Текст книги "Мир приключений 1977 г."

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Сергей Абрамов,Владимир Санин,Дмитрий Биленкин,Николай Коротеев,Всеволод Ревич,Владимир Малов,Евгений Брандис,Альберт Валентинов,Нинель Максименко,Лев Лукьянов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 47 страниц)

Пушкинская осень – желтое, багряное, синее, буйное и радостное, спелое, налитое… А Старков почему-то любил серый цвет, карандашную штриховку предпочитал акварели и маслу.

– Наивный вы человек! Не понимаете, куда попали. А я смотрю на вас и думаю: стоит ли разрушать вашу идиллическую веру в справедливость и честность?

Абалио подался вперед, жадно ловя каждое слово доктора.

– А впрочем, до поры до времени никто не понимает. И я не понимал, будто рассуждая сам с собой, продолжал Смайлс. – Все дело в том, что вы находитесь не просто далеко от дома. И не просто в Африке. Как бы вы посмотрели, скажем, на такую фантазию: вас забрасывают на полвека вперед...

– Вы, должно быть, смеетесь надо мной? – обиделся Абалио.

– Ну почему? Машина времени, автобус времени, электровоз времени... работающий именно на галлактии...

Абалио стиснул виски ладонями. Ему хотелось очнуться, стряхнуть наваждение, которым пытался заморочить его доктор.

– Сопоставьте факты, – легко, будто смятение Абалио его забавляло, говорил тот. – Сперва от вас потребовали молчания. Затем не разрешили переписываться с женой. Вам не дают газет и не позволяют слушать радио. Поселяют в загадочном замаскированном доме. С чего бы все это?

Абалио плеснул себе виски, однако поднести стакан ко рту не смог: рука сильно дрожала. Звякая, бился о стеклянную стенку кубик льда.

– Сопоставьте факты – и вы поймете, в какую ловушку попали, – звучал голос доктора. – И с Лайном та же беда. Сюда его заманили, а отсюда, несмотря на все обещания, отпускать не торопятся... Впрочем, он сам во многом виноват. Бунтовал, отказывался работать... Пока не смекнул, чем это чревато.

– Постойте, постойте... – начал приходить в себя Абалио. – Вы хотите сказать, меня здесь могут удержать навсегда?!

– Разумеется.

– Как же быть?

– Если кто-то честным трудом и примерным поведением сумеет доказать свою полную надежность и преданность, его не станут удерживать. Возможно даже, позволят вернуться доживать свои дни дома, в прежнем времени. Во всяком случае, разрешат курсировать туда-сюда. Скажем, как Бриггсу. Таких мерзавцев, способных за деньги на все, здесь обожают. И все же поверьте: когда-нибудь его поселят здесь, без разрешения на выезд. А то еще и отправят на Болотный остров.

– Это еще что такое? – отрешенно, весь во власти услышанного, спросил Абалио.

Смайлс усмехнулся:

– Туда отвозят больных и непокорных. Больных – чтобы избежать ненужных хлопот по уходу. Для непокорных – это смерть. А для остальных – мера устрашения. Остров окружен топями. Убежать невозможно. Выжить – тоже. Я там бывал: сырость, мошкара, змеи... Лайна одно время собирались туда отправить, но ограничились тем, что подержали на одном из подземных этажей.

Только теперь Абалио начал осознавать, какую чудовищную ошибку допустил, согласившись на сделку с Бриггсом и Тубнером. Даже если бы его послали осваивать далекую планету, ситуация не была бы столь безнадежна.

– Неужели нет никакого выхода? – он отчаянно впился в доктора взглядом.

– Есть надежда, – сказал Смайлс. – Надежда, что нас здесь обнаружат, что кому-нибудь наконец удастся отсюда вырваться и он расскажет о нас и нашем бедственном положении. Хотя шансов слишком мало. Те, кто нас держит здесь, хитры. Даже негров привозят из другого времени...

– Зачем?

– А как же? Вы отсюда не убежите: заблудитесь. А для них Африка родной дом. Убегут, расскажут, наведут на след...

– И вы тоже не имеете права на возврат? – спросил Абалио.

