Текст книги "Как ни крути – помрешь"

Автор книги: Ким Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Решительно вздохнув, я сдвинула затекшую руку и замолотила ногами. Их я уже не чувствовала, но полагала, что они движутся, потому что восьмидюймовой толщины льдина подходила все ближе. Угасающий свет горящего корабля бросал последние красные отсветы на лед, к которому я тянула руку, но рука соскользнула с пригоршней снега, и я ушла под воду. Закипел вкрови адреналин, я замолотила ногами, выбираясь на поверхность. Трент отплевывался и кашлял.

– Ох, Трент, – сказала я полным воды ртом. – Я ж и забыла, что ты здесь. Давай ты первый. Выбирайся на лед.

Используя сомнительный рычаг – вроде бы это был кусок бара из казино, я наполовину вытащила Трента на поверхность замерзшей реки. Слезы потекли по лицу – я теперь могла держаться на поверхности обеими руками. На миг я замерла, не чувствуя сложенных на снегу рук, уронив голову на лед. Как я устала. Но Трент уже не тонет, я свою работу сделала. Теперь могу спасать себя.

Я попыталась вылезти на лед – и не смогла. Снег отрывался и плыл слякотными пятнами. Изменив тактику, я хотела забросить на лед ногу – она не двигалась. Моя нога меня не слушалась.

– Ладно, – сказала я, совсем не так перепуганная, как мне полагалось быть. Наверное, все заморозил холод – даже мысли не шевелились. Я должна была что-то сделать, но что – я не могла вспомнить. Увидела Трента и заморгала – его ноги все еще были в воде.

– Ага, – шепнула я. Мне надо вылезти из воды. Небо надо мной было черное, ночь наполнена тишиной, только звенело в ушах да где-то далеко выли сирены. Свет пожара тускнел, готов был совсем погаснуть. Пальцы не слушались, мне пришлось руками как крюками подтаскивать к себе обломок судна. Сосредоточившись, чтобы не утратить эту мысль, я подпихнула его под себя, чтобы всплыть. Потом застонала, когда, опираясь на этот обломок, смогла закинуть ногу на лед, неуклюже перекатилась и замерла, тяжело дыша. Ветер огнем жег спину, лед был горячим. У меня получилось.

– Где все? – спросила я шепотом, чувствуя твердость собственной кожи на холодном льду. – Где Айви? Где пожарные? Где мой телефон?

Тут я хихикнула, вспомнив, что он остался вместе с сумочкой на дне реки, потом стала серьезной, подумав о людях в беспамятстве, которые сейчас идут ко дну в ледяной воде, готовясь составить ему компанию. Черт, появись сейчас хотя бы Денон, мой бывший и ненавидимый начальник из ОВ, я бы его расцеловала.

Это мне кое-что напомнило.

– Джонатан! – шепнула я. – О, Джонатан! Где ты, выходи, не прячься, ты, долговязая ошибка природы!

Я подняла голову, обрадовалась, что смотрю в нужную сторону. Сквозь налипшие пряди волос я видела свет там, где стоял лимузин. Фары светили на реку, озаряя разрушения и обломки корабля. А на набережной стоял силуэт Джонатана – никто другой не может быть таким длинным. Но смотрел он не в ту сторону. Так он меня не увидит, а кричать я уже была не в силах.

Черт побери, значит, мне надо будет встать.

Я попыталась. Нет, правда. Но ноги не действовали, а руки просто лежали, не обращая на меня внимания. Кроме того, лед был теплым, и вставать мне не хотелось. Может, если я крикну, он меня услышит?

– Джонатан! – прошептала я. Черт, так ничего не получится. Я вдохнула еще раз.

– Джонатан! – крикнула я, услышала сама сквозь звон в ушах. Подняла голову, увидела, что он не обернулся посмотреть. – А, ладно, – сказала я, снова роняя голову на лед. Снег грел, я в него вжалась. – Вот так хорошо, – пролепетала я, но вряд ли эта мысль превратилась в слова.

Ощущение было такое, будто мир вертится, слышен был плеск воды. Тыкаясь лицом в лед, я улыбнулась. Я уже не помню, сколько толком не спала. Сейчас я выдохнула, уплывая в никуда, и тепло солнца вдруг озарило лед. Кто-то подхватил меня на руки, моя голова ткнулась в чью-то мокрую грудь.

