Текст книги "Смерть и побрякушки (СИ)"
Автор книги: Кирилл Кащеев
Соавторы: Илона Волынская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
Глава 4
– Проходи, Вова, – после недолгой паузы пригласила Марина. Ей всегда приходилось сосредоточиваться, вспоминая имя Обстоятельства. В принципе, стоящему на пороге мужчине имя и не к чему. Имя нужно человеку, а это так – еще одно малоприятное обстоятельство Марининой жизни. В грамматике бывают обстоятельства места и времени, а ее личное Обстоятельство всегда не к месту и не ко времени.
– Мариночка, ласочка, ласточка, куколка, – загудел Обстоятельство, вламываясь в коридорчик. Навалившись всем телом, он подхватил Марину под мышки, притиснул к стене, обслюнявил затяжным поцелуем, – Быстренько на кухоньку, корми своего зайчика, и марш-марш в постельку, у твоего лапушки очень мало времени, – и заржал, довольный. Видно, еще с лестницы заявочку готовил, да так на ней сосредоточился, что и не видит ничего, не замечает, не чует. Ничего, сейчас учует!
Марина злорадно наблюдала как породистый нос Обстоятельства заходил туда-сюда, мужик принюхался, отстранился… и тут увидел загаженный Маринин халат и весьма подозрительные пятна, покрывшие его светло-серый пиджак. Он поднес рукав к носу.
– Марин, что это, Марин?
Марина коротко и доходчиво пояснила – «что».
– Да ты что! Как же так? Дорогой пиджак, между прочим!
– Дорогой… Для вещевого рынка, – кивнула Марина.
– Какой вещевой рынок, я его из Парижа привез!
– Недалеко и вез, «Париж» в двух остановках отсюда, а в другом Париже ты сроду не бывал, – отрезала безжалостная женщина и подтолкнула Обстоятельство к ванной, – Иди сними, потом замою.
Она вошла в комнату, оглядела свой испачканный халат, брезгливо поморщилась. Мгновение поколебавшись, сбросила легкий шелк, оставшись в трусиках и лифчике. Не до стыдливости сейчас, да и кружевное белье выглядело лучше, чем халат. Марина быстренько раздела Сашку, и держа попкой наперевес, направилась к ванной.
– Это что? – вновь обалдел Обстоятельство.
– Это? Дай подумать. Две руки, две ноги, голова, сам маленький… – Марина поставила Сашку в ванную и включила душ. Сашка захныкал, но так, без души, скорее для порядка. Марина взялась за мочалку, – По всем признакам выходит, что ребенок. Скорее всего, мальчик. Нет, определенно мальчик.
– Я понимаю, что ребенок! Где ты его взяла?
– На зверячьем рынке купила. Там у одного мужика таких – целый лоток, – Марина покосилась на задумавшегося мужчину. Ну надо же, как ей не везет! Фактурный парень: рост, мышцы, усы, и мордель не подкачала, а во всем остальном – Обстоятельство.
Обстоятельство неуверенно хмыкнул, покрутил головой:
– Вечно ты со своими шуточками! Не можешь по человечески ответить?
Марина внимательно осмотрела круглые ожоги на животике, выдавила на палец капельку жирного розового крема, мазнула. Сашка заулыбался – приятно! – а Марина вновь почувствовала как в душу впивается мучительный шип жалости. Она завернула Сашку в полотенце и тихо млея от обнимающих ее маленьких ручек, понесла в комнату.
Обстоятельство немым вопросом тащился за ней.
– Сашка мой племянник, сын Аленки, – наконец объяснила ему Марина.
– А-а, – с облегченным пониманием выдохнул Обстоятельство и тут же поинтересовался, – Когда она его заберет?
– Никогда. Ее вчера убили, – усадив Сашку в чистую постель, Марина принялась за уборку. Обстоятельство столбом торчал посреди комнаты, видимо, пытался впитать новую информацию.
– Она у тебя проститутка?
Неожиданно прозвучавший над головой вопрос заставил Марину испуганно вздрогнуть и выронить мокрую тряпку. Задумавшись, она почти забыла о молчаливом и неподвижном Обстоятельстве, просто протерла пол вокруг него, точно также как обошла тряпкой ножки тяжелого письменного стола.
– Почему проститутка? – вскинув голову, Марина уставилась на Обстоятельство.
– Ну раз убили, значит, криминальный элемент. Вот я и спрашиваю – проститутка?
Марина поднялась с четверенек, присела на краешек дивана. Был бы нормальный человек – за такие слова вот этой самой мокрой тряпкой по роже съездить – и все дела! Но если вместо мужика у тебя Обстоятельство, надо или обидеться раз и навсегда, или раз и навсегда не обижаться.
– Нет, не проститутка, просто жена бизнесмена, – терпеливо вздохнув пояснила Марина.
– А муж теперь что? – заинтересовался Обстоятельство.
– Теперь – ничего, его тоже убили.
– А-а, – снова протянул Обстоятельство, – Этого в детдом сдашь? – он ткнул пальцем в Сашку, и добавил, – Не можешь же ты его тут держать.
Марина поглядела на Обстоятельство с легким омерзением. Услышать от него собственные мысли было противно. Сама же сто раз повторяла: «Не знаешь как поступить – спроси Обстоятельство и сделай наоборот». А какой «наоборот» может быть в данном случае – оставить Сашку? Интересно, как малыш может жить с тетушкой, которой целый день нет дома! И которая распускает руки по любому поводу? Марина зябко повела плечами – ей все еще было стыдно.
– Ладно, ты кормить меня собираешься? – требовательный голос Обстоятельства прервал ее размышления.
– Сейчас Сашке кашу сделаю, потом тобой займусь. Ребенок маленький, он ждать не может.
Злорадно проигнорировав обиженную физиономию Обстоятельства, Марина принялась разводить в кипятке содержимое яркого пакетика. Навалила подушек на стул и кое-как усадив Сашку, поставила перед ним блюдце с размазней.
– Сам есть умеешь?
Малыш молчал, лишь любопытно поглядывал на Марину серо-голубыми глазищами.
– Ну ты попробуй сам, а тетя пока приготовит что-нибудь вот для этого дяди. Если дядю вовремя не накормить, он нас с тобой съест.
Сашка тут же переключился на изучение прожорливого дяди. Ложка так и осталась зажатой в кулачке.
– Обычно ты оригинальнее готовишь, – недовольно пробурчал Обстоятельство, брезгливо тыкая вилкой краешек глазуньи.
– Ну естественно, – кивнула Марина, – Я нашла свою сестру убитой, хоронила ее, с милицией разбиралась. Но все это время должна была напряженно обдумывать – чем бы таким оригинальным тебя угостить!
Не найдя что ответить, Обстоятельство переключился на мальчишку.
– Чего не лопаешь? – прошамкал он сквозь набитый рот, – Папа с мамой к черной икре приучили? Ешь давай, в «Доме малютки» и того не будет, туда такие кашки попадают только если срок годности кончился.
Марина всерьез призадумалась, не надеть ли блюдце с размазней Обстоятельству на голову. Для Сашки потом можно сделать новую порцию. Вместо этого она забрала у пацаненка ложечку и принялась его кормить.
Сашка проглотил одну ложку каши, скривился, но соизволил без скандала съесть еще парочку. Но зато четвертая ложка уперлась в крепко стиснутые зубы.
– Сашь, ну ты чего? – расстроилась Марина, – Надо поесть как следует. Давай-ка, ложку за маму, ложку за па… О господи, что я несу! Не слушай меня, Сашенька! Давай… – смертельно побледневшая Марина беспомощно огляделась, – Давай, что ли, за дядю ложечку съедим.
За дядю Сашка есть не хотел, считая, что дядя и сам за себя неплохо налопался. И вообще кушать малыш уже не желал. Он болтал ногами, постоянно соскальзывая с наваленных на стул подушек, и норовил дотянуться до всего, что стояло или лежало на столе, в особенности до ножа и горячего чайника.
– Надо будет специальный стульчик купить, – пробормотала Марина, в очередной раз подсаживая Сашку повыше.
– В детдоме казенный дадут, – отрезал Обстоятельство, – Да что ты его уговариваешь, не желает есть – пусть голодный ходит!
Марина вздрогнула: второй раз услышать собственные слова в устах Обстоятельства вдвойне неприятно. Постоянные злорадные напоминания о детдоме стали вызывать у Марины ужас. Малыш не сможет там жить!
Марина с сочувствием поглядела на ребенка. В этот момент Сашка сделал «тьфу!» и с таким трудом засунутая ему в рот каша растеклась по рубашечке и столу.
– Во! – с удовлетворением заявил Обстоятельство, – Скоро он тебе весь дом загадит: что не засрет, то заплюет.
Раздраженно сдернув малыша со стула, Марина потащила его умываться. Когда они вернулись в комнату, Обстоятельство уже сидел на диване, пристально уставившись в телевизор.
– Ты вроде торопился? – поинтересовалась Марина.
– Так что ж я, зря приходил, что ли? – он прибавил звук, вой сирен и грохот разбивающихся автомобилей заполнил комнату, – Приткни малого куда-нибудь и давай делом займемся.
Премилое приглашение. Действует неотразимо, особенно если мужчина сидит к женщине спиной и завороженное изучает подпрыгивающие груди американской полисменши. Марина неприязненно уставилась в затылок Обстоятельству. Надо все таки выкинуть его вон. Эта мысль часто посещала Марину. Да что там часто – мыслишка наведывалась каждые пять минут общения с Обстоятельством. Останавливали две вещи. Во-первых, годы идут, а другого мужика может и не быть. А во-вторых, безуспешно косящее под мужика Обстоятельство работало в пресс-центре Комитета молодежи. Должность аховая – «шестой подползающий», но зато информация к ним поступала – пальчики оближешь. Обстоятельство никогда не умел держать язык за зубами и сколько же административных, ментовских и частных строжайших секретов из его уст выплывали прямо на страницы Марининой газеты. Ну, может быть не совсем прямо, а с пересадкой в Марининой постели.
Марина глянула в темнеющее окно. Ночью дети должны спать. Она уложила Сашку в чистую постельку, тот завозился, устраиваясь, обнял подушку, улыбнулся тетке. Марина на мгновение залюбовалась его мягкими кудрями, лукавой улыбкой, повернулась за одеяльцем… Ангелочек уже не лежал, а стоял в кроватке, изучая через перильце разворачивающуюся на экране эротическую сцену. Блики мелькали в восторженно распахнутых глазах.
Марина щелкнула пультом.
– Эй, ты чего, я же смотрю! – взвился Обстоятельство.
– Орет, ребенка не уложишь. И вообще, при детях нельзя такое включать, – проворчала Марина и поморщилась. В собственном голосе ей послышались визгливые нотки «малахольной мамаши». Надо же, ребенок с ней всего-ничего, а она уже принялась воевать со всем миром за свое чадушко. Нет, не сможет Марина взять на себя Сашку. Работа и так сделала из нее «карьерную стерву», а если прибавить стервозность матери-одиночки, она вообще превратиться в неизвестного науке зверя. Еще пристрелят, как опасную для окружающих.
Выставив на кухню изобиженного Обстоятельство Марина взяла на руки Сашку и принялась укачивать. Мысли неспешно текли под монотонное топтание по коврику.
– А-а-а-а, а-а-а-а – Не понимает она младенцев, – а-а-а-а, – Неужели болтаться на руках удобнее, чем по человечески лечь в кровать? – а-а-а-а, – Сама бы ни за что не уснула под подобный унылый вой, – а-а-а-а, – Зато у Сашки уже глазенки слипаться начали, – а-а-а-а, – Слава богу, кажется засыпает, – а-а-а-а…
Марина тихонько положила Сашку в кроватку, облегченно вздохнула. Она панически боялась повторения последних ночей, но, кажется, Сашка решил вести себя прилично. Марина тихонько погладила малыша по головке, прислушалась к ровному дыханию. О детдоме, конечно, не может быть и речи. В конце концов, Пашка оставил сыну кучу денег и за опекунство платят немало. Можно подобрать платного опекуна. Найти человека, который за деньги станет заботится о Сашке и управлять его имуществом. Стоп, а где взять такого, который не проворуется? Обдерет же пацана как липку! Адвокатесса вроде предлагала кого-то честного найти, но с какой радости Марина должна ей доверяться, а уж тем более доверять судьбу ребенка? Холеную юридическую прелестницу она сегодня видела впервые.
Ну хорошо, насчет опекунства она подумает. А самому Сашке наймет няньку. И снимет отдельную квартирку поблизости. Малыш переселится туда вместе с какой-нибудь бойкой бездетной теткой. Не будет путаться в Марининой жизни, и в то же время она сможет его навещать, присматривать. Пожалуй, единственно приемлемый вариант.
Перед Мариной мелькнула картинка из ее собственного детства. Огромный кухонный стол, мама раскатывает тесто, а преисполненная важности семилетняя Марина наполняет заварным кремом пирожные. Рядом с выжидательным видом переминается Аленка, ждет, когда можно будет облизать ложку. Счастливое у девчонок было детство: теплое, любовное, как мамина выпечка. Жаль, у Сашки такого не будет – лишь заемное внимание и покупная забота.
Марина передернула плечами. Что за глупости! Найдем няньку, которая умеет печь пироги. Сашка милый мальчик, нянька обязательно к нему привяжется, может даже полюбит. «Но ты же не хочешь к нему привязаться, только и мечтаешь как выпихать обузу вон? – прозвучал в душе злорадный голосок, – Что же требовать любви от постороннего человека?».
Расстроенная Марина потерянно глядела на безмятежно дрыхнущего Сашку. Надо выспаться, как следует выспаться и тогда на свежую, ясную голову принимать решения, а не вертеть в затуманенных мозгах бесконечные варианты. Марина, кряхтя, потянула на себя диван. Все таки раньше, до Сашкиного появления, было проще. Дерг, хрясь, и кровать готова. А теперь попробуй разложить скрипучее произведение отечественной промышленности, да не разбудить ребенка. Больших усилий требует, знаете ли!
– Хорошо хоть диван позаботилась расстелить, а то я решил, тебе до меня вообще никакого дела нет, только о малолетнем чудовище и думаешь, а он, между прочим, к тебе никакого отношения не имеет, зато я очень даже имею, а ты на меня ноль внимания, и мне, как мужчине… – не замолкающий бубнеж сочился от двери. Марина мысленно содрогнулась: надо же, второй раз за сегодня напрочь забыла об Обстоятельстве. Ну-ка, ну-ка, что он там как мужчина? Ах, обидно ему как мужчине. Пожалуй, единственное, что он делает как мужчина – это обижается.
– Дело, конечно, твое, но я бы на твоем месте подумал… – невразумительно закончил свой оскорбленный монолог Обстоятельство.
Ох, как хорошо, что Обстоятельство не на ее месте, уж он бы надумал!
Обстоятельство, наконец, засек Маринин отсутствующий взгляд и решил перейти от слов к действиям.
– Быстренько иди сюда, – скомандовал он, – Быстренько-быстренько, мне давно домой пора, у меня, завтра, между прочим, рабочий день.
Погнать его на фиг, что ли? Сил же никаких нет, Обстоятельство сегодня сам себя превзошел. Впрочем, не стоит, получит свое и отчалит, а иначе всю ночь станет отношения выяснять. Марина обречено подошла.
Обстоятельство издал громоподобный рык и потянул с нее халат. Он всегда делал заход на секс так и только так – а как же, настоящий «мачо», дикая любовь самца. Раньше он даже раздирал на Марине белье, пока та не намекнула, что настоящий мужчина, растерзав бедные трусики, должен подарить даме новые. Мужчина ее словам внял – в подарок она, правда, получила шоколадку, но одежду на ней больше не рвал, а аккуратно сдергивал. Хотя рычать не перестал.
Вот и сейчас, занудно порыкивая на одной ноте, Обстоятельство пытался у нее на спине расстегнуть лифчик, застегивающийся на груди. Марина равнодушно ждала, пока любовник разберется со сбруей. Почему-то каждый раз как Обстоятельство впадал в порыв страсти, у Марины в голове крутилась одна-единственная мысль: «Для здоровья полезно». Секс с Обстоятельством давно уже превратился для нее во что-то вроде приема лекарства: раз в неделю перед сном.
Особого возбуждения она не испытывала, просто не успевала. Один раз она сказала любовнику: «Ты в постели, как гонщик на скоростной трассе». Он не понял, польщено усмехнулся.
Вот и сейчас, когда преодолев заслон лифчика, Обстоятельство грубо смял ее груди, она почувствовала напряжение в сосках. Но знала – продолжения не будет, разгуляться ей не дадут. Сейчас Обстоятельство закинет ее на кровать и начнет всухую ломиться во «врата блаженства». Ноль кайфа, да и больновато.
Горячий мужчина Обстоятельство с шиком подхватил свою даму под талию, намереваясь словно мешок шваркнуть ее на подушки… «Маама!» – требовательно прогудело из кроватки. Обстоятельство замер, держа Марину навесу. «Ма-ма!» – раздельно протянул Сашка. Марина взбрыкнула ногами, выворачиваясь из рук Обстоятельства, наскоро накинула халат.
– Что ты, маленький, спи, – она наклонилась над Сашкиной кроваткой.
– Мама! – выкрикнул малыш и зашелся отчаянным ревом. Марина подхватила рыдающий комочек на руки и заходила по ковру.
– Хорошенькое дело! – негодующе буркнул Обстоятельство и вытянулся во весь рост на кровати, демонстративно воздев к небесам свою восставшую гордость.
Марина с ужасом представила как мучительная ночь повторяется во всех деталях, но с добавлением преследующего ее гневного взора Обстоятельства. К счастью, на сей раз Сашка заснул быстро. Марина уложила его и заторопилась в кровать.
– Наконец-то! – выразил свое недовольство мужчина и уже без всяких церемоний завалил Марину на постель. Его руки торопливо шарили по ее телу, просто каким-то чудом минуя все эрогенные зоны. Специально он, что ли? Вдоволь «порадовав руки», Обстоятельство решил приступить к главному этапу. Твердый «придаток к Обстоятельству» ткнулся Марине между ног. Эту позицию Марина про себя называла «взлом с отягчающим Обстоятельством». Обычно Марина напрягалась в ожидании боли, но сейчас она почти не реагировала на курочившего «замок» взломщика. Она вся обратилась в слух, потому что из детской кроватке доносилось шуршание, возня… Через плечо увлеченного Обстоятельства она увидала как зашевелилось одеяло и Сашка уселся в кроватке.
– Мама! – требовательно грянуло на всю комнату. Испуганный Обстоятельство охнул и промахнулся.
Столкнув с себя мужчину, Марина выпрыгнула из постели и наклонилась над ребенком. Cашка скривился, собираясь захныкать, но потом передумал. Детские ручонки обхватили Марину за шею и Сашкин голосишко безапелляционно заявил:
– Писи!
Выпутав из ночного памперса и пристроив ребятенка на горшок, Марина переждала журчание струйки, взяла Сашку на руки и снова принялась бродить по квартире. Возмущенный Обстоятельство гневно сопел.
– Так импотентом стать можно! – заявил он, когда Марина вернулась в постель. Потом начал с того места, на котором остановился.
Толчок… пауза. Марина приподняла голову. Обстоятельство с опаской глядел через плечо на детскую кроватку. Снова толчок и снова пауза, любовник опасливо озирается. Марина почувствовала возбуждение: с таким темпом и если еще принять собственные меры, у нее появились шансы на оргазм. Быстрым движением она подтянула к себе подушку и уткнулась в нее носом. Старый способ, действующий и на мужчин и на женщин: легкое удушье и ты кончил. Суррогат, конечно, но когда нет туалетной бумаги, приходиться брать наждачную.
Успокоенный тишиной Обстоятельство задвигался чаще, Марина плотнее прижала подушку к лицу… Ну, еще чуть-чуть!
– Мама!
Руки Обстоятельства удержали рванувшуюся женщину.
– Лежи! – прохрипел он.
Под истошный Сашкин рев теплая струя хлынула в Марину, трепетно вздохнув, мужчина поник ей на грудь. Обычно она позволяла ему передохнуть после трудов праведных. Но сейчас, едва дождавшись окончания, она вывернулась из-под тяжелого тела и бросилась к непрерывно орущему мальчишке. Процедура укачивания-укладывания повторилась. Утолкав Сашку в постельку, Марина устало вернулась к кровати. Но ложе любви пустовало, мужик пропал. Удивленная Марина выглянула в коридор.
Полностью одетый Обстоятельство уже натягивал ботинки. Завидев Марину, он гневно выпрямился. Общее впечатление величественности несколько портил зажатый в руке туфель с жалобно поникшими шнурками.
– Извините, многоуважаемая Марина Сергеевна, но я ухожу. Я человек творческий и не терплю, когда благородный акт любви превращается в жалкий фарс. И меня оскорбляет ваша готовность променять святое чувство двух близких людей на совершенно постороннего ребенка.
Обстоятельство требовательно воззрился на Марину в ожидании раскаяния и просьб о прощении. Натолкнувшись на ее иронический взгляд и вздернутую бровь он слегка смешался, но решил не отступать от избранного патетического тона:
– Вы ранили меня в самое сердце, – пробормотал он и с размаху впечатал туфель в левую сторону груди.
Марина молча подала ему щетку. Суетливо отчистив пятно на лацкане костюма, Обстоятельство надел туфель и шагнул к двери:
– Если захочешь возобновить наши отношения, ты знаешь, где меня найти, – бросил он Марине через плечо, – Но не раньше, чем избавишься от чудовища.
Все так же не произнося ни слова Марина закрыла за Обстоятельством дверь. Накинула на плечи куртку, тихонько выскользнула на балкон и перегнулась через перила, вглядываясь в темный колодец двора. Далеко внизу раздраженно бухнула дверь подъезда, мелькнула знакомая фигура. Рассыпчатая, словно сухие овсяные хлопья, стайка птиц взметнулась над крышами. Маленький Сашка приподнялся в кроватке, не открывая глаз бормотнул «мама» и снова рухнул на подушку.
Марина подошла к кроватке, легонько, чтобы не разбудить, коснулась тонких мягких волос малыша.
– Сын моего любовника и моей сестры, – задумчиво прошептала она, в неверном свете ночника разглядывая игру теней на детском личике, – Которая ночь без сна и вся привычная жизнь наперекосяк. Еще и мужика моего выжил. Но знаешь, я на тебя, пожалуй, не в обиде.
