Текст книги "Тайна Караидели"
Автор книги: Кирей Мэргэн
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Урок самбо
Покинув Тавлыяр, путешественники прошли вниз по Караидели еще километров двадцать, прежде чем спустился вечер и они расположились на ночлег.
В эту ночь в состав усиленного наряда по охране лагеря впервые попали девочки – Нафиса и Айгуль.
Это было, как сказал кто-то из мальчишек, «историческое событие».
Дело в том, что до сих пор Фатима не решалась назначать девочек в ночные наряды, а девочки всю дорогу доказывали ей, что они нисколько не хуже мальчиков, что Марина Раскова, Софья Ковалевская и множество других знаменитых женщин давно это доказали.
В конце концов Фатиме все эти разговоры надоели, и вожатая назначила на пост двух самых крепких девочек. Сперва она хотела поставить каждую из них с мальчиком, но девочки снова подняли голос, и Фатиме пришлось согласиться на отдельный «девчачий пост».
Про себя вожатая решила не спускать с девочек глаз: как-никак они дежурили впервые.
Фатима долго не ложилась, прохаживаясь по опушке. Но около двух ночи ее стало клонить ко сну, и она решила немного отдохнуть, а потом снова проверить Нафису и Айгуль.
Девочки несли службу ревностно. Они чутко прислушивались к каждому шороху, ни на мгновение не отвлекаясь, зорко вглядываясь в темноту.
Тишина стояла такая, что было слышно, как плещется в Караидели рыба, как от легкого ветерка шелестят травы.
– В такую погоду легко быть часовым, – сказала Нафиса.
– Тише, на посту разговаривать не полагается, – напомнила Айгуль.
И Нафиса не смела произнести больше ни слова, ни полсловечка, хотя ей так хотелось поговорить с подругой и для разговора было много свободного времени. Оставалось только потихоньку вздыхать.
Над противоположным берегом реки прорезалась узкая розовая полоса. Скоро начнет светать.
Выпорхнула из кустов какая-то ранняя пичуга. Нафиса сперва не обратила на это внимания, потом вспомнила, что читала какой-то рассказ о пограничниках, в котором пограничник присматривался к тому, откуда вылетают птицы, потому что они иногда вылетают не сами по себе, а если их кто-то спугнул.
Нафиса насторожилась.
Но Айгуль сказала:
– Да ведь это просто просыпаются птицы. Знаешь, они как рано встают!
Однако в ту же минуту откуда-то из-за кустов донеслись до девочек неясные звуки, похожие на хрип, хлопанье, удары.
Девочки встрепенулись, растерялись, но долго думать им не пришлось.
В следующее мгновение они явственно услышали голос тихони Шакира, который на этот раз звучал очень внушительно и грозно:
– Ага, попался, попался, теперь не уйдешь!..
Нафиса и Айгуль бросились в кусты.
Айгуль включила карманный фонарик, и перед глазами девочек возникла странная картина.
Шакир, Юлай, Сабит и Малик восседали на каком-то движущемся коме, накрытом байковым одеялом, и наносили по нему удары. Девочки сразу поняли, что ком – это человек, которого поймали часовые. Человек двигался под ударами, но сопротивлялся слабо. Из-под одеяла слышен был только его приглушенный голос:
– Перестаньте, вам говорят, перестаньте сейчас же!
Но мальчики не унимались.
В какой-то момент Малик отлетел в сторону, Шакир тоже, а Юлай и Сабит вскочили сами. Отбросив одеяло, из-под него вылез мужчина, в котором при свете фонарика все тотчас же узнали Самбосаита.
– Самбоса-и-ит? – заикаясь от удивления, проговорил Юлай.
– Вот именно самбо я бы и применил, если бы вы меня еще минуту лупили! – приводя в порядок растрепанные волосы, сказал Самбосаит. – Набросились, темную устроили! Вы что?
– Ну… мы ведь часовые все-таки… – потупившись, ответил Юлай.
– Ах, часовые! – немного придя в себя, улыбнулся Самбосаит. – В таком случае виноват я. Прошу прощения. Только вот глаз вы мне чуть не выбили. Ну ничего, поделом мне, дураку. Я-то ведь не знал, что вы здесь.
– Самбосаит-агай, вы не можете показать самбо? – неожиданно спросил Малик.
– Вообще-то можно… но вы ведь на посту…
– Ничего, нас сменят сейчас!
