Текст книги "Тайна Караидели"

Автор книги: Кирей Мэргэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Ханский фарман[7]7
  Фарман – указ.


[Закрыть]

«Милая Наиля! Прости, но путешествие захватило меня целиком, захватило настолько, что я и присесть-то не могла.

Мы договорились, что я ежедневно буду писать тебе хоть несколько слов. Не получается. То одно, то другое, то третье, то десятое. Да если бы я и писала каждый день, то ведь в лесу и в горах нет почтовых ящиков!

И дело даже не в том, что с детворой трудно справиться, гораздо труднее, чем в школе, где все ограничено, по существу, четырьмя стенами и где я – только одна из многих воспитателей. Здесь необъятные просторы, ребятня, особенно мальчишки, разбегаются кто куда, а я одна-одинешенька, и, как ты можешь себе представить, совладать с ними трудно.

А вдобавок ко всему приходится сталкиваться с такими неожиданностями, о которых ни ты, ни я и подумать даже не могли, сидя дома, в нашем теплом и уютном Тальгашлы.

Вчера, например, один мальчик (его зовут Мидхат) разыскал таинственную палатку. И в ней – какого-то чудного старика, который вел себя так, что его можно заподозрить в темных делишках. Старик этот не стал с нами разговаривать, а попросту удрал, бросив все свое имущество (всякие часы, старинные вещицы и пр.).

Я не знаю, что и думать. С одной стороны, смешно: ну какой такой шпион может жить в палатке, которая, по существу, на виду у всех? Шпиономания, наверно, у меня начинается. А с другой стороны, почему этот старик сбежал? Его вещей мы, конечно, не тронули, но и охранять тоже не стали.

А вообще кругом красотища такая, что мне все время жаль, что тебя нет со мной. Может, еще приедешь, догонишь нас и остаток пути пройдем вместе? Кстати, ты бы помогла мне воевать с моими мальчишками.

Леса, горы, Караидель – все прекрасно. Описать все это не берусь, для этого надо быть поэтом. Могу только рассказать, что видела сегодня. У нас в Тальгашлы такого не увидишь.

Поздно вечером отошла я от расположения лагеря всего на километр или два, присела на траву, чтобы отдохнуть, и вдруг при свете луны увидела лося.

Встал он посреди поляны, стоит в такой величественной позе, словно вот-вот прыгнет на другой берег Караидели. Я только успела рассмотреть его, как, откуда ни возьмись, появился волк.

Мне стало страшно, но деваться некуда, залегла в траву и жду, что будет дальше. В крайнем случае, думаю, на дерево залезу.

Лось сразу почуял что-то недоброе и замер. Волк сделал вокруг него несколько кругов. Лось не спускал с него глаз, пока он бегал по кругу. Но стоило серому попытаться всего на один шаг приблизиться к лосю, как тот мгновенно занял оборонительную позицию. И тут, хотя и было мне страшно, я тихонько рассмеялась: волк все заходил к лосю спереди, а лось все оборачивался к нему задом, и получился у них какой-то такой танец. Я не сразу сообразила, что это значит, но вот стало ясно: волку хотелось схватить лося за горло, а лосю этого, как ты уже догадалась, не хотелось, поэтому он и вертелся. Так вот плясали они не менее четверти часа. И все уже становился круг, все порывистее движения. Наконец наступил решающий момент. Видимо, убедившись, что спереди не зайдешь, волк сделал классический прыжок, и в мгновение ока очутился позади лося. Еще секунда, и он был бы у рогатого на спине. Но лось словно этого только и ждал. Неожиданно он нанес удар копытом прямо по голове хищника.

И сразу вспомнилась мне сказка, которую рассказывала моя бабушка, сказка о ханском фармане. Волк приходит в стадо: «А ну, кого из вас первым съесть?» – «С меня начинай!» – бык говорит. «За что же тебе такая честь?» – «А сам хан издал фарман, чтобы ты с меня начинал!» – «А где он, тот фарман?» – волк спрашивает. «Да вот он, в заднем копыте моем! Не веришь, сам читай!» Подходит волк к заднему копыту быка, чтоб фарман прочитать, а бык как лягнет его! Кувырком волчище полетел, вверх тормашками. И аппетит у него сразу пропал. Отсюда и пословица пошла: «В копыте – фарман, в глазах – туман».

Вот видишь, Наиля, какое письмо получилось – длинное-предлинное.

Но будь такой, как я, – напиши. Лучше, пожалуй, в Олдак, до востребования.

Целую тебя крепко.

Твоя Фатима»

Толстяк-обманщик

– Ну-с, – снисходительно проговорил Мидхат, когда мальчики отплыли от берега, – как себя чувствуешь?

Он все еще не мог простить Иршату, что старший не он, Мидхат, «открывший» палатку и старика с бородкой, а Иршат, не имеющий никаких заслуг.

Иршат ответил ему насмешливым взглядом.

– Греби как следует, – бросил он.

И Мидхат сразу почувствовал, что имеет дело не с Шакиром, а с человеком, который не даст себя в обиду.

Караидель играла на солнце золотыми блестками, стремительно катила свои могучие воды. Небо было голубое-голубое, безоблачное.

Иршат молча смотрел куда-то вдаль.

Мидхату было невдомек, что в эти минуты его товарищ сочиняет стихи.

Так проплыли они километров пять или семь, когда показалась на горизонте пристань Айдос, куда они и держали путь.

– Земля! – закричал Мидхат.

Чувствуя, что ему не удается подчинить Иршата, Мидхат принялся корчить рожи и прыгать, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание.

– Лодку перевернешь, – заметил Иршат и снова ушел в себя.

Казалось, ничто не может отвлечь его.

Но вот где-то совсем рядом послышались голоса.

Иршат поднял голову и увидел неподалеку от лодки небольшой плот, на нем стояли те самые рыбаки, за которыми несколько дней назад гонялся Самбосаит.

Рыбаки тоже увидели и узнали Иршата.

– Эй, малый! – закричал длинный. – Давай сюда!

– Бежим! – сказал Иршат Мидхату, и тот, вовсе позабыв о своих притязаниях на командную должность, беспрекословно подчинился Иршату.

Мальчишки развернули лодку и налегли на весла.

– Это браконьеры! – взволнованно произнес Иршат.

– Пусть попробуют нас догнать на своем плоту! – отозвался Мидхат.

Да, он был, конечно, прав: на плоту догнать лодку довольно трудно.

Но радоваться ребятам пришлось недолго.

Толстый рыбак сбросил с себя одежду, а в следующее мгновение он нырнул в воду и поплыл.

Плыл он быстро, уверенно, и вскоре плешивая его голова показалась у самой лодки.

– Почему это вы старших не слушаете? – заговорила голова.

С этими словами толстяк своими пальцами, похожими на сосиски, ухватился за борт лодки и навалился на нее всем телом, так что она едва не перевернулась.

Очутившись в лодке, он забрызгал Иршата, выхватил у него весла.

– Вы что, собственно говоря, распоряжаетесь? – возмутился Иршат.

– Ах, это ты, – вглядываясь в его лицо, проговорил толстяк. – Забыл, видно, как я тебя рыбкой угощал?

– При чем тут рыбка? – пожал плечами Иршат.

– А при том, что, когда тебя просят помочь, ты ерепенишься, – с угрозой произнес толстяк. – А еще пионер! Чему в школе вас учат?

– Чем же вам надо помочь? И почему вы отобрали у меня весла?

– Потому что нужна помощь скорая, а ты не гребешь, а бредишь и во сне едешь.

Иршат промолчал. Кто его знает, может быть, и на самом деле нужна какая-то помощь…

Но в следующую же секунду он убедился, что толстяк просто-напросто обманывает его. Он направил лодку вовсе не к плоту, а к берегу.

– Куда это вы? – нахмурился Иршат.

– Куда да куда! Врача нужно вызвать. Там, на плоту, человек умирает!

– Так вы бы так и сказали, – подал голос Мидхат. – А то действуете, как захватчик.

– Объяснять-то некогда! – проворчал толстяк.

Причалили к берегу.

