Текст книги "Смерть и побрякушки (СИ)"
Автор книги: Кирилл Кащеев
Соавторы: Илона Волынская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
– Сумасшедший город – одни проходные дворы и закоулки, – в ответ на ее взгляд пробормотал Кирилл.
– Так, продолжается. – со злобным удовлетворением выдавила Марина. Скандалить шепотом было неудобно, но, как говорится, за неимением гербовой… – Теперь заявите, что Сашка должен быть с вами, вы найдете ему другой город, совершенно нормальный.
– Я могу найти для него и другой город и другую страну, – серьезно заявил Кирилл.
– И другое измерение, – она аккуратно стянула с Сашки одежду. Потревоженный детеныш на мгновение приоткрыл глаза, недовольно бормотнул и снова засопел. Марина уложила его в кровать и укрыла одеяльцем.
– Теперь, когда Саша спит, нам надо многое обсудить.
– Теперь, когда Саша спит, я, наконец, спокойно поработаю. Кстати, над проблемами его же концерна. Все, господин Валуев, свободны. Выход там.
Пожав плечами, Кирилл двинулся к двери:
– Я не прощаюсь, может быть не сейчас, но поговорить все равно придется. Слишком многое меня не устраивает в ситуации.
– Меня не устраиваете вы. И еще кое-что. Но тут вы можете помочь.
Кирилл обернулся. Прямо у него перед носом болтался мешок с мусором.
– Опять. Я ведь уже выносил!
– Снова накопилось.
– Тут же совсем мало!
– Вы что, хотите прийти когда наберется больше? – испугалась Марина, – Спасибо, не надо.
Она захлопнула дверь и устало привалилась к притолоке. Сейчас надо сесть, надо поработать, надо просмотреть документы, надо решить… Не раздеваясь, Марина вышла на балкон. Холодный воздух должен прочистить затуманенную голову. Наружный пейзаж ей не понравился: зябко, голо, и долговязая фигура маячит у вымазанного краской БМВ. Он что, ночевать тут собрался? Она показала Кириллу язык – высоко, конечно, но вдруг все таки увидит – и вернулась в дом.
Сопящий Сашка наполнял комнату сонными флюидами. Тело словно само, вне участия Марининой воли, обошло стул и пристроилось на диване рядом с Сашкиной кроваткой. Только на минутку прикрыть глаза, десять минут полежать, просто полежать… Она поскребла по спинке дивана, застилающий его плед теплой тяжестью рухнул на нее. Тишина, тепло, темнота. Сон.
Глава 13
Синий кокон Сашкиной куртки с капюшоном бойко переваливался впереди, периодически притормаживая возле разбросанных там и сям палочек и пучков пожухлой травы. Марина неторопливо вышагивала следом. Осень кончилась резко и сразу, первый хрупкий ледок тронул воды темных, даже на вид холодных луж. Пора влезать в шубу, думала Марина, зябко поеживаясь под широким пальто.
Все же воспитание детей – дело мутное. Взять хотя бы нынешнюю прогулку. Маринина воля – носу бы в промозглую дрянь не высунула. Марина тяжко вздохнула. Положено, однако. Дети должны гулять. К тому же совершенно неизвестно, что делать с Сашкой дома. Телевизор посадить смотреть – вредно и оглупляет. Играть? Как не отталкивай от себя печальную истину, но все же прав приставучий сукин сын Кирилл Валуев – плохой из нее воспитатель. Трехминутная возня с многоцветными побрякушками навеяла на нее такую тоску, что Марина согласна была шагать хоть в снег, хоть в дождь. Вот и шагает: образцовая тетушка на прогулке с любимым племянником.
И между прочим, критиканы тут же куда-то делись, никто не желает умиляться идиллической картинке. Зато если Сашка вдруг решит чихнуть или кашлянуть – обязательно полезут из щелей, высказывать свое бесценное мнение. На всякий случай Марина вновь внимательно оглядела Сашку. Вроде все на месте: и сапожки, и штанишки, и курточка. Ребенок так тщательно упакован, что ни один сквозняк не просочиться, можно гулять и гулять.
