. Твое любимое.

Горячий шоколад. Без пенки. И сливовый пирог. Все, что любит Дэниэл.

– Классно, спасибо, мам.

– Скоро все изменится, – сказала она.

Она накрасила ногти, свои замечательные ногти. Теперь они были обкусанными, неровными и вдобавок ярко-красными. Она вымыла волосы. Сеченые кончики стали видны еще сильнее. Надела платье, которое когда-то носила, красивое платье. Только теперь оно на ней сильно болталось. Раньше, встречая меня из школы, она всегда принаряжалась. Но сейчас от этих ее стараний у меня только горло сжималось.

– Как прошла игра?

Я жевал пирог Дэниэла.

– Три – ноль.

– Молодец.

За ее спиной двое мужчин играли в шахматы, на доске уже почти не осталось фигур. Оба они были наполовину лысые, а волосы на затылке у обоих были собраны в длинные хвосты. Наверное, бывшие хиппи. Наверняка братья. Тот, который помоложе, передвинул ладью, поднял голову и улыбнулся, словно сделал что-то гениальное.

Мужчина постарше сказал:

– Неплохо, очень неплохо. – Как будто ему все равно, кто из них выиграет. Затем протянул руку и потрепал брата по щеке.

Я занялся шоколадом. Он успел остыть.

– Все теперь будет по-другому, – сказала мама.

Тот, который выиграл, достал пачку сигарет, угостил брата, вытащил одну для себя. Они нагнулись друг к другу. Радостный проигравший чиркнул спичкой. Братья ладонями загородили пламя, прикурили оба, откинулись назад, закрыли глаза, затянулись, а потом выдохнули одновременно.

К нам подошла женщина с ребенком в неуклюжей старомодной коляске, пробормотала что-то.

– Да, конечно, с удовольствием, – сказала мама. – Нет-нет, что вы. Буду счастлива.

Женщина побежала внутрь кафе. Или иностранка, или пьяница, иначе бы не оставила своего ребенка с сумасшедшей женщиной и вонючим мальчишкой.

– Вообще-то мы проиграли, мам, – сказал я.

– Молодец, хорошо, – сказала мама, не сводя глаз с ребенка.

– Два гола нам забили точно из-за меня.

– Такими темпами ты и кубок завоюешь.

Ребенок зашевелился, покрутил головой, пролепетал что-то и наконец захныкал.

– Думаю, я потерял форму, мам.

Мама встала, что-то там расстегнула на коляске – разве они не должны запираться на замок? – и взяла ребенка на руки.

– Мам, – сказал я, – может, не надо… – Дальше я не знал, как сказать.

Да она и не слушала. Она укачивала ребенка.

– Ишь ты, какой красавец, – бормотала она, – ах ты, мой сладенький.

Она прижалась носом к щеке ребенка и шептала, шептала. Казалось, она снова стала прежней мамой, счастливой мамой. У меня в глазах защипало.

За изгородью, той самой изгородью, где когда-то застрял Дэн, какая-то женщина с велосипедом говорила полицейскому:

– Ну пожалуйста, я ведь его только за руль вела.

– Я вас видел, – отрезал полицейский. – Я видел вас в седле, мэм. Вы ехали. Это вам не шуточки.

– Ma, гляди, полисмен!

– Ах ты, мое золотко, – говорила мама ребенку.

Мне не хватало воздуха, даже голова закружилась.

Братья собрали фигуры, стряхнули с доски табак.

Женщина вернулась к нам, мама передала ей ребенка. Они завели обычный женский разговор. Я откинулся на спинку своего стула и попытался отдышаться.

Полицейский записал имя той женщины, с велосипедом. Улыбка сразу сошла с ее лица.

Мама закрыла глаза и замерла.

Игроки, лавируя между столиками, направились к выходу. Проигравший открыл калитку, ткнул брата в бок, что-то сказал ему. Оба они рассмеялись. А я сидел и гадал, колотил ли когда-нибудь старший из них младшего головой об стенку ванной? Ну, когда они были маленькими?