Текст книги "Тайна Караидели"

Автор книги: Кирей Мэргэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Карабаш и его сын

Надо ли говорить о новых переживаниях Мидхата, который опять упустил старика с бородкой?

Ребята спали еще крепким сном, когда Фатима встала и умылась прохладной утренней водой.

День обещал быть погожим. В этот утренний час хотелось Фатиме побыть наедине с собой, со своими мыслями.

Она взяла свою тетрадь, в которую записывала все интересные события, перелистала ее, затем вырвала чистую страницу и принялась писать новое письмо директору школы. Она писала, особенно не задумываясь, потому что, собственно говоря, все, что она хотела сказать, было уже продумано ею и взвешено. Слова будто бы сами ложились на бумагу:

«Здравствуйте, Рустам-агай!

Спасибо вам за ваше письмо.

Оно многому меня научило, а главное – успокоило.

Вообще-то дела идут у нас неплохо. Ребята многое узнали, многое повидали, услышали и записали. Наша «Партизанская книга» стала теперь богатой и интересной. Ребята стараются ничего не упустить, они увлечены походом и всем, что с ним связано, я бы даже сказала, что у них появился своеобразный азарт. Меня это радует.

Слышат ребята не только о героях, но и о тех людях, которые боролись против Советской власти.

Факты подобного рода всплывают каждый раз, когда мы раскрываем «Партизанскую книгу», чтобы сделать новую запись. Раньше мне казалось, что надо записывать как можно больше, записывать все, что удастся, – это исторический материал! Но потом подумала: а стоит ли забивать головы наших мальчишек и девчонок всеми этими сведениями?

Между тем жители едва ли не всех аулов, где мы побывали, непременно говорят, и говорят много, о главаре белой банды Карабаше и о его сыне, который таинственно исчез.

Ребята записывают, расспрашивают о подробностях. Что же я – должна все это пресекать? И как в этом случае объяснить ребятам, почему я пытаюсь скрыть от них половину правды?

Как же все-таки быть? Напишите, пожалуйста, Рустам-агай!

Для того чтобы мой вопрос выглядел конкретнее, коротко пишу вам о Карабаше.

Он орудовал в районах, по которым мы путешествуем, почти до двадцатого года. Сколотив свой разбойничий отряд, он совершал налеты на аулы, грабил население. Награбленное добро грабители возили продавать в Уфу, Челябинск и другие отдаленные города, чтобы не попадаться на глаза тем людям, которые были свидетелями их преступлений. Совершая свои разбойничьи набеги, Карабаш выдавал себя за представителя Советской власти. Раздобыв фальшивые документы, врывался в дома, производил обыски и уносил вещи.

Таким образом, он наносил двойной вред, настраивая людей против Советской власти.

«Трофеи» свои Карабаш не делил ни с кем. Говорят, даже и от сына родного прятал, хотя сын-то ведь вместе с ним ходил на грабежи. В конце концов Карабаша поймали. Сыну удалось скрыться. Было это в двадцатом году.

На следствии выяснилось, что настоящее имя Карабаша – Тахвитдин, сокращенно – Тахай. Судили его открытым судом. Народу пришло очень много. Люди были готовы разорвать его на куски.

Сын Карабаша, Сахай Тахаев, вовремя скрылся. Говорили, что до того, как попасть в отряд отца, он служил в Красной Армии. На суде Карабаш пытался воспользоваться этим, чтобы добиться снисхождения.

Карабаш был расстреляй.

Где сейчас его сын? Наверно, за границей. Или прячется где-нибудь».

Сабантуй

В ауле Кызылъяр путешественников ждал неожиданный сюрприз – сабантуй.

Сабантуй – это веселый народный праздник, который бывает у башкир в конце июня, после завершения весенних полевых работ. Во время сабантуя в одном из больших аулов собираются жители целого района и с самого утра до позднего вечера поют и танцуют, в игры разные играют, состязаются в беге и прыжках, устраивают скачки.

Вот и в Кызылъяре на обширной площади – майдане – собралось множество народу.

На самой середине майдана установили длинный шест, к верхушке которого крепко-накрепко привязаны были призовые полотенца, предназначенные для победителей – борцов, бегунов, прыгунов. Рядом с шестом возвышалась временно построенная трибуна из свежевыструганных досок. На трибуне стоял большой репродуктор, из которого время от времени доносился голос одного из членов сабантуйской комиссии, объявлявшего программу праздника и называвшего фамилии наиболее известных участников соревнований. Между объявлениями звучала музыка.

Люди были одеты празднично. Даже старики, нарядившиеся в старомодные, но сохранившие свою свежесть бешметы, важно и чинно прохаживались по краю майдана.

Со своими внуками и правнуками за стариками следовали старушки в нарядных платьях.

Попарно или небольшими группами стояли и ходили девушки, а где-то рядом под гармонь пели джигиты. Тут и там сновали любопытные, неутомимые, вездесущие дети.

«Бег на тысячу метров!» – прокричал голос из репродуктора.

Когда были перечислены участники, по команде «начинай» бегуны вышли на большой, специально для них вычерченный круг и помчались.

Зрители подбадривали их:

– Ахмад, нажимай!

– Давай, давай, Рамазан!

– Быстрей, быстрей!

Но вот один из бегунов стремительно вырвался вперед и, оставив товарищей на почтительном расстоянии, достиг финиша первым.

Тут же, на ходу, бросили ему на шею вышитое полотенце с узорами и подняли на руки.

Весь сабантуй приветствовал победителя.

Его ожидал еще один приз, более ощутимый, – тучный баран.

Затем на середину майдана вышли скакуны.

Репродуктор рассказал, из каких колхозов эти кони, какой они породы, назвал имена наездников.

Победил Буланый. Под одобрительный гул всего сабантуя он сорвал ленту финиша.

Коня тоже одарили полотенцем, которым искусно обернули его красивую голову. Наезднику-победителю, мальчику лет четырнадцати, вручили радиоприемник.

Очень понравилась ребятам игра «бой мешков». Два противника уселись друг против друга на подвешенных бревнах и принялись колотить друг друга мешками, наполненными сеном. Когда один из участников игры упал, на его место уселся новый игрок.

Вслед за «боем мешков» начался «бой горшков». К стоящему на земле горшку направился мужчина с завязанными глазами. Ему, наверно, казалось, что горшок рядом, когда он был всего-навсего на полдороге. Мужчина размахнулся палкой, желая ударить по горшку. Но, конечно, мимо. И, конечно, – хохот всего сабантуя. Со всех сторон посыпались остроты.

Много было и других игр. Но, пожалуй, самым интересным была для ребят башкирская национальная борьба – куреш. Съехались на сабантуй батыры-борцы из разных аулов, сошлись, чтобы помериться силами.

Удар молота служил, по традиции, сигналом к началу борьбы. Открыли состязание два молодых борца. Долго они ходили друг возле друга, словно присматриваясь и приглядываясь, оценивая возможности противника. Но вот в какой-то момент, совершенно неожиданно для публики, один из борцов схватил другого и, оторвав его от земли, перекинул через себя. Майдан зашумел. Кто-то даже одобрительно похлопал победителя по спине. Но победитель недолго торжествовал. Следующий борец уложил и его. Борьба «на победителя», при которой один борец вытесняет другого, длилась несколько часов. Наконец выявился самый упорный батыр, совсем молодой борец из аула Карагайлы по имени Апуш. Он вышел победителем сначала в первом, а потом и во втором туре. Апуш тоже получил почетное полотенце и барана.

После этого объявили борьбу на особый приз. Этот приз был обещан тому, кто сумеет победить Апуша. Если же такового не найдется, то особый приз достанется Апушу, полное имя которого прозвучало так: «Батыр Абдулла Ярмухаметов из аула Карагайлы».

– Батыр Абдулла Ярмухаметов из аула Карагайлы ждет достойного противника!

Майдан ответил почтительным молчанием. В самом деле, кто решится выйти против победителя победителей?

– Желающие бороться с батыром, выходите!

Казалось, никто так и не выйдет.

Иршат услышал, как один мужчина сказал:

– И чего они тянут? Заработал Апуш свой приз, честно заработал в открытом бою, значит, отдай! Нет, обязательно надо на нервах поиграть!

Но вот гул удивления и восхищения прошел по майдану.

Коренастый старик с загорелым лицом сделал несколько шагов вперед и отделился от толпы.

Подняв брошенное кем-то полотенце, человек, вышедший бороться с самим Апушем, скрутил его с такой силой, что оно едва не разорвалось. Этим он, видимо, хотел показать, что шутить не намерен.

– Назовите, пожалуйста, свою фамилию! – прокричал репродуктор.

Человек подошел к микрофону, но фамилию свою назвал так тихо и невнятно, что из репродуктора донеслось одно только шипенье.

– Да это же Закирьян! – неожиданно воскликнул Юлай.

И все увидели, что Юлай прав.

Бакенщик стоял в самом центре майдана, и в эту минуту к нему было приковано внимание всего сабантуя.

Апуш, немного оправившийся от нескольких раундов, бодро выбежал на середину.

– Начинайте! – дали команду из репродуктора.

Не прошло и секунды, как Закирьян схватил Апуша за плечи и потащил вниз. Апуш вывернулся. Закирьян снова схватил его, Апуш снова вывернулся. После нескольких таких заходов бакенщика у зрителей стало создаваться впечатление, что Апуш не в состоянии наступать, что «победитель победителей» только обороняется.

Это настораживало. Болельщики, успевшие избрать Апуша своим кумиром, приуныли.

И в самом деле, Закирьян уверенно и твердо надвигался на Апуша, а тот выглядел вскоре уже не просто обороняющимся, а жертвой. В какое-то мгновение бакенщик словно вложил в руки всю богатырскую силу и, прижав Апуша к себе, ловким движением положил его на землю.

Хотя все видели, что дело идет именно к этому, победа Закирьяна казалась неожиданной и невероятной.

Майдан так и ахнул.

– Не по правилам, не по правилам! – закричали сторонники Апуша. Но кричали они машинально, не имея на то никаких оснований.

– Еще раз, еще раз! С одного раза не выходят в батыры! – не унимались они.

Чувствовалось, что едва ли не весь майдан разделяет точку зрения этих крикунов.

Была бы это борьба официальная, судья тут же присудил бы приз Закирьяну. Но сабантуй – это праздник народный, и на нем решают не только судьи, но и сами зрители.

Апуш поднялся, и противники снова встали друг против друга.

У Апуша был на этот раз жалкий вид. И многим было его жаль: победил стольких батыров, а тут на тебе – явился какой-то неизвестный человек и пытается выхватить приз прямо у него из рук!

По сигналу из репродуктора Апуш и Закирьян начали новую схватку. На этот раз Закирьян не изучал своего противника, а сразу бросился на него. Апуш тоже вцепился в бакенщика. Так, ухватившись друг за друга, закружились они на одном месте. Темп был взят высокий и крутой, оба борца натужились и покраснели.

Улучив момент, Закирьян повторил тот же прием, который использовал в первый раз, и снова оказался победителем. Теперь даже самые ярые скептики и недоброжелатели Закирьяна вынуждены были признать, что победа одержана по всем правилам.

Полотенце получил Закирьян.

– Кто хочет бороться с новым победителем? – бесстрастно спросили из репродуктора.

Сторонники Апуша вытолкнули из своей среды здорового, но неуклюжего верзилу. С этим изворотливый и ловкий Закирьян справился быстро и просто.

В настроении майдана почувствовалась перемена. Какая-то девушка даже преподнесла Закирьяну айран.

– Спрашиваю в последний раз: есть ли еще желающие сразиться с батыром? – повторил голос из репродуктора.

И тогда на середину майдана вышел нестарый человек атлетического телосложения.

– Самбосаит! Самбосаит! – закричали наши путешественники.

И действительно, все шло как в сказке: второй борец тоже оказался знакомым.

Самбосаит медленно подошел к Закирьяну, оглядел его с головы до ног, почему-то приподнял его шапку, туго натянутую на голову. Только сейчас заметил Иршат, что даже во время схватки с Апушем Закирьян не снимал свою шапку. Майдан воспринял этот жест Самбосаита как величайшую бестактность. Самбосаит сразу лишился симпатий болельщиков.

Однако Самбосаит был невозмутим.

Уверенно и жестко положил он руки на пояс Закирьяна. И так прижал его к себе, что тот едва не закричал. Без особого труда и усилий Самбосаит его уложил.

И снова потребовал майдан, чтобы Самбосаит доказал свою силу еще одним заходом. И снова уложил он Закирьяна, уложил, как мальчишку, – не напрягаясь и не стараясь.

Майдан приподнялся на цыпочки, предвкушая увидеть вручение главного приза.

Но Самбосаит поднял руку, прося слова. Он сказал:

– Товарищи, от приза я отказываюсь. Его должен получить тот, кто его заслужил.

– Вот еще скромность паче гордости! – закричал кто-то.

– Нет, не скромность и не гордость, – спокойно ответил Самбосаит. – Просто-напросто я спортсмен и поэтому не имею права получать приз на любительских играх. Я участвовал в борьбе, как говорят, вне конкурса.

Приз был вручен Закирьяну, но Самбосаит был победителем нисколько не меньше, чем он.

Фатима собрала ребят и повела их к трибуне, чтобы там отыскать какого-нибудь ответственного работника, с которым можно будет договориться о жилье и питании.

Но тут снова затрещал репродуктор. На этот раз послышался голос Москвы.

Призовой баран и прочее

Первыми прибежали к Фатиме, стоявшей недалеко от трибуны, девочки, за ними – Юлай, Иршат и все остальные мальчишки. Всех охватило волнение. Хотелось поскорее выяснить: не ослышались ли они, не произошла ли ошибка. Ведь фамилию легко перепутать, а то и совпадение может быть…

Переспрашивать никто не осмеливался.

– А вот орденом Красного Знамени могут наградить посмертно? – спросил наконец Мидхат.

– Еще как! – не задумываясь, бросил Юлай. – Посмертно даже звание Героя дают!

– Так то звание, а это орден! Есть правило, по которому не всеми орденами награждают посмертно, а только некоторыми. Понимаешь?

– Не это важно, ребята, – вмешалась Фатима, – а то, что имя героя теперь увековечено. Имя Зината Сайфуллина.

– Вот здорово! – сказал Юлай. – Все это мы запишем в «Партизанскую книгу». Иршат! Ты где? Давай скорей записывай в книгу указ!

– Не надо! – улыбнулась Фатима. – Ведь все указы публикуются в газетах. Вот мы вырезку и наклеим.

– Эх, портретик бы еще найти! – хлопнул в ладоши Юлай. – Вот было бы здорово!

– Неужели портрет не можете найти? – произнес кто-то из кустов.

Ребята обернулись и увидели бакенщика Закирьяна.

Главный призер сабантуя тоже был чем-то взволнован и нервно дергал за веревку, другой конец которой все еще находился в кустах.

– Что у вас там, Закирьян-агай? – спросил Мидхат.

Вместо ответа Закирьян натужился, изо всех сил дернул за веревку, и тогда показалась из кустов сперва испуганная баранья морда, а затем и сам огромный баран.

– Так это ваша премия! – засмеялась Фатима. – Вот оно что!

– Премию я не заслужил, – мрачно произнес Закирьян. – Ее надо было отдать тому молодцу, который уложил меня так легко.

– Нет, он ведь участвовал вне конкурса, – сказала Фатима. – Премия ваша по праву!

– Да что мне эта премия! Тут вот поинтереснее новости есть! Слышали? Указ какой-то передавали…

– Еще бы не слышали! Слышали, конечно! – сказал Юлай.

– Что же там? Наградили вроде бы кого-то из наших башкир?

– Точно! Зината Сайфуллина!

– Кого, кого?

– Сайфуллина. Зината. Он разведчиком был. У Блюхера, у партизан.

– Ишь ты! Герой?

– Герой! Да не простой, а особенный!

– Ах ты! Молодец! А что, его самого нет, значит, в живых-то?

– Мы узнали, что он в засаду попал, – ответил Иршат. – Это было… сейчас вот скажу… Где-то около Иглино…

– Где, где?

– В районе станции Иглино, в тысяча девятьсот восемнадцатом году.

– Гм!.. Да ведь там вроде бы и боев-то не было. С чего бы это ему там ходить?

– Как не было? Были! – воскликнул Иршат. – У нас записано!

И он кратко повторил рассказ полковника на пристани Олдяк.

– Ну, коли так, дело другое, – согласился Закирьян. – Вы всюду ходите, ищете, вам и карты в руки. А я… Мне-то откуда знать? В те годы был я совсем еще молодой, да и жил я в других краях. На Каспии воевал, власть нашу Советскую от беляков защищал. Тоже чуть голову не сложил… Да-а, братцы мои, не забывает правительство своих героев. А ведь сколько лет прошло, сколько лет!

Произнеся эти слова, Закирьян повернулся было, чтобы уйти, да тут выступил вперед его призовой баран и заблеял громко, требовательно.

Закирьяна это почему-то очень рассердило, и он дал барану такого пинка в живот, что тот завопил еще громче.

– Что вы делаете! – закричали вместе Нафиса и Айгуль. – Ему же больно!

– А пусть не лезет куда не надо! – зло отрубил Закирьян.

– Так он ведь не понимает! – надулась Нафиса и принялась нежно ласкать животное. – Он же глупенький!

– Ха-ха-ха! Глупенький, умненький, а мясо хорошее. Только вот не знаю, куда девать. В столовую, что ли, в какую или, может, просто вам отдать? А?

– Нет, не надо, спасибо! – сердито проговорила Айгуль.

– Ну, как хотите. А то я бы вам его выпотрошил. Вот, одна минута – сейчас к реке спущусь, и делу конец.

– Ой, не надо! – закричали девочки. – Жалко его!

– Жалко! А чего жалеть-то? Я вам такой плов приготовлю, что пальчики оближете!

– Нет уж, Закирьян-агай, спасибо! – решительно отказалась Фатима. – Баран этот ваш, вы его завоевали, вот и ешьте его на здоровье.

Слушая все эти разговоры, баран жевал траву и смотрел на людей чуть грустными глазами.

Мальчики и девочки набросали ему хлеба, печенья, Нафиса сунула в рот конфету, от которой не привыкший к обходительному обращению баран довольно грубо отказался.

Мидхат не принимал участия в кормлении барана. Он стоял в стороне и усердно перелистывал свою записную книжку.

– Что ты там ищешь? – сказала Фатима. – Иди сюда. Сейчас все пойдем в школу. Там хороший краеведческий музей. Может быть, снова разыщем что-то интересное.

– Ищет! – усмехнулся Закирьян. – Серьезный человек! А! Да это ты, кладоискатель! Привет!

Мидхат нахмурился: ему не понравилось, что бакенщик выбалтывает его, Мидхата, секрет перед всем отрядом.

– Я с вами уже здоровался, – резко ответил он.

– Мидхат, надо быть вежливым, – сказала Фатима.

– Ну как? – продолжал Закирьян, словно ничего не заметил. – Нашел что-нибудь в этом Павловске?

– А я и не искал, – соврал Мидхат.

– И правильно сделал. Чего там искать? Нечего. Мало ли что люди болтают!

– Я болтовне и не верю, – с достоинством произнес Мидхат. – Я по документам ориентируюсь.

– Мидхат! – сердито воскликнула Фатима. – Хватит! Ребята, за мной!

Но Мидхат не понял ее намека.

– Актау – слышали? – язвительно спросил он бакенщика.

– Актау? – переспросил бакенщик.

– Ну да. Озеро или гора, что ли. Ну тут, неподалеку.

– Не знаю, не слышал… Может, не Актау, а Кактау?[9]9
  Какта́у – голая гора.


[Закрыть] Вон ту гору, кажись, так называют. Потому как лысая она, голая, как колено.

– Мы там побываем. Там герои гражданской войны похоронены.

– Вот и хорошо, – кивнул Закирьян.

Он дернул веревку и, таща за собой барана, удалился.

Гибель героя

Каждый аул гордится своей историей.

Аул Кызылъяр, расположенный на берегу Караидели, волею судеб стал в годы гражданской войны участником важных событий.

В сентябре 1918 года армия южноуральских партизан под командованием Василия Константиновича Блюхера именно здесь переправилась через Караидель и отсюда пошла на север, на соединение с регулярными частями Красной Армии.

Кызылъяр бережно хранит память об этом. В ауле хорошо знают, что в те осенние дни немало отважных джигитов сложили свои головы на караидельских берегах.

Песни и легенды создал башкирский народ о героях. А о партизанском разведчике Шарафе составлена в Кызылъяре целая летопись.

Писали ее пионеры и школьники аула под руководством своего учителя истории.

Подробный рассказ о гибели Шарафа наши следопыты переписали полностью.

Вот эта запись:

«…Был тихий августовский вечер, когда небольшой отряд, состоявший из сорока трех человек, появился в лесу неподалеку от села Ирнакша, где стоял штаб армии южноуральских партизан. Командовал отрядом бывший солдат царской армии Шараф Урмантаев. Осмотрев окрестности, он дал одному из опытных партизанских разведчиков задание – выяснить обстановку в селе, узнать, кто там: белые или красные. Разведчик возвратился в сопровождении вооруженных блюхеровцев, и они препроводили отряд Шарафа к своему командарму.

По приказу Василия Константиновича отряд Шарафа вошел в состав блюхеровской армии, а сам Шараф, как знаток быта и нравов местного населения и тонкостей географии караидельских берегов, определен в разведгруппу.

Поскольку армия Блюхера действовала в тылу врага, без четкой работы разведки нельзя было сделать буквально ни шагу. Разведка велась не только в районах предстоящего наступления, но и на флангах, и справа и слева от них – на расстоянии до десяти – двадцати километров.

Шарафу Урмантаеву часто приходилось бывать в разных аулах и на хуторах, в селах и поселках. Ходил он туда и днем и ночью, и пешком и верхом. И где бы ни был, всюду выполнял особые поручения штаба Блюхера.

Неоднократно при выполнении боевых заданий проявлял Шараф мужество и отвагу, смелость и решительность, находчивость и смекалку.

Армия Блюхера двигалась с юга на север, и где-то в районе станции Иглино нужно было пересечь железную дорогу, а километров через двадцать – переправиться через реку Караидель.

В эти дни роль разведки особенно возросла.

Шарафу Урмантаеву было поручено провести глубокую разведку в тылу врага, в районе Иглино – Кызылъяр.

Шараф взял с собою подростка Зината Сайфуллина, который, несмотря на свой возраст, был отличным бойцом, и смелого партизана Василия Рубцова, который родом был из Белорецка и хорошо знал местность, а третий человек вызвался сам. Это был молодой партизан, примкнувший к отряду где-то в районе Макарова. Нелюдимый, неразговорчивый, он превосходно ориентировался по звездам. Потому-то и взял его с собою Шараф, хотя как следует не знал и в деле не видел.

Группа Шарафа Урмантаева с честью выполнила задание. Нужно было добыть еще кое-какие дополнительные сведения на станции Иглино, где находилась штаб-квартира белогвардейской части. Напуганные стремительным наступлением Блюхера, белогвардейцы лихорадочно укрепляли подступы к станции и к железнодорожному полотну.

Чутьем опытного разведчика уловил Шараф, что разведку нужно вести именно здесь.

Он послал Василия Рубцова вместе с разведчиком-новичком в село. Они пошли через лес, в обход. Сам же Шараф с Зинатом должны были взять под контроль железнодорожную станцию.

Условились: утром, в пять часов, вся группа собирается в лесу, на холме, где три сосны.

Но никто, кроме самого Шарафа, в назначенный час на это место не явился.

Шарафу стало ясно: случилась беда.

Пошел он в ту сторону, куда ушли Рубцов и новичок, и вдруг видит труп, лежащий лицом вниз. Перевернул его и ахнул, опознав своего лучшего друга Василия. Так и не дошел Рубцов до вражеского тыла, погиб раньше времени от удара в спину. Кто же убил его?

Задумался Шараф, и подсказало ему сердце, что, скорее всего, новичок оказался предателем.

Не хотелось верить, но ведь никто, кроме новичка и Зината, не знал, кто такой Рубцов. В Зинате Шараф был уверен, как в себе самом. Значит, новичок…

А где же Зинат? В тот же день узнал Шараф: попал в засаду парнишка.

И тут совсем уж затосковал храбрый разведчик. Решил все сделать, что можно и чего нельзя, только бы спасти Зината Сайфуллина.

Да вот под теми самыми тремя соснами самого его настигла вражья засада. Теперь сомнений не оставалось: новичок – предатель. Это он привел беляков к трем соснам. Он же и напал на Шарафа первым.

Подполз, как змея, сзади, хотел связать, да не тут-то было. Дал ему Шараф достойный отпор. Был бы предатель один, отправил бы его Шараф на тот свет. Да что с целым отрядом белых поделаешь!

Схватили Шарафа, повели.

Приводят в штаб.

Думал Шараф, что сразу его расстреляют, но белые ждали какого-то большого начальника, который сам лично пожелал допросить партизанского разведчика. Однако блюхеровцы наступали, и белые вынуждены были бежать из Иглино. Отступая, увели они с собою и пленных, в том числе Шарафа и Зината. Неподалеку от Кызылъяра их вывели на сельское кладбище, поставили к каменной ограде. «Делай с ними что хочешь», – сказал белый офицер предателю, который был в числе конвоиров.

Прицелился предатель и выстрелил. Шараф упал.

Затем палач медленно направил дуло своей винтовки на Зината.

Парнишка стоял не шевелясь и в упор смотрел на предателя. А тот почему-то долго целился, не стрелял. Может быть, его чуть-чуть смутил взгляд Зината? Кто знает. Но тот что-то крикнул.

Раздался выстрел. Но Зинат остался жив.

Он размахивал рукою, поднятой над головой.

– Ты что? – мрачно спросил предатель.

– Часы! Часы возьми, родителям моим передашь! – попросил Зинат.

Ухмыльнулся предатель.

Взял часы.

И, вернувшись на свое место, снова прицелился и снова выстрелил.

На этот раз Зинат упал.

Хоронить партизанских разведчиков белые и не подумали. Во-первых, они вообще не хоронили пленных, а во-вторых, надо было спасать свою шкуру: блюхеровцы были уже в двух-трех километрах от Иглино.

Похоронены Шараф и Зинат в братской могиле».