Марина бросила досадливый взгляд на часы. Она здесь меряет аллею шагами, а в компьютере еще гора несделанной работы! Она даже толком не знает всех отделов корпорации, где уж там руководить. Бесценное утекающее время словно подталкивало ее в спину, торопило, ей захотелось немедленно сгрести Сашку в охапку и мчаться домой, к компьютеру. Она даже сделала шаг к малышу, увлеченно ковыряющему землю палочкой, и с трудом вынудила себя остановиться.
Она действительно очень плохой, отвратительный воспитатель. Слишком долго она жила одна, слишком привыкла самой строить планы. Она просто не в состоянии постоянно прикидывать и рассчитывать: это для Сашки хорошо, это плохо, это его порадует, это огорчит, и вот столько-то внимания ему вынь да полож. Ей скучно с малышом, ей, Марине, взрослой женщине со своими интересами тоскливо с полуторагодовалым ребенком! Ей обидно тратить на него свое рабочее время, да у нее просто и сил не остается после целого дня нервотрепки! Абсолютно непонятно, как другие женщины умудряются и работать и детей воспитывать. Для них что, сутки растягиваются? Или материнская любовь срабатывает и они в обществе ребенка балдеют, радуются и отдыхают. Может быть, хотя сомнительно. В конце концов, они с Сашкой совершенно чужие, глупо требовать с ее стороны необыкновенных чувств.
Вот Алена была Сашке мамой, у нее, наверняка, всегда находилось для него и время, и веселая игра, и доброе слово. Марина с отчаянием уставилась в обтянутую прорезиненной тканью Сашкину спину. Алена могла, другие могут, а она, Марина, не может, не в состоянии! Не может и работать, и заботиться о Сашке. Не может его полюбить, не может занять рядом с ним место Алены. Не может, и все!
– Марина! – оклик был тихим, почти неслышным.
Марина замерла, боясь шелохнуться. Спокойно, спокойно, не обращать внимания, ей просто послышалось. И сам оклик, и голос, так невероятно, так мучительно похожий на голос Аленки.
– Ну Марина же! – оклик повторился, в нем слышалась тревога и безошибочно, совершенно отчетливо звучали Аленины капризно-требовательные интонации.
Старательно твердя про себя – «Не может быть, этого категорически не может быть!» – Марина медленно обернулась. Через всю аллею, мощными махами тяжелых сильных лап к ним несся громадный пес.
Марина почему-то сразу поняла, куда мчится это жуткое, размером с теленка, создание. «Спокойно, только спокойно, – властно сказал рассудок, – Стой на месте, не шевелись, и с тобой ничего не случиться. Только стой, и кошмарный пес пронесется мимо, даже не обратив на тебя внимания, ведь ему нужен Сашка, он бежит именно к Сашке».
Она послушалась рассудка, она осталась стоять, она сохраняла полную неподвижность. Только вот полы широкого пальто часто-часто хлестали ее по ногам. Наверное, снова поднялся ветер. А потом Сашкина куртка сама ткнулась в руки, пальцы скользнули по резине, и вот уже Сашка у нее на руках и щечка малыша крепко прижата к ее щеке. И снова Марина замерла, застыла, не оглядываясь, а деревья аллеи сами собой замелькали мимо, асфальт ожившей лентой тек под ногами, а сзади нарастали, неумолимо приближаясь, хриплое дыхание и частый топот лап.
Воняющая псиной тяжесть рухнула Марине на плечи и жесткая терка асфальта ткнулась в обнимающие Сашку руки. «Малого раздавлю!» – панически метнулось в мозгу, и вот она уже лежит, подмяв под себя слабо пищащего Сашку, а сверху на нее давит нечто громадное и озлобленно-живое. Смрадный запах собачий пасти надвинулся и Марина с предсмертной ясностью поняла, что толстый жгут шарфа задержит пса лишь на минуту, а потом клыки вонзятся в ее беззащитную шею. Она в ужасе дернулась, судорожно прижимая к животу живой комочек детеныша… и страшная тяжесть вдруг исчезла, отпустила.
Марина вскочила, рывком вздергивая Сашку на руки и не оглядываясь, прыгнула вперед. Ее нагнало грозное рычание, тяжелая возня мощного тела… но больше ничего не нагоняло. На бегу она обернулась.
