Текст книги "Как продать душу: Краткое руководство для светской львицы"
Автор книги: Кэйтлин О'Райли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Глава 16
Сегодня открытие, и все жители нашего славного города в едином порыве устремились в Бронкс. Каждый чувствует себя стопроцентным янки. Кто же соперник? Конечно, группа «Ред сокс». Вчера я чудесно провела вечер в компании Джорджа С. Вот человек, который знает, как оставаться на пике популярности. Его молитвами, еще добрый десяток лет нас ждет засилье «Бомберз». Ликуйте, фанаты!
Во вторник вечером в клубе «40/40» были замечены Джейми Макгрегор и дочь коннектикутского сенатора. Они до сих пор вместе! Видимо, Макгрегор знает какие-то шотландские штучки, которые превратили синий чулок в аппетитный пирожок по старинному рецепту горцев. Многих интересует, есть ли в пирожке начинка. В любом случае должна признать, что дочь сенатора – просто душка.
Давно мы не писали о заведении «У Эллен». А ведь Нью-Йорк просто невозможно представить без Эллен Кауфман, сидящей за обеденным столом с непроницаемым, как у советского дипломата, выражением лица. Вчера ночью, когда все заведения уже закрылись, у Эллен проходил сеанс спиритизма. Вызывали дух Джеки Кеннеди. Дело в том, что несколько завсегдатаев некой забегаловки в Верхнем Ист-Сайде весьма разочаровались в Кеннеди, прочитав последнюю книгу об этой семье, и хотели услышать правду из мертвых уст первой леди. Неунывающий медиум предпочитает не распространяться о результатах, но надежные источники сообщают, что грядет публикация интервью с духом незабвенной Джеки.
Во вторник у меня назначена встреча с Кэлом у него в офисе, в стенах Сити-Холла. Здание построено в лучших традициях классицизма. Стук каблуков по мраморному полу под сводами мраморных колонн трансформируется, и эхо ружейных выстрелов преследует вас по всему коридору, распугивая мраморные аллегории Правосудия, сжимающие в обнаженных руках разнообразные предметы, ничего общего с правосудием не имеющие. Среди этих предметов почему-то нет грабель, а ведь именно на них с завидной регулярностью наступает наше Правосудие в неравной борьбе с привилегиями.
Исключением явился процесс над Мартой Стюарт, да и то потому, что подсудимая трубила на весь свет о том, как сохранить репутацию незапятнанной. Не будь она такой занудой, тоже бы вывернулась, как двукратный чемпион в этом виде спорта Майкл Джексон и его многочисленные, хоть и не столь одаренные подражатели.
К черту правосудие. Я уже в приемной Кэла. Секретарша смотрит сквозь меня и цедит:
– Вы по какому вопросу?
– Насчет благотворительного аукциона.
Я тоже умею смотреть сквозь. Главное – не тушеваться.
Секретарша щелкает компьютерной мышью.
– Вашей фамилии нет в списке посетителей мистера Бассано.
– А вы кто такая, чтобы контролировать доступ к телу? Мамаша его, что ли?
– Я при исполнении и не потерплю подобного тона. Мы вас в минуту отсюда выставим, и вы так покатитесь, что ни одно такси не угонится.
Не хватало опуститься до перебранки с шестеркой. Я отгораживаюсь от девицы журналом. Просматривая оглавление, обнаруживаю, что в руках у меня «Ежедневный обзор рынка ценных бумаг», морщусь и бросаю журнал на пол.
Церберша ухмыляется.
Фу! К ноге! Тубо! Сидеть!
Стань любезней хоть на треть!
И чудо происходит. Секретарша расплывается в приветливейшей улыбке и набирает местный номер босса.
– Мистер Бассано, пришла мисс…
(Мы же договорились, никаких фамилий.)
– Так проводите ее ко мне! – рявкает Кэл по громкой связи.
Кабинет Кэла больше похож на кошмарный сон работника стеклозавода. На меня надвигается одновременно не меньше дюжины собственных отражений. Чем больше Ви, тем лучше! Я даже не сразу замечаю Кэла. Лучше бы я его вообще не заметила.