– Денон? – услышала я собственный лепет. – Иди сюда, Денон, я должна… должна тебя крепко расцеловать…

– Денон? – переспросил кто-то.

– Я ее отнесу, Саан.

Я пыталась открыть глаза, но тут же сваливалась в никуда, стоило мне шевельнуться. Полузабытье – я не то чтобы бодрствовала, но и не то чтобы спала. Потом затихла, попыталась улыбнуться и заснуть. Но какое-то пощипывание и пульсация в щеке не давали, да еще и ноги болели. Я в раздражении оттолкнулась ото льда, а оказалось, что льда уже нету: я сидела, и кто-то давал мне пощечины.

– Хватит, – услышала я голос Трента. – Синяк останется. Пощипывание прекратилось, оставив только пульсацию. Это Джонатан бил меня по морде?

– Ах ты урод мерзопакостный! – прошептала я. – Тронь меня еще раз, и я тебе устрою планирование семьи.

Пахло кожей. Я скривилась, когда к рукам и ногам стала возвращаться чувствительность. Господи, как же они болели! Я открыла глаза и увидела над собой Трента и Джонатана. У Трента с волос капала кровь, а из носа – вода. А над головами у них была обивка лимузина. Я жива? А как я оказалась в машине?

– Долго же ты копался, пока нас нашел, – прошептала я, закрывая глаза.

И услышала вздох Трента:

– Все с ней в порядке.

Ага. Похоже. Может быть. Если сравнивать со смертью, то вполне.

– Жаль, – произнес Джонатан, и я услышала, как он от меня отодвинулся. – Проще было бы, если бы наоборот. Не поздно ее еще спустить под воду к остальным.

– Джон! – гаркнул Трент.

Голос его был горяч, как огонь, который жег мне кожу. Еще чуть-чуть – и сгорю к чертям.

– Она спасла мне жизнь, – сказал он уже тише. – Мне нет дела, нравится она тебе или нет, но твое уважение она заслужила.

– Трентон… – начал было Джонатан.

– Не так. – Произнесено было ледяным голосом. – Она заслужила твое уважение.

Минута колебания. Я бы уплыла в никуда, если бы боль в ногах отпустила. И еще пальцы горели пламенем.

– Да, Саан, – ответил Джонатан, и я резко очнулась.

– Отвези нас домой. Позвони и предупреди Квена, чтобы набрал для нее ванну. Ее надо хорошенько согреть.

– Да, Саан. – Но сказано было медленно и неохотно. – Здесь ОВ, почему ее туда не передать?

Что-то слегка потянуло мое ци – это Трент подключился к линии.

– Я не хочу, чтобы меня здесь видели. Постарайся никому не попадаться на пути, тогда нас не заметят. А теперь побыстрее. Мои глаза больше мне не подчинялись, но я услышала, как Джонатан вышел и закрыл дверь, потом хлопнула дверца водителя, и автомобиль тронулся с места. Обнимающие руки сжали меня крепче, и я поняла, что лежу на коленях у Трента, и тепло его тела греет меня сильнее воздуха. Кожа ощутила мягкость одеяла. Наверное, меня запеленали как следует: ни рукой, ни ногой не шевельнуть.

– Прошу прощения, – пробормотала я, прекращая попытки открыть глаза. – Я тебе весь костюм водой заляпаю. – Тут я хихикнула, поняв, насколько это жалко прозвучало. Он же и без того уже промок. – Твой кельтский амулет гроша ломаного не стоит, – шепнула я. – Надеюсь, ты чек на него сохранил.

– Заткнитесь, Морган, – отозвался Трент рассеянно и откуда-то издалека.

Машина набрала скорость, и шум ее убаюкал меня. Могу отдыхать, подумала я, ощущая, как покалывает в конечностях вернувшееся кровообращение. Я в машине Трента, завернута в одеяло, он меня держит в объятиях. И никому не даст меня обидеть.

Только он не поет, подумала я. Разве он не должен петь?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Я сидела в ласковой теплой воде. Я в ней просидела уже столько, что два раза могла бы согреться, но мне было плевать. Ванна-бассейн Элласбет была великолепна. Я вздохнула, закинула голову назад, уставясь на высоченный потолок, окруженная расставленными по краям ванны орхидеями в горшках. Может, бизнес наркобарона требует, чтобы у тебя была такая ванна. Я в ней уже больше часа полоскалась.

