Текст книги "Корень зла (СИ)"

Автор книги: Кирилл Смородин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Поразительно, – прошептал Правитель. Некоторое время было тихо, каждый находящийся в зале – и Страд в том числе – осознавал и принимал все услышанное от мракоборца. Потом главный маг Баумэртоса сказал: – Мастер Дролл, есть ли еще что-то, что мы должны услышать, прежде чем соединимся разумами?

– В общем-то, нет. Думаю, пора, – мракоборец взял шлем и прищурился, глядя в никуда. – Мы подобрались к главному – и сейчас увидим то, что Оннэрбу показали явившиеся из Червоточины существа-воспоминания. Именно там скрыты ответы на два самых важных для нашего мира вопроса: как появилось облако черного дыма, порождающее чудовищ, и как нам избавиться от него.

С этими словами Дролл надел шлем, а вскоре то же самое сделали и все остальные участники собрания.

«Что дальше?» – подумал Страд, чувствуя, что устройство завибрировало сильнее.

Это не было неприятно, но с каждой секундой волнение все больше перерастало в страх. В любую секунду Страд мог окунуться в воспоминания опального чародея Оннэрба – мага, заразившего Янтарное Яблоко Червоточиной, превратившегося в чудовище… Мерзкий облик гигантской твари вновь возник перед глазами. А разум этого создания вдруг представился целым миром, жутким и очень опасным. И путешествие в этот мир наверняка станет настоящим испытанием.

Такой была последняя мысль Страда до того, как перед глазами все поплыло, а сознание словно сжалось, стало одной из сотен крупиц, составляющих что-то цельное и очень большое.

Глава 3

Лиловые тучи, озаряемые молниями и рокочущие громом, медленно двигались над серо-черными барханами. На склонах то и дело появлялись похожие на перекати-поле шары. Время от времени они останавливались, распрямлялись, и тогда становилось понятно, что это – живые существа. Невероятно тонкие, покрытые темной чешуей, со множеством суставчатых лап и тремя головами на длинных и словно изломанных шеях. Горящие алым глазки обшаривали окрестности в поисках добычи, из зубастых пастей доносилось шипение и выстреливали раздвоенные языки. Затем существа взмывали в воздух – чтобы спустя мгновение нырнуть в песок и словно исчезнуть без следа.

Между барханами медленно текли мутно-желтые воды, над которыми стелилась светящаяся зеленая дымка. По берегам росли черные колючие кусты с мелкими бордовыми листьями – те служили пищей для десятка других существ. Длинных, с ребристыми боками, пятнистой шкурой и десятком широких плавников вместо лап. На массивных головах не было глаз, уши заменяла пара отверстий, а челюсти беспрестанно двигались, перемалывая пищу.

А там, откуда шли тучи, окруженный все теми же барханами, темнел исполинских размеров кратер. Все его пространство было исчерчено трещинами, из которых поднимался серый пар и выползали черные многоножки с рогатыми головами. Оказавшись на поверхности, они стремились к склонам кратера, однако далеко не всем удавалось достигнуть их: большинство оказывалось в вытянутых, похожих на клювы пастях с загнутыми внутрь зубами. Их обладатели – огромные подобия птиц, лишенные оперения и крыльев, с невероятной быстротой передвигались на мощных когтистых лапах. Время от времени эти создания поднимали головы с наростом, на котором чернела россыпь мелких глазок, разевали пасти-клювы и оглашали окрестности протяжным и тоскливым воем.

Когда одно из существ взвыло в очередной раз, из-за туч донесся яростный рев. Огромное вытянутое тело прорвало лиловый покров и устремилось вниз, к кратеру. Казалось, летун вот-вот врежется в каменистую почву, но нет: когда до дна оставалось всего ничего, он резко остановился, мгновенно поменяв форму, как если бы расплющился о невидимую преграду. Доли секунды ему оказалось достаточно, чтобы превратиться в непроницаемо-черную кляксу со множеством отростков-щупалец, схватить воющую «птицу» с несколькими ее сородичами и, вновь вытянувшись, устремиться обратно к тучам.

Молодой синеглазый мужчина с длинными зачесанными назад русыми волосами оторвался от чаши-проектора, благодаря которой изучал мир, созданный одним из своих учеников. Несколько секунд он задумчиво смотрел в окно Учебной башни, спрятав руки в карманах золотистой мантии без рукавов. Затем поджал губы и сместил взгляд на того, благодаря кому появились серо-черные барханы под покровом лиловых туч, мутные желтые воды, кратер и населяющие их существа.

Мальчишка лет восьми, с черной кучерявой шевелюрой и темными, узко посаженными глазами, насупившись, глядел на учителя, Творца Теоллига. Он уже догадывался, что тот скажет.

Однако первым заговорил не Теоллиг…

– Сейчас, как обычно, начнется, – послышался шепот за спиной черноволосого мальчугана. – Честно говоря, это уже становится скучным.

Тот, еще больше помрачнев, обернулся и встретился с насмешливым взглядом своего врага, с которым, по горькой иронии Миросозидания, вынужден был каждый день постигать искусство наполнять Вселенную жизнью.

Его ровесник, светловолосый и сероглазый, скрестив руки, стоял неподалеку от ведущей на балкон арки. На загорелом лице застыла привычная злорадная ухмылка. Мальчик был худ, отчего серая рубашка без рукавов и штаны, такие же, как и на черноволосом, казались больше.

«Никогда язык за зубами не держит», – со злостью подумал первый мальчик, сжимая кулаки.

Второй ухмыльнулся еще шире, отвел взгляд и подмигнул стоявшей рядом рыжей девочке. Та была растеряна: не знала, чью сторону принять – насмешника или того, кто подвергался насмешкам. Обоих мальчиков она считала своими друзьями, и их вражда часто доставляла ей боль.

– Венкролл… – заговорил, наконец, Творец Теоллиг. В голосе его отчетливо ощущались грусть и усталость. – Из раза в раз ты допускаешь одну и ту же ошибку. Причем намеренно – я вижу это. В тебе таится огромный потенциал Творца, но то, как ты используешь его, губит и тебя, и твой дар.

Черноволосый мальчик, названный Венкроллом, не проронил ни слова, лишь перевел на наставника мрачный взгляд, ожидая, когда тот продолжит.

– Да, ты справился с задачей, сотворил фрагмент собственного мира. Да, его можно заселить разумными существами, но… Долго ли они там протянут? Разумеется, в любом мире есть опасности, этого требует Равновесие. Но ты вновь нарушил баланс. То, что ты сотворил, не предназначено для полноценной жизни. По крайней мере, изначально. Выжить там смогут только очень сильные и искусные в магии создания, и то им потребуется немало времени и труда, чтобы сделать существование в созданном тобой мире относительно безопасным. Но таких созданий всегда меньшинство. А как быть тем, кто не наделен необходимыми способностями?

Венкролл дернул губами, сдерживая усмешку. Однако от Творца Теоллига это не укрылось.

– Ты хочешь ответить мне? – спросил он.

– Хочу, – с нотками вызова произнес мальчик. – Вы часто повторяете нам, что выживают сильнейшие – это один из непреложных Вселенских законов. И сами же противоречите себе, плачетесь о тех, кто не обладает достаточными способностями, чтобы адап-ти-ровать-ся, – то, что трудное слово он произнес по слогам, заставило светловолосого мальчишку презрительно фыркнуть.

Венкролл тут же обернулся к нему, обжег гневным взглядом. Если бы рядом не стоял учитель, он кинулся бы на своего врага, хотя заранее знал, что опять проиграет. Тот был лучше во всем: в Миросозидании, в отношениях со старшими Творцами и даже в простых кулачных боях. И это заставляло Венкролла еще больше ненавидеть светловолосого собрата, при рождении получившего имя Сункворр.

Теоллиг кашлянул, привлекая внимание Венкролла.

– Ты прав, но лишь отчасти, – заговорил Творец, когда ученик вновь мрачно уставился на него. – Ни один мир нельзя построить так, чтобы он не испытывал заселивших его разумных. Действительно, трудности – это то, что заставляет развиваться. Но мы всегда делаем так, чтобы они были по силам тем, кому предназначены. Это невероятно тонкая работа, требующая тщательных расчетов. Я понимаю, насколько она трудна, ведь сам не так давно постигал науку сотворения миров и прекрасно помню, каких усилий порой стоила та или иная задача. Однако я старался. Думал, рассчитывал, перепроверял расчеты, каждую секунду помня по последствиях ошибки. Ты же все это попросту игнорируешь. Мне порой кажется, что для тебя твое призвание – не более чем развлечение. Ты играешь. Берешь вселенскую материю, начинаешь создавать, но в какой-то момент сам же перечеркиваешь свои труды из-за собственной прихоти и тяги ко всему мрачному, жестокому и страшному. А последствия… О них ты не думаешь.

Венкролл молча смотрел учителю в глаза и чуть заметно двигал нижней челюстью. Он не собирался отвечать – лишь ждал, когда Творец Теоллиг выговорится и урок, наконец, закончится. Недовольство наставника было для него настолько привычным, что начинало надоедать. А вот злорадство Сункворра злило все больше день ото дня. Как и собственная беспомощность перед заклятым врагом.

– Назови главное, чем должен руководствоваться Творец, создавая очередной мир, – велел Теоллиг.

Он видел настроение ученика, и взгляд его из печального стал строгим, хотя в душе царило непонимание. Сункворр, Ламирэлья и Венкролл были первыми, кого молодой Творец взялся обучать. И если первые двое не доставляли проблем, старались, работали над ошибками и больше их не совершали, то вечно насупленный, неразговорчивый черноволосый мальчишка упорно гнул свою линию. Почему так происходило? Теоллиг не знал, но всеми силами души пытался это понять.

– Творец в ответе за тех, кто заселит созданный им мир, – нехотя ответил Венкролл.

– Ты чувствуешь ответственность?

– Чувствую, – в голосе мальчика не было никаких эмоций.

– Тогда почему в очередной раз создал мир, практически не пригодный для жизни разумных существ?

– Вы сами ответили на свой вопрос, – теперь Венкролл заговорил с дерзкими нотками. Теоллига всегда удивляли резкие перепады в интонациях мальчишки – и в его настроении: равнодушие, злость, редкая радость сменяли друг друга едва ли не мгновенно. – Вы сказали «практически не пригодный». Значит, кое-кто там выжить сможет. Именно для них, для сильнейших, я и стараюсь. А тем, кто не способен справиться с трудностями, не стоило вовсе появляться во Вселенной.

– Вот это уже не тебе решать, – строго произнес Теоллиг. Да, он хотел помочь своему ученику, но кощунства терпеть не собирался. – Вселенная создает миллионы видов разумных существ, и задача Творцов, наша задача, строить для них миры, где они могли бы добывать пищу, отдыхать, трудиться, любить, – Творец видел, как Венкролл скривился, услышав слово «любить», и на душе стало еще неуютнее. – Разумеется, они должны преодолевать трудности, но…

Меньше всего Теоллигу хотелось повторяться. К тому же он понимал, что это лишь утомит Венкролла и никак не позволит сблизиться с ним. Поэтому не стал договаривать.

– К сожалению, я не могу принять твою работу, – чуть погодя, тихо сказал Творец. Венкролл в ответ скривил губы и кивнул. – Причины тебе ясны. И если бы это был не проект, а реально существующий мир, готовый принять разумную жизнь, тебя бы развоплотили. Догадываешься почему?

Несколько секунд мальчишка молчал, угрюмо глядя на чашу-проектор. Поняв, что ответить все же придется, он вздохнул и нехотя заговорил:

– Потому что Творец ответственен за жизни тех, кто поселится в созданном им мире. Если мир этот окажется непригодным для существования разумных, если они погибнут, то вина будет лежать на Творце.

– Мы наполняем миры различными видами силы, растениями и животными, создаем континенты, реки, моря, океаны, атмосферу, – сказал Теоллиг. – И ко всему этому надо подходить с умом, а не руководствуясь собственными желаниями, убеждениями и вкусами. Я искренне надеюсь, что ты, наконец, поймешь свои ошибки и начнешь над ними работать. На этом сегодняшнее занятие окончено. Сункворр, Ламирэлья, вы молодцы, потрудились замечательно. Венкролл… Я очень на тебя надеюсь.

Черноволосый мальчишка в ответ лишь дернул плечом и первым двинулся к выходу из Учебной башни.

– Лами, – Теоллиг придержал девочку за руку, улыбнулся ей. Затем достал из кармана яблоко с почти белой кожицей, сквозь которую был виден нектар. – Вот и награда за твою сегодняшнюю работу.

Ламирэлья широко улыбнулась, с благодарностью глядя на учителя, и у того потеплело на душе. Он знал, что девочка безумно любит яблоки, и хотел, чтобы занятие закончилось чем-нибудь хорошим.

– Спасибо вам, Творец Теоллиг, – тихим мелодичным голосом произнесла Ламирэлья и поклонилась, принимая подарок.

– Лами – молодец, – с важным видом сказал Сункворр. – А вот Черныш… – Теоллиг нахмурился, услышав, что Венкролла вновь назвали обидной кличкой, – вообще непонятно, зачем его учить.

– Сун, – негромко, но твердо обратился к ученику Творец. – Не испытывай мое терпение. Во-первых, я много раз просил не называть Венкролла Чернышом. И то, что ты сейчас ослушался, да еще за спиной у него самого, совершенно тебя не красит. Наоборот. А во-вторых, не тебе решать, тратить ли старшим Творцам на него время или нет.

– Простите, учитель, – Сункворр склонил голову, признавая собственную провинность. – Но вы же видите: он ненормальный, и…

– Прекрати, – строго перебил Теоллиг. – Урок окончен, сейчас у вас свободное время до вечернего собрания. Можете отдохнуть и начать подготовку к следующему занятию.

Ученики ушли, и Теоллиг вновь приблизился к чаше-проектору – еще раз взглянуть на созданное Венкроллом. Серо-черный песок, мутная желтая вода, тучи без единого просвета, уродливые существа… Почему этого вечно насупленного мальчишку привлекает все страшное, безобразное, словно бы больное?.. Конечно, Теоллигу и самому приходилось создавать чудовищ и смертельно опасные территории, как того требовали законы Миросозидания, но делал он это без удовольствия. Молодому Творцу было гораздо приятнее наполнять миры чем-нибудь красивым, осознавать, что будущие жители восхитятся его трудами. В этом, по мнению Теоллига, и заключалось главное счастье Творца. Венкролл же…

– Итак, я увидел все, что хотел, – донесся с балкона звучный голос, а спустя пару мгновений под полупрозрачный, сияющий бирюзой купол Учебной башни прошел Творец Филлдор, наставник Теоллига. Рыжеволосый, коротко стриженый, но с пышными бакенбардами, он не отрывал от бывшего ученика внимательного взгляда светло-карих глаз. Точно так же Филлдор смотрел, когда изрядно робеющий Теоллиг пришел на первый урок. – Тебе действительно приходится нелегко, Венкролл – довольно трудный мальчик. И то, что он создал, – Творец подошел к чаше и некоторое время изучал мрачный пейзаж, – весьма… гм… своеобразно. Однако, как ты абсолютно справедливо сказал, не подходит для разумных. Если бы это был не учебный проект, а мир, предназначенный для порожденных Сердцем Вселенной искр жизни, то Венкролла действительно ждало бы развоплощение.

– И такое происходит из раза в раз, – сказал Теоллиг. – Все проекты Венкролла совершенно не похожи друг на друга, мальчик каждый раз демонстрирует невероятное богатство фантазии, но… – он покачал головой. – Жить в его мирах практически невозможно. Взять, к примеру, позапрошлое проверочное занятие. Венкролл сотворил равнину из грязного, словно покрытого копотью льда, со множеством озер, но вместо воды там была кислота и жили хищные бесплотные создания, готовые утянуть любого, кто окажется поблизости. Когда я задаю своим ученикам создать животных, у Вена неизменно получаются свирепые, кровожадные и уродливые монстры. Я не помню ни одного его существа, которое было бы красивым или хотя бы не страшным. То же и с флорой: все созданные Венкроллом растения либо плотоядные, либо ядовитые, либо яростно защищаются при помощи шипов и так далее.

– Вполне возможно, что мальчик сам нуждается в защите, а все тобой перечисленное – лишь проявление этой нужды.

– В защите? От чего и от кого? Вы были рядом весь урок и видели, как я говорил с ним. Конечно, мне пришлось быть строгим, но только под конец, когда сам Венкролл уже начал позволять себе лишнее. Но я не перегибал палку.

– Разумеется. У тебя прекрасно получается быть учителем, Теоллиг. Это если судить объективно, но Венкролл, вполне возможно, судит иначе. Безусловно, у мальчика проблемы. А другой твой ученик, Сункворр, лишь усугубляет их, раз за разом насмехаясь над Веном. Тот считает Сункворра своим врагом – и в то же время завидует ему, поскольку видит каждый его успех и не может ничего противопоставить. Если бы нам удалось сделать так, чтобы мальчики подружились…

– Но как? Добровольно ни первый, ни второй не сделают шаг навстречу. А заставлять дружить… Вряд ли это получится. Венкролл тихо ненавидит Сункворра, а Сункворр в открытую насмехается над Венкроллом, даже придумал ему кличку. Это порочный круг. Вы прекрасно слышали, что Сун сказал перед тем, как покинуть башню. Он назвал Венкролла ненормальным. И, – Теоллиг помедлил и смущенно отвел взгляд, – порой мне кажется, что он прав. Да, я понимаю, нас создала сама Вселенная, чтобы мы служили ее инструментом. Тем не менее, каждый из нас – личность. И у меня все чаще возникают мысли, что при появлении искры жизни Венкролла произошел какой-то сбой. Отсюда и все проблемы, и порождены они не капризами самого мальчика, не сложными взаимоотношениями со сверстниками, а чем-то, что ни мы, ни сам Венкролл никогда не сможем исправить.

– Хочешь сказать, что Вселенная дала жизнь неправильному Творцу? – Филлдор задумчиво посмотрел на Теоллига, и на секунду тому показалось, что по лицу наставника скользнула тень тревоги. – Насколько мне известно, раньше такого никогда не бывало. Подобный случай обязательно был бы описан в Летописи Миросозидания, но… – он не договорил и развел руками. – К тому же, думать так – значит, сомневаться в самой Вселенной, той движущей силе, благодаря которой все живет. Уверен, ты первый, кому пришли в голову такие мысли, но обвинять тебя не буду. Ты действительно столкнулся с проблемой, причем проблемой новой, и чтобы разрешить ее, потребуются время и силы. Я буду помогать тебе. Венкролл заслуживает более пристального внимания, чем двое других детей.

– Благодарю вас, учитель, – Теоллиг поклонился, вызвав у старшего Творца улыбку. На душе у него стало немного спокойнее.

Глава 4

Венкролл сидел на поваленном, но по-прежнему живом и зеленеющем дереве и смотрел на ручей, медленно текущий внизу. В прозрачной воде пестрели мелкие камешки, сновали серебристые рыбки, чуть заметно покачивались темно-зеленые космы водорослей. Последние особенно привлекали внимание Венкролла: мальчик любил представлять, что они превращаются в щупальца, ловят одну рыбку за другой, чтобы отправить в пасть. Но и у рыбок в воображении Вена было чем ответить – у них оказывались бритвенно-острые зубы, которыми те с легкостью перекусывали склизкие конечности, отчего в прозрачной воде, подобно темному облаку, растекалась кровь. Все происходило в абсолютной тишине, что, по мнению мальчика, придавало жестокой сцене еще большее очарование.

Это всегда успокаивало его, помогало немного ослабить дурное расположение духа, которое неизменно возникало после занятий с Творцом Теоллигом или когда Венкроллу случалось встретиться с Сункворром.

Вспомнив о враге, Вен сжал кулаки, нахмурился и скривил губы. Он понимал, что Сункворр лучше во всем. Теоллиг был доволен его успехами и почти никогда не отчитывал – попросту не находилось поводов. Остальные Творцы относились к Сункворру как к любимчику. Ламирэлья проводила с ним гораздо больше времени, чем с Венкроллом.