– Ну, раз так, кое-что покажу, – сказал Самбосаит. – Только давайте по-быстрому, а то тороплюсь. На ком показывать? Кто больше других мне тумаков надавал? Нет, впрочем, на том буду показывать, кто меня прозевал.
Кто прозевал?.. Об этом никто из ребят еще не успел подумать. Но вот взгляды мальчиков сошлись на Нафисе и Айгуль: ведь именно на их участке прошел нарушитель…
– Мы прозевали, показывайте на нас, – тихо произнесла Нафиса, которой так не хотелось ударить лицом в грязь, но которая теперь чувствовала себя виноватой.
– Э, нет, на девочках показывать не стану! – засмеялся Самбосаит.
– А девочки хуже, да? – снова села на своего конька Нафиса.
– Не хуже, но…
– Никаких «но»! – категорически заявила Айгуль.
– Замолчи! – как бы между прочим, бросил Сабит.
– Будете ссориться – вообще показывать не буду, – сказал Самбосаит. – Иди на меня! – скомандовал он Малику.
Малик сжал кулаки и, угрожающе нахмурившись, двинулся на Самбосаита. Едва он приблизился, Самбосаит схватил его за грудь, сам упал на спину и перекинул мальчика через себя. Малик хлопнулся оземь. Правда, не очень сильно, потому что Самбосаит бросил его как бы шутя.
– Здорово! – восхищенно прошептал Шакир.
– Это называется «вертушка», – сказал Самбосаит. – Теперь ты иди сюда, – подозвал он Сабита.
Едва Сабит подошел, Самбосаит ловким движением ноги бросил на землю и его.
Юлай испытал на себе бросок через бедро.
– Товарищ Саитов, прошу вас ко мне! – Это появилась в кустах Фатима.
– Зачем? Я спешу.
– Спешите, а на самбо у вас времени хватает.
Самбосаит виновато усмехнулся, нехотя, но все же подошел к Фатиме.
– Часовые, отправляйтесь на свои посты! – скомандовала Фатима и увела Самбосаита.
– Почему вы пугаете детей и вообще зачем пожаловали в расположение лагеря среди ночи? – спросила она, когда осталась с Самбосаитом наедине.
Самбосаит молча вытащил из кармана какую-то бумажку и протянул ее вожатой.
Фатима прочла:
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Мастеру спорта тов. Саитову Заки Ворхану поручается на общественных началах инспектировать охотничье хозяйство бассейна р. Карандели.
Председатель Башкирского общества охотников и рыболовов
Т. Аюханов.
– Стало быть, – строго произнесла вожатая, – вы инспектируете охотничье хозяйство по ночам?
– Я охочусь за браконьерами, – вежливо, словно не замечая холодного тона Фатимы, ответил Самбосаит.
– Ах, вот оно что! – сказала Фатима, все еще не веря Самбосаиту, которого еще минуту назад готова была подозревать в чем угодно, тем более что он ведь тоже оказался «С. 3.» – «Саитов Заки»!
– Разрешите идти? – едва заметно улыбнувшись, спросил Самбосаит.
– Идите. И прошу вас больше не беспокоить ребят. Между прочим, приемы самбо тоже можно было бы им не показывать.
– Хорошо, больше не буду, – сказал Самбосаит. – Но кто знает, ведь самбо может и пригодиться.
– Нам не нужны бродячие тренеры! – рассердилась Фатима.
Она, вероятно, сказала бы Самбосаиту еще что-нибудь неприятное, если бы ее внимание не было бы отвлечено новой неожиданностью: в расположении лагеря появились Мидхат и Иршат.
– Что случилось, мальчики, почему вы возвращаетесь ночью? Где вы были столько времени?
– Эти… ну, рыбаки… отобрали у нас лодку… – промямлил Мидхат.
– Еще сюрприз! – сокрушенно покачала головой Фатима. – А как вы попали сюда?
– Нас дядя Закирьян, бакенщик, на своей моторке доставил.
– А где он сам?
– Дальше поехал. Обещал лодку выручить. Он этих-то… хулиганов… знает.
– А где вы были весь день?
– Так он только вечером нашел нас на берегу. Мы в милицию шли и заблудились.
– Ложитесь спать.
– Есть!
– Всего хорошего, – сказал Самбосаит и скрылся в кустах.