Трент от моего имени позвонил Айви, как только мы подъехали к черте города. Недавно я сама с ней говорила и сказала, что все у меня в порядке, я отмокаю в теплой воде и не вылезу оттуда, пока ад не замерзнет. Она повесила трубку, недослушав, но я знала, что у нас с ней все путем.

Вытащив руку из мыльной пены, я поправила на шее одолженный у Трента амулет от боли. Не знаю, кто его пробудил – может быть, его секретарша? Мои-то амулеты все лежали на дне реки Огайо… Тут улыбка у меня погасла: я вспомнила тех, кого не могла спасти. Нет, я не буду чувствовать своей вины, что я дышу, а они нет. Эти смерти на совести Саладана, или Кистена, быть может, но не моей. Черт, так что же мне с этим делать?

Я закрыла глаза и помолилась за погибших, но тут же веки у меня резко распахнулись – с лестницы донеслось далекое стаккато быстрых шагов, все громче и громче, они уже были близко, и я замерла при виде стройной женщины, элегантно одетой в сливочного цвета костюм, а она, не сказав ни слова, простучала каблучками по плиткам ванной. Через плечо у нее висела сумка из супермаркета. Стальной взгляд ее уперся в дверь гардеробной, и меня она так и не увидела, скрывшись за этой самой дверью.

Это, наверное, Элласбет. И что мне прикажете делать? Стряхнуть с руки пену и протянуть ей поздороваться?

Вот так, неподвижно замерев, я и смотрела на дверь. Пальто у меня висело на стуле, сумка с одеждой – в гардеробной на ширме. Сердце забилось чаще, и я подумала, успею ли я добраться хоть до зеленого полотенца, пока эта женщина заметит, что она не одна.

Шуршание прекратилось; я сжалась и нырнула обратно в пену, когда она вышла из гардеробной, вся горя возмущением. Темные глаза сузились от злости, на скулах зажглись красные пятна. Она остолбенела на пороге, забытая сумка так и осталась висеть у нее на руке. Светлые волосы, густые и волнистые, отброшенные назад, придавали ее лицу жесткую красоту. Поджав губы, она вскинула голову, не сводя с меня гневных глаз с той минуты, как вышла из двери.

Ага. Вот, значит, как оно бывает, когда ад замерзнет. – Кто вы такая? – спросила она голосом повелительным и холодным.

Я улыбнулась, но знала, что улыбка получилась жалкая.

– Я… я Рэйчел Морган, из «Вампирских чар». – Я попыталась было сесть, но передумала. Мне ужасно не нравилась искательная интонация, вкравшаяся в мой голос, но так уж оно сказалось. Может, потому, что я сидела голая, только пеной прикрытая, а она стояла на четырехдюймовых каблуках и в таком наряде, который мог бы выбрать мне Кистен, если б мы с ним поехали в Нью-Йорк за покупками.

– И что ты делаешь в моей ванне? – спросила она, весьма пренебрежительно оглядев мой синяк под глазом.

Я потянулась за полотенцем и прикрылась.

– Пытаюсь согреться.

У нее дернулись губы.

– Почему – не спрашиваю. Он жутко мерзкий и холодный тип.

Она вышла, и я села в потоках воды.

– Трентон! – загремел колоколом ее голос, резко нарушая мирный покой, в котором я только что нежилась.

Я резко выдохнула, посмотрела на прилипшее ко мне мокрое полотенце. Вздохнув, встала и открыла ногой сток. Вода забурлила возле икр и стала убывать. Элласбет предупредительно оставила все двери открытыми, и я слышала, как она орет на Трента. Не очень далеко, скорее всего в гостиной. Решив, что пока ее голос слышен оттуда, я тут могу вытереться, я отбросила мокрое полотенце и взяла с вешалки два свежих.

– Господи, Трентон, – доносился ее голос, громкий и язвительный, – ты не мог даже подождать, пока я уеду, а потом уже таскать сюда своих шлюх?

Я покраснела и резче задвигалась, вытирая руки.

– Я думал, ты уже уехала, – ответил Трент спокойно, что ситуацию вряд ли могло разрядить. – А она не шлюха, она деловой партнер.

– Плевать мне, как ты ее называешь, но она в моих комнатах, сволочь ты этакая!