Конечно, он ведь гораздо интереснее…

Создает красивые миры…

Да и сам по себе веселый и добрый…

Едва утихшая злость накатила по новой. Венкролл сжал кулаки и несильно ударил по дереву, на котором сидел. Оно тут же вздрогнуло, словно живое существо, ощутившее резкую и сильную боль.

Впрочем, Венкролл допускал, что вполне может сделать дереву больно. Все же он начинающий Творец, сущность, обладающая особой силой. И если ему подвластно искусство создания целых миров, то заставить кого-то страдать – вообще плевое дело.

Мысль приободрила, Венкролл ухмыльнулся. И ударил еще раз, но теперь с явным желанием, чтобы дерево, на котором он сидел, действительно испытало боль.

По стволу вновь прошла дрожь, и мальчик улыбнулся шире.

– А теперь еще разочек… – прошептал он и опять ударил.

Вызвав очередную волну дрожи…

– Зачем ты делаешь это? Зачем мучаешь его?

Теперь Венкролл сам вздрогнул. А обернувшись, увидел Ламирэлью – та с наполненной яблоками корзинкой стояла на берегу, неподалеку от тропы, пролегающей сквозь цветущий кустарник и ведущей к поселению Творцов. Лицо у нее было очень печальное, и Венкролл ощутил нечто вроде страха и досады, словно его застали за чем-то постыдным.

«С ее точки зрения, так оно и есть», – подумал мальчик, и внутри опять колыхнулась злость.

– Ты нашел это место, приходишь сюда каждый день, чтобы успокоиться, – продолжала Лами. Она чувствовала настроение Венкролла, но не боялась: ей было очень грустно. – Это твое любимое место. Так зачем же ты его портишь? Зачем делаешь больно тому, кто позволяет тебе сидеть над ручьем и смотреть на воду?

– С чего ты взяла, что я сделал дереву больно? – пробурчал Венкролл. Он решил изобразить крайнюю степень недовольства. Лами почувствует себя виноватой за то, что нарушила его уединение, и этих ее «зачем да почему» будет меньше. – Я ударил совсем не сильно, а кора у него толстая. Моим кулакам гораздо больнее.

– Дереву больно от твоей силы, я чувствую, – ответила девочка. Подул ветер, взметнув ее рыжие волосы, заставив прищуриться. – Ты захотел, чтобы оно почувствовало боль, и так и случилось. Ты Творец и можешь раз за разом заставлять это дерево страдать. Но вот убить его тебе не удастся.

– Это еще почему? – в голосе Венкролла явственно прозвучали нотки вызова. Больше всего он ненавидел, когда кто-то говорил, что ему что-либо не удастся. – Я Творец, сущность, способная создавать миры, а это всего лишь дерево.

– Да, это всего лишь дерево, – Лами печально улыбнулась. – Но ему очень повезло вырасти здесь. Мы не только используем силу, чтобы помогать Миросозиданию, но еще излучаем ее. Непроизвольно. И все вокруг питается ею. Именно поэтому здесь так красиво, все цветет, живет и благоухает. Ты делаешь дереву больно, но в то же время питаешь его жизнью.

– Надо же, – с оттенком досады произнес Венкролл и мотнул головой. – Откуда ты столько знаешь?

– Просто на занятиях я слушаю учителя Теоллига, а не вынашиваю планы мести Сункворру.

При упоминании о заклятом враге Венкролл тут же помрачнел и скрипнул зубами. Это не укрылось от Лами, но несмотря на желание сменить тему, лишь бы друг не злился, она продолжила:

– Зачем тебе это? Неужели нельзя дружить? Да, успехи Суна заметнее, чем твои, но ведь это не повод для ненависти. Ты мог бы догнать его, если бы относился ко всему иначе, если бы прогнал злость, что мучает тебя изнутри.

– Я никогда не буду дружить с этим самодовольным дураком… – процедил Венкролл. – Пусть он сотворит хоть сколько замечательных и бесконечно прекрасных миров с идеальным балансом и так далее!..

– Хорошо, – мягко ответила девочка, поняв, что сейчас все же лучше не говорить от том, кто вызывает в Венкролле такую ненависть. – Можно мне посидеть с тобой?

– Садись, – ответил Венкролл, стараясь, чтобы голос звучал безразлично.

На самом деле, он был очень рад. Ему нравилось, когда девочка находилась рядом, при ней ослабевала злость, которая почти постоянно бурлила внутри Венкролла и, не имея возможности высвободиться, мучила мальчика.

Лами улыбнулась и ловко вскочила на древесный ствол. Сделала несколько шагов и устроилась рядом с мальчиком.

– Будешь? – она протянула Венкроллу яблоко, и тот, чуть заметно кивнув, взял угощение.

Некоторое время оба молчали, глядя на воду и поедая светло-желтые сочные плоды. Потом Ламирэлья негромко заговорила:

– Знаешь, а ты выбрал очень красивое место, куда можно приходить и побыть одному. Это означает, что в тебе есть чувство прекрасного, просто ты должен научиться пробуждать его на занятиях или когда делаешь домашние задания.

– Наверное, – Венкролл пожал плечами: ему вовсе не хотелось признаваться, что, будь его воля, он поменял бы в своем «укромном месте» очень многое.

Перво-наперво, он лишил бы деревья зеленого наряда, а сами стволы и ветви сделал бы более корявыми, после чего покрыл их лишайником и паутиной. На кустах не росли бы цветы – лишь редкие листья, а стебли и ветки ощетинились бы колючками, возможно, даже ядовитыми.

Вместо щебета птиц Венкролл предпочел бы слушать шипение, стрекот и уханье всевозможных кусачих тварей: непременно многолапых, с чешуей, броней из хитина или же просто склизкой шкурой, вооруженных жалами, клешнями, плюющихся ядом…

По берегам ручья у него бы ползало нечто бесформенное, студенистое, со множеством отростков. Быть может, полупрозрачное, чтобы было видно внутренности. Время от времени к ручью приходили бы создания более крупные и опасные, живущие в лесу. Очень худые, с серой, покрытой язвами кожей и деформированными головами, слепые, но прекрасно ориентирующиеся на слух и с отменным обонянием. Стоило этим тварям засечь добычу, как они впадали в бешенство и устремлялись нагнать, разодрать, сожрать. А ручей служил для них источником питья.

Но питье это несло в себе смерть – от яда. А как может быть иначе, когда вода мутна и покрыта темной дымящейся пленкой, когда от нее несет гнилью? Впрочем, даже в такой воде можно найти жизнь. Но жизнь опасную, причем даже для слепых существ, приходящих на водопой. Сколько их уже погибло, когда из смрадной мути внезапно выстреливали костяные зазубренные пики и пронзали безобразные головы… А потом обладатели пик утаскивали добычу на глубину.

Венкролл понимал, что если бы Лами узнала об этих его мыслях и фантазиях, то в лучшем случае бы просто огорчилась. В худшем – прекратила бы с ним общаться, попросту устав от бесплодных попыток изменить что-либо в сознании мальчика. Ее тянуло к красоте, Вена к уродству, и вряд ли эти две противоположности смогут притягиваться долгое время.

Подобные мысли возникали у Венкролла не раз, от них ему становилось тоскливо, а вслед за тоской накатывала ненависть. Но не к себе. Он ненавидел Творцов, правила Миросозидания, Сункворра и даже Ламирэлью, которая была как все остальные.

Предательница…

– Что с тобой? – настороженно спросила Лами, глядя на Венкролла.

Тот, оторвавшись от размышлений, почувствовал, что собственное лицо исказилось в гримасе злости – от чувств, нахлынувших во время дум. Заставив себя избавиться от оскала, Венкролл посмотрел на подругу и пробормотал:

– Все нормально. Задумался немного.

– Понятно, – с нотками печали ответила девочка. – И задумался, надо полагать, опять о Сункворре.

