Текст книги "Тайна Караидели"

Автор книги: Кирей Мэргэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Эскадрон имени Шарафа

После звонка полковника Михаила Ивановича Лапина в милицию у Фатимы словно гора с плеч упала. Наконец-то развеялись сомнения, стало спокойнее на душе!

Значит, милиция не стоит в стороне, по-видимому, незаметно следит за действиями преступников и сможет в случае необходимости вмешаться и сказать свое слово.

Перед отправкой из Олдяка вожатая дала ребятам «увольнительную» на два часа, с тем чтобы они осмотрели следы разрушенной крепости, заложенной еще в первой трети XVIII века. Своим заместителем и ответственным за экскурсию она назначила Юлая. А сама отправилась на берег, достала из вещевого мешка подушку и расположилась в лодке, чтобы хоть немного отдохнуть.

Уснула она мгновенно, едва только голова коснулась подушки. Так бывает, когда длительное нервное напряжение неожиданно сменяется душевным равновесием.

Между тем, едва следопыты вышли на берег, они сразу же обнаружили крепостную стену. Разглядывая ее и набивая карманы «пробами» камней из этой стены, наши путешественники не заметили, как толпа местных ребят, вооруженных деревянными мечами, окружила их со всех сторон.

– Эй, вы, может, вам тачка нужна для камней? Или вагон? – закричал мальчишка, стоявший впереди, видимо заводила.

– А вы даже не знаете, что это такое! – ответил Юлай. – Живете здесь, а не знаете. Ржете только почем зря.

– Ржем? Это мы ржем? Что же, по-твоему, мы лошади? А ну повтори!

– Что вы лошади, я не сказал.

– Я понял, что ты сказал! Сейчас все вы тут у нас заработаете на орехи!

– Ну, если насчет орехов, то они у нас тоже имеются! – спокойно ответил Юлай.

– Да? Ну хорошо же! – обозлился заводила. – А ну, братва, назад! – крикнул он своим.

По-видимому, у его команды была какая-то своя особая тактика боя, потому что, услышав приказ командира, она отступила шага на три и в одну секунду выстроилась в стройный ряд.

Заводила крикнул следопытам:

– Ну что? Принимаете бой или струсили?

– Мы никого не боимся, – ответил Юлай, – и трусить не собираемся!

– Тогда чего же вы стоите? Принимайте бой!

– А как его принимать-то? – усмехнулся Юлай.

– Ха! Даже не знает, как бой принимают! Вооружайтесь сперва, а потом уж поговорим об условиях боя.

– А зачем нам вооружаться? – ответил Юлай. – Мы ваше оружие у вас отберем, и все тут.

– Ишь какой нашелся! Врукопашную-то мы сразу не пойдем! Сначала встречный бой на дистанции.

И заводила дал знак своим. Те подняли над головами камни, которые они, наверно, давно уже держали в руках.

– Ничего, начинайте! – сказал Юлай.

– Чем же вы будете стрелять в нас?

– Я уже сказал: вашими камнями.

– Эге! За чужой счет не воюют! Сами камешки соберите! Мы вам не слуги!

– А как же трофеи? Их ведь тоже можно пустить в ход! – не растерялся Юлай.

– Дураки вы, вот кто! – заявил заводила. – А если мы в вас совсем не будем стрелять?

– Если противник не будет стрелять, значит, война не начнется! А раз войны не будет, то зачем нам вооружаться? – поддержал Юлая Мидхат.

Заводила почувствовал, что у него не хватает логики, чтобы продолжать эту словесную перепалку, и, видимо желая показать, что в деле он более ловок, чем в разговорах, размахнулся и швырнул свой камень в стоявший неподалеку телеграфный столб. И не промахнулся. Камень отскочил от столба и шлепнулся на землю.

– Ну? – победоносно заорал заводила. – А теперь вы покажите, что вы умеете!

– Смотри! – Мидхат бросил камень в тот же столб и… промазал.

– Ур-ра! – закричала команда нападающих.

– А ну, погодите! Давайте на меткость – команда на команду! – предложил Мидхат.

– Давайте!

– Давайте!

И обе команды принялись беспорядочно швырять камни в телеграфный столб.

Кто-то угодил в ролик, посыпались осколки.

И надо же: именно в этот момент показалась на горизонте Фатима с каким-то человеком в шляпе и в очках.

– Полундра! – крикнул заводила, и вся его команда, словно по мановению волшебной палочки, исчезла.

Остался только он один.

– Разве так, Махмутов, встречают гостей? – укоризненно качая головой, сказал заводиле человек в шляпе. – Пригласили бы своих сверстников в школу, показали бы им наш музей. Ну, подойди, представься, что ли! Подойди, подай руку, не стой.

Заводила молча подал руку Юлаю.

– Это Махмутов, староста школьного кружка юных техников. Пригласи товарищей к нам. Ну?

Заводила отвернулся.

– Спасибо, агай, – ответила Фатима, – мы уж как-нибудь в другой раз, может быть, на обратном пути.

– Вот видишь, что ты наделал своим поведением! Позор! – проворчал человек в шляпе, недовольно глядя на заводилу.

– А что он наделал? Ничего он не наделал! – вступился за заводилу Мидхат. – Хороший человек.

Заводила усмехнулся, с благодарностью глянул на Мидхата.

– Ну, будь здоров, Махмутов. Приезжай к нам в Тальгашлы, – сказал Юлай.

Заводила, предчувствовавший, что ему еще влетит, когда гости уйдут, пожал руку Юлаю.

Когда человек в шляпе ушел, заводила Махмутов закричал:

– Эскадрон, выходи строиться!

И словно из-под земли, опять появился его «эскадрон».

– Равняйсь! Смирно! – подал команду Махмутов. И, подойдя к Фатиме, доложил: – Товарищ главный гость! Эскадрон имени Шарафа выстроен, чтобы приветствовать вас и ваших солдат!

– Вольно! – засмеялась Фатима.

– Так бы сразу и сказал, что вы имени Шарафа! – сказал Юлай. – Тогда бы мы с вами и спорить не стали.

– А вы небось и не знаете, кто такой Шараф! – улыбнулся Махмутов.

– Знать-то знаем, но приблизительно, – согласился Юлай. – Хотели бы узнать побольше. Можете рассказать?

– Кое-что можем. И фото можем подарить.

– Портрет Шарафа? Вот это здорово! – закричали все.

На старых развалинах

Эскадрон имени Шарафа каждое утро собирался на берегу Караидели, на развалинах старой крепости. Подобно тому как Петр I, будучи подростком, обучал свои «потешные полки», тренировал своих эскадронцев и заводила Махмутов.

Это были беспрерывные маневры, на которых Махмутов, разбив своих солдат на «красных» и «синих», гонял их без передышки целыми днями.

Так было и в день пребывания в Олдяке следопытов из Тальгашлы.

Именно перипетии «боевых действий» привели эскадронцев и их предводителя на старые развалины.

Когда следопыты отчалили от берега, прерванные маневры были продолжены.

Сам Махмутов воевал, конечно же, в составе «красных», потому что «синим» быть никому не хочется и вряд ли найдется заводила, который не использует своего «служебного положения» для того, чтобы попасть именно в «красные».

Группа разведчиков под его командой ринулась обследовать берег Караидели, чтобы выработать правильную линию наступления на противника.

И вот в какой-то момент разведчики услышали доносившиеся из-за берегового утеса голоса. Они притаились, надеясь застигнуть противника врасплох.

Махмутов почувствовал себя полководцем.

Его группа окружила подозрительное место.

Сам он ползком, по-пластунски добрался до вершины утеса.

То, что он увидел, не имело никакого отношения к задуманной им военной игре. На берегу стояли трое взрослых.

Один из них был человек в нахлобученной на лоб шапке, второй – высоченного роста, третий – маленький, толстый.

Махмутов собирался уже дать группе команду двигаться дальше, но одно неожиданное обстоятельство его задержало.

– Зачем, – кричал человек в шапке, – зачем, я тебя спрашиваю, ты куртку украл? Болван, и только! Я ведь не говорил тебе, чтобы ты это делал! Насторожил только эту девчонку Фатиму и всех ее щенков! Где куртка? Дай ее сюда!

«Фатима и ее щенки… – промелькнуло в голове Махмутова. – А не те ли это ребята, которые только что уплыли?.. Ведь их вожатую-то как раз и зовут Фатимой!..»

И Махмутов впился глазами в людей, которые, по-видимому, нанесли ущерб тем, кого Махмут считал теперь своими друзьями.

Долговязый человек порылся в своем рыбацком мешке, вытащил оттуда серую куртку и отдал человеку в шапке.

– Больше никогда, ничего, нигде не смей делать без моего приказа! Понял? – Человек в шапке бросил на долговязого злой взгляд. – А лодка где? – обернулся он к толстяку. – И ее нужно отдать пионерам.

Толстяк кивнул головой и пошел к берегу. Человек в шапке и долговязый пошли за ним.

Махмутов не мог спуститься на берег, чтобы выслеживать эту троицу, – его бы сразу заметили, – поэтому он пополз по скалам, сверху наблюдая за ними.

Вот дошли они до маленькой бухты, замаскированной листвой плакучей ивы. Присмотревшись, Махмутов увидел, что там спрятана лодка.

Налетел ветер, и Махмутов не расслышал, что говорил человек в шапке толстяку. Но по жестам понял, что он снова ругает его.

Потом человек в шапке пошел куда-то, а двое остались стоять.

Через некоторое время человек в шапке подкатил к бухте на моторке, прицепил лодку к своей и во весь опор помчался вниз по реке.

Махмутов продолжал наблюдение за оставшимися.

– Шел бы он, этот Закирьян, ко всем чертям! – сказал длинный. – Нос задрал!

– Мне, честно скажу, хотелось по шее ему надавать, – отвечал толстяк. – Подумаешь, отобрали у этих пионеров лодку, ну и что? А в куртке-то нож был, я для Закирьяна и старался, он ведь сам просил. А теперь, видишь ли, передумал. А я откуда знаю?

– Давай его… того… а? – сказал длинный.

– Э, нет! Грех на душу брать не стану! – покачал головою толстяк.

– Грех! Эка невидаль, грех-то! Ты что, никогда не грешил, что ли? А вот он тебя так прижмет, так прижмет, вот увидишь, что и сам мою песенку подтянешь! Погоди!

– Ну, поживем – увидим, – осклабился толстяк.

И они зашагали с берега прочь.

Махмутов продолжал наблюдение.

Он решил выследить этих людей, которые, как теперь было ясно, делали какие-то темные дела.

Наткнувшись на одного из своих разведчиков, он велел передать группе, чтобы она без шума, скрытно, на расстоянии следовала за ним.

Сами с усами

Тем временем следопыты спокойно плыли по чудо-реке Караидели, плыли и радовались жизни, радовались тому, что не зря побывали в Олдяке, что «Партизанская книга» пополнилась теперь такими страницами, о которых не стыдно будет написать дальневосточным пионерам.

 
Наливалися знамена
Кумачом последних ран,
Шли лихие эскадроны
Приамурских партизан.
 

Пели дружно, от души, так что слышно было на плотах, которые шли на некотором расстоянии от пионерской лодочной флотилии. Конечно, слышно. Потому что слышно было и следопытам, как громко перекликались между собою из конца в конец плотогоны, как подавали они команды, кричали.

Сразу было понятно, что это настоящие плотогоны, а не какие-нибудь самовольные порубщики вроде тех, которые прятали бревна на острове и под покровом ночи сплавляли их куда-то.

Ребятам было веселее двигаться от сознания, что где-то рядом с ними работают сильные люди, эти труженики могучей реки.

Так прошел день.

Плотогоны, видать, тоже устали и причалили на том же месте, где ребята. Оказалось, что где-то рядом стоит их шалаш, который они соорудили еще месяц назад и который верно служил им во время стоянок.

Среди плотогонов сразу увидели пионеры своего человека, своего земляка деда Юсуфа.

– Юсуф-агай, Юсуф-агай! – закричали они и бросились к нему.

– Ай-вай-вай! – обрадовался и дед Юсуф. – А я-то думаю, что-то кто-то на кого-то похож! И Иршат, и Юлай, и Сабит, и Нафиса! Вот так так! Ай-вай-вай! Вот вы, оказывается, куда собирались!..

Эх, родные места! Есть в них какая-то непонятная притягательная сила. И стоит только всего на каких-нибудь сто километров уйти в сторону, как тянет обратно, манит к берегам детства, а родной дом, которого раньше вроде бы и не замечал, каждый день переступая его порог, кажется теперь дорогим сказочным дворцом. Так уж устроен человек. И потому стоит ли удивляться, что земляк земляку рад-радехонек вдали от дома.

Радостным возгласам, наверно, не было бы конца, если бы старый Юсуф не нахмурился внезапно и не спросил:

– Ну, а эти ваши… как их… рассказы-масказы, записи-маписи?

– Хорошо, Юсуф-агай, очень хорошо! Мы баит про одного партизана-разведчика записали. Шарафом звали его. И даже письмо Блюхера нашли. И про мальчика-героя узнали, про Зината Сайфуллина.

– Про Зината, говоришь? Так для этого не надо было вовсе трогаться с места! Про Зината я сам три ночи подряд вам рассказывать могу.

– Как?! Вы знали Зината Сайфуллина?

– А чему тут удивляться? Я ведь все время вам говорил, что мы, тальгашлинцы, и сами с усами! Ну, да уж ладно, раз вы все равно меня, старика, не послушали, так плавайте себе на здоровье!

Пионеры и плотогоны вместе развели костер, ребята сварили суп из концентрата, картошку, вскипятили чай, угостили всем этим плотогонов. Те не остались в долгу и раздали всем следопытам печенье и пряники, закупленные на лесопристани Кирзя.

Плотогоны рассказали, что идут со своими плотами до Павловска, на строительство новой гидроэлектростанции. Из бревен, которые они сплавляют, будут строиться дома.

– Юсуф-агай, расскажите, пожалуйста, о гражданской войне, – попросил Иршат, раскрывая «Партизанскую книгу».

– А ты записывать будешь? – усмехнулся Юсуф.

– Да.

– Так лучше дома запишешь.

– Нет, нет! – начали просить ребята. – Сейчас, сейчас!

– Ну, сейчас так сейчас, – согласился Юсуф. – Слушайте. Я расскажу вам о Зинате не так, как другие, а как рассказывает человек, который видел его, как вот вас. Откуда он был родом, не помню. Вроде бы из Атлыкаева.

Старый Юсуф закурил, и на лице его появилось выражение торжественности и важности.

– Значит, в одна тысяча девятьсот восемнадцатом году дело-то было. В июле или в августе. Пятнадцать тогда мне сровнялось. Слух прошел, будто бы Блюхер где-то недалеко со своими партизанами ходит. Уфу вроде бы взять намеревается. Собираются, значит, мужики и разговор ведут, совет держат: что делать, как быть, как Блюхеру пособить. И тут, на счастье, человек появляется толковый – Шараф Урмантаев. Он тоже из этих, наших краев родом. Воротился он тогда со службы солдатской, там, говорят, с людьми учеными встречался, ума-разума набирался. Сколотил Шараф отряд из наших жителей. Человек двадцать, то ли двадцать пять. Взрослых, конечно, а нас, ребят, не брали ни в какую. А нам-то ведь тоже с врагами Советской власти повоевать хотелось. Родители мои к тому времени умерли, так что плакать по мне некому было, вот я и пошел. Ну, по пути еще одного такого, как я, подцепил, Зината. Тоже, значит, в армию идет. Был в ауле Каран-Елга у тетки, что ли. Ну, а от тетки легче, чем от родителей, уйти. Сказал ей, дескать, домой вернуться хочу, ну, и поминай как звали. Являемся это мы, значит, к партизанам, командиру отряда прямо так и говорим: «Дайте нам оружие, поскольку хотим воевать». – «Пожалуйста, – говорит командир, – оружия у нас пруд пруди, а такие молодцы, как вы, для нас любого оружия важнее!» Дали нам сразу по винтовке боевой и, стало быть, с ходу в сражение отправили.

Юлай толкнул Иршата локтем: что такое мелет старик, ведь полковник Лапин совсем по-другому рассказывал. Но мальчишки пожалели старика и промолчали.

– Постойте, Юсуф-агай, постойте! – спохватилась Нафиса. – Так ведь с Зинатом другой мальчик был!

– Как другой? Я был!

– А нам говорили, что другой.

– Кто же это вам говорил? Он там не был, а я был!

– Ну ладно, ребята, – вмешалась в разговор Фатима. – Послушаем сначала, а уточнять будем потом.

– Приняли нас, как гостей дорогих, – немного успокоившись, снова заговорил Юсуф. – Кругом пальба, стрельба, ба-ба-ба! Тра-та-та, тра-та-та! Ну, я тоже как пальну! Раз, другой, третий! Кричу Зинату: «Давай, Зинат, и ты стреляй!» Тут меня самого ранило. Вот сюда, в левое плечо.

И, расстегнув рубаху, Юсуф показал на своем загорелом теле след старой пули.

– Хвастает старикан, – шепнул Юлай Иршату.

– И долго вы в госпитале пробыли? – спросил Иршат.

– Нет, недолго.

– А что делал Зинат, пока вы были там?

– Зинат? Он ждал меня. Без меня в бой идти не хотел. Подружились мы с ним, вот ведь в чем дело-то!

– А кроме вас двоих, ребят больше не было?

Юсуф обиженно посмотрел на Иршата: что, мол, он ему, старику, допрос устраивает.

– Не было! – буркнул он.

– А вот нам полковник не так рассказывал!

– Полковник? А что он, твой полковник? Мало ли полковников на свете! А я ветеран гражданской войны! Ясно? А полковник твой, когда мы воевали с беляками, наверно, еще и не родился!

– Как же так! Был он и на гражданской! – не выдержал Юлай. – И сам в боях участвовал, в армии Блюхера!

Услышав это, дед Юсуф смутился.

Юлай и Иршат даже пожалели, что пристали к нему.

– Пока я в госпитале был, – признался Юсуф, – Зинат в разведку ходил. И не раз. Блюхер ему за храбрость часы подарил. А потом… потом он погиб, Зинат…

– Все правильно, только одно непонятно, – сказал Иршат. – Друга Зината, ну, его товарища, который с ним вместе к партизанам пришел, не Юсуф звали, а Ахмет!

Однако, к удивлению Иршата, дед Юсуф после этого вопроса сразу оправился от смущения:

– Ха-ха! Так я-то по паспорту Ахмет-Юсуф – имя-то двойное!

Иршат обрадовался, что и недоразумение объяснилось, и Юсуф тоже был очень доволен.

– Юсуф-агай, а про Карабаша вы знаете? – спросил Сабит.

– Тьфу! Карабаш! Зачем вам Карабаш? Не хватало еще о таких разбойниках записи вести! Вы о людях добрых пишите, чтобы все рэхмэт[8]8
  Рэхмэ́т – спасибо.


[Закрыть] говорили. А врага надо знать как врага! Пока жив – остерегаться, а помер – забыть!

– Нет, Юсуф-агай, – возразил молодой плотогон, – неправильно ты говоришь. О вражьих кознях тоже знать надо. Знать будешь – не повредит, а помочь может. Вот, помнишь, нашли как-то в Павловске, на стройке, горшок с серебряными монетами. Откуда, что? Кто знает, может, это как раз и были следы этого Карабаша или еще какого преступника. А по следам и самого зверя находят!

– Ну ладно, ладно, спать пора! – проворчал Юсуф. – Молодые все нынче умные такие пошли. Особенно дети…

Раненый медведь

Утром плотогоны пригласили ребят на плот. Лодки привязали к плоту сзади, а путешественники расположились на «корабле» своих новых друзей.

Пришел новый день. Нарядный и добрый, теплый и веселый.

Завтракали на берегу. Беседовали, смеялись, шутили.

Плотогоны высвободили толстые канаты, протянутые с обеих сторон плота к берегу, и плот снова тронулся в путь. Тотчас же пришли в движение весла, каждое из которых состояло из двух довольно внушительных бревен.

Поначалу казалось, что плот, составленный из доброго десятка звеньев, не желает повиноваться плотогонам, поворачивается туго и неохотно, как бык. Но плотогоны уверенно оттянули в нужную сторону головную его часть, и он, словно ковер-самолет, покорился воле человека.

Бык был загнан в борозду.

Ребята, руки которых были на этот раз свободны от весел, с особым интересом рассматривали берега.

Когда плот миновал причалы лесопристани Ясь-Елга, откуда-то донеслись до их слуха звуки, напоминавшие не то мычание, не то рычание, не то еще что-то в этом роде.

– Медведь, да раненный, видать, – сказал старик Юсуф.

– Эх, посмотреть бы на него! – вздохнула Нафиса.

– Все девчонки кровожадны, – заметил Иршат. – Какое удовольствие смотреть на раненого медведя?

– Вот ты и есть девчонка, раз крови боишься! – заступилась за подругу Айгуль.

Но вот за поворотом реки, за вторгшейся в Караидель грядой скалистых гор, на отлогом месте, где течение было сравнительно умеренным, все увидели медведя прямо в воде. Он барахтался у берега, зло рыча и как-то странно подлаивая, время от времени ревел во весь голос, вытягивая шею и поднимая морду вверх, словно взывая о помощи.

– Вот он, вот, медведь! – закричал Юлай.

– Что он там делает? – проговорил Иршат. – Тащит что-то… не может вытащить…

– Тонет мишка, тонет косолапенький! – запричитала Нафиса.

Она не знала, что бывают медведи-пловцы, которые не тонут даже в самых глубоких местах и омутах. Такие медведи едва ли не пол-лета проводят на старицах и озерах, на тихих, безлюдных реках и ловко охотятся за рыбой.

Но почему же этот рыболов так ревет? В капкан угодил, не иначе. Где-то, наверно, замаскирована ловушка – то ли в прибрежном песке, то ли в реке.

Медведь делал отчаянные попытки вырвать откуда-то, кажется из воды, переднюю лапу, но напрасно. Это ему никак не удавалось, и он все громче ревел.

В большинстве случаев медведь для человека не опасен, не нападет на человека первым, но такой вот разъяренный медведь страшен. Он может наброситься и на того, кто не причинил ему никакого вреда. Есть даже такая башкирская пословица: «Не тронь медведя – стороной обойдет, покажи ему нож – поцарапает, рану ему нанеси – в куски разорвет».

Юсуф учитывал все это. Он понимал, что плыть мимо разъяренного медведя, имея на плоту ребят, небезопасно. Не было бы их, можно было бы рискнуть, а в случае чего – сразиться с косолапым.

И Юсуф постарался осторожно направить плот к противоположному берегу.

В какой-то момент плот поравнялся с медведем, и стало видно, что он все энергичнее и злее старается высвободиться и выйти из воды. Но все сильнее тянуло его вниз, и он то погружался в воду, то снова появлялся над ее поверхностью.

– Капкан! – сказал Юсуф.

– И в капкане том пружина есть, – высказал догадку молодой плотогон.

– А ну-ка, поворачивай к нему! – неожиданно для самого себя переменил свое решение Юсуф. – В капкане медведь не страшен! Он ведь и с места сойти не может.

Длинный плот остановился.

Ребята, которые не отрываясь следили за каждым движением медведя, увидели, что на какое-то мгновение он выдернул завязшую лапу из воды. И вдруг мелькнуло перед их глазами что-то длинное и тяжелое, совсем не похожее на капкан.

– Там вроде бы что-то живое, – сказала Фатима.

– И-и, уж не рыбина ли? – прищурился Юсуф. – Поди, щука, а?

Грохнул выстрел. Все вздрогнули от неожиданности.

Медведь нырнул в воду, затем, встав на задние лапы, зарычал грозно и зло и, рванувшись неистово, потащил за собой это самое «что-то», тянувшееся за ним и словно служившее продолжением медвежьей лапы.

На прибрежной скале показался человек с ружьем.

Что-то знакомое было в его длинной, худощавой фигуре.

– Это он, он! Рыбак! – сказал Иршат.

– Он, он! – подтвердил Мидхат.

Человек посмотрел в сторону плота и тут же исчез за скалой.