– Ее больше некуда было поместить.

– По этой стороне коридора восемь ванных комнат, и ты сунул ее в мою? Я рада была, что волосы у меня уже немного подсохли, а вот что они пахнут шампунем Элласбет, – это было просто прелестно.

Неловко прыгая на одной ноге, я попыталась надеть белье, благодаря судьбу, что когда я полетела в воду, на мне были только нейлоновые чулки, которые я принесла из дому. К мокрой коже все прилипало. Я чуть не шлепнулась, когда пыталась попасть ногой в штанину джинсов, и ухватилась за стол.

– Черт тебя побери, Трентон! Ты мне будешь говорить, что это у тебя бизнес такой? – вопила Элласбет. – У меня в ванне голая ведьма, а ты тут сидишь в халате!

– А теперь слушай меня, – раздался стальной голос Трента, и даже отсюда было слышно, как его достало. – Я сказал, что она деловой партнер, и именно так оно и есть.

Элласбет расхохоталась театральным лающим смехом.

– Из «Вампирских чар»? Она мне сама сказала название своего борделя!

– Она – частный детектив, если уж тебе так надо знать, – сказал Трент так холодно, что я почти видела желваки у него на скулах. – Ее напарница – вампир. Это игра слов, Элласбет. Рэй-чел сегодня была моим телохранителем и попала в реку, спасая мне жизнь. И я не собирался бросать ее у нее в офисе полумертвую от переохлаждения, как ненужную кошку. Ты мне сказала, что ты улетаешь семичасовым рейсом. Я думал, что ты улетела, а вести ее к себе в комнаты я не был намерен.

Настала минута тишины. Я влезла в свитер. Где-то на дне реки Огайо осталось на несколько тысяч долларов золотой ленты из куафюры Рэнди и одна серьга. Ну, хотя бы ожерелье уцелело. Может, кельтские чары только для него предназначались.

– Ты был на том корабле… который взорвался…

Это прозвучало тише, но даже намека на извинение не было в ее внезапной заботе.

В наступившей тишине я, скривившись, кое-как пригладила волосы. Может, если бы у меня было полчаса времени, я бы с ними что-нибудь сделала. Кроме того, все равно уже ничем не поправить оглушительного первого впечатления, которое я произвела. Медленно вздохнув, чтобы успокоиться, я расправила плечи и в носках вышла в гостиную. Кофе! Я чуяла запах кофе. С чашкой кофе все стало бы лучше.

– Во всяком случае, мое недоумение понятно, – говорила Элласбет, пока я мялась около двери – незамеченная, но они мне были видны.

Элласбет стояла возле круглого стола в уголке для завтрака, и виду нее был кроткий – как у тигра, который понял, что человека с бичом ему не сожрать. Трент сидел, одетый в зеленый халат с темно-бордовой оторочкой. На голове у него была профессионально наложенная повязка. Вид у него был встрепанный – как и должно быть, раз его невеста обвиняет его в измене.

– Насколько я понимаю, извинения на этом закончены? – спросил он.

Элласбет бросила сумку на пол и уперлась рукой в бедро.

– Я хочу, чтобы она отсюда убралась. А кто она, мне все равно.

Трент посмотрел на меня, будто привлеченный моим взглядом, и я виновато вздрогнула.

– Квен ее отвезет домой после легкого ужина, – сказал он, обращаясь к Элласбет. – Будем рады, если ты поужинаешь с нами. Как я уже сказал, я думал, что ты улетела.

– Я сменила билет на вампирский рейс, чтобы дольше походить по магазинам.

Трент снова глянул на меня, чтобы показать Элласбет, что мы не одни.

– Ты шесть часов провела в магазинах и купила только одну сумку? – спросил он с едва заметным неодобрительным намеком в голосе.

Элласбет проследила за его взглядом, увидела меня и быстро сменила гневную маску на приветливую. Но я видела, насколько она недовольна, оставалось посмотреть, как это проявится. Я ожидала множества шпилек, замаскированных под комплименты. Но я буду вести себя настолько любезно, насколько она.

Улыбаясь, я выступила вперед в джинсах и хаулерском свитере.

