Текст книги "Смерть и побрякушки (СИ)"
Автор книги: Кирилл Кащеев
Соавторы: Илона Волынская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Глава 20
Марина поднялась, медленно обошла стол, и забрала у Светы из рук конверт. Сомнений не было, последнее Пашкино письмо лежало точно в таком же конверте с забавным медвежонком. Впрочем, то было предпоследнее, последнее – вот оно.
Все логично, раз Аленка являлась, об убийцах предупреждала, значит, и Пашка должен пожаловать. Но сестра хоть лично приходит, а этот надутый индюк бумажонки кропает. Дух по переписке.
Развеселить себя не получалось. От беленького конвертика тянуло ужасом. Словно она держала в руках ледышку – холод страха охватил кончики пальцев, пополз вверх, стиснул сердце.
– Откуда это у тебя? Почему раньше не отдала?
– Павел Афанасьевич не велел, – сказала Света. Она минуту помолчала, собираясь с духом, и начала:
– Так странно получилось… Как раз день был тот самый, ну, когда вечером Пал Афанасьевича и сестру вашу… ну, вы сами знаете… Я, наверное, путано рассказываю…
– Ты говори, говори, я разберусь… – поторопила Марина.
– Пал Афанасьевич уходить собрался… Я еще удивилась, чего так рано, обычно допоздна засиживался. Он заметил, что я удивляюсь, и объяснил – к нотариусу едет. Я опять удивилась – у нас ведь отличные юристы, но тут уж он ничего пояснять не стал…
Марина кивнула. Пашка не хотел, чтобы в компании знали о передаче собственности, поэтому и выбрал нотариуса наудачу. «Де юре», контора самовлюбленной Аллы Викторовны, просто была ближайшей. Что ж, Пашка все таки сумел хоть как-то защитить сына. Никто, кроме надменной Аллочки не знал, что компания теперь принадлежит Сашке, и в ту страшную ночь ребенка оставили в живых.
– Пояснять не стал, а вместо этого… Я прямо обалдела! – продолжала Света, – Дает мне письмо и говорит: может так случиться, что у вас здесь появится новая начальница. Я подумала: заместительницу, что ли, хочет взять?
Марина невольно усмехнулась. Не то ты подумала, девочка, ой, не то. Ты решила, что Пашка завел себе любовницу и теперь создает под нее должность.
– А меня, говорит, скорее всего не будет. Я спрашивая: в отпуск собираетесь? Он хмыкнул, и отвечает, мол, не собираюсь, но если сильно не повезет, придется отбыть. Я когда об убийстве узнала, сразу вспомнила, так и сказал: не уехать, а отбыть. Знал что-то, наверное? Только вот честное слово, никаких неприятностей у нас не было: не наезжал никто и сверху тоже без претензий. Разве что пенсионеры письма писали, иногда даже ругались: «гнидой» и еще по всякому. Но ведь пенсионеры убить не могут?
– Письмо, – напомнила Марина.
– Да, конечно. Ты, говорит, новой начальнице письмо сразу не отдавай, у нее и без того проблем будет по горло. А как немножко времени пройдет, примчится она в ярости, Эдичку к себе вызовет и тот от нее вылетит, как ошпаренный, ты сразу письмо лично в руки, – Света перевела дыхание, – Вот, отдаю. Лично в руки.
– Милиции ты, конечно, ничего не сказала, – вздохнула Марина.
– Как же я могла? Они бы письмо забрали, а Павел Афанасьевич четко велел: кому передать, и когда. Я всегда выполняю указания начальства, – визгливые нотки в обычно спокойном голосе Светы доказывали, что она не совсем уверена в правильности своего поведения и ужасно хочет, чтобы ее успокоили.
Марина и успокоила: что ей, жалко?
– Ты все верно сделала. Кажется, мне это письмо пригодится больше, чем милиции.
Обе женщины посмотрели на конверт: Света с любопытством, Марина с обреченно-испуганным ожиданием скрытой внутри новой напасти.
Света неуверенно переступила с ноги на ногу:
– Я пойду?
– Да, конечно, идите, – обронила Марина.
Держа конверт в вытянутой руке, она вернулась за стол и быстрым движением, не давая себе опомнится, вскрыла.
«Злишься? Съездила в банк, не нашла там ни копеечки, попыталась откусить Эдичке голову, а потом Светка – с письмом от меня. Ох у тебя сейчас и рожа!
Я в свои посмертные письма столько стараний вложил, что даже жалко будет, если ты их никогда не прочтешь. Но все таки, тьфу-тьтфу-тьфу, надеюсь, что обойдется, я останусь живой и здоровый, пару раз их перечитаю, да выкину. И пойду отбирать у тебя твою газетенку! Теперь я уже не буду щедрым как раньше, выдеру ее у тебя, и все дела.
Ну да ладно, если все таки карта легла погано и ты теперь сидишь в моем кабинете. Во-первых, не вздумай мои фотки со стен убирать, с того света достану!»
Марина хмыкнула – и так достал!
«А во-вторых, это я снял деньги со счетов. Выхода другого не было. Если даже я проиграю, и компанию у меня отнимут, ха-ха, пусть попробуют крутится на одной оборотке, без базового капитала. А мы с Аленкой и Сашкой на эти денежки где-нибудь в маленькой европейской стране осядем, откроем скромное респектабельное дело – бордель, например (шучу!) – и станем жить тихо-тихо.
В город как раз привезли нелегальную партию драгоценностей и я ее купил. Все средства вгрохал, своих личных добавить пришлось. Сложил побрякушки в маленький мешочек, его – в портфель и на поезд. Трюх-трюх до Будапешта, а потом трюх-трюх до Вены. Никакой просвечивающей аппаратуры, и господа таможенники прекрасно знают, солидный бизнесмен – это тебе не челнок, взять с него нечего. Так что провез и припрятал. Сдал на хранение в милейший ювелирный магазинчик. Забрать мешочек оттуда могу или я, или ты, но не одна, а только вместе с моим дружбаном Кирюшкой. Если ты, подруга, его отшила, теперь придется разыскивать. Он мужик надежный, под его охраной тебя с камешками никто не грабанет. Хотел еще Аленку к вам подключить, чтобы вы трое – за меня одного (а что, такого гения как я, меньше, чем на троих менять нельзя). Но потом подумал, моя супруга и драгоценности – смесь взрывоопасная. Она без царя в голове – увешается побрякушками, как новогодняя елка, и пойдет щеголять. Нет уж, пусть к ювелирам идут серьезные, выдержанные люди.
В общем, как базовый капитал понадобится – бери билет и дуй в Австрию.
Целую крепко,
Увы, не твой, а Аленкин, Павел.
P.S. Да, зараза я, зараза, и ничего ты с этим уже не сделаешь, помер я».
Марина медленно скомкала письмо в руке, оделась, и не обращая внимания на любопытные взгляды секретарши, побрела к стоянке. Жигуленок, словно чувствуя ее настроение, был на удивление тих и кроток. Она ехала домой знакомыми улицами, автоматически притормаживая на светофорах, а в голове неотвязной мухой билась мысль: «Все к лучшему. Неужели и правда все к лучшему в этом лучшем из миров?»
Если бы убийцы в ту ночь не вошли в дом ее сестры… Если бы Пашка оказался умнее и хитрее, если бы он победил своего неведомого противника… Сегодня ей не пришлось бы защищать Сашку. И командовать гигантским пресс-концерном тоже не привелось. Ее газета, ее детище, измотанное и обескровленное затяжными боями за существование, досталась бы Павлу по дешевке, а она сама сидела сейчас дома. Без денег, без сил, без надежды на работу, без смысла и цели. Мгновенно постаревшая, никому не нужная и не интересная. Смерть, забравшая Пашку и Аленку, спасла Маринину жизнь. И от осознания этой простой истины хотелось выть. А жить не хотелось.
Тяжело цепляясь за перила, она медленно взобралась на свой этаж. Сквозь тонкую филенку двери сочился басовито-гневный Сашкин рев. Малец явно был чем-то весьма недоволен. Вот послышался увещевающий голос очередной, присланной Кириллом девчонки. Марина еще не решила, нравиться ей новая нянька-телохранитель или нет. Скорее все таки не нравиться. Да просто раздражает. Ни кожи, ни рожи, а туда же – стоит господину Валуеву появиться на горизонте, аж из штанов выпрыгивает. Сучка.
Раздраженный мужской голос выпалил несколько быстрых фраз. Судя по тону, Сашке делался выговор. Наверное, Кирилл пришел. Марина удовлетворенно улыбнулась: вот видите, господин Валуев, самому воспитывать ребенка совсем не то, что других поучать. Марина взбежала по ступенькам, распахнула дверь, вошла в маленький коридорчик и с изумлением уставилась на открывшуюся ей картину.
Сидящий на корточках мужчина яростно натягивал шапочку на полуодетого Сашку. Красивый трикотажный шлем надевался, мужчина брался за завязочки и… Сашка делал рывок вниз, оставляя шапочку у мужика в руках. Стоящая рядом редакционная барышня мгновенно начинала успокоительно гудеть, призывая к миру и взаимопониманию. Мужчина снова натягивал на Сашку шлем и вся история повторялась сначала.
Наконец потеряв терпение, он сграбастал Сашку одной рукой за подбородок и прижав коленом к стене, принялся натягивать шапку. Поняв, что деваться некуда, Сашка отчаянно заревел. Этого уже Марина выдержать не могла.
– Все таки собрался просить у Сашки протекции? Ведешь его на улицу, чтобы поговорить без свидетелей?
Спина Обстоятельства дрогнула, он разжал руки. Почувствовав свободу, Сашка мгновенно стащил шлем с головы.
– Какого черта ты тут делаешь? А вы, моя дорогая, – она гневно повернулась к девушке, – почему пускаете в дом постороннего человека?
– Он сказал, что ваш друг, что вы поручили ему привезти ребенка в редакцию, – растерянно пробормотала та.
– А если бы вам сказали, что он – это я, только сразу после операции по смене пола, тоже бы поверили?
– Но вы ведь позвонили!
– Я? Вы с ума сошли?
– Это точно были вы! – топнула ногой девчонка.
– Что, мой телефон неожиданно обзавелся видеоэкраном и вы узрели там мою физиономию? А заодно по факсу пришли отпечатки пальцем и подтверждение от двух свидетелей.
– Зачем мне отпечатки пальцев, я вас по тону узнала. Очень типичный, знаете ли.
– И какой же тон для меня типичен?
Девчонка дерзко тряхнула челкой.
– Говорите так, будто я не человек, а ожившая куча дерьма!
– Ерунда, за мной такого не водится. Я даже с дерьмом разговариваю как будто оно человек!
– Вот только с дерьмом вы и…
– Мы потом закончим, – величественно обронила Марина и переключилась на Обстоятельство – Ты чего замер? Вставай и марш отсюда!
Обстоятельство медленно поднялся с корточек, потом неожиданно нагнулся, подхватил Сашку на руки и крепко прижал к себе. Возмущенный мальчишка немедленно принялся лупить его ладошками по физиономии. Обстоятельство одной рукой перехватил детские ручонки и двинулся к двери.
– Пропусти сейчас же, – рявкнул он, надвигаясь на Марину.
– Обкурился, не иначе, – изумилась та, – Поставь ребенка!
– Прочь! – взревел Обстоятельство, и ухватив Марину за рукав, зашвырнул ее в кухню.
Долю мгновения она ошеломленно глядела на возящегося с замком Обстоятельство, потом перевела взгляд на телохранительницу. Та так же тупо и обалдела смотрела мужику в спину и явно не собиралась ничего предпринимать – то ли обиды свои пересчитывала, то ли аргументы для скандала подбирала. Марина пожала плечами, потом ее пальцы сомкнулись вокруг горлышка позабытой на столе бутылки текилы. «Господи, какая тяжелая, и стекло толстое, словно литое!» Ей не хотелось, ужасно не хотелось: услужливое воображение в секунду нарисовало брызги крови, и жуткий острый скол проломленной черепной кости, безжалостно вспарывающий скальп. Но рехнувшийся Обстоятельство уже отпер дверь и уносил малыша: куда, зачем – неизвестно. Марина широко размахнулась и шарахнула Обстоятельство бутылкой по уху.
Сдавленно вякнув, Обстоятельство свалился навзничь, бесчувственное тело пролегло вдоль всего маленького коридорчика. Мягко, словно котенок, Сашка бухнулся Обстоятельству на грудь, испуганно охнул и тут же распустил характерное желтоватое пятно по собственным штанишкам и светло-бежевому пиджаку Обстоятельства.
Марина кинулась к ребенку и подхватила его на руки.
На пороге распахнутой двери материализовался Кирилл.
– Погляди, пожалуйста, я этого придурка не убила? А то такая мразь, а сидеть придется, как за человека.
Кирилл оглядел открывшуюся ему картину: бесчувственного мужика на полу, ребенка в мокрых штанах сверху, двух перепуганных женщин по бокам, и неожиданно обрадовался.
– Я же говорил, нужно дверь поменять!
– Ты много чего говорил: и квартиру поменять, и меня поменять. Чем болтать, взял бы, да сделал.
– Я сделал, – невозмутимо заявил Кирилл, – Обещали завтра привезти, – он снова окинул взглядом валяющееся на полу тело и вздохнул, – Хотя лучше бы сегодня.
– Какая разница, – отмахнулась Марина, – Эта дурища его сама впустила, – и не давая вспыхнувшей девчонке ринуться в перепалку, ехидно заявила, – А разговоров-то было! «Убийца на пушечный выстрел не приблизится» Вот они, твои опытные сотрудники! – и замерла, ожидая, что Кирилл кинется защищать девчонку.
– Да какие же опытные! – впервые с момента их знакомства Кирилл просто-напросто орал, – Девчонка – соплячка…
– Я соплячка? – взвилась девчонка, – Не ожидала от вас, – она гневно всхлипнула и кинулась за дверь, но Кирилл это даже не заметил, он продолжал орать:
– Всех опытных ты разогнала, ни с кем ужиться не смогла! Надо же такой характер иметь!
А у Марины вдруг стало хорошо на душе. Вряд ли из-за его дикого ора, скорее все таки потому, что ни ухода наглой девки, ни ее обиды Кирилл даже не заметил.
– Ну и ладно, ну и плохой у меня характер, – покладисто кивнула Марина, – С этим-то что делать? – Марина ткнула пальцем в валяющегося на полу Обстоятельство, – Добить или так выкинуть?
Кирилл тут же свернул скандал и переключился на Маринину жертву.
– Ну-с, что тут у нас, – по-докторски потирая узкие ладони, он присел над Обстоятельством, аккуратно приподнял тому голову.
Марина охнула, увидев слипшиеся от крови волосы и багровую лужицу на линолеуме.
– Ватку мокрую дай.
Двумя быстрыми движениями промыв рану, Кирилл оттянул Обстоятельству веки, потом одобрительно хмыкнул:
– Рана неглубокая, в сущности – ссадина. Сотрясение, конечно, но ничего, выдюжит.
– А чего крови столько?
– Ранения скальпа головы отличаются повышенной кровоточивостью, – заученно процитировал Кирилл и пояснил, – Сосудов мелких много, вот и кровит. Сейчас очухается.
Он подхватил Обстоятельство под мышки и одним рывком усадил, прислонив пробитой головой к шкафчику.
Марина притащила из ванной сложенное вдвое полотенце:
– На, подложи.
– Ничего с ним не станется, не беспокойся.
– Очень мне надо о нем беспокоится, я о шкафчике думаю. Знаешь, как кровь в дерево впитывается? Намертво.
Обстоятельство застонал, приоткрыл глаза, увидел нависающие над ним лица и тут же бессильно уронил тяжелые веки. И немедленно распахнул глаза снова в ответ на полученную от Кирилла крепкую оплеуху.
– Убивают! – тихонько пискнул Обстоятельство.
– Очень даже может быть, – не стал спорить Кирилл, – От вас зависит. Чему обязаны визитом?
– Я к ней пришел, – Обстоятельство мотнул головой, указывая на Марину и тут же застонал от боли в затылке, – Хахаль я ее, помириться думал, а она драться стала.
Марина перехватила косой взгляд Кирилла и возмутилась:
– Интересное кино! Сашку зачем забирал?
– Я не забирал, я с ним погулять хотел! Думал тебя задобрить, – и язвительно процедил, – Я-то считал, ты со мной из-за пацана не встречаешься, а у тебя, оказывается, мужик новый. Все вы бабы…
Рассвирепевшая Марина не дала ему закончить. Она подхватила брошенную бутылку и грозно надвинувшись на Обстоятельство, прошипела ему в лицо:
– Ты из себя дурака не строй, и без того идиот! Ухаживания по Макаренко он тут устраивает! Признавайся, зачем ребенка забрать хотел, а не то буду лупить тебя бутылкой по башке до полного остекленения! Твоего!
– Колитесь, сударь мой, целее будете, – тихо посоветовал Кирилл.
– Ну а чего она… – как всегда обиженно забубнил Обстоятельство, – Кого хочешь в свою компанию пристроила, а обо мне даже не вспомнила. Сижу в своем Комитете, зарплата копеечная, на загранпоездки даже рассчитывать нечего. Думал, подружка выгодно пристроилась, меня не забудет… Ага, держи карман! Служил ей верой-правдой, тварь неблагодарная, – умиленный собственным «высоким штилем» Обстоятельство прочувственно всхлипнул.
Марина озверела настолько, что даже перестала стесняться Кирилла:
– Чем служил? Членом, что ли? За что благодарить? За некачественный трах? Ты даже такое простое дело по человечески сделать не можешь, где тебе в журналистику лезть. Ты когда целуешься, слюни пускаешь, тошнит. А между ног у тебя…
Кирилл многозначительно откашлялся и Марина осеклась, чувствуя как от стыда горячеют щеки. Господи, что она несет! Обстоятельство, с-скотина…
– Марина Сергеевна не взяла вас на работу, и вы попытались похитить ребенка?
Взгляд Обстоятельства затравленно заметался, он нервно облизнул губы:
– Похитить… Это вы уж слишком. Унести просто.
– Кто велел унести? – рявкнул Кирилл так, что Обстоятельство подпрыгнул на месте, стукнулся разбитой головой о полочку и взвыл:
– Пытки запрещены! Женевской конвенцией!
– Никто вас пытать не будет, – ласково процедил Кирилл, – У вас на голове вот такая рана! – Кирилл очертил руками круг размером с тазик для варенья, – Необходима срочная госпитализация. Расскажете – вызовем скорую, не расскажете – пеняйте на себе, сами до больнице живым не дойдете.
Марина с интересом наблюдала, как меняется цвет лица Обстоятельства: от легкой бледности – в мучнистую, а потом в салатовую зелень.
– Права не имеете, вас посадят, – сдавленно прохрипел Обстоятельство.
– Тебе-то что, – подыграла Кириллу Марина, – Ты к тому времени помрешь. Говори давай, пока все мозги из дырки не вытекли. У тебя их от рождения немного, экономить надо.
– Мужик с бабой подошли, – заторопился Обстоятельство, – Велели зайти к тебе и забрать малого. Сказали, для его же пользы, ты, мол, работаешь много, не следишь за ним, а они присмотрят.
Кирилл иронично вздернул брови и Обстоятельство нехотя добавил:
– Деньги обещали, хорошие.
– И ты, гад, согласился? – гневно ахнули Марина.
– Я тебе позвонил, последний шанс дал! – завопил Обстоятельство, – Думал, опомнишься, отблагодаришь меня, а ты только смеялась!
– Как выглядели мужчина и женщина? – перебил Кирилл.
– Мужик толстый такой, и будто зашуганный, на заднем плане держался…
Марина и Кирилл переглянулись, одними губами она шепнула: «Эдичка!»
– …баба ничего так, фигуристая, элегантная, дорогая женщина, – Обстоятельство плотоядно облизнулся, – Похоже, главная – она, командовала.
– Узнать их сможете?
Обстоятельство попытался кивнуть, охнул и придержал голову руками:
– Смогу. Я все сказал, спасайте, умираю!
Кирилл вытащил свою неизменную мобилку и скомандовал:
– Спуститесь вниз по лестнице, там ждет мой человек. Отвезет вас на специальную квартиру.
– Вы обещали скорую, я погибаю, слышите, погибаю!
– Так сильно нам не повезет! – презрительно протянула Марина, – Нету у тебя на башке ничего, обычная ссадина, лед приложишь и все пройдет.
– И не вздумайте выходить из квартиры или ездить к себе домой. Люди, которые поручили вам украсть ребенка, очень серьезные люди. Вы для них – ненужный свидетель.
– Скажи спасибо, придурок, что я тебя по башке огрела, – добавила Марина, – А то принес бы им пацана, а они тебя сразу – пых! – она ткнула Обстоятельству в грудь указательным пальцем, вытянутым на манер пистолетного дула.
Обстоятельство перевел вопрошающий взгляд на Кирилла, тот молча кивнул. Цвет лица Обстоятельство из салатового плавно перетек в болотный, он икнул, пошатываясь, поднялся, и заковылял вниз по лестнице.
Кирилл захлопнул за ним дверь.
– Во денек! – Марина принялась переодевать Сашку, – Сперва в банке денег не оказалось, потом письмо от Пашки, теперь еще при Эдичке баба какая-то появилась.
– Банк? Письмо? Какое письмо, где?
– У моей секретарши, у Светы, уже месяц лежит, – рассказ о событиях сегодняшнего утра занял немного времени.
– Могу я взглянуть хотя бы на новое письмо? – попросил Кирилл.
Марина задумалась.
– Я ведь не просто любопытствую, мне для дела нужно. Клянусь, буду предельно деликатен, – заверил ее Кирилл.
– Это как – в интимных местах зажмуришься? – проворчала Марина. Она вытащила из кармана шубы скомканный листок и брезгливо перебросила его Кириллу, – На. Я пока ужин сделаю. Ты оладьи с яблоками будешь?
Кирилл кивнул, Сашка тоже выказал заинтересованность и Марина удалилась на кухню. Кирилл долго не появлялся. Наконец, когда в миске уже возвышалась горка аппетитных оладушек, он подошел, постоял за спиной, смущенно переступил с ноги на ногу:
– Не думал, что у вас с Павлом были такие…сложные отношения.
– Отношения! Гад твой Павел, вот и все наши отношения! – Марина яростно вытрясла со сковородки последнюю порцию оладий, – Если бы дело не касалось Аленки и Сашки… Если бы Павла убивали одного… Да я бы им еще и ножичек подала!
– Нет, – покачал головой Кирилл.
– Почему это? – оскорблено воззрилась на него Марина.
– Ты даже этого мужика, что Сашку уносил, как следует стукнуть не смогла, вполсилы била. При убийстве ассистировать тем более не сможешь.
– Вот такая я дура?
– Вот такой ты хороший человек.
– Как ты смеешь говорить обо мне гадости! – окончательно возмутилась Марина, – Будь я, как ты выразился, «хороший человек», давно бы уже на бирже труда состояла! Я нормальная стерва-журналистка: за сенсацию мать родную продам, за рекламу полгорода передушу. Слышал же, трахаться со мной можно только в расчете на дальнейшую благодарность.
– Красивая, молодая, успешная женщина – откуда у тебя столько комплексов? – руки Кирилла легли ей на талию, его дыхание пощекотало шею.
Она напряглась, замерла, механическим голосом ответила:
– У любой успешной женщины комплексов – вагон, слишком часто на пути к успеху приходится мордой в грязь тыкаться.
Его руки скользнули вдоль ее тела, легко, дразняще погладили грудь сквозь платье. Она рванулась, высвобождаясь:
– Давай обойдемся без сексуальной поддержки. Мои комплексы не так уж сильно мне мешают, можешь на жалость не растрачиваться.
– При чем тут жалость? – Кирилл шагнул за ней, снова притянул ее к себе, его пальцы легко коснулись бедер, сжались на ягодицах, – Я тебя хочу. С первого вечера, когда ты в дверях появилась с сумками своими здоровенными. Мне не положено, я сюда ради ребенка приехал, а вот чувствую – хочу, сил нет. И с каждой встречей все больше.
– А наезжал на меня постоянно от большого эротического напряга? – она все еще пыталась увернуться от его ищущих рук, ищущих губ.
Пояс платья скользнул на пол, вжикнула молния на боку, и его рука скользнула под одежду. Прохладные пальцы щекотно коснулись теплого тела, скользнули вдоль талии, вниз. Нахлынула первая волна возбуждения. Дразнящее ожидание и властная горячая тяжесть внизу живота. «Сейчас возбудит и бросит. Сволочь. Как и все.» – Марина занервничала.
– Что ты делаешь, ведь Сашка…
Кирилл плутовски ухмыльнулся:
– Он уснул. Сидел у меня на руках и вдруг засопел. Надо пользоваться случаем, – он потянул платье ей через голову.
– Как уснул – не выкупанный? – растерянно пробормотала Марина.
– Предлагаешь разбудить и помыть? – шепнул на ушко Кирилл и как само собой разумеющееся поцеловал ее в шею. Шеей дело не ограничилось. Одежды становилось все меньше. Лифчик сдался без боя.
Клеенка холодно и неприятно коснулась лопаток. Узкий кухонный диванчик мало подходил для…
– Прекрати немедленно! – потребовала она, а он, не обращая внимания на ее протесты, уже стягивал с нее трусики. Невольно Марина приподняла бедра, позволяя соскользнуть тугой резинке.
– Мы не должны этого делать! Не сейчас!
– Почему это не сейчас? – он склонился к ее груди, слегка прихватил губами. Марина почувствовала как груди напрягаются.
– Ребенок проснется! – все еще протестовала она и даже уперлась кулачками, пытаясь оттолкнуть. Но пальцы невольно разжались, погладили жесткие курчавые завитки на его груди.
– Не проснется! – прошептал Кирилл, горячий шепот щекотал шею, заставив коротко охнуть и изогнуться.
– Оладьи остынут! – предъявила она последний аргумент, понимая, что если он сейчас оставит ее, променяет на горячие оладьи… Она его просто убьет! Он и впрямь отстранился. «Уходит! – безнадежно подумала Марина, – Доболталась, дура!»
– Холодные съедим! – заявил он. Опустился на колени и продолжал ласкать ее. Прикосновения становились все откровеннее, все настойчивей, заходили все дальше и глубже. Она вскрикивала – тихонько, боясь разбудить Сашку – и подавалась навстречу его руками. Она дразнила его и себя, растягивая прелюдию, балансируя на краю. «Хорошо. Боже, как хорошо…» – так хорошо, что почти невыносимо. Захотелось быть рядом с ним – полностью, целиком. Марина приподнялась, закинула руки Кириллу на шею и с силой потянула его к себе.
Он опустился сверху, накрыл ее собой, и старенький диванчик недовольно крякнул под ними. Его худое тело оказалось неожиданно тяжелым и горячим. Дыхание перехватывало то ли от этой тяжести, то ли от рук и губ, скользящих по ее шее и груди. Хотелось большего. И большее пришло – пришло легко и естественно.
Он словно всегда был частью ее самой. Диван поскрипывал в такт, узорчатые тени веток за окном чертили белый потолок кухни, а Марина крепко, до боли держалась за плечи Кирилла.
Теплая волна заполонила ее тело, и от этого их слияние стало еще крепче, еще надежнее, они были вместе – во всем!
– Хорошо, как хорошо…
– В-а-а-а! – гневно донеслось из комнаты. Проснувшийся Сашка считал, что вовсе и не хорошо. Что ж хорошего – ребенок один.
Кирилл замер, нависнув над ней. Его запрокинутое в блаженстве лицо дрогнуло и целая гамма чувств пробежала по нему, словно сменяемые маски. Легкое недоумение сменилось раздражением, которое тут же уступило место испугу и жалости. Он действительно стал удивительно похож на хлопотливую пенсионерку, для которой кроме любимого внучка и света нет в окошке. Только бабули никогда не бросаются к постели дорогого внука, выдернув себя из стонущей от наслаждения женщины.
Кирилл подхватил с пола небрежно сброшенную рубашку и наскоро обматывая ее вокруг бедер, рванул в комнату.
Марина неторопливо поднялась, огладила руками тело. Она давно, не чувствовала себя такой молодой и сильной, будто безумный оргазм вышвырнул вон всю накопившуюся боль, злобу и усталость. Каждая клеточка тихонько пела: «Мне хорошо, мне так хорошо!» А судя по белесой лужице на полу, Кириллу тоже было неплохо.
Она потянулась к платью и остановилась. Ей совсем не хотелось сейчас прятаться, хотелось еще хоть недолго побыть такой – обнаженной и свободной. Тихонько скользнула в комнату и встала в дверях.
Марина смотрела на Кирилла, нежно укачивающего на руках полусонного Сашку. Хотелось умиленно всплакнуть или расхохотаться:
– Впервые вижу как старый анекдот воплощается в жизнь, – сдавленным от смеха голосом прошептала она.
Кирилл недоуменно вскинул голову и она также шепотом пояснила:
– Про мужскую баню, в которую вошла красавица. Мужики прикрыли свою главную гордость шайками, а когда отвели руки – ТАЗИКИ НЕ УПАЛИ!
Кирилл опустил глаза вниз. Плохо замотанная на чреслах рубашка тоже не упала. Магическим способом она зависла, словно на вешалке. Но если разобраться, ничего магического, сплошной физиологический реализм.
Кирилл застыл посреди комнаты, не зная, то ли Сашку держать, то ли рубашку снимать. Повел бедрами, стараясь стряхнуть рубашку, та качнулась, но удержалась.
– Флаг победившей любви, – хихикнула Марина. – Может у тебя теперь всегда так будет.
– Ага, костостой, как у моржа! Помогла бы лучше.
– И лишиться такого зрелища? Ни за что!
Но зрелища завершилось само собой – рубашка тихо соскользнула на пол.
Потом они в четыре руки укладывали Сашку в кровать и чуть снова не разбудили, потому что обоим было нестерпимо смешно. Потом она мылась в душе, торопилась, и радовалась своей торопливости – ведь ее ждали.
