Текст книги "Мир приключений 1975 г. "

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Виталий Мелентьев,Всеволод Ревич,Альберт Валентинов,Виктор Болдырев,Владимир Караханов,Андрей Михайловский,Александр Шагинян,А Бауэр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 44 страниц)

МОТОЦИКЛИСТЫ ХИМКОМБИНАТА

Весь вчерашний день, первый день Нового года, мы потратили на обход транспортных хозяйств, имеющих мотоциклы. Я работал по бакинским хозяйствам, так или иначе связанным с предприятиями “спутника”. Но ни мне, ни тем, кто находился здесь, в Каспийске, не удалось выйти на след мотоцикла, умчавшегося по бакинской магистрали вечером двадцать девятого декабря.

Теперь остаются только владельцы. Местными жителями должна заняться группа Мурсалова, остальными – мы.

– На комбинате проверь всех: и местных и чужих, – напутствовал меня Рат. – Сеид – святой [38]38
  Сеид – святой (азербайдж.); игра слов.


[Закрыть]человек, но мы ведь ищем не совершившего наезд.

Управление комбината начинает работу в девять. В пять минут десятого я вошел к начальнику отдела кадров. Маленькая комната, узкое ассиметрично расположенное окно забрано металлической решеткой. Несмотря на размер, комната темная; высоко под потолком горит нагая двухсотсвечовка.

Пока товарищ Белоцкий рассматривал мое удостоверение, я с тоской косился на стенку из четырех канцелярских шкафов. И, как выяснилось, совершенно напрасно. Выслушав меня, он достал из ящика образцы пропусков и молча протянул мне. В них стояли четкие оттиски силуэтов автомашины и мотоцикла.

– Учет у нас поставлен хорошо. Без такого штампа на комбинат в машине или на мотоцикле не пропустят. А стоянка для личного транспорта у нас на территории оборудована.

Про стоянку я знал и без него. А вот хороший учет меня обрадовал.

Через полчаса я имел список работников комбината, приезжающих на своих мотоциклах. После отсева, который я произвел уже без помощи кадровика, в нем осталось двадцать девять человек. Все с подходящими возрастными данными, у всех – мотоциклы с колясками.

Я снова листаю папки. Белые, одинаковые листки по учету кадров. Пятеро кончили техникумы, двое – инженеры. Многие приобрели специальность в армии, некоторые работали еще до службы; двенадцать продолжают учебу. Родился, учился, служил….. родился, учился, работал, призван… Почти половина сменила несколько мест работы. Ну и что ж из того? Когда и не поискать, как не в этом возрасте. Мелькают перед глазами фотокарточки, одна, другая, третья, десятая. Большинство ребят длинноволосы. Обыватели на таких косятся: чего же ждать от него с такими волосищами? А ребятам – ничего, не мешают: ни работать, ни учиться, ни водить мотоцикл. И нам, милиции, их волосы не мешают. Вон у Юры Саркисова какая шевелюра – Бобби Мур позавидует, – а ведь ни одному хулигану не спустит. Конечно, не всем они идут, некоторые просто утрируют моду, вот этот, например, обезьяной выглядит. Но ему-то самому нравится? Ну и носи на здоровье…

Товарищ Белоцкий перестал обращать на меня внимание. Звонит, выходит, пишет – словом, занимается делом. Меня это устраивает. Не нужно притворяться, что углубленно изучаешь стопку трудовых книжек. Я давно их отложил в сторону.

Ситуацию глупее для сыщика не придумаешь. Я хочу как можно скорее найти преступника. Я не хочу, чтобы он оказался одним из этих парней.