Я поспешно отворачиваюсь.
Нет, нужно взять себя в руки. У меня ведь есть цель. Собравшись с силами, я выдавливаю:
– Кэл, как я рада вас видеть. Какой у вас необычный интерьер. Наверное, дизайнер заложил в эти стены весьма неоднозначный посыл.
– А то! Я слышал, что с помощью стекла можно управлять поведением. Так оно и есть: каждый, кто входит в мой кабинет, несколько минут просто не может понять, где он и зачем он. На пути к успеху все средства хороши, не так ли?
– Да вы коварный мужчина!
Кэл расправляет плечи, но я замечаю, что руки его живут своей жизнью где-то под столом.
– Как я рад, что вы пришли. После нашего разговора я составил список служащих Министерства юстиции, которые хотели бы помочь с аукционом и оказать материальную поддержку. Для начала Регина организует ужин.
– Вот было бы чудесно!
Интересно, если сейчас поймать его за руку, облегчит ли это исполнение замысла Хитрой, Беспринципной Ви?
Одна рука Кэла снова оказывается на столе, другая остается на причинном месте. Я решаю больше не отслеживать его манипуляции, а сконцентрировать внимание на широком безмятежном лбу.
– И все же, Ви, нам до вас далеко. За вашей популярностью никому не угнаться, – говорит Кэл, а сам не сводит с меня глаз, восхищенных глаз.
Видно, что он готов на все.
Я повторяю одно из любимых выражений Эми:
– Добрые дела всегда оставляют чувство глубокого удовлетворения.
Кэл подмигивает:
– Как я вас понимаю!
Я позвонила Эми и наплела, что была за границей, потому что внезапно отыскалась моя сестра-близнец, с которой нас разлучили в младенческом возрасте. Эми повелась и выразила радость по поводу моего возвращения как на родину, так и в проект, потому что – цитирую: «Ви, вы именно та VIP-персона, без которой нам не обойтись».
Я сама едва не прослезилась.
Следующие четыре дня я собираюсь с силами, чтобы позвонить Бланш и возобновить наши воскресные матчи. Пора, думаю я, вернуться к привычному образу жизни, а значит, и к шахматам. Признаюсь, я нервничаю. Меня терзают противоречия: мне хочется, чтобы Люси избавила Бланш от «провалов», но я понимаю: на каждый хороший поступок дьявола приходится его же заподлянка, причем с самой неожиданной стороны. Это и называется равновесием.
Что мне ответила Бланш? Вот что: «Наконец-то ты позвонила! Мне нужен выигрыш, чтобы заплатить за свет, вдобавок Марв сказал, что у него вымогают деньги. От тебя, Ви, моему бумажнику сплошная польза». Теперь вам ясно, за что я люблю эту женщину?
В воскресенье я прихожу в парк с опозданием. Бланш уже сидит за столиком. На ней розовое платье, и это здорово – значит, сердце ее по-прежнему занято Юрием. И браслеты на месте, все до единого.
– Ви, где ты пропадала? Я просто извелась.
– Ой, столько дел! Я ездила за границу.
– Скажи честно, заливаешь?
Бланш – это вам не Эми, ее не проведешь.
– Я тоже о тебе беспокоилась, Бланш. Как у тебя с памятью? Провалы продолжаются?
– Представь себе, нет. Юрий говорит, это потому, что я стала есть больше рыбы.
Бланш кивает в сторону нашего «казака», который смотрит на нее как на свою собственность. Я стараюсь радоваться за Бланш. Я даже выдавливаю улыбку – будто кусок цемента разламываю.
– Конечно, Юрий прав. Рыба очень полезна для мозга.
– Зато ты, Ви, выглядишь ужасно – краше в гроб кладут. Что тебя точит? – спрашивает Бланш, начиная игру королевским гамбитом.
Это жестоко даже с ее стороны.
– У меня все в порядке.
– Думаешь, я не вижу? У меня, между прочим, новые очки, очень сильные. Я вижу получше некоторых молодых. Вот посмотри на то дерево. Спорим, ты не видишь, что в четвертой снизу ветке маленькое дупло?
– Бланш, я прекрасно вижу дупло.
