Текст книги "Конечно, беременна! (СИ)"
Автор книги: Кира Шарм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
=48
– Я как нибудь сам разберусь с проблемами своего персонала, и особенно, – с проблемами личной помощницы , – шиплю, с удовлетворением отмечая, что даже тональный крем, которого он наложил на морду, наверне, целую тонну, не прячет отметин от вчерашнего знакомства. – Держи свои англичанские руки подальше от того, что не твое!
– Я просто хочу помочь даме, – нет, он таки совсем дурачок, еще и улыбается, точно как вчера. Реально не пойму, – чем такой смог подкупить моего далеко не ванильного родителя?
– Со мной все в порядке, спасибо, – вяло лепечет Карамелька, не глядя ни на одного из нас. – Не стоило беспокоиться.
Вырывается и уходит, теперь уже уверенной походкой подымаясь по ступеням.
А я, как идиот, или совсем сопливый подросток, так и остаюсь на месте, любуясь ее длинными ногами и мечтая о том… В общем, лучше не мечтать, – а то очередной рабочий день снова насмарку!
Только вот пялюсь на Карамельку не я один.
Поворачивая голову, замечаю такого же замеревшего Арнольда. И взгляд у него, блядь, – ну вот совсем стеклянный. Не стану опускать глаза вниз – слишком уж я брезглив для таких наблюдений, – но вот совершенно уверен, что вовсе не покроем костюма он сейчас любуется! И меньше всего, конечно же, думает о том, чтобы эти ножки не споткнулись по дороге!
Кажется, не мне одному придется сегодня мечтать в душе, натирая мозоли на руках.
Но, блядь, от этого понимания приходит полная уверенность в том, что зубы непрошенного гостя будут сверкать своей белизной еще очень недолго!
– Можешь здесь и оставаться, – рычу прямо в лицо уроду. – А лучше бы подыскал себе офис покомфортнее.
– Ну что ты, брат, такого комфорта, какой я получил благодаря тебе, я вряд ли где-нибудь еще найду, – он все так же сверкает зубами, и я понимаю, – нет. Ни хрена не дурачок! Да он же просто тупо надо мной издевается!!!
– Меня ждут дела, в отличие от гостей столицы, – резко бросаю, отправляясь вверх по ступенькам вслед за Карамелькой.
Нужно иногда все-таки и сдерживаться, – в конце концов, моя задача не размазать его в кровавое мясо, а уничтожить и закатать ниже асфальта совсем по-другому!
Поэтому стоит взять себя в руки и спокойно заняться делами. Результатом которых станет позорное исчезновение этого никому на хрен не сдавшегося родственника с нашего горизонта!
– Нина, выдели моей помощнице кабинет, – бросаю на ходу, стараясь даже взгляда больше не бросать на Карамельку, уже топчующуюся в приемной. Потому что совсем с катушек слетаю, и одни только мысли и судорожные движения руками в сторону того, чтобы обхватить ее за тончайшую талию и уволочь к себе в кабинет, ловя ртом ее возмущенные стоны. Потому что знаю, как эти стоны меня возбуждают – как сто тысяч энергетиков и виагр вместе взятых. И, если я сейчас останусь с ней наедине, да еще и в замкнутом кабинете – ни одно из сопротивлений Карамельки ей уже не поможет. Да еще немного – и меня не остановят даже люди в моем собственном офисе!
– Аскольд Викентьевич, – впервые вижу Ниночку растерянной. – Там…
– Ну, что еще? – блядь, мало мне неприятностей? Новый день собирается мне преподнести еще одну?
– Арнольд Викентьевич, – невольно морщучь, слыша отчество отца применительно к этому недоразумению, – он… В ощем… На чердаке теперь можно считать, новый этаж нашей корпорации… Всю ночь его работники пахали. Там сейчас такая красота, – все наши смотреть бегают!
Вот же скотина! Но я только сцепляю зубы, – кажется, до скрежета и всеми усилиями воли разжимаю мгновенно сжавшийся кулак. « Спокойно, Аскольд, – напоминаю себе. – Ты цивилизованный человек и у тебя другие методы…» Но, блядь, самогипноз ни хрена не помогает! Его придумали или идиоты или слабаки, способные поверить в любую херню, в которой им очень хочется убедить себя самих!
Кабинет для моей помощницы, Нина, – я выдыхаю, вложив в голос все спокойствие, на которое способен. Ну, и еще немножечко – шипения, – без него я, похоже, в ближайшее время, – просто никак.
=49
Провожаю взглядом Карамельку, послушно цокающую каблучками за Ниночкой и удовлетворенно жмурюсь, отмечая, что она все же оборачивается на меня. Все-таки нужно будет начать с ней по-другому – но как же не хочется заходить издалека когда, когда уже был так близко!
Ладно, прикажу Ниночке цветы ей заказать. Надеюсь, ее оборона прорвется быстрее, чем я начну кончать в штаны!
Но, когда звонит телефон, я забываю о цветах и даже о напряжении, которое не отпускает вот уже так долго, что кажется, с момента нашего знакомства с девчонкой, прошла целая вечность.
– Да, мама, – даже прикрываю глаза, не представляя, как ей-то там с этим новым родственником. Хреновая из меня группа поддержки, – нужно было все же вчера к ней заехать.
Но, во-первых, отца видеть вчера не мог, вот просто физически, а, во-вторых, мне и самому тяжело было не сорваться. Так что, мое присутствие стало бы еще более хреновой поддержкой. Факт.
– Конечно, встретимся. Когда тебе удобно? Прямо сейчас?
Представляю, какой там у нее раздрай на душе, если она спозаранку, – и уже в городе. Обычно мама любит поваляться в постели, не говоря уже о том, что добираться ей сюда хороших часа два. Нет, все-таки лучше я бы позвонил ей вчера и забрал к себе. Надеюсь, хотя бы ей родитель сообщил про ублюдка более деликатно, чем мне и уж тем более не заявляя, что намерен наделить его какими-то правами?
– Здравствуй, – через пять минут я уже захожу в кафе напротив фирмы.
Мама выглядит не очень, – ну, это мягко говоря. Барабанит пальцами по столу, нервно прикуривает сигарету и ее слегка дрожащие губы накрашены неровно, – более сильного доказательства шока у своей матери я просто не знаю. К тому же, учитывая, что бросила курить она уже с несколько лет как, а сейчас пепельница полна окурков.
– Аскольд, – отодвигая явно не первую за это утро пустую чашку из-под кофе, она крепко хватает меня за плечо.
А я способен сейчас только мягко гладить ее руку, представляя себе, как заезжаю папаше по лицу. С хрустом. Еще и еще раз. Блядь. Ну, – изменял, ну родилось у тебя там что-то – на хрена все это наружу вытаскивать? И в дом тащить? Которым, между прочим, раньше был счастливым!
– Я хочу тебя попросить, – ее голос дрожит и глаза мама отводит глаза.
– О чем угодно, мам, – киваю, сжимая ее руку.
Реально, – сейчас я готов даже помочь ей оформить развод и даже к тому, что она будет жить в моем доме, жертвуя своей личной жизнью. И в глубине души надеюсь, что к просьбе, какой бы она ни оказалась, добавится и чистка физии папаше.
– Ты… Поласковее будь с ним, – выдыхает мама и прячется за очередной принесенной чашкой кофе.
– С кем? – мой кофе в этот момент выплескивается обратно, прямо в чашку.
– Как с кем? С Арнольдом, с кем еще? – она снова на меня не смотрит, но теперь уже я встаю и, обходя ее, заглядываю в глаза.
Зачем?
Наверное, мне просто нужно убедиться в том, что это – действительно моя мать. Женщина, всю жизнь любившая отца и полностью себя ему посвятившая. Та, которая каждый час ему звонила просто чтобы услышать его голос, – и это, на секундочку, же в те времена, когда я был достаточно взрослым, чтобы проходить у отца практику.
А не инопланетянка, которая ее похитила и завладела ее телом.
– Я вот ни хрена сейчас не понимаю! – обычно при матери я не выражаюсь, но, блядь, тут напрашивается даже очень много чего покрепче.
Это что – массовый психоз такой у всех? Помешательство? Психический вирус?
Арнольд – он точно из Англии, а не из племени вуду, которое тут всех на хрен заколдовало?
Но –нет, мамины глаза на месте.
Нет никаких черных дыр, расширенных до радужки зрачков и бессмысленно-отсутствующего взгляда.
Зато мои становятся совсем ошалевшими, когда я вижу, как к нашему столику приближается официантка с бокалом коньяка. Именно – бокалом, причем – полным.
– Мне того же, – бросаю, когда мать, впившись и ножку, начинает судорожными глотками пить его, как воду.
Может, – напиться до бесробудного беспамятства, а, когда я очнусь, мир, расшатанный каким-то сумасшедшим, встанет наконец на место?
– Ты понимаешь, Аск… Это ведь я виновата, – тихо выдыхает мать, тяжело выдохнув, допивая бокал до донышка. И это – она, которая больше двух глотков вина в жизни не пьет! Нет, мне нужно срочно возвращаться в настоящую реальность из этой бредовой! Любыми способами!
– Я ведь знала, что у него там… Эта Дженис… И… В общем, твой отец тогда собирался на ней жениться и переехать в Англию. Навсегда. Это я, а не она была любовницей… – закрыв глаза ладонями, она начинает тихонько всхлипывать. – Я виновата в том, что мальчик без отца вырос.
– Перестань, мам, – блядь, не создан я для таких вот сцен! – В конце концов, всегда выбирает мужчина, – он же не баран на вревочке, ну, в самом деле! Он выбрал тебя, – а, значит, – любил! И ты совсем ни в чем не виновата!
– Ты просто ничего не знаешь, – всхлипывает мать. – Я ведь его тогда обманула. Он уже уезжать собирался, – но я соврала ему, что беременна. Н, а потом – якобы ребенка потряла… Документы медицинские мне тогда подруга сделала. Ну, он и остался со мной… Жалел. На руках носил. И… Дженис этой я сообщение о своей беременности отправила. От его имени. Мол, – прости, но у меня другая и я женюсь…
– Все равно, – выпиваю свой коньяк залпом, продолжая гладить ее по волосам и не зная, куда себя деть. – Ни ребенком, ни враньем никаким к себе мужчину не привяжешь. Ну, – что ты, мам? Вы же счастливы всегда так были! Всю жизнь!
– Не знаю, сын, – она качает головой, впивая пальцами в скатерть. – Может, и так. Только у него до сих пор в верхнем ящике стола ее фотография…. Виновата я, – и перед ней, и перед мальчиком этим… Да и перед отцом твоим тоже. Очень виновата. Любила его – как одержимая. Кто знает, – может, три жизни этим и сломала…
– Перестань! – вот нет ничего страшней женских слез, особенно материнских, – и таких вот откровений! – Ничего ты не сломала, мам! Ей что мешало о ребенке ему сообщить? Тоже ты, что ли? Давай каждый будет нести ответственность ровно за себя.
– Может… Она лучше, чем я просто оказалась. Не стала его жизнь рушить, не то, что я…
– Все, мам. Прошлого не вернешь. В конце концов, поступи ты по-другому, – и меня бы не было, – сажусь перед ней на корточки, сжимая холодные пальцы. – И просто поверь мне, – как мужчине. Лично я наплевал бы на все на свете ради того, чтобы быть с той, с кем хочу! Так что перестань выдумывать!
– Если бы ты был рав! – наконец-то она поднимает глаза на меня, в которых начинает светиться надежда.
– Конечно, я прав, – усмехаюсь, вспоминая, сколько идиоток пыталось вот так затащить меня в ЗАГС. Сколько их было, этих справок липовых, – да кто бы посчитал! – Не волнуйся ты ни о чем и перестань себе что-то выдумывать!
– Хорошо, – кивает, кажется, успокаиваясь. – Только все равно… Ты… Прими его, помоги, и… Отнесись, в общем, как к брату… Ведь это будет более, чем справедливо… По отношению ко… Всем. Сам же сказал, – тебя могло бы и не быть, а вот у него могла бы быть полная и счастливая семья… И все, что отец заработал было бы его теперь…
Нет, блядь, – все –таки я возвращаюсь к убеждению про племя вуду!
Какое-то просто безумное промывание мозгов всей моей семье!
– Хорошо, мам, я постараюсь, – киваю, крепче сжимая ее руку.
Постараюсь. Очень постараюсь выкопать на свет божий всю мерзость, которая касается этого прям всей судьбой на всю голову обиженного братца и его семейки! А в том, что мерзость есть – да я даже не сомневаюсь! Вот только одни взгляды его на Карамельку чего стоят, – а это при живой, между прочим, на секундочку, невесте!
– Спасибо, сынок, – мать гладит меня по щеке. – Я знала, что ты у меня, – самый лучший!
– Угу, – бурчу, стараясь, чтобы не очень было заменто, как стискиваются мои зубы.
– Ну, я тогда поеду. Домой, – она как-то совсем растерянно кивает. – Ты же приедешь к нам на ужин?
– Обязательно, мам, – киваю, сжимая зубы еще крепче. Потому что уже даже не сомневаюсь, кто будет на этом семейном ужигне, кроме настоящей семьи. – Только дел пока много. Вот вернусь из важной поездки, – и уже тогда…
Провожаю такси, увозящее родительницу, взглядом, и решительно направляюсь в контору.
Все!
Подкидыш окончательно меня достал!
Пора от него уже избавляться!
Мать мою убедить, видишь ли, гаденыш, умудрился, в том, что это она же еще во всем и виновата!
=50
Даже не дожидаясь лифта, подымаюсь на самый верх, до чердака, и так и замираю, распахнув тяжелую старую дверь.
Где вчерашняя пыль?
Где темнота, от которой можно было только споткнуться и разхерачить себе конечности о всякий хлам, – на что , собственно, очень даже и надеялся, раз уж на Шварценнеггера не подействовало унижение этим колхозом и он сам не догадался, что его здесь, мягко говоря, не любят, – и уж тем более, не желают видеть, – причем, – ни в каком качестве!
Где сам этот хлам, вашу мать, в конце концов?
Сияющая, – нет, просто сверкающая стерильностью чистота! Лампы дневного света. Новая мебель, – надо же, все выдержано в серебристо-бордовых тонах! Блестящие столы, охренительные кожаные кресла, а весь хлам аккуратно рассортирован по полкам шкафов вдоль стен.
Как? Как это можно было сделать за одну ночь? Да даже сли бы здесь целый взвод эльфов-домовиков трудился, – все равно невозможно! И, если бы я не видел вчера этого чердака собственными глазами, – то в жизни бы не поверил!
Бля, – а я еще удивляюсь, как ему удалось родителей обработать?
Да он такими темпами хрен знает чего успеет мне тут наделать!
Неужли – таки вуду?
Всем прям племенем драяли и мебель стаскивали? Или – все –таки оптическая иллюзия?
Самого героя, что самое интересное, – на месте нет.
А жаль.
Как показал утренний красующийся на морде синяк, регенерировать он не умеет. И я бы сейчас очень даже этой его ущербностью воспользовался!
Все! Нужно срочно готовить такую тактику переговоров с Пхалкпхумом, мать его, чтобы это недоразумение убралось отсюда на хрен до того, как я стану убийцей! Забыть о нем, перестать психовать и полностью сосредоточиться на переговорах! Чтобы господин Джеймс даже не задумался о том, чтобы подписать контракт с кем-нибудь другим!
– Лиза, – врываюсь в кабинет Карамельки, по дороге заказав Ниночке два кофе.
И… Замираю, потому что Карамелька замерла у окна, обхватив себя руками и, закусив губу, плачет.
Блядь, – да что же это такое? Дурдом!
Только вот Карамелькины слезы, почему-то, в отличие от вчерашней Лики совсем не вызывают злости и раздражения. Наоборот, – появляется совершенно иррациональное желание обнять ее, прижать к себе, стереть их с щек пальцами и долго шептать в макушку, что все это – ерунда, и ни одной капельки не стоит, – что бы у нее там не случилось.
А еще – просто звериное желание долго и с наслаждением убивать того, кто ее до этих слез довел. Да даже больше, чем Арнольда!
Охренительная реакция, – но я, не успев задуматься о том, что мир, зараженный непонятным вирусом, кажется, и меня слегка подкосил, – в один прыжок уже оказываюсь рядом с Карамелькой и прижимаю ее к себе.
– Ну, что случилось, малыш? – шепчу, зарываясь пальцами в ее волосы и дурея просто от ее невероятного запаха. Чувствую, – как пьяный, кажется, реально, сделаю шаг сейчас – и пошатнусь. Что ж повело меня так-то, от одного запаха, а? И ведь даже без всякого сексуального подтекста!
– Говори, – кто обидел?
Но она только быстро мотает головой и отшатывается от меня, как от прокаженного.
– Лика снова приходила, когда вас не было, – докладывает Ниночка, входя в кабинет с ароматным кофе.
Ее поразительная обычно чуткость вдруг куда-то исчезает, – и, несмотря на то, что я делаю ей страшные глаза, Ниночка не понимает моих призывов заткнуться и не продолжать этих откровений при Лизе.
– Разнос тут устроила, приемную мне слюнями залила, – кажется, Нина просто не воспринимает Лизу как кого-то, при ком не следовало бы выдавать тайн интимного характера. – Ну, я ей и объяснила, что поезд ушел и теперь вы женитесь на мне. Даже фотографии показала. Ну, те самые, которые после корпоратива… – Нина похотливо усмехнулась, а я тихонько опустился на стул, обхватив голову руками.
Даже не сомневаюсь теперь, – Лиза наверняка прекрасно успела рассмотреть все эти фотки.
Дурканули мы тогда, в хоум-порно поиграть с секретаршей решили.
Да, блядь, таких следов оставлять по себе нельзя!
Зарубку нужно себе где-нибудь выбить! На лбу, скорее всего, – чтобы дурь такую несусветную больше не повторять!
– Ну… Вы же сами сказали, – сделать с ней что-то! – кажется, Ниночка поняла, что как-то не так поступила, – только направления своего « не так» не почуяла чуйкой своей. – Вы же с ней окончательно расстаетесь? Или нет? – Ниночка сникла и вжала голову в плечи. – Передумали, Аскольд Викентьевич? Все-таки женитесь? Отец ваш как хочет… На Лике?
Блядь, – почему нет такого пульта, который бы в нужные моменты отключал у людей функцию голоса?
Я метаю в Ниночку самый зверский из моих взглядов, но, увы, он действует на нее уже слишком поздно.
Простите, Аскольд Викентьевич, – опустив голову, Ниночка начинает пятиться к двери. – Простите! – и громко хлопает, вылетая из кабинета.
– Значит, у тебя есть невеста, – Лиза уже успела справиться со своими слезами и теперь даже не смотрит на меня, – а куда-то мимо, так, как будто меня здесь и нет. – И еще – на все готовая секретарша. И домработница. И своя кабинка в « Огнях» с парочкой девочек. Очень удобно, Аск.
И меня передергивает, – потому что в ее голосе не звучит ни единой нотки упрека. Там, скорее, – боль, и… Какая-то отрешенность.
– Малыш, – я пытаюсь взять в ладонь ее руку, но она ее одергивает так резко, как будто бы в моей руке нож.
– Ты – из-за этого, что ли? Услышала приход Лики?
– Ее вся корпорация слышала, – нерадостно усмехается Карамелька, дергая головой, чтобы убрать выбившуюся из высокого хвоста прядь. – Даже на первых этажах, наверное.
Блядь! Ну, – и что мне ей сейчас сказать?
Глядя вот в эти ее глаза, полные самой настоящей боли?
Что все это – не важно?
Что для меня все это не имеет никакого значения?
Ее взгляд – обжигает, разворачивая меня до самых глубин, в которых, оказывается, где-то притаилась и даже до сих пор не сдохла совесть.
И, что бы я ни сказал сейчас, – все будет неправильно, сделает только еще хуже.
Потому что, судя по невинным глазам Карамельки, – никогда ей не понять, что секс может ничего не значить. И, если я в этом сейчас признаюсь, это отшатнет ее от меня еще сильнее. Потому что для нее я стану последним конченным мерзавцем, который и к ней, конечно же, так отнесеться, – поиграет, выбросит потом, как игрушку, и даже не придаст ей никакого значения…
– Понимаешь, Лиза, – я подбираю каждое слово сейчас гораздо тщательнее, чем даже на самых первых своих переговорах, от которых зависело, передаст мне отец компанию, или нет. И дается каждое из этих слов мне сейчас гораздо тяжелее. – Просто есть такие женщины, – вот она, наверное, правильная формулировка. Не я к ним так отношусь, потому что я такой мудак, – а их самих это вполне устраивает. – Они… Как бы тебе сказать… Не для серьезных отношений, в общем…
Говорить сейчас о том, что я свернулся именно на ней?
Что сплю и вижу, как в моих объятиях подрагивает ее хрупкое и такое аппетитное тельце?
Что, блядь, все остальные для меня в последние дни, – не более, чем резиновые куклы, которым можно просто впихнуть без удовольствия?
– Давай работать, Аскольд, – тихо перебивает меня Карамелька, снова отворачиваясь к окну. – Ты говорил, что много и срочно. Нужно успеть.
Глаза – сухие, хоть и красные. И голос, – совсем сухой.
Где то отбивание от меня, в котором все-таки искрила заинтересованность и чистый, неприкрытый секс, несмотря на то, что она отказывала?
Блядь, – теперь мы зашли в какую-то совсем хреновую точку, по сравнению с которой ее прежнее динамо было так, – забавной игрой. А вот это уже – вполне серьезно!
– Лиза, – я снова пытаюсь поймать ее руку, но она отшатывается от меня вместе с креслом. Подальше.
Она сможет адекватно воспринять, что я трахал кого-нибудь ради того, чтобы попытаться отделаться от ее наваждения?
Вряд ли.
– Давай работать, – снова убитым сухим голосом повторяет Лиза, и я решаю, что, наверное, так действительно будет лучше, а то еще наговорю сейчас такой какой-нибудь херни, что еще сложнее будет разгребать.
– Давай, Лиза Игоревна, – вздыхаю, надеясь, что, возможно, назавтра обстановка между нами как-то разрядится.
Да и , – в конце концов! Нам через три дня выезжать, – а я тут про амуры думаю!
Нет, Крушинин, – ты настолько окончательно сдвинулся, что я тебя просто вообще не узнаю!
=51
Лиза.
Как же это больно, Господи!
Я же дурею от него, – настолько, что забываю обо всем на свете!
Даже о том, что было вчера вечером, готова была забыть, стоило мне только его увидеть, – а ведь я ехала в контору с твердой уверенностью вышвырнуть из сердца Аскольда Крушинина и делать карьеру!
Стоило мне только услышать его голос и вдохнуть его запах – такой сумасшедший, такой дурманный, – как все тут же растаяло перед глазами. Только он. И сердце забилось так часто, что, кажется, его стук начал отбиваться даже в пятках, – да, что там, – я, кажется, сама превратилась в одно большое сердце!
Тут же захотелось глупо и счастливо улыбаться, – просто от того, что он рядом, и я чувствую на талии его руку.
Пронеслись глупые мысли о том, что, наверное, я бы так всю свою жизнь провела, – вот так вот, с ним, дурея от одного его вида, от его близости, как от наркотика и безудержно улыбаясь.
Когда он меня подхватил, – это не помогло. Ноги задрожали еще сильнее, начав уже совсем подгибаться. Не говоря уже о том, что вся я начала дрожать, как будто меня по очереди то ошпаривает кипятком, то обсыпает льдом.
И в этот момент я даже простила то, что увидела вчера.
В конце концов, – он мне ничего не обещал, пусть даже и приставал там, дома. В конце концов, – он не первый и не последний мужчина, который пользуется услугами доступных женщин, так ведь?
У них же физиологическая потребность просто такая… И это все, возможно, ничего совсем не значит…
Да, даже мысли, даже мой собственный разум начал меня предавать, – а все потому что сердцу так хотелось верить в то, что у меня с ним все возможно по-другому! Очень хотелось забыть и оправдать подлого бабника Аскольда Крушинина!
Посмотрим по обстановке, – решила я, дав срдцу все-таки шанс.
Может, пока мы будем работать вместе, он все-таки рассмотрит во мне человека, а не просто очередную куклу для секса? И все у нас будет по-настоящему?
С этой блаженной мыслью и с огромным трудом отлепилась от Крушинина и пошла вперед.
Нужно просто сбить его с этих его постоянных мыслей о сексе. Показать, какая я. Дать возможность меня узнать, и тогда….
Но все мои надежды рухнули, как самый смешной и нелепый замок из песка, стоит только к нему прикоснуться даже очень маленькой и слабой волне. А, вернее, стоило только в приемной раздаться истеричному голосу противной какой-то тетки.
– Ты никто! Ты не имеешь права меня не впускать! – орала та, кого я не могла увидеть, но зато слышала настолько прекрасно, что различала даже шумное дыхание, – несмотря на запертую дверь. – Я его невеста, а ты – просто подстилка! Вроде правой руки, которой снимаю облегчение, когда приспичит!
О, нет.
Ведь именно так я и начала оравдывать вчерашние похождения своего босса в клубе, правда? Оказывается, снимает облегчение он не только там, – а, кажется, вообще, везде, где придется! И даже невеста ему в этом не помеха! Блин, – да как же так?
Может, – это все неправда? – подумало предательское сердце, пока тело уже начало трястись мелкой дрожью.
Может, – это там кто-то телевизор просто громко включил, пока Аскольда нет на месте?
Но, осторожно выйдя из кабинета, убедилась в том, что вся эта мыльная опера происходит наяву, а вовсе не на экране скучающей секретарши.
– Смотри, – Нина, став теперь мне до хруста костей омерзительной, в ответ просто вываливает на стол пачку фотографий.
А там…
Лучше бы мне ослепнуть, – порно отдыхает!
Они вдвоем изворачиваются в таких позах, которые мне и не снились!
И, главное, на лице Крушинина в эти мгновения застыло такое блаженство! Что хочется сразу полоснуть его чем-то острым по губам. Желательно, еще и с колючками. И чтобы заражение осталось, и он этими губами еще лет сто не мог ни к чему притронуться!
– Вот это лежит у него в ящике стола! – победно возвещает Нина. – Вот этим он вдохновляется, когда запихивает в тебя свой член! Потому что – с тобой скучно, и, всего лишь навсего – престижно! Но вчера Аскольд принял окончательное решение, – плевал он на престиж! И женится он теперь на мне! Сама посмотри, – можешь ты с этим сравниться?
Я уже не слышала, что там визжала в ответ эта холеная блондинка, бывшая его невестой. Кажется, ее даже выводила из приемной охрана, потому что она все-таки накинулась на Ниночку.
Все это было уже неважно. Совершенно неважно.
Будто убитая, я возвратилась в кабинет, пошатываясь и ничего перед собой не видя.
Кем я был для него?
При наличии настощей невесты?
Вот именно, – это как раз, как приходящая на дом работница и оказалась чем-то вроде правой руки, которая рядом и тянуться никуда не нужно для того, чтобы сбросить сексуальное напряжение. Ничем не отличаясь от тех девок в клубе. И не знача для него ничего больше.
А я-то уже себе возомнила невесть что!
Задыхаясь, я бросилась к окну, – но замысловатые ручки никак не хотели крутиться, чтобы его распахнуть и дать мне хоть какой-то глоток воздуха.
В конце концов, руки просто бессильно сползли по стеклу, а я почти упала на окно лбом.
Да, – возможно, я наивная дурочка, без жизненного опыта. Наверное, так и было нужно, – шкваркнуть меня, чтобы перестала питать в жизни столько иллюзий.
Но, – Господи, – как же это больно, когда тебя одновременно и взрывает и разрывает изнутри!
– Но я все равно не сдамся, – решительно шепчу стеклу, сжав кулаки до боли. – Не сбегу. Останусь и буду продолжать работать. Как бы тяжело мне это ни было. Я все равно должна добиться чего-то в жизни. Сама. Без отца. Без всех. И пусть даже без любви.
И все равно предательские слезы покатились по лицу, – сами по себе, как бы ни старалась сдерживаться. А научиться сдерживаться придеться, оставаясь рядом с этим человеком. Да. Но я выдержу. Я справлюсь. Я же сильная. Должна быть сильной, – потому что Устиновы – не сдаются!
=52
Аскольд.
А Лиза умудрилась меня удивить совершенно в новом смысле.
Она оказалась толковой и остроумной.
Даже подкинула мне несколько очень неплохих, – да что там, прямо-таки искрометных идей! Нет, я бы и сам, естественно, додумался до чего-нибудь такого, но вот она меня поразила.
А еще, – тем, что погрузилась в работу не меньше, чем я, – и вместе мы забыли вообще обо всем на свете.
А через несколько часов даже смеялись над чем-то, – и хмурое начало нашей деятельности совершенно выветрилось из головы.
Правда, до тех пор, пока в кабинет не зашла Ниночка, принеся на подносе обед на двоих. И выжидательно замерла, как бы намекая, что я мог бы выпить кофе и в своем кабинете, с ней наедине, естественно. Даже попку оттопырила, явно желая реабилитироваться после вчерашнего конфуза.
Да, для таких женщин не суметь довлетворить начальство – это прям профнепригодность!
Уверен, что Ниночке даже слегка хреново, – вряд ли такое с ней случалось хотя бы раз за всю ее, пусть и недолгую, но ооочень насыщенную жизнь и карьеру!
Да, что там, – каким бы пьяным в хлам я ни был, ей всегда удавалось меня и завести и довести до искрометного окончания!
Но я только скривился, глядя на тут же застывшее, будто маска, лицо Карамельки.
– Одну секунду, – шепнул я на ухо придвинувшейся было ко мне в процессе работы , – но, увы, тут же снова отдернувшейся Лизе. – Ты ешь пока.
– Нина, возьми себе пару выходных, – шиплю, выволакивая ее из кабинета за руку. – Нет, лучше отпук. На пару недель для начала. На Бали съезди, – ты же три года уже у меня этот отпуск выпрашиваешь! Я все оплачу, – любой олл инклюзив и все прибамбасы.
– Ты… Хочешь от меня избавиться? – ох, блядь, и снова этот поток соленой воды, уже заплескавшийся в ее огромных глазах, которые я так привык видеть во время минета. Да что ж такое? Я им что, – нянька, сопли подтирать второй день уже подряд? Причем, – всем, с завидным постоянством!
– Это из-за вчерашнего, да? Ну, Аск, прости… Так больше не будет!
Ом-ом-ом, какое трудовое рвение! Кажется, Ниночка прямо здесь и сейчас, в приемной, готова мне доказать, что будет трудиться всеми доступными ей способами, не покладая… Всех, в общем, своих частей тела.
– Просто. Возьми пару выходных, – я сжимаю зубы, чтобы не взбеситься и не вспылить.
А все потому что там, в кабинете, осталась Карамелька, которая все слышала, – и, блядь, мне меньше всего сейчас хочется, чтобы она решила, что в обеденный перекус у меня сейчас входит секс с Ниной.
– Позови Катю, пусть тебя заменит на это время.
Сестра Ниночки, правда, не обладает таким множеством талантов, но все-таки мало, чем уступает ей самой. И секса у нас с ней не было, – что, в общем-то, сейчас самый главный ее плюс.
– Но…
– Пока я не уволил, – уже почти рычу, и почти бегом возвращаюсь обратно.
Но Лиза смотрит на меня таким мрачным взглядом, что я понимаю, – ни хрена не зачет.
Пусть даже меня и не было минут пять, но я вернулся еще и запыхавшийся, – и она уж точно уже сделала все свои неправильные выводы о том, что там происходило.
– Нужно было отдать пару распоряжений, – бормочу, понимая, что ни хрена мне никто здесь не верит.
И снова сам себе поражаюсь, – это, блядь, – вот что сейчас происходит?
Это я сейчас, в собственной же конторе оправдываюсь перед девчонкой, с которой у меня даже ни хрена и не было?
Нет, мир явно катится куда-то не туда!
– Лиза, если что, – я не кролик, – нет, все-таки я не выдерживаю этого угнетающего молчания! – И вообще, – если бы я трахал бы Нину, то даже не стал бы этого скрывать! С каких херов? Я тебе клятвы не давал! Поэтому…
– Так пойди уже и потрахайся, ради Бога, – выдыхает Лиза, снова на меня не глядя. – Я так смотрю, у тебя это – постоянное желание, вытесняющее мозг и все на свете!
Серьезно? Она сказала « потрахайся»? Вот этими своими сладкими, розовыми и такими невинными губками?
Блядь, – пусть мозги мои и пытались переключиться, но моя ракета от порочности этого слова от Лизы снова дергается, доводя меня до адской боли в яйцах.
=53
К счастью, все-таки происходит чудо, и, снова погрузившись в работу, мы с Карамелькой опять возвращаемся на более-менее нормальный уровень общения. Ну, не тот, конечно, который был до появления усердной секретарши, но все же…