Переворачиваю лист бумаги со списками и рисую завитушки. То ли дело хозяин кабинета: точно знает, как завести учетную карточку, оформить на работу, провести приказом перемещение по должности или повышение разряда. Все расписано, все четко обусловлено. Наверное, поэтому и почерк у него каллиграфический. Мысль, буква, слово, фраза… Всегда в строгой последовательности, ничего не прыгает: не обгоняет друг друга. Так и должно быть у хороших кадровиков, ведь они – бухгалтеры профессиональных возможностей. А мы – бухгалтеры человеческих душ. Запутанная бухгалтерия, редко в ней сходятся концы с концами.

Я сижу и рисую завитушки. А ведь я тоже знаю, чем мне следует сейчас заняться. Мне следует поговорить с начальниками цехов, цехкомами, комсоргами. Я наверняка узнаю многое. Это не то, что официальные характеристики. Бывало, уже под стражей какой-нибудь дебошир, а ты про него читаешь: “Принимал активное участие в выпуске стенгазеты”. Здесь, на месте, в живых беседах, я, конечно, узнаю многое. Но в том и сложность нашей бухгалтерии, что даже это “многое” оказывается совершенно недостаточным. Допустим, кто-то лодырь и прогульщик. Можно подбивать сальдо? Черта с два. Лодырь и прогульщик, только в чужую квартиру, открой, не войдет. Легко сказать, проверь, способен ли на преступление? Для этого с человеком рядом пожить надо. Нет, не нравится мне такая проверка, не даст она ничего реального, только людей взбудоражит. Слухов и сплетен потом не оберешься. А нам нельзя от себя людей отталкивать.

Но без широкой проверки, раз нет подозреваемого, не обойтись. Только что проверять, вот в чем дело. Выбрать фотокарточки и предъявить Самедовой? Все-таки фотокарточки– реальность. Объективно – да, но в данном случае получится проформы ради: она его и в натуре не запомнила. Ка-миль пришел в сознание, но, как выяснилось, нападавшего тоже не разглядел. Факт пребывания на работе – реальность. Значит, можно установить, кто из списка работал двадцать девятого во вторую смену. Это я сделаю. Стоп. Самому этого делать не следует. Товарищ Белоцкий… Подтянут, аккуратен, от него веет порядком и основательностью. Не подведет.

– Сделаю, – сразу сказал он.

– Хорошо бы, как со списком мотоциклистов, побыстрее. Не получится?

Он задумался, потом так же жестко повторил:

– Сделаю.

По выражению его лица я понял: понадобись такая оперативность для меня лично, не сделал бы. Так прямо бы и ответил: не смогу. Но тут – не для меня. Я только что слышал, как он за стенкой разговаривал со своими инспекторами. Речь шла о самочувствии Кямиля.

Ни о чем не спрашивая, он переписал фамилии и тут же ушел. Я остался наедине со своими завитушками. Их стало слишком много, теперь они мне мешают. Я переворачиваю лист, перед глазами опять список. Судя по специальностям, он уменьшится на пять-шесть фамилий, не больше. А что делать с оставшимися? Не знаю. Не ладится у меня с проверкой. Системы не получается. Такой, которая либо последовательно исключала непричастных, либо прямо привела к виновному. Только такая система проверки оправдана. В моей – нет внутренней связки. А у других она есть? Тоже нет. Мы все в равных условиях.