Мидхат и Иршат в недоумении смотрели на вожатую. Они никогда еще не видели ее такой сердитой, не могли понять, за что она обидела Самбосаита.
Брезжил рассвет. Над Караиделью вставало утро.
– Идите спать, – повторила Фатима.
Ей и самой хотелось отдохнуть, но скоро уже надо было поднимать отряд.
Крупный разговор
Фатима очень любила детей. Ей доставляло удовольствие разговаривать с ними, видеть их веселые лица, их чистые глаза.
Вот и сейчас, поговорив с мальчишками и девчонками, она почувствовала себя лучше.
Но вообще говоря, было ей тяжело.
Непредвиденные обстоятельства, которые возникали буквально на каждом шагу, угнетали Фатиму.
Директор школы Рустам Мустафаевич говорил на педсовете, что Фатима – одаренный педагог. Наверно, он преувеличил ее способности. Но даже если она и педагог, то уж никак не Шерлок Холмс и поиски каких-то темных людей, которые околачиваются где-то рядом, вовсе не входят в круг ее обязанностей и задач.
И все-таки она должна этим заниматься хотя бы потому, что путешествие в таких условиях становится попросту небезопасным для детей.
Но как же быть?..
Послала Мидхата и Иршата в милицию – они не дошли да еще и лодку потеряли. Проходил Самбосаит – может быть, все-таки следовало ему рассказать о своих тревогах? Но и он не вызвал особого доверия, тем более что он – один из этих самых «С. 3.».
«С» и «3». Две буквы, обозначенные на рукоятке ножа…
Что они означают?
Кто этот таинственный С. 3.?
Может, Заки Саитов – Самбосаит? Или Закирьян Саттаров, этот самый бакенщик? Но ведь оба они пока делают одно только добро. Впрочем, почему надо думать, что С. 3. – плохой человек? Кстати, когда Фатима и Мидхат были в палатке старика с острой бородкой, то кто-то, вызывая его по радио, назвал имя Зинат. Может быть, С. 3. – этот старик?
Нет, ни Фатиме, ни ребятам никогда в жизни не распутать все это… А может быть, и распутывать-то нечего…
Нет, пожалуй, все-таки стоит еще разок, да повнимательнее, рассмотреть куртку и нож. Может быть, на них обнаружатся еще какие-нибудь приметы.
Фатима снова поймала себя на мысли, что занимается не своим делом. И снова сказала себе, что это «не свое» дело временно становится для нее своим.
Она позвала Юлая и спросила его, где сейчас ящик с минералами. Юлай повел ее в свою палатку. Ящик стоял там.
– Достань, пожалуйста, куртку, – попросила она мальчика.
Юлай полез в ящик, порылся там, потом сказал:
– Куртки нет.
– Как так – нет?
– Нет.
– Куда же она девалась?
Юлай только пожал плечами.
И впервые за все время похода Фатима позволила себе повысить голос. Нервы ее не выдержали, и она закричала:
– Безобразие! У человека в палатке лежит вещь, а он не знает, где она! Стыдно!
И Юлай стоял перед нею растерянный.
«А ведь он не виноват, куртку выкрали, выкрали… Кто?.. Закирьян. Ведь только он знал, что куртка в ящике… Час от часу не легче!.. А Юлайка не виноват…»
– Прости меня, Юлай, – прошептала Фатима. – Я совсем схожу с ума…
– Надо обязательно побывать в милиции, – сказал Юлай.
И в эту минуту он показался Фатиме совсем взрослым мужчиной. Главным образом потому, что не обиделся за ее окрик.
– Созови отряд, капитан! – улыбнулась Фатима.
– Есть! – Юлай отдал салют и убежал.
Через несколько минут следопыты были в сборе.
– Ребята, – сказала Фатима, – куртка пропала. Лодка тоже. Старик исчез. По ночам на территорию лагеря приходят посторонние люди. Что вы думаете по этому поводу?
– Это все девчонки! – закричал Мидхат. – Вот какие из них часовые! Лучше бы совсем не стояли, мы бы на них тогда не надеялись. А то…
– А ты? – перебила его Айгуль. – Разве бревна не прозевал?
– Бревна я охранять не обязан был! Зато я куртку нашел!
– Мало ли кто что нашел! Это случайность, а не твоя заслуга! Как говорят: «Шел дурак, нашел пятак»!
