Текст книги "Жаклин"

Автор книги: Китти Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

«Ты вот стоишь здесь, греясь в лучах великолепной голливудской звезды под треск фотоаппаратов, которые регистрируют все твои эмоции, и не думаешь о том, что через двадцать четыре часа твоя жена в Швейцарии увидит все это на фотографиях в газетах».

Когда они пришли еще на один бал в отеле «Стэтлер-Хилтон», президент покинул Джекки, оставив ее вместе с Джонсонами в президентской ложе, а сам отправился к Фрэнку Синатре, который устраивал прием для знаменитостей, выступавших накануне.

«Я хочу лично поблагодарить Синатру и всех этих калифорнийцев, которые устроили вчера вечером замечательное шоу, – сказал он, ускользая от жены и вице-президента. – Я скоро вернусь».

Кеннеди не мог пропустить вечеринку, где присутствовали такие люди, как Этель Мерман, Нэт Кинг Коул, Джимми Дюран, Джин Келли, Фредерик Марч, Тони Кетрис и Дженет Лей. Когда он вернулся, Джекки встретила его холодным взглядом. Его отсутствие явно раздражало ее. Она пожаловалась на то, что никто не танцует и балу недостает пышности. «Люди просто ходят туда-сюда, как загипнотизированные», – сказала она. Находящийся вне себя от радости президент не обратил на ее слова никакого внимания и стал переходить из ложи в ложу, приветствуя друзей и принимая поздравления. Джекки осталась сидеть одна в президентской ложе.

Когда они прибыли на третий бал, ей уже надоели эти празднества. «Я устала, – скажет она позже. – Я испытывала упадок сил и поэтому отправилась домой, а Джек продолжал веселиться с остальными».

В два часа ночи, после того как он посетил все балы, президент попрощался с Джонсоном и велел шоферу лимузина ехать к дому Джозефа Олсопа на Думбартон-стрит в Джорджтауне, где собрался узкий круг друзей. Одна молодая женщина с особым нетерпением поджидала его. Выпив и перекусив, Кеннеди и его знакомая поднялись на второй этаж.

На следующий день, когда один журналист спросил Олсопа о ночном визите Кеннеди, тот ответил, что президент был голоден, и он накормил его.

Глава девятая

«Эта администрация уделяет внимания сексу больше, чем администрация Эйзенхауэра уделяла гольфу», – острил Тед Соренсен в самом начале президентства Кеннеди. Это замечание соответствовало действительности. При содействии тайной полиции и преданных помощников и не без помощи братьев и сестер новый президент вел весьма свободный образ жизни, постепенно меняя женщин, многие из которых работали у него секретаршами.

Во время отсутствия первой леди президент частенько развлекался тем, что устраивал купания в бассейне нагишом. Затем следовали обильные обеды в его личных апартаментах, после чего он вместе со своей дамой перебирался в кровать. Днем он, свежий и удовлетворенный, приступал к работе, зная, что вечером его снова ждет веселье. В таких случаях Кеннеди запрещал слугам подниматься на второй этаж, дав им знать, что он ожидает гостей и сам подаст еду на стол.

Обычно секретарш Белого дома приглашали в бассейн и на ужин по телефону. С другими женщинами связь осуществлялась через Эвелин Линкольн. Их потихоньку привозил Дейв Пауэрс. Он вел их наверх, а Кеннеди показывал им Белый дом, после чего угощал коктейлями. Иногда за ужином присутствовал какой-нибудь другой мужчина, но он уходил, когда Кеннеди и его женщины направлялись в спальню. Президент не спал со своими дамами ночью, он всегда возвращался в свою комнату, где его ждал твердый, как камень, матрас. Если его дама проводила ночь в комнате Линкольна, на следующее утро Кеннеди приносил ей завтрак на подносе. Через какое-то время приходил Дейв Пауэрс и ждал, пока президент удалится в Овальный кабинет, после чего выпроваживал очередную прелестницу из Белого дома.

Многим женщинам довелось хорошо провести время с Кеннеди в бытность его президёнтом. Одна из них, очаровательная блондинка, была впоследствии убита при загадочных обстоятельствах. Преступление так и не было раскрыто. Мэри Мейер переехала в Джорджтаун после развода и четыре дня в неделю занималась живописью в своей студии, находившейся неподалеку от дома сестры, жившей со своим мужем – Беном Брэдли. Сама она жила в двух шагах от своих близких друзей, четы Кеннеди. Она знала Джека еще со студенческих дней и часто совершала прогулки с Джекки. Позднее, разведясь с Кордом Мейером, который работал в ЦРУ, она часто посещала Белый дом вместе с четой Брэдли.

Мэри приводило в восторг то, что ее близкие друзья живут в Белом доме. Однажды вечером во время обеда у Кэри Фишер, она стала развлекать гостей анекдотами о личной жизни президента и первой леди.

«Она все говорила и говорила, пока, наконец, мне не надоело, и я не обратилась к ней с вопросом, когда она кончит копаться в грязном белье этой семьи, – вспоминает одна гостья. – Тогда она повернулась ко мне и сказала с негодованием, что эта тема представляет интерес, так как Джек является президентом США. Через несколько дней она прислала мне письмо, в котором извинялась за свои слова. Она писала, что нельзя копаться ни в чьем грязном белье – даже если это белье принадлежит президенту. Но ее так пленил этот человек, что ее в нем интересовало все».

Роман Мэри с Джоном Кеннеди начался через год после того, как он стал хозяином Белого дома. Согласно ее дневнику он впервые предложил ей переспать с ним в 1961 году, но тогда она отказала ему, так как находилась в связи с художником Кеннетом Ноландом. Кеннеди настаивал на своем, и после разрыва с Ноландом она стала регулярно встречаться с Джеком, посещая Белый дом два-три раза в неделю в те дни, когда Джекки уезжала из Вашингтона.

Мэри доверительно сообщала о деталях ее романа своему близкому другу, Джеймсу Труитту, который рассказывает, что однажды вечером, когда она и Кеннеди пошли в спальню, Мэри преподнесла ему сюрприз. «Я приготовила кое-что для тебя», – сказала она. Затем вынула небольшой портсигар, в котором лежали сигареты с марихуаной. Президент выразил желание попробовать их. Мэри сказала, что сначала ДФК ничего не почувствовал, а потом засмеялся и сообщил ей, что через две недели в Белом доме должна состояться конференция по проблеме наркотиков. «Она говорила, – вспоминает Труитт, – что, выкурив вторую сигарету, Джек откинулся в кресле и закрыл глаза. Он долго находился в таком состоянии, и Мэри уже начала думать, что погубила президента.

Они выкурили три сигареты, после чего Кеннеди сказал: «Хватит. Вдруг русские предпримут что-нибудь прямо сейчас». Она утверждает, что он сказал ей: «Это похоже на кокаин. Я достану тебе марихуаны». Через месяц Джек вновь выразил желание покурить «травки», но до этого дело так и не дошло».

Мэри говорила Труитту, что любила Кеннеди, но понимала: их связь будет носить характер кратких встреч, хотя, по ее словам, он и не испытывал глубоких чувств к Джекки.

Через несколько месяцев после убийства президента сорокатрехлетняя художница рисовала у себя в студии, а потом решила сделать пробежку. Надев свитер с капюшоном и теплую футболку, она направилась к тому месту, где иногда прогуливалась вместе с Жаклин Кеннеди. Был полдень, но возле набережной реки Потомак почти не было людей. Служащий заправочной станции помнит, что он услышал женский крик, доносящийся из района бечевника. «Помогите! Кто-нибудь, помогите!» Затем раздался выстрел, а через несколько минут еще один.

Подбежав к каменной стене возле бечевника, служащий увидел черного человека в светлой куртке, склонившегося над телом белой женщины в свитере с капюшоном. Когда прибыли полицейские, они обнаружили тело красивой женщины, убитой выстрелом в голову.

Позднее, тем же вечером, сотрудник ЦРУ Джеймс Энглтон с женой пришли в дом Мэри, чтобы взять ее с собой на вечер поэзии. Однако там им никто не открыл, Энглтон позвонил в полицию и узнал, что Мэри убили. Они тотчас отправились к Брэдли, чтобы позаботиться о похоронах.

Еще до того как Джеймс Труитт отбыл в Токио, где возглавил корпункт журнала «Ньюсуик», к нему обратилась Мэри с просьбой позаботиться о ее дневнике в случае ее смерти. Она просила сохранить все свои записи и показать их ее сыну Квентину, когда тому исполниться 21 год. Узнав об убийстве, Труитт сообщил о дневнике Энглтону, который в то время являлся шефом контрразведки и близким другом Мэри Мейер.

Энглтон немедленно отправился в ее дом в Джорджтауне вместе с Брэдли и подругой Мэри по колледжу. Они начали поиски дневника, где Мэри описывала свои интимные встречи с президентом США в Белом доме, но ничего не нашли. Позднее Тони Брэдли обнаружила дневник сестры в металлическом ящике, где также лежало много других бумаг. Миссис Брэдли передала свою находку Энглтону, который утверждает, что отнес его в штаб-квартиру ЦРУ, где дневник уничтожили.

Единственным человеком, которого подозревали в этом убийстве, оставался негр в светлой куртке, замеченный владельцем заправочной станции. Но на суде подозреваемый отрицал свою причастность к убийству. Прокурор не мог доказать его виновность, так как не имелось свидетелей преступления. После долгих часов раздумий суд присяжных вынес вердикт – невиновен. Это убийство так и не было раскрыто, оставляя место для домыслов и слухов. Тайный дневник жертвы не стал достоянием общественности и не послужил в качестве улики. Все, кто знал о связи Мэри с президентом, помалкивали, пока Джеймс Труитт не предал огласке эту историю.

Деля свою постель в Белом доме с миссис Мейер, президент также встречался с Джудит Кэмпбел, яркой красавицей, с которой он познакомился через Фрэнка Синатру во время президентской кампании. Этот роман чуть было не повредил репутации президента, ибо встречаясь с Кеннеди в Белом доме, мисс Кэмпбел в то же время дружила с одним крупным мафиози, пользовавшимся репутацией одного из самых влиятельных боссов преступного мира Чикаго. Директор ЦРУ Эдгар Гувер, который вел наблюдение за этим гангстером, в конце концов встретился с президентом и предупредил, что его любовница связана с членами организованной преступной группировки. Гуверу не пришлось убеждать Кеннеди, насколько это опасно для него, тот немедленно прервал все отношения с миссис Кэмпбел.

Эта история, возможно, осталась бы тайной и по сей день, если бы не убийство одного из боссов мафии, Сэма Джанканы, которого застрелили накануне его выступления перед сенатской комиссией, расследовавшей заказные убийства иностранцев и связи Джанканы с ЦРУ. Во время расследования его убийства постоянно всплывало имя Джудит Кэмпбел, которая имела связи со всеми персонажами этой интриги. Ей пришлось публично рассказать о своем романе с Кеннеди.

Подобно Мэри Мейер она тоже влюбилась в президента. Она также припомнила, как Кеннеди признавался, что не был счастлив в браке. Не говоря ничего плохого о Джекки, он давал понять, что их отношения далеко не идеальны. «Если я не буду переизбран на президентский пост, в моей жизни последуют перемены», – сказал он ей.

«Он только это и сообщил мне тогда, – заявила миссис Кэмпбел, – и я не расспрашивала его о подробностях. Позднее я слышала разные разговоры на эту тему и у меня создалось впечатление, что именно Джекки собиралась бросить его, если он не станет президентом».

Другие женщины, близко знавшие Джона Кеннеди, еще когда он был сенатором, а потом и президентом, ставили под сомнение возможность развода.

«Он не мыслил себя вне брака, – рассказывает одна из них. – О разводе речь никогда не заходила. Мы просто получали обоюдное удовольствие от наших встреч. Джекки не вполне его удовлетворяла, так что он развлекался на стороне, но она всегда оставалась его женой. Он просто хотел хорошо проводить время. Джек не выносил скуки. Его никогда не удовлетворила бы жизнь с одной женщиной».

Еще одна знакомая президента, встречавшаяся с ним в течение последних четырех лет его жизни и проведшая много вечеров, слушая вместе с ним музыку Джонни Мэтиса, откровенно заявляет, что была далеко не единственной дамой, которую он завоевал.

«Я употребляю слово завоевал, потому что это очень характерно для обозначения того, как Джек относился к женщинам, – вспоминает она. – Он не считал женщин за людей и даже не рассматривал их как объекты почитания. Ему требовалось покорять их и доминировать над ними. И он вовсе не скрывал этого.

Он позвонил мне накануне инаугурации, и я приехала в его дом в Джорджтауне. Присутствие агентов тайной полиции ничуть его не беспокоило. Он плевал на них. Джекки в тот момент не было дома, и этот человек, открывший дверь, безусловно, ждал меня. Меня проводили наверх в спальную комнату.

Через час, в то время как Джек надевал свой белый галстук и фрак, я покинула дом. Полагаю, он хотел, чтобы я обслужила его перед тем, как ему отправиться не всякие там вечеринки и приемы. В то время он очень нравился мне, но наша интимная связь носила столь ужасный характер, что еще многие годы после этого я считала себя фригидной. В постели он был невыносим, я думала, что сама в этом виновата. И только после того как я полюбила одного мужчину, мне стало ясно, насколько ужасен был мой роман с Джеком».

Женщины, которые близко знали ДФК, характеризуют его как жадного человека, думающего только о себе и с пренебрежением относящегося к партнерше.

Одна журналистка из Вашингтона вспоминает, как однажды во время обеда в Белом доме президент подошел к ней и сказал: «Давайте на минуту удалимся в мой кабинет. Я хочу сообщить вам нечто необычное». Заинтригованная журналистка, одетая в длинное платье и белые перчатки, последовала за Кеннеди в Овальный кабинет, где тот немедленно повалил ее на диван. Через несколько секунд он задрал ей платье на голову, так что она с трудом могла дышать. Когда она пришла в себя и осмотрелась, то увидела, что президент, уже полностью одетый, сидит за столом и просматривает какие-то бумаги.

«Его нельзя было назвать нерешительным любовником», – со смехом вспоминала она потом этот эпизод.

Во время предвыборной кампании Кеннеди удовлетворял свою ненасытную похоть с секретаршами и стюардессами, но не брезговал и коридорными в отелях, продавщицами, лифтершами и горничными, не говоря уже о голливудских старлетках и светских дамах, которых поставляли ему Пэт и Питер Лоуфорды.

«Во время кампании Джек и я были вместе лишь у Лоуфордов, – говорит Джоан Ландберг Хичкок, красавица из Сан-Франциско, которая три года находилась в интимной связи с Кеннеди. – Мы всегда встречались с ним у Пэт и Питера, живших в Санта-Монике. Иногда мы проводили ночь в маленьком мотеле в Малибу, где Джек, снимая номер, называл себя Джоном Томпсоном. Во время кампании я много ездила с ним, и мы останавливались в разных гостиницах, но после его избрания президентом нам пришлось быть более осторожными. Однако наши отношения ни для кого в Калифорнии не являлись тайной, и Пэт Лоуфорд больше не приглашала меня в свой дом. Все это стало слишком явно».

Став президентом, Кеннеди в основном развлекался в Белом доме. Когда однажды в Палм-Бич увидели, как он перелезает через забор, чтобы поплавать вместе с Фло Притчет Смит, глава государства решил быть поосторожней. И все же его не покидало убеждение, что ни агенты тайной полиции, ни его друзья или слуги никому ничего не скажут о нем, а если и скажут, то в печать все это не попадет.

«Кто бы посмел бросить вызов президенту? – задает вопрос бывший служащий Белого дома. – Кеннеди чувствовал себя вполне спокойно, и вместо того чтобы отправляться куда-то, как прежде, он стал приводить дам в Белый дом. Естественно, он поощрял Джекки к путешествиям, так как в ее отсутствие мог устраивать вечеринки».

Посол Франции в США Эрв Алфан и его жена Николь нередко проводили время в компании четы Кеннеди, но, находясь в Белом доме, посол беспокоился из-за фривольного поведения президента. «Он любит удовольствия и женщин, – говорил он. – Из-за своих страстей он рискует попасть в скандальную историю, чем не преминут воспользоваться его политические противники. Это может случиться в любой день, так как он живет в пуританской стране и не предпринимает никаких мер предосторожности».

Однажды, еще во время борьбы за сенаторское кресло, когда его соперником был Генри Кэбот Лодж, Кеннеди показал фотографию, на которой он совершенно обнаженный лежал рядом с какой-то красоткой. Обеспокоенный тем, что республиканцы могут использовать эту фотографию в своих целях, помощник Кеннеди привлек к ней его внимание, надеясь, что тот будет отрицать ее подлинность. Вместо этого, увидев снимок, Кеннеди лишь ухмыльнулся. «О да, – сказал он. – Я ее помню. Восхитительная женщина».

Во время избирательной кампании эта фотография так и не всплыла, и Кеннеди никогда не беспокоился, что его разнузданная половая жизнь может повредить его политической карьере. Он знал, что ни одна газета не опубликует фото, на котором он будет изображен в голом виде, так как в этом случае его отец немедленно примет свои меры. Он откровенно балагурил с журналистами по поводу своих амурных дел, говоря им: «Я никогда не отпускаю женщину, пока не использую ее тремя разными способами». Репортеры могли получать удовольствие от его высказываний, но он знал, что в печати это никогда не появится.

Какое-то время он проявлял полную беззаботность, но стал осторожней после столкновения с домохозяйкой Памелой Турнур, которая, пользуясь фото как уликой, пыталась дискредитировать его в тот момент, когда он собирался стать президентом. Герцогиня де Уэзе припоминает, что во время своего посещения Парижа без Джекки Джон Кеннеди пришел на одну вечеринку, где видели, как он сидел на диване рядом с великолепной француженкой и целовал ее. Фотограф сделал несколько снимков, и герцогиня, до замужества Пегги Бедфорд Бэнкрофт, поместила снимки в свой альбом. Через несколько недель они таинственным образом исчезли оттуда. Она уверена, что Кеннеди удалось каким-то образом уничтожить их из опасения, что фото могут скомпрометировать его.

Став хозяином Белого дома, Джон Кеннеди уже не беспокоился о таких пустяках и открыто развратничал на глазах агентов тайной полиции и слуг. Трафис Брайан, работавший в те годы в Белом доме, вспоминает, что во время вечеринок, которые устраивал президент, его подружки бегали голышом по коридорам Белого дома, а потом бросались в бассейн. Вспоминая одну свою ночь на дежурстве, Брайан говорит: «Как только двери лифта открылись, я увидел, что по холлу бежит обнаженная блондинка. Ну и видок у нее был: груди болтаются и все такое! Мне ничего не оставалось делать, как поспешно спрятаться и нажать кнопку, чтобы убраться оттуда». Брайан утверждает, что Джекки однажды нашла женское белье под подушкой на кровати мужа. Она взяла свою находку и показав Брайану, вежливо попросила: «Будьте любезны, посмотрите, пожалуйста, чье это? Размер явно не мой».

Дворецкий Дж. Бернард Уэст знал о вечеринках Джека Кеннеди, но говорит о них весьма сдержанно.

«Президент часто развлекался в отсутствие жены и детей», – вспоминает он, не желая вдаваться в детали.

Нелегко быть замужем за таким человеком, как Джон Кеннеди, его жена притворялась, что не замечает вещей, известных всем людям из окружения президента. Она пыталась защитить себя тем, что по возможности держалась от всего этого подальше. Неведение как бы избавляло ее от необходимости решать эту проблему. Непоседливость позволяла ей сохранять дистанцию между собой и мужем. Став первой леди, Джекки проводила четыре дня в неделю в своем охотничьем домике в Вирджинии.

Желая сохранять достоинство, связанное с ее ролью первой леди, она старалась публично не обсуждать дам, флиртовавших с ее мужем. Жаклин всегда контролировала ситуацию, предпочитая быть хозяйкой, а не гостьей, и характеризовала грандиозные празднества в «Мэдисон Сквэр Гарден», устроенные в честь дня рождения президента, как вульгарное мероприятие.