Так ли уж в равных? Неизвестный мотоциклист действительно как с неба свалился, но только не для меня. После сообщения Колесова я словно о старом знакомом услышал. Вор-мотоциклист сидел в моем воображении со дня встречи с Егором Тимофеевичем. Как я собирался его разыскивать? Такой, казалось мне, обязательно будет хвастать перед приятелями, подбивать кого-нибудь в напарники. Полез-то он в первую попавшуюся квартиру. Поднялся до пятого, последнего этажа, – типичный прием случайного вора, вора “на час”, который, не зная обстановки, стремится обезопасить себя от нежелательных встреч, – позвонил и, убедившись в отсутствии хозяев, отжал дверь. В результате взял ерунду, да еще чудом разминулся с Игорем Саблиным, откуда ему было знать, что тот в лаборатории укороченный день работает? Я думал: не будет он больше рисковать один, начнет подыскивать дружков и… попадется. А если он решил продолжать в одиночку, только тактику изменил? Не наобум, а присмотревшись и хитро рассчитав и будущую выгоду, и вероятность риска. Маленький магазинчик, но ассортимент товаров в нем – универсамовский. Там можно купить сахар, масло, колбасу, халву, вино, консервы, чайную соду, мыло, зубную пасту и даже крем для обуви. В таких невзрачных с виду магазинах торговля бойкая, значит, и выручка солидная. А инкассаторы не приезжают, и напасть предстоит всего-навсего на женщину, да еще в идеальных для нападения условиях. Так оно и получилось, если бы не дружинники. Они ему все смешали. Тут не до денег, тут ноги унести. А преследователь не отстает, а до мотоцикла рукой подать, если им не воспользоваться, он выдаст быстрее любого соучастника. В такой ситуации третьего не дано: либо отсидеть за разбой, либо попытаться спастись, совершив новое преступление. Он выбрал второй вариант. Едва ли в ту секунду он думал о последствиях удара. Ему нужно было задержать дружинника, но ведь удар мог прийтись на сантиметр ниже.

Квартирная кража, разбой, попытка убийства… Пусть не убийства, пусть решимость избежать наказания любой ценой, вплоть до убийства. Последствия удара для жертвы были ему безразличны, ему важен был результат для себя; остановить погоню наверняка. Поэтому он бил в голову. Вор “на час” оказался грабителем и потенциальным убийцей?

“В одну упряжку впрячь не можно коня и трепетную лань…” Кража и разбой – составы преступлений, что и говорить, далеко отстоящие. А может быть, когда-то были далеко отстоящими, и мы продолжаем по инерции считать их таковыми? Давно уже канули в небытие все эти “домушники”, “медвежатники”, да и вообще исчезает тип преступника-профессионала. Нам все чаще приходится иметь дело с преступниками “на час”. Именно они как раз и способны сегодня нахулиганить, завтра взять то, что плохо лежит, а послезавтра… Послезавтра, если их не остановить, могут и на чужую жизнь посягнуть. И наряду с тем они где-то учатся, где-то работают, “состоят при деле”. В этой их внешней устроенности и заключается, по-моему, главная опасность. Они – “как все”, и эта способность к мимикрии одновременно и “защищает” и губит их. “Защищает” от контроля коллектива, наконец, общества в целом. Про таких обычно говорят: “Попал в дурную компанию”, или восклицают с недоверием, ахами, сожалениями… Но это уже на следующем этапе, когда отсутствие принципов, шарахание от одной цели к другой, незнание, да и нежелание соразмерить собственные возможности с потребностями, далеко не всегда только материальными, приводит их за черту, обозначенную уголовным кодексом. Случайно ли переходят они эту границу? Думаю, нет. Преступник “на час” – не случайный преступник по неосторожности или в силу какого-то исключительного стечения обстоятельств. Они знают, на что идут, знают, чего хотят, и умеют до поры до времени скрывать двойственность, полосатость своей жизни. Вот таким я и представляю себе его. Полосатым.

Но чем это знание поможет наладить систему проверки?

Ага, Белоцкий вернулся: я опять слышу его голос за стенкой. Его голос… А что, если?.. Сперва мысль кажется мне дикой.

Но мой список уменьшился всего на пятерых, и мысль, как-то форсировать проверку не только этих двадцати трех, но и всех остальных местных владельцев мотоциклов, полностью завладела моим воображением.

Первым моим намерением было посоветоваться с Кунгаровым. Однако еще до проходной я основательно поостыл. “Во-первых, – думал я, – нет уверенности, что Егор Тимофеевич помнит голос человека, с которым месяц назад обменялся несколькими фразами. Во-вторых, и так далее, сваливается куча вопросов, которые нужно заранее обдумать. Если я сам найду на них утвердительные ответы, мне удастся убедить Кун-гарова. Если нет… тогда и убеждать незачем”.