Сквозь дымку ужаса и усталости, сквозь застилающий глаза пот она увидела тонкую, высокую фигуру, вставшую между ней и огромным псом. Подавшись вперед, согнув руки в локтях и не отрывая глаз от припавшей к земле бестии, Кирилл медленно пятился назад. И так же медленно и настороженно, чиркая брюхом по асфальту, подбирался к нему пес. Толчок мощных лап, прыжок, торжествующий рев, тут же сменившийся разочарованно-обиженным взвизгом – короткий шаг в сторону, руки Кирилл словно выстрелили вперед и перехваченная за загривок псина отлетела на газон. Чтобы тут же вскочить и снова кинуться в атаку на верткого противника.
Таких собачек Марина в жизни не видела! И вот такие хозяевам тапочки приносят? И рычат при этом также, и ярость в глазах, и зубки… Ох и зубки!
Непрерывно повторяя:
– Собачка Баскервилей! Собачка Баскервилей! Собачка Баскервилей! – Марина рванула вниз по травяному склону, через дорогу, через трамвайные пути – к подъезду. Мокрые от пота пальцы ухватились за ручку… сзади послышался предостерегающий крик. Марина обернулась.
По красивой широкой дуге обойдя Кирилла, пес со всего маху несся в их сторону. Коротко взвизгнув, Марина метнулась в подъезд, уронила Сашку на бетонный пол и обеими руками притянула хлипкую дверь. Тут же с другой стороны на деревянную преграду обрушилась беснующаяся туша. Дверь содрогнулась, чуть не вырвавшись из намертво сжатых пальцев.
– Эй, ты чего хулиганишь?! Во молодежь пошла! Все пьяницы, наркоманы, нет чтоб работать – бомжуют тут! Накурют, нагадют, еще и с дверьми балуются! А ну пусти ручку сей минут!
Оглянуться сил не было – Марина продолжала удерживать тяжело содрогающуюся дверь.
– Никакого уважения старому человеку! Ты с ней говоришь, она даже не обернется! – старушечий голос затрепетал в радостной готовности к скандалу, – Знаю, знаю, зачем сюда претесь, небось, пащенка своего поссать завела, а людям потом нюхай после вас! Понарожают безотцовщину в 15 лет…
Дверь содрогнулась сильнее, словно к беснующемуся за порогом ужасу присоединился кто-то еще. Послышался короткий гортанный вскрик, всплеск бешенного рыка, но рычал уже не один, а два зверя, вновь толчок, удар… И тишина. Бившаяся, будто живая, дверь бессильно обвисла, вновь превращаясь в безжизненный кусок дерева.
– Нормально, можно выходить, – послышался с той стороны мужской голос. Говорящий захлебывался воздухом, словно… словно только что сражался с громадным обезумевшим псом.
– Отойдешь ты, или тебя палкой огреть! – яростно, не хуже давешнего пса, взвизгнула бабка.
С трудом разжав зацепеневшие пальцы, Марина выпустила ручку. Полоса света вкатилась в подъезд, осветив скорчившегося на полу Сашку и необъятную бабу с клюкой. На втором этаже живет, припомнила Марина.
Негодующе посверкивая глазами, бабища протопотала между Мариной и Сашкой:
– Совсем охамели, стыд потеряли, детей на дороге разбрасывают, – короткая пауза, – Собак своих поганых на дороге разбрасывают, грязищу развели, повернуться негде…
Гневный речитатив, сопровождаемый постукиваньем палки, и топотом монументальных ботинок, удалился. Двигаясь медленно и угловато, словно поломанный робот, Марина подняла с пола тихого, как мышка, Сашку и выбралась наружу. Щурясь от света, особенно яркого после тьмы подъезда, она боязливо огляделась по сторонам.
Пес лежал на боку. Только сейчас Марина сумела рассмотреть его короткую рыжую шерсть, все еще вздыбленную на загривке, громадные лапы с мощными когтями, зубы в раззявленной пасти… Продолжая крепко прижимать Сашку к груди, она медленно осела на асфальт.
– Да-да, живой, я его оглушил, надо будет – добавлю, но вы поторопитесь. Разобраться надо, что это он в атаку пошел, – вооруженный мобилкой Кирилл подошел к ней, и коротко бросив в телефон, – Да, жду, – попытался подхватить Марину под локоть.
– Худо, Марина Сергеевна? Ничего, сейчас…
Продолжая сидеть на асфальте, Марина подняла на него безумные глаза и мертвым, безжизненным голосом произнесла:
– Сашка погиб. Я не помогла ему, я его бросила, и он погиб.
– Марина, вы что? Вот он, Сашка, перепугался, конечно, но жив-здоров. У вас на руках сидит…
Марина отрицательно помотала головой:
– Я осталась на месте, я стояла, пес меня не тронул, а Сашка погиб.
– На месте? Интересно, а кто же тогда несся через всю аллею быстрее собственного визга? – Кирилл наклонился, пристально взглянул ей в лицо, и тяжко вздохнул, – Все ясно, запоздалая реакция. Прошу прощения, Марина Сергеевна.
И коротко, без замаха хлестнул ее по щеке.
Изумленно ахнув, Марина тут же вскочила, свободой рукой прикрыла пылающую щеку и с достоинством процедила:
– Вас, молодой человек, никто не уполномочивал бить меня по лицу. А что, я сейчас и вправду на 15 лет выгляжу?
– Какие 15 лет, о чем вы? – сбитый с толку Кирилл недоуменно смотрел на нее.
– Та бабка в подъезде кричала: «Понарожают в 15 лет…» Я действительно выгляжу на 15?
Склонив голову к плечу Кирилл окинул насмешливым взглядом всю ее встрепанную фигуру, расхристанное пальто, висящий клочьями шарф:
– Бабуле в темноте показалось, Марина Сергеевна.
– Нет чтоб женщине приятное сказать! Нехороший вы человек, недаром сразу мне не понравились. Ой, у вас кровь на лице! Идемте скорее, замазать надо!
И вот тут Сашка, наконец, заревел. Гулко, самозабвенно, эдаким утробным младенческим баском. С периодическими повизгиваниями.
Глава 14
Сброшенное с плеч порванное пальто свалилось на пол, застилая крохотную прихожую.
– Да заходите же, заходите, – Марина почти вдернула Кирилла внутрь.
– Сейчас разденемся, а то вспотеешь, – Марина принялась стаскивать с Сашки варежки, шапочку, шарф, потянулась к тугой пуговице у горла… – Господи, что ж это я, у вас ведь кровь…
Протопотав по валяющемуся на полу пальто, она бросилась в ванную и через секунду появилась с бутылочкой спирта, ватой и пакетиком бумажных носовых платков. И не выпуская принесенное, кинулась снова раздевать Сашку. Действовать приходилось только одной рукой, застежки не поддавались, Марина судорожно дергала язычок молнии…
– Марина Сергеевна, успокойтесь, – Кирилл забрал у нее все и предъявив пакетик носовичков, поинтересовался, – Это зачем?
– Сашке нос высморкать, он плакал.
Кивнув, Кирилл принялся высвобождать из пакетика салфетку.
– Бросьте, нет, дайте, дайте сюда, – Марина выдернула из его рук пакет, – Идемте в ванную, скорее, в царапине может быть заражение, надо срочно в больницу, бешенство…
– Об этом волноваться не стоит, – подняв с полу Маринино пальто, Кирилл аккуратно повесил его на крючок и направился в ванную, – К сожалению, собака не бешенная.
– Почему к сожалению? – машинально поинтересовалась Марина, одновременно вспоминая, убрала ли она лифчики после вчерашней стирки, или они так и болтаются на веревке.
– Можно, я йод возьму?
– Конечно, берите. – Марина заглянула в ванную. Черт, так и есть, висят, родимые. И снять никакой возможности, Кириллу в зеркало прекрасно видна вся ванна. Ладно, слава богу, не рейтузы с начесом. Лифчики хоть и недорогие, но весьма стильные. Правда, старенькие, в последний раз «бельевой парк» обновлялся в честь появления в ее жизни Обстоятельства. Ничего, возраст на них не написан.
– Так почему вам жаль, что собака не бешенная?
Кирилл поискал, куда выбросить использованную ватку, хлопнул крышкой мусорного ведерка и серьезно поглядел на Марину:
– Потому что собаку натравили. Мальчика хотят убить.
Согласно кивнув, Марина вернулась в коридор и принялась стаскивать с Сашки теплые штаны. Вот работенка – целый день одела-раздела, запаковала-распаковала!
– Вы, кажется, ничуть не взволнованны? – язвительно поинтересовались из-за спины.