– Сама ты дура! – вступился за товарища Иршат. – Лучше бы храпела себе, как всегда, а на пост не лезла бы!
– Айгуль! Иршат! – строго глянула на них Фатима.
Но удержать разбушевавшихся мальчишек и девчонок было не так-то просто, хотя разговор пошел совсем не так, как хотела Фатима. Она ведь добивалась, чтобы отряд понял свою ошибку, чтобы часовые лучше несли службу, а те, кому доверены важные вещи, их берегли.
Но пока она думала, как повернуть разговор, страсти разгорелись настолько, что подал голос даже тихоня Шакир. И – подумать только! – внес предложение устроить разбор последнего ночного ЧП – чрезвычайного происшествия, когда часовые пропустили Самбосаита.
– Вот когда две автомашины сталкиваются, – сказал Шакир, – приезжает милиция и все вымеряет и вымеряет. Давайте и мы пойдем на место и установим, где чей участок, кто пропустил.
– Нечего там вымерять! И так ясно! – закричал Мидхат. – Самбосаит прошел между раздвоенной березой и бугром. Как раз на участке Нафисы и Айгуль. Да они и сами этого не отрицают.
Девочки молча согласились с ним.
– Значит, надо их судить судом чести! – сделал вывод Мидхат.
– Нет, я этого сказать не хотел, – смутился Шакир, который никогда не хотел причинять кому бы то ни было неприятности.
– Мы еще не научились быть часовыми, – сказала Нафиса, – потому что нас оставили без практики. Если бы мы с самого начала похода дежурили, все было бы хорошо. Вначале у всех бывают ошибки. И у мальчишек были, Мидхат…
– Заткнись! – грозно закричал Мидхат. – Я тебе сейчас покажу! Не смей клеветать на человека!
– Ах, как я испугалась! – сморщилась Нафиса. – Герой! Лодку потерял! За лодку еще отвечать будете! Родителям твоим платить придется! А что Айгуль храпит, так ты в сто раз хуже – за едой чавкаешь, как поросенок!
Такого оскорбления Мидхат вынести не мог. Он подбежал к Нафисе и больно дернул ее за косу.
– Ой! Фатима-апай, что же это такое!
– А! Жаловаться? Ябеда! – Мидхат толкнул Нафису, и она упала на траву. – Вот тебе, вот тебе!
– Они говорят, что еще не научились дежурить! Но ведь им предлагали с самого начала дежурить вместе с нами и учиться, почему же они отказались? Часовой должен знать очень многое. А они думают, что одних разговоров достаточно! – сердито сказал Иршат.
– Шакир! – прошептала Фатима, которая чувствовала, что теряет способность управлять ребятами.
– Подумаешь, какой учитель нашелся! – подбоченилась Айгуль. – Мышонок несчастный! Жил – молчал, умирал – дрожал! Премудрый пескарь!
– Твое дело – котлеты! Косы заплетала бы, и все! – снова вступил в спор Иршат.
На него набросилась Айгуль, на помощь ему поспешил Малик.
– Вертушка! – закричал он и попытался испробовать на Айгуль прием, показанный Самбосаитом.
Но Айгуль сама воспользовалась этим приемом и опрокинула его.
Фатима попыталась закричать, но не смогла. Слезы, крупные, горячие слезы катились из ее глаз.
Первым это увидел Юлай.
Он бросился разнимать дерущихся.
Но когда все утихомирились, Фатимы уже не было.
– Мы, – сказал Юлай, – должны немедленно пойти к Фатиме и извиниться.
Вожатую нашли в палатке. Лицо ее было красным от слез.
– Фатима-апай, мы пришли, чтобы сказать вам… – начал Юлай.
– Ничего не надо говорить. – Фатима встала, скрестила руки на груди. – Вы всё уже сказали. И показали. Показали, что вы не уважаете ни меня, ни друг друга. А ведь настоящий мужчина должен быть рыцарем. И вы, девчонки, тоже хороши… – Слезы с новой силой брызнули из глаз Фатимы.
Девочки бросились обнимать вожатую. Мальчишки стояли, переминаясь с ноги на ногу.
– Уйду я от вас! – сказала Фатима.
– Не на-адо! – запричитали девочки.
– Мы больше не будем, – сказал Юлай.
– Не будем, – повторили Мидхат и Иршат.
Письмо директору
«Рустам-агай!
