Текст книги "Журнал «Если», 2002 № 07"

Автор книги: Кир Булычев

Соавторы: Юлий Буркин,Владимир Гаков,Уолтер Йон Уильямс,Дмитрий Байкалов,Дмитрий Караваев,Владимир Малов,Сергей Кудрявцев,Вячеслав Яшин,Сергей Некрасов,Сергей Кольцов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Но она же замужем! – закричал Стендаль. – Она вышла замуж за боксера, представляете?

– Не представляем, – сказал Удалов. – Никогда не были боксерами.

– Я ничего дурного с этой девушкой не сделал, – продолжал Минц. – Она повидается с мамой, поглядит на закаты над нашей рекой, встретится с подругами и побеседует с Мишей.

– Она не хочет со мной беседовать! – расстроился Стендаль. – Она была стриптизершей! Может, даже порнозвездой. Она предала астрономию!

– Но когда я ставил эксперимент, – продолжал Минц, – я не мог ограничить себя одним частным случаем. Он ведь ничего не доказывал и ничего не давал народу в целом. А ведь проблема России, как и проблема Турции, а также Бангладеш – в утечке мозгов и тел. Только подрастет аспирант, а его уже в Колумбийский университет приглашают, а то и на фирму. Только округлится попка у нашей красотки, как ее уже вызывают к американскому фотоаппарату или, того хуже, к похотливым американским лапам.

– Вот именно! – согласился Миша Стендаль.

– А мы испытываем недостаток.

– Еще какой! – добавил старик Ложкин, которого никто не приглашал. – Раньше всего у нас хватало: и хлеба по шестнадцать копеек, и ширпотреба, и свободы. В доме отдыха по профсоюзной путевке я каждый год отдыхал, море – в ста метрах, в комнате четыре товарища, обед в две смены, чистое белье. Где все это?

– Меня уже премьер просил подумать, – сказал Минц. – С государственной точки зрения.

– И вы подумали? – спросил Стендаль. В нем проснулся журналист.

– Еще как подумал. И пришел к выводу, что надо создавать вирус, выборочно действующий на генетически трудноуловимый центр ностальгии. Если он есть и предположение мое верно, то, получив письмо, страница которого смочена слабым раствором, содержащим вирус «ностальжи», Алина станет восприимчивой к мыслям о родине, о родном городе, о людях этого города.

– Она-то приехала, – сказал Миша, – но почему другие притащились?

– Ты ключевое слово пропустил, – вмешался Удалов. – Слово «вирус».

– Правильно, – улыбнулся Минц. – Я провел экспресс-опросы всех приехавших. Оказывается, графиня Мейндорф – соседка Алины слева, и та часто у нее занимает соль или спички. А сосед справа – любовник математика Квадранта, который сам по себе в России никогда не был, потому что новозеландец. Но он стал носителем вируса, и тот дождался своей жертвы – выходца из России.

– И все они связаны?

– Были в контакте, – сказал Минц. – Все, кто приехал. Мы можем проследить цепочки. Вирус оказался чрезвычайно вирулентным и абсолютно безвредным.

Наступила тишина, только пиво булькало в глотках и стаканах. Слушатели переваривали сенсационную информацию.

– В завтрашний номер газеты можно? – спросил Стендаль.

Ложкин рассмеялся дрожащим смехом:

– У него невесту увели, а он о статье рассуждает. Нет у них сердца, у этих писак, извините за выражение. Развалили Союз и радуются. Вирусы им подавай!

Выступление Ложкина было бурным, но бессмысленным.

Минц попросил Стендаля не спешить. Подождать еще день-два.

Допили пиво.

Вопросы еще остались.

И главный задал Корнелий Удалов:

– А этот вирус уже весь сюда прилетел или еще по Америке шастает?

Разные люди сидели за столом, одни умнее, а другие так себе. Но все подумали об одном и том же: если так быстро вирус заразил соседей Алины, то, значит, он сейчас разбегается по Америке и внедряется в кровеносную систему многих наших бывших сограждан.

Минц ответил не сразу.

Но совершенно серьезно.

– Если на той неделе прилеты продолжатся, будем рапортовать в Москву. Сами понимаете…

На том и разошлись.

Миша Стендаль пошел к дому Алининой мамы. Там он стоял у забора и заглядывал в окна. Но ничего не увидел, потому что главное окно перекрывала спина боксера.

Господи, страдал Стендаль. Мне было тяжко сознавать, что Алина живет в Штатах и учит астрономию. Но оставалась надежда. Теперь же оказалось, что астрономия ни при чем, а Алина возвратилась. И это еще хуже.

На следующий день из Вологды пришел автобус, полный американских гуслярцев, включая тех, чьи предки покинули городок в XIX веке.

Под предлогом обязательного медицинского освидетельствования Минц смог сделать анализ крови большинства репатриантов. У всех в крови активно передвигался вирус «ностальжи», и симптомы были одинаковыми – тоска по родине и несказанная радость от встречи с ней. Как сказал Василий Голодай, писатель из Пенсильвании, а прежде механик на автобазе: «Я даже удивляюсь, чего я там торчал, бабки зарабатывал. Лучше бы коттедж на речке построил».

Потом он подумал и добавил:

– А что! Еще не поздно.

В первые дни в Гусляр приезжали компатриоты, которые жили в Нью-Йорке, на третий день появились деятели из Вашингтона и Бостона, на пятый прилетел некто Самойленко из Нью-Мехико, а на восьмой Джонни Пукерман из Лос-Анджелеса.

Разумеется, гостиница уже в первые дни была переполнена, спали в кабинете директора и бельевой, селились у дальних родственников и забытых знакомых. Доллар в Великом Гусляре быстро потерял привлекательность и шел ниже, чем в других пунктах державы… Впрочем, недолго, потому что процесс распространения вируса «ностальжи» захватывал эмиграцию и вширь, и вглубь. Например, в Гусляре за старухой фон Мейндорф появились несколько кадетов, покинувших Россию в конце гражданской, и воспитанницы Ксениного приюта десятых годов. Многие приезжали с родными – мужьями, женами, детьми, внуками, любовниками и любовницами, а то и просто с близкими друзьями. Город шумел, город забыл о сне, восстанавливались связи полувековой давности и выяснялись обиды периода военного коммунизма.

А в палаточном городке за музеем, у памятника Землепроходцам, обитали уже три сотни приезжих, которые не нашли родных и близких в Гусляре.

А вот следующий шаг вируса Минц не предугадал.

Его гениальность имела ограничения, и социальные последствия его открытий бывали трагичными.

Он полагал, что вирус будет поражать лишь выходцев из Великого Гусляра. Вирус же, начав с гуслярцев и исчерпав пищевые ресурсы, стал искать, в кого бы еще внедриться. И сообразил, что самая достойная среда обитания – эмигранты из Вологодской и Архангельской областей.

Так что через две недели началось нашествие бывших наших в Вологду.

А там уж и до Котласа рукой подать…

Пока дело ограничивалось Великим Гусляром, это событие не привлекало внимания зарубежной и отечественной прессы.

Но на четвертый день в выпусках новостей проскользнуло сообщение о буме в авиасообщениях США – Россия. Билеты на самолет достать невозможно, некоторые летят через Японию, зафрахтованы два океанских лайнера…

С каждым днем число сообщений росло, и тревога начала охватывать весь мир.

Но только к исходу второй недели человечество смогло осознать масштабы события, которое быстро приобретало форму вселенской катастрофы.

За три недели США покинули один миллион триста двадцать одна тысяча выходцев из России. Причем журналистам удалось установить эпицентр события: небольшой город Великий Гусляр Вологодской области, где обитает менее двадцати тысяч человек и куда заявились из США около семисот бывших эмигрантов, родственников этих эмигрантов и внуков эмигрантов.

Радостно отреагировали на возвращение русских в Россию все газеты и телестудии России. Они подсчитывали, сколько программистов, инженеров, врачей и спортсменов примчались обратно на родину. Они брали интервью у трапа самолета у всемирно известных куртизанок, порнозвезд, певиц, кутюрье, кинорежиссеров-анималистов, альпинистов, политических деятелей и бандитов.

И что удивительно: каждый из них рассказывал одно и то же.

Якобы он проснулся среди ночи от неумолимого желания вернуться на родину, которой приходится переживать трудные времена.

Он не мог ни о чем другом думать. Он бросил все дела, машину и виллу в Майами-бич, не попрощался с директором студии или фирмы и встал в очередь за билетом в Россию.

Вскоре громадные пространства Соединенных Штатов обезлюдели.

В игорных домах и на военных предприятиях, в вычислительных центрах и на авиационных заводах остановилась работа. Со скандалом закрылось несколько публичных домов.

А по истечении месяца поветрие перекинулось через океан и принялось безумствовать в Германии и Великобритании.

Мир охватила тревожная уверенность в том, что переманивание миллионов людей происходит по приказу из Кремля. Кремлю был объявлен бойкот, и самолеты в Москву перестали летать.

Тем временем ученые в США обнаружили в крови людей русского происхождения, которых удалось перехватить на границе, неизвестный вирус, и стало ясно, что эти люди больны. Они больны ностальгией. Они хотят домой.

Государства мира обменивались с Кремлем грозными нотами, но при том следует признать, что Москва была растеряна не менее, чем Вашингтон. Ведь одно дело стенать по поводу утечки умов и тел, но совсем другое – получить их обратно в большом избытке. Ведь всех надо кормить и трудоустраивать.

А где найдешь на всех институты, заводы и ночные клубы?

Эта правдивая и жуткая история идет к своему банальному завершению. И чтобы понять, почему конец ее будет банальным, следует вспомнить повесть известного советского писателя Михаила Булгакова «Роковые яйца». Вы ее еще не читали? Там по ошибке из яиц выводятся гигантские пресмыкающиеся, и ничто не может остановить их продвижение к Москве. Читатель живет в напряжении: какой же выход отыщет писатель Булгаков. А он говорит: тут на Москву навалился мороз, очень ранний в том году, и все рептилии и прочие гады на подползе к Москве замерзли.

Правда, потом Булгаков сам признавал, что финал повести неудачен. Но слово было сказано.

И если вы ожидаете какого-то парадоксального решения, веселой или трагической авторской находки, я должен предупредить: вы ее не дождетесь.

В жизни все бывает проще.

В тот самый день, когда нашествие единоплеменников на Россию было в полном разгаре, профессор Минц стоял в хвосте длинной очереди за молоком. Ведь магазины Гусляра, как вы сами понимаете, не справлялись, и в городе начались случаи нападения на огороды, хотя до дистрофии дело пока не дошло.

Минц в те дни, не обращая внимания на прибавление числа жителей в городе, занимался уже другой, вполне специальной математической проблемой, когда к нему, протиснувшись по улице, наполненной народом, приблизился Миша Стендаль.

– Лев Христофорович, – сказал он. – Народ в ужасе. Из Москвы идут факсы. Что будем делать?

– Я сделал все, что положено сделать патриоту, – отрезал Минц.

– Потерянные соотечественники возвратились. Теперь дайте им смысл новой жизни, а то уедут.

– Как так уедут? – всполошился Стендаль. – Я ведь завтра в кино иду с Алиной.

– А этот боксер?

– Алина подает на развод, чтоб соединить свою судьбу с моей, – сообщил Миша. – Она уже провела последнюю ночь у моего небольшого телескопа.

– Ничего не выйдет, – сказал Минц. – Разве вы не знаете, что жизненный цикл у всей колонии популяции вируса – сорок дней. А потом ощ исчезает. Полностью.

– И что же?

– А то, что у тебя четыре дня, чтобы завоевать сердце твоей Алины!

Совершенно неожиданно, утром в пятницу, миллионы вернувшихся на родину граждан пробудились от сна и наваждения.

Они посмотрели вокруг и на окружающих.

Они сказали себе и окружающим:

– А какого черта я здесь делаю, если мой бизнес в Детройте без меня погиб, а на мое место в вертепе Лас-Вегаса уже взяли Ханку из Катовиц!

И все эти люди, за малым исключением, ринулись к автобусной станции. Но тут же выяснилось, что все они в знак примирения с Россией порвали в клочья свои американские паспорта и внесли свои наличные доллары в Фонд защиты матерей-одиночек.

Несчастные эмигранты стояли толпами на автобусной остановке. Многие рыдали. А коренные жители Гусляра, которые туда-сюда через океан шастают, стояли вокруг и не сочувствовали.

– Допрыгались, – с добрыми улыбками говорили они.

– Ни себе, ни людям…

– Привет звездно-полосатому флагу!

И прочие фразы.

В этот момент мимо проходил Ходжа Эскалибур. А может, он проходил не случайно.

Он остановился у края толпы, от которой исходило напряженное гудение голосов, и стал смотреть на людей любовно, как и положено основателю секты.

– Домой хотите? – спросил он.

– Разве не видишь? – послышался в ответ общий крик.

– Значит так, – сказал прорицатель, – желающие улететь бесплатно в Соединенные Штаты сдают мне по бранзулетке соответствующей стоимости.

И оказалось, что у каждого нашлось что-то ценное.

Помощницы Ходжи Эскалибура стояли за ним и собирали подношения в корзины.

Во всех других российских городах, где скопились эмигранты, голограммы Ходжи Эскалибура повторяли его слова и жесты.

Ровно в двенадцать часов Ходжа Эскалибур взмахнул руками, и все наши американцы превратились в больших морских птиц типа альбатрос.

Ходжа махнул им, и птицы косяками, стаями, а то и полчищами поднялись в небо и взяли курс на Запад.

А в это время Гаврилов с товарищами возвращались с неудачной утренней охоты.

Шум сотен тысяч крыльев, как ураган, несся над ними.

– Гуси! – закричал Гаврилов и принялся было палить по птицам.

К счастью, Ходжа издали увидел, как он поднимает ружье, и навел на него временную слепоту.

Американцы улетели. Без потерь.

Минц этого почти не заметил, потому что был углублен в новую проблему.

«Почти» не означает «совсем».

Все же Минц спросил у Корнелия:

– Куда же все американцы делись?

– Их Ходжа в птиц превратил, – сказал Удалов.

– Ну вот, – рассердился Минц. – Это же совершенно антинаучно. А потому импоссибль! Гнать таких жуликов!

Ходжа Эскалибур все слышал и загадочно улыбался.

Пока неизвестно, волшебник он или инопланетянин. А может, и то, и другое. Но людей любит и человечеству помогает. □

Вячеслав Сухнев
ЛЕТОПИСЬ ПИМЕНОВА

_{Иллюстрация Владимира ОВЧИННИКОВА}

В лето от Рождества Христова 2013.

В начале года явилась Комета великая, весьма зловидна. (Принужден сменить носитель информации. И стародавним способом ручкой по бумаге водить… Господь наказал – за неусердие и к мирским соблазнам слабость. Намедни два дня в интернете Джойса читал, и оттого вполз в мой компьютер Вирус, рекомый Саддам. А дьявольское сие отродье, не к ночи будет помянуто, настолько свирепо, что жрет не токмо информацию, но и самое блок. Придется коленопреклоненно просить жестоковыйного отца Мефодия, кастеляна нашего, прикупить к моему ноутбуку новый диск. А отбиться от того Вируса Саддама можно токмо постом и молитвою. И творя молитву, аз, грешный инок Пименов, иду далее, пером и долгом влекомый.)

В лето от Рождества Христова 2013. В начале года явилась Комета великая, весьма страшна и зловидна.

И приглашенный в «Добрый вечер» некий юродивый Провидец, а когда-то в миру думский депутат Щенков, предрек от Кометы великое нестроение в державе российской – мор, глад, аварии на ядерных станциях и новый виток сексуальной революции. А по первому каналу совсем иное рекли. Дряхлый летами академик Великов, горевестник чернобыльский, бия себя в перси, клялся, что вовсе не Комета нарушила покой Божьего чертога и что новоявленная сия звезда – суть взорвавшаяся космическая Станция «Иван Калита», запущенная по повелению Президента и с благословения Патриарха нашего (молю Господа о здравии обоих!).

А пускали Станцию на паях с Американцами, дабы те скостили долг по кредиту. А у них, Американцев, известно, каково чтут технику безопасности. Никак, стало быть, не чтут. И прилетел, по словам Великова, ихний американский космонавт на Станцию, по смене в караул заступать. И закурил сигару гаванскую в переходном модуле, не дождавшись, пока его закончат кислородом продувать. Станция возьми и взорвись…

Аз, тля Господня и выпускник физмата, больше верю не юродивому депутату, а юродивому академику. Жалко, конечно, «Ивана Калиту», на которого столько ума и сил положили людишки с завода «Москвич». И космонавта жалко – хоть и схизматик, а все ж Божья тварь. Зато долг Американцы, надо полагать, теперь совсем скостят.

По чести сказать, предречения юродивого Щенкова недорого стоят. Пошто в «Добром вечере» вознамерились от сего Прорицателя услышать слово истины, уму моему скудному непостижимо. Нет на нем, на Щенкове, благодати, ибо бит он был сначала легатами супротивной фракции, а потом и электоратом на недавних Выборах в Думу. А еще предрекал сей юродивый скорое и бесславное поражение Кандидата в Президенты. И руку на отсечение, по примеру старых отцов нации, давал. Да Президент, дай ему Бог здоровья, победил всех супостатов и второй срок на державе досиживает. И народ к нему тако приобвык, что Шуриком кличет, как первейшего родича. А Щенков-Прорицатель так и ходит с обеими руками.

А первый канал откупил Союз монархистов-октябристов. Который уж год Союз собирается непременно 7 ноября учинить в Санкт-Петербурге переворот и вернуть престол династии Романовых. Однако Финны октябристам визы в Санкт-Петербург не дают. И, по разумению моего скудного умишки, правильно делают. Остается монархистам нашим крыть чухонцев поносными словами по телевизору – авось услышат.

В то же лето 2013.По весне морозы стали лютые. Птицы на лету замерзали. Президент, дай ему Бог здоровья, повелел талоны на спирт отменить. И люд христианский стал сугреваться сугубо.

А в Черногории, сказывают, Македонцев бьют.

Того же лета. От снегов великих паводок приключился. Ока-река поднялась столь высоко, что заповедника Серпуховского достигла. И зубры, там обитающие, от воды спасаясь, в Серпухов-город пошли и на торжище городском сена просили, мыча весьма жалостливо. А людишки-то серпуховские, в алчность впавши, зубров тех порезали и в Москву мясо повезли. И за говядину то мясо безвинных зубров выдавали. И на торжищах московских были за то зело биты перекупщики Кавказцы, понеже зубрятина от говядины весьма разнится и видом темна. Кастелян отец Мефодий, низкой ценой прельстившись, закупил для монастыря на разговение после Великого поста зубриную тушу цельну, и мы, иноки, едва зубов не лишились, зубрятину ту вкушая. Недаром в Писании речено: скупой, что слепой…

А в Черногории опять Македонцев бьют. Президент наш просил Черногорского Президента бить врагов своих не так истово, дабы не навлечь гнев прочих Европейцев.

В лето от Р.Х. то же, 2013.Министр дел внутренних изволил отъехать на Кавказ по повелению Президента. На большой дороге от Ростова Нижнего до столицы Шемаханского царства воссел разбойник, Соловьем именуемый. Имам Шамиль привез сие чудище из Аравии, куда ко святому Камню мусульман, Каабой прозываемому, в хадж ходил. Свистом, доселе неслыханным, проезжих и прохожих Соловей тот повергает в ужас великий и расстроение духа, отчего казну и товары, при них сущие, гости торговые и странники отдают разбойнику безвозбранно. А у кого нет казны, того чудище в яму мечет и гонцов к родне несчастного за мздой насылает. И Президент повелел Министру того Соловья изловить вживу, а не дастся, так головы лишить.

Вживу разбойник, чудище поганое, не дался, и тогда повелел Министр убить Соловья до смерти. Однако не брала поганого ни очередь из ДШК, ни граната под ствольная, ни ракета противотанковая, железной вожжой управляемая. И тогда повелел Министр принести ракету заморскую, «Стрингером» рекомую. А «Стрингер» тот столь убоен, что на высоте невообразимой аэропланы, какие ни есть огромные, досягает и в куски рвет. И стреляли чудище «Стрингером», да до смерти так и не убили – на медном лбу только шишка выскочила, со стог сена величиной, а из глаз поганых искры высыпали, столь злы да горючи, что на горах Кавказских весь лес на корню сгорел.

И тогда представили пред Министром старого старичка из Казацкой станицы. Он летами дряхл да слеп очами, но разумен зело, ибо жил столь долго, что еще генерала Скобелева видывал. И рек старичок Министру: есть, мол, град Муром на святой Руси, а в том граде на околице дом стоит, а в дому том печь, а на печи добрый молодец, коему имя Илья. И лишь сей молодец может Соловья поганого до смерти убить – одной дубиной стоеросовой.

И поехал Министр с Кавказа в Муром-град. И нашел дом на околице, и печь в дому, и молодца на печи. Зело нетрезвого, ибо, как соседи сказывали, пил Илья с радости, что талоны отменили, и пил он с той самой отмены. И дождался Министр, пока Илья проспится, и саморучно ему ковшик с рассолом поднес. Сослужи, говорит, Илюша, службу великую, убей до смерти Соловья поганого. Выпил Илюша рассолу, прочухался и сказал Министру: мне Соловья убить – что плюнуть и растереть. Не зря ж я в твоем спецназе состоял. Мастерство не пропьешь. А мастерство нонеча денег стоит. Желаю, сказал, денег американских торбу за подвиг свой.

Делать нечего. Предстал Министр пред Президентом: так и так, Твое Высокопревосходительство, не вели казнить, вели торбу с деньгами американскими из казны выдать, дабы Илюша Муромец подвигнулся Соловья убить. Наказал Президент Казначею своему торбу денег набрать на святое дело. Да только полторбы и набрали. Президент личные три рубля американские из шляпы вынул, от жены на всякий случай схороненные, да и их не достало. И до сих пор деньги ищут, пуще всего – у Швейцарцев. Не то они украли, не то им наши воры в схорон отдали. А Илья на печи лежит. Чудище же поганое людишек грабит, а иных в яму мечет. Вот горе-то какое…

В то же лето 2013.После праздников Труда случилось на Москве знамение. Статуй Петру Великому, на стрелке Москвы-реки стоящий, вдруг оборотился ликом ко Кремлю. И на свитке, который у Статуя в руце, проступило кровью: «Даешь г…». И литеры сии кровавые весьма далеко видны были, и честных христиан смущали. И других конфессий людишек такоже смущали. И повелел тогда Президент нарядить следственную комиссию Тайной Канцелярии, что в Лубянке, не к ночи будет помянута. И вознеслась комиссия на верх того Статуя, а там нашла, что литеры кровавые со свитка на грудь императорскому Болвану переходят, но зело мелки и с земли не видны. А начертано вкупе тако: «Даешь гражданские свободы!».

А писано было помадой губной, и по той помаде сыскали срамную девку с Тверской, и показала она на следствии, что нагишом восходила на Статуй, одним вервием держдся, а писала спьяну и на спор. А по другому доносу взяли в цепи иную девку, члена подпольного горкома Русского Национального Собрания, такоже РНС прозываемого. И показала она, что писала сама, дабы обратить внимание Иноземцев на ущемление свобод на святой Руси. Ужо даст теперь им гражданских свобод Президент наш…

Опять в то же лето.Приехал от Шведов посол. Поднес Президенту шляпу кожану великую, с тележное колесо, яхонтами обсыпанную. И попросил за то Кемскую волость. Президент шляпу на себя воздел, и впору пришлась. А про волость обещал подумать. А когда посол Шведский удалился, повелел глобус земли Российской принести. Всю ночь челядь на глобусе Кемскую волость искала, да сыскать не смогла. И только поутру один челядин востроглазенький волость искомую на верху глобуса обнаружил – на палец от Северного полюса. И тогда Президент с легким сердцем повелел Указ написать, что Кемская волость навеки передается Шведскому королю в полное владение – со льдами, медведями, тюленями и прочим, что будет там обнаружено. Оно и к лучшему, пошто добру пропадать: во льду рожь не родится, а тюленей пускай Шведы едят, коли нравится.

В то же лето, долгое сугубо.Президент Белой Руси, такоже Батькой зовомый, приехал с дарами ко двору Президента Российского. В числе сих даров – зубр да две зубрицы стельные, коих Батька саморучно поймал в Пуще Беловежецкой. А с поимки той Батька на праву ногу припадает, понеже на нее зубр копытом ступил. А к зубрам Президент Белой Руси бочку «зубровки» на сорок ведер присовокупил. Президент Российский дары взял. И с того теперь тоже на ногу припадает – на леву. А зубра с зубрицами в заповедник под Серпухов-град отослали, дабы они там плодились и множились взамен порезанных.

И с даров тех Батька у Президента нашего просил большой воложский газопровод из-под Самары на Гомель загнуть, да сапог солдатских сто тысяч пар, да Смоленск на три лета в удел. А смоляне, прознав про челобитье сие, депутацию к Президенту Российскому нарядили: дескать, оборони, батюшка, от сего арендатора, подданные его и так по Смоленску безвозбранно шастают и уже все припасы подъели. И Президент наш, депутацию приняв да с больной левой ноги встав, Смоленска Батьке не дал. Понеже за одного теля лесного год удела градского – весьма велика корысть. В наших лесах и лосей достанет… А «зубровку» варить нам не привыкать стать. И сапог названному брату, Президенту Белой Руси, не дали – Европейцы, дескать, всполашатся: а не замышляет ли Батька поход на Царьград? Иначе пошто, как не тайности сего похода ради, он из столицы своей заморских послов выслал? Однако газопровод пообещали загнуть, дабы Батьке оппозиция его не пеняла на бестолковые в Москву хожения. На бумаге-то что хошь загнуть можно – она терпит.

В лето 2013 от Р.Х.В Черногории Македонцев весьма бьют. И оскорбел от того душой Президент Американский. У него, сказывают, прабабушка македонкой была. Ведомо, что в Америке – все приезжие, кроме негров. И повелел Президент Американский за обиды прабабушки своей на Черногорию аэропланы насылать и с них бомбы кидать. А на то Президент Российский пригрозил с Аляской в союзное государство записаться. И тогда Президент Американский весьма задумался. Ибо опять же ведомо, что на Аляске, кроме тамошних негров и эскимосов, остальные насельники – суть люди русские и под руку старого Отечества охотно пойдут.

(И году не прошло – отец Мефодий от щедрот своих диск новый для ноутбука прикупил. И с той радости опять меняю носитель информации. А модем выкину, дабы не впадать во искушение подключаться к бесовскому Интернету, от коего во времена оны я по трое суток глаз не смыкал. Братия сказывает, что там опять Вирус бродит, Азазелло именуемый, и с того Вируса все слова, на «аз» начинающиеся, обсыпаются с текста, только дым идет. Накажи, Господь, нечестивцев, в безмерной праздности пребывающих и Вирусы создающий Аминь.)

В то же лето 2013.Под Тамбовом-городом объявилась банда, предводимая неким Кочубайсом. Шайка в деревнях бесчинства творит, старост обижает и на оброк их ставит. А кто оброк не платит, тому столбы электрически под корень пилят. А провод медный, в пук скатав, с собой прихватывают. Президент, про Кочубайса прознав, в гнев впал и Указ выпустил под титлом «Супротив бандитской прихватизации». И повелел Кочубайса изловить, в железы брать и в клети на Москву везти. А клеть ту на месте Лобном ставить, дабы все, мимо ходящие, могли в Кочубайса плюнуть.

Однако недаром речено: усердие паче дурости. Через три дни опосля Указу Кочубайсов изловили штук семь или девять. А столбы по сю пору пилят. Вот горе-то какое.

В то же лето.Полковник Конь из Тайги вышел. От самой Валахии Тайгой шел да и вышел. И Тымск взял. А взяв, губернатора тымского, и всю челядь его, и столоначальников в острог замкнул, дабы неповадно им было воровство чинить. А взяв Тымск, Президенту нашему полковник депешу отбил: погоди ужо, и Москву возьму. На что Шурик наш (прости, Господи, за панибратство!) только отмахнулся: многие Москву брали, да немногие удерживали. Тяжела она, матушка. На что Конь другую депешу отбил: как возьму, пожгу и лесом засею, и ведмедей заведу. А тебя, бает, лесничим посажу и за каждого ведмедя отчет спрошу по всей строгости. Тут уж Президент не совладал с чувствами. Послал в Тайгу железную Дивизию имени Базманова – зело лютую, в коей простых ратников совсем нету, одне есаулы. И клеть, до Кочубайса бездельную, с собой дал. И Дивизия, до Тымска дойдя, полковничье воинство не сыскала. Конь, сказывают, встречь солнцу утек. И тогда Президент по национальному телевидению к нему обратился: ты, полковник, суть такой же ведмедь, коими грозишь пустошь московскую заселить, ибо карту читать не учен. Москва от Тымска на заход солнца лежит, а не встречь ему. На что полковник в газете «Слово истинно» ответствовал: дойду до Тихого моря-окияна, сапоги омою, тогда и на Москву ворочусь. Обет такой дал. Вот и ждем.

Ведомый пиит российский Булых по наказу Президента новый гимн державный сочинил. Президент читал и кручинился: историю государства российского Булых в гимне извалял, сплошь поносными словами перекладывая. По содержанию-то верно, а на музыку нейдет. И пришлось Отцу нации нашей, гордыню смирив, бить челом престарелому пииту Чихалкову. Тот при прежних государях каждые сорок лет новый гимн писывал. И на сей раз не оплошал. Славься, мол, «Отечество» наше свободное, дружбы с природой великий оплот. Речено выше: мастерство не пропьешь.

В то же лето. Шведы в Кемской волости нефть сыскали, насквозь лед пробуровив. Прознав про то, Президент шляпу, Шведами поднесенную, ногами стоптал, да повелел всю челядь дворцову долой гнать. А Министра по делам недренным на Врангелев остров выслать, дабы моржей считал.

Об науке еще. Умелец из-под Калуги придумал трубу железну, пороховым дымом движиму. И сам на трубу воссел да три раза вкруг Калуги облетел. И Губернатор Калужский, даром что в летах немалых и волосьем сив, молодечества ради на ту трубу воссел, дабы электорат перед близкими выборами одушевить. Да на Николину церковь вместе с трубой и сверзился. Мало того, что Губернатор колокол головой обколол да ногу сломил, так его еще и благочинный Акакий проклял. А не летай, коли в чинах. На то ученые есть.

О грехах сугубо. Сказывают, Байдар в Святую землю ходил, грехи отмаливал. Байдар сей некогда Первым Министром состоял. А память по нем осталася, как он в припадках амнезии народным целителем представлялся и по вечерам в травматологии Склифосовского людишек пользовал. Лекари-то зубами скрипели, да покорствовали – чай, Министр. К тому ж Первый. И ото всех несчастий, хоть перелом, хоть понос, было у Байдара одно средство: шоковая уринотерапия. Приставлял к мочевому пузырю два голых провода – и нате вам триста вольт! Не то что хромые – безногие на судно бежали поперед собственного визгу.

Вот грехов ему за те надругательства над людишками в Святой земле и не отпустили. А султан Арабский, мимо едучи, узрел, что Байдар ликом кругл да чреслами обширен, и посулил ему место при дворе своем – набольшим евнухом. Байдар с горя и согласился, ибо ворочаться домой не отпущенным показалось ему в зазор. А в Аравии тепло и сухо, женки султановы так и вьются, аки пчелы сладкие. Ну и согласился. Призвал султан лекаря, дабы Байдара к служению евнуховскому уготовить. Как увидел Байдар ножницы, каковыми овец стригут, так и побежал на судно. И до самого Азова из каюты носа не казал. Еле, сказывают, вырвался, поелику он и лекарю султанову поглянулся весьма. А не греши! Ибо речено: кто чем грешит, от того и наплачется.