– Ну и слава богу. Так что же с тобой происходит? Из тебя слова не вытянешь. Это ненормально.
– Все нормально.
– Ладно, не хочешь рассказывать – не надо.
Но не проходит и двух минут, как Бланш снова принимается за свое.
– А как твоя мама?
– Лучше. Она ищет квартиру, так что скоро мы перестанем действовать друг другу на нервы. Правда, ее не принимают ни в одно жилищное сообщество – наверное, фейс-контроль не проходит.
Вы, конечно, можете спросить: Ви, почему ты не заставишь какого-нибудь председателя жилищного сообщества принять мамулю? Я и сама об этом думала. И пришла к выводу: у меня – прогрессирующий мазохизм.
– Да, тебе не годится жить с матерью в одной квартире. Выходит, назад во Флориду она не собирается?
– Увы.
– И все же хорошо, когда родные поблизости. Это так важно. А отец не думает переехать в Нью-Йорк?
Я пожимаю плечами.
– Папе сейчас не до того. Он женится.
– Женится? В его-то возрасте? О чем он только думает?
– Понятия не имею.
Браслеты наигрывают старый мотив.
– Так вот, значит, почему ты сама не своя! Конечно: разводятся родители, а страдают дети. Не расстраивайся, Ви, все наладится. Сходи к психиатру.
Я вежливо улыбаюсь: единственное, что можно получить от похода к психиатру, – это следующий уровень. Я делаю ход слоном. Некоторое время Бланш занята только шахматами.
– А как поживает Люси?
– Что ей сделается!
– Ты расторгла тот контракт? Сделка всегда казалась мне подозрительной.
Подозрительной, ха! Бедняжка Бланш смотрит на мир сквозь розовые очки.
– Не расторгла. Это невозможно.
– А что, если Люси связана с криминалом? В Нью-Йорке свирепствует бандитизм. Не удивлюсь, если они теперь стали вербовать и женщин.
С минуту я размышляю. У Люси нет ни сердца, ни совести, но она преследует не только и не столько корыстные цели.
– Нет, Бланш, Люси работает исключительно на себя. Это такой род бизнеса.
– Ладно, Ви, поступай как знаешь. А Марв мне все рассказал. Он очень рассчитывает на твою помощь.
И когда только окружающим перестанет мерещиться нимб над моей головой! У меня всегда собственные, Ви-центричные мотивы. В моем случае лучше не думать о ближних.
– Помочь Марву не в моих силах.
Мягкая формулировка, специально для чувствительной Бланш.
– Но ты хоть пытаешься. И вообще, Ви, ты же всегда держишь слово. Сейчас это такая редкость! Думаешь, я бы стала играть в шахматы с какой-нибудь балаболкой? Другие вон так и норовят зажать проигрыш, зато уж выигрыш из тебя вытрясут до последнего цента.
Бланш выигрывает первую партию. Просто у меня сегодня сердце не на месте.
Юрий ловит на себе страстные взгляды из-под очков.
– Хорошо, что у тебя появился мужчина. Юрий тебе подходит.
– Мужчина и тебе не помешал бы. Глядишь, ты бы стала поспокойней.
– А я уже стала.
Бланш спускает очки на нос.
– И ты молчала! Как его зовут?
– Натаниэль.
– Что это за имя? Вроде не итальянское.
– Какая разница? Все равно я потеряла Натаниэля.
Бланш гладит меня по руке.
– Эх, Ви! Училась бы у меня. За любовь нужно бороться, поверь моему опыту. Если ты любишь своего Натаниэля, не сдавайся.
Ей легко говорить! Если бы я могла просто прийти к Натаниэлю и сказать: «Я тебя люблю!» Но что это изменит? Может, стоит попробовать быть хорошей? В конце концов, ведь нигде не написано, что проклятая женщина обязательно должна быть плохой.
– Пожалуй, сделаю, как ты советуешь. Вдруг у меня получится? Бланш, я хочу тебя кое о чем спросить. Как ты думаешь, могла бы я просто сидеть на скамейке в парке, кормить птиц и болтать с подружкой? Хватило бы мне этого для счастья?