– Конечно. И меня заманили сюда так же, как и вас. Но у меня не было ни семьи, ни близких. Мне некуда и незачем было рваться. И я честно работал – лечил всех, кто нуждался в моей помощи. А были бунтари почище Лайна. И что же – где они все? На моих глазах здесь расправились со многими.

Абалио почувствовал, что глаза его помимо воли расширяются.

– Но меня будет искать Эстелла... Микки...

– Несчастный случай, – покачал головой доктор. – Утонули, провалились в преисподнюю, да мало ли... И тела не нашли... Можете представить себе такое? А они ведь даже не знают, что вы в Африке. Вообще не знают, где вы...

– Значит, мы обречены на вечное пребывание здесь?

– К этой мысли нетрудно привыкнуть, если знаешь, что выхода нет, – сказал врач.

Некоторое время Абалио размышлял.

– А что, если нам объединиться – мне, Лайну и вам?.. Я уверен, и среди его помощников найдутся те, кто встанут на нашу сторону...

Глава восьмая

Почему Старков так любил осень? Этот промокший насквозь лес, растерявший за лето все привычные свои звуки, кроме сонного шуршания дождя? Эту хлюпающую под ногами кашу, холодную кашицу из мокрой земли и желтых осенних листьев? Это низкое тяжелое небо, нависшее над деревней, как набухший от воды полог походной палатки?

Пушкинская осень – желтое, багряное, синее, буйное и радостное, спелое, налитое… А Старков почему-то любил серый цвет, карандашную штриховку предпочитал акварели и маслу.

– Лучше не пытайтесь. Не советую вам входить в контакт с кем-либо, – предостерег его доктор. – Вас предадут.

– Почему вы так думаете?

– Хотите пари? – Доктор протянул ему руку. – Я знаю здесь всех и все. Признайтесь, по дороге сюда Бриггс и Гирч ограбили лавчонку годах в десяти отсюда?

– Ограбили, – оторопел Абалио.

– Вот видите. И другие вокруг не лучше. Лайн – исключение.

Абалио зажмурился и откинулся в кресло. А когда открыл глаза – увидел луну. Она ничуть не изменилась за пятьдесят лет, светила по-прежнему безразлично и холодно.

– Вы здесь уже давно, – сказал он доктору. – Что нового произошло в мире за это время?

– Многое из нового успело сделаться старым. О многом я просто не осведомлен, – отозвался Смайлс. – Но кое-что знаю. Приходите почаще, буду вам рассказывать.

Усилием воли Абалио заставил себя успокоиться, усмирил сумбур мыслей. Для правильной оценки ситуации нужны были трезвость и самообладание.

– А карты местности у вас нет? – спросил он.

Доктор позвонил в колокольчик. Появилась негритянка.

– У меня на столе большая книга, – распорядился он.

Негритянка, очевидно научившаяся понимать его с полуслова, поклонилась и вскоре принесла огромный фолиант в истертом кожаном переплете. Доктор дождался, пока она уйдет, и открыл книгу. Между страниц отыскал пожелтевший листок.

– Ее сделал человек, открывший это месторождение, – сказал доктор. – Он тоже закончил дни на Болотном острове. Вот участок, где мы находимся, – и ногтем обвел заштрихованную область по обе стороны змейкой извивающейся реки.

Абалио впился в самодельную, черной тушью вычерченную карту, стараясь запомнить мельчайшие ее подробности.

– Вот Болотный остров. А тут, – показал Смайлс, – выше и ниже по течению реки, стоит охрана на катерах. Она, кстати, предупреждает начальство о приближении посторонних...

– Где еще такие посты? – Абалио не отрывался от карты.

– Больше постов нет, бежать отсюда иначе как по реке невозможно, просто не выбраться.

– По реке? А дальше? – Абалио посмотрел на доктора.

– Дальше? – Доктор сложил листок, захлопнул фолиант. – Увы, я располагаю лишь планом владений компании. Что творится вокруг – загадка. Насколько мне известно, участок, где мы находимся, оказался на территории государства, которое недавно образовано. Теперешнее его название вам вряд ли что-нибудь скажет. Но замечу сразу: внешнеполитическая его позиция такова, что вы, скорей всего, не встретите сочувствия у властей. А вот соседняя страна... Там, не исключено, можно рассчитывать на понимание...