Нет, из меня не выйдет педагога. Никогда! Я говорю об этом уверенно и твердо, окончательно испытав себя в эти дни. Не получается у меня, понимаете? Казалось, все хорошо, но вот все рушится – и взаимоотношения с ребятами, и взаимопонимание, и все-все-все…
Делаю одно – выходит другое.
Пытаюсь сколотить крепкий, спаянный отряд, дружный в любой обстановке, а мальчишки дерутся с девчонками прямо у меня на глазах.
Не вяжутся концы с концами, хоть плачь!
Никакой я не педагог, а просто Фатима, без всяких способностей и талантов.
Сколько книг перечитала я о пионерских походах, сколько инструкций и методических разработок! Казалось, все так ясно, понятно, бесспорно и не вызывает никаких вопросов. Но все оказалось не совсем так.
Сбор отряда, на который я рассчитывала, как на серьезную воспитательную меру, превратился сперва в перебранку, а потом и в драку.
Нет, вожатого, который не знает, как себя вести, надо гнать, гнать немедленно! Прошу вас сделать это, связавшись с райкомом комсомола.
Говорят, воспитатель должен быть таким-то и таким-то. Я изо всех сил стараюсь быть таким. Но разве можно превратить кролика в кенгуру? Нет, это невозможно!
Поверьте, стараюсь изо всех сил, и все равно результат один. Он равен нулю!
Мне даже и подумать страшно о том, что в начале учебного года мне придется рассказать на педсовете о проделанной за лето работе. Что я скажу? Что скажу родителям?
Каждую ночь я просыпаюсь с тревогой за ребят, а бывает, и вообще не могу уснуть. Вскакиваю, чтобы посмотреть, всё ли в порядке, все ли здоровы, как там часовые.
Я чувствую себя не на месте. Прошу вас, Рустам-агай, учесть все это и рассматривать мое письмо как официальную просьбу об освобождении меня с начала учебного года от работы в школе.
С искренним уважением —
Фатима».
Утро в лесу
Стирка, штопка, ремонт рюкзаков занимают весь день.
Следующее утро отряд встречает все в том же лесу.
Нафиса кончила свои дела немного раньше других. У нее осталось время, и она отправилась в лес.
Солнце, как золотой пароход, пустилось в плавание по сине-голубому морю неба.
Травинки облегченно вздохнули, сбросив с себя тяжкую ношу – серебряные капли росы, выпрямились, будто разогнули спину, стоят во весь рост, радуются солнцу.
Листья деревьев отряхнули капли вечернего дождя, как только что выкупавшиеся птицы.
Вся природа словно так и ждала появления солнца, и теперь ожила, воспрянула, засверкала.
Вот вышла погулять по траве зеленая гусеница. Как бы опасаясь чего-то, остановилась, осмотрелась, снова пошла, то выгибаясь в дугу, то вытягиваясь в струнку. Она поднималась вверх, измеряя своими шагами стебель травинки.
У каждой сороконожки – свой аршин.
Нафиса наблюдает за гусеницей и улыбается.
Такая слабенькая эта гусеница, такая маленькая, а хитрая!
Только к ней подойдешь, она тотчас сворачивается калачиком и лежит. Будто мертвая! А вот попытаешься тронуть ее или взять в руки – еще сильнее, еще круче сворачивается, еще больше отвердевает ее тельце. Сбросишь ее с травинки на землю – некоторое время будет лежать неподвижно. Но едва покажется ей, что опасность миновала, снова выпрямится и мгновенно спрячется под какой-нибудь листок.
А вот из муравейника выползли муравьи. Сложив передние лапки, они делают ими движения, похожие на умывание. А потом со всех ног бегут по каким-то своим делам в разные стороны. Не проходит и минуты – возвращаются. Кто тащит соринку, вдвое или втрое большую, чем он сам. Кто муху. Кто еще что-то. А те, которые без груза, почтительно уступают дорогу.
С красноватого камня, увидев Нафису, спрыгнула ящерица. Она хотела было погреться на камне, да вот, как на грех, послышались шаги человека, и пришлось юркнуть под камень, где было все еще по-ночному холодно.
А вон и ежик. Тоже хитруша. Едва почуял Нафису, свернулся, стал похожим на маленькую серую кочку. Попробуй найди. А найдешь – тоже не возьмешь голыми руками.
Пригрело солнышко и птиц.
На густой липе сидят они, наклонив набок головки, словно застенчивые, стеснительные девочки, искоса посматривают на гостью. Они ведь не знают, что Нафиса хороший человек и не станет их трогать.
Но вот, кажется, поняли. И запрыгали, заскакали с ветки на ветку, с дерева на дерево, чирикая и посвистывая, нанизывая свои голоса на солнечные лучи, словно они вовсе и не лучи, а линейки в нотной тетрадке.
А вон там – белочки. Они любят высоту, скачут с одной верхушки на другую, иногда кажется, что они прямо-таки летают по воздуху. Белочки тоже присматриваются к Нафисе и тоже вскоре убеждаются, что она девочка добрая и ее не надо бояться.
Кто знает, может быть, здесь еще не ступала нога человека? Может быть, отряд тальгашлинских пионеров – первооткрыватель этих мест?
Так подумалось Нафисе. Но ей суждено было тут же разочароваться в своих надеждах.
На коре липы, под которой она стояла, девочка увидела безжалостно вырезанные ножом белые буквы: «С» и «3».
Зинат Сайфуллин
Первое, что бросилось ребятам в глаза на пристани Олдяк, было множество военных.
Солдаты, завидев приближающиеся лодки, весело приветствовали ребят, шутили:
– Эй, моряки, пехоту прокатите?
Когда первая лодка, в которой сидели три друга – Юлай, Иршат и Сабит, – причалила к берегу, один солдат попросил лодку «на полчасика», снял гимнастерку и с наслаждением отправился загорать на середину Караидели.
– Надо, пожалуй, узнать историю этой воинской части, – сказала Фатима.
– Но они ведь все молодые, а мы ищем партизан, – удивился Юлай.
– Наши воины знают историю своей части. Может быть, и здесь найдется что-нибудь интересное для нас.
Говорят, попытка не пытка. Ребята мало верили в успех, но раз Фатима сказала – значит, надо выполнять.
Летописец Иршат достал «Партизанскую книгу», обогащенную теперь письмом самого Блюхера с печатью сельсовета, и отряд двинулся по направлению к штабу части.
Из бюро пропусков Фатима позвонила адъютанту командира.
Командир разрешил пропустить в расположение части всех пионеров по одному пропуску, в котором указано количество гостей.
Он ждал ребят в красном уголке.
Во главе длинного стола, накрытого зеленым сукном, сидел седой военный с добрым лицом; на кителе его пестрели многочисленные орденские планки. Он был уже не молод, но военная форма придавала ему бравый вид.
– Здравствуйте, товарищ полковник! – сказала Фатима.
– Здравствуйте! Здравствуйте! – наперебой закричали ребята.
– Здравия желаю! – улыбнулся полковник.
По его приглашению следопыты уселись вдоль стола, с обеих сторон, и притихли.
– Ну, рассказывайте! – снова улыбнулся он.
Ребята смущенно молчали.
– Мы сами пришли к вам за рассказами, – сказала Фатима.
– За рассказами? Рассказы – это в библиотеке! – засмеялся полковник.
– Нет, мы ищем такое… Такого в библиотеке нет. Мы собираем материалы о партизанах гражданской войны, воевавших в наших краях.
– А, это другое дело, – понимающе закивал полковник. – Но было бы лучше, если бы вы задавали конкретные вопросы.
– Хорошо! Вот! – И Фатима развернула перед полковником «Партизанскую книгу» на том месте, где было переписано письмо Блюхера.
Несколько секунд полковник читал письмо, потом поднял голову и сказал:
– Как говорится, на ловца и зверь бежит. С мальчиком, о котором писал Василий Константинович, я был знаком…
Ребята встрепенулись. Видя такое внимание со стороны своих юных слушателей, полковник распрямился, заговорил громче:
– Зинат Сайфуллин пришел к нам в партизанский отряд где-то под Красноусольском. Он был не один, а вдвоем с товарищем, который выглядел старше его лет на пять. Кажется, товарища этого Ахметом звали. Точно не помню. Пришли они и просят, чтобы их взяли в отряд. Я в это время обед готовил. Поваров не было, сами готовили. Комиссар мне говорит: «Михаил, накорми пацанов». Я дал им по куску мяса, они съели за одну секунду, видно, голодны были очень. «Наелись?» – спрашивает комиссар. «Ага!» – «Ну, в таком случае немедленно отправляйтесь по домам!» Приуныли ребятишки, да делать нечего, ушли. Но ушли не домой, а в другой партизанский отряд, а когда и там получили отказ, направились в третий. Так вот и ходили, пока не узнал о них сам Василий Константинович Блюхер. Вызвал он их к себе, порасспросил и дал приказ зачислить на довольствие.