Мир, конечно, мне не спасти, друзей не осчастливить. Но вдруг мое призвание – кормить голубей в парке? Вот было бы здорово!
Бланш в замешательстве. Ее нижняя губа, как всегда в минуты раздумий, исчезает во рту. Я жду приговора. Бланш качает головой.
– Нет, Ви, ты слишком активная. У тебя ускоренный обмен веществ, поэтому ты не можешь усидеть на месте. Мой дядя Леонард, упокой, Господи, его душу, был точь-в-точь как ты. Просто не выносил безделья. – Бланш указывает на собственную голову. – Тебе, как и мне, необходимо все время чем-то занимать мозг.
– Да, наверное, ты права.
Я проиграла всухую. Бумажник Бланш потяжелел на две сотни баксов.
Заплатит теперь за свет на год вперед.
Следующий день у меня с большой буквы «Д» – я обедаю с Люси. Настало время проверить эффективность моего плана, поэтому я без звука согласилась на встречу. Главное – делать вид, что довольна судьбой дьяволовой пешки и даже не замечаешь, что ты дьяволова пешка. Эту премудрость я усвоила.
Люси поджидает в «Святом Эмброузе». Я смотрю на шоколадные пирожные глазами женщины, которая знает: дорога в ад вымощена далеко не благими намерениями. Нет, она вымощена соблазнами – шоколадом и стройными бедрами.
После обеда (телятина по-милански – пища богов) Люси переходит к делу. К делу о душах.
– Пять душ меньше чем за две недели. Идешь на рекорд, Ви.
– То ли еще будет, – говорю я, смачно жуя шоколадный ганаш [30]30
Десерт, готовится из горького шоколада, жирных сливок, сливочного масла и гранулированного сахара. Смесь варится, затем разливается по формам.
[Закрыть]с восхитительным малиновым соусом.
Мои манеры, конечно, оставляют желать лучшего, но при виде десерта я и о них забываю. Это мне удается лучше всего.
– Ты вышла на финишную прямую. Когда я тебя впервые увидела, я сразу поняла: ты станешь одной из первых в нашей организации.
Я скромно опускаю глазки.
– Наверняка, Люси, ты это всем говоришь.
Люси с улыбкой наклоняется ко мне.
– Итак, Ви, чем бы тебе хотелось заняться? Останешься в мире моды? А может, попробуешь себя в политике?
По-моему, скучнее политики трудно что-нибудь представить, но у Люси на ней просто бзик. Интересно, сколько уже веков дьявол орудует в это сфере? Я до стольких и считать не умею.
– А что от меня потребуется, если я выберу политику?
– Ви, ты, верно, думаешь, что это все связано с Меган?
Я вздрагиваю.
– Понятия не имею, потому и спрашиваю. Ты опять помогла ей забеременеть?
Люси смотрит на меня с нежностью.
– Это ведь ее практически единственное желание. Можно сказать, навязчивая идея. Как бы ты поступила на моем месте?
Вот почему Люси так опасна. Нет, она не превращает людей в скот и не насылает саранчу – она просто с ласковой улыбкой протягивает вам веревку и мыло.
– Думаю, Ви, ты бы тоже исполнила заветное желание Меган. Уж если ее прокляла судьба, я, по крайней мере, должна обеспечить ей маленькое женское счастье. В конце концов, именно поэтому и Программа работает. Мы находим людей, которым чего-то не хватает в жизни, и их невзгоды горят синим пламенем. Разумеется, в переносном смысле.
С минуту Люси испытующе смотрит мне в глаза.
– Ви, мне бы очень хотелось, чтобы это была ты. Ты просто создана для этого.
– Для чего для этого?
– Для того чтобы быть моей дочерью. Правда.
Дочерью Люси? Воспоминания о том, что Люси говорила о мечте иметь дочь, о том, что она вынудила меня сотворить с Меган, еще слишком свежи. И я понимаю: Люси не шутит.
