Текст книги "Мир приключений 1977 г."

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Сергей Абрамов,Владимир Санин,Дмитрий Биленкин,Николай Коротеев,Всеволод Ревич,Владимир Малов,Евгений Брандис,Альберт Валентинов,Нинель Максименко,Лев Лукьянов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 47 страниц)

С помощью безотказного шерпа Макдональд заарендовал низкорослую соловую кобылку с длинной челкой и отправился разведать перевал.

– Зачем ты помогаешь ему? – упрекнул шерпа преподобный Норбу Римпоче. – Он дурной человек, у него черная аура, разве тебе не видно?

– Он подружился с моим саибом... – попытался оправдаться Анг Темба.

– Саиб творит свою карму [19]19
  Карма – судьба.


[Закрыть], ты – свою, – предостерег садху. – Никому не дано переложить на чужие плечи ответственность за собственные поступки. Что сделано, то сделано. Будь осмотрительнее в другой раз.

Макдональд тем временем уже беззаботно покачивался в седле, делая от силы две мили в час. Веревочные стремена оказались коротковаты, и ехать с задранными коленями было не слишком удобно. Конечно, ничего не стоило нарастить веревку, но Макдональд примирился с неудобством: когда ноги царапают землю, раздражаешься еще больше.

Зато лошадка была чутка и послушна. Она покорно вступила в прыгающие по камням мутные от тающего снега ручьи. Когда ледяная вода обжимала непромокаемые голенища, всадник непроизвольно подбирал поводи пригибался к холке. Скользя на валунах и упорно борясь с течением, лошадь замирала, но затем самостоятельно находила кратчайший путь, выбиралась на сушу и продолжала трусить по гремящей гальке, под которой, изредка выплескивая наверх грязную пену, бежали талые воды. От подвесного моста, предназначенного только для пеших, если не для обезьян, пришлось сделать крюк. Отмеченные на карте броды вздулись и стали непреодолимыми. Вскипающий опасными гребешками нефритовый поток тащил вывороченные камни и острые, истонченные до невидимости льдины. Всюду виднелись следы пурги, бушевавшей в горах почти беспрерывно трое суток. Течение слизывало края осыпей, несло, громоздя на завалах, поломанные стволы и вывороченные корневища. Сверившись с планом, Макдональд решил спуститься по уже сухому руслу, поросшему мечевидными листьями темно-синего ириса. Последние лужи быстро высасывало неистовое горное солнце, и черный гравий, теряя слепящий глянец, на глазах подергивался тусклой пыльцой. Столь же мгновенно тускнели влажные, сходящиеся за спиной лунки следов.

Оловянная яркость неба, жара и монотонное покачивание усыпляли. Макдональд клевал носом, проваливаясь в омуты снов, накопленные причудливыми видениями, откуда вырывался с болезненно колотящимся сердцем, но, как ни странно, освеженный, готовый, пусть ненадолго, вновь следить за дорогой.

Автоматная очередь застала его врасплох, когда, отпустив поводья, он приник к жесткой, пропитанной терпким потом гриве. Вылетев из седла и вдавившись в крупнозернистый песок, Макдональд успел схватиться за стремя. Издав короткое ржание, перепуганное животное рванулось и потащило всадника за собой. Вновь откуда-то сбоку пророкотал автомат, обозначив грязевыми фонтанчиками роковую черту. Они взметнулись совсем рядом, ударив в лицо острыми брызгами.

Подобрав высоко стремя и загораживаясь лошадью, австралиец бочком пополз к ближайшему валуну. И тут же, прямо по верхушке камня, хлестнула еще одна короткая очередь. Унылым посвистом отозвались срикошетировавшие пули. Отступая к укрытию, Макдональд свободной рукой перехватил поводья и, рванув на себя, перекатился через голову. Кобылка вздыбилась и упала на бок прямо перед камнем, который тут же прерывисто полыхнул слюдяным крошевом. Ослепленный каменной пылью Макдональд на какое-то мгновение оказался без прикрытия. И если бы не лошадь, судорожно приподнявшаяся на разъезжающихся, нетвердых ногах, его бы прошило пулями.

Жмурясь от рези в глазах, задыхаясь, хватая неутоляющий воздух, Макдональд прижался спиной к валуну и слепо нашарил пистолет. Конечно, вальтер калибра 5,6 с абсолютно никчемным в сложившейся ситуации глушителем был, по сравнению с автоматом, не более чем игрушкой. Но если уверенный в своей безопасности убийца захочет выйти из-за укрытия и хладнокровно поставить последнюю точку, то его ожидает не совсем приятный сюрприз. Валун позволял организовать оборону. Главное – не дать обойти себя на дальней дистанции.

Когда выровнялось дыхание, Макдональд, плеснув из фляги, промыл глаза. Затем прополоскал горло и вдоволь напился. Теперь он готов был встретить неведомого врага лицом к лицу. Пряча оружие за спину, осторожно обогнул камень и, бросив мгновенный взгляд на галечную осыпь, откуда велся обстрел, нырнул назад. Все было спокойно. Потянулись секунды, отмеренные настороженными ударами сердца. Подстерегая малейшие изменения в нависших над головой скалах, Макдональд напряженно вслушивался в тишину за спиной. Решись противник пойти прямиком, его неизбежно выдаст шум ненароком потревоженного камня. Так прошло несколько невыносимых минут. Затаившийся недруг либо целиком положился на собственное терпение, либо – приходилось брать в расчет и такое – покинул поле боя. Судя по всему, он явно стремился сохранить лошадь. Высунувшись из-за укрытия сначала с одной, затем с другой стороны, Макдональд затаился и приготовился к долгому ожиданию. Он не смел размагничиваться. Первый и такой бесконечный час прошел в напряженном ожидании и полном бездействии. Если это была война нервов, то соперник подвернулся незаурядный и заслуживал высшего балла. Несколько своеобразная манера вести огонь, в сущности, не выявляла конечных намерений. Лошадь, которая вообще высоко ценилась в горах, могла пойти в придачу к главному призу, к его, Макдональда, голове. Австралиец отложил пистолет и достал из кармана содовую галету. Человек для того и приходит на землю, чтобы скрасить себе, кто как может, изнурительное ожидание развязки. Пожалев о притороченной к седлу сумке, где хранились жгуты сушеной буйволятины, Макдональд бросил в рот половинку галеты и запил водой. Опустившийся неподалеку пестрокрылый удод с веерным хохолком ловко подхватил крошку и упорхнул за камень. Переложив оружие в другую руку, Макдональд вытер вспотевшую ладонь. Сохраняя зоркую настороженность, он подумал, что спаренный глушитель, пожалуй, лучше свинтить. Коли придется стрелять, то пусть выстрел будет достаточно громким. Каждая вторая пуля в обойме была снабжена дополнительным зарядом и разрывалась, ударив в цель, как маленькая граната.

Владимир Санин
ЗЕРКАЛО СУДЬБЫ

Вынув обойму, он вогнал патрон с оранжевым пояском на самый верх.

Профессору Валенти, который мог бы, подобно ламе Норбу, занять одну из монашеских келий, великодушно позволили разбить палатку у подножия монастырского холма. Обнаружив на юго-западном склоне довольно просторную и защищенную от ветров нишу, супруги Валенти не замедлили натянуть стропы, которые на тибетский манер привязали к тяжелым камням. Так в дзонге Всепоглощающий свет возник второй очаг западной цивилизации.

Несмотря на то что с рассвета и до полудня профессор проводил с братьями по дхарме, продолжая углубленное исследование ламаистской обрядности, свои вечерние часы обитатели черного шатра охотно посвящали светским обязанностям.

Роберт Смит, арендовавший единственный в дзонге пустующий дом, сделался не только постоянным гостем итальянской четы, но и великодушным наставником Джой, пожелавшей освоить комбинационные богатства покера. Добродетель обычно вознаграждается хотя бы потому, что порок приятен уже сам по себе. По достоинству оценив доблесть, проявленную за карточным столом, равно как и мастерство исполнения итальянского гимна на корнет-а-пистоне, Томазо Валенти скрепя сердце дозволил Смиту сделать анатомический соскоб со своей несравненной Праджняпарамиты. Так, по существу ценой маленького кощунства, было достигнуто дружеское согласие в колонии, объединившей представителей трех континентов. Встречались почти ежедневно – либо в феодальной башне англосаксов, либо у итальянцев.

На сей раз Смит принес в палатку сенсационную новость.

– Я только что узнал, Том, – поспешил он поделиться услышанным, – что ваш приятель верховный лама довольно-таки коварная бестия.

– А в какой мере это касается нас?

– В самой паршивой. Короче, все наши планы летят к черту... Высокопреподобный, оказывается, тайно отправил курьера к губернатору, чтобы тот помог ему поскорее выпроводить нас куда-нибудь подальше. Ничего себе? Во всяком случае, моим надеждам попасть в Бутан теперь окончательно не суждено сбыться.

– И этому можно верить? – огорчилась Джой.

– Не знаю, но весь Всепоглощающий свет болтает только об этом.

– Даже так? – не сдержал иронической улыбки профессор.

– Представьте себе... К счастью, у моего друга Тигра что на уме, то и на языке, иначе бы мы пребывали в полном неведении.

Застелив клеенкой шкуру гималайского медведя, которую она удачно выменяла на мохеровое платье, Джой заправила сифон углекислотой.

– Компари? – предложила она, отвинчивая пробку.

– Да, спасибо, – кивнул Смит, разбавляя рубиновую жидкость водой. – Не знаю, как будет с гостями самого короля, но бродяге Чарли не видать долины, как своих ушей.

– Он еще не вернулся? – спросила Джой.

– Что-нибудь задержало, по всей видимости, – поправляя очки, пожал плечами Смит. – То-то обрадуется, когда возвратится! – В своем неподдельном огорчении американец был столь смешон и по-детски трогателен, что Джой даже захотелось на миг пригладить его торчащие вызывающе рыжие вихры.

– Что-нибудь можно сделать? – обернулась она к мужу.

– Не знаю, – задумчиво протянул Валенти. – Посмотрим, как будут развиваться события.

Прожив с монахами не один год, он так и не удостоверился с полной научной объективностью в их сверхъестественных способностях проникать в чужие мысли. Но в том, что гималайские ламы не умеют хранить свои собственные тайны, убеждался неоднократно. Сведениям, принесенным Тигром Снегов, безусловно, следовало верить. Отчаиваться, впрочем, не стоило. На Востоке любые запреты, равно как и разрешения, весьма относительны, поэтому все зависело от конкретных обстоятельств.

– Вы не хотите поговорить с этим бродячим святым? – поинтересовался Смит, придвигая профессору сифон. – Может быть, удастся узнать какие-нибудь подробности?

– И раскрыть, что нам все известно? – Валенти с сомнением пощипал ус. – Не преждевременно ли?

– Не хочешь ли чего-нибудь перекусить, Роберто? – Джой переместилась в дальний конец, где на деревянном, сбитом на скорую руку помосте сверкал хромом новехонький примус и громоздились разноцветные пирамиды консервных банок.

– Если только легонько.

– Для нас с вами я могу сделать омлет с превосходными древесными грибами, которые меня научила готовить одна местная дама. Подойдет?

– Вполне. А синьор профессор? – спросил Смит.

– То же, но без грибов.

– Как, и это нельзя?!

– Увы! – улыбнулся Валенти. – Подагра.

– Грибы, артишоки, спаржа, а также бобы, – дала подробное разъяснение Джой, – для нас табу.

– Сочувствую, – рассеянно кивнул Смит. – Однако вернемся к нашим проблемам... Я не могу позволить, чтобы меня вышвырнули отсюда, словно надравшегося щенка из приличного заведения. Слишком многое поставлено на карту.

– Я думаю, – многозначительно ухмыльнулся Валенти – Это ведь не шутка: технеций в старинной бронзе! Однако не станете же вы силой врываться в чужую страну?

– И это вы говорите мне, ветерану! – невесело пошутил Смит. – Разумеется, мне остается лишь утереть нос... Но, видит бог, я не сдвинусь с места. И если предстоит подохнуть от голода, то ответственность за это я заранее возлагаю на зловредного старикашку.

– Надеетесь, что президент введет в действие силы быстрого реагирования? – насмешливо прищурился Валенти.

– Очень может быть, – с полной серьезностью откликнулся Смит. – Но вам меня не расколоть. Так и знайте: в новом воплощении старик превратится в скунса.

– Если вы умрете голодной смертью? – на всякий случай уточнил Валенти.

– Да, если я отдам здесь концы, – подтвердил американец. – Пусть мне дадут взять пробы, и я немедленно смоюсь.

– Как бы вам самому не превратиться в жабу, – погрозил пальцем Валенти. – Никто не пойдет ради вас на святотатство, и вы знаете это не хуже меня. Весь комизм вашего положения в том, что высокопреподобный так и не понял и, наверное, никогда не поймет, что вам, собственно, нужно... Такие перлы, как масс-спектрометрия, технеций, качественный анализ и прочая заумная чушь, поверьте, ничего не говорят его сердцу. Моему, сознаюсь, тоже.

– Я отдаю себе отчет в том, что на меня смотрят, как на полного идиота! – признал Смит. – Даже Тигр подозревает, что я малость сбрендил... – Он покосился на подаренную ламой статуэтку, украшавшую, как положено, северную сторону палатки. – Но продать какой-нибудь пустячок, причем за хорошие деньги, они могут? Хотя бы несколько штук!

– Однако у вас аппетит!

– Вероятность успеха прямо пропорциональна числу проб, – погрустнел американец. – Азы методики любого эксперимента.

– Я понимаю, – сочувственно вздохнул Валенти

– Может быть, в долине люди окажутся посговорчивее?

– Не уверен, что там вообще есть люди.

– А почему бы вам не взять меня с собой? – Смит загорелся внезапной надеждой. – Раз мне все равно нет дальше ходу, я бы с удовольствием натянул старику нос. Хотя бы из принципа!

– Насколько я понял, наше путешествие тоже находится под вопросом. Или нет?

– А зачем вам дожидаться, пока какой-то немытый тритон или трипон, не знаю точно, порвет ваши королевские грамоты? Что вам мешает выступить завтра, послезавтра, наконец?

– Многое, – отрицательно покачал головой Томазо Валенти. – Во-первых, еще не дополучено продовольствие, во-вторых, не подобрана вьючная амуниция... Но не это главное. Суть в том, что меня принимают здесь как друга, и я хочу остаться им при любых обстоятельствах.

– Даже если вас, грубо говоря, вытурят?

– Это их право, мистер Смит. Устраивает нас или же нет подобное положение, но это их право.

– Ничего не поделаешь. – Американец помрачнел. – Думаете, мне не понятны высокие чувства? Очень даже понятны... Восток, если ты однажды дал слабину, выворачивает тебя наизнанку. Вроде бы ничего не изменилось, а ты уже совсем другой человек...

Джой ловко разложила аппетитно нарезанный омлет по. одноразовым тарелочкам из фольги. Оранжевые желтки делали ноздреватую массу удивительно похожей на арбузную мякоть, а черные вкрапления грибов еще более увеличивали сходство.

– Я поставила на огонь воду, – предупредила она. – Кофе, Роберто?

– Если можно, чай. На этой чертовой высоте кофе почти не заваривается.

– Не беда. Я научилась приготовлять превосходный капучино. У нас еще остались сухие сливки.

– Вы упомянули о Востоке, Смит, – напомнил Валенти.

Смит выхватил бумажник и достал поляроидный снимок, на котором была запечатлена молодая привлекательная женщина с девочкой на руках. Обе были в одинаковых золотистых туниках с высоким стоячим воротом и смотрели прямо на зрителя. Взгляд удлиненных непроницаемых глаз казался испуганным и смущенным, словно снимок был сделан в самый неподходящий момент.

– Мне повезло. Я не только сумел благополучно демобилизоваться, но и кое-что вывез с собой в Штаты. Моя жена Лиен, – пояснил Смит. – Мы обвенчались в Сайгоне по католическому обряду, а Биверли родилась уже в Филадельфии.

– Божественное лицо! – восхитился Валенти. – Словно фарфоровое. Посмотри, Джой, какая изысканность черт.

– Настоящая принцесса! – одобрила синьора Валенти.

– Если уж вьетнамка красива, – нехорошо усмехнулся Смит, – то, как говорят, наповал. У нас многие женились на местных, не я один... Парни прямо-таки балдели.

– Их можно понять, – кивнул Валенти, – возвращая карточку. – Примите мои поздравления.

– Ничто не проходит бесследно, – отвечая на какие-то свои мысли, уронил Смит и спрятал бумажник. – В одном прелестном местечке, которое называется Встреча гор и вод, я набрел на разбомбленную пагоду, где нашел в груде обгорелого мусора обломок бронзовой статуи... Одним словом, это была моя судьба. Когда я впервые встретил Лиен в «Нефритовом дворце», где крутили кино для летчиков, то меня будто током ударило. Тот же дремотный тягучий взгляд из-под полуопущенных век, та же всепрощающая улыбка бодхисаттвы... – Резким взмахом руки Смит согнал с лица невидимую паутинку. – Удивительно, верно?

– Художникам свойственно брать за образец реальный, так сказать, прототип... – начал было профессор, но вдруг осекся, остановленный внезапной догадкой. – Простите меня, Роберт, но ваша жена...

– Да, – подтвердил коротким кивком Смит. – Они погибли при посадке в аэропорту Гонолулу.

– Бедненький мой! – Глаза Джой переполнились слезами.

– Все, хватит! – отрезал Смит. – Как говорили древние, мертвый в гробе мирно спи, жизнью пользуйся живущий... Так вы возьмете меня в свою команду, Том?

– Он еще спрашивает! – темпераментно жестикулируя, упрекнула итальянская синьора. – Мы просто счастливы будем, если вы пойдете с нами.

– Во всяком случае, я сделаю все, что от меня зависит, – несколько менее определенно пообещал Валенти.

Вернувшись уже в сумерках к себе в каменную башню, он застал там Макдональда. Собрав станок, австралиец собирался побриться при свете электрического фонарика.

– А мы ждали вас еще третьего дня, Чарли. – Смит крепко пожал протянутую руку. – Вас что-нибудь задержало?

– Лошадь, будь она проклята. – Макдональд выразительно кивнул на брошенное у входа седло. – Пока я искал подходящий брод, она, видимо не устояв на скользких камнях, полетела в воду. Течение жуткое, всюду водовороты, острые, как бритва, обломки скал... Представляете себе мое состояние?.. Бедную лошадь прибило к берегу в трех милях ниже. Чтобы хозяин не подумал худого, пришлось отрезать уши. – Он похлопал по нагрудному карману. – Есть, знаете ли, у наших фермеров такой странный обычай...

– Боюсь, что приключение обойдется вам тысячи в полторы, – предупредил Смит, уже знакомый со сложной системой расчетов, которые вел его шерп с местными пастухами. – Не меньше.

– А что делать? – развел руками Макдональд.

– Значит, вы так и не добрались до перевала?

– Даже не смог перебраться через реку. Ей-богу, проще было пойти пешком через мост. Я так и сделаю в другой раз.

– Не загадывайте, дружище. У меня есть для вас веселые новости...

С первых же слов американца, потрясенного азиатским коварством, Макдональд понял, что настал его час. Счастливый случай, на который он не переставал надеяться с того самого дня, когда наткнулся на заснеженный, полыхающий рыжими сполохами перевал, покорно давался в руки.

Смита даже не пришлось уговаривать. Исподволь проведенная работа увенчалась блестящим успехом. Понадобился всего лишь эмоциональный толчок, и упрямый янки, бредивший королевством Драконов грома, загорелся столь же пылким стремлением проникнуть в загадочную долину. Тайная идея Макдональда незаметно стала его идеей.

Теперь он приглашал Макдональда в попутчики!

Решено было выступить как можно скорее, не дожидаясь сомнительных результатов посольства к трипону. Дабы лишний раз укрепить решимость ниспосланного свыше компаньона, Макдональд подсунул ему медную бляху в виде скрещенных молний – двойной дорже, – предусмотрительно открепленную от седла. Упомянув вскользь о том, что магический амулет якобы привезен из долины, он не замедлил развенчать слух. Как и следовало ожидать, Смит оказался более восприимчивым к положительным доводам. Опровержения, построенные на огульном отрицании, он пропустил мимо ушей и клюнул на бронзовую приманку. Его терзали опасения, что в самый последний момент поход может сорваться и придется с пустыми руками возвращаться на заокеанскую родину. Воистину сладок запретный плод!

Как и было условлено между новыми компаньонами, Смит объявил смотрителю дзонга, что не может более ждать разрешения на поездку в Тхимпху и поэтому хочет вернуться в Непал.

– Какую дорогу предпочитает саиб? – спросил, получив такое же уведомление, шерп.

– Это надо решить сейчас же? – нахмурился американец, не желая лгать без особой нужды.

– Разумеется, сэр. От дальности пути зависит количество провианта. – Анг Темба был неприятно поражен легкомыслием патрона. – Количество животных – также. – Ничего не поделаешь, приходилось напоминать очевидные истины. – И погонщики должны заранее знать, куда предстоит идти.

– Вы целиком и полностью правы, мистер Темба. – Смит приложил руку к сердцу. – Но, видите ли, я бы хотел немного порыскать вокруг... Может быть, если удастся, спуститься в долину с перевала Лха-ла, а уж затем пройти в Мустанг по гребню... Вы не возражаете?

– Как будет угодно саибу, – равнодушно согласился проводник. – Только я не знаю этой дороги.

– Не беда, мистер Темба. – Смит покровительственно похлопал верного Тигра по плечу. – Поищем вместе. На худой конец всегда можно вернуться.

– Тогда нужно рассчитывать на самый далекий путь.

– Мы так и сделаем.

– Придется еще прикупить продовольствия.

– Что нам мешает? – Американец олицетворял благодушие и жизнерадостность.

– Сегодня как раз базар...

– Превосходно! – Обрадованный Смит оборвал шерпа на полуслове. – Не будем терять времени.

Прибывшие с первым караваном торговые гости разложили свои товары прямо под крепостной стеной. Статный сиккимец с красным, как кедровая древесина, лицом привез мешки отборного риса и чайный лист. Сопровождавшая его коротко остриженная красотка с золотым кольцом на левом крыле мило приплюснутого носика, ловко орудуя мерной корзиной, уже отсыпала положенную долю монахам и весело болтала с соседками. Непальские лимбу выставили на продажу черное просо, крохотные початки кукурузы и всевозможные коренья: розовый ямс, маниоку, серые пупырчатые клубни имбиря. Печальный сикх в голубом тюрбане дремал над ящиком с самоцветами. Кроткие кираты [20]20
  Лимбу и кираты – горные непальские племена.


[Закрыть]доставили из долины Катманду картофель, цзамбу и всевозможные ритуальные поделки: трехгранные ножи нурбу, которыми танцующие ламы поражали злых духов, молитвенные мельнички, статуэтки.

Отливки были свежими и весьма примитивными. На таких искушенных знатоков, как Валенти и Смит, они не произвели впечатления. Однако истосковавшиеся жители Всепоглощающего света, одобрительно цокая языком, быстро расхватали товар. Для них любой базар был праздником.

Смит сказал Тигру, что хочет купить побольше рису и цзамбы, а сушеные абрикосы, буйволиное мясо, фасоль и плиточный чай тот может взять по своему усмотрению.

Анг Темба тут же вынул миниатюрный калькулятор и принялся манипулировать кнопочками. Мелькание неоновых цифр на дисплее доставляло ему явное удовольствие. Изредка загибая пальцы и что-то шепча, он несколько раз подводил итог, но оставался, видимо, недоволен, и церемония повторялась.

– Мне это будет стоить двадцать семь больших монет, – наконец назвал он общую сумму.

– А мне? – с улыбкой спросил Смит, уже знакомый с местной расчетной системой.

Шерп вновь прибег к электронному колдовству и посредством сложнейших вычислений вынес окончательный приговор:

– Восемь тысяч четыреста двадцать непальских рупий.

«Восемьсот сорок два доллара», – мысленно перевел Смит

По сравнению с затратами на вьючных животных это была сущая безделица.

– Я попрошу вас, мистер Темба, запастись солью, – Смит отсчитал десять сотенных бумажек, – табаком и мылом для носильщиков, а также взять побольше сушеного творога.

Шерп молча спрятал деньги и пошел искать менялу, чтобы купить у него нужное количество серебра.

На гималайских базарах одинаково охотно принимались монеты независимого Тибета и британской Индии, французского Индокитая и маньчжурской династии Цинь, а также полновесные николаевские рублевики, тугрики с монгольским знаком соембо и просто слитки с китайскими клеймами.

Чем оплачивал драгоценные активы минувших эпох покоритель Чо-Ойю, Смит не интересовался. Возможно, шерп брал серебро под проценты или же погашал долги поставкой дефицитных товаров. Целиком и полностью полагаясь на опыт и честность проводника, американец предпочитал не совать нос в чужой бизнес. Разногласия возникли поэтому не на финансовой почве.

– Мы можем выступить завтра? – спросил Смит, когда с закупками было покончено.

– Послезавтра, – категорически заявил Анг Темба.

– Хорошо, но понадобится еще одна лошадь.

– Кому?

– Мистеру Макдональду, альпинисту. Он любезно согласился сопровождать нас.

– Нет, саиб.

– Чего именно нет? – попытался уточнить Смит. – Подходящей лошади?

– В нашем контракте ничего не сказано о мистере Макдональдс, сэр.

– Но я не потребую от вас никаких специальных услуг! – воскликнул изумленный Смит. – Наконец, мы можем сделать соответствующую добавку к контракту. Надеюсь, здешние власти не откажутся скрепить соглашение?

– Дело не в этом, сэр, – неохотно признался шерп. – Однако мне бы не хотелось сопровождать мистера Макдональда в долину.

– Но почему, мой друг! Почему?!

– Как вам сказать, сэр... Одним словом, это было бы мне неприятно.

– Лично вам, Темба, или кому-то еще? – помрачнев, спросил американец. – Надеюсь, между собой мы можем быть вполне откровенны?

– Да, я очень уважаю вас, сэр, но знающие люди находят, что у мистера Макдональда черная аура. Ему не следует идти в долину.

– Жаль! – огорчился Смит. – А я-то, простак, дал ему слово... Как же быть?

– Наверное, надо подумать, сэр.

– А знаете что, дорогой мистер Темба, не будем пока ничего решать. Какое-то время все равно уйдет на подготовку, затем, я полагаю, нам придется предварительно разведать броды... Мы ведь не пойдем через мост?

– Нет, сэр. Он не выдержит яков.

– Вот видите... Мне так думается, мы проявим разумную осмотрительность, если проведем рекогносцировку.

– Согласен, сэр.

– Мистер Макдональд хорошо знает горы. Думаю, что он справится.

– Но это не выход, сэр.

– Почему? Я так считаю, что если человек присоединился в пути к твоему каравану, то ты за него не в ответе.

– Простите, сэр, но есть разница...

– Хорошо, мистер Темба, – переменил тактику Смит. – Отложим этот разговор до другого раза. Когда вы будете готовы к походу?

– Послезавтра.

– Вот и отлично! Я же тем временем подумаю, как нам быть с этим Макдональдом. Возможно, мне удастся его отговорить... А ламы не смогут помочь? Снять или там развеять эту самую ауру? Я слышал, такие вещи делаются.

– Для лам нет ничего невозможного, сэр.

– Значит, договорились! – Смит еще раз дружелюбно потрепал шерпа по плечу и присел перед стариком тибетцем, торговавшим темными кристаллами поваренной соли и колобками мыла, напоминающего речную глину. – Этого добра, думаю, нам тоже стоит прихватить... Пригодится для обмена.

– Я уже взял.

– И пива, Темба! Побольше деревяшек с этим замечательным напитком!

– Конечно, сэр, – просиял шерп, превыше всех земных благ ценивший чанг.

Бамбуковые, косо срезанные по верхушке колена с хмельным кисловатым напитком продавались возле самых ворот, где расположилась вместе со своими яками большая семья лепча – загадочного народа, почитающего предков и птицу улар. Старик со спутанными волосами и куцей седой бороденкой, видимо глава клана, сидя в сторонке, чертил на земле магические фигуры – янтры. Не принимая участия в оживленной торговле, он то сердито спорил с невидимым собеседником, то заливался тихим довольным смехом.

Шерпа, разом закупившего весь товар, он встретил неприязненно.

– Черная петля вьется над твоей головой, глупец! – Старик закашлялся, разразился проклятиями и босыми заскорузлыми пятками принялся стирать роковые знаки.

Веселый гомон вокруг разом утих, и улыбки сменились испугом. Молодые лепча сконфуженно прикрыли лица. Вместо того чтобы приветить столь выгодного клиента, дами [21]21
  Дами (тибет.)– колдун.


[Закрыть]обрушился на беднягу чуть ли не с проклятиями. Должно быть, незадачливый шерп, сам того не ведая, совершил нечто ужасное.

Анг Темба непроизвольно вздрогнул и, сунув руку за пазуху, коснулся охранительного амулета. Когти медведя и тигра помогут отвести зло. Нужно лишь незаметно выбросить черно-белую бусинку от дурного глаза.

Он отдал серебро и, подозвав кули, поспешил покинуть нехорошее место. Но что-то остановило его, заставило оглянуться. Старый лепча, бормоча под нос, пускал по ветру белые петушиные перья. Глаза безумца оказались тусклыми и зеленоватыми, как незрелые ягоды можжевельника. Таких бусин не было в охранительных четках шерпа.

Встретив потерянный взгляд жертвы, прорицатель издевательски засмеялся:

– Торопись, пошевеливайся! – Он принялся подскакивать на месте, судорожно сжав кулачки.

Анг Темба с усилием отвернулся и, словно преодолевая встречный ветер, побрел прочь. Перед внутренним оком маячила черная петля с острыми разметанными в обе стороны косицами, точно такая, как на тибетской гадательной доске.

У коновязи, где австралиец Макдональд помогал синьоре Валенти выбрать запасного мула, бедный шерп завертелся волчком и прямиком через заросли тамариска кинулся к воротам. Так хорошо начавшийся день заканчивался на редкость плохо. Непрошеные встречи пророчили беду.

В гомпе на монастырской горе он отдал буддам все оставшееся серебро и попросил верховного ламу поскорее отвести порчу.

Сандаловый старичок коснулся сухими прохладными пальцами склоненной коротко остриженной головы проводника и пробормотал очистительные мантры. От его прикосновения на душе сразу стало легко и покойно.

– Пришлый дами наколдовал мне смерть, – пожаловался Анг Темба, храня надежду на пересмотр приговора.

– Смерти нет, – успокоил его лама. – Есть только прошлое, будущее и сорок девять дней бардомеж ними. Не бойся, иди...

– Может, мне расторгнуть контракт с саибом из страны Америки? – спросил шерп, благодарно ткнувшись лбом в расшитые бисером монашеские сапоги.

– Я отвечу тебе в должное время, – несколько помедлив, пообещал Нгагван Римпоче.

Отпуская повеселевшего проводника, верховный лама подумал о том, что бегуну с вестью от трипона пора бы и воротиться.

Пока не кончились припасы и не исчезла надежда добыть лошадей или яков, Аббас решил остаться в горах. Он боялся идти с оружием и драгоценным грузом в неведомое селение к неверным, стерегущим долину Гурий, где, как он слыхал, можно получить райское удовольствие, не прибегая к наркотику.

Разделав штыком оставленную гяуром кобылу, он наготовил, слегка подкоптив на костре, вяленого мяса. Оно вышло, правда, немного жестковатым, но пахло вкусно, не в пример буйволиному.

Невдалеке от камня, где сумел укрыться от верной смерти американец – Аббас не делал различия между гяурами и всех их звал на один лад, – нашлась удобная пещера, а на широком галечном берегу валялись застрявшие ветки и даже целые стволы, так что можно было не опасаться за квартиру, отопление и свет.

Подстерегая очередного всадника или небольшой неохраняемый караван, не избалованный, привыкший к труду и лишениям пакистанец исправно молился, со вкусом ел и подолгу спал. Торопиться было некуда. Если его сочтут убитым в Синем ущелье, то можно будет припрятать товар и годика через два осторожно пустить в дело. Даже десятой доли хватит на всю оставшуюся жизнь.