Но прежде всего я решил поехать к Егору Тимофеевичу. До встречи с ним нет смысла не только с кем-то обсуждать, но даже обдумывать эту идею с голосом дальше.

Егора Тимофеевича я застал во дворе. Он сидел на скамейке, недалеко от своего подъезда, в шинели с поднятым воротником и шапке-ушанке, скрывавшей добрую половину лица. Я и не узнал его, я догадался, что это он.

Двор пустынен и тих. Ребятня в школе, а домохозяйки зимой на балкон не выходят, не то что на улицу.

Ботинки на платформе скрадывают звук. Когда я заговорил, старик вздрогнул от неожиданности.

– Здравствуйте, Егор Тимофеевич.

Я умышленно не сказал ничего больше. Мы виделись, то есть разговаривали, неделю назад. Я замер, ожидая реакции.

– Здравствуйте, здравствуйте… Вы ко мне или так, случайно?

– К вам, Егор Тимофеевич.

– Что-нибудь случилось? Какой-то вы сегодня озабоченный.

“Радоваться рано, – подумал я. – Со мной была беседа, с ним – брошенные вскользь фразы”.

– Случилось. Тот мотоциклист ограбил женщину, тяжело ранил дружинника.

Оба мотоциклиста давно слились для меня в единый, цельный образ, но сейчас ловлю себя на том, что впервые сказал об этом вслух, да еще постороннему человеку.

– Вот оно как… Раз ему судьба спустила, так он ее во все тяжкие испытывать. Закусил удила. Такой сам не остановится.

Казалось, старик строго смотрит на меня. Я стоял перед ним как провинившийся новобранец. Наступила неловкая пауза. Верно, он угадал мое состояние, сказал:

– Садитесь.

Я послушно сел рядом.

– Плохо вы воюете. Плохо.

Не знаю, как я отнесся бы к такому замечанию, сделай его кто-нибудь другой. Не уверен, что оно показалось бы мне справедливым.

– Як вам за помощью, Егор Тимофеевич. Не откажете?

Шрамы сдвинулись: он улыбнулся.

– Вы и сами знаете. Иначе бы не пришли.

– Один неделикатный вопрос. Поверьте, не из любопытства. Вы меня сейчас сразу узнали или были какие-то сомнения?

– Теперь понятно, какая вам нужна помощь. Я узнаю его по голосу. Вас ведь это интересует?

Удивительный старик.

“Но как объяснить свою уверенность другим. Тем, кто не знаком с Егором Тимофеевичем”, – думал я уже на улице.

Прежде всего, какие сомнения могут возникнуть у третьего лица, не видевшего старика и не имеющего моей уверенности, скажем, у того же Кунгарова. Я старался быть предельно объективным, мысленно выдвигал самые каверзные возражения.

“Узнавание по голосу убедительно, когда речь идет о близко знающих друг друга людях, – скажет Рат. – Как же можно доверять твоему свидетелю, вдобавок ко всему – инвалиду?”

“Я всю жизнь прожил среди медиков, ты знаешь, – отвечу я. – Природа справедлива, она компенсирует порок высокой приспособляемостью организма. Глухие угадывают реплику по губам, их зрение намного острее нашего. Слепой живет в мире звуков, нам, зрячим, даже трудно представить себе – насколько высока чуткость его слуха. Это – общеизвестные факты”.

“Расскажи о них Зонину, прокурору, судьям, может, и убедишь. Только согласятся они с тобой, как частные лица. Я ведь тоже с тобой не спорю. Но заметь: я, а не начальник уголовного розыска”.

“Верно. Я и сам понимаю: с юридической точки зрения наше опознание не будет доказательством. Но нам важно найти виновника. Зонин может со мной не согласиться, а ты, именно как начальник уголовного розыска, обязан попробовать”.

“Допустим, ты меня уговорил. Как ты все это представляешь осуществить практически?”

“Очень просто. Сеид начнет проверять техническую исправность мотоциклов у всех, отобранных поисковыми группами”.

“Откуда уверенность, что преступник обязательно окажется среди них? А если нет, сколько времени потратим даром?”

“Не даром. Мы гораздо быстрее, чем всеми другими видами проверок, исключим большой контингент. Останутся случайные лица, Эпизодически приезжавшие сюда из селений и Баку”.

“А если твой старик ошибется, и мы “исключим” преступника?”

“Это – замечательный старик, Рат. Я уверен в нем”.

И все вернулось на круги своя. Значит, по существу, основному возражению я могу противопоставить лишь свою субъективную уверенность в Егоре Тимофеевиче.

– Ты что-то быстро закруглился с комбинатом, – удивился Par.

– Еще быстрее, чем ты думаешь. Я – от Егора Тимофеевича.

– Это еще кто?

– Свидетель по краже у Саблиных. Тот, что первый “открыл” мотоциклиста.

– Понимаю. Решил за ту нитку потянуть. Может быть, ты и прав, для таких совпадений наш город слишком мал. А что Егор Тимофеевич?

– Замечательный старик. Сказал, что сумеет опознать вора по голосу.

Рат задумался, однако убеждать его не пришлось.

– Это легко осуществить в процессе технической проверки мотоциклов. В конце концов, с мотоциклистами нам так и так знакомиться поближе, – сказал он.

Идею с новым опознавателем Шахинов встретил без энтузиазма, но возражать не стал.

НЕ ВЕРЬ ГЛАЗАМ СВОИМ

К концу следующего дня ожидалась первая группа из числа отобранных мотоциклистов.

За Егором Тимофеевичем я заехал заблаговременно. Встретил он меня по-деловому, сухо. Сборы его были недолгими. Он не спросил меня, куда мы едем, вообще ни о чем не спрашивал. В машине я пытался заговорить на отвлеченную тему, но понял: меня не слушают. За всю дорогу он только раз сказал: “Клапана подтянуть надо бы”. Мне открылось в Егоре Тимофеевиче новое качество, вернее, главное его качество, которое до сих пор проявлялось как бы завуалированно, подспудно. По моим наблюдениям, у каждого человека есть что-то главное, определяющее самую суть не характера даже, а личности в целом. Для Егора Тимофеевича это – глубинная, идущая не от форм проявления, а от органической потребности, серьезность к себе, к делу рук своих, в отношениях с людьми, во всем: от модели электромобиля до предстоящего свидетельства. Поэтому он сейчас так официален. Он выполняет не мою просьбу, он выполняет свой гражданский долг, таким, как понимал его всю свою жизнь. Такой не сболтнет наобум, не перешагнет через собственные сомнения. Такой свидетель не подведет.

ГАИ расположена в автономном помещении, здесь же во дворе горотдела. Два сотрудника из команды Мурсалова будут проводить техосмотр, а он сам визировать результат. Таким образом, через его кабинет, в порядке очередности, пройдут все владельцы мотоциклов. Я еще раз попросил Сеида не увлекаться самому, насколько возможно “выговорить” собеседника.

К началу техосмотра мы с Егором Тимофеевичем заняли позицию в смежной с мурсаловским кабинетом комнате. Здесь помещался учетный сектор, комната соединена с кабинетом дверью с окошечком. Оно и обычно остается открытым – простое, но надежное средство быстрого наведения необходимых справок.

Так мы и работали, как говорят моряки, на параллельных курсах. В первый день проверки Сеидом, как и мной, по-видимому, руководило чувство настороженности. Ведь подсознательно мы подготовились в одном из посетителей вдруг обнаружить преступника. Сеид был сдержан и строг.