«Сейчас этот толстяк помчится бегом!» – подумал Мидхат, предвкушая смешное зрелище.

Но толстяк неожиданно скомандовал:

– А ну, вылезай!

И он так внушительно подтолкнул Иршата, что тот, едва не свалившись, оказался на прибрежном песке.

Следом за ним толстяк вытолкнул из лодки и Мидхата.

– А теперь пока! – Он ухмыльнулся, сел на весла и поплыл к плоту.

Первые несколько секунд ошеломленные ребята не могли прийти в себя.

– Отдайте лодку! – не своим голосом закричал Иршат, опомнившись. – Сейчас же отдайте!

– Хо-хо-хо! – захохотал толстяк, и эхо разнеслось по реке.

– Пошли, – сказал Иршат Мидхату, – побежали! Скорее в милицию!

И они припустились бежать по направлению к пристани Айдос.

Пристань искали они довольно долго, но так и не нашли.

Когда стемнело, мальчишки услышали тарахтенье моторки.

– Закирьян-агай! – закричал Иршат, первым увидевший седого бакенщика.

– Э-э-э! – приветливо ответил тот. – Салям!

– Скоре-ей! Сюда-а-а!

– Что такое? – спросил Закирьян, приближаясь.

– Вон те… на плоту… – начал Мидхат, задыхаясь.

– …лодку у нас отобрали, – закончил Иршат.

– Кто? A-а! Сейчас! – решительно проговорил Закирьян. – А ну, прыгайте ко мне!

Ребята уселись в моторку.

Бакенщик дал полный газ.

– Не горюйте, найдем вашу лодку!

Вскоре моторка достигла того места, где толстяк напал на ребят.

Но грабителей там, конечно, уже не было.

– Гоняться за ними бесполезно, – сказал бакенщик. – Они где-нибудь на берегу.

– А где же плот? И лодка? Они-то у берега стоят! Давайте поищем! – сказал Мидхат.

– Закирьян-агай, поехали в милицию! – предложил Иршат.

– Ночью-то? – усмехнулся бакенщик. – Да и вообще не надо. Я сам с ними поговорю. Не останетесь, джигиты, без своего коня. Давайте-ка лучше я вас в лагерь доставлю.

Шежере

Присматриваясь к берегам и сравнивая их с картой, Фатима установила, что плавучий отряд приближается к аулу Тавлыяр. Но аула все не было видно.

Тогда она дала команду причалить к берегу.

На разведку местности были высланы капитан Юлай и Шакир.

– Го-го-го! – закричали они в два голоса, отойдя от берега метров на пятьсот.

«Го-го-го!» – ответило эхо, сперва совсем близко, потом дальше, еще дальше, еще… И затихло.

Мальчики уже скрылись из виду, когда оставшиеся на берегу снова услышали их «го-го-го».

Вскоре они вернулись и доложили, что никто не отвечает.

– Можно ехать! – закричали ребята.

– Нет, – сказала Фатима. – Все за мной!

Привязав лодки, отряд двинулся в гору.

Через некоторое время Фатима остановила ребят:

– Внимание! Я буду дирижировать, а вы по счету «три» кричите хором. Раз, два-а, два с половиной, два и три четверти, три!

И все заорали что было мочи:

– Го-го-го-о-о!

– Еще раз! – скомандовала Фатима. – Раз, два, три!

– Го-го-го!

И снова никто не откликнулся.

Начали спускаться с горы, чтобы плыть дальше.

Но вот все увидели мальчика, бегущего за отрядом.

Это был дочерна загоревший и шустрый малыш. Услышав зов путников, он помчался на помощь. Малыш объяснил, что аул Тавлыяр действительно здесь, рядом, но из-за гор его не видать. Если идти напрямик, через горы, то рукой подать, а в обход – километров пять с гаком.

– А сколько в этом гаке? – спросила Фатима.

– А в гаке еще столько, – ответил малыш и громко расхохотался. – Нет, нет! – поспешил он успокоить путешественников. – Близко, близко, пошли!

Фатима дала знак Сабиту, и он запел:

 
Наливалися знамена
Кумачом последних ран…
 

И подхватили все:

 
Шли лихие эскадроны
Приамурских партизан.
 

– Шаго-о-ом марш! – скомандовала Фатима.

Малышу-проводнику это, как видно, понравилось, и он тоже зашагал в ногу, стараясь не отставать от Фатимы.

Фатима разрешила пионерам побегать, поймать бабочку или рассмотреть занятный камушек. Ребята рвали щавель и ели его на ходу. Рассказывали друг другу разные истории.

Дорога шла сперва вдоль берега Караидели, потом сворачивала вправо и то петляла по склонам гор, то опускалась в низины, где, негромко журча, текли прозрачные ручьи.

Аул Тавлыяр, как предсказывал сэсэн Акберды, должен был открыть перед следопытами родовые реликвии племени кудей, хранящиеся у старейшего в роде аксакала Исангула.

И по мере приближения к Тавлыяру все сильнее охватывало ребят чувство любопытства и нетерпения.

За высоким холмом, покрытым густым кустарником, открывался вид на Тавлыяр.

Небольшие домики, утопающие в садах, внимательно смотрели своими окнами на пришельцев, словно стараясь угадать и понять, кто на сей раз пожаловал в гости.

Отряд вошел в аул.

Отыскать дом Исангула было нетрудно, хотя он ничем не выделялся. Это был сруб из добротных сосновых бревен.

Едва следопыты вошли во двор, как сразу почувствовали: случилось что-то неладное. Двор был забит людьми, хранившими молчание. На крыльце суетились женщины. Мужчины то входили в дом, то возвращались обратно. И повсюду сновали дети. Но никто не разговаривал.

– Что случилось? – шепотом спросила Фатима у какого-то худощавого пожилого мужчины в кепке, стоявшего у самых ворот.

– Ай-вай-вай, девушка! – с укором произнес этот человек. – Как же так ты не знаешь, что случилось, а? Такое большое несчастье случилось! Такое несчастье…

– Простите, но мы только что приехали в Тавлыяр, – сказала Фатима.

– Ай-вай-вай! Умер наш уважаемый аксакал, умер наш дорогой Исангул, умер, не дожив всего года до ста лет и всего-навсего десяти дней до девяносто девяти, – проговорил мужчина. – Ай-вай! Аксакал покинул нас, покинул!

Помолчали.

Потом мужчина обернулся к Фатиме:

– А зачем приехали, а? Дело делать или от нечего делать? – И он не очень-то ласково оглядел ребят.

– Видите ли, агай, – замялась Фатима, – нам об аксакале в деревне Янсаит рассказывал сэсэн Акберды. Не слыхали?

– Так не шежере ли вам нужно? – покосился мужчина на Фатиму.

– Да-да, мы хотели бы…

– А кто вам его даст?

Фатима не знала, как ответить, и промолчала.

Заметив ее смущение, мужчина добавил уже мягче:

– Шежере! О-о, шежере – это документ, который совсем не для всех, нет, нет, не для всех! Это священные письмена, священные! Да! Они хранятся у старейшего в роду и переходят после его смерти к самому старейшему из оставшихся в живых.

– Сейчас, наверно, неудобно говорить об этом, – сказала Фатима, – но мы ведь хотели бы только взглянуть на шежере. Ну, а заодно и на некоторые другие документы…

– Ну, если только посмотреть, то посмотрим… – сострил мужчина. – Но и смотреть надо осторожно. Это вам не шутки – двадцать пять поколений!

Фатима понимающе и очень уважительно покачала головой.

Это, по-видимому, понравилось худощавому мужчине, и он снисходительно поделился с нею своими мыслями:

– Понимаешь, что получается? Плохо получается! Не в нашем ауле старейший из живых остался! Значит, надо шежере в соседний аул передать. Э! Там живет человек, которому то ли девяносто пять, то ли девяносто три. Эх, Исангул-агай, подумать только, какую ценность теряет наш аул вместе с тобой!

Выслушав эти слова, Фатима окончательно убедилась, что сегодня разговаривать с кем бы то ни было по делу, расспрашивать просто нехорошо. А раз так, стало быть, придется в Тавлыяре заночевать. Где именно? Конечно, в местной школе. Ведь всем известно, что на лето школы превращаются в своего рода гостиницы для приезжих ребят. Ребячья республика не испытывает благодаря этому таких трудностей, как взрослые командированные или отдыхающие «диким образом». Но для этого надо повидаться с директором школы, навестить дежурных, оставшихся у лодок, и усилить пост на берегу.

Пока Фатима думала о своем, безмолвно и важно начали целыми группами выходить из дома мужчины. Женщины, толпившиеся на крыльце, и старушки плакальщицы подались в сторону, сгрудились в углу двора.

Вот тело аксакала, завернутое в белый саван, на специальных носилках мужчины вынесли во двор, накрыли паласом. Выйдя за ворота, они подняли носилки высоко над головой и так понесли. За ними шли почтенные старики. Среди них, как кто-то сказал Фатиме, были гости из соседних аулов: старейшего хоронил весь род кудей. За стариками шли молодые мужчины и дети.

Юные следопыты никак не ожидали стать свидетелями столь печального события. Некоторые из них вообще впервые в жизни видели такие похороны. Они молча окружили Фатиму.

– Вот что, ребята, – сказала она, – давайте-ка сейчас уйдем отсюда, а завтра нарвем цветов и сходим на могилу аксакала.

И отряд направился к школе.

В эту минуту Фатима почувствовала, что кто-то взял ее за руку. Это был Мидхат.

– Ты что?

Мидхат глазами показал в сторону.

Фатима обернулась и вздрогнула: она увидела старика с острой бородкой. Тот самый, который сбежал из палатки!..

Старик стоял возле ворот дома аксакала.

Словно почувствовав, что на него смотрят, он поднял голову, заметил Фатиму и Мидхата, и не успела Фатима сообразить, что делать, как старик довольно быстро дошел до угла, скрылся за поворотом. Мидхат бросился за ним, но напрасно. Старик исчез.

– Старик этот – настоящий Хоттабыч! – сказал Мидхат, вернувшись к вожатой.

– Не шути, дело серьезное, – нахмурилась Фатима.

«Указ красного генерала»

Новая неожиданная встреча со зловещим стариком, да еще в тяжелой обстановке похорон, не могла не взволновать Фатиму. Ночь она провела почти без сна, дважды ходила на берег, к дежурным. Теперь она твердо решила принять все меры, чтобы как можно скорее узнали о ее подозрениях и сомнениях в милиции.

Но в Тавлыяре не было даже милиционера, он только время от времени появлялся в ауле на велосипеде. Как ей сказали, здесь один милиционер был на несколько аулов, и сейчас он находился где-то в другом месте.

Посылать мальчишек куда бы то ни было после неудачи с Мидхатом и Иршатом и вообще после всего происшедшего Фатима считала недопустимым: мало ли что может случиться… Бродят ведь по берегам Караидели какие-то темные личности. Пусть их немного, пусть единицы, но каждый такой человек опасен. И она, вожатая, не имеет права рисковать детьми.

А кроме того, попросту невозможно уйти из Тавлыяра, не познакомившись с драгоценными документами, которые хранились у покойного Исангула.

Утром следующего дня всем отрядом отправились следопыты к дому аксакала.

Ребята остались во дворе, а Фатима вошла в избу.

В большой комнате работала какая-то комиссия: женщина и трое мужчин, в одном из которых Фатима сразу узнала вчерашнего худощавого человека.

– A-а, это ты! – сказал он, увидев Фатиму, таким тоном, будто давно был с нею знаком. – Проходи, садись.

– Спасибо.

– А почему ты не спрашиваешь, кто я такой? – улыбнулся худощавый мужчина, когда Фатима скромно присела на краешек стула.

– Кто бы вы ни были, я все равно уважаю вас, агай! – вежливо отвечала Фатима, и ответ ее понравился всем.

– О, я вижу, ты воспитанная девушка! – сказал худощавый мужчина. – А я – мужик простой и не могу удержаться, чтобы не представиться: председатель Тавлыярского сельсовета Ишмухаметов. По имени Ильяс. А ты кто?

– Пионервожатая тальгашлинской школы Фатима Мансурова.

– Ну вот, теперь другое дело, можно начинать разговор. Прежде всего хочу тебя, Фатима, обрадовать: вчерашний день у вас все-таки даром не пропал: не встретили бы вы меня вчера, сегодня вам никто не дал бы ни одного документа. Без меня не могут, не уполномочены. А я специально пришел, чтобы вам помочь.

– Большое спасибо, Ильяс-агай. Мы никогда не забудем вашей доброты!

– Кто это «мы»?

– Пионеры-следопыты и я.

– Примем к сведению. Так что вам нужно – шежере?

– Да, Ильяс-агай. И еще – все, что есть, о партизанах гражданской войны.

– Все, что есть? Гм! А кто вам даст?

– Но мы ведь только посмотрим, прочтем.

– Н-да!

Фатима поняла, что нужно привести какие-нибудь дополнительные доводы, но так как их у нее не было, она повторила то, что уже говорила вчера: как стало известно следопытам от уважаемого Акберды, у аксакала Исангула хранились какие-то важные бумаги, связанные с именем Василия Константиновича Блюхера.

– Э! – сказал председатель. – Э! э! Верно! Есть! Письмо самого Блюхера есть.

– Но нам ведь только посмотреть! – взмолилась Фатима.

– Понимаю, понимаю! Однако исполнительный комитет Тавлыярского сельского Совета депутатов трудящихся Башкирской АССР решил передать все реликвии, хранившиеся у аксакала Исангула, в архивный фонд. Ведь неизвестно, в чьи руки они попадут, если, по устаревшему обычаю, пустить их из аула в аул! Да и нет особой необходимости в этом. В наше-то время! Все, что принадлежало роду или племени, принадлежит народу. Так или не так?

– Так, – прошептала Фатима.

– Так. А ты, Фатима, являешься свидетелем акта приема-передачи всего этого, – он обвел глазами гору бумаг, папок и коробок, лежавших на столе, – сельскому Совету. Историческое событие! Э! На смену старым, отжившим традициям приходят новые, передовые, советские! Ясно?

– Ясно, Ильяс-агай.

– А раз ясно это, то должно быть понятно и то, что, когда все будет пронумеровано, подшито, заактировано и поступит в музей, не только твоя группа, но все пионеры Башкирии, а если угодно, и всего Союза смогут ознакомиться с нашими документами.

– Но нам бы хотелось сейчас… – робко вставила Фатима.

– Сейчас? Как думают депутаты?

– Раз пионеры интересуются, надо помочь, – сказала женщина и улыбнулась.

– Помочь? Ну что ж, мы поможем, – кивнул председатель. – Но это не значит, что все туристы придут сюда и перевернут вверх дном эти драгоценные бумаги. Мы разрешим прочесть их только вожатой. Э? Дом небольшой, все не поместятся.

Фатиме был крайне неприятен такой поворот председательской мысли: ведь, в конце-то концов, поход для ребят, а не для нее. И именно ребята в первую очередь должны видеть бумаги и, скажем, собственноручную подпись Блюхера.

– Может, разрешите хоть капитану присутствовать?

– Капитану? Ладно, разрешаю…

Фатима кликнула Юлая и, когда он входил, шепнула:

– Кеды сними! Видишь, как пол выскоблен!

Юлай сбросил кеды и громко поздоровался.

Взрослые ответили ему кивками.

– Как тебя зовут? – спросила женщина.

– Юлай.

– Ну, Юлай, давай помогай! – рифмованно пошутил председатель и взялся правой рукой за угол сундука, стоявшего у стены.

Юлай проворно подбежал к сундуку, встали из-за стола депутаты-мужчины и тоже ухватились за сундук. Совместными усилиями вытащили его на середину комнаты к столу.

Внутри этого большого сундука оказался малый, изящный, обитый кожей, с крышки которого свисала вишневого цвета шелковая бахрома. Этот сундучок был заперт. Его открыли ключом, который покойный аксакал всегда носил у себя на поясе.

Из малого сундука председатель сельсовета достал сверток пергамента, металлический шлем – такой, как на картине «Богатыри», рукоять сабли.

Бережно и осторожно развернув пергамент, он показал всем, в том числе Фатиме и Юлаю, что на нем значится родословная рода кудей со всеми ее разветвлениями и боковыми линиями, причем возле многих имен стояли пометки о том, когда и какой подвиг был совершен этим представителем рода, какие заслуги имел он перед своим племенем.

– А письма пока не видно, – проговорил председатель и вытащил из сундучка красную лакированную шкатулку. – Может быть, здесь?

Порывшись в потертой папке, председатель вытащил из нее оборванный по краям, пожелтевший конверт.

– Вот вам и письмо Блюхера! – сказал он. – Садитесь сюда. – И он указал на лавку, стоявшую у печи.

Но ни вожатая, ни Юлай не обратили ни малейшего внимания на это приглашение председателя. Все их внимание было направлено в этот момент на письмо, и только на письмо. Еще бы! Письмо самого Блюхера. Подлинное письмо легендарного командарма, которого чтут в каждом башкирском доме как освободителя, которого ставят в один ряд едва ли не с Салаватом Юлаевым!

На конверте значился адрес:

«Деревня Атлыкаево, Златоустского уезда, Уфимской губернии, Сайфулле Татлыбаеву».

Фатима передала конверт Юлаю:

– Достань письмо.

Юлай вытянулся, будто стоял в строю, и вытащил из конверта пожелтевший и кое-где тронутый чернильными разводами ветхий листок.

– Читай вслух! – сказала Фатима.

– Читай, читай, – согласился председатель.

И Юлай прочел дрожащим голосом:

– «Дорогие товарищи!

Уважаемые родители Зината Сайфуллина!

С болью в сердце, с глубокой скорбью сообщаю вам, что ваш сын пал смертью храбрых в борьбе с врагами Советской Республики.

Память о Зинате никогда не умрет в наших сердцах.

Красные партизаны Урала никогда не забудут мальчика, сражавшегося наравне со взрослыми и проявившего чудеса героизма.

Грядущие поколения напишут имя Зината на своих знаменах.

Вечная слава герою Зинату!

Почет и уважение пролетариата отцу и матери героя, воспитавшим его отважным солдатом революции!

Командарм В. Блюхер».

Юлай кончил читать, и наступила пауза.

Фатиме на мгновение показалось, будто за окном скачут красные конники…

Потеплело лицо председателя.

– Разрешите сиять копию, – сказала наконец Фатима.

– Разрешим, товарищи депутаты? – спросил председатель, но в самом его вопросе уже содержался ответ.

Не спрашивая, можно или нельзя, Фатима позвала Иршата. Он вошел с «Партизанской книгой» под мышкой.

Усевшись у печи, Иршат быстро переписал письмо.

– Хорошо бы заверить, – сказала Фатима.

– Что заверить?

– Копию.

– Гм! – Председатель повертел в руках «Партизанскую книгу». – Здесь написано: «Амбарная книга». Это неуважительно. И затем у вас тут еще какие-то записи. Я не могу заверить все подряд.

– Так обозначьте, что вы заверяете только эту страницу.

– Это, пожалуй, можно… А ошибок нет?

– Давай считаем, – предложила женщина-депутат.

– Ладно уж! – махнул рукой председатель.

И, достав из внутреннего кармана пиджака печать, он подышал на нее и шлепнул печать в двух местах – в начале и в конце письма. Написал: «Копия верна. Председатель Тавлыярского сельсовета Баш. АССР И. Ишмухаметов».

Посмотрел на ребят и на Фатиму, улыбнулся добродушно.

– Эх вы, поколение! Вот переписали, а теперь постарайтесь быть похожими на Зината Сайфуллина. Э?

– Ильяс-агай, скажите, пожалуйста, а вы не знаете, что за подвиг он совершил? – спросила Фатима.

– Нет, не знаю. Чего не знаю, того не знаю. Ну, до свиданья, всего хорошего!