– Я хотела сказать спасибо за амулет от боли и за то, что дали мне помыться, мистер Каламак. – Я остановилась возле стола, и неловкость повисла в комнате, густая и удушливая, как протухший сыр. – Нет нужды беспокоить Квена. Я позвоню моей напарнице, она за мной приедет. Наверняка она уже ломится к вам в ворота.

Трент с видимым усилием подавил собственную злость, не дав ей проявиться. Держа локти на столе так, что рукава халата откатились, открыв волосатые руки, он ответил:

– Я бы предпочел, чтобы вас отвез Квен, миз Морган. Честно говоря, мне не хотелось бы сейчас говорить с миз Тамвуд. – Он посмотрел на Элласбет: – Мне позвонить в аэропорт, или же ты останешься еще на одну ночь?

Приглашающих интонаций в этом предложении не было ни капли.

– Я останусь, – ответила она напряженно.

Нагнувшись, она подняла пакет и пошла к двери. Я смотрела вслед ее быстрой вихляющей походке, видя в этой женщине опасную комбинацию черствости и эгоизма.

– Она единственный ребенок в семье? – спросила я, когда звуки ее шагов заглушил ковер.

Трент моргнул, чуть разлепил губы:

– Да, единственный. Прошу вас. Он жестом пригласил меня сесть.

Не слишком уверенная, что мне хочется есть в этом обществе, я робко села в кресло напротив Трента. Мои глаза обратились к ложному окну, занимавшему всю стену, за которой расположилась еще одна маленькая гостиная. Если верить часам, на которые я успела взглянуть, было уже почти одиннадцать, и безлунная ночь была темна.

– Прошу прощения, – сказала я, покосившись на дверь в комнаты Элласбет.

На миг у него на скулах появились желваки и тут же исчезли.

– Могу я предложить вам кофе?

– Да, спасибо, это было бы здорово.

Я чуть не падала от голода, а жар от ванны меня вымотал окончательно. Вытаращенными глазами я смотрела, как почтенная матрона в переднике неспешно вышла из кухоньки, приткнувшейся в глубине комнаты. Двери у кухни не было, но женщину эту я заметила только сейчас.

Улыбнувшись мне широкой улыбкой, она поставила кружку небесно пахнущего кофе, потом перед Трентом – чайную чашку поменьше с янтарной горячей жидкостью. Мне показалось, что я слышу запах гардений, но я не была уверена.

– Огромное спасибо, – сказала я, беря кружку ладонями и вдыхая ее пар.

– На здоровье, – ответила она с профессиональной теплотой хорошей официантки. И повернулась к Тренту, улыбаясь: – Что прикажете подать, мистер Каламак? Для настоящего обеда уже поздновато.

Дуя на кофе, я подумала о различии режима у колдунов и эльфов, и меня заинтересовало, что в течение суток хотя бы один из наших видов непременно бодрствует и что обедаем мы примерно в одно и то же время.

– Тогда пусть будет ненастоящий, – сказал Трент, явно пытаясь поднять настроение. – У меня в животе остались фунта три реки Огайо – может, вытесним их легким завтраком? Как обычно, Мэгги.

Женщина кивнула, при этом белые гладко зачесанные волосы даже не шевельнулись.

– А вам, дорогая? – спросила она у меня.

Я посмотрела куда-то примерно между этой женщиной и Трентом.

– А как обычно – это что?

– Яичница из четырех яиц и три ломтя ржаного хлеба, обжаренные с одной стороны. Я почувствовала, что бледнею.

– И это называется легкий завтрак? – спросила я, не успев поймать себя за язык.

Трент поправил воротник пижамы, выглянувший из-под халата.

– Метаболизм высокий.

Мне снова припомнилось, как они с Кери переносят холод. И температура реки на него не очень подействовала.

– А, – сказала я и сообразила, что Мэгги все еще ждет моего ответа. – Тосты – это хорошо, только яичницы мне не надо.

Трент, приподняв брови, отпил чаю, глядя на меня поверх чашки. – Да, верно, – сказал он, просто констатируя факт. – Яйца вы плохо переносите. Мэгги, тогда пусть будут вафли.

Я ошеломленно откинулась в кресле:

– Как ты узнал…

Трент пожал плечами. В купальном халате, босиком, он очень неплохо выглядел. Ноги у него красивые.

– Вы не подумали, что мне может быть известно ваше медицинское досье?

Мой интерес угас, когда я вспомнила, как умер Фарис прямо у него в офисе. Ничего умнее не придумала, как с ним ужинать?

– Вафли – это отлично.

– Если вы не хотите чего-нибудь более традиционного для обеда. Китайская кухня много времени не займет, а клецки к супу вонтон у Мэгги легендарные.

Я покачала головой:

– Вафли вполне подойдут.

Мэгги улыбнулась и поспешила обратно в кухню хлопотать:

– Минуты не пройдет.

Я положила салфетку на колени, думая, насколько эта сцена «Рэйчел-давай-будем-милы-друг-с-другом» связана с тем, что в соседней комнате Элласбет, а Трент хочет ее наказать за ревнивые подозрения. Решив, что мне это все равно, я положила локти на стол и сделала глоток такого кофе, какого мне в жизни пить не приходилось. Закрыв глаза над поднимающимся от него паром, я застонала от наслаждения.

– Боже мой, Трент, – выдохнула я, – как это чудесно! Резкий стук каблуков по ковру заставил меня открыть глаза.

Снова начинается.

Я выпрямилась в кресле, когда вошла Элласбет в распахнутом манто, открывавшем накрахмаленную белую блузку и персикового цвета шарф. Я глянула на кольцо у нее на указательном пальце и побледнела. На одно сверкание от этой штуки можно купить власть над целым городом.

Элласбет села рядом со мной – слишком близко для того, чтобы мне это нравилось.

– Мэгги? – сказал она небрежно. – Мне только чай с бисквитами. Я ела в городе.

– Да, мэм, – ответила Мэгги, высунувшись в арку. В ее тоне не было никакой теплоты. Явно Мэгги не любила Элласбет.

Элласбет зафиксировала на лице улыбку, положила длинные, с виду хрупкие пальцы на стол, чтобы ее обручальное кольцо все рассмотрели как следует. Стервоза.

– Кажется, нам стоит начать с нуля, миз Морган, – сказала она жизнерадостно. – Вы с Трентоном давно друг друга знаете?

Не нравилась мне Элласбет. Я, конечно, тоже бы сильно расстроилась, если бы пришла домой и обнаружила у Ника в ванне девицу, но после того, как она орала на Трента, не могла я найти в себе никакого к ней сочувствия. Обвинить человека в измене – это сурово… и у меня улыбка сползла с лица, когда я доперла, что чуть не поступила с Ником именно так. Я его обвинила в том, что он меня бросил, да еще и спросила, нет ли у него другой. Разница, конечно, есть, но не очень большая. Черт, надо будет мне извиниться. И то, что он не сказал мне, где был последние три месяца, пока меня избегал, уже не казалось мне достаточной причиной. Но я хотя бы не обзывала его никак…

Оторвавшись от этих мыслей, я улыбнулась Элласбет:

– О, мы с Трентом давние знакомые, – сказала я светским тоном, наматывая прядь волос на палец и вспоминая, что теперь она куда короче. – Мы познакомились в детском лагере. Романтичная история, если подумать.

И я улыбнулась, когда у Трента вдруг стало совершенно непроницаемое лицо.

– Нет, правда? – обернулась она к Тренту, и в переливах ее голоса чуть слышался намек на рычание тигра.

Я выпрямилась, подобрала ноги, положив одну на другую, провела пальцем по краю чашки.

– Он таким был в детстве львенком, полным огня и несгибаемого духа. Мне пришлось с ним драться, с бедным мальчиком – вот откуда у него этот шрам на руке.

Я посмотрела на Трента:

– Не может быть, чтобы ты не рассказывал Элласбет! Трент, ты до сих пор смущаешься, что это так вышло?

У Элласбет дернулось веко, но улыбка даже не стала уже. Мэгги поставила возле ее локтя хрупкого вида чашку с янтарной жидкостью и тихо вышла. Элласбет, подняв отлично сделанные брови, оглядела молчаливого Трента, отметила отсутствие отрицания. Ее пальцы отбарабанили по столу какой-то перекатывающийся ритм.

– Трентон, ты знаешь, я думаю, что успею сегодня все-таки на ночной рейс.

Трент посмотрел ей в глаза. Вид у него был усталый… и еще читалось в выражении его лица некоторое облегчение.

– Если ты этого хочешь, любимая.

Она прислонилась к нему, не сводя с меня глаз.

– Это чтобы дать вам возможность уладить незаконченные дела, милый, – сказала она, и ее губы чмокнули воздух возле его уха. Все еще не сводя с меня глаз, она поцеловала его в щеку. И никаких чувств не было в ее глазах – только мстительный блеск. – Позвони мне завтра.

И у Трента на лице не мелькнуло никакого чувства. Совсем. И вот от этого полного отсутствия эмоций у меня мурашки по коже поползли.

– Я буду считать часы, – сказал он, и голос его тоже ни о чем не говорил. Оба они смотрели на меня, когда он поднял руку, погладил ее по щеке, но целовать не стал. – Сказать Мэгги, чтобы упаковала твой чай?

– Нет.

По-прежнему глядя на меня, она выпрямилась, жестом собственника оставив руку у него на плече. Очень была красивая и сильная картина – они вдвоем. И единая. Я вспомнила мои мысли о себе и Тренте в плавучем казино Саладана. Между этими двумя была связь, которой недоставало между мной и Трентом. Но это была не любовь, скорее… Я наморщила лоб. Что ли, как объединение двух предприятий?

– Была очень рада с вами познакомиться, Рэйчел, – сказала Элласбет, возвращая мои мысли к настоящему. – И спасибо, что сегодня сопровождали моего жениха. Не сомневаюсь, что вы опытны в оказании подобных услуг, и они высоко ценятся. Очень жаль, что он больше к ним не обратится.

Я наклонилась через стол и пожала ей руку с безразлично-приятным видом. Кажется, она только что опять обозвала меня шлюхой. И я вдруг перестала понимать, что происходит. Нравится она ему или нет?

– Приятного вам полета, – сказала я.

– Спасибо, и счастливо вам оставаться. – Она убрала руку и шагнула назад. – Проводишь меня до машины? – спросила она у Трента спокойным и удовлетворенным голосом.

– Милая, я не одет, – ответил он тихо, все еще ее касаясь. – Твои чемоданы может отнести Джонатан.

Легкая досада мелькнула у нее на лице, а я улыбнулась ей беглой ехидной улыбкой. Элласбет повернулась и вышла в коридор.

– Джонатан! – крикнула она, стуча на ходу каблуками. Бог ты мой, эти двое играют друг с другом в психологические игры, будто это олимпийский вид спорта.

Трент выдохнул. Я поставила обе ноги на пол и состроила кривую улыбку.

– Очень приятная женщина. Лицо Трента стало мрачным.

– Совсем нет, но она будет моей женой. Я буду очень благодарен, если вы не станете более намекать, что мы с вами вместе спим.

Тут я улыбнулась совершенно искренне: – Мне просто хотелось, чтобы она ушла. Мэгги подошла поближе – расставить столовые приборы и убрать чашку и блюдце Элласбет.

– Противная мерзкая баба, – буркнула она, двигаясь быстро и уверенно. – И можете увольнять меня, мистер Каламак, если хотите, но мне она не нравится и никогда не будет. Вот увидите – она с собой приведет какую-нибудь женщину, которая будет хозяйничать в моей кухне и мои шкафы переставлять. Давайте-давайте, мистер Каламак. Выгоняйте меня.

– Никогда, Мэгги, – заверил ее Трент, принявший спокойную уверенную позу. – Мы все постараемся вести себя как можно лучше.

– Та-та-та, – ворчливо ответила она, возвращаясь в кухню. Чувствуя себя после отъезда Элласбет более свободно, я сделала еще глоток этого чудесного кофе.

– Вот она очень приятная женщина, – сказала я, глядя в сторону кухни.

Зеленые глаза глядели по-мальчишески беззащитно, когда он кивнул: – Это да.

– Но она не эльф, – сказала я, и его глаза дернулись в мою сторону. – А Элласбет – эльф, – добавила я, и снова его взор замкнулся.

– Вы начинаете неприятно много знать, миз Морган, – сказал он, отодвигаясь от меня.

Поставив локти по обе стороны от белой тарелки, я положила подбородок на сплетенные руки.

– Это проблемы Элласбет, сами знаете. Она себя чувствует племенной кобылой.

Трент встряхнул салфетку и положил ее себе на колени. Халат на нем распахнулся, показав пару отличных пижамных штанов. Я даже была несколько разочарована – ожидала, что это будут боксерские трусы.

– Элласбет не хочет переезжать в Цинциннати, – сказал он, не замечая, что я бросаю взгляды на детали его фигуры. – У нее в Сиэтле работа и друзья. Трудно сказать, на нее глядя, но она – один из лучших в мире ядерных операторов.

Я вытаращилась на него, и он заметил мое недоумение.

– Она умеет брать ядра из поврежденных клеток и пересаживать в здоровые, – пояснил Трент.

– А!

Красивая и умная. Могла бы стать «Мисс Америкой», если бы лучше умела врать. Но мне показалось, что это очень уж близко к незаконным генетическим манипуляциям.

– Элласбет с тем же успехом могла бы работать в Цинциннати, как в Сиэтле, – сказал Трент, приняв мое молчание за выражение интереса. – Я уже финансирую лаборатории университета, чтобы они обновили свою аппаратуру. Она готова признать, что Цинциннати важен для ее исследований, но злится, что вынуждена будет переехать она, а не я. – Он посмотрел в мои вопросительные глаза и добавил: – Ничего незаконного в этих работах нет.

– Нет так нет. Хотя по мне – что в лоб, что полбу, – сказала я, чуть отодвинувшись, когда Мэгги поставила на стол горшочек с маслом и кувшинчик дымящегося сиропа и вышла.

Трент посмотрел на меня зелеными глазами и пожал плечами, ничего не сказав.

Запах масла поплыл над столом, наполненный обещанием, и у меня слюнки потекли, когда Мэгги вернулась с двумя тарелками дымящихся вафель. Одну она поставила передо мной и остановилась посмотреть, довольна ли я.

– Смотрятся потрясающе, – сказала я, протягивая руку за маслом.

Трент чуть подвинул свою тарелку, ожидая меня.

– Спасибо, Мэгги, приборами я сам займусь. Уже поздно, отдыхайте, сколько там осталось от вечера.

– Спасибо, мистер Каламак, – сказала Мэгги, явно польщенная, кладя руку ему на плечо. – Я могу прибрать до того, как уйду. Вам еще чаю или кофе?

Я подвинула Тренту масло и посмотрела на нее. Они оба ждали моего ответа.

– Нет, спасибо, – ответила я, глядя на свою кружку.

– Мне тоже не надо, – отозвался Трент.

Мэгги кивнула, как будто мы сделали что-то правильное, и вернулась в кухню, напевая себе под нос. Я улыбнулась, узнав старую колыбельную «Маленькие лошадки».

Сняв крышку с круглой вазочки, я увидела растертую землянику, и у меня глаза полезли на лоб. Уцелевшие ягодки размером с ноготь моего мизинца образовали кольцо у краев, будто сейчас был июнь, а не декабрь, и я подумала, где же он сейчас мог их взять. Щедро намазав вафлю ягодами, я посмотрела на Трента и увидела, что он внимательно на меня смотрит.

– Хочешь?

– Когда вы с ними закончите.

Я хотела было набрать еще ложку, но остановилась. Опустив ложку в вазочку, я передвинула ее к Тренту. Тихий звон приборов показался мне громким, когда я наливала сироп.

– Знаешь, последнего мужчину, который сидел передо мной в халате, я до потери сознания избила ножкой от стула, – пошутила я, отчаянно стремясь прервать молчание.

– Я буду осторожен, – улыбнулся Трент.

Вафля была снаружи хрустящая, а внутри мягкая, и ее легко было резать вилкой. Трент пользовался ножом. Я аккуратно положила в рот идеальный квадратик, чтобы не капать вокруг.

– О Боже мой! – воскликнула я с полным ртом, забыв все манеры. – Это потому что я чуть не утонула, мне это кажется таким вкусным, или она в самом деле лучшая в мире повариха?

Это было настоящее масло, а кленовый сироп чуть-чуть пахнул дымом, и это значило, что он на сто процентов настоящий. Не на два, не на семь, а просто настоящий кленовый сироп. Вспомнив заначку конфет с кленовым сиропом, которую я нашла при обыске офиса Трента, я не удивилась.

Трент поставил локоть на стол, глядя в свою тарелку.

– Мэгги в них кладет майонез. Это придает им интересную текстуру.

Я заколебалась, глядя на свою тарелку, но потом решила, что раз я не чувствую вкуса, то вряд ли там столько яиц, чтобы стоило волноваться.