Я откидываюсь на стуле и взвешиваю свои мысли. Они сконцентрировались на разработке стратегии самосохранения. Люси хочет, чтобы я была ее дочерью. Ее дочерью…
Когда первый приступ отвращения отпускает, я ловлю себя на том, что польщена. Люси (будучи дьяволом) хочет, чтобы я была ее дочерью. А моя биологическая мать (которая тоже дьявол) не испытывала ко мне никаких родственных чувств, пока я не стала богатой, знаменитой и не переплюнула саму Коко Шанель.
– Люси, но почему именно я?
– Потому что мы с тобой сработались. Потому что мы с тобой обе язвы – нам на язык лучше не попадаться, все обговорим, от платья до качества подтяжки. В общем, мы понимаем друг друга с полуслова, как мать и дочь, которые к тому же лучшие подружки. Моя работа обрекает меня на одиночество. На полное одиночество.
– Ты могла бы выйти замуж. Разве нет?
Не знаю, имеет ли дьявол право на личную жизнь. Наверняка дьявол имеет право на все. Люси только рукой машет.
– Связаться с мужчиной! С ходячим геморроем! Миром правят женщины. Ты это знаешь, я это знаю, вся Америка это знает. Если я найду мужчину, он тут же захочет присвоить мою власть. Он по природе своей просто не сможет смириться с тем, что женщина сильнее. Лучше раз и навсегда определить мужчин в разряд развлечений. Они способны доставить удовольствие, но не более того.
– Как я тебя понимаю! Различие во взглядах на жизнь убивает всякие отношения, – говорю я, имея в виду Натаниэля.
Люси делает глоток минералки.
– Ви, ты так и не сказала, согласна ты или нет.
– Я думала, ты и сама догадалась. Люси, у меня уже есть мать. Она, конечно, не ангел с крыльями, но мы в последнее время сблизились.
– Ви, скажи мне одну вещь. Как, по-твоему, женщина, которая завербовала девять клиентов, собирается пройти тест на характер?
Иногда спорить с дьяволом очень трудно.
– Я не особенно надеюсь, что пройду какой бы то ни было тест.
– И тем не менее ты его пройдешь. А от полного счастья тебя отделяет только привычка надеяться.
Я вцепляюсь в край стола, изо всех сил стараясь ни о чем не думать. Осторожно, Ви!
– Люси, я бы не хотела быть твоей дочерью. И привычка надеяться здесь ни при чем.
В глазах Люси разочарование, но она понимающе кивает. Я быстренько меняю тему:
– А когда это у тебя началось? Когда тебе захотелось иметь дочь?
Люси берет ложечкой кусочек торта. Люси встряхивает волосами.
– Очень, очень давно. Желание пришло само собой. У Бога есть дитя. А дьявол чем хуже?
– Так ты, выходит, знакома с Богом?
Люси делает большой глоток кофе и лишь потом отвечает. Вот не знала, что ей больно об этом говорить.
– Видишь ли, я когда-то жила в раю, но там все такие ханжи. Бог сказал, что я слишком амбициозна, от меня одно беспокойство и я вношу раскол в небесное воинстве. А потом, вместо того чтобы выслушать мои аргументы, дал мне пинка.
– Наверняка насчет раскола он был прав.
Люси именно так действует на людей, уж я-то знаю.
– Я ему говорила, что человек всегда будет стремиться к личному превосходству. Богу мои речи не нравились – не всем нравится горькая правда. Он всегда питал иллюзии насчет рода человеческого. А я – никогда.
Люси пожимает плечами – ясно, что она весьма (и уже давно) разочарована в людях. Да, такова Люси. Она видит лишь то, что хочет видеть. Я не собираюсь спорить.
– А на кого Бог больше похож – на Джорджа Бернса [31]31
Джордж Бернс – американский киноактер, известен по фильму «О боже!» (1977).
[Закрыть], на Моргана Фримена [32]32
Морган Фримен – американский киноактер, известен по фильмам «И пришел паук», «Малышка на миллион долларов», «Побег из Шоушенка», «Цена страха».
[Закрыть]или на Чарлтона Хестона?
Мысленно я ставлю на Чарлтона Хестона.
– Он очень высокомерный, этакий всезнайка.
Да, я это чувствую. Люси завидует, завидует, завидует. Мы с ней действительно очень похожи.