– Я непременно упаду в обморок, вот только сперва малого раздену и покормлю.
– Не хоцу! – категорически заявил Сашка.
– Кушать не хочешь? – Марина глянула на часы, – Хорошо, через часик.
Она усадила Сашку на ковер, вытащила ящик с игрушками и устроилась рядом.
– Кирилл, вы не могли бы минутку посидеть на кухне?
– Зачем? – настороженно спросил он.
Марине ужасно хотелось придумать какой-нибудь гадостный ответ на нелепый вопрос, но сил не было, поэтому она просто пояснила:
– Я же сказала, мне надо ненадолго в обморок. Упаду, очнусь, и приду. Я еще должна вам спасибо сказать.
– Вам нет необходимости меня благодарить…
– И не буду, черти бы вас драли, если немедленно не выйдите вон! – сдавленно процедила Марина, – Дайте покой!
Он поглядел в ее белое, словно простыня, лицо и ретировался на кухню. Она появилась как и обещала – ровно через пять минут.
– Выпили бы чего-нибудь крепкого, – неловко предложил он.
Марина согласно кивнула, вытащила из кухонного шкафчика так и не начатую бутылку текилы.
– Будете? Лимон у меня есть.
Кирилл покачал головой:
– Я за рулем.
– Тогда и я не стану, в одиночку надираться – последнее дело, – она поставила на плиту чайник.
Резко брякнул дверной звонок. Марина испугано вздрогнула, шагнула в сторону комнаты, где остался Сашка. Протянутая рука Кирилла остановила ее:
– Не волнуйтесь, это мои ребята, – и он по хозяйски пошел открывать.
«Ребятенок» был один, но стоило ему ввалиться на Маринину кухню, сразу показалось, что в малогабаритке прием на 200 персон. Эдакая толпа из одного человека.
– О, какая женщина! – он поймал Маринину руку раньше, чем она успела ее протянуть, и припал долгим, преувеличенно-галантным поцелуем. – Вы приехали с Кириллом? Как ему повезло!
– Местная я, – хмуро буркнула Марина. Предполагаемая связь между нею и ее нагловатым спасителем-притеснителем не радовала.
– Что вы нашли? – резко потребовал Кирилл. Судя по недовольной физиономии, предположение гостя тоже не пришлись ему по душе.
– Не даешь за красивой женщиной поухаживать. Ладно. Вашего милого песика мы увезли, посмотрим, что там у него в крови. Но кое-что могу показать уже сейчас.
Он бросил на стол ошейник, Кирилл принялся внимательно рассматривать тугую полоску кожи. Присвистнул:
– Ничего себе!
– Крутая штучка, правда? – усмехнулся «ребятенок».
– Может и мне поясните, в чем дело?
– Смотрите… – с охотой принялся показывать гость, – Кстати, как вас зовут? Марина? Морская? Настоящее русалочье имя! Золотой песок, синее море, прибой ш-ш-ш… А я Валера. Тоже, знаете, интересное имя…
Кирилл многозначительно кашлянул.
– Да-да, о чем это я. Видите, истинная русалка, всегда свернет мужчину с пути. Ошейник, Мариночка, интересный, – Валера придвинулся поближе, прижимаясь плечом к Марининому плечу – потихоньку, словно бы и он – не он, и плечо не его и вообще все чистая случайность. Марина хотела отодвинуться, но тут поймала неодобрительный взгляд господина Валуева – и не шелохнулась. Наоборот, повернула голову, пощекотав волосами Валерину щеку.
– Какие у вас духи, Мариночка? Аромат – потрясающий, – немедленно среагировал парень – и Марине сразу стало скучно. Всегда одни и те же фразы, им даже лень придумать что-нибудь новенькое. Впрочем, и сама оригинальностью не блистает. И она все таки отодвинулась:
– Чем ошейник интересен?
– Радиоуправляемый, – Валера вывернул ошейник, и Марина увидела крохотный прибор, закрепленный на внутренней стороне, – Это приемник. А где-то человек с передатчиком – посылает болевые импульсы прямо в нервную систему. Ваш Шарик, или как его там, просто сатанел от боли.
– Такую вещь сложно достать?
– Кому как, – вмешался Кирилл, и повинуясь Марининому требовательному взгляду, неохотно пояснил:
– Продают их довольно дорого. Но человек, обладающий необходимыми знаниями, соберет такой прибор даже из бросовых деталей. За нападением стоит или крутой денежный мафиозо, или…
– Или ваш коллега кагэбешник.
– Марина Сергеевна, КГБ давно не существует.
Марина удовлетворенно улыбнулась. Своей принадлежности к спецслужбам Кирилл не отрицал. Приятно, когда твои догадки оказываются правильными. Она небрежно отмахнулась:
– Не важно, какие буковки на фасаде – суть у вашей организации все та же, – Кирилл хотел что-то сказать, но она его опередила, – Лучше объясните мне, почем собака бросалась именно на Сашку? Только на него!
– Тонкое наблюдение, – Валера поторопился вернуться в центр внимания, – Мариночка, вы не только красавица, но и умница, а красивая умная женщина – мечта всей моей жизни! А на мальчика пес бросался потому что…
Жестом фокусника Валера выхватил из кармана вышитый тапочек, отороченный мехом…
– …его натравили!
– Это Сашин? – Кирилл поставил на ладонь крохотную обувку, – Маленький какой! Где вы его нашли?
– На тротуаре валялся. Местечко удобное, вся ваша аллея просматривается. Видно, там человек с передатчиком и стоял.
– Откуда у них тапочек ребенка?
– Еще не выяснили…
– С моей работы, – перебила его Марина, – Мы когда уезжали, я Сашу в ботиночки переобула, а тапки в кабинете остались.
– Маленький ребенок должен быть дома, а не таскаться по всяким работам! В городе грипп, – раздраженно заявил Кирилл, – Хорошо хоть догадались тапочки взять.
– Тапочки – лучшее средство от гриппа, – хихикнул Валера.
– Я не имел в виду… Я в целом…
С удивлением и несказанным удовольствием Марина наблюдала смущенного господина Валуева. Оказываться, через его маску наглой невозмутимости все-таки можно пробиться. Она не стала пояснять, что не «догадалась взять» тапочки, а просто ничего кроме тапочек не брала – и так противный мужик ей все нервы вымотал, а после такого признания живьем съест. А ее собственное постоянное чувство вины перед Сашкой ему поможет. Вместо признания она поинтересовалась:
– Между нашим отъездом и нападением прошло не больше четырех часов. Как они успели натаскать собаку?
– Есть разные методы дрессуры, – рассеяно пояснил Кирилл, продолжая задумчиво разглядывать детский тапочек, – Тренируют на атаку вообще, усиливают ненависть болевым импульсом, а конкретный предмет, запах просто указывает цель. Меня другое интересует: кто у вас на работе мог передать обувь малыша дрессировщику?
– Да кто ж, как ни чудо-Эдичка, – досадливо дернула плечом Марина. И удивилась, увидев как пристально, испытующе смотрят на нее мужчины.
– Марина, вы знаете заказчика? – Валера был непривычно серьезен, отставив даже свою обычную, доведенную до автоматизма манеру говорить комплементы.
– Пашка знал. И не заказчика, а его… фасад, что ли. Человека, которого настоящий заказчик использует. Пашка в своем последнем письме рассказал.
– Марина Сергеевна, могу я все же прочитать это письмо?
– Я уже сказала – не можете, – вовсе ей не хочется, чтобы посторонний мужик читал Пашкины откровения. У него там Марина настоящая гром-баба, апостол мирового феминизма. Не бегать же во время чтения вокруг, приговаривая: «Я не такая!» И еще что-то там дальше про ожидание трамвая.
– Ладно, вы тут разбирайтесь, а я пошел. – Валера поднялся, сгреб в карман ошейник и тапочек. – Мне еще надо положить вещественные доказательства туда, откуда я их извлек. Кстати, совершенно незаконно, исключительно по дружбе.
– Я ценю, – Кирилл царственно склонил голову, словно сеньор, благодарящий за службу верного вассала.
– Я вам тоже очень благодарна, – поторопилась вставить Марина.
– Мариночка, да ради вас… Хоть луну с неба, – торопливо вскричал Валера и снова присосался к ее руке, а Марина досадливо дернулась. Не вовремя она вылезла со своей благодарностью. Этот веселый обаятельный парень рисковал карьерой и положением ради хлыщеватого типа в очках, ради Кирилла, а она здесь была не причем. Хоть бы раз в жизни кто ради нее…
Ну что за страсть прибедняться! Марина сто раз замечала за собой потребность быть несчастненькой и обиженной. Она гнала паршивое желание прочь, но оно периодически возвращалось. Вот и сейчас снова навалилось. Да есть у нее друзья, и есть кого попросить о серьезной услуге, и журналистское братство – оно покруче любых кагебэшников.
Отрубив закрытой дверью нескончаемый поток Валериных комплиментов, она вернулась в кухню. Ей удалось восстановить чувство уверенности в себе и она взирала на Кирилла почти дружески. В конце концов, некрасиво злобиться на человека, который только что спас тебе жизнь.
– Письмо не покажу, – она в корне пресекла всяческие уговоры, – Но могу пересказать. И я в самом концерне кое-что выяснила.
Рассказ о неведомом противнике, задумавшем перехватить «Worldpress», о Пашкиной запоздалой попытке защитить жену и ребенка, об Эдике Макарове с его мафиозным папочкой и неизвестной женщине, звавшей Сашку с собой и пропавшей при Маринином появлении, занял довольно много времени. Кирилл оказался прекрасным собеседником – он молчал. Не задавал вопросов, не требовал уточнений, а терпеливо вбирал в себя и информацию, и Маринины догадки, и ее сомнения. К концу своего монолога Марина готова была признать, что в кагебэшной подготовке все же было и хорошее.
Наконец Марина выдохлась и вопросительно уставилась на Кирилла.
– Я переговорил с владелицей нотариальной конторы, в которой Павел оформил документы на передачу собственности, – лицо Кирилла исказилось, словно мужик касторки хлебнул. Странно, а Марине казалось, что уж кому-кому, а господину Валуеву стерва Аллочка должна приглянуться. Типичные два сапога – пара: оба лощеные, надменные, самоуверенные, оба большие мастера без мыла в задницу лезть. Марина на секунду представила, как Кирилл и Алла, стараясь не терять величавого достоинства, вынуждены лезть туда, куда она подумала, и сдавленно хихикнула.
Кирилл окинул ее презрительно-обиженным взглядом.
– Вам не интересно?
– Что вы, еще как интересно! – поспешила заверить его Марина, давясь смешком, и тут же не выдержала, тихонько фыркнула. Картинка, нарисованная воображением, стала уж совсем разнузданно-невыносимой.
Кирилл одарил ее еще одним оскорбленным взглядом, но, видимо, решив не обижаться на и без того убогое создание, продолжил:
– Владелица, – уголки рта снова дернулись в едва заметной гримасе, – утверждает, что Павел явился в офис вечером, перед самым закрытием, ради него даже пришлось задержаться. Документы оформлял у одной из сотрудниц, унес их с собой и, видимо, сразу спрятал в банковскую ячейку. Тогда же отправил письма вам и мне. А ночью его убили. Ребенка пощадили потому, что никто, кроме владелицы и работников «Де юре» не знал о передаче собственности. Зато теперь за него взялись целенаправленно, всерьез. Они, кто бы они ни были, не отвяжутся.
– Марина Сергеевна, вы сами должны понимать, что мальчику опасно здесь оставаться. Я увезу его…
– Ну вот, снова-здорово. От него дельного совета ждут, а он опять свою фигню мелет…
– Я совершенно не понимаю, почему вам угодно называть мои предложения фигней.
– Да потому что откуда я знаю – может, вы и есть главный гад. Может, вы как раз Пашку с Аленкой и прикончили, а я вам своими руками ребенка отдам!
Кирилл набрал полную грудь воздуха, словно готовился дать отповедь, и вдруг резко выдохнул. Он посмотрел на Марину растерянно, и беспомощное выражение на его обычно надменной породистой физиономии показалось ей неожиданно трогательным.
– Это не я, – совсем по-детски сказал он.
– Все вы так говорите, – пробурчала Марина.
– Вы сами сказали, Павел обо мне писал.
– Если бы не это, я бы вообще с вами не разговаривала. Но доверять… Только о себе я абсолютно точно знаю – я Пашку и Аленку не убивала и Сашку не трону…
Из комнаты раздался грохот разбитого стекла.
