Текст книги "Обратное зеркало (СИ)"

Автор книги: Кирилл Шарапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Меня зовут Ясна. Жила я в далекой деревне, на границе с враждебными Весинами. Там обращаться с топором и луком учат с детства даже девочек. Я и две моих сестры пришли сюда в надежде на твою милость. Княгиня, вели взять нас в княжескую дружину.

По толпе пронесся удивленный гул. Две девушки, похожие на Ясну, отделились от толпы и встали рядом с сестрой. Ярослава оглянулась на Ингвара. Тот удивленно рассматривал девушек, а у Ратибора, стоящего рядом с князем, от удивления вытянулось лицо. И тут Ярослава произнесла то, чего сама от себя не ожидала.

– С этого дня в городе Новгороде по моему слову, собирается женская сотня, которой после обучения всем воинским наукам будет доверена ратная служба.

На площади стояла могильная тишина, которую прервал звук клацающих зубов воеводы. Толпа заголосила. Ингвар же отнесся к этому абсолютно спокойно. Он поднял руку, гул голосов затих.

– Я не собираюсь отменять волю княгини. Микула, – парень снова вышел из толпы. – Ты вечером приведешь девушек на воинский двор. Я предупрежу Данилу Святославича. – Микула ошарашено кивнул. – Вот и хорошо, – сказал Ингвар, – отныне любая может прийти в княжескую дружину. Но с одним условием: испытания женщины должны проходить наравне с мужчинами, а кто забрюхатит, навсегда потеряет право служить.

Ингвар сел в сани. Ратибор прыгнул на коня. И княжеский кортеж отправился в сторону кремля. Въехав во двор, Ингвар кликнул ближайшего отрока.

– Молнией лети на воинский двор. Найди Данилу Святославича. Пусть идет сюда – у меня к нему серьезный разговор.

Потом вместе с Ярославой он прошел в терем. Войдя в зал совета, Ингвар обнял ее за плечи и прошептал на ушко:

– Ты, мое солнышко, все правильно сделала, ведь в том, другом мире, женщины несут ратную службу наравне с мужчинами.

– Спасибо, – вдруг сказала Яра, – я так боялась, что там, на площади, ты скажешь нет, и это сильно повредило бы Новгороду. Но ты не оспорил моего решения. И это показало народу, что я княгиня, которая способна на собственные поступки.

– А теперь, – сказал Ингвар, – давай дождемся Данилу, расскажем ему все и примем на себя его гнев.

Он, как чувствовал. Сотник ворвался, словно ураган.

– Княже, за что мне это наказание, что мне делать с этими бабами? Робят-то кто рожать будет?

– Баб много, рожать всегда кому будет. Но не все же они воевать побегут, а к тем, которые набегут, приставь толковых отроков, чтоб их наукам воинским обучали. И спрос будет, как с мужчин. Они сами выбрали этот путь, так пусть и разделят все его тяготы. Наберешь из желающих сотню, назови их, ну хотя бы, "новгородскими девами". Если такое число не наберется, обучи тех, что придут, будут княгине служить.

Данила нахмурился, но постепенно его лицо разглаживалось.

– Здорово ты придумал, князь, будет на кого стены городские оставить, когда дружина в поход уйдет.

Ингвар подмигнул Даниле, и сотник счастливый, что ему в руки достались новые ратники, да еще и красивые, отправился к выходу. Но вдогонку услышал:

– Предупреди своих орлов, сотник, если руки распустят, буду сечь нещадно, а повториться, прикажу повесить на городских воротах.

Данила кивнул и ушел.

А через три часа вернулся отряд Мала с озера Глубокого. Пластинчатая броня – разрублена, на шлеме вмятина от удара булавы, но сам вроде цел и доволен.

– Княже, – крикнул он, – взяли мы их. Пятеро пленными, остальных порубили. Вои хорошие у них были, и мы троих потеряли, несмотря на внезапность. Еще двадцать пять раненых, семь тяжело. Лекари сказали, до утра не дотянут. А меня Василько угостил. Знатный боец, но предан Владу. Как же, знаю я таких: нельзя ни купить, ни убедить. Такому только смерть. Если бы не это, я бы тебе его в сотники рекомендовал. Сумел я его одолеть и сюда привез. Правда, в беспамятстве он, не скоро очухается.

