Текст книги "Конечно, беременна! (СИ)"
Автор книги: Кира Шарм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Да, с этой малышкой нам будет жарко! Очень! Это уж я гарантирую!
– Или вот это? – жадно сминаю ее губы своими, прижимая к себе так, что, кажется, сейчас просто впечатаю нас в одно большое тело.
– Все это, – жадно дыша, отвечат покрывшаяся румянцем Карамелька, стоит мне только отпустить ее губы. – Вот всего этого ты делать больше не будешь. По крайней мере, пока я буду с тобой работать.
– Ты же понимаешь, сладкая, что в таком случае я буду искать сто и один повод, чтобы тебя уволить, усмехнувшись, я дергаю на себя ее бедра, – пусть проникнется тем охрененным желанием, которое я к ней чувствую. Пусть оно тоже начнет сводить ее с ума, – не одному же мне оставаться без мозгов от этой близости! – И найду! – мой рука снова возвращается на так полюбившуюся ей новообретенную родину .
– Нет, – качает головой эта упрямица. – Не уволишь. Я тебе нужна. Ну, и к тому же я верю твоему слову. Если ты согласен на мои условия, ты же не будешь искать способы их нарушить?
Ох, Карамелька! Мало ты знаешь мужчин!
Тем более, мужчин, у которых дымятся мозги от одного твоего вида!
Но в чем-то она права.
Что, что, – а слово для меня, – святое. Я ж в дерьмо изойду, но сдержу слово, даже если это мне пойдет в ущерб.
Долго, пристально смотрю в честные глаза Карамельки. Она точно не ожидает от меня подвоха. А еще – в них уже играют победные огоньки. Вот же чертовка! Знает, наверняка же знает, что другого переводчика я не найду!
Спустившись глазами к ее все еще приоткрытым губам, прижимаю Карамельку к себе еще сильнее.
– Не так уже и сильно мне нужна эта парочка миллиародов, – шепчу, потираясь своими губами о ее. – Оставайся драять полы, Карамелька. И, -да. На время работы у меня в доме эти шортики с топом без лифчика, – твой обязательный дресс-код.
– Что? – ее уже совсем сомлевшие глаза распахиваются так широко, как это происходило в моих порноснах в момент погружения в нее на полную длину.
– Ты слышала, малыш, – усмехаясь, отпускаю наконец от себя изумленно хлопающую глазами Карамельку.
– И останься до вечера, пока я не вернусь. Мой кабинет так и остался не вымытым, а мне уже пора!
Подмигнув застывшей Карамельке и мысленно хлопнув ее по упругому месту, я направился к выходу.
А что? Нужно же мне обезопасится от аллергии на пыль! Ну, и момент упущенный возобновить… Жаль, что сейчас на вопрос о том, какое она больше любит вино, Карамелька, скорее всего, пошлет меня матом!
– Кстати, если надумаешь, я готов за перевод купить тебе машину, бросаю уже на выходе. – Но это – единственное условие, которое я готов принять!
И, пусть я прекрасно понимаю, как бы сейчас надо мной ржали мои друзья, говоря, что я принял ответственное решение членом, а не головой, – настроение у меня такое, что я даже подмигаваю Силанье, – а для этого нужно быть где-то между пятым и шестым небом от счастья.
Реально, – миллиардов на свете много, а вот где еще я найду такую Карамельку?
Кстати, если согласится на машину, нужно будет обязательно предупредить, что – только с моим личным шофером! Потому что не хрен девчонке ездить не пойми куда и с кем!
=36
Но, уже подъезжая к внушительному зданию своей корпорации, понимаю, что начинаю скучать по вечеру. И не только я, – мой одуревший организм с непроходящим просто и щемящим стояком говорит мне о том, что срочно нужно этот вечер приблизить и закончить начатое в кабинете, иначе меня просто разорвет на хрен!
А потом…
Хм… Потом, так и быть, может, я и подумаю про условия Карамельки… Может, когда я ее наконец получу и оттрахаю до посинения, этот дым из меня выйдет и я снова стану адекватным человеком! Может, и не окажется в ней ничего такого особенного, кроме знания редкого языка?
Но про вопрос о языке член снова каменеет и дергается, стоит мне только вспомнить ее шекочачую шершавинку… О, да!!! Что-то мне подсказывает, что именно ее язычок способен подарить мне по-настоящему редкое удовольствие!
– Закажи лучшего красного вина, – бросаю на входе Нине вместо приветствия. – И еще тортик там какой-то со взбитыми сливками, – да, сначала обмажу ими Карамельку, а после собью ее саму в эти самые сливки. – И шампанского еще, – так, наверное, будет лучше. От шампанского их же ведет быстрее, правильно?
– Вас ждут в кабинете, Аскольд Викентьевич,– приветственно улыбнувшись, сообщает просто идеально выглядящая Ниночка. Как будто и не попала этой ночью под торнадо по имени Юрец! А я даже не сомневаюсь, что именно его недовольный вздох я слышал сегодня утром в трубке!
– С каких пор? – я грозно вздергиваю брови.
Хоть Ниночка и прекрасная, можно даже сказать, – идеальная, секретарша, но это все равно не означает, что для нее у меня водятся какие-нибудь поблажки!
И уж кому, как не хорошей секретарше, знать, что в мое отсутствие в мой кабинет никто зайти не может! Вон, даже Силанья это прекрасно усвоила! Правда, после трех штрафов только поняла, что на нее это правило распространяется точно так же, как и на всех!
– Викентий Олегович, бормочет Нина, опуская глаза в стол.
Ну, да, отец давно передал бразды правления мне.
Но, пусть даже с тех пор я и набрал практически весь новый штат, все равно замашки человека, который безапеляционно дает всем и каждому в радиусе километра понять, кто здесь главный, в нем остались. Даже несмотря на то, что он практически собак отправился разводить. Ну, или вернее, поселился за городом и наслаждается свежим воздухом и тишиной. И вполне заслуженно. За всю жизнь не помню, чтобы отец хотя бы раз отправлялся в отпуск.
И все равно многозначительно кашляю, давая Ниночке понять, что правила должны распространятся все –таки на всех! Могла бы его в кабинет для встреч отправить и напоить чем-то там вкусным!
– Штраф, Нина, – хоть и не хочется, а должен. Дисциплина и порядок обязаны быть одними для всех. Иначе, как только дашь единственную поблажку, можешь приготовится к тому, что через неделю в тебя со входа начнут швырять помидорами. Люди распускаются очень быстро.
– Да, Аскольд Викентьевич, – шепчет Нина, так и не подымая на меня глаз.
– Отец? – как и ожидалось, родитель сидит в моем кресле и похозяйски осматривает содержимое ящиков моего стола. А у меня там, вот как назло, – ничего интересного! Ни презервативов, ни разодранного кружевного белья! Даже нечем отца нагрянувшего так внезапно порадовать! Насчет смутить, – я уже давно даже и не пытаюсь, это совершенно дохлый номер.
– Сын! – тут же начинает греметь Викентий Олегович, и я едва сдерживаю усмешку, вспоминая Карамельку.
В чем-то она таки была права, – он и правда напоминает викинга, – такого, как нас и учили, – могучего и беспристрасно непоколебимого.
– Рад тебя видеть! – с дежурной фразой пожимаю ему руку, тогда как папа, кажется, и не собирается освобождать мое кресло. – Может, пройдем в кабинет для гостей? – я принципиально не присаживаюсь на место для посетителей.
Знаю, характер у папочки – еще та стальная закалка, но, учитывая, что я прошел ее с самого рождения, уступать я не собираюсь.
– Сейчас будешь не очень рад, – отец вдруг, вот прямо как в детстве, начинает буравить меня пристальным взглядом. Я как будто бы даже слышу звук бормашинки. – Ты почему опаздываешь?
– Я руковожу этой корпорацией, па, напоминаю на случай, если он забыл и так и остаюсь стоять рядом со свои креслом. – И работаю далеко не только находясь в своем кабинете.
Не понимаю, – это у него рефлексы меня воспитывать, которые он не очень удачно перерастает, вечно удивляясь тому, что мне давно не нужны его подзатыльники для того, чтобы не заниматься разной херней, или он специально хочет к чему-то домахаться? Во втором случае это может даже означать что-то серьезное…
И, судя по тому, как Викентий Олегович крякает в руку и, почти так же, как и Ниночка, опускает глаза в стол, я понимаю, что серьезное таки случилось. Очень.
– Ну? – не люблю пауз и всегда предпочитаю переходить сразу к делу. Особенно, если оно неприятно.
– Хм… В общем, как ты знаешь, до свадьбы с твоей мамой у меня было много дел в Англии, начинает отец, глядя куда-то перед собой. Будто бы в прострации, – но я понимаю, что он просто не хочет встречаться со мной взглядом.
А вот такой заход издалеко мне уже совсем не нравится…
– Давай ближе к делу, отец, резко прерываю опять повисшую паузу. – По сути.
– Ну, есди по сути, вздыхает отец, – то у тебя есть старший брат.
Охренеть! Да, к такой сути я был точно не готов!
– И… Где он? – взъерошиваю волосы, даже не представляя, как это так вышло. Нет, процесс-то я, конечно, представляю себе прекрасно, – но как-то странно узнать, что у тебя на самом деле есть очень близкий родственник и все это время ты о нем ничего не знал.
– Я и сам узнал только недавно, – все так же не поворачиваясь ко мне, роняет отец.
– А мама как это восприняла?
Вот теперь меня начинает дергать. Представляю себе, какая гроза разразилась в доме Крушининых. И в этом случае я вообще ни на чью сторону становится не собираюсь!
Как мужик, конечно, могу его понять.
Но с ее точки зрения, – это просто пиздец. Полный.
– Я же сказал, задолго до свадьбы с твоей матерью, – цедит сквозь зубы отец и я понимаю, что надеждам на то, что есть шанс скрыть этот досадный факт от мамы уже не получилось. Жаль. При всей предпологаемой любви с новым родственником, я бы предпочел, чтобы его существование и обретение осталось для нее секретом.
– А то я не знаю, что вы семь лет до свадьбы жили вместе,– да, откладываение момента для того, чтобы добровольно закрыть себя в неволю и отдать кому-то ключ от этой клетки – у нас в крови. Дед вообще только в пятдесят на это решился. И то тем сказкам, которые он мне рассказывал в детстве на ночь, я сильно подозреваю, что все равно жалел о безвременном пленении. Ну, по крайней мере, вся их суть именно к этому и сводилась. Все женщины – злые ведьмы, которым только и надо, что околдовать и лишить нас, добрых молодцев, свободы, жизни и здравого рассудка. И, чем невиннее ведьма выглядит – тем она опаснее! Помню-помню. Что не мешало бабушке даже не высказывать ни одной своей просьбы. Дед летел исполнять все, о чем она еще и подумать не успела, читая по ее глазам! И на руках ее носил, между прочим, хотя все остальное время кряхтел, что у него радикулит!
– Все равно же – до свадьбы, – бурчит отец, от чего становится понятно, что эту фразу за последнее время от повторяет уже далеко не в первый раз.
И даже не в десятый, – я так чувствую.
Даже не знаю, что сказать, пытаюсь чем-то рассеять новую возникшую паузу. – Ты собираешься лететь туда?
– Нет, сын, его голос снова становится командным и твердым.
– Что, даже не познакомишься? – тогда я ни хрена не понимаю, к чему весь этот разговор? Викентий Олегович – далеко не тот человек, который вдруг просто решит поделиться по душам такой новостью.
– Видишь ли, получается както несправедливо, – чеканит отец, на этот раз поворачиваясь ко мне и впиваясь взглядом мне в глаза.
А это означает, что сейчас я услышу что-то крайне неприятное, – насколько я успел изучить батю, он никогда не станет отворачиваться в те моменты, когда собирается кого-то четвертовать.
– Ты рос с отцом. Получал любовь. В полной семье. Я тебя учил всему, корпорацию вон свою передал, а он… Его мать так и не вышла замуж, семья от нее отвернулась изза внебрачного ребенка, жили они кое-как перебиваясь…
– И? – стойко надавливая на отца взглядом в ответ, я еще добавляю нажима.
– В общем, я решил, что несправедливо все отдать тебе. Да и ты, тоже хорош! Раздолбай, каких свет не видывал!
– Я? – вот уж ни хрена! – Я, папа, между прочим, за три года втрое умножил обороты той фирмы, которую ты мне передал и превратил ее в полноценную корпорацию, одну из лучших! Это так, на секундочку!
– Я что ж, спорю? – взрывается отец. – Не о том я сейчас! Думаешь, я про твои суточные загулы не знаю, что ли? Да ты полстолицы перетрахал на пару со своим непутевым дружком! И в каждом кабаке отметился так, что тебя с первого раза и на всю жизнь запоминают!
-И что? – вот этих предъяв от родителя я уже никак не понимаю. – Мне, между прочим, тридцать! Самый расцвет! Если бы это сказывалось на деле, я бы еще понял! Да ты себя вспомни!
( и, между прочим, – не морочу голову одной женщине целых семь лет, живя с ней под одной крышей и уверяя, что она единственная, – добавляю в уме я, но это будет уже ударом ниже пояса. Тем более, – в такой ситуации.
– В общем, надоело мне твое блядство и разврат! – гремит отец. – Я так решил, – кто из вас первым выведет корпорацию на урівень вдвое выше сегодняшнего, женится и заделает фициального наследника, тот и получается все!
Охоренеть! Это я – от него слышу? На самом деле? Блядь, кажется, нервный срыв таки действует! И мне срочно нужно, чтобы меня кто-то ущипнул! Отец требует, чтобы я доборовольно навесил на себя тиски? Серьезно?
– Знаешь, для того, чтобы поставить печать в паспорте и стругануть ребенка, ни особого ума, ни яиц не надо! Да любую шалаву прям сейчас можно в ЗАГС затащить, – делов-то! Что-то я не вижу в этом подвига, который стоил бы семейного бизнеса! И уж тем более, кому, кому, – а тебе это должно быть прекрасно известно! – блядь, такая благотворительность начинает меня просто взрывать!
Нет, я готов был принять старшего брата и даже забыть о том, что маме это, между прочим, поперек горла! Даже пожалеть его готов, – вырос, бедняжка, в бедности, осуждении и вечном дожде английских просторов! Но чтобы из жалости теперь отдавать ему дело, в которое я вложился, как в собственную жизнь? Это с каких таких херов? Чувство вины отцовское так прикрыть? Как голую задницу фиговым листочком!
– Прекрасно понимаю, с каменным лицом кивает отец. –Поэтому твои шалавы – это незачет по моим условиям. И, как ты заметил, – на первое место я все же поставил условия бизнеса.
– А тебе сейчас не кажется, что ты вот сильно погорячился? – выплевываю с еле сдерживаемой яростью. – И бедняжку твоего, которого я еще буквально пять минут назад готов был принять, как брата, даже на равных, теперь и вторая его семья не примет? Еще больше настрадается, страдалец!
– Арнольд, в отличие от тебя, парень серьезный, припечатывает меня отец, не дрогнув ни единым мускулом на лице. – У него и невеста есть. Приличная. И о семье он задумывается. Семерых детей хочет.
– И что? – ни хрена не понимаю этой отцовской логики!
– А то, что раздолбаев в нашем роду и так хватает, грозно заявляет отец и ухом не ведя. – А он – серьезный и достойный мужчина! Жаль, я сам вовремя таким не стал!
О, ну все понятно!
Папочку на старости загрызли угрызения совести за свои весело прогульбаненные годы! И, видя, что я наслаждаюсь всем, что бросает мне под ноги жизнь, причем, не менее феерично, чем он сам когда-то, он решил отдать предпочтение тому варианту, которым сам никогда не был. Но сейчас, возможно, хотел бы таким стать.
А вообще – это какое-то извращенное замаливание грехов!
Перед матерью, – за то, что гулял и изменял ей, заведя на стороне сына, за свой блядский образ жизни он решил родного и законного лишить всего? Блядь, совсем нестыковка в логике!
– Имей в виду, я не собираюсь платить по твоим долгам той давности, когда меня еще не было на свете! – фыкраю, продолжая прессовать его взглядом. – Сегодня же проведу оценку фирмы. Твой идеальный подкидыш в случае чего должен будет мне компенсировать ту разницу, с которой я отдам эту бизнес махину между той, с которой я ее от тебя принял!
– А ты бы разве чего-нибудь добился без того, что получил? Без моего обучения, наработанных годами рынков, без связей, которые я тебе передал, а? Не думаю, что твои условия приемлимы. И, пока корпорация на мне, не забывай, – именно мое слово будет последним! И я не потерплю, чтобы мне кто-то с тавил тут условия!
Вот, значит, как… Выходит, с появлением этого подкидыша, я еще и становлюсь врагом номер раз? Опальным сыном? Интересно, – что же такого напел ему его первенец, – а в том, что они уже успели повстречаться, и не раз, – я теперь и близко не сомневаюсь! Может, еще и мамаша его так отца сейчас обработает, что и мать ему станет не нужна? Кажется, у нас назревает неслабая себе такая война! Но ничего, – я к этому привык в большом бизнесе! А вот кое-кто, похоже, пользуется совсем другими приемами! Сопли на кулак наматывает и разводит отца на жалость, настраивая простив его настоящей семьи!
– Я не лишаю тебя чего бы то ни было, сын,– лицо отца на мгновение смягчается, а после снова становится непроницаемым.
Нет, ну как его, человека, поднявшегося в 90-е, смогли так развести и обработать, а? Может, НЛП они какое-то там задействовали? Ну, с этим я тоже разберусь!
– Я просто хочу, чтобы мое дело отошло к сильнейшему.
– Что? – вот теперь я уже ни хера не понимаю.
– Ты привык на готовом, не выдирая куска жизни из горла. Проверим, какая у тебя кишка!
Охереть! Кишки мои мы проверять будем!
Можно подумать, – я какой-то однояйцевый!
=37
Проследив за отцом, как всегда, решившим, что, раз он сказал все, что считал нужным, – то разговор окончательно и категорически окончен, и, дождавшись хлопка закрывшейся за ним двери, достаю из ящика стола бутылку виски, и, щедро плеснув себе полный стакан, набираю номер Карамельки.
– Ты не надумала согласиться на машину? – опрокинув стакан в себя, напряженно вслушиваюсь в тишину с ее стороны.
Лучше бы надумала, – не понятно, по каким причинам, но Карамелька мне стала не менее важна, чем эта корпорация. Хрен знает, почему, – раньше я ничего подобного за собой в отношении девчонок не замечал.
– Даже не думай, – вот прямо так и вижу, как она гордо и победно вздергивает подбородок и упирает руку вбок. Храбрый оловянный солдатик, готовый бросить вызов всему миру и даже пахать на галерах домашней работы, но не отступить от собственных условий. Блядь, – откуда вообще такой характер у девчонки? Зоя Космодемьянская прямо!
– Хрен с тобой, Карамелька! – вздыхаю, наливая себе новую порцию виски. – Сейчас за тобой заедет мой шофер.
И отключаюсь, – чтобы не слышать ее победного визга и чего-то вроде « ну, я же говорила».
– Прости, друг, – бормочу, сочувственно опуская глаза на тут же взметнувшуюся от одного Карамелькиного голоса эрекцию, превратившую мои штаны в палатку и снова поставившую одежду под угрозу разрывания. – Но, увы, эти нескольки миллиардов мне сейчас важны настолько, что тебе придется обойтись без сладкого.
И я буквально слышу, как мой окаменевший и совсем исстрадавшийся за последнее время младший товариш, с шипением начинает меня материть.
Думаю, это продлиться все то время, что Карамелька будет на меня работать.
Ну, а потом, – если я, коечно, не слягу с нервным расстройством и у меня этот самый младший товариш не отвалится от постоянного стояка, Лиза может заказывать себе билеты в кругосветное путешествие! Потому что догоню и найду, куда бы она не забилась на всем земном шаре! И уж тогда она пожалеет о своих сегодняшних условиях! Потому что отыгрываться я буду за все время, – и ее уже ничего не спасет!
Н-да…
Кажется, я совсем погорячился, – понимаю, когда мой личный водитель Михаил в рекордное время привозит Карамельку и заводит ее в мой кабинет.
Нужно было ее домой сначала отвезти, чтобы переоделась, – ну, или в бутик какой-нибудь по дороге, как получалось ближе.
Даже вот выдержанная и ко всему привычная Ниночка вздыхает так шумно, что я слышу этот вздох из собственного кабинета.
А самого Михаила я уже готов убить, уволить, а потом – еще раз убить, – только за одно то, что он на нее пялился! А ведь пялился же, всю дорогу, – аж скулы сводит, когда представлю, как эти ноги, совершенно голые, сидели рядом с ним на переднем сидении!
А мой снова окаменевший и начавший дергаться член, матерясь, расписывает мне, какими изощренными способами готов убивать меня за то, что я лишил его изощренности поз и наслаждений с этой малышкой! И, кажется, именно мой труп унесут отсюда первым!
Но, увы, тогда я об этом не подумал. Мне компанию нужно спасать!
А, по деловому этикету, просто неприлично отвечать на письма позже, чем в течении часа! А на такие письма, – вообще отвечать нужно в пределах нескольких минут! И по хер дым, что язык уникальный! Уверен, – по мнению мистера Джеймса, каждый, кто прислал ему свое предложение в тот же момент просто обязан был обзавестись переводчиком с его уникального языка и дневать и ночевать с ним вместе возле ноута, молясь на почту!
Что ж они, незаконнорожденные, все такие злоебучие?
Кажется, скоро у меня на них разовьется классовая ненависть вместе с уже полной аллергией!
– Свободен! – рявкаю я тупо улыбающемуся Михаилу, вот честное слово, такая у него сейчас рожа, как будто вернулся в детство и попал на лужок, где вокруг него порхают сказочные бабочки. Совсем охреневше-поплывшая.
– А ты, – прикройся! – швыряю в Карамельку свой пиджак.
Ну, – да, в моем Армани она сейчас выглядит почти как бомж, – до коленок укрыться им может. Но все лучше, чем разгуливать тут по конторе совершенно голой! А то, что у нее прикрыто, – только будоражит воображение еще больше!
– Я не ношу чужую одежду, – снова задирает подбородок маленькая нахалка.
Что, думает, раз меня сегодня все-таки уделала, – можно осваиваться на моей шее и безостановочно качать права?
– Ты – на моей территории, – шиплю, обхватывая этот самый подбородок маленького храброго гнома с самым грозным видом, на какой только способен. Пусть, в конце концов, уяснит себе, что я не – ванильный няшка, с которым можно спорить и диктовать свои условия! И ее ножки на моих плечах уместны исключительно в сексуальном плане! – И будешь делать то, что я приказываю! В конце концов, здесь у меня приличная организация, и каждый сотрудник должен выглядеть пристойно!
– А дома у тебя что, территория непристойности? Гнездо разврата, да? Оборотная сторона твоих приличий? Иначе почему ты раньше не возмущался моим непристойным видом? – совсем девчонка обнаглела! По секундам просто наращивает обороты! И первая, кто не испугался моего грозного вида!
Хотя, между прочим, именно ей, единственной, – и нужно было бы тихонечко заткнуться, опустить глаза и уповать на то, что на меня вдруг каким-то чудом нападет благожелательное настроение! Потому что именно от нее у меня сумасшедшая ломка, как у наркомана с сорокалетним стажем! И, соответственно, даже ведь младенцу при этом раскладе понятно, что именно она же и попадет первой под удар!
Нет, вернее, – второй. Первым безапелляционно признается найденыш – Арнольд со своими соплями, сумевшими расчувствовать сухого, как десять сухарей, отца!
Но с чего Лиза решила, что она – бессмертная?
– Не выводи начальство из себя, – шиплю я, снова начиная пускать пар из ушей. – Между прочим, в обязанности личной помощницы входит оказание начальству сексуальной разрядки, если ты не в курсе! А пока ты каждым своим движением создаешь только сексуальный накал! Вообще-то, если хочешь задержаться у меня больше, чем на три месяца, взяла бы ты несколько бесплатных мастер-классов у Ниночки. Она, конечно, главными секретами вряд ли поделится, но, по моей очень большой просьбе, чему-то путному тебя все-таки научит!
– Пфффф! – шипит Карамелька, снова прищуривая глазки. – Может, тебя на какой-то мастер-класс записать? По умению держать свой член в штанах?
Она реально это сказала? Она? Мне?
– Карамелька, я громко и шумно выдыхаю, очень стараясь сдержать свою потребность прямо здесь и сейчас познакомить ее и со своим членом и с правилами субординации. – Между прочим, – тебе просто повезло. Но не думай, что уже прям поймала Бога за бороду, а меня – за яйца! Знания твои, – то, что может понадобиться раз в миллион лет. И, если ты не научишься быть покладистой с начальством, как всякая нормальная женщина, вернешься от меня снова дома убирать. И это – только лет через двадцать, когда своим сексуальным видом и характером обломщицы перестанешь вызывать в мужиках сексуальные инстинкты, которых даже не способна удовлетворить, а в их женщинах – злобу и раздражение! Тебе просто повезло, что я такой порядочный и не вышвырнул тебя сразу же на улицу!
– И переставай уже называть меня Карамелькой, – она надувает губки в полной уверенности, что здесь именно она – хозяйка положения! Явно пропустив мои добрые напутствия мимо ушей! А я ведь о ее будущем, между прочим, беспокоюсь! – Учитывая мой новый статус и все, чего между нами не было, для тебя я теперь – Елизаветта Игоревна! А Карамельками – своих на все согласных секретуток называй!
О, черт!
А у нас, ко всему прочему, еще и зубки есть!
=38
– Кстати… Пока мы еще не подписали новый договор…
Я стремительно притягиваю Карамельку к себе, и, прижав, чувствуя даже через одежду ее взрогнувшие и тут же начавшие меня царапать соски, жадно сминаю ее губы.
Блядь, – не знаю, что за зависимость она во мне пробуждает, но внизу живота, мозгах и в тут же с новой силой и радостью дернувшемся члене начинаю выстреливать фейерверки.
– Может, передумаешь еще насчет своих условий, Карамелька, – шепчу я, не в силах перестать сжимать ее грудь, после того, как отстраняюсь и мы, жадно дыша, смотрим в глаза друг другу.
– Ну, или давай хотя бы попробуем… Один разочек… Уверен, тебе так понравится, что ты сама поймешь, насколько глупо твое условие… И тогда наша с тобой совместная работа превратится в настоящее блаженство! Я научу тебя совмещать приятное с полезным! Поверь, Карамелька, – в этом нет ничего плохого! Наоборот, – одни только плюсы!
– Нет, упрямо качает головой самый сексуальный и самый стойкий в мире оловянный солдатик, одергивая мою руку от своей упругой попочки. – Мои условия остаются неизменными. Или я возвращаюсь драять полы!
Блядь!
И вот – откуда она такая упрямая?
Я же яснее ясного слышу, как ее « нет» похоже на сладкий стон « да»!
Ей же не меньше, чем мне этого хочется!
– Ладно, Карамелька, – вздыхаю, впихивая ее все-таки в свой пиджак и придирчиво одергивая его края, – так, чтобы хотя бы колени прикрыть. – Раз ты так хочешь, пусть будет по-твоему! Надеюсь, твоего терпения хватит ненадолго! Ну, а я буду нетерпеливо ждать, когда оно закончится и ты сама придешь ко мне! И имей в виду, – если я еще хоть раз найду тебя в своей постели, – это будет расцениваться как твоя просьба дать тебе все, о чем ты так мечтаешь! Надеюсь, твои мечты – больше каких-нибудь несчастных трех поз и жалких пяти раз за ночь! Потому что лично я с тобой намерен воплотить в жизнь все, чему научился за долгие годы и все, что только можно представить человеческой фантазией! И тогда меня уже ничего не остановит!
– Не волнуйся, твои фантазии останутся между тобой, правой рукой и душевой кабинкой! – вспыхивает Карамелька, прикусывая губу. – Потому что больше я в твоей постели не окажусь! Ни за что!
– Это мы еще посмотрим,– я медленно провожу пальцем по ее губам, чувствуя под ним прямо-таки разряды тока, идущие от Карамельки.
– Откуда ты такой самоуверенный, Аскольд? – выдыхает Лиза с таким шумом, что мне становится понятно, пара в моей малышке скопилось даже больше, чем достаточно, – только вот я совсем, ни разу не понимаю, почему она не хочет выпустить этот пар со мной?
– Мой жизненный опыт подсказывает, что в таких вопросах я не ошибаюсь,– усмехаюсь, ловя ее новый вздох.
Ничего, Карамелька! Сейчас ты можешь говорить все, что угодно! Все равно рано или поздно я услышу, как ты умоляешь меня тебя трахать! И не останавливаться!
Одного не могу понять, – какой вот смысл оттягивать этот момент?
– Между прочим, это даст тебе еще кучу разных привелегий, – жарко шепчу ей в ухо. Дурея всем телом и особенно нижней его частью от запаха Карамельки, который и так будоражил мое воображением и фантазию всю эту, такую долгую ночь.
– Обойдусь! – громко фыркает упрямица, напоминая взъерошенного воробушка, который храбро собирается сразиться с большой кошкой.
Ну-ну… Думаю, уже сегодня к вечеру я услышу совершенно другие слова, слетающие с этих сладких губок…
Не успеваю я отжать свое тело от Карамельки на более – менее приличное для рабочей остановки расстояние, как дверь кабинета, после недолгого стука, как-то уж слишком по-хозяйски распахивается.
Открываю было рот для того, чтобы сочно, доходчиво и не совсем цензурно пояснить вошедшему, что на свете существуют манеры и правила, – как все мои слова возвращаются обратно в глотку, а рот тут же смыкается в замок.
Блядь, – не так я его себе представлял!
И, – уж тем более, не ожидал ни того, что этот мудак повстречается мне так скоро, ни того, что это случится в моем кабинете!
Это, блядь, – еще пока моя территория! И, между прочим, так и останется моей!
Так какого хрена этот нахлебник приперся?
И все равно зависаю, глядя не на несчастного забитого, обиженного на весь мир и на судьбу хлюпка, каким я его уже начал себе преставлять после речи отца, – сутулого, и обмазаного соплями, на которые он и купил грозного Викентия Олеговича, – а на свою практически полную копию!
Только, вот, ростом эта копия немножко повыше, чем я, и в плечах, блядь, пошире, и держится так, как будто он здесь – хозяин мира!
Как будто специально мускулами играет под своей обтягивающей черной футболкой, которая сейчас на нем, кажется, разорвется!
Что, как настояний хищник, пришел мне показать, кто здесь сильнее?
Вот уж ни хера, дорогой братишка! Тут только один хозяин, – и это ты очень скоро поймешь!
– Здравствуй, брат! – освещая мой и без того не темный кабинет прям-таки голливудской улыбкой, этот нахлебник протягивает мне руку так, как будто я сейчас от счастья должен броситься его обнимать, – никак не меньше!
Ну, блядь, – его радость-то мне как раз понятна, – на халяву решил такой кусочек жизни откусить!
Только вот, дорогой брательник, – ни хера в этой жизни просто так не бывает! И я тебя просто сделаю – на раз! Потому что халявщиков на дух не переношу, особенно халявщиков, которые посягают на мое! Хотя, – с таким глупым сортом людей, которым своих яиц не жалко, – честное слово, встречаюсь впервые!
Интересный экземплярчик, – нужно посмотреть на него подольше, чтобы оставить в памяти. Пока он еще жив и здоров и не растерял своей улыбки, волос и зубов! А растеряет, ой, как растеряет, – только идиот может решить, что безнаказанно сможет перейти дорогу Аскольду Крушинину!
И все равно – от такой беспрецендентной наглости я просто зависаю!
Он кем себя возобнил? Бессмертным горцем, – чтобы после папашиных условий вот так запросто врываться ко мне и протягивать руку, еще и скалясь?
