Текст книги "Последствия греха"

Автор книги: Клэр Лэнгли-Хоторн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Урсула нахмурилась. Она никогда прежде не слышала, чтобы отец упоминал фамилию Рэдклиф.

– Я читал письмо его жены, – продолжил мистер Марлоу. – Она сообщает, что полковник умер. Покончил с собой. – Отец откинулся на спинку кресла, так что лицо оказалось в тени. – Когда он получил весть о смерти Лауры, то застрелился.

– Господи, какой ужас! – воскликнула Урсула. – Ты хорошо его знал? Ты знал Лауру?

Она готова была засыпать его вопросами, но что-то в отцовских глазах – нечто темное и загадочное – заставило ее остановиться. Обычно Урсула умела угадывать его настроение и читать мысли, заглядывая ему в глаза. На сей раз это оказалось невозможным.

– Мне жаль, папа. – Больше она ничего не смогла придумать.

Мистер Марлоу вздохнул, скрестив руки на груди.

– Нужно действовать осторожно, – медленно произнес он. – Очень осторожно. – Потом, как будто вспомнив нечто ужасное, он наклонился к дочери и проговорил с пугающей настойчивостью: – Я не вынесу, если потеряю тебя, как потерял твою мать. Не смогу жить…

– Милый папа! – воскликнула Урсула, хватая его за руку. – Никогда не говори о том, что ты меня потеряешь!

Урсула читала в постели роман Уэллса «Анна-Вероника», когда услышала, что отец ушел. Она привыкла к его ночным прогулкам (год от года они случались то чаще, то реже), но до сих пор ей не приходило в голову поинтересоваться их целью. Хотя девушка догадывалась, что излюбленной отцовской «гаванью» был дом миссис Помфри-Смит, она вдруг встревожилась. Отец всегда казался таким сильным и властным, но сегодня он выказал слабость. Несмотря на это – а может быть, именно вследствие этого, – Урсула решила воспользоваться его отсутствием и предпринять небольшое расследование собственными силами. Отношения отца с полковником Рэдклифом заинтриговали и озадачили ее.

Урсула покинула постель, надела блузку и юбку, натянула шерстяные чулки. Камин в отцовском кабинете, должно быть, уже погас, и потому она вынула из комода вязаную кофту и сунула ноги в мягкие кожаные туфли, а потом прислонилась к двери спальни и настороженно прислушалась.

Старинные часы пробили полночь. Урсула отворила дверь и скользнула на площадку.

Внизу было темно и тихо. Урсула тем не менее не сомневалась, что Биггз еще не спит. Дворецкий скорее всего проверял винный погреб, прежде чем запереть его на ночь. Миссис Стюарт, наоборот, крепко спала, и Урсула была уверена, что не потревожит экономку. Так оно и получилось – пробираясь на цыпочках мимо лестницы, которая вела на чердак, в комнаты прислуги, Урсула услышала звучный храп.

Она осторожно спустилась вниз. Ночь была ясной; бледный свет луны, лившийся в высокие окна, помогал ей. Девушка вошла в отцовский кабинет и аккуратно прикрыла дверь. Она слышала, как снаружи от ветра потрескивает изгородь. Через окно эркера виднелись темные силуэты дубов на фоне неба; деревья качались и скрипели. Урсула задернула занавески и зажгла настольную лампу.

Дневная почта по-прежнему в беспорядке лежала на столе. Счет от отцовского портного. Запрос из Нью-Йорка на дополнительные поставки. Краткий отчет из швейцарского банка. Урсула быстро проглядела бумаги, ища письмо жены, нет, вдовы полковника Рэдклифа. Оно лежало под остальными и было написано от руки, на плотной бумаге цвета слоновой кости.

«Роберт, я не могла сообщить вам столь ужасные новости по телефону. Несомненно, вы уже слышали о смерти Лауры. Я потеряла не только дочь, но и супруга. Три дня назад Уильям лишил себя жизни. Вы знаете, он так полностью и не оправился после того, что случилось в Южной Америке, и я боюсь, что смерть Лауры послужила причиной очередного приступа меланхолии. Мне следовало бы это предвидеть. Следовало обратиться к вам раньше. Вы были единственным человеком, который мог успокоить моего мужа, когда он находился в столь подавленном состоянии духа. Боюсь, я погубила его тем, что не попросила у вас помощи. Эта ужасная экспедиция не выходила у него из головы. Как я жалею, что не послала за вами, прежде чем стало слишком поздно. Роберт, для меня это слишком тяжкая ноша. Пожалуйста, успокойте меня, скажите, что это не начало того, чего мы все так боимся».