– …разве что попу набью, – Марина бросилась к ребенку, послышался ее гневный голос, вычитывающий Сашку за безобразия.
– Купаться, пить кефирчик и спать, – воспитательный момент завершился шумом текущей в ванночку воды.
С веником и совком в руках, она вернулась на кухню.
– Мальчик не поранился? – озабоченно спросил Кирилл.
Марина тоскливо покосилась на него.
– Сейчас скажете, что в доме, где есть дети, не должно быть бьющихся предметов, – она мученически возвела глаза к потолку.
– Насколько я понимаю, последний бьющийся предмет только что отправился в помойку, – неожиданно примирительно ответил он.
– У меня еще трехлитровая банка есть. – буркнула уже настроившаяся на скандал Марина.
– Китайский фарфор! От родителей осталась! Мало ему было керамики! – обломки с грохотом рухнули в мусорное ведро.
– Не расстраивайтесь, может, фарфор и не настоящий, сейчас столько подделок.
– Фарфор настоящий, не династия Мин, конечно, но все равно очень хороший. Не верите – лезьте в мусорку и отправляйте обломки на экспертизу. И вообще, какого черта вы разговариваете со мной в подобном тоне? Только не говорите, что это ваш обычный тон. Если бы так, вас бы давно уже кто-нибудь прибил!
– Меня, Марина Сергеевна, прибить довольно сложно, не каждому по силам. В мусорку, с вашего разрешения, лезть не стану, но извинения приношу: не хотел обидеть, случайно вышло, глубоко раскаиваюсь.
Принимать ехидные извинения не хотелось, но и повод для полноценного скандала тоже исчез. Словно полной капитуляции у вражеской крепости, она потребовала:
– Зовите меня просто Мариной. Терпеть не могу свое отчество.
Кирилл покорно кивнул и попросил:
– Вы, конечно, не позволите помочь с Сашиным купанием?
– Позвольте уж мне самой решать, позволять или не позволять! – с разгону выпалила Марина и тут же испуганно примолкла. Вот хитрый жук, поймал таки! Отказать ему теперь совершенно невозможно. И что он прицепился к ребенку, психоз какой-то! Неудовлетворенный комплекс отцовства или он, не дай бог, извращенец какой? Соглашаться ужасно не хотелось, но отступать было поздно и она неохотно процедила:
– Ладно, помогайте. Только ничего не трогайте!
Двум взрослым и одному ребенку в малогабаритной ванной было тесновато. Наклонившись, чтобы стянуть с Сашки свитерок и колготки, Марина практически уперлась головой в живот Кириллу.
Пробудившиеся подозрения заставляли Марину нервничать. Она прикрыла голенького малыша полотенцем и сунула палец в воду.
– Что, горячая?
– Да нет, вроде нормальная, – она еще раз поболтала рукой в воде, старательно следя, чтобы не коснуться Кирилла, проверявшего температуру с другой стороны, – Порядок, – она посадила Сашку.
– Чуть не забыл, – Кирилл вышел в коридор и вернулся с маленькой пластмассовой яхточкой. Обрадованный Сашка немедленно принялся гонять ее по воде. Марина намыливала мочалку, подозрительно поглядывая на Кирилла. На извращенца не похож. Во всяком случае на тех, что она повидала, когда готовила материал о маньяках. Хотя может он маскируется, проявляет кагебэшную выдержку. Марина провела мочалкой по Сашкиным плечикам и не поднимая на Кирилла глаз, с деланной небрежностью бросила:
– Если вернуться к вопросу, который мы обсуждали прежде, чем моя китайская ваза упокоилась в мусорке, то вы как раз и есть самая подозрительная фигура. Доверять вам невозможно, ваше поведение просто неестественно. Ладно, вы по первому Пашкиному требованию примчались сюда. Допустим, вы дружили…
– Со школы, – зачем-то сообщил Кирилл.
– Да хоть на одном горшке сидели! То, как вы буквально выдираете у меня Сашку – это же ненормально! Какой взрослый человек будет вот так старательно вешать себе на шею обузу – совершенно чужого ребенка?
Ответом ей было молчание. Тишина все длилась и длилась, так что Марина, наконец, перестала возить Сашку мочалкой и подняла голову. Кирилл глядел на нее в упор удивленным и веселым взглядом. Потом медленно и раздельно поинтересовался:
