Текст книги "Принцесса (ЛП)"

Автор книги: Клэр Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Вместо него я вижу Ноя, самого молодого из мужчин, первоначально нанятых в качестве охранников. Он, наверное, всего на шесть или семь лет старше меня. Он не особенно красив, но достаточно мил и привлекателен, с теплыми карими глазами и кривой улыбкой.

Он приходит каждый день, чтобы забрать свой паек, и задерживается, чтобы поболтать. Сначала я подумала, что это из-за Мэри, так как он в основном разговаривал с ней. Но она настаивает, что он так долго околачивается рядом из-за меня, и я начинаю думать, что, возможно, она права.

Сегодня он берет паек, которую я ему предлагаю, и переминается с ноги на ногу.

– Как ты сегодня, Оливия?

– Довольно хорошо, – я улыбаюсь ему в ответ, потому что он мне нравится, а также потому, что это новое и странное чувство – когда мужчина проявляет ко мне интерес.

В семнадцать лет я начала привыкать к этому, но в бункере я не получала ничего, кроме нескольких жутких взглядов от случайных мужчин и одной неожиданной ночи секса с Грантом.

– Ты плавала сегодня утром?

Он всегда спрашивает об этом, когда обращается непосредственно ко мне.

– Ага. Плавала. Примерно час.

– Ты сегодня действительно прекрасно выглядишь, – он улыбается и слегка наклоняется ко мне.

Это самый прямолинейный разговор, который он когда-либо вел со мной, и от этого мои щеки вспыхивают жаром. Я смотрю на себя, искренне удивленная. Мэри только что говорила мне, что мне нужно распустить волосы, но, возможно, прическа не имеет значения. Взгляд Ноя продолжает опускаться к моей груди, хотя он явно пытается удержать глаза прикованными к моему лицу.

– Спасибо, – я смотрю на Мэри в поисках помощи, но она притворяется, что не слышит.

– Какие у тебя планы на день? – спрашивает он.

Мое сердцебиение участилось, но это скорее реакция паники, чем возбуждения. Двадцатидвухлетняя девушка не должна быть столь неопытной и бояться простых свиданий, но я такая.

Я определенно такая и есть.

– Я толком и не знаю, – выдавливаю я так естественно, как только могу. – Я работаю здесь все утро. Потом обычно помогаю в саду или осматриваюсь в поисках чего-нибудь еще, что нужно сделать.

– Ну, у меня дежурство в карауле до пяти, но сегодня вечером, если у тебя будет свободное время, найди меня, и мы сможем прогуляться или еще что-нибудь.

Мои щеки становятся еще краснее, если это вообще возможно.

– О. Да. Может быть. Я так и сделаю, если у меня будет время.

Вот. Это было не так уж плохо. Не грубо и не пренебрежительно. Но я также не беру на себя обязательства, поскольку понятия не имею, хочу ли я это делать.

Ной, кажется, совершенно доволен моим ответом, и неторопливо уходит, здороваясь и улыбаясь каждому, мимо кого проходит.

– Почему ты не поощрила его? – спрашивает Мэри, как только он оказывается вне пределов слышимости.

– Я не знала, смогу ли я прийти.

– Он просто милашка. Я думала, ты будешь в восторге, – Мэри бросает на меня резкий взгляд. – Есть ли кто-то еще, за кого ты держишься?

– Нет! Нет, конечно, нет. Мне очень нравится Ной. Я просто… не делала ничего подобного раньше.

– О. Да. Я думаю, тебе было всего семнадцать, когда мы переехали в бункер, так что ты упустила много нормального жизненного опыта. Но нет никаких причин, по которым ты не можешь получить некоторые из этих впечатлений прямо сейчас. Разве тебе не нужен мужчина?

Я пожимаю плечами, понятия не имея, как на это ответить.

– Я… думаю, да. Если все сложится. Но я не хочу просто любого мужчину, если так можно сказать. Я хочу, чтобы он был подходящим.

– В этом действительно есть смысл. Но, к сожалению, мы больше не можем быть слишком разборчивыми. У нас есть лишь ограниченное количество парней на выбор, и кто знает, встретим ли мы кого-нибудь еще. Если тебе кто-то нужен, стоит выбрать лучшее из того, что есть в наличии, чем ждать неизвестно чего.

Конечно, она права. Абсолютно права. С моей стороны глупо сомневаться в том, стоит ли начинать отношения с хорошим парнем, когда у меня, возможно, никогда не будет другой возможности.

Может, все дело в той ночь, которую я провела с Грантом. В ней не было ничего романтичного или обнадеживающего на будущее, но эти воспоминания все еще сидят у меня в голове, как груз. Это каким-то образом исказило мои естественные инстинкты сексуального влечения и романтической привязанности.

Каким бы странным и извилистым ни был этот путь, он явно ведет в никуда. А с Ноем передо мной открывается хорошая, легкая дорога.

Я киваю Мэри.

– Ты права. Мне действительно нравится Ной. Я обязательно найду его сегодня вечером, и мы сможем прогуляться и просто… посмотрим.

– Очень хорошо. Я думаю, это прекрасная идея. Ты всегда такая серьезная, вдумчивая и трудолюбивая. Это хорошо, но тебе всего двадцать два. Тебе нужно время от времени немного развлекаться. Я думаю, тебе не помешал бы бойфренд.

Бойфренд.

Может, это было бы неплохо.

Я долгое время жила с мыслью, что у меня не было реального шанса на отношения. Наверное, тот факт, что Ной почти пригласил меня на свидание, означает, что Грант снял со меня запрет на отношения.

Теперь все по-другому, и думаю, это означает, что я тоже должна быть другой.

***

Когда моя утренняя смена заканчивается, я беру миску тушеной рыбы и сажусь есть ее за стол с Дэйвом, Мэри, доктором Уиллоуби и еще несколькими людьми. Затем я беру свой паек с едой и планирую отнести его к себе домой, прежде чем вернусь помогать в саду.

Несмотря на новые здания, которые они построили на поверхности, мы все по-прежнему спим в квартирах в бункере. Я захожу в укрепленный гараж, в котором находится лифт, когда его поднимают на поверхность. Либо прочность конструкции, либо наше удаленное местоположение сработали так, как было задумано, потому что за те пять лет, что мы были заперты, никто не разрушил гараж и не украл ни одной машины.

Некоторых из них сейчас нет, их угнали, когда на наши отряды напали, или же их забрали люди, покинувшие нашу группу. Но у нас все еще есть несколько пикапов, пара джипов, два мотоцикла и небольшой пропеллерный самолет, а также приличный запас топлива.

Когда это закончится, наши автомобили станут бесполезными, потому что, похоже, больше негде будет достать бензин.

Поскольку мы так бережно относимся к экономии топлива, я удивляюсь, когда, входя в гараж, слышу, как заводится двигатель. Из любопытства я стремлюсь узнать, что происходит.

Это Грант. Очевидно, он только что завел один из джипов – похоже, тот самый, на котором он так давно привез меня сюда с частного самолета моего отца – и теперь перегибается через заднее сиденье, чтобы переставить то, что у него там лежит.

– Куда ты направляешься? – спрашиваю я, подходя ближе. Охотничьи отряды выдвигаются ранним утром, и в последнее время мы не проводили никакой разведки, так как теперь довольно хорошо знаем местность в ближайшем регионе.

Он заметно дергается, его голова все еще склонена над задней частью автомобиля. Он медленно выпрямляется.

– В «Новую Гавань». Это та ферма примерно в часе езды отсюда.

– О. Мы снова обмениваемся припасами?

Голубые глаза Гранта быстро пробегаются вверх-вниз по моему телу, затем возвращаются к моему лицу.

– Да. Нам нужно больше куриц и больше муки. И у нас есть много того, чего нет у них, так что мы можем торговать.

Я подхожу к нему поближе, чтобы заглянуть в кузов джипа. Внутри тщательно упакованного отделения находятся сумки с одеждой, коробки с механическими деталями и несколько винтовок.

– Что за детали в этих коробках?

– Это небольшой солнечный генератор. У нас есть несколько, и прямо сейчас нам ни один из них не нужен. И вся эта одежда принадлежит людям, которые умерли.

– О, ничего себе. Мы должны купить много муки и куриц взамен всего этого барахла.

– Надеюсь на это.

Это самый долгий разговор, который состоялся у меня с Грантом за последние месяцы. Он кивает и здоровается всякий раз, когда мы видим друг друга, и он ответит на вопрос, если я его о чем-то спрошу, но он не болтает.

Не то чтобы это что-то значило. Он никогда не был болтуном. Единственная причина, по которой мы раньше проводили время вместе, заключалась в том, что он учил меня обороняться. Ему больше не нужно этого делать.

Когда пару месяцев назад у меня была лихорадка, а иногда и бред из-за этого вируса, я смутно припоминаю, как он торчал рядом. Возможно, тогда он и говорил со мной, но те дни слишком туманны, чтобы я могла их припомнить.

От того, что я сейчас с ним, мое нутро странным образом совершает кульбит. Это неприятное чувство. Вот почему это не имеет абсолютно никакого смысла, когда я слышу свой голос, спрашивающий:

– Можно мне поехать?

– Что?

– Ты меня слышал. Я спросила, могу ли я поехать с тобой.

– Там небезопасно. Ты это знаешь. Нужно ли мне перечислять всех, кто умер, когда они находились за нашим забором?

– Нет. Тебе не нужно их перечислять. Но ты едешь один, так что, я полагаю, ты знаешь маршрут, который позволит избежать опасных участков. К тому же я могу сама о себе позаботиться. Ты об этом позаботился.

Грант отвечает не сразу. Просто внимательно смотрит на меня.

– У тебя на переднем сиденье ничего нет, так что для меня место найдется. И дополнительный пистолет, несомненно, сделает это безопаснее, чем поездка в одиночку, – я похлопываю по пистолету, который теперь всегда ношу в кобуре на бедре.

В бункере мне он был не нужен, но, похоже, все согласны с тем, что на поверхности нам нужно оставаться вооруженными.

Грант все еще не ответил. Его челюсти слегка напрягаются. Я знаю, потому что вижу, как на его лице подрагивают несколько маленьких мускулов.

Он придумывает способ возразить, что по какой-то причине заставляет меня сказать:

– Я никогда никуда не выхожу. У меня почти никогда не бывает возможности даже выйти за ограду. Мне больше не семнадцать, и я не беспомощна, но меня все еще защищают, как будто я ребенок. Я такой же компетентный член этого сообщества, как и все остальные. Так что либо назови мне вескую причину, по которой я не должна ехать, либо убирайся с моей дороги.

Грант коротко выдыхает, а затем коротко кивает в сторону пассажирского сиденья.

– Когда мы будем там, ты будешь делать то, что я скажу. Никаких споров.

– Я не собираюсь тебя задерживать, – я хмуро смотрю на него, но втайне пребываю в восторге. Мое дыхание участилось, а сердцебиение ускорилось. Мне разрешают выехать. Сделать что-нибудь. Узнать больше о мире за пределами нашего лагеря.

– Я не об этом беспокоюсь, – бормочет Грант, садясь за руль.

Я хочу показать ему язык, но мне удается подавить этот глупый порыв.

Вместо этого я машу и улыбаюсь нескольким людям, которых мы минуем, пока он подъезжает к воротам и ждет, пока охранники откроют их для нас.

Я все еще улыбаюсь, когда Грант везет нас по полуразрушенным проселочным дорогам, ведущим на запад. Он ничего не говорит, но я и не жду от него этого. Я наслаждаюсь дуновением ветра в лицо из открытого окна и новыми видами.

Много пыльного голубого неба. И солнце, палящее прямо над нами. Заросшие леса, кустарники, луга с высокой, неухоженной травой. Случайные разрушенные здания и сломанные дорожные знаки – отголоски мира, который существовал раньше.

Это не похоже на тот же самый мир. Я не видела плавных перемен. Одно дело, когда я входила в бункер, и совсем другое сейчас, когда я вышла. Интересно, каково было бы находиться здесь все это время? Увидеть, как старый мир сровняли с землей и превратили в этот незнакомый. Может, тогда в этом было бы больше смысла. Может, тогда не казалось бы, будто мы находимся на совершенно другой планете, как мне часто кажется сейчас.

Примерно через двадцать минут Грант сбавляет скорость, поскольку дорога ведет через руины того, что когда-то было маленьким городком. Я чувствую, как его взгляд скользит по моему лицу, и смотрю на него.

– Что? – требую я, глядя на него.

– Ты не этого ожидала?

– Честно говоря, я точно не знаю, чего я ожидала. Хорошо ненадолго уехать из лагеря, и леса и пастбища именно такие, как я думала. Но это… – я машу рукой, показывая на разрушенный город. – Мне просто немного грустно от этого. Посмотри. Раньше это был «Макдональдс».

Намек на выцветшие желтые арки под обломками почему-то вызывает у меня боль в груди. Мои глаза горят. Я понятия не имею почему.

– Да, – тихо бормочет Грант.

Я с трудом сглатываю.

– Я думаю, у нас никогда по-настоящему не было времени все это обдумать. Что происходило с миром на поверхности. Ну то есть, мы знали это в теории, но видеть это вот так – совсем другое дело. Все, что было раньше… просто исчезло.

– Да, – повторяет он снова.

Я смотрю на его лицо, но оно не выглядит нетерпеливым или снисходительным. Грант никогда не бывает мягким, но я готова поклясться, что он понимает, о чем я говорю.

– Что могло сотворить такое с городом?

– Отчасти это связано со временем и запущением, но потребовалось бы нечто большее, чтобы весь город сравнялся с землей подобным образом. Те большие армии жестоких людей, о которых мы привыкли говорить, – очевидно, их называли стадами – они проходили через города, подобные этому, и уничтожали их. Собирали все, что могли собрать, убивали или похищали всех, кого могли поймать, и разрушали здания без всякой причины, кроме самого разрушения. Я бы предположил, что именно это здесь и произошло.

Я кладу руку на живот, пытаясь представить, на что это было похоже. Такого рода бессмысленное насилие. Меня тошнит даже от одной мысли об этом.

– Эти стада все еще здесь?

– Я так не думаю. По крайней мере, все, с кем я разговаривал, говорят, что они развалились, как только большая часть ресурсов была израсходована. То, что в этом регионе, распалось на банды, которые все еще ошиваются поблизости. Волчьи Стаи.

– Волчьи Стаи?

– Так их называют люди в «Новой Гавани». Жестокие банды. Они тоже опасны, но, по крайней мере, они меньше.

– Неудивительно, что вокруг осталось так мало людей.

– Да. Из-за насилия, нехватки еды и проблем с легкими из-за пыли в воздухе население сократилось примерно до четверти от прежнего уровня, если оценки людей, с которыми я разговаривал здесь, точны. И многие из тех, кто выжил, уехали отсюда, в центр страны.

– Зачем они это делают?

– Поначалу там было безопаснее. Меньше стихийных бедствий. Так что теперь там больше цивилизации. Крупные города вновь организовали и отстроили инфраструктуру. У них есть электричество, вода, школы и больницы. По крайней мере, так гласят слухи.

– Вау, – я задумываюсь об этом на минуту. – Может, нам стоит переехать туда?

– Я не знаю. Об этом ходят кое-какие разговоры. Но путешествовать опасно, и у нас нет никаких подтвержденных отчетов о том, каково там. Я предполагаю, что сообщества в центре, возможно, и безопаснее, но они наверняка контролируются военными. У нас по-прежнему есть бункер с электричеством и водой. И здесь у нас есть наша свобода. Самоопределение.

Я киваю, слегка расслабляясь, так как мне не нравится идея покидать бункер.

– Откуда ты родом?

Его глаза расширяются, как будто он удивляется.

– Северная Каролина.

– У тебя было много родственников?

– Нет, только моя мама. Она растила меня одна и умерла за пару лет до того, как мы закрылись.

– Значит, здесь не осталось никого, кого ты хотел бы попытаться найти?

Грант качает головой, уставившись на дорогу перед нами. Мы проехали через город, так что он может прибавить скорость.

– У меня было несколько друзей, но… то была другая жизнь. А это та жизнь, которая у меня есть сейчас.

– Я чувствую то же самое теперь, когда мой отец умер. Люди в бункере – мои люди, так что я останусь с ними.

***

Еще через полчаса мы добираемся до фермы «Новая Гавань», которая представляет собой обширное поместье, окруженное укрепленной импровизированной стеной.

Оно хорошо охраняется, что в наши дни является единственным способом выжить в этом мире, и люди, которые встречают нас, кажутся эффективными и компетентными, но в то же время дружелюбными.

Приятно видеть новые лица. Грант знакомит меня с кем-то по имени Фэйт, которая выглядит примерно моего возраста, но, кажется, главная здесь. Она уже знакома с Грантом и, похоже, рада знакомству со мной. Она проводит нас вокруг главного дома и во двор позади него, который ведет к сараю, представляя нас разным людям, мимо которых мы проходим.

Их слишком много, и прошло слишком много времени с тех пор, как я знакомилась с новыми людьми. Я не могу запомнить ни единого имени.

– Мы уже упаковали для вас этих куриц, – говорит она, указывая на штабеля ящиков с домашней птицей, громко выражающей недовольство. Там много хлопанья крыльев, кудахтанья и перьев, так что я не могу точно сказать, сколько куриц мы получаем.

Но, похоже, очень много. Они нам пригодятся. Нам нужно иметь достаточно яиц для размножения, а также для производства достаточного количества яиц для нашего сообщества.

Грант стоически смотрит на них. У него всегда такой вид, будто он знает, что делает, так что я всегда предполагала, что он правда знает.

– Это хорошо. Но если мы дарим вам генератор, мы ожидаем большего, чем просто это.

– Ага, – она жестом приглашает нас следовать за ней. Фэйт – одна из тех сверхкомпетентных людей, к которым относится и Грант. Она очень хорошенькая, с волосами цвета клубничный блонд, а также грудями и бедрами, которым я не могу не завидовать. Но у нее энергичная манера действовать, как будто она привыкла доводить дело до конца и не тратит время впустую.

Я уважаю это. Жаль, что я не могу излучать такую же ауру врожденной властности. Может, тогда бы ко мне не относились до сих пор как к принцессе.

Грант и я следуем за Фэйт в другую пристройку, где находим мешки с мукой и сушеными бобами, а также коробки с консервированными фруктами, вареньем и помидорами. При виде некоторых из них у меня слюнки текут.

Я вижу, как Грант оценивает количество. Сделка кажется мне более чем справедливой, поскольку ни одна из вещей, которые мы отдаем, не понадобится нам в ближайшее время.

Наконец он кивает.

– Выглядит неплохо. Спасибо.

Я чувствую облегчение. Я готова поспорить, что Фэйт – жесткий переговорщик, и мы определенно не хотим никаких разладов с этими людьми.

Поскольку с делами покончено, Фэйт улыбается.

– Вы не хотите перекусить, прежде чем отправитесь в путь? Для вас время еще достаточно раннее, чтобы вернуться засветло.

Услышав это, я оживляюсь, но бросаю взгляд на Гранта, прежде чем ответить. Он встречается со мной взглядом и слегка кивает.

– Спасибо, – отвечаю я. – Это было бы здорово. Я бы также хотела поближе познакомиться с фермой, если ты не возражаешь показать мне ее. Или я могу просто побродить вокруг, если ты занята.

– Я рада провести для вас экскурсию, – говорит она, бросая взгляд на Гранта. – Если тебя не затруднит, не мог бы ты убедиться, что Джексон знает, как собрать этот генератор? Он неплохо разбирается в механике, но на всякий случай…

– Конечно. Никаких проблем, – Грант направляется к паре парней, которые вытаскивают детали генератора из нашего джипа.

Фэйт и я остаемся одни. Я все еще улыбаюсь ей. Прошли годы с тех пор, как я встречала кого-то нового, особенно кого-то примерно моего возраста.

Я хорошо провожу время, пока она показывает мне дом и ферму. У них впечатляющие удобства, включая колодезную воду и водопровод с ручной перекачкой. Здесь уютно и продуктивно, и все выглядят занятыми и довольными.

Надеюсь, мы сможем превратить лагерь и бункер во что-то подобное этому. Нет никаких причин, по которым мы не могли бы этого сделать.

Мы закончили экскурсию и сидим на крыльце, едим хлеб с джемом и терпкие сочные яблоки, когда я спрашиваю Фэйт:

– Так у тебя есть парень?

Она улыбается, и ее лицо выглядит еще мягче, чем раньше.

– Да. Джексон, с которым Грант разговаривает вон там.

Я оглядываюсь и вижу мужчину, на которого она указала. На вид ему под тридцать. У него темные волнистые волосы и сильная, грубоватая внешность, в котором, безусловно, есть своя привлекательность. Я понимаю, почему она запала на него.

Мой взгляд автоматически перемещается к Гранту. Он немного выше и излучает другую, более холодную силу.

Джексон привлекателен, но он мне незнаком, и поэтому воспринимается как чужак. Грант – другое дело.

Он ощущается моим.

Смешно даже думать об этом. Чувствовать. Даже допускать проблеск такого в моем сознании. Я немедленно отмахиваюсь от этого, как и от всех других неуместных посторонних мыслей.

Когда я снова поворачиваюсь к Фэйт, она наблюдает за мной.

– А как насчет тебя?

Мои глаза расширяются в замешательстве, я на мгновение дезориентирована тем, о чем она спрашивает.

– Как долго вы вместе? – она наклоняет голову в сторону Гранта, чтобы пояснить смысл своих слов.

К моим щекам приливает жар.

– О… нет… нет, все совсем не так. Мы не вместе. Не в таком плане, – если я и могу звучать еще глупее, то я не знаю, как.

Она хихикает.

– Ты уверена?

– Да. Конечно. Мы не… парочка или что-нибудь в этом роде.

– Понятно, – она замолкает. Затем бросает на меня дразнящий взгляд, настолько похожий на тот, каким смотрели бы на меня мои школьные друзья, и это вызывает волну болезненной ностальгии. – Ты трахаешься с ним?

Это необычная тема для разговора между двумя людьми, которые только что познакомились, но сейчас в мире все по-другому, и мне это не кажется навязчивым. Я стесняюсь, но не потому, что она спрашивает.

– Н-нет.

– Нет?

– Ну, однажды мы это сделали. Но это было не так… Я имею в виду, это было давно, и это ничего не значило. Сейчас мы не вместе.

– Почему нет?

Я пожимаю плечами. Я понятия не имею, как ей ответить.

– Он знает, что ты все еще заинтересована в нем?

– Я не… Я не думаю, что я заинтересована.

Она закатывает мне глаза, чтобы показать, как мало она в это верит.

– Я серьезно. Я бы не прочь снова заняться с ним сексом. Я признаю это. Но я хочу отношений. Хороших. Романтических. С моногамией. Полный комплект. А он таким не занимается… Ну, может быть, у него были бы такие отношения в прежнем мире. Но теперь… – я качаю головой, обдумывая это. – Все, в чем он заинтересован – это делать дело и заботиться о наших людях. Он не тот парень, который может дать мне то, что я хочу. Этот мир и так достаточно суров. Мне не нужно напрашиваться на еще большую боль, желая чего-то от парня, которого я никогда не смогу получить.

Она кивает и протягивает руку, на мгновение кладя ее мне на предплечье. Это добрый жест. Одно из проявлений понимания, сопереживания.

– Я могу это понять. Я спросила только потому, что мне показалось, будто я уловила какую-то химию, хотя я определенно могла ошибиться на этот счет. Но я скажу вот что. Раньше я трахалась с Джексоном. Вот и все, что мы сделали. Просто секс. Ничего романтичного. И это не должно было ничего значить… пока не начало кое-что значить. И вот однажды я открыла глаза и поняла, что мы любим друг друга, и я понятия не имела, как это произошло. И теперь у нас есть все это, хотя год назад я бы расхохоталась до упаду при одной лишь мысли об этом. Иногда то, что якобы ничего не значит, на самом деле имеет очень даже большое значение.

– Может быть, – я ценю то, чем она поделилась со мной, поэтому не хочу слишком много спорить. Но какой бы ни была ее ситуация с Джексоном, это не моя ситуация с Грантом.

У нас с Грантом нет сексуальных отношений. У нас даже нет дружеского общения. Что бы у нас ни было, это, вероятно, только в моем воображении – результат одиночества, нужды, беспомощной отчаянной потребности в той человеческой близости, которой у меня больше нет.

Если бы он хотел того же от меня, он бы давным-давно попросил об этом.

– В любом случае, если ты хочешь это выяснить, может, тебе стоит просто подкатить к нему, – продолжает Фэйт более тихим голосом, поскольку мужчины уже направляются к крыльцу, где мы сидим. – Просто прыгни на него. Посмотри, что произойдет. Раньше я просто появлялась в комнате Джексона. Это неплохая стратегия, если ты не можешь добиться результата иными способами.

Я не могу удержаться от смеха, потому что она, очевидно, такой реакции и добивается.

– Я подумаю об этом. Спасибо за совет.

Должно быть, мой голос был недостаточно тихим. Грант хмурится, когда подходит ближе.

– Какой совет?

– Просто девчачий треп, – быстро отвечает Фэйт, прежде чем я успеваю порыться в памяти в поисках чего-нибудь подходящего, что можно было бы озвучить. – Вы разобрались с генератором?

Джексон наклоняется, чтобы быстро поцеловать ее, а затем протискивается вперед, чтобы примоститься на одном сиденье с ней. Разговор переходит на другие темы.

Несмотря на дружескую, непринужденную беседу, мне кажется, что Грант все еще наблюдает за мной, как будто пытается понять, о чем я думаю.

И я очень не хочу, чтобы он узнал.

***

Мы проводим на ферме еще час, и я, честно говоря, не могу вспомнить, когда я проводила время лучше, но потом Грант говорит, что нам нужно возвращаться. Последнее, чего мы хотим – это оказаться вне нашего забора после наступления темноты, так что я не возражаю. Я спешу в туалет, пока он проверяет, надежно ли уложены все наши новые припасы (и курицы) на заднем сиденье джипа.

Снова выходя из дома, я ожидаю, что Грант будет сидеть за рулем и нетерпеливо ждать, когда я займу свое место, но нет. Он стоит, прислонившись к машине, и разговаривает с симпатичной девушкой, которую я раньше не встречала.

Девушка молода – может быть, даже моложе меня – и она вовсю флиртует с ним. Я вижу это сразу же, сделав буквально два шага за дверь.

Должно быть, она одна из жительниц фермы. У нее темные вьющиеся волосы и майка, которая максимально подчеркивает ее соблазнительную фигуру. Широкая и обаятельная улыбка и густые ресницы, которыми она умеет добиться хорошего эффекта. Она, наверное, очень приятный человек, но застав ее в таком виде с Грантом, меня захлестывает волна гнева.

Это нелепая реакция.

Постыдная.

Я осознаю это, даже когда мне хочется клацнуть зубами и показать когти. Грант не мой. У меня вообще никого нет. И Грант почти улыбается – что с ним редко случается – так что он явно не возражает быть объектом внимания этой девушки.

Этот факт расстраивает меня еще больше.

Я подхожу к джипу и забираюсь на пассажирское сиденье, ничего не говоря и не признавая их существования. Если он продолжит болтать с этой девушкой, пока я сижу здесь и жду, я серьезно начну сигналить.

К счастью, я спасена от этого конкретного унижения, потому что Грант говорит девушке, что ему нужно идти, а затем забирается на свое место.

Он бросает на меня быстрый вопросительный взгляд, затем включает зажигание. Я старательно избегаю его взгляда.

Он подвозит нас к воротам, а затем мы выезжаем на небольшую дорогу, которая ведет прочь от фермы. Через несколько минут Грант поворачивает голову.

– Что происходит?

– Где?

– С тобой.

– Ничего не происходит, – я все еще стараюсь не встречаться с ним взглядом. Не спрашивайте меня, почему. Просто мне кажется, что так будет лучше.

– Почему ты лжешь мне? С тобой что-то не так, и я хочу знать, что именно.

– Со мной все в порядке. Ты ведешь себя нелепо.

– Кто-нибудь беспокоил тебя там, на ферме? – его голос становится раскатистым, как это бывает периодически.

– Нет. Конечно нет. Они все очень дружелюбны.

– Кто-то к тебе приставал?

– Нет! – меня начинает раздражать этот допрос, так как довольно скоро он точно выяснит, что вызвало мое настроение, а я правда не хочу, чтобы он знал. Если у меня хватит ума, я сменю тему на что-нибудь безопасное. Мне нужно перенаправить этот разговор, чтобы я больше ничего не раскрыла. Но, очевидно, ум – это не всегда про меня. Потому что, к своему стыду, я слышу, как продолжаю. – Ко мне никто не приставал.

Он хмурится еще сильнее.

– Ты говоришь о Хизер?

– Я не знаю, кто такая Хизер.

– Хизер – это та, с кем я разговаривал у джипа, когда ты вышла.

«О. Ее зовут Хизер».

– Я говорю не о ней и не о ком-то еще. Я сказала, что никто ко мне не приставал.

– Ты не совсем так это сказала. Хизер просто проявляла дружелюбие.

– О, я тебя умоляю, – сейчас уже нет смысла притворяться. Он, очевидно, понял все. И я до сих пор киплю от негодования без всякой видимой причины. – Это было не просто дружелюбие. Она явно была в тебе заинтересована. Она практически лапала тебя. Извини, если я вам помешала.

Это один из редких случаев, когда я вижу искренние чувства на лице Гранта. Он выглядит удивленным. Нетерпеливым. Довольно сильно сбитым с толку.

– Ты это серьезно? – спрашивает он еще более грубым голосом.

– Насчет чего? Я просто говорю. Если бы меня здесь не было, ты мог бы принять ее предложение.

– И что? Мы бы быстро потрахались за сараем?

– В этом нет ничего плохого, если тебе хотелось.

Грант не отвечает. Он смотрит на меня несколько секунд, тяжело дыша.

– Следи за дорогой, – говорю я ему, указывая на разбитый участок дорожного полотна. Если мы проедем по нему, это может повредить ходовую часть.

Грант съезжает с дороги и едет по траве, пока мы не объезжаем опасный участок. Затем он поворачивается, чтобы снова посмотреть на меня.

Я знаю, о чем он безмолвно спрашивает, и у меня нет для него ответа. Я не знаю, что на меня нашло. Мне следует просто заткнуться. Я делаю это постоянно. Молчу, чтобы не сказать какую-нибудь глупость. Но по какой-то причине прямо сейчас я не могу.

– Это просто секс, – говорю я ему. – У людей это бывает постоянно, по самым разным причинам.

– Я понимаю, – медленно произносит Грант.

– Так что, если ты хотел по-быстрому поваляться в сене с этой девушкой, то я определенно помешала.

– Зная меня так долго, ты действительно веришь, что у меня вошло в привычку позволять своему члену принимать решения за меня?

Я удивлена этим вопросом. И еще меня удивляет его почти обиженный тон.

– Н-нет. Конечно, я так не думаю.

– Конечно, мне нравится секс, но сейчас не обычные времена, и другие вещи намного важнее. Я пытался сохранить людям жизнь.

– Я знаю, что это так. Ты проделал потрясающую работу, заботясь обо всех нас. Серьезно. Я правда не пыталась оскорбить тебя. Но ты можешь защищать людей и все равно заниматься сексом. Эти два понятия не являются взаимоисключающими.

Грант снова встречается со мной взглядом, и на этот раз маска дает трещину. Он сухо усмехается.

Я тоже не могу удержаться от легкого смешка.

– Это прозвучало немного странно, но я просто имела в виду…

– Я знаю, что ты имела в виду. И ты права. Но это не значит, что я могу пойти в бар и подцепить кого-нибудь. Мои возможности ограничены.

Я не думала об этом раньше. Просто казалось, что в бункере было много женщин, и любая из них была бы счастлива трахнуть Гранта. Но на самом деле не так уж много женщин в возрасте от двадцати до тридцати лет, у которых еще нет партнеров. Он мог бы, конечно, переспать с женщиной постарше или, вероятно, отвоевать женщину у ее бойфренда или мужа. Но он, похоже, не сделал ни того, ни другого.