Однако уже на другой день к нему вернулась обычная доброжелательность. Он не только журил нерадивых владельцев, но и давал практические советы по устранению неполадок, пускался в объяснения причин тех или иных неисправностей, приводил факты трагических последствий их несвоевременного устранения, в общем, стал самим собой – Сеид меллимом, начальником ГАИ, майором милиции Мурсаловым. Чтобы ему напомнить о существовании в моем лице уголовного розыска, мне приходилось иногда покашливать. Собственно, на третий день я и сам перестал избранно реагировать на голоса, звучавшие в кабинете, с удовольствием слушал комментарии Сеида к результатам каждого техосмотра. Только Егор Тимофеевич остался по-прежнему собранным и внимательным, а ведь тема застенных бесед куда ближе ему – автомеханику, нежели мне, водителю-дилетанту. По-моему, он ни разу не расслабился, ни на минуту не забыл, что за стеной в любой момент может появиться тот.

Между тем наша проверка и для Кунгарова стала лишь одним из направлений поиска. В первый день работы с участием неофициального опознавателя Рат дважды появлялся в учетном секторе. Он смешно вытягивал шею, прислушиваясь к голосам в кабинете, довольно косился на неподвижно сидящего старика. А вчера вечером встретил меня в своей обычной манере:

– Подслушиваешь? Ну, ну…

Конечно, Рат и сейчас не перестал сомневаться в пользе нашей проверки. Просто вначале он, как и я, в глубине души надеялся на удачу, а она все не приходила.

Впрочем, Рату не до абстрактных мечтаний. Он занимается “мотоциклистами-дикарями”. Так мы назвали тех, кто не живет и не работает в городе. Даже выявление их эпизодически здесь появлявшихся, представляло большую сложность. Это характерно для Рата. Он всегда берет на себя самую трудную задачу. Лишь бы она не ущемляла его самолюбия, как, например, появление на химкомбинате до поимки преступника.

– Вот, – сказал Рат, – на рынке в числе других “не наших” по воскресеньям появлялся молодой высокий мужчина, продавал сапоги, куртки, шарфы. Скорее всего, спекулянт, но проверить надо… На Апшеронской улице несколько раз видели на мотоцикле с коляской высокого, чернявого парня в спортивной куртке. На него вышел Агабалян – он работает в контакте с участковыми, – теперь выясняет к кому и когда тот приезжал… Еще один, подходящий по возрасту и приметам бакинец систематически появляется у “Каспрыбстроя”: там у него девушка, по имени Надя, работает нормировщицей… По твоим каналам что-нибудь есть?

По моим каналам ничего не было, хотя все эти дни я занимался не только “подслушиванием”.

Я вспомнил о вчерашнем разговоре с Кунгаровым, потому что мне как раз и предстояло заняться этой Надей из “Каспрыбстроя”. Егор Тимофеевич, как обычно, сидел рядом с совершенно непроницаемым лицом. Я уже не думал об удаче здесь. “Удачно, – думал я, – что техосмотр начался с утра для работающих сегодня во вторую смену. Значит, вторая половина дня останется целиком в моем распоряжении. Недурно, если Надю и сегодня встретят на мотоцикле. Чем раньше я их увижу, тем меньше времени уйдет на эту парочку, и, если все в порядке, пусть амурничают на здоровье”.

Вдруг я заметил, что Егор Тимофеевич поднялся. В следующее мгновение он положил руку на мое плечо, а другой указал в дверное окошко.

– Он? – еще не веря, шепотом спросил я, и старик утвердительно кивнул.

Техосмотр подходил к концу, мысли мои были заняты “Каспрыбстроем”, и я даже не слышал чужого голоса там, в кабинете.

Теперь надо было действовать быстро, но осторожно, чтобы преждевременно его не спугнуть. Я решительно распахнул дверь, одновременно приготовившись сказать обусловленную фразу: “Как у тебя с транспортом, Сеид, нужно срочно?..” Но ничего такого не сказал, потому что в кабинете, помимо Мурсалова, находился только Алеша Наджафов.