Более 20 000 членов демократической партии присутствовали тогда на Мэдисон Сквэр, заплатив по тысяче долларов за билет, чтобы посмотреть выступление Гарри Белафонти, Джимми Дуранте, Марии Калас и Эллы Фитцджеральд. Самым знаменательным событием вечера стало появление Мэрилин Монро, выдающейся актрисы, пользовавшейся мировой славой секс-символа Америки. Когда Джекки узнала, что Питер Лоуфорд попросил Мэрилин Монро исполнить «С днем рождения» для президента, она отказалась присутствовать на концерте. Вместо этого она с детьми уехала в Глен Ора, куда на следующий день приехал и Джек.

Но в тот вечер ничто не могло удержать его от посещения «Мэдисон Сквэр Гардена».

Когда Мэрилин Монро выскользнула на сцену в платье, которое, по словам Адлаи Стивенсона, походило на обнаженную плоть, усыпанную золотыми блестками, Кеннеди пришел в восторг. На сцене Мэрилин извивалась, крутилась, вертелась и совершала волнообразные движения под рев толпы, а потом, любовно обхватив себя руками, начала мурлыкать «С днем рождения, дорогой президент». Она в высшей степени возбудила массы, почти доведя их до оргазма. Люди визжали и топали ногами. Через несколько минут счастливый президент выскочил на сцену и сказал: «Теперь я могу спокойно уйти из политики, после того как такая нежная и красивая девушка спела для меня «С днем рожденья».

Через несколько месяцев ослепительная блондинка умерла от сверхдозы снотворного. Но перед смертью и она успела разделить ложе с президентом Кеннеди.

«Нет сомнения в том, что Джек вел самую активную половую жизнь из всех мужчин, которых я когда-либо знал, – утверждает Джордж Смазерс, его близкий друг по сенату. – В этом смысле он вел себя просто невероятно и становился все более ненасытным, чем дольше длился его брак. Я помню, однажды ночью он занимался любовью со знаменитой кинозвездой, и Джекки чуть было не застукала их в самый неподходящий момент. Я также помню тот круиз, который она организовала в честь его сорокалетия. Он попросил меня отвлечь ее на некоторое время. Затем он исчез внизу с женой Дэвида Найвена. Но тут ко мне подошла Джекки и спросила: «А где Джек?» «Думаю, – где-то там», – сказал я и указал в противоположном направлении. Я чертовски боялся, что она спустится вниз. Джон вернулся через десять минут. Он вел себя, как петух, нагнавший курицу и мигом овладевший ею, так, что та, отряхиваясь еще толком не поняла, что же произошло».

День рожденья мужа [7]7
  Джон Фитцджеральд Кеннеди родился 29 мая.


[Закрыть]в 1963 году тщательно готовился Джекки, которая тогда была на пятом месяце беременности. Чтобы развлечь мужа, она планировала ночной круиз по Потомаку на яхте «Секвойя» и разослала приглашения, в которых гостям предлагалось явится в одежде яхтсменов. Она пригласила Бобби и Этель, Джорджа и Розмари Смазерсов, Шиверсов, Тедди Кеннеди, политика из Бостона по имени Клем Нортон, одну женщину, которую представили просто как Энид, Билла Уолтона, Мери Мейер, Лема Биллинга, чету Брэдли, Дэвида Найвена с женой, Аниту Фей, Чарли и Марту Бартлетт, Джима Рида и многих других. Весь вечер играло музыкальное трио, произносились бесчисленные тосты.

Обеспокоенная состоянием мужа, которого мучали боли в пояснице, Джекки спросила доктора Джанет Трэвилл, не может ли она сделать ему какой-нибудь укол, так чтобы спина у Джека в тот вечер не болела. Врач заверила, что может сделать укол, но тогда президент ничего не будет чувствовать в нижней части своего тела. Кеннеди отказался. «Мы не можем себе такого позволить, не так ли, Жаклин?» – сказал он.

В тот вечер президент веселился вовсю и не разрешал шкиперу причаливать к берегу.

Но Джекки чувствовала себя ужасно и не только потому, что ее муж занимался любовью с другой женщиной. Она потратила несколько дней на то, чтобы разыскать в какой-нибудь из галерей изысканный подарок, и, наконец, нашла, к своей радости, очень красивую редкую антикварную гравюру, которая стоила 1000 долларов. Джекки велела положить ее в коробку.

Когда президент стал открывать коробки с подарками, вокруг него столпилось много народа. Гости вспоминают, что он вел себя, как ребенок, срывая ленты и обертки, желая поскорее увидеть, что же там лежит. Больше всего ему, кажется, понравился альбом, который подарила Этель Кеннеди.

Затем Джекки вручила ему свое произведение искусства. К этому времени гости уже прилично выпили и чувствовали себя весьма непринужденно. Клем Нортон пошатнулся и нечаянно наступил на эту редкую гравюру, безнадежно повредив ее. На мгновение наступила тишина: все с замирание сердец ждали, как отреагирует на случившееся Джекки. Она вся напряглась, увидев поврежденный подарок, но не произнесла ни слова.

«На ее лице появилась как бы вуаль, то самое выражение отстраненности, которым она защищалась в трудные минуты, – вспоминает Бен Брэдли, – а когда все начали утешать ее, она сказала, что, мол, ничего страшного не произошло и гравюру можно восстановить».

«Ужасно, Джекки, не так ли?» – сказал президент, откладывая гравюру в сторону и направляясь к следующему подарку. Жаклин, не выразив никаких эмоций по поводу этого инцидента, весь вечер игнорировала Клема Нортона и отказывалась говорить с ним.

Когда начались танцы, Юнис Шрайвер подошла к Джорджу Смазерсу и на виду у его жены стала отчаянно флиртовать с ним. «О, Джордж, – говорила она, обнимая его, – разве ты не жалеешь, что не женился на мне? Ты мог бы стать президентом. Папа позаботился бы о тебе. Ты совершил большую ошибку, не так ли, Джордж?»

Сенатор из Флориды улыбнулся и галантно пригласил сестру президента на танец. Извинившись перед женой, он постарался увести Юнис подальше, так чтобы его супруга не могла слышать ее слов. Но самой Юнис было на это наплевать: «Ну, Джордж, признайся, почему ты не женился на мне? Могу сказать лишь одно – ты упустил свое счастье».

«Я говорил ей, что у меня уже есть красивая, милая жена, но Юнис не унималась», – вспоминал он позже.

Розмари Смазерс уже привыкла к тому, что женщины набрасываются на ее красивого мужа, не обращая на нее никакого внимания. Ей приходилось мириться с тем, что сестры Джона Кеннеди тоже так и льнут к симпатичному другу их брата. Даже Ли Радзивилл преследовала Смазерса, хотя и она, и он уже состояли в браке.

Кеннеди поощрял Ли и пытался устроить ей встречу со своим другом.

«Джеку было плевать на то, кем является женщина – твоей женой, матерью или сестрой, – говорил Смазерс. – Если он ее хотел, то непременно добивался желаемого. Не сомневаюсь, что он ухаживал за Ли, но вряд ли у них было что-нибудь серьезное. Впрочем, я не удивлюсь, если и было что-то. Джек был помешан на сексе больше, чем кто-либо другой из тех кого я знал, несмотря на то, что любовник он был никудышный. Он брал не качеством, а количеством. Не знаю, как женщины могли переносить все это».

Джордж Смазерс и Джек Кеннеди вместе приударяли за женщинами, когда были конгрессменами, а потом сенаторами. Они оба отличались красотой, были похожи на артистов и привлекали к себе толпы юных поклонниц. Они много времени проводили вместе – путешествовали, отдыхали во время отпуска и играли в гольф. Когда сенатор от штата Массачусетс подумывал о том, чтобы жениться на Жаклин Ли Бувье, он обратился за советом к своему доброму другу.

«Джек пришел ко мне и спросил: «Как ты думаешь, мне стоит жениться на ней?» – вспоминает Смазерс. – Я был настолько глуп, что сказал: «Нет, мне кажется, ты не должен этого делать». Я говорил ему, что он совершает большую ошибку. А потом старина Джек забрался к Джекки в постель, чтобы доказать ей свою любовь, и, как идиот, признался, что собирается на ней жениться, несмотря на то, что его лучший друг против этого. Она, разумеется, выудила у него все, что я о ней говорил, и потом ненавидела меня всю жизнь. Она не простила мне обиды, даже когда переселилась в Белый дом. Каждый раз, когда я танцевал с ней, она говорила мне: «Я знаю, вы не хотели, чтобы я выходила за Джека. Вы считали, что я недостаточно хороша для него». На что я отвечал: «О, полно, Джекки, кто сказал вам такую глупость?» Тогда она окидывала меня своим характерным взглядом, и я понимал, откуда у нее эти сведения. Позднее Джек признался, что проговорился. Идиот. С тех пор мы уже не могли поддерживать с ней хороших отношений. Я уважал ее, но она постоянно злилась на меня, и что тут говорить, ее можно понять».

Джордж Смазерс путешествовал с Кеннеди в 1956 году по югу Франции, когда у Джекки случился выкидыш. Именно Смазерс уговорил Кеннеди немедленно вернуться к жене и сопровождал его в Штаты, но Джекки знала, что они оба предпочли бы остаться, и винила себя в том, что им пришлось прервать отдых.

«Она часто вспоминала то время, когда мы валяли дурака во Франции, а у нее случился выкидыш, – признается Смазерс. – Даже когда они переселились в Белый дом, она не забыла то время. Мы ходили на вечеринки, во время которых президент первый танцевал с Джекки, а потом ее приглашали его друзья.

Когда я танцевал с ней, она всегда начинала шептать своим драматическим шепотом: «Держу пари, что вы с Джеком хотели бы сейчас оказаться в Вендоме на юге Франции». Она постоянно подкалывала меня подобным образом. И все-таки я уважал Джекки, так как она вдоволь натерпелась от своего мужа. Не всякая женщина вынесет такое. Джекки не откажешь в уме, а ведь нужно было быть законченной дурой, чтобы не понимать, чем занимается Джек. Он вовсе не скрывал, что имеет других женщин. Конечно, он не знакомил с ними жену, но она все знала. Он вел себя так ужасно, что порой мне хотелось ударить его. Однажды я застал его в одной из комнат Белого дома и спросил, как он собирается выпутываться из сложившейся ситуации. Он был уверен, что Джекки ни о чем не догадывается, но она наверняка все знала. Клянусь Богом, она была в курсе событий. Мне всегда приходилось как бы обороняться, так как она постоянно подкалывала меня. Она знала о моих поездках с Джеком, и мне приходилось все отрицать, чтобы не подвести своего друга».

В те дни, когда они были сенаторами, Джорджу Смазерсу приходилось часто покрывать своего приятеля. Если Кеннеди приходил поздно домой, Джордж говорил Джекки, что они работали в Капитолии, в то время как он был у себя дома. Еще холостяком Кеннеди проделывал то же самое со своей сестрой Юнис, живя с ней в одном доме в Джорджтауне. Однажды он сказал ей, что идет на футбольный матч со Смазерсом, не подозревая, что его друг во время уик-энда находится в городе. Пока Кеннеди проводил время с какой-то женщиной, Юнис повстречала Смазерса и его жену на одной вечеринке и спросила у него, почему он не на футбольном матче вместе с Джеком.

«Я был не против прикрыть его, если он просил меня об этом, но тут ведь он ничего мне не сказал, и это разозлило меня, – говорит Смазерс. – Я никогда не нравился Джекки, потому что она считала, будто я оказываю плохое влияние на ее мужа. Он сказал ей, что я вращаюсь в определенных кругах, где мне, возможно, не следовало бы вращаться в то время. Он всегда использовал меня в качестве прикрытия, и я знал об этом. Но он нравился мне, так что приходилось делать для него все, что он хотел. Не мог же я сказать, что он врет. Бог – свидетель, что это он плохо влиял на меня, а не я на него. Когда мы оба были сенаторами, у нас имелся небольшой домик у реки, куда мы иногда приводили девочек. Помню, однажды я пришел туда с одной милашкой, а там уже находился Джек с какой-то девицей. Он ушел в другую комнату, чтобы позвонить, и через несколько минут позвонил Эвелин Линкольн и сказал, что мне необходимо срочно явиться в Капитолий. Я уже находился на пути к Вашингтону, когда меня озарило: ведь сенат распущен на каникулы. Тогда я понял, что старина Джек подшутил надо мной. Тогда я вернулся в этот домик. И что вы думаете я там обнаружил? Этот негодяй развлекался там с двумя девушками. Ему нравились такие вещи».