– Не только, – угрюмо сказал Венкролл. – Обо всем. Об этом глупом балансе, который не позволяет мне делать так, как хочется. Об учителе Теоллиге и его придирках. О том, как все нелепо и скучно.

– Мы не имеем права делать все так, как хочется нам. Иначе создаваемые нами миры будут непригодны для жизни. Мы занимаемся самым сложным во Вселенной делом и не можем идти на поводу у собственных прихотей.

– Ты даже говоришь как все они, – Венкролл брезгливо скривился. – Едва ли не дословно повторяешь то, что написано в Летописях Миросозидания, или то, что твердит Теоллиг. А что ты сама обо всем этом думаешь?

– Что я думаю?.. – Ламирэлья помедлила, видимо, и вправду начав размышлять. – Я думаю, что тебе стоит посмотреть туда, – она указала наверх, туда, где над пышными кронами деревьев и синим куполом неба билось Сердце Вселенной.

Исполинская, переливающаяся радугой сфера ежесекундно выбрасывала в пространство миллионы огней – искр жизни, которые с невероятной скоростью устремлялись, чтобы обрести телесное воплощение в том или ином мире. Миров уже было великое множество, и стараниями Творцов их число все возрастало. Звезды, планеты, галактики – все это было создано сущностями, живущими на небольшом, парящем в космосе островке под самым Сердцем Вселенной.

Творцов всегда было двадцать. Богов и богинь, живущих как одна семья. Они могли любить друг друга, однако у них не рождались дети. Новая божественная искра жизни загоралась сама собой – в единственном случае: если кому-то из старших богов приходила пора раствориться во Вселенной. Тогда появлялся младенец-бог, будущий Творец, и его воспитанием занимались все остальные, уже ставшие взрослыми слуги Миросозидания.

Иногда случалось, что уходили сразу несколько Творцов. Так произошло и некоторое время назад, благодаря чему появились Венкролл, Сункворр и Ламирэлья. Они пришли во Вселенную почти одновременно, а потому учились вместе. Пока что они были только в начале пути и, конечно же, не создавали миры, предназначенные для разумных существ, порождаемых Вселенной. Все, что им позволялось, – делать своего рода «заготовки»: фрагменты миров, растения, животных, иногда наполнять их магической силой, если Творец Теоллиг давал такое задание.

– Ну, посмотрел, – мрачно ответил Венкролл, отведя взгляд от Сердца Вселенной. – Дальше-то что?

Лами же все еще смотрела на разноцветную сферу, и в глазах ее читалось восхищение.

– Неужели ты не чувствуешь, как оно прекрасно? – прошептала она. – Его сила… И все эти огни… Это ведь разумные существа, понимаешь? Они родятся, будут дружить, любить, радоваться. А мы… Мы дадим им место для жизни. У меня просто дух захватывает, когда я думаю об этом. Мне хочется позабыть обо всех правилах и творить, творить, творить. Причем так, чтобы никто из тех, кто заселит мои миры, никогда не знал бед.

Венкролл в ответ лишь фыркнул и покачал головой, заставив подругу опустить голову.

– Ты прекрасно знаешь, что так нельзя. Об этом говорится в ваших любимых правилах.

– Знаю, – легко согласилась Лами. – И сдерживаю свои желания. А когда учитель Теоллиг велит сотворить что-то страшное, скверное и злое, я делаю это, хотя совершенно не хочу. Но таковы правила, и если пренебречь ими в любом из миров, нарушится баланс, что рано или поздно приведет к катастрофе. Именно поэтому собственные предпочтения должны быть на втором плане.

– Опять мы вернулись к тому, с чего начали, – недовольно произнес Венкролл, кривя рот.

– Так и будет, пока ты не перестанешь упорствовать, – девочка развела руками и хитро улыбнулась, глядя на него. – Пересиль себя хоть раз. Сделай все как надо. Ты даже не представляешь, как в таком случае обрадуется учитель Теоллиг, а его радость передастся и тебе. Ты почувствуешь, что можно творить иначе, с добром и любовью, создавать не только жуть, но и красоту. Тебе понравится, тем более что именно так мы и должны трудиться – разбавлять злое добрым, добавлять красок и света там, где слишком темно.