– Вы так откровенны со мной, – с благодарностью произнес Абалио.

Доктор ободряюще улыбнулся, но признание его прозвучало невесело:

– Подозреваю, вы, в силу своей молодости, станете тем человеком, который услышит мой последний вздох... Или, по крайней мере, проводит меня на Болотный остров.

– Ну уж нет! – Абалио сжал кулаки. – Либо мы очутимся там вместе, либо я вызволю вас отсюда. Сколочу команду беглецов...

– Что ж, попробуйте, – не стал возражать доктор. – Жаль, не смогу составить вам компанию. – Он поправил плед, которым были укутаны его ноги. – Только никому не говорите, что видели карту. Иначе подведете меня... И себя. И знаете, сегодня я порекомендую вам принять хорошую порцию снотворного.

На следующий день Абалио разыскал Гирча и, ни словом не обмолвившись о разговоре с доктором, попросил у начальника африканского отделения фирмы «Альфа» данные по географическому положению месторождения.

– Зачем это? – вяло полюбопытствовал тот.

– Вы привезли меня сюда, чтобы я усовершенствовал ваши разработки, не так ли? – срывающимся голосом заговорил Абалио.

– Мы привезли вас, чтобы вы отвечали за исправность техники, – зевнув, уточнил Гирч.

– Для этого я должен правильно себе представлять природные условия, – горячась, принялся доказывать Абалио.

Гирч ухмыльнулся:

– Нет. Ничего подобного от вас не требуется, – и со скучающим видом отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Но остановить Абалио, если уж он начинал действовать, видя перед собой цель, было не так-то просто. Он, разумеется, не забывал об осторожности. И все же регулярными стали для него теперь далекие одинокие прогулки. Отпускали его более или менее свободно, хотя удаляться от здания гостиницы без сопровождения охраны не рекомендовалось. Бывали случаи, на обитателей колонии нападали дикие звери. Иногда, в особенности по вечерам, сидя у доктора, Абалио слышал рык львов, завывания гиен и шакалов. Поэтому брел он обычно осторожно, стараясь не наткнуться на ядовитого паука или змею, однако еще зорче смотрел по сторонам. Все вокруг он видел как бы сквозь исчерченный тушью листок, хранящийся в кабинете доктора. Копию плана, воспроизведенную по памяти, Абалио постоянно носил с собой. Уточнял, делал поправки, учился ориентироваться в незнакомых условиях. Но при этом постоянно ловил себя на том, что многое запоминает лишь с одной мыслью, с одной мечтой: рассказать когда-нибудь об увиденном Микки и Эстелле.

Абалио представлял себе, как это произойдет. Они сядут друг подле друга в уютной комнате и поведут долгий, нескончаемый разговор... Только бы вырваться, только бы вернуться!

Глава девятая

Почему Старков так любил осень? Этот промокший насквозь лес, растерявший за лето все привычные свои звуки, кроме сонного шуршания дождя? Эту хлюпающую под ногами кашу, холодную кашицу из мокрой земли и желтых осенних листьев? Это низкое тяжелое небо, нависшее над деревней, как набухший от воды полог походной палатки?

Пушкинская осень – желтое, багряное, синее, буйное и радостное, спелое, налитое… А Старков почему-то любил серый цвет, карандашную штриховку предпочитал акварели и маслу.

Часами Абалио просиживал у Желтой реки, наблюдая за быстрым и плавным ее течением. Из-за размытой глины вода была мутной, но в небольших затончиках она отстаивалась до прозрачности, и Абалио видел, как резвятся среди водорослей быстрые рыбки. Стать бы одной из них!

Абалио думал, напряженно думал.

Уплыть по реке? А дальше? Он окажется в незнакомом времени, среди незнакомых людей. Да и на чем он поплывет? Верхом на бревне?

Угнать автобус? Но ведь он не умел им управлять. Пробраться в грузовик, когда загрузят очередную партию контейнеров с галлактием? Но контейнеры перевозят в Европу с крайней тщательностью, каждую партию сопровождает лично Бриггс. Его не проведешь. Попытаться подкупить этого подлеца? Нет, слишком велик риск выдать себя.

И все же Абалио упрямо искал выход, не позволяя себе разувериться в возможности освобождения. Перебирал новые и новые варианты... Бросить в реку бутылку с запиской? Но что написать, если он даже не мог указать своих координат? Обратиться к потомкам с призывом: поднимайтесь вверх по течению, и вы нас найдете? И подписаться – «человек из прошлого»... Такую записку любой, кому бы в руки она ни попала, воспримет как шутку, розыгрыш... Кроме того, бутылку могут перехватить. Но допустим, ему удастся удрать и благополучно добраться до дома... Как произойдет его встреча с близкими? Сын, который старше отца... Внуки – ровесники деда... Даже представить такое невыносимо страшно. Неужели фирма действительно располагала машинами времени?

Изнуренный долгой ходьбой и бесплодными фантазиями, он возвращался в гостиницу, валился на кровать... Сон не приходил, не сжаливался над ним. Зато являлось отчаяние. Абалио ворочался с боку на бок, успокаивал, утешал себя: что ж, он принес свою жизнь в жертву благополучию жены и сына, а об этом не следует горевать...

Однако разве мог он не сознавать, что и в этом обманывает себя. Ведь, ограждая от нужды и лишений сегодняшний день Эстеллы и Микки, он в то же время обкрадывал их будущее – и будущее многих других людей. Излучения галлактия вызывают опасную, неизлечимую болезнь. Выходит, он, Абалио, – один из поставщиков этого заболевания... А раз так – не было ему прощения.

Абалио пробовал вызвать на откровенность Лайна, который, по-видимому, находился в ужасном состоянии.

– Мы с вами в одинаковом положении, – отважился коснуться самого больного для обоих вопроса Абалио. – Мы обмануты, в ловушке. Что, если нам начать совместные действия?..

Лайн подозрительно на него косился и не отвечал. А когда Абалио завел речь о побеге, резко оборвал его:

– Оставьте меня в покое, молодой человек. Я никому здесь не верю.

Абалио и сам пытливо присматривался к людям, которые его окружали. Совершить побег в одиночку представлялось ему задачей крайне сложной, невыполнимой. Но на кого он мог положиться – без риска быть обманутым? На лицах некоторых обитателей гостиницы Абалио ловил порой выражение затаенной скорби. В то же время все это были исполнительные работники, всегда покорные воле начальства, одинаково ровные в отношениях и с Лайном, и с Гирчем, и с Бриггсом. Довериться – и ошибиться? Риск был чересчур велик. Абалио слишком недолго знал этих людей. А ждать, пока они перестанут быть загадкой, не хотел.

И потому не прекращал своих дальних прогулок. Как-то он взял с собой негритенка. Повел его привычным маршрутом – к поляне возле Желтой реки. Дорогой Чари рассказывал о себе, сокрушался:

– Так неудачно получилось. Ребята из школы ждут меня, ведь я лучший вратарь в футбольной команде...

Слушая его болтовню, Абалио не мог не позавидовать мальчику, который, конечно, не подозревал, что не просто похищен из дома, а переправлен в другое время.

– Поселок недалеко от города, и я часто навещал дедушку, – не умолкал Чари. – Дедушка всегда рад мне. Он очень скучает с тех пор, как родители переехали в город. А дедушка с ними ехать не захотел. Не захотел оставлять дом, где родился и вырос... И я там родился... Мне кажется, наш поселок где-то неподалеку. Нас ведь очень недолго везли сюда.

– А как получилось, что дедушку не схватили вместе с тобой? – спросил Абалио.

– Он пошел к горячему источнику лечить ноги целебной грязью. Он каждый вечер туда ходит. Вот его и не застали. Дедушка, наверное, волнуется, что я исчез. А уж про родителей и говорить нечего.

Они стояли над Желтой рекой. В манящую и тревожную неизвестность несла она свои мутные воды.

– А что, если попытаться сделать лодку? – тихо сказал мальчик. – Я так хочу вернуться домой... Так скучаю по дедушке, маме и папе...

Абалио погладил его по голове:

– Не говори глупостей, малыш...

Но едва подвернулся удобный случай, Абалио похитил из шахты топорик. Он уже давно облюбовал на поляне возле реки подходящее дерево, а теперь свалил его и принялся выдалбливать сердцевину. Ничего лучше придумать он не сумел. Взялся за дело отчаянно, бывал на поляне каждый день. Шел туда медленно, тщательно проверяя, нет ли за ним слежки. Бревно прятал в кустах, маскировал опавшей листвой, ветвями кустарника.

Уставал Абалио до изнеможения. От непривычной работы ныло тело, болели руки. К тому же и в шахте теперь приходилось выкладываться полностью: Лайн от своих обязанностей практически устранился.

И все же каждый вечер Абалио приходил к доктору. Беседы с ним стали для него отдыхом и отдушиной.

– Закончить лодку, удрать, добраться до ближайшего населенного пункта, явиться к властям... – давал волю фантазии Абалио.

– А что потом? – охлаждал его пыл доктор. – Станут ли они вас слушать? Где ваши документы? Где люди, которые подтвердят, что знают вас? Вот если бы убежать вдвоем, втроем... А без этого – что проку в вашей лодке?

Они словно бы вели своеобразную игру: один придумывал способ, другой его опровергал.

– А может быть, не так? Попытаться добраться до дому. Инкогнито, разумеется. Явиться к властям. Они свяжутся с местными правителями, попросят содействия. Затем захватят этот лагерь... Довольно сложно, но, похоже, это единственный путь. И потом, будущему всегда легче найти общий язык с известным ему прошлым, нежели прошлому – с неизвестным ему будущим.

Доктор с сомнением качал головой:

– Как знать, не побоится ли будущее вторгаться в свою предысторию? Не побоится ли за себя? А то ведь свяжешь себя этакими челночными контактами, а потом: где прошлое, где настоящее – все перемешалось.

– Неужели за пятьдесят лет машина времени не была изобретена вторично? – досадовал Абалио.

Доктор разводил руками.

– Если и изобретена, то маршруты ее, видимо, проходят в стороне от нашего поселения...

– Но при наступающем энергетическом кризисе к нашему месторождению рано или поздно должны подобраться...

– Конечно, рано или поздно к нам нагрянут изыскатели, – соглашался Смайлс. – Тем более, что белых пятен на энергетической карте все меньше... Однако когда это будет?

Глава десятая

Почему Старков так любил осень? Этот промокший насквозь лес, растерявший за лето все привычные свои звуки, кроме сонного шуршания дождя? Эту хлюпающую под ногами кашу, холодную кашицу из мокрой земли и желтых осенних листьев? Это низкое тяжелое небо, нависшее над деревней, как набухший от воды полог походной палатки?

Пушкинская осень – желтое, багряное, синее, буйное и радостное, спелое, налитое… А Старков почему-то любил серый цвет, карандашную штриховку предпочитал акварели и маслу.

Так, в трудах и возбужденных, дурманящих, длившихся допоздна спорах с доктором проходили день за днем. Тоска по дому, нетерпеливое желание действовать сжигали Абалио. Его бесило вхолостую расходуемое время.

А тут еще Бриггс, который то исчезал, то вновь появлялся, курсируя между Африкой и Европой, между прошлым и будущим, привез письмо от Эстеллы. Абалио читал его каждый день по нескольку раз. Читал перед сном и утром, читал, просыпаясь среди ночи. Эстелла писала, что скучает, но заставляет себя думать о лучших временах, когда они снова будут вместе, о Микки, который радует ее хорошими отметками в школе, о том, что живут они в большой квартире уединенно и ждут не дождутся возвращения Абалио. Эстелла не спрашивала, как протекает его жизнь, не мучила его вопросами, на которые, она знала, он не сможет передать ей ответа.

Абалио сделал попытку упросить Бриггса, чтобы тот отвез Эстелле коротенькую записку, обещал хорошо ему заплатить, предлагал убедиться, что ничего предосудительного в тексте не содержится. Бриггс и слушать не хотел.

– Как я погляжу, негритенок вполне заменил тебе сыночка, – ухмыльнулся он.

Абалио не стал продолжать этот разговор, но отметил, что ни один его шаг не ускользает от пристального внимания хозяев шахты.

С тем большей предосторожностью он отправился в очередной раз к тайнику, где под листьями и засохшими ветками кустарника прятал остов будущей лодки. Извлек из промасленных тряпок инструменты, разложил их для работы... И вдруг различил шорох приближающихся шагов. Абалио резко выпрямился... Перед ним стоял Чари.

Прошло мгновение, прежде чем Абалио осознал, что это не враги, а мальчик.

– Как тебе удалось выскользнуть из-под охраны? – спросил он.

– Я умею находить травы, которые помогают от лихорадки, – потупился парнишка. – А многих охранников она ужасно донимает.

– Уходи, – велел ему Абалио.

– Все равно вам без меня не справиться, – возразил Чари.

И точно, очень скоро Абалио убедился: без помощи Чари ему самостоятельно не удалось бы изготовить мало-мальски пригодную для путешествия по реке посудину.

Чари был сведущ в тонкостях, о которых Абалио и не подозревал. Оказалось, что дерево для обработки он выбрал неудачное, с тяжелой древесиной, что выдалбливать его начал, не дав стволу просохнуть. В чаще они отыскали другой, подходящий ствол и два гибких молоденьких деревца – из них мальчик ножиком выстругивал весла, гладкие, легкие, удобные...

Работать вдвоем было куда веселей.

...Однажды вечером Абалио застал доктора в приподнятом настроении.

– Хорошая новость, – возбужденно заговорил Смайлс. – Неподалеку отсюда разбили лагерь не то ученые-биологи, не то охотники – ловцы обезьян...

– Откуда такие данные? – тоже не мог сдержать радости Абалио.

Доктор выдержал паузу.

– В наказание за вашу недоверчивость я бы не должен был вам ничего рассказывать. Но скажу. Бриггс и Гирч приводили ко мне больного охранника, он и проговорился. Оказывается, эти ученые уже недели две крутятся поблизости от шахты...

– И что Бриггс и Гирч намерены с ними делать?

– Охранник не в курсе. Вероятно, затаились и ждут. Но если не удастся избежать встречи, тогда их, скорей всего, придется переправить... Куда?

– На Болотный остров, – прошептал Абалио.

– Вот именно, – подтвердил доктор. – Для Гирча и Бриггса это единственно возможный выход.

– Нужно что-то срочно предпринять, – в волнении заметался взад-вперед по веранде Абалио.

– А может быть, не следует торопиться? – жестом остановил его Смайлс. – Ведь вопрос с Лайном решен положительно. Его отпускают...

– Откуда вам это известно?

– Гирч велел заготовить медицинское свидетельство на отправку домой...

С этой новостью Абалио поспешил к Лайну.

Было поздно, но инженер не спал. Он жил точно в такой же комнате, как Абалио. Горел ночник. Лайн сидел возле проигрывателя. Тихо звучала музыка.

На этот раз он встретил Абалио приветливо. И сразу же, не скрывая причин своего прекрасного настроения, выпалил:

– Да, меня отпускают. Час назад я имел разговор с Гирчем. – Он счастливо рассмеялся.

Давно уже Абалио не видел его таким радостным.

– Поздравляю вас, – сказал Абалио. И не удержался: – Быть может, вернувшись, вы сочтете возможным навестить мою семью...

Лайна будто в одну секунду подменили. Лицо его окаменело.

– Вы же знаете, подобные контакты запрещены специальной инструкцией...

Абалио ничем не выдал нахлынувшую обиду, но продолжать беседу с этим черствым счастливчиком уж не смог и сухо простился. Когда он вошел в свой номер и включил свет, то вздрогнул от неожиданности: в кресле, свернувшись калачиком, дремал Чари.

– Я пролез в ваше окно, – сбивчиво и торопливо стал объяснять мальчик. – Взрослому бы это, конечно, не удалось...

– Что случилось? – спросил Абалио.

Чари был взволнован, зубы его стучали.

– Я должен предупредить вас... Меня сегодня очень долго расспрашивал Бриггс. Его интересует, куда мы ходим гулять. Я ничего не сказал ему.

Абалио прижал указательный палец к губам и взглядом скользнул по стенам, давая понять: их могут подслушивать.

Тогда Чари придвинул к себе листок бумаги и написал: «Он грозил запереть меня в подземном этаже».

«Останешься у меня», – черкнул Абалио.

Мальчик мотнул головой.

«Я должен вернуться. Охранники впустят меня».

Ящерицей он юркнул в узенькое окошко.

А на другой день в шахте не появился.

После работы Абалио отправился к Гирчу. Тот сидел за столом в своем кабинете, отхлебывал из запотевшего стакана сок.

– Да, мы решили мальчишку наказать, – не стал запираться он. – Исчез вечером, отсутствовал до полночи.

– Он был у меня, – сказал Абалио.

– Вот как? Каким же образом он проник в здание? – брови Гирча поползли вверх. – С каких пор негры делят с вами жилище?

– Он мой помощник, – сказал Абалио.

– Полно вам, – отмахнулся управляющий. – Знаю я этих лентяев.

– Где он?

Гирч пожал плечами.

Только на другой день Абалио с помощью доктора выяснил, что Чари заточен в подземной темнице. А добиться его освобождения удалось лишь еще через сутки.

Мальчик осунулся, но не выглядел испуганным.

– Я знал, что вы не оставите меня, – сказал он.

Абалио пошел проводить его до барака у подножия горы. Начинало темнеть. Солнце садилось в воспаленно-багровые облака.

– Послушай, – решившись, заговорил Абалио. – Ниже по течению реки разбили лагерь какие-то люди. Они ничего не знают о шахте, о нашем поселении.

Абалио вырвал из записной книжки листок бумаги, изобразил реку, стрелкой обозначил направление течения, а затем обвел кружочком участок, где, по словам доктора, расположились ученые.

– Я бы мог попытаться пробраться к ним, – сказал мальчик.

– Мы должны бежать вдвоем. А если со мной что-нибудь случится, ты поплывешь к ним один, – предостерег его Абалио. – На этот случай я тебе все и рассказываю. Но имей в виду: там рядом охрана. Катера...

– Что ж, лодка наша почти готова, – заметил Чари.

Вечером, накануне дня отъезда, Лайн устроил прощальный ужин. Собрались по традиции у доктора – тот сам пригласил их: из-за болезни он не смог бы посетить Лайна в его номере. Сидели на веранде под фонарями.

– Ну вот, – говорил доктор. – Вот и свершилось. Вы покидаете нас. Вы счастливы. А мы... мы остаемся... И нам грустно.

Он и точно выглядел непривычно унылым.

Лайн же, напротив, буквально излучал веселье и без удержу подливал и подливал себе виски.

Абалио, хотя и таил на него обиду, одновременно не мог не порадоваться – не только за Лайна, но и за себя, за всех, кому освобождение инженера сулило надежду избавления. Пусть в необозримом будущем.

Неожиданно доктор возвысил голос:

– Дорогой Лайн, ваш отъезд нужно использовать нам всем на благо...

Улыбка сползла с лица Лайна:

– О чем вы, Смайлс?

– Неужели, вернувшись, вы не замолвите за нас словечка? Это будет не по-товарищески.

– Не хочу об этом говорить, – сказал Лайн жестко. – Придет время, вы тоже получите свободу, как я.

– Значит, ждать нам придется долго, – скорбно подытожил доктор. Неужели вы забыли о собственном нетерпении и желании вернуться?..

Похоже, вопрос смутил Лайна.

– Не забыл, – без прежней горячности отвечал он. – Я прекрасно вас помню. – Он сцепил пальцы. Чувствовалось, спокойствие дается ему с трудом. – Я помню. И не хочу повторять ошибок, за которые придется расплачиваться не только мне, но и другим. Я не хочу сегодня же оказаться на Болотном острове.

Доктор принужденно рассмеялся:

– Вам ли об этом говорить! Завтра вы будете далеко от здешних страхов...

– Поэтому не надо больше о них, – поставил в разговоре точку Лайн.

Вскоре он простился с доктором и направился к ведущей вниз лестнице. От выпитого Лайна здорово покачивало. Он споткнулся. Абалио устремился его поддержать.

– Проводите, проводите, – устало бросил ему вслед доктор.

Они шли через благоухающий цветами сад. Поскрипывал под ногами гравий дорожки.

Возле скамейки, на которой они сидели в день приезда Абалио, Лайн остановился:

– Передохнем чуть-чуть, не возражаете?

Опустились на покрытое росой пластиковое сиденье.

Лайн достал сигареты, закурил.

– Прежде чем расстаться с вами, хочу вас предупредить, – заговорил он. – Вы кажетесь мне честным человеком, поэтому буду с вами откровенен. Не советую доверяться доктору.

Абалио смотрел на Лайна неприязненно и неприязни не скрывал.

– Вы или хитры или наивны, – продолжал Лайн. – И если наивны – не ошибитесь. Не соглашайтесь принимать участие в затеях, подобных той, на которую он меня сейчас подбивал.

– Не надо говорить о нем дурно, – прервал инженера Абалио. Пойдемте, уже поздно.

Лайн будто не слышал его.

– Возможно, вы подосланы следить за мной. Но я вам все равно верю. Верю гораздо больше, чем в то, что действительно окажусь дома. Если окажусь, не сомневайтесь, ваша судьба будет более счастливой, чем моя. А если я домой не попаду и вы об этом узнаете, тогда... Вдруг со временем вам удастся отсюда выбраться... Разыщите моего сына и расскажите ему обо мне... Я оставлю вам адрес.

– Откуда такая безысходность? – удивился Абалио.

– Я не верю им, – шепнул Лайн. – Не верю.

– Просто выпили лишнего, – сказал, поднимаясь, Абалио.

Лайн тоже встал. Придвинулся расплывчатым в темноте лицом и выдохнул:

– Не верьте доктору. Это коварный человек. На его совести не одна загубленная судьба. Да он и не доктор вовсе. Он владелец здешнего месторождения. Я-то знаю, как тонко он разбирается в деталях добычи галлактия. А всю прибыль от торговли этим запретным топливом оставляет себе. Тот человек, что был главным инженером до меня, многое мне рассказал. Его тоже якобы отпустили домой. А потом я увидел его перстень на безымянном пальце Гирча. Побежал к доктору. И знаете, что он сказал? «Возможно». Ах, этот доктор! И в вас он не бескорыстно заинтересован. Он преследует свою цель. «Выпустить пар из новичка» – так у них это называется...

– С чего вы взяли? – поддаваясь жути его шепота и начиная ощущать озноб, отпрянул Абалио.

– Почему он окружен такой заботой? Свой флигель... Своя прислуга... Одному ему доставляют сюда свежие... то есть, что я говорю... пятидесятилетней давности книги... Говорят – и газеты тоже. С чего бы это?

– Но вы же сами познакомили меня с ним! – вырвалось у Абалио.

– Я не мог вас не познакомить. Это ритуал. Всех новеньких представляют ему обязательно.

– Вы хотите сказать... – в отчаянии прикусил губу Абалио. В голове пронеслось: планы побега, лодка – он ничего не утаивал от врача...

– Я уверен, что главный человек здесь – он, – не давал ему опомниться Лайн. – Гирч, Бриггс, Тубнер – пешки. Мелкие жулики, которые довольствуются малым. А он... Это по его распоряжению здесь все вершится...

Абалио потрясенно молчал.

– Может, я и ошибаюсь, – пробормотал Лайн. – Немудрено запутаться... Иногда мнится, что нас попросту дурачат. Запугивают. И запутывают. И ни в каком мы не в будущем. А в самом что ни на есть настоящем. Отвезли в глушь и врут, чтоб не убежали... чтоб уверить в невозможности побега, – исправился он. – Если бы у Смайлса была машина времени, то, поверьте, он бы ворочал делами покрупнее. Поприбыльнее...

Они так и не пошли в гостиницу, разговаривали, пока на рассвете их не разыскал Гирч.

– С ума спятили? Все готово к отъезду! – набросился он на Лайна.

Лайн уезжал налегке. Принес из номера и подарил Абалио часы-будильник. С собой захватил лишь найденный в шахте зуб какого-то доисторического чудища.

– Талисман. На счастье...

Вместе с Бриггсом погрузился в автобус с затемненными стеклами. Абалио помахал ему на прощание.

А едва пришел на шахту, к нему кинулся Чари:

– Я был там. Ночью. Улизнул из барака. Охрану видел. А никаких посторонних и лагеря нет. И не было. Я внимательно все осмотрел.