– А ты скучаешь по нему? В смысле по раю?
– Иногда. Зато у меня есть Нью-Йорк. А это почти то же самое.
Как-то не верится, что Люси действительно разговаривала с Богом. Что Бог и дьявол могут вот так сесть поговорить под… шоколадный ганаш. Я оглядываюсь по сторонам, просто на всякий случай – вдруг в ресторан заскочил Чарлтон Хестон. Не заскочил, конечно. Пожалуй, я слегка разочарована.
– Так ты хочешь доказать Богу, что он был не прав?
– Разумеется.
Люди за столиками буравят друг друга завистливыми глазами. Вот зачем я продала душу – чтобы никому больше не завидовать, потому что я и так круче всех. Но я обломалась: всегда найдется кто-то более крутой, неважно, с душой или без. Я могу без устали доказывать обратное, но от зависти мне избавиться не удалось. Я тоже буравлю глазами окружающих. Даже сейчас. Это чувство неистребимо. Какой же Бог все-таки наивный!
– Люси, ты победишь.
Она кивает:
– Я знаю.
Обед прошел в теплой, дружеской обстановке. Появляется официант. Он что-то шепчет Люси на ухо, она поворачивается и машет рукой экс-мэру Нью-Йорка.
– Люси, в чем дело?
– Он любезно предложил оплатить наш обед.
Будете в Нью-Йорке, не вздумайте держать пари против янки. Ну и конечно, против дьявола.
Глава 17
Интересно, какой сюрприз на март следующего года приготовила хорошая девочка из Коннектикута? Весна плавно переходит в лето, и теперь уже ясно: этим занимаются не только птички и пчелки. Счастливый отец также перевернул страницу. Оба подозрительно избегают спиртных напитков. Как далеко эта парочка способна зайти в борьбе за новую жизнь?
Сплетни, ах, сплетни! Просто не могу молчать. Почему фото небезызвестного кутюрье так и не появилось на обложке некоего журнала? Видимо, потому, что он оказался недостаточно голубым. До нас и раньше доходили слухи – то о супермоделях, то о посещениях клуба «Очко» в темных очках. Но теперь он наконец показал свое истинное лицо. Истинное ли?
Я прошла первый тест у Люси и теперь готова заняться благотворительным аукционом. Предвижу вопрос: Ви, ты в своем уме? Отвечаю: в своем. Извините, не могу посвятить вас во все детали плана мести, но исключительно потому, что вокруг так и шныряют шпионы Люси, а у меня все построено на элементе неожиданности. Скажу только, что аукцион должен стать сенсацией, иначе я не смогу поквитаться с Люси. А для сенсации необходимо собрать самых алчных, подлых, развратных жителей Нью-Йорка, кандидатов в Программу улучшения качества жизни. Предвижу следующий вопрос: Ви, с чего ты взяла, что самые алчные, подлые, развратные личности набегут на благотворительный аукцион? Снова отвечаю: потому что Коварная Ви заготовила наживку – приз, да такой, перед каким никто не устоит.
Те из вас, кто не представляет себе ход мыслей Дальновидной Ви, наверное, думают: не занимайся самообманом. Кого сейчас соблазнишь призом – призы выдаются на всех благотворительных аукционах!
Друзья мои, как же вы еще наивны и неопытны! Естественно, ни один человек не станет играть в «Кто больше» ради «ценного подарка». Нет, современных стервятников привлекает пиар. Они кружат не над баром, не над сценой, они не смотрят на слезоточивые фотографии голодающих детишек – они являются, чтобы засветиться, влезть в кадр, оттеснив плечом ближнего своего.
Мы имеем дело со взяточничеством и облизыванием задниц, но в извращенной форме. И сегодня я покажу Эми, как система работает. Это моя миссия, ни больше ни меньше. У Эми нюх на житейские мелодрамы, но она ничего не смыслит в моде и вообще не имеет понятия о том, чем живут люди моего круга. Я буду действовать в три этапа: косметика, обслуживание и бриллиантовые цацки.
– И кто все это спонсирует? – спрашивает простодушная Эми.
– В том-то и дело, что каждый, – отвечаю я. Секