Текст книги "Последствия греха"

Автор книги: Клэр Лэнгли-Хоторн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Вы и в самом деле думаете, что от полицейских будет какой-то толк? – спросил он у лорда Розема, будто забыв о присутствии дочери.

Тот пожал плечами:

– Можем только надеяться. По крайней мере это позволит нам выиграть немного времени, чтобы… – Он замолк на полуслове.

Урсула готова была закричать. Черт возьми, что происходит?

– Я чуть не погибла, а вы ведете себя так, как будто это меня не касается! – буркнула она и, не получив ответа, продолжала громче: – Вы ведь и сами не верите в то, что Фредди – сумасшедшая!

– А как насчет Пембертона? – спросил Марлоу, по-прежнему не обращая на дочь внимания.

– Он согласился вести это дело. Вы знаете, я не специалист по криминалистике, но Фенвей о нем очень хорошо отзывается.

Фенвей, насколько знала Урсула, был отцовским поверенным.

– Нельзя позволить, чтобы Фредди арестовали! Она невиновна! – воскликнула Урсула. Отца, казалось, напугал звук ее голоса.

– Если честно, я не уверен, что мы сможем им помешать, – ответил лорд Розем, по-прежнему стоя у камина. На мгновение Урсуле почудилось, что его серо-голубые глаза блеснули. Сочувствие? Тревога? Жалость? Но мгновение быстро прошло, взгляд лорда Розема опять стал непроницаемым.

– Вы ведь не думаете, что… – снова начала она.

– Не знаю, – отрезал лорд Розем. – Похоже, нам придется подождать, каков бы ни был итог. Возможно, мисс Стэнфорд-Джонс будет вынуждена предстать перед судом. Так или иначе, если в дело замешан кто-то еще, у нас нет иного выбора, кроме как ждать, пока убийца сам себя не обнаружит.

– Сам?

Роберт Марлоу деликатно попросил Урсулу замолчать.

– Ты должна нам поверить, – сказал он.

В дверь постучали; появился Биггз, невозмутимый, как обычно.

– Инспектор Гаррисон спрашивает, можно ли ему войти.

Роберт Марлоу кивнул.

Гаррисон вернулся.

– Снаружи дом будут охранять двое моих людей, – сообщил он. – Один – с фасада, второй – у черного хода. Я уверен, этого достаточно. Скоро мы арестуем преступника.

«Он не сомневается, что дело близится к завершению», – подумала Урсула.

– Мисс Марлоу, – обратился к ней инспектор, – я должен попросить вас, чтобы вы более не поддерживали связен с мисс Стэнфорд-Джонс. Милорд, – он обернулся к лорду Розему, – рассчитываю на ваше присутствие во время допроса. Мы побеседуем с мисс Стэнфорд-Джонс сегодня вечером.

Лорд Розем потушил сигарету.

– Я дам знать Дэвиду Пембертону. Теперь это его забота…

– Пембертон? – Гаррисон казался удивленным, даже слегка испуганным тем, что один из лучших в стране адвокатов теперь возьмется за это дело.

– Да. Фенвей отправил ему отчет. Полагаю, Пембертон уже успел расспросить мисс Стэнфорд-Джонс.

– Не каждый день люди вроде вас и Пембертона берутся за подобные дела… – протянул инспектор.

Лорд Розем прищурился.

– Я всегда готов помочь, когда на кон поставлена семейная честь. Уж вы-то должны об этом помнить.

Гаррисон вздрогнул и после минутного колебания повернулся к Урсуле:

– Мисс Марлоу, я полагаю, что на сегодня достаточно. Будьте уверены, мои люди сумеют вас защитить. Можете ни о чем не беспокоиться. К сожалению, мне придется задать вам еще несколько вопросов. Быть может, я с вашего позволения приеду завтра утром?

Урсула почувствовала, что расстановка сил каким-то образом изменилась и что неведомые силы, объединяющие Роберта Марлоу и лорда Розема, теперь защищают и ее.

– К сожалению, весь день я буду в Ист-Энде. Мы с женой викария раз в месяц работаем в приюте для бездомных женщин в Степни, – ответила она и краем глаза заметила, что лорд Розем улыбнулся. – Может быть, вы сможете приехать в понедельник, инспектор?

Гаррисон поклонился.

– Значит, в понедельник, мисс Марлоу.

И он ушел.

Лежа в ванне, Урсула наблюдала за тем, как пар клубами поднимается к окнам. Она расслабилась и откинула голову, коснувшись затылком воды. Девушка закрыла глаза и почувствовала, что мрак отступает. Все ее тревоги как будто ушли вместе с ним. Она хотела, чтобы они там и оставались, далекие и скрытые. Но вскоре воспоминания о той ночи, когда погибла Лаура, нахлынули с новой силой. Урсула села, крепко обхватив колени; несмотря на то что в ванной было жарко, она дрожала.

Кухонный нож и шприц. Психическое расстройство, ставшее причиной сексуальных извращений. Слова Гаррисона ранили ее, словно осколки разбитого стекла. Хотя она и пыталась аккуратно их сложить, подгоняя друг к другу, ничего не получалось. В глубине души Урсула знала, что Уинифред невиновна. Настоящий убийца был на свободе, и она преисполнилась решимости это доказать.

5

Вынужденная провести остаток дня и вечер в постели, Урсула наконец получила разрешение выйти из дома и прогуляться по Грин-парку под присмотром одного из сотрудников Гаррисона. Отец рано утром уехал на одну из своих ткацких фабрик в Ламбете. Миссис Стюарт и Джулия хлопотали вокруг девушки, словно наседки, доведя Урсулу до бешенства. В конце концов она объявила, что хочет подышать свежим воздухом, схватила шляпу, пальто и шарф и выскочила за дверь.

Честер-сквер была залита тусклым светом ноябрьского солнца. Урсула заметила, что над крышами собираются облака, и пониже надвинула шляпу, скрывая повязку, наложенную поверх ссадины на правом виске. Широкими шагами она пересекла улицу и уже собиралась повернуть на Экклстон-стрит, когда из такси, стоящего на обочине, ее окликнул какой-то мужчина:

– Мисс Марлоу?

Урсула, не обращая на него внимания, зашагала дальше. Краем глаза она видела, что констебль внимательно наблюдает за ними.

– Меня попросила приехать Анна. Анна Прозниц.

Урсула остановилась как вкопанная.

– Анна? – переспросила она.

Мужчина вылез из такси и бросил сигарету на землю. На нем были коричневые брюки, мятый галстук и фуражка.

– Из какой вы газеты? – подозрительно спросила Урсула.

Мужчина ухмыльнулся:

– А вы проницательны. Из «Звезды». Меня зовут Невилл Хэкет.

«Звезда» была радикальной газетой, которой заправлял ирландец-националист.

– Итак, мистер Хэкет из «Звезды», что вам от меня нужно?

Урсула была настороже. Ома больше года не виделась с Анной, их последнюю встречу трудно было назвать дружеской. Анна не одобряла отношений своего сына с Урсулой, и когда Алексей зимой 1908 года захотел уехать в Париж, мать решила, что отчасти в этом повинна мисс Марлоу.

– Всего лишь передать пару слов, – бодро отозвался Хэкет. – Анна интересуется, будете ли вы сегодня на собрании. Она хочет поговорить о мисс Стэнфорд-Джонс.

– Зачем?

Хэкет снова осклабился.

– А вы еще не видели газет?

– Нет. – (Мистер Марлоу захватил утренние газеты с собой.)

Хэкет протянул ей экземпляр «Дейли мейл». На первой странице была фотография Уинифред – под заголовком «Суфражистка [6]6
  Участница движения за предоставление женщинам избирательных прав; движение возникло в Англии в конце XIX века.


[Закрыть]арестована по обвинению в убийстве».

Урсула закрыла глаза.

– О Господи…

Ее худшие опасения оправдались.

Трясущимися руками Урсула взяла газету и принялась читать.

«Уинифред Стэнфорд-Джонс, была арестована прошлым вечером в своем доме на Гауэр-стрит, Блумсбери, по подозрению в убийстве мисс Лауры Рэдклиф, дочери покойного полковника Уильяма Рэдклифа, кавалера ордена Виктории. Мисс Рэдклиф была найдена убитой в доме мисс Стэнфорд-Джонс рано утром 29 октября. Мисс Стэнфорд-Джонс, активная участница движения за избирательные права женщин, уже дважды заключалась под стражу за нарушение общественного спокойствия. Депутат от Женского социально-политического союза и Женского производственного совета, а также член Независимой лейбористской партии, мисс Стэнфорд-Джонс часто выступала с лекциями о профсоюзном движении и роли женщин при социализме. Ее арест по обвинению в убийстве стал итогом детального расследования, проведенного королевской полицией. Инспектор Гаррисон отказался поделиться с нами подробностями данного дела. Нам сообщают, что семья Рэдклиф глубоко подавлена внезапной двойной утратой.

Читайте статью миссис Хамфри Уорд „Прыжок в темноту“, посвященную суфражисткам, на странице 14».

– Ее арестовали вчера вечером, – сказал Хэкет. – В любом случае Анна хочет с вами это обсудить.

– Спасибо. Передайте, что я готова с ней встретиться.

Журналист приподнял шляпу, но перед тем как вернуться в такси, помедлил.

– Кстати, много ли вы знаете об этом убийстве?

– Не очень, – уклончиво ответила Урсула.

– Я подумал, что, может быть, вы поделитесь со мной чем-нибудь интересным.

Урсула с отвращением взглянула на него, но тут же решила, что при установлении связей между гибелью Лауры, самоубийством полковника Рэдклифа и давней экспедицией ей могла бы оказаться небесполезной помощь представителя прессы.

Констебль по-прежнему внимательно за ними следил.

– Вам следует заняться гибелью полковника Рэдклифа, – сказала Урсула, направляясь дальше по улице.

– Это ведь самоубийство? Смерть дочери его подкосила, ну и все такое.

– Думаю, здесь кроется нечто большее.

– Вот как?

– Да. – Урсула слегка улыбнулась и помахала констеблю, стоявшему на противоположной стороне улицы. – Может быть, существует связь, которую упустила полиция.

– Вы правы! – Мистер Хэкет ухмыльнулся. – Спасибо, милочка. Я над этим поразмыслю.

Он забрался на заднее сиденье такси. Автомобиль отъехал, и девушка заспешила домой.

– Все хорошо, мисс? – спросила Бриджит, когда Урсула влетела в прихожую.

– Отлично! – ответила та и схватила со столика в коридоре сумочку. – Бриджит, мне нужно уйти на пару часов.

– Погодите, мисс! – воскликнула Бриджит и от волнения уронила метелочку из перьев. – Я доложу мистеру Биггзу. Хозяин сказал, вам нельзя гулять одной…

– Даже и не думайте! – твердо возразила Урсула. – Я ненадолго.

Она торопливо выбежала из дома и быстро зашагала к станции «Слоун-сквер».

Урсула вышла из метро на «Саут-Кенсингтон» и добралась автобусом до Альберт-Холла. Сегодня там проходило важное собрание Женского союза. Предстояло узнать, поддержит ли премьер-министр, мистер Эсквит, в палате общин Примирительный билль, сулящий домовладелицам избирательные права.

Альберт-Холл был заполнен сторонниками и сторонницами Женского социально-политического союза. Урсула огляделась в поисках Анны и вскоре обнаружила, что та в одиночестве стоит у двери, глубоко засунув руки в карманы темно-зеленого жакета. Под мышкой миссис Прозниц держала записную книжку в кожаном переплете и экземпляр «Вуменз уокер». Постоянный сотрудник издаваемого лигой журнала «За избирательные права», Анна была одной из первых, кто поощрил Урсулу к занятиям журналистикой (до того как узнала о ее безрассудном романе со своим сыном).

Урсула сделала глубокий вдох и начала пробираться через толпу, чтобы поздороваться.

– Анна! – позвала она, подходя.

Та подняла голову и устремила на нее печальные карие глаза. Такие же глаза были у Алексея.

– А я слышала, что вы в Манчестере. Что привело вас в Лондон? – Урсула пыталась говорить легко.

– Разные дела, – ответила Анна с характерным русским акцентом и отвела взгляд.

– Мне передали вашу просьбу, – сказала Урсула.

Анна кивнула. Возникла неловкая пауза.

– Я слышала, ты помогаешь Фредди.

В голосе Анны прозвучало плохо скрытое презрение, и это рассердило Урсулу.

– Мой отец нанял ей адвоката, если вы это имеете в виду, – резко пояснила она, отвечая на невысказанный вопрос Анны.

– Но ты пытаешься… – та подыскивала нужное слово, – пытаешься… очистить ее от подозрений? Или нет?

– Да, – ответила Урсула.

– Хочу, чтоб ты знала: у нее по-прежнему много друзей среди нас. Если мы можем что-нибудь сделать – пожалуйста, поставь меня в известность.

Урсула не сомневалась, что Анна, говоря «нас», имеет в виду руководство Женского союза.

– Благодарю вас, – кивнула она.

– Несомненно, полиция охотно повесит все это на Фредди.

– Конечно.

– Чего еще от них ждать. Что мы можем сделать?

– Ну… – Урсула ненадолго задумалась, прежде чем продолжить. – Хорошо бы выяснить, кто был в тот вечер у мадам Лонуа. Полицию, кажется, это не особенно интересует, в отличие от меня. Возможно, там присутствовали и другие возлюбленные Лауры. Я буду благодарна за любые сведения… если только они помогут избавить бедняжку Фредди от этих жутких обвинений.

– Я знаю, какой репутацией пользовалась Лаура. У нее было множество возлюбленных – и не только среди женщин.

– Простите? – Урсула непонимающе уставилась на Анну.

– Мужчин она тоже любила.

– О! Понимаю. – Урсула казалась слегка смущенной.

Анна положила руку ей на плечо.

– Нам пора. Как я могу связаться с тобой, если узнаю что-нибудь важное?

Толпа быстро двигалась мимо них. Урсула поспешно отыскала в сумочке свою визитку.

– Возьмите.

Анна изучала адрес с плохо скрытым недовольством.

– Дам знать, как только что-нибудь выясню, – сказала она.

– Спасибо.

Мимо них прошла женщина с маленьким лиловым флажком, на котором был вышит девиз Женского социально-политического союза «Дела, а не слова!».

– Кстати, – сказала Анна, – я не получаю вестей от Алексея. Насколько мне известно, он все еще в Париже.

Урсула отвела взгляд.

– До свидания, – проговорила Анна, и Урсула с удивлением отметила, что в голосе русской прозвучала определенная симпатия. – Я свяжусь с тобой, как только узнаю что-нибудь, что могло бы помочь Фредди.

Урсула кивнула:

– До встречи.

Атмосфера уже изрядно накалилась, когда миссис Эммелина Пэнкхерст поднялась, чтобы обратиться к собравшимся. Как только она прочла заявление премьер-министра о том, что слушание Примирительного билля отложено до следующей парламентской сессии, поднялся шум негодования. Ее дочь, Кристабель Пэнкхерст, вскочила с места и потребовала объявления войны правительству. Миссис Пэнкхерст заявила, что поведет шествие по Даунинг-стрит, и все встали, готовые следовать за ней. Урсулу буквально вынесло наружу. Толпа двигалась быстро, миссис Пэнкхерст задавала ритм. Появились транспаранты: «Мы боремся на наши права! Билль должен быть заслушан!»

Через четверть часа участницы собрания достигли Парламент-сквер, где к ним присоединились сторонники Женского социально-политического союза, ожидающие сигнала, чтобы двинуться маршем к палате общин. Урсула заметила, что полицейский офицер приказал перегородить живой цепью вход на Даунинг-стрит. Миссис Пэнкхерст вела демонстрацию прямо на строй констеблей, пока суфражистки и полиция не оказались лицом к лицу.

Урсула стояла в самом центре взволнованной толпы. Она с трудом удерживалась на ногах. Полисмен схватил ее за руку, и девушка тщетно боролась с ним. Он так сильно стиснул ей локоть, что чуть не вывихнул его.

Толпа быстро прорвалась сквозь заслон; некоторые женщины ухитрились достичь резиденции премьер-министра, прочие боролись с полицией. Урсула видела, как их немилосердно валили на землю – констебли старались оттеснить манифестанток. Она видела, как кого-то уносили в полубессознательном состоянии. Транспаранты были изорваны в клочья, женщины падали под ударами. Начался хаос.

Она видела, как два полисмена волокли Анну и заталкивали ее в машину.

Прическа Урсулы рассыпалась, волна кудрей закрывала лицо, падая на глаза. Платье было порвано, один из рукавов распустился по шву. Констебль снова попытался схватить ее за руку и вполголоса выругался, когда она быстро и сильно пнула его в голень.

– Констебль, я сам разберусь! – раздался смутно знакомый голос.

Полисмен выпустил ее, и Урсула упала на колени. Она подняла голову и увидела, что перед ней со скрещенными на груди руками стоит инспектор Гаррисон. Лицо у него было усталое и мрачное. Урсула дерзко взглянула на полицейского, поднимаясь с земли. Толпа начала рассеиваться. На обочине лежала женщина, накрытая черным пальто. Возле нее, взывая о помощи, хлопотал какой-то юноша.

– Это произвол! Полнейший произвол! – прокричал он в лицо Гаррисону. – Этой бедняжке никак не меньше шестидесяти!

Гаррисон, как будто не замечая его, схватил Урсулу за руку.

– Вы меня арестовали? – поинтересовалась та.

Инспектор поджал губы.

– Полагаю, вы не захотите без особой нужды ставить своего отца в неловкое положение, – ответил он.

– Не понимаю, каким образом это касается вас. – Урсула рывком высвободилась. – Требую, чтобы меня отправили вместе с остальными!

Гаррисон усмехнулся:

– Не дурите, черт возьми. Вы страшно меня раздражаете. Ждете не дождетесь, чтобы вас посадили под замок. Ждете не дождетесь, чтобы о вас кричали во всех газетах. Вы этого хотите, что ли?! На избирательные права вам наплевать, лишь бы увидеть свое имя в статье! Мерзость – вот как это называется. Как будто у нас и без того мало дел. – Простонародный акцент Гаррисона становился все заметнее по мере того, как он терял терпение.

Урсула прищурилась, но прежде чем она успела пуститься в объяснения по поводу высоких принципов Женского социально-политического союза, Гаррисон затолкнул ее на заднее сиденье автомобиля.

– Да как вы смеете! – крикнула она, когда он захлопнул за ней дверцу и сел вперед.

– Езжайте! – приказал инспектор, и безымянный водитель нажал на газ.

Урсула безуспешно попыталась открыть дверцу, а потом покорно откинулась на спинку. Что подумают знакомые суфражистки, увидев, как ее увозит высокопоставленный сотрудник королевской полиции – лишь потому, что у нее влиятельный отец? На глазах девушки выступили слезы ярости. В двадцать два года с ней продолжают обращаться как с непослушным ребенком.

Автомобиль подъехал к полицейскому участку на Кэнон-роу, который примыкал к красно-белому кирпичному зданию в готическом стиле – штаб-квартире лондонской полиции.

Урсула подалась вперед.

– Вы все-таки меня арестовали!

Гаррисон вышел из машины.

– Ничего подобного, – ответил он. – Просто больше не хочу отвлекаться от своих обязанностей из-за таких, как вы. Вы, наверное, и сами понимаете, мисс Марлоу, что у меня очень много дел. До завтра.

Инспектор захлопнул дверцу и приказал немедленно доставить своевольную суфражистку домой.

6

Джулия достала бледно-желтое нарядное платье Урсулы и осторожно разложила на кровати. Девушка стояла, глядя в окно спальни. Полицейские по-прежнему находились у дверей дома; трудно было сказать, что наблюдение ведется «незаметно». Расспросы друзей и соседей вынудили Роберта Марлоу сделать в печати краткое заявление, в котором присутствие полицейских называлось «временной, но необходимой» мерой вследствие угроз со стороны «рабочих и хулиганов». В полицию посыпались звонки с просьбой о защите, поскольку все обитатели Белгрейвии были уверены, что социалисты и анархисты притаились за каждым углом.

– Мисс? – Джулия выразительно взглянула на часы.

– Что?.. О, черт, – буркнула Урсула, увидев, что ее блузка не застегнута до конца.

– Позвольте мне, мисс, – сказала Джулия, которая хорошо знала, что молодая хозяйка в спешке нередко отрывает пуговицы.

Горничная помогла ей нарядиться, а потом усадила Урсулу на низенький, обитый шелком табурет и расстегнула заколку. Было так приятно чувствовать, что с головы как бы свалилась тяжесть. Урсула тряхнула кудрями, чтобы локоны рассыпались, и снова погрузилась в собственные мысли, равнодушная ко всему, кроме равномерных движений гребня.

– Я слышала, что Эбботы подыскивают новую горничную для Сесилии, – сказала Джулия, поднимая волосы Урсулы и закручивая их на валик, при помощи которого делалась модная высокая прическа.

– Кто тебе сказал? – Урсула отвлеклась от своих мыслей. – Джон?

Джулия слегка покраснела. О ее романе с лакеем Андерсонов знали все.

– Он, похоже, прекрасно осведомлен обо всем, что творится у соседей, – начала Урсула, но, заметив, что Джулия залилась румянцем, замолчала.

Горничная потянулась за шпильками.

– Значит, Лили ушла от Эбботов, – задумчиво произнесла девушка. – А я думала, у нее неплохо идут дела.

– Думаю, мисс, – проговорила Джулия, зажав две шпильки в зубах, – что ей пришлось уйти. Из-за обстоятельств. – Она выразительно похлопала себя по животу.

Урсула молчала, не зная, что сказать.

– И что теперь с ней будет? – наконец негромко спросила она.

Джулия поцокала языком, продолжая возиться с прической.

– Да не жалейте ее, мисс. Говорят, Лили и сама не знает, кто отец ребенка.

– Но… – Урсула с трудом сдержалась, хотя ей на память тут же пришли отвратительные истории, которые она читала и слышала. – Но, разумеется, Лили нуждается в нашем сочувствии, а не порицании.

Джулия с любопытством взглянула на хозяйку.

– А что говорят на этих ваших собраниях? – спросила она.

Урсула покраснела.

С тех пор как она начала вместе с Уинифред посещать митинги социалистов, Урсулу стало беспокоить положение молодых лондонских работниц. Без образования, лишенные возможности получить профессиональную медицинскую помощь, девушки не в состоянии были избежать скандалов, связанных с нежелательной беременностью. Неистово отрицая взгляды отца на евгенику, Урсула тем не менее соглашалась с ним, что нужен некий контроль над рождаемостью, чтобы вывести несчастных женщин из порочного круга непрерывного деторождения и нищеты. Джулия, конечно, слышала, как Урсула высказывает свое мнение по этому поводу, но со своей стороны относилась с неизменным презрением к подобной неосмотрительности своих товарок.

– Так или иначе, – Урсула, легонько кашлянув, сменила тему, – вы сказали, что для Сесилии ищут новую прислугу…

Джулия взмахнула гребнем для пущего эффекта.

– Французскую горничную. Не иначе как прямо из Парижа.

– Из Парижа? – отозвалась Урсула, пытаясь скрыть зависть, которая прозвучала в ее голосе. Джулия опустила голову, и девушка немедленно сменила тактику. – Подумать только, ведь Сесилия ни слова не знает по-французски!

Джулия закончила возиться с прической, и Урсула потянулась за миндальным маслом, чтобы натереть руки и шею. Затем побрызгалась духами и встала.

– Мы непременно должны быть в курсе последних новинок моды, – сказала она. – Нельзя ли попросить горничную Сесилии, чтобы она нам все рассказала?

Джулия просияла.

– А вы видели рисунки в «Тэтлере»? Есть там пара причесок, которые вам пойдут…

Урсула не сдержала улыбки.

Вечером она отправилась с отцом в оперу. Они приехали в «Ковент-Гарден» в начале восьмого. Урсуле нравилось это зрелище – она любила сидеть в ложе и разглядывать круглый свод потолка с великолепной люстрой, роскошное красно-золотое убранство, а главное – наблюдать за тем, как развлекается светская элита. Трудно было думать о сплетнях Джулии и бедах Лили и не ощущать зыбкости собственного существования. Даже Уинифред, с ее богемной бравадой, балансировала сейчас на самой грани того, с чем общество еще не готово было смириться. И она это знала. Еще шаг – и Фредди рухнет в темную бездну, о существовании которой Урсула едва догадывалась. А здесь, под крылом отца, девушка ощущала себя в относительной безопасности.

Мистер Марлоу абонировал ложу на сезон. Сегодня давали «Электру» Штрауса. Сидя рядом с отцом, Урсула смотрела в бинокль. Знакомые лица то возникали, то исчезали из поля зрения, пока она обводила взглядом зал. Урсула устремила взгляд на противоположную сторону, пытаясь рассмотреть зрителей в других ложах, и вскоре заметила напротив лорда Розема. По обе стороны от него сидели дамы, ей незнакомые.

Раздвинув бархатные занавески, вошла Сесилия Эббот и села рядом с Урсулой. Дэниэль Эббот, появившийся следом, коротко кивнул и похлопал мистера Марлоу по плечу. Тот встал, и мужчины исчезли за занавесками.

– Па становится адски скучным, – сердито произнесла Сесилия, наблюдая за ними. – Он знает, как я люблю выезжать, и все-таки настаивает на том, чтобы мы выходили в последнюю минуту, так что мне приходится пропускать все веселье. А теперь ушел говорить о делах… и забыл оставить мне бинокль! Вот черт!

– Возьми. – Урсула протянула Сесилии свой бинокль. – Можешь пользоваться моим.

Сесилия хихикнула:

– Я только хочу взглянуть на Андерсонов. – Приставив бинокль к глазам, она снова засмеялась. – А что это за старая кляча там рядом с лордом Роземом? Может быть, его мать? Па сказал, она приехала в Лондон.

Урсула пожала плечами.

– Наверное, так и есть, – сказала она, стараясь казаться равнодушной. – Ты, случайно, не знаешь, кто эта вторая леди?

Сесилия улыбнулась; Урсула вздернула подбородок и с напускным безразличием посмотрела в сторону. Сесилия засмеялась:

– А ты неплохо притворяешься, хотя на самом деле тебе до смерти хочется узнать!

– Не говори глупостей, – откликнулась Урсула.

Сесилия придвинулась ближе.

– Ну как хочешь… если тебе и впрямь неинтересно… О-о-о, а вон Одри Скотт в своем старом платье! Господи, только не говорите мне, что это Сильвия! Я бы ни за что ее не узнала, выглядит просто старухой. Впрочем, быть брошенной мужем в двадцать один год…

– Сесиль! – Урсула не сдержалась. Ей нужно было знать.

Сесилия снова засмеялась и заговорщицки склонилась к ней:

– Милая, это леди Виктория Эштон, невероятно богатая вдова невероятно богатого графа Эштона. Говорят, недавно у нее возникли какие-то юридические трудности в связи с поместьем и лорд Розем охотно предложил ей свои профессиональные услуги. Ходят слухи, что предложил он не только это…

Урсула старалась казаться равнодушной.

Сесилия усмехнулась:

– Впрочем, не стоит беспокоиться – она чуть ли не вдвое тебя старше. И если он охотится за деньгами…

– Сесиль, довольно!

Сесилия фыркнула:

– Брось мечтать, Салли, ты ведь все понимаешь. Судя по тому, что я слышала, у лорда Розема ни гроша за душой.

– Чепуха, – нахмурившись, отрезала Урсула.

– А вот и нет. – Голос Сесилии упал до шепота. – Говорят, после смерти брата он унаследовал не только титул, но и уйму долгов. Его брат был заядлым картежником. Я слышала, как па говорил: Бромли-Холл буквально лежит в руинах! Все западное крыло стоит закрытым, чтобы сократить расходы на содержание дома.

Музыканты начали настраивать инструменты, и спустя несколько минут свет начал меркнуть.

– Хорошо бы папа поторопился, – сказала Урсула, – иначе он все пропустит. Ведь в «Электре» всего один акт.

Сесилия вернула ей бинокль.

– Па сегодня весь день такой сердитый, что я не прочь бы отдышаться… А вон и они.

Показались мистер Марлоу и Дэниэль Эббот, оба мрачные.

Сесилия, обернувшись к соседке, подняла брови и состроила гримаску.

В обширном зале погас свет; шум стих, когда раздались звуки оркестра. Урсула была поглощена музыкой и происходящим на сцене. История Электры – трагическая история всепоглощающей ненависти – вызывала в ней глубокий внутренний отклик. Увидев героиню в одиночестве, покинутую, в поисках секиры, которой убили Агамемнона, Урсула ощутила болезненный укол. Когда вернулся Орест, она немедленно испытала облегчение – вплоть до финальной сцены, от которой у нее захватило дыхание. Безумный танец закончился, Электра упала на пол мертвой. Урсула подавила рыдания. Представление невероятно ее расстроило. Сесилия, судя по всему, пыталась заглушить фырканье. Когда зажегся свет, она ткнула соседку под ребра.

– Ты просто несносна, – сказала Урсула.

– Перестань распускать нюни. И поторопись. Па заказал столик в «Кавендиш», и я умираю от голода.

Урсула неохотно поднялась и последовала за Сесилией к лестнице, забитой людьми. Сесилия заметила впереди приятельницу и попыталась нагнать ее в толпе. Отец Урсулы задержался в ложе, занятый разговором с Дэниэлем Эбботом. Урсула встала поодаль, пытаясь расслышать, о чем шла речь по ту сторону занавесок.

– Вы уверены, что эта вещь принадлежит ему? – резко спросил Эббот.

– А кому еще?

– А как насчет той женщины, которая в ту ночь была с Лаурой?

– От таких, как она, всегда одно беспокойство, – отвечал Марлоу, – но мы ни в чем не можем быть уверены. Во всяком случае, у нас есть дневник.

– Мы имеем дело с серьезной угрозой?

– Да. С очень серьезной, – кратко сказал Марлоу.

– Тогда у нас не остается иного выбора, кроме как действовать, – отозвался Эббот.

Урсула услышала шум, свидетельствующий о том, что мужчины собираются покинуть ложу. Девушка быстро повернулась и заспешила вниз по лестнице сквозь толпу, вливавшуюся в фойе. Ей было жарко, душно. Толпа напоминала океан лиц и голосов – волнующийся, непрерывно движимый невидимым приливом.

К неудовольствию Урсулы, отец предложил миссис Помфри-Смит и Тому Камберленду присоединиться к ним за ужином в отеле «Кавендиш». Том обменялся с Урсулой влажным рукопожатием и многозначительной улыбкой. Начатый ею разговор о мадам Лонуа, видимо, подстрекнул его к попытке установить некоторую близость, и Урсуле страстно хотелось вывести беднягу из заблуждения, дав понять, что она не ждет и не хочет от него помощи.

Когда Урсула села, Том начал приглушенным, заговорщицким тоном:

– Ваш отец рассказал мне про этот ужасный инцидент. Надеюсь, вы в порядке.

– Благодарю вас, – холодно отозвалась Урсула, расправляя на коленях льняную салфетку.

Когда она заметила лорда Розема, сопровождавшего свою мать и леди Эштон к их столику, раздражение только усилилось. Отец был подавлен и печален, он почти не принимал участия в разговоре. Развлекать сидящих за столом выпало на долю миссис Помфри-Смит. Сесилия, лукаво поглядывая на Урсулу, видимо, наслаждалась происходящим.

– Кстати, Сесилия последовала моему совету и занялась гольфом, – сообщила миссис Помфри-Смит, делая изящный жест унизанной драгоценностями рукой. – Это куда более подходящее занятие для юной леди, нежели… иные развлечения. – Дама многозначительно взглянула на Урсулу. – Упражнения на свежем воздухе непременно пойдут девушке на пользу, и вдобавок появится замечательная возможность познакомиться с лучшими молодыми людьми страны.

Сесилия подавила смешок, уткнувшись в салфетку.

Том наклонился к Урсуле.

– Не смущайтесь, – шепнул он. – Я думаю, участие в суфражистском движении лучшее, что можно придумать.

Урсула старалась не встречаться взглядом с Сесилией из опасения хихикнуть.

Миссис Помфри-Смит повернулась к Роберту Марлоу:

– Бобби, дорогой, вы подумали над моим предложением насчет загородного дома в Кенте?

Прежде чем Марлоу успел ответить, она с улыбкой обратилась к Тому:

– Мне показалось, это замечательная идея. Что может быть лучше, чем загородный дом, куда можно приехать на выходные, устроить праздник или поохотиться? В этом есть определенный смысл – как вы считаете, Том? Великолепная возможность наслаждаться обществом друзей вдали от суеты большого города.

– У меня уже есть Грей-Хаус, этого достаточно, – мрачно отозвался Марлоу.

Миссис Помфри-Смит поправила страусовое перо в волосах.

– Бобби, это старый заплесневелый склеп. И он так далеко… Нет-нет, вам нужно что-нибудь поближе, чтобы вы с Урсулой могли ездить туда на выходные. Ваш Ланкашир, – она с трудом подавила дрожь, – это чересчур далеко. Ума не приложу, отчего вы до сих пор еще не избавились от этой развалины…

– Там жила Изабелла, – резко прервал ее Роберт Марлоу. – Ее дом я не продам.

При упоминании о матери Урсулы за столом воцарилась тишина. Сесилия ковыряла ножом печеночный паштет, а миссис Помфри-Смит нервозно перебирала черные бусины, которыми было расшито ее газовое вечернее платье.