Урсула откинулась на спинку кресла и нахмурилась. Последняя строчка заставила ее поежиться. Чего они боятся? Как связан ее отец с полковником Рэдклифом? Почему давняя экспедиция по Южной Америке не давала полковнику покоя? А главное – не в этом ли кроется разгадка смерти Лауры?

Урсула осторожно положила письмо обратно на стол, а потом встала, подошла к книжному шкафу и принялась искать справочник Келли. Он стоял на нижней полке, рядом с последними изданиями «Книги пэров» и «Поместного дворянства». Роберт Марлоу всегда хотел точно знать, с кем его сводит судьба – как в деловом отношении, так и в личном. Урсула вытащила справочник и начала листать. Под именем «Рэдклиф, Уильям (полковник), кавалер ордена Виктории» значилось: «Отличился особой храбростью во время военных действий в Трансваале и Судане. Один из основателей Географического клуба. Антрополог-любитель. Организатор трех экспедиций в Южную Америку».

Ее внимание привлекла следующая фраза:

«Единственный, кто уцелел после резни 11 апреля 1888 года».

Урсула закрыла книгу и опустилась в кожаное отцовское кресло. С этой экспедицией, видимо, было связано очень многое, но она по-прежнему не понимала, при чем здесь ее отец. Урсула никогда не слышала, чтобы тот упоминал о полковнике Рэдклифе или его семье. Отец ни разу не обмолвился о том, что его интересует Южная Америка. Честно говоря, Урсула не подозревала, что у него вообще есть какие бы то ни было интересы, помимо деловых. В глубине ее сознания возникла какая-то мысль… детское воспоминание… Урсула не могла определить, что именно, но что-то определенно было – не более чем ощущение, которое подсказывало ей, что экспедиция – ключ к разгадке. Девушка обхватила колени руками. У нее заболела голова. Возможно, страхи полковника Рэдклифа касались его дочери? Если так, каким образом смерть Лауры связана с тем, что произошло во время экспедиции, почти двадцать лет назад?

Внимание начало рассеиваться. Урсула зевнула, борясь с дремотой. Она услышала, как бьют часы, и закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Сон одолел ее.

Видения Урсулы были полны бесформенных теней, духов и обитателей какого-то фантастического подземного мира…

Она стояла в коридоре, куда выходили черные деревянные двери. За каждой дверью, которую она открывала, таились еще более жуткие кошмары, нежели за предыдущей. Женское лицо с уродливо искривленными губами и огромными незрячими глазами – алыми, выпученными. Обнаженный мужчина, залитый кровью. Груда детских трупов, уже тронутых тлением и нагроможденных один на другой. Урсула открывала двери и бежала по коридору, но не могла выбраться. Позади нее слышались шаги какого-то зверя – может быть, огромной кошки. Кошка преследовала ее. Коридор превратился в джунгли. Урсула пыталась проложить себе дорогу через переплетение лиан. Блеск ножа. Крик обезьяны. Девушка очнулась в слезах.

Урсула была уверена, что не спит, потому что спальня казалась благословенно знакомой. Она видела, как тусклый лунный свет льется сквозь щелку между занавесками. Блики играли на зеркале над умывальником. Зеленый глиняный кувшин и раковина были едва различимы в потемках. Урсула услышала, как за дверью скрипнула половица. Медленно повернулась дверная ручка; Урсула затаила дыхание. Ее мысли путались; ей показалось, что в комнату скользнула тень. Она закрыла глаза, а потом медленно открыла их. Он сидел на кровати и смотрел на нее. Длинные пальцы гладили ее волосы. Она обернулась к нему, и он лег рядом – полностью одетый; Урсула опустила голову ему на грудь и коснулась щекой шерстяной ткани темно-серого пиджака. Она страшно замерзла в своей белой ночной рубашке и придвинулась ближе к нему, согреваясь его теплом, потом коснулась ладонью жилета и нежно погладила мягкий шелк. В ее сознании снова возник образ пантеры. Урсула закрыла глаза; неторопливые, успокаивающие звуки его дыхания убаюкивали ее.

Мрак манил.

Урсула не смогла противиться, когда он поцеловал ее. У его губ был вкус бургундского вина, орехов и горького шоколада.

Урсула проснулась.

В дверь кабинета кто-то негромко стучал. Урсула заморгала, осознав, что заснула в отцовском кресле. Ей всего лишь приснилось то, что она лежит в собственной постели. Грезы тускнели, однако образ лорда Розема остался. Она все еще ощущала вкус его поцелуя. Хотя здравый смысл твердил ей, что все случившееся лишь сон, чувства отказывались повиноваться рассудку. Урсула протерла глаза. Нужно было собраться с мыслями.

– Мисс… мисс, это я… – Из-за двери донесся приглушенный голос Джулии.

Урсула быстро пересекла комнату и отворила дверь.

Джулия была в ночной рубашке и клетчатом халате; на серебряном подносе она держала белый конверт.

– Я не могла заснуть и потому спустилась, чтобы взять какую-нибудь книжку, – пробормотала Урсула, чувствуя, что нужно как-то объясниться. Потом она нахмурилась и спросила: – Джулия, а вы что здесь делаете?

– Я встала попить воды, и тут мы – то есть мистер Биггз и я – услышали, как стучатся в заднюю дверь. Оказалось, что это посыльный. Он сказал, дело очень важное. Вот я и принесла вам письмо… – Джулия протянула ей поднос.

Урсула взяла конверт и вскрыла, убедившись предварительно, что Джулия не заглядывает ей через плечо. Записка была нацарапана рукой Уинифред.

«Салли, я жду у черного хода. Нужно поговорить. Фредди».

– Джулия, – негромко сказала Урсула, – вы можете ложиться.

– Вы уверены, мисс?

– Абсолютно. Я сама с этим разберусь, – ответила Урсула и скомкала записку.

У Джулии округлились глаза.

– О!.. Это письмо от Тома?

Урсула подавила дрожь и покачала головой. Романтические бредни Джулии становились утомительными.

Горничная ничего больше не сказала; она вышла из кабинета и заторопилась вверх по лестнице в свою спальню.

– Она вынудит меня удрать в Гретна-Грин [4]4
  Деревня на границе с Шотландией, где можно было заключить брак без соблюдения всех установленных английским законом формальностей. Как правило, тайком венчаться в Гретна-Грин уезжали пэры, не получившие от родителей согласия на брак.


[Закрыть], – пробормотала Урсула, выходя из кабинета и поспешно спускаясь в кухню.

Биггз сидел у огня и чистил ботинки. Он бросил в сторону девушки неодобрительный взгляд, но ничего не сказал.

Урсула пересекла кухню и буфетную, открыла дверь черного хода. Уинифред стояла на крыльце, закутавшись в широкое коричневое пальто и притоптывая от холода. На голове у нее был повязан толстый шерстяной шарф, закрывавший лицо.

– Фредди! – воскликнула Урсула. – Ради Бога, что ты здесь делаешь?

Она втащила Уинифред внутрь и заперла дверь.

– Я ухитрилась выбраться из дома через черный ход, так что фараоны меня не заметили.

– Ты сильно рискуешь… – начала Урсула, но Уинифред жестом велела ей замолчать.

– Я должна была прийти. Просто невыносимо, что мы с тобой не можем увидеться и поговорить. После всего, что ты пережила в ту ночь из-за меня…

Биггз деликатно кашлянул, и Урсула обернулась. Он выразительно указал на часы; девушка поморщилась. Отец, судя по всему, должен был вернуться с минуты на минуту.

– Черт возьми, папа страшно разозлится, если увидит нас здесь. Тебе лучше уйти.

– Но я не знаю, когда смогу увидеться с тобой в следующий раз. Они караулят меня день и ночь, Салли! – У беглянки перехватило горло. – Меня собираются арестовать!

Урсула схватила подругу за руку.

– Не бойся, Фредди. Вместе что-нибудь придумаем. И все-таки нам нельзя здесь оставаться. – Она ненадолго задумалась. – А почему бы не выйти в сад? Там мы сможем поговорить. Биггз меня не выдаст. – Урсула повысила голос: – Так ведь, Биггз?

Дворецкий сидел у огня и внимательно читал газету. Он с громким шелестом перевернул страницу.

– Полагаю, это означает «да», – шепнула Урсула и потянулась за ключом от садовой калитки, который висел на крючке у входа в буфетную. Подруги вышли через черный ход и поднялись по ступенькам, ведущим на улицу.

– Боже, как холодно, – вырвалось у Урсулы. Кто-то потеребил ее за рукав: Биггз протягивал ей теплое твидовое пальто и шарф.

– Поберегите себя, – вполголоса произнес он.

– Спасибо, Биггз, вы отличный парень, – шепнула она в ответ.

Она провела Уинифред через Честер-сквер к воротам сада. На улице было совсем тихо – только где-то вдалеке ехал не то экипаж, не то повозка. Ветер подхватил вчерашний выпуск «Ивнинг стандард» и завертел в воздухе. Урсула словно зачарованная следила за тем, как страницы танцуют и кружатся при свете фонаря, превратившись в водоворот теней – черные строчки, белая бумага, хлопающие уголки.

Она подвела Уинифред к одной из скамеек и села.

– Скажи мне, ты можешь вспомнить хоть что-нибудь еще о той ночи? – спросила она.

– Господи, Салли, я уже рассказала лорду Розему и инспектору Гаррисону все, что помню. Мы с Лаурой были на вечеринке – ничего особенного. Примерно в час ночи уехали оттуда на такси. Вернулись домой и… и все. Помню, что поднялась наверх, в спальню, – и больше ничего. Конечно, это кажется неправдоподобным, но… но я ни за что бы не стала причинять Лауре вред. Только не Лауре. Она была… она была…

– Знаю, Фредди. Не объясняй, – перебила Урсула. – А тебе не могли подсыпать наркотик?

Уинифред натянуто засмеялась.

– Салли, что ты знаешь о наркотиках?

– Ничего, – искренне призналась Урсула. – Но ведь это возможно, так?

Уинифред вдруг посерьезнела.

– Кто мог это сделать?

– Человек, который желал смерти Лауры. Который хотел, чтобы обвинили тебя. Фредди, прежде чем мы сделаем следующий шаг, есть одна вещь, которую я должна знать: какой мотив приписывает тебе полиция?

Уинифред почесала подбородок, и Урсула вдруг почувствовала себя неловко. Действительно ли ей хотелось знать отвратительные подробности той ночи? В их дружбе было столько деликатных умолчаний. Все, что знала Урсула, – то, что, помимо их обоюдных интеллектуальных стремлений и политических интересов, у Фредди была своя жизнь, в которую подруге доступа не было. Урсула была для нее сестрой, надежно защищенной от тех темных вожделений, которые окрашивали ее отношения с другими женщинами. Урсула всегда полагалась на собственное воображение, когда речь заходила о скрытых желаниях, преследовавших Уинифред, – и так было до сих пор.

Она вспомнила тот странный, исполненный ужаса взгляд, который появился на лице Уинифред в ту минуту, когда та обнаружила возлюбленную на кухне в ночь гибели Лауры. В том мире, где обитала Фредди, всегда царила мгла, такая непостоянная и притягательная. Урсула попыталась совладать со своими страхами: в конце концов, Фредди – ее подруга. Это она, Фредди, объяснила ей, что такое мир и как в нем жить. А однажды спасла от разъяренной толпы, которая набросилась на них во время демонстрации. Урсула не могла усомниться в ней теперь.

Уинифред пристально взглянула на нее, а затем ответила с нарочитым спокойствием:

– Полиция узнала, что мы с Лаурой тем вечером поссорились, и свидетели, гости у мадам Лонуа, это подтвердили. Ссора возникла из-за того, что Лаура встречалась с другими. Видишь ли, она предпочитала свободную любовь, а я… я…

– А тебя это удручало, – тихо сказала Урсула.

– Да, – подтвердила Фредди после секундного колебания. – И не просто удручало. Я уверена, ты поймешь меня, потому что сама испытывала нечто подобное к Алексу.

Урсула слегка покраснела; Уинифред продолжала:

– Я не хотела делить Лауру ни с кем.

– И теперь полиция думает, что ты убила ее в приступе ревности? – спросила Урсула, испытывая странную смесь отвращения и сочувствия.

– Да, – отозвалась Фредди, – а они еще пронюхали, что в прошлом я употребляла разные… вещества.

Урсула непонимающе нахмурилась, и Уинифред пояснила:

– Опиум. Морфий. И все такое. Они уверены, что здесь не обошлось без наркотиков – и что именно я снабжала ими Лауру!

– А что думает лорд Розем?

– Он убежден, что, невзирая на все неясности, меня непременно арестуют и на основании улик будут судить за убийство Лауры. Он считает, что суд, получив доказательства моего «распушенного образа жизни», с легкостью вынесет обвинительный приговор. Розем ухитрился не допустить утечки информации в газеты. Но соседи уже сплетничают, разумеется. Как только меня арестуют, все это окажется на первой странице «Дейли миррор».

– Возвращаясь к тому вечеру… у мадам Лонуа… не было ли там…

– Ш-ш-ш! – прервала Уинифред. – По-моему, тут кто-то есть, – хрипло прошептала она.

Урсула почувствовала, как волосы становятся дыбом. Ветер стих; печально известный лондонский туман начал сгущаться. В его ядовито-желтой толще при лунном свете дубы обрели зловещие очертания.

В воздухе повеяло странным, острым запахом чужеземного табака и специй. Уинифред успокаивающе положила руку на плечо Урсулы. Та замерла. До нее не доносилось ни звука. Все словно застыло, точь-в-точь как хищник перед прыжком. Только роль хищника играл сам воздух. Мрак. Туман, который их окружал.

Урсула почувствовала, как что-то коснулось ее юбки. Открыла рот, чтобы закричать, и тут же все окутала мгла.

4

– Вы что, совсем сошли с ума? Что заставило вас пойти туда с ней? Вы могли погибнуть!

Инспектор деликатно кашлянул, и лорд Розем отступил. Урсула, напуганная его натиском, боролась со слезами, не желая признавать свое унижение. Меньше всего она хотела выказывать «женскую слабость» в такую минуту.

Урсула сидела дома, в гостиной, с повязкой на голове и шерстяным одеялом, наброшенным на плечи, и вдыхала аромат, поднимавшийся от чашки горячего чая, которую держала в руках.

Лорд Розем расхаживал перед камином, теребя рукав пиджака, изо всех сил пытаясь успокоиться. Полицейский инспектор, которого, как теперь знала Урсула, звали Гаррисон, стоя в центре комнаты, смотрел на виновницу переполоха оценивающим взглядом, выражавшим одновременно скепсис и тревогу. Он оказался моложе, чем ожидала девушка, с проницательными темными глазами и аккуратно подстриженными усами. Мистер Марлоу, бледный как мел, сидел в кресле и недоверчиво смотрел на дочь. Урсула ожидала вспышки ярости, но молчание было куда хуже. Со своего места ей было видно, как потоки воды стекают по оконным стеклам, заслоняя вид на Честер-сквер. Звук дождя казался оглушительным по сравнению с тревожной тишиной, которая наполняла комнату.

Гаррисон полез в карман ярко-синего пиджака, вытащил часы.

– Почти полдень, – заметил он с легким ист-эндским [5]5
  Беднейшая часть Лондона.


[Закрыть]акцентом. – Еще несколько вопросов к мисс Марлоу, а потом, с вашего позволения, я вызову своих людей. Пусть понаблюдают за домом – до тех пор, пока мы не выясним, с чем имеем дело.

– Это необходимо? – поинтересовался лорд Розем, обменявшись взглядами с мистером Марлоу.

– Я абсолютно уверен, что в вопросах безопасности подобная щепетильность неуместна, – холодно отозвался Гаррисон.

Мистер Марлоу подался вперед, подперев голову руками. Урсула, так и не дождавшись отцовских упреков, вдруг поняла, что вся дрожит, несмотря на теплое одеяло. Лорд Розем неловко переступил с ноги на ногу и обернулся к камину.

Гаррисон снова кашлянул.

– Значит, решено. А теперь, мисс Марлоу, мне необходимо задать вам еще несколько вопросов.

Девушка подняла глаза; инспектор открыл записную книжку и начал рыться по карманам в поисках карандаша. Урсула по-прежнему чувствовала неловкость, у нее кружилась голова.

– А где она? Где Фредди?

– В полицейском участке на Кэнон-роу, – ответил Гаррисон, отыскивая нужную страницу в записной книжке.

– Вы что, арестовали ее? – испугалась Урсула.

– Пока нет, – кратко отозвался инспектор. – Мисс Стэнфорд-Джонс пришла к вам сегодня около половины второго ночи, так?

Урсула глубоко вздохнула, изо всех сил пытаясь казаться спокойной и уверенной.

– Да.

– И вы пошли с ней в сад?

– Да, да… она хотела со мной поговорить.

– Насчет мисс Рэдклиф?

Урсула неохотно кивнула.

– А вам не показалось странным, что она прибыла в столь поздний час?

Урсула пожала плечами.

– Почему вы не позволили ей войти в дом?

– Я знала, что папа будет недоволен. Он не любит Фредди.

– Да уж, – отозвался Гаррисон.

Урсула решительно взглянула на инспектора и вдруг задала ему абсолютно неожиданный вопрос:

– Почему вы не допрашивали меня после смерти Лауры?

Гаррисон невольно вздрогнул.

– Мы подумали… э… что незачем беспокоить вас без особой необходимости. – Он бросил на лорда Розема многозначительный взгляд. – У нас были все основания полагать, что вы не располагаете важной информацией.

– Неужели вы не захотели в этом удостовериться? – сухо поинтересовалась Урсула. Ее отец как будто не слышал этого обмена репликами, он по-прежнему сидел молча, подперев голову руками.

После неловкой паузы Гаррисон вернулся к своей записной книжке.

– Как долго вы знакомы с мисс Стэнфорд-Джонс?

– Около двух лет. Она журналистка. Мы познакомились на собрании Женского социально-политического союза, в Куинс-Холле. И потом, я знала Фредди еще по Оксфорду. Мы с ней виделись на митингах и собраниях. – Урсула заметила, что Гаррисон поморщился, и продолжала, решив окончательно обозначить свои пристрастия: – Уинифред – активный участник союза и пользуется всеобщим уважением. Она представила меня самой миссис Пэнкхерст…

– Полиции хорошо известна миссис Пэнкхерст и ей подобные, – вмешался Гаррисон. Он поджал губы, намекая на то, что волнения на Даунинг-стрит еще свежи в его памяти.

– Насколько мне известно, многие из моих друзей все еще ощущают на себе неприятные последствия своего знакомства с полицией, – ледяным тоном отозвалась Урсула.

Гаррисон испуганно замолк.

– Вы общались с мисс Стэнфорд-Джонс по иным поводам, нежели… э… ваша общественная деятельность? – наконец спросил он.

– Нет. Едва ли я… – Голос Урсулы оборвался, и Гаррисон с любопытством взглянул на нее. Девушка мысленно проклинала себя. Во имя спасения Фредди ей следовало быть особенно осторожной в выборе слов.

– Едва ли вы – что? – уточнил инспектор.

– Едва ли я принадлежу к тем женщинам, которые…

– Я уверен, что не принадлежите, – перебил лорд Розем. – Почему бы вам не придерживаться фактов, Гаррисон? Сейчас мы говорим не об отношениях мисс Марлоу и мисс Стэнфорд-Джонс. Речь идет скорее о фактах. Мы знаем, что мисс Марлоу была знакома с мисс Стэнфорд-Джонс. Мы знаем, что в ту ночь, когда погибла Лаура Рэдклиф, мисс Марлоу позвонили и попросили о помощи. И разумеется, нам следует выяснить, что произошло сегодня.

Гаррисон покраснел.

– Милорд… – сухо откликнулся он.

– Я хочу знать, – заговорила Урсула неожиданно громким голосом, – хочу знать, почему вы немедленно не займетесь поисками человека, который напал на меня!

Гаррисон раздраженно фыркнул.

– Мисс Марлоу, факты говорят о том, что главный подозреваемый – это мисс Стэнфорд-Джонс собственной персоной!

– Гаррисон, вы забываетесь, – спокойно, но с явным предостережением произнес лорд Розем.

Урсула недоверчиво взглянула на них обоих.

– Я не понимаю, – сказала она. – Что вы имеете в виду?

Мужчины молчали.

– Инспектор? – тихо спросила Урсула.

– Улики, мисс Марлоу, – ответил Гаррисон, пристально глядя ей в лицо, – улики свидетельствуют о том, что мисс Стэнфорд-Джонс виновна в убийстве Лауры Рэдклифф, а также в покушении на вашу жизнь.

Урсуле показалось, что неимоверная тяжесть вдруг сдавила ребра так, что стало невозможно дышать.

– Покушение на мою жизнь? Но Фредди здесь ни при чем – там, в саду, был кто-то еще! Я знаю, что был! Разве на саму мисс Стэнфорд-Джонс не напали?

– Когда Биггз вас нашел, мисс Стэнфорд-Джонс также была ранена.

– Вот видите, я же вам сказала…

– Но боюсь, мы не склонны доверять ее словам. Она утверждает, что нападавший ударом лишил вас сознания, а потом набросился на нее. Она говорит, что отбивалась от неизвестного до тех пор, пока приход Биггза не заставил преступника обратиться в бегство. Биггз тем не менее клянется, что никого не видел. Когда он пришел, мисс Стэнфорд-Джонс стояла над вами. Да, она действительно получила некоторые повреждения, как будто в результате борьбы, но мы склонны считать, что их причиной была ваша попытка защититься…

– Но я… я ничего такого не помню!

Гаррисон пропустил слова Урсулы мимо ушей.

– Вас сильно ударили по голове, а потому вы и не можете в точности помнить, что произошло.

– Но… – начала Урсула, однако ее снова перебили. На этот раз лорд Розем.

– Урсула, пожалуйста. Доктор Бентам уже осмотрел вас. Он считает, что сильный удар действительно способен вызвать кратковременную потерю памяти.

– Здесь был доктор Бентам? – в замешательстве переспросила девушка, осознав, что не помнит ничего, вплоть до той минуты, как она проснулась на диване под пристальным взглядом отца.

– Возвращаясь к делу Лауры Рэдклиф, – сказал Гаррисон и снова кашлянул; это означало, что у него нет времени на отступление от темы. – Мы нашли кухонный нож, испачканный кровью Лауры, и обнаружили на нем отпечатки пальцев мисс Стэнфорд-Джонс. Лорд Розем тем не менее полагает, что этому может быть иное объяснение.

– Конечно! Я знаю, что Уинифред невиновна! – вскричала Урсула.

– Я не раз убеждался в том, что первые подозрения обычно подтверждаются, – наставительно произнес Гаррисон, как бы не заметив этой вспышки. – Не верю странным теориям.

Он метнул в сторону лорда Розема испепеляющий взгляд, который, впрочем, пропал втуне. Урсула в замешательстве посмотрела на отца. Она не видела никакого смысла в том, что говорил Гаррисон.

– Учитывая тот факт, что нет никаких признаков взлома или грабежа, – продолжал инспектор, – нашей первой мыслью было то, что мисс Стэнфорд-Джонс убила Лауру Рэдклиф, а потом позвонила вам, чтобы окружить случившееся завесой тайны. Мисс Стэнфорд-Джонс не предвидела, что мы обнаружим шприц, при помощи которого она, возможно, ввела наркотик в кровь мисс Рэдклифф, а также что нам станут известны некоторые детали касательно ее прошлого…

– Гаррисон, вы и в самом деле забываетесь! – сердито воскликнул лорд Розем. – Мисс Стэнфорд-Джонс – мой клиент, и я настаиваю, чтобы вы больше ничего не говорили мисс Марлоу. Вы хотите до смерти ее напугать?

Роберт Марлоу, удивленный этим возгласом, поднял глаза. Урсула затаила дыхание. В окна ударил порыв ветра; по комнате заструился сквозняк.

– Ей не помешает кое о чем узнать, – спокойно возразил Гаррисон. – Во имя безопасности самой мисс Марлоу.

Лорд Розем, по-прежнему мрачный, коротким кивком позволил инспектору продолжать.

Урсула нахмурилась. Мистер Марлоу извинился и сказал, что меньше всего ему сейчас хочется выслушивать дальнейшие откровения о том, в сколь близких отношениях находилась его единственная дочь с воплощением порока и безнравственности.

Когда хозяин дома вышел, Гаррисон откашлялся.

– Мы располагаем сведениями о прошлом мисс Стэнфорд-Джонс – предупреждаю, для вас это может оказаться полнейшей неожиданностью, – сведениями, которые указывают на то, что далеко не в первый раз она проявляла жестокость и извращенные наклонности. Когда мисс Стэнфорд-Джонс было шестнадцать лет, ее положили в частную клинику. Психиатрический диагноз гласил, что девушка страдает от неврастении. Судя по всему, заболевание было вызвано постоянными стычками с отцом, который, смею вам напомнить, является весьма уважаемым священником методистского толка. Мисс Стэнфорд-Джонс провела в клинике около года, после чего вернулась к учебе. В возрасте восемнадцати лет тем не менее случился рецидив, и девушку отправили в Уэйкфилдскую больницу. Причем на этот раз все было серьезнее, чем прежде. Психическое отклонение послужило поводом к отклонениям сексуальным…

Гаррисон, явно смущенный простодушным взглядом Урсулы, замолк. Все это звучало так странно, что она с трудом могла поверить словам инспектора. Она знала, что существуют женщины, которые предпочитают общество других женщин. В школе миссис Хопкинс, в Скиптоне, многие из ее подруг влюблялись в старшеклассниц. Общаясь с Уинифред, Урсула привыкла считать ее личную жизнь чем-то в этом роде.

Как она могла примирить в своем сознании то, о чем говорил Гаррисон, с привычным образом сильной и уверенной Фредди? Их дружба во многом началась именно благодаря силе Уинифред. Урсула шла рядом с ней во время своего первого марша протеста, когда из толпы на нее с криком «Шлюха!» бросился какой-то мужчина. Блеснул нож – девушка упала. Напавший отхватил у нее несколько прядей волос в качестве трофея, но не успел он с торжеством сунуть их за лацкан, как на него набросилась Уинифред, и ее кулаки замелькали самым неженственным образом. Мужчина ретировался, огрызаясь и выкрикивая оскорбления. Уинифред спокойно помогла Урсуле подняться на ноги, не обращая на его вопли никакого внимания.

Лорд Розем хранил молчание и с бесстрастным видом смотрел в окно.

Гаррисон провел пальцами по волосам.

– Именно в Уэйкфилдской больнице мисс Стэнфорд-Джонс впервые пристрастилась к наркотикам. Мы полагаем, нечто подобное сыграло свою роль при убийстве Лауры Рэдклиф. Неудивительно, что мы беспокоимся за вас при наличии у вашей знакомой такого «послужного списка»! Она – опасная женщина, ее действия непредсказуемы. Пока дело не будет раскрыто – пожалуйста, держитесь там, где мои люди смогут вас защитить, и избегайте всех контактов с ней.

– Вы и в самом деле считаете, что я рискую жизнью? – недоверчиво переспросила Урсула.

– Да.

Урсула обернулась к лорду Розему.

– А вы что скажете? – резко поинтересовалась она.

Вместо ответа тот подошел к камину и принялся застегивать пиджак.

– Ну? – потребовала Урсула.

– Что я могу сказать? Я в очень неприятной ситуации, – холодно отозвался тот. – Вы возложили на меня ответственность за это дело. Вы навязали мне мисс Стэнфорд-Джонс. Что я теперь могу сказать? Ничего. И ничего не вправе советовать. Вы поставили меня в чертовски неловкое положение, Урсула.

Та молчала.

Роберт Марлоу вернулся в гостиную. Он казался усталым, даже измученным. Оглядев комнату, он вздохнул, а потом попросил:

– Инспектор Гаррисон, пожалуйста, оставьте нас ненадолго.

Темные глаза полицейского сузились, но он ответил кивком.

– Можете позвонить от нас в Скотленд-Ярд, – продолжал Марлоу. – Вероятно, вы хотите отдать необходимые распоряжения. Пусть пришлют людей, которые…

– Конечно, – ответил Гаррисон и вышел, на ходу застегивая пиджак.

– Нужно всерьез побеседовать с инспектором по поводу его портного, – бросил лорд Розем, когда закрылась дверь. Он закурил; хотя внешне адвокат казался спокойным, Урсула заметила, что у него слегка дрожат руки, и заподозрила, что его гнев еще не улегся.

Уверенная в том, что, если она встанет, ноги откажутся ей служить, Урсула оставалась на диване. Она осторожно поставила пустую чашку на столик и поплотнее окутала одеялом плечи. Тупая тяжесть, давившая ей на грудь, слегка отступила. Дождь продолжал стучать по окнам.

Роберт Марлоу расхаживал перед камином, с выражением сильнейшей тревоги на лице.