      Ингвар поднялся с трона, подошел к сотнику и крепко обнял. Сняв свой богатый княжеский плащ, он с благодарностью произнес:

– Держи, сотник, думаю, что моему лучшему ратнику придется по душе такая награда.

– Спасибо, княже, – и Мал склонился в низком поклоне, принимая дорогой плащ с вышитым серебром новгородским соколом. – Спасибо, – еще раз повторил он. – Большей награды, чем служить тебе, мне не надо. – После чего развернулся и вышел.

Вечером Ингвар сидел над картой, планируя весенний поход, когда в дверь робко постучали.

– Войдите, – сказал князь.

В дверь просунулась голова одного из ратников, что охраняли терем. На смущенном лице, выступало беспокойство.

– Княже, – молвила голова, – внизу Данила Святославович, он тебя требует, говорит, что не уйдет, пока не спустишься.

– Хорошо, – кивнул Ингвар, – сейчас выйду. Проведи его в зал совета.

Когда князь вошел в зал, сотник был уже там. Он сидел, откинувшись на спинку стула, с закрытыми глазами. На лице друга Ингвар разглядел жуткую усталость. Тот, заслышав шаги, открыл глаза, вскочил и поклонился. Ингвар усадил его и сел рядом.

– Княже, – сказал Данила, – что ты им наговорил там на площади? Я как к себе вернулся, у меня такое началось. Сначала пришли четверо: парень Микула и три бабы с ним. Ну, про которых ты говорил. Увел я их. Парня к молодшим отрокам отправил, девкам отдельную горницу отвел. Выхожу во двор, а навстречу мне несется ратник, который на воротах стражу несет, и орет, что в городе бунт, а воинский двор осаждают четыре сотни людей, и они сотника требуют. Ну, я с пояса рог сорвал, дал сигнал тревоги. А сам к воротам понесся. Взбегаю на стену, а на улице стоят мужики да бабы. Настроены вроде мирно, оружия нет. Я им, мол, кто вы, да зачем в таком числе пришли к этим воротам. А вперед выходит парень. Да такой огромный, что воевода китежский Добрыня рядом с дитем покажется. Так вот, выходит он и говорит, что все стоящие у ворот хотят в княжескую дружину, мол, князь разрешил. А перед воротами, баб около двух сотен, и парней человек сто пятьдесят. Я им: завтра придите, а они ни в какую. Говорят, не уйдем отсюда, пока нас не впустишь или князь Ингвар не придет.

– Ну и что? – спросил Ингвар.

– Да пустил я их. Воинов, что в трех больших домах были, в один согнал. В два других пришедших рассовал: мужиков – в один, баб – в другой. Правда, тесно теперь, особенно у девок.

– Не тужи, сотник. Завтра к тебе плотников пришлю. Земли у тебя там много: они тебе еще четыре казармы поставят, а еще лучше пять.

Данила измучено улыбнулся.

– А учить их кто будет? У меня же опытных наставников раз-два и обчелся.

– Не тужи, говорю, – повторил князь, – пришлю к тебе завтра с десяток толковых ратников. Наставниками пока побудут, а потом сотниками и десятниками станут.

Данила улыбнулся и поклонился:

– Да, задал ты мне работу, князь. Боялся я, а теперь вижу, может и обойдется. – Еще раз поклонившись, сотник вышел.

Наутро Ингвар послал за главой гильдии строителей. Когда тот появился, он уже сидел в зале совета. Илью Кремня проводили прямо туда.

– Посылал за мной, княже?

Ингвар кивнул.

– Илья, снимай своих молодцев с других строек, и отправляй на воинский двор. Там надо возвести еще пять больших казарм. – Ингвар подал Илье кошель, набитый золотыми монетами. – Здесь за работу и доставку леса. Куда сколько, смотри сам. Я тебе верю, но учти, начнешь воровать – лишишься головы. – Глава строителей поклонился и вышел.

Ратник, что вечером докладывал о приходе сотника, тихонько вошел и, поклонившись, сказал:

– Князь, тот разбойник, Василько, пришел в себя, вести?

Ингвар кивнул. Привели мужика лет тридцати, крепкого, со щербатым лицом, вместо правой кисти – культя. Увечье было старым.

– Тебя зовут Василько? – спросил Ингвар.

– Да, варяг, меня кличут именно так.

Стоящий рядом Мал, возмущенный, ткнул рукоятью меча пленного под ребра:

– Он – князь. Запомни это, – прошипел он на ухо Василько.

– Мал, – одернул сотника Ингвар, – не нужно оскорблять воина, тем более, мне все равно, как ко мне обращаются приговоренные к смерти. – Затем Ингвар посмотрел на Василько. – Я знаю, что ты служишь Владу. Именно ты чинил разбой на моих землях. Знаю, по словам Мала, что в рубке ты очень хорош. Поэтому я не буду предлагать тебе, перейти ко мне на службу. Я не собираюсь унижать человека, о котором так уважительно отзываются мои сотники. Ты, как и все твои воины, приговорен к смерти. Но из уважения к тебе я спрашиваю: у тебя есть последнее желание?

Василько на секунду задумался.

– Спасибо князь, что сказал так хорошо обо мне.

У Мала вытянулось лицо. Слово "князь", произнесенное этим воином, было полно уважения к Ингвару, как к настоящему князю. Василько меж тем продолжал:

– Позволь мне взглянуть на город, что ты воздвиг. Ведь я со своими людьми видел его только снаружи.

– Хорошо, – сказал Ингвар, – завтра тебя и твоих людей казнят, но сегодня ты осмотришь город. Дай слово мне, что не сбежишь, ни с кем не будешь разговаривать, никого не тронешь, и я отпущу тебя в город одного.

Пленник и все, кто находился в зале совета, замерли. Последние слова князя поразили их. Василько опустился на колено:

– Клянусь Перуном, что сделаю, как ты сказал: я никому не скажу ни слова, никого не обижу и не попытаюсь бежать. Ты – великий князь, и я жалею, что не служу тебе.

– Скажем так, – произнес Ингвар, – сейчас полдень. Через пять часов я жду тебя обратно. Постучишься в ворота, скажешь, кто ты, и тебя проведут ко мне. Мал, проводи его до ворот и дай гривну серебра.

Сотник ошалело повел пленника к выходу. Когда они исчезли в дверях, чуть приблизившись к князю, Гостомысл сказал:

– Он не вернется.

– Увидим, – произнес Ингвар. – Да, кстати, боярин, твой сын уехал?

– Да, князь, он ускакал сегодня утром. Обещал обернуться за две недели. Через неделю надо ждать первых будущих воинов.

– Тогда, Гостомысл, возьми кошель и иди на воинский двор. Найди там Илью и скажи, что через неделю должно стоять не пять, а семь казарм. А через две недели еще три. И скажи, что за спешность я его вознагражу, за задержку покараю. Да Даниле передай, пусть сюда идет.

Гостомысл принял из рук Ингвара кошель, поклонился и вышел. Ингвар хлопнул в ладоши, вошел воин, ожидая приказаний.

– Приведи ко мне Горислава и кликни Марфу.

В дверь ввели Горислава. Сопровождающий остался у дверей, лишь легонько толкнув того в спину. А за ним пришла молодая женщина. Ингвар поманил ее пальцем. Смело подойдя к трону и поклонившись, она преданно заглянула в его глаза.

– Что прикажешь, князь?

– Знакомься, Горислав. Это Марфа – самая красивая женщина в тереме после княгини. Она сирота, и ей нужен человек, который ее полюбит и позаботится о ней. – Горислав окинул Марфу взглядом. Ингвар же обратился к девушке, – Марфуша, как тебе этот хрыч?

Девица окинула невысокого Горислава взглядом:

– Да ничего вроде, княже.

– Так вот, он – купец, но одинокий и беспомощный. За ним глаз да глаз нужен. Пойдешь к нему в дом жить, хозяйством его заправлять будешь.– Затем пристально посмотрел на Горислава. – Но смотри, если чем ее обидишь, я тебя на кол посажу, да медом вымажу, чтоб пчелы позабавились.

Купец обреченно кивнул. Ингвар кивнул вою, и купца увели. Князь снова посмотрел на Марфу.

– А теперь слушай внимательно, – проговорил князь в полголоса, – ты не просто за хозяйством будешь присматривать, а за ним присматриваешь. Ты на его дворе – наши глаза и уши. Запоминай все: кто в дом ходит, кто связи какие с ним имеет, кто голубей шлет. И еще, если ты задашь вопрос, он будет обязан на него ответить. Все важное будешь сообщать мне или Гостомыслу.

Марфа кивнула:

– Я все поняла, князь, и буду тебе полезна. Он знает, что я не просто управляющая?

Ингвар кивнул.

– Он – шпион Влада, а теперь мой. Рядом с его домом, поставили дом воеводы, в нем всегда есть три отрока, я предупрежу их. А теперь ступай, собирать вещи.

Марфа поклонилась и вышла. В зал совета вошел Данила.

– Ну что, сотник, завтра сдавай хозяйство Малу. Ты отправляешься сопровождающим обозы с данью для князя Мстислава Ярославовича. А заодно послом нашим станешь. Попроси у него две сотни тяжелой пехоты на лето, для охраны города. С собой возьмешь сотню ратников для охраны обоза. Из Китежа привезешь обоз с бронями и оружием, что я заказал у тамошних кузнецов еще летом. Как кстати у тебя на воинском дворе дела идут, что за пополнение пришло?

– Князь, я сегодня только диву даюсь, парни как парни – выйдут из них неплохие ратники. Но бабы эти, просто сказка! Мало того, что красивые, так они работают, как мужики. На равных значит. Будет тебе через четыре месяца две девичьих сотни, которые смогут не только охрану стен нести, но и с ратниками на равных в бой идти. Строители, которых ты прислал, загляденье как работают. Скоро для всех новые казармы поставят. И для старых ратников и для тех, которые вчера пришли. Да и для новобранцев Вадима место останется.

– Ладно, Данила. Найди Мала и сдавай ему воинский двор. На доставку обоза и посольства время тебе даю два с половиной месяца. Это китежским кузнецам плата, – Ингвар указал на средних размеров сундук. – Все по уговору. Завтра перед выходом заберешь. Да хранит тебя Перун. – Он встал и крепко обнял Данилу. Тот поклонился и вышел.

Часам к пяти вечера в большом зале собрались почти все советники Ингвара, которые оказались свободны на данный момент (Мал и Данила были на воинском дворе, Вадим ускакал по селениям набирать дружину). В зале находились Гостомысл, три сотника и Ратибор. Ровно в пять двери распахнулись, и в сопровождении двух ратников в зал вошел Василько. Подойдя к Ингвару, он преклонил колено перед князем.

– Ты, великий правитель! – произнес он. – Я весь день ходил по городу и слушал разговоры. Твое вчерашнее выступление на базарной площади всколыхнуло народ. Все, кого я слышал, готовы отдать жизнь за Новгород. Я был бы счастлив служить тебе, князь. Но у меня другой правитель, и он дал мне четкий наказ – наблюдать. Я же сегодня видел город, который очень скоро будет самым красивым и богатым на всей Руси. Князь, я не боюсь смерти, и не из трусости я хочу попросить у тебя милости. Дозволь мне умереть как воину с оружием в руках.

Он опустил глаза. В зале все замерли. И в мертвой тишине зазвучали слова Ингвара:

– Ты сказал слова, приятные моему слуху. И я вижу, что это не лесть. Они идут из сердца. Ты воин и не просишь пощады. Я не собираюсь даровать ее тебе, и ты умрешь завтра как воин. С мечем в руках. Я сам буду биться с тобой.

Василько поднялся.

– Спасибо, князь. Это честь погибнуть от твоей руки.

Ингвар встал.

– Василько, завтра мы провожаем к Перуну воинов, что пали от рук твоих людей, и я хотел бы, чтобы ты проводил их в Ирий.

Василько поклонился:

– Хорошо, князь, я выполню твою волю.

С утра княжеский двор напоминал разбуженный муравейник. Перед теремом стояло двенадцать саней: на них-то и отправят дань Мстиславу. Обоз должен преодолеть за месяц тысячу верст и добраться до Китежа. Через два месяца пока за Днепром в сторону Новгорода не сошел снег, вернуться обратно. В зале совета собрались все советники князя. Справа от Ингвара стоял Ратибор, слева застыл Гостомысл, на лавках вдоль стен сидели сотники: Мал, Позвизд, Ерема. Перед князем стоял Данила.

– Как идти собираешься? – спросил Ингвар.

– Да так же, как и сюда шли, только теперь осторожней придется. Со мной ведь не пять сотен, а одна. Пройду по Ловати до западной Двины, там переправлюсь, а оттуда до Днепра недалеко, пройду по левому берегу и выйду к Китежу.

Ингвар кивнул.

– Данила. У тебя будет два опасных места. Первое – край полоцкого княжества, земля этого сумасшедшего викинга Рогволда, который не подчиняется ни мне, ни Мстиславу. Думаю я с ним покончить, да пока силы не хватит. А второе место на днепровских порогах. Там завелась лихая шайка: грабят караваны, убивают торговцев. Мстислав собирался их прижать, но пока ему это не удалось. Так что там гляди в оба.

Вошли два ратника, из тех, что уходили с Данилой, забрали сундук с платой для китежских кузнецов.

– Ну, сотник! Да поможет тебе Перун! – Ингвар встал, обнял его, затем простились остальные.

Все вместе они вышли из терема. Данила сходу прыгнул в седло своего вороного. Обоз был построен: сани стояли длинной цепью, по бокам выстроилась охранная сотня. Данила поднял руку, еще раз прощаясь, и дал команду трогаться. Обоз медленно выполз из ворот и заспешил навстречу утреннему солнцу. Ингвар вернулся в зал. За ним вошли сотники и боярин с воеводой.

– Подготовьте убитых воинов. Сегодня Василько должен проводить их в Ирий. И поставьте помост для казни, оставшиеся четверо будут четвертованы, а их останки как предупреждение будут отправлены в четыре уголка новгородской земли. Чтоб в полдень все было готово: и место возле капища, и помост на базарной площади. Гостомысл отвечает за казнь, Ратибор за капище Перуна. Идите.

Воевода с боярином поклонились и вышли.

– Так, Мал, что у тебя на воинском дворе? – подозвав сотника, спросил Ингвар.

– Не хватает оружия и броней, да и места для такого количества народу маловато.

– Сделаем так. Ты отправишь сотню Юрия, как я и обещал в Псков, к старосте села. Звать того Агапием. У нас с ним договоренность. Да, вот еще, нужно послать ему денег. А вторую сотню отправишь на постой в слободу кузнецов. У них там восемь больших домов свободно. Я тебя снимаю с охраны города. Этим пока займется Ратибор. Теперь твоя основная забота до возвращения Данилы – воинский двор и подготовка новых ратников. Исполняй.

Мал поклонился и ушел.

– Позвизд! – окликнул Ингвар сотника. – Ты все слышал? – Воин кивнул. – Тогда иди, готовь сотню. – Позвизд исчез. – Ерема, – позвал Ингвар последнего сотника, оставшегося без дела. – Ты сегодня же с сотней отправляешься на границу с Весью и ждешь меня с войском там, в деревне Топкой, что на пересечении рек. Зашли лазутчиков к весинам, пусть аккуратно посмотрят, с чем мы можем там столкнуться, но только не насторожи их. Они ничего не должны заподозрить о нашем походе. – Ерема, соблюдая этикет, поклонился и вышел.

Ингвар поудобнее расположился на троне. За эту ночь он жутко устал, и день обещал быть не легче. Надо было немного поспать. Ингвара разбудил шум, исходящий из коридора. За дверью в зале кто-то очень громко спорил. Он встал и, тихонько подойдя к двери, толкнул ее. Картина, которую он увидел, была впечатляющая. Два ратника из его охраны, выставив вперед короткие копья, пытались оттеснить от дверей Ратибора. Воевода с мечем на перевес пытался пробиться в зал. Еще бы немного и пролилась кровь.

– А ну хватит, опустить оружие, – закричал Ингвар. Дружинники и Ратибор остановились. – Что здесь происходит? – обратился он к одному из воев.

– Не гневайся, князь, воеводе нужно было к тебе, но мы сказали, что ты спишь, и не позволили ему войти. Он же, обнажив меч, сказал, что все равно пройдет.

– Ратибор? – и Ингвар взглянул на воеводу.

– Да, князь, они загородили мне путь, но время до поединка с Василько все меньше. И я решил не ждать. Я прошу прощения, князь, что так получилось.

Ингвар повернулся к воинам:

– Вы правильно сделали, но впредь знайте, что Ратибору, Даниле, Малу или Гостомыслу можно будить меня, если у них, что-то важное. – Гридни виновато опустили головы. Ингвар достал из кошеля две серебряных гривны. – Это вам, парни, за хорошую службу.

Отдав воинам две серебряных монеты, он отправился вместе с воеводой к капищу Перуна. По дороге Ингвар строго посмотрел на Ратибора.

– Воевода! Они же дураки преданные, но не больше. Ты умный бывалый воин – нашел бы Ярославу, а ты сражение в тереме затеял.

– Прости, князь, не думал я, что они с копьями наперевес на меня пойдут.

– Ладно, забыли. На сколько я опоздал?

– Не опоздал ты, князь. Вовремя мы.

Они завернули за терем и вышли в специальные ворота. В первый же день строительства кремля Ингвар приказал поставить прямо за ним главное новгородское капище. Народу на нем было не протолкнуться. В центре, на аккуратной, сложенной специальным образом поленнице, лежали погибшие воины. Там же стоял жрец и произносил какие-то тайные слова. Ингвар разделся по пояс и взял второй меч. Так, с двумя обнаженными мечами, он вошел в заповедный круг. "Князь обоерукий! – пронеслось по толпе. – Говорят, он принес жертву Перуну, и бог дал ему этот дар". Ратники развязали Василько и дали меч. Ингвар поднял руку, и волнение в толпе стихло.

– На днях, мы потеряли в бою четверых наших ратников. Еще двое впоследствии умерли от ран. Этот человек, – Ингвар указал на Василько, – руководил отрядом, в сече с которым они погибли. Он не разбойник, а воин, и не его вина, что человек, которому он служит, приказал вредить молодому Новгороду. Но, увидев, какой город мы построили, и какие люди в нем живут, он попросил меня сопроводить наших павших воинов в Ирий. Я не отказал ему. Поэтому сегодня мы будем сражаться перед лицом Перуна. Если победит он, то я сам – Ингвар, князь Новгородский, провожу своих ратников до входа в белые палаты Перуна, а он отправится, куда пожелает. Если же я его убью, то проводником к Перуну станет он. Таково мое слово.

Народ стих. Вперед вышел верховный жрец.

– Бейтесь честно, ведь вы перед лицом бога. – Он отошел обратно к идолу Перуна.

Ингвар взмахнул мечами, и бой начался. Князь с первых же секунд поединка понял, почему о его противнике так хорошо отзывался Мал. Он был быстр, не подавался ярости и умел управляться со своим мечем. Удар. Отход. Новый удар. Неожиданный финт из невозможной позиции. Ингвар благодаря своему дару все же мог противостоять ему, но это было нелегко. Пожалуй, он был лучшим бойцом, которого Ингвар когда-либо видел. Но он был готов победить его.

И тут в его голове прозвучал голос. Тот самый голос, который он слышал на далеком лесном капище.

– Ты не должен убивать его. Просто обезоружь и попроси его присягнуть тебе на верность. Он давал клятву моим именем. Он клялся служить своему князю, пока я сам или Влад не освободят его. Сейчас я войду в его тело и объявлю свою волю. Но соберись, когда это случится, его мощь возрастет, и он усилит атаку. Тебе нужно выдержать четыре удара. Мою волю объявит жрец.

Голос пропал. Ингвар по-прежнему сдерживал напор Василько. И тут случилось то, о чем говорил Перун. Его противник просто взорвался серией ударов, от которых не было спасения. Но дар Перуна не подвел: Ингвар сумел сдержать этот натиск. Василько продолжал биться, но как-то вяло. Он не давал возможности Ингвару ранить себя, но и сам не атаковал. И тут он позволил князю выбить из его руки меч. Тот отлетел к ногам идола. В это время заговорил жрец. Его голос стал другим. В нем было столько власти, что Ингвар понял – устами жреца говорит сам Перун.

– Люди Новгорода! – произнес он. – Перед вами два лучших бойца. И это говорит вам бог воинов. Будет несправедливо, если один убьет другого. Я позабочусь о том, чтобы павшие ратники попали ко мне в палаты. А теперь, Василько, пади на колени. – Воин рухнул как подкошенный. – Я – произнес Перун, – освобождаю тебя от клятвы, данной князю Владу.

Жрец поднял руку – из пальцев в погребальный костер ударила молния. Все вспыхнуло и прогорело за один миг. Кроме кучки пепла на земле не осталось ни оружия, ни воинской справы. Толпа застыла. У жреца подкосились ноги, и он медленно опустился на землю. Ингвар подошел к стоящему на коленях воину.

– Богатырь, Василько, готов ли ты служить мне как князю? Клянись перед лицом Перуна! Пусть также весь народ, что сейчас здесь, будет свидетелем.

Василько поднял на Ингвара глаза.

– Я, Василько, приношу присягу князю новгородскому Ингвару, сыну Рюрика, и клянусь Перуном служить ему и Новгороду верой и правдой, пока либо князь, либо бог, чьим именем я поклялся, не освободят меня от нее.

– Я, князь новгородский, принимаю твою присягу ратник Василько и назначаю тебя сотником, которую ты сейчас сам наберешь на воинском дворе из новобранцев. Ты сам ее обучишь и решишь, каким оружием и в каком строю, она будет сражаться.

По приказу Ингвара Мал помог встать на ноги Василько и повел того в сторону воинского двора. Ингвар же двинулся в сторону Ратибора, который держал его одежду и броню. Воеводу пришлось толкнуть в бок чтобы, тот обратил на него внимание.

– Княже! Это все правда? – не веряще спросил он. – Здесь действительно был сам Перун?

– Да, Ратибор. Второй раз меня почтил своим вниманием сам бог воинов. Это значит, что пока все, что мы сделали, ему угодно. Я не мог противиться воле бога, и к тому же Василько – хороший боец. Он сможет воспитать таких же хороших воинов. То, как ловко он ускользал от наших поисковых отрядов, делает ему честь.

За этим разговором они вышли на княжеский двор. Отроки подвели к Ингвару его Черена, Ратибору – вороного коня по кличке Морок, отличавшегося буйным нравом и признававшего в седле только Ратибора. Они быстро вскочили на коней и поехали в сторону базарной площади. Сзади пристроилось десять ратников личной охраны Ингвара. Площадь была до отказа забита народом. Толпа подалась в стороны, пропуская князя и его сопровождение. Ингвар взошел на помост. Народ стих.

– Сегодня, – произнес он, – мы судим воинов человека, именующего себя князем Владом. Они нападали на мирные села, грабили и убивали крестьян. За это я, князь Ингвар Новгородский, приговариваю их к смерти. Их четвертуют, а останки отправят в четыре стороны новгородского края как предупреждение остальным, кто решит добывать себе хлеб таким способом.

На помост ввели осужденных. Палач в красной рубахе, с огромным топором в руках, стоял рядом с плахой. Взревели рога. К плахе подвели первого осужденного. Его руку закрепили, взмах топора, нечеловеческий крик, вторая рука, ноги, затем голова катится под ноги Ингвара. И так еще три раза. Если бы он знал, что эта картина долгое время будет преследовать его во снах, он бы просто приказал их повесить. Но сделанного не воротишь. Он что-то говорил о свершившемся правосудии, потом Ратибор его куда-то вез. Очнулся он в постели, рядом с ним сидела Ярослава. Она протянула ему кубок полный крепкого вина. Он машинально взял и осушил его. Потом еще один и еще. Это был первый раз, когда он напился до бессознательного состояния в этом мире. С утра голова была тяжелая. Пришлось просить Ярославу принести еще вина. Он испытал забытое ощущение похмелья. Потом вышел на крыльцо. Морозный февральский воздух мгновенно выдул из головы остатки хмеля. Кто-то подошел сбоку и тихонько кашлянул. Ингвар нехотя повернулся. Рядом стоял Ратибор, а чуть позади него Мал.

– Князь, мне очень не хотелось тебя беспокоить, но есть дело, нуждающееся в твоем вмешательстве, – сказал воевода.

– Ну, что вы за люди? Неужели мне нельзя день отдохнуть? – простонал Ингвар. – Ладно, идемте в зал совета, и там вы мне все расскажите.

Он нехотя вошел в кремль. Уж больно хорошо было на улице. Перед дверьми зала застыли гридни с копьями. При приближении князя они распахнули двери, и отошли в сторону. В зале было пусто. Из окон, заделанных слюдой, сочился слабый свет. Ингвар опустился на трон.

– Ну, выкладывайте, а то до вечера тянуть будете.

Первым решил говорить Ратибор.

– Князь, твой новый сотник Василько, как узнал, что на воинском дворе есть девки, тут же отобрал себе полсотни и занялся обучению стрельбы из лука. Для этого он выбрал парня из новоприбывших, который раньше был охотником. Потом он взял такое же число молодцев и начал сам обучать пешему бою. Сегодня сутра, расчистив большую площадь, он вывел эту сборную сотню, поставил для своих лучниц мишени, впереди лучниц выставил пехотный строй, а напротив них – специальные столбы, которые должны изображать воинов противника. Затем он провел первую атаку: его пехота плотным строем шла вперед, а из-за ее спины били лучницы. И надо сказать, князь, получилось это довольно хорошо.

– Ну и что вы от меня хотите? – спросил Ингвар.

– Князь, дозволь спросить? – встрял в разговор Мал. – Правильно ли соединять мужчин и женщин в бою?

Ингвар задумался. Молчание, повисшее в зале, грозило затянуться, но он нашел правильный ответ.

– Правильно, Мал. Ведь если воины, что идут перед лучницами, будут знать, что за их спиной стоят женщины, они будут биться крепче и не пустят к ним противника.

– Тогда, князь, – произнес Ратибор, – если ты не против, дозволь создать еще две такие сотни и посмотреть, как это будет выглядеть, когда они закончат обучение.

– Да будет так, – сказал Ингвар, – формируйте смешанные сотни. А к концу весны покажете мне, что из этого получилось.

Воевода и сотник ушли. Ингвар снова остался один. Но это одиночество было каким-то тягостным и давящим. Тихонько постучав, вошел отрок. Он быстро зажег три масляных светильника и также тихо вышел. В дверь просунулась голова стража.

– Князь, пришел Мал с каким-то кузнецом. Пустить?

Ингвар оживился: "Наверняка сотник привел знаменитого в том, другом мире оружейника Людоту".

– Пусти! – крикнул он. Быстро привел себя в порядок и с растущим ожиданием уставился на закрытую дверь.

От мощного толчка Мала дверные створки распахнулись, едва не слетев с петель. За высоким сотником шел мужик лет сорока пяти, небольшого роста, сутулый, но даже под рубахой угадывались мускулистые руки.

– Князь, – с гордостью произнес Мал, – дозволь представить тебе нового оружейника нашего города. Звать его Людотой.

Мужик упал перед Ингваром на колени.

– Княже, прими от меня в дар этот клинок. Он крепче булата. По гибкости превосходит харлуг, но он намного легче любого меча, что есть на свете. И при этом он может разрубить любые доспехи. – Сказав это, он поднялся с колен и отдал Ингвару завернутый в чистую холстину меч. Поклонился и отошел от трона.

Ингвар дрожащими руками развернул тряпицу, скрывающую меч. Да, это было настоящее произведение искусства. Никогда он не видел ничего подобного: лезвие, от жара в котором его ковали, покрылось узорным рисунком; простая рукоять из дуба была обмотана черной кожей, которую крепила тонкая серебряная проволочка; завершало рукоятку навершение грибовидной формы, выполненное из серебра. Гарда меча была узкой, ладьевидной, около десяти сантиметров в ширину. Длинна клинка была около метра. По одной стороне шла надпись: "Людота Коваль", по другой девиз: "не обнажаша напрасе". Ширина лезвия у его основания была около шести с половиной сантиметров. Но одна вещь отличала этот меч от всех мечей, что ковали на Руси: у него был заострен кончик клинка. Через некоторое время Ингвар смог оторвать взгляд от необыкновенного оружия.

– Спасибо, – только и смог выговорить Ингвар. – Это дорогой клинок. Мастер, его сделавший, достоин награды. Он стоит не только кузницы, в которой ты работал. Отныне и навеки я награждаю тебя правом беспошлинной торговли в Новгороде и во всей новгородской земле.