– Что значит «на довольствие»? – спросил Мидхат, слушавший рассказ полковника с приоткрытым ртом.
– Да подожди ты! – толкнул его Иршат.
– Это значит, – улыбаясь, ответил полковник, – что одели ребят, обули и кормить стали, как взрослых партизан. Все честь по чести. Но на боевые дела мальчишек не брали. Берегли. А они обижались, переживали. Им хотелось стрелять, а держали их во втором эшелоне, и было им скучновато. Вот и начали баловаться. Взял Ахмет винтовку боевую – ну, у кого-то из партизан взял без спросу, и всё – и начал ею перед другом своим Зинатом выхваляться. То на плечо винтовку вскинет, то приклад прижмет к щеке, то в дуло заглянет. Играл, играл да в какой-то момент курок и нажал. Винтовка бабахнула, ранил себя Ахмет в левое плечо, дешево отделался: чуть пониже – в сердце бы угодил. Ну, попал малый в госпиталь, не побывав в бою.
– А Зинат? – прошептала Нафиса.
Но полковник услышал ее.
– Сейчас расскажу. Пока Ахмет в госпитале был, случай представился: в разведку мальчишку решили послать. Ведь что ни говори, а там, где взрослый не пройдет, мальчишка проберется. Вот и взяли Зината. Справился Зинат. И хорошо справился. С этого дня стали к нему относиться с уважением. Еще раз послали, потом еще и еще. Постепенно стал он настоящим разведчиком. Василий Константинович наградил его именными часами. Эти часы Зинат всем показывал. Я тоже их видел. «Павел Буре» с серебряной цепочкой.
– Ой! – сказала Нафиса. – Вот бы нам найти эти часы! Интересно, где они сейчас?
– «Где, где»! – оборвал ее Мидхат. – На печке у бабушки!
Фатима покраснела, а полковник сделал вид, что ничего не случилось, и продолжал:
– И вот однажды говорит Зинату командир: «Сегодня пойдешь вместе с Шарафом». Это было, пожалуй, даже больше, чем золотые часы. Надо знать, кто такой Шараф, чтобы понять, какое должно было быть доверие к человеку, чтобы послали его вместе с ним.
– Мы знаем! – сообщила Нафиса.
На этот раз Мидхат дернул ее за косу.
– Задание было серьезное, очень серьезное, – сказал полковник. – Вы слышали, наверно, что партизанская армия Блюхера, сформированная в Белорецке, шла сначала на Оренбург. Значит, вот сюда. – Полковник провел пальцем по карте. – Затем, когда разведка донесла, что в Оренбурге скопились большие силы белых, командарм изменил маршрут и свернул на север, к Уфе. – Полковник ткнул пальцем в красный кружочек, изображавший Уфу. – Но пока блюхеровцы шли к Уфе, город заняли белочехи. Тогда Блюхер принял решение прорвать белогвардейский фронт в районе станции Иглино. Вот здесь. Прорвать, выйти к левому берегу Караидели, затем переправиться на ее правый берег и устремиться на соединение с регулярными частями Красной Армии. Понятно?
– Поня-а-атно! – ответили ребята, хотя многие из них думали не о планах командарма Блюхера, а о мальчике Зинате Сайфуллине.
– Ну вот. Но для того чтобы прорвать фронт противника, надо сперва узнать, какие у него силы, то есть сколько солдат, сколько пушек, пулеметов и прочего вооружения, знать, где все это сосредоточено. Вот тут-то и потребовался знаменитый Шараф Урмантаев. И в помощники ему дали Зината. Среди ночи проникли разведчики в Иглино, установили, что штаб белых находится недалеко от железнодорожной станции, в здании, где почта и телеграф. Еще кое-какие сведения раздобыли и утречком собрались в обратную дорогу. Да тут состав товарный прибыл, солдаты, оружие. Зинат вызвался разузнать, сколько чего. Отпустил его Шараф, а сам в лесу остался. Прошелся Зинат вдоль путей, пересчитал вагоны, присмотрелся. Назад идет, снова считает. Все, уходить можно. И тут, как на грех, патруль: фельдфебель с солдатами. «Ты чего здесь шляешься?» – спрашивает фельдфебель сердито. «Я? Я корову ищу. Корова у нас пропала».
Полковник посмотрел на своих юных слушателей и увидел, что им интересно.
– «Какая такая корова на железной дороге?» – спрашивает фельдфебель. «Такая рыжая она у нас, с двумя рогами…» – прикидываясь дурачком, говорит Зинат. «Вот я те покажу с двумя рогами!» И фельдфебель приказал схватить Зината и доставить его в штаб. Привели, обыскали. Отобрали перочинный ножик и даже веревку, которой был подпоясан бешмет. В чулан посадили, заперли. Потом на допрос потащили. «Ты кто?» – спрашивает штабс-капитан. «Я Зинат». – «Откуда?» – «Из аула соседнего». – «За что задержан?» – «Не знаю, господин-агай, я корову искал, корова у нас пропала, рыжая такая…» – «Отпустить мальчишку! – сказала штабс-капитан, а сам зло на фельдфебеля смотрит: – Настоящие партизаны почему-то вам в руки не попадают, а таких вот хватаете. Герои! Знаете, на ком отыграться!.. Ступай», – говорит Зинату фельдфебель. «Не уйду!» – «Это еще почему?» – «Ножик отдайте!»
Следопыты дружно рассмеялись.
– Это Зинат нарочно затеял, чтобы подозрения у фельдфебеля исчезли, а штабс-капитан чтобы в своей уверенности утвердился, что Зинат – просто мальчишка и больше никто. Может, еще раз когда-нибудь встретиться придется… «А зачем нож у него отобрали?» – спрашивает штабс-капитан. «Так ведь оружие, ваше благородие!» – говорит фельдфебель. «Дурак ты!» Отдали ножик Зинату, а он опять свое: «Не уйду».
Ребята снова рассмеялись.
– «Чего еще?» – спрашивает штабс-капитан. «Веревочку отдайте!» – «Ах вы сукины дети! – закричал штабс-капитан. – Что же, веревка, по-вашему, тоже оружие?» – «Так ведь, ваше благородие, – оправдывался фельдфебель, – на веревке-то ведь повеситься можно». Отдали Зинату веревку. И только он уходить собрался, влетает в штаб унтер-офицер: «Господин штабс-капитан, разрешите доложить, задержан перебежчик. Он передал важные сведения! Блюхер готовит наступление на Иглино. Оно начнется завтра утром, не позже». Штабс-капитан шагнул к телеграфному аппарату и начал диктовать то, что передал унтер. Телеграфист застучал ключом. Зинат схватил табуретку и, прежде чем белые успели опомниться, подскочил к аппарату и изо всех сил ударил по нему раз, другой, третий… «Шайтан машина! – заорал он. – Нечистая сила!» Штабс-капитан опешил, а фельдфебель кричит: «Не верьте ему, ваше благородие, не верьте! Он партизан, партизан!» Опомнился штабс-капитан, оглядел Зината с ног до головы и говорит: «А ведь верно, пожалуй! Партизан, шельма! Повесить его на этой его… веревке…»
Полковник сделал паузу, потом заключил свой рассказ:
– Повесить не повесили, а расстреляли.
– Где же он похоронен? – спросил Иршат.
– Похоронен Зинат Сайфуллин в братской могиле, вместе с Шарафом Урмантаевым на берегу Караидели, немного ниже аула Кызылъяр.
Фатима сказала следопытам, чтобы они подождали ее во дворе, а сама осталась с полковником и рассказала ему о своих тревогах и сомнениях.
Полковник снял трубку:
– Алло, Ганиев? Мне майора Ганиева. Это ты? Знаешь, брат, тут такое дело…
И он повторил все, что сказала Фатима.
Фатима внимательно смотрела на него, пока он разговаривал.
Наконец полковник положил трубку и сказал:
– Можете не беспокоиться: милиция в курсе.
– Еще раз большое спасибо, товарищ полковник!
– Вам спасибо, – ответил полковник. – Вы делаете доброе дело, воспитывая детвору на героических традициях армии и народа.
Распрощавшись с полковником, Фатима выбежала во двор, где ребята уже успели устроить такую шумную чехарду, что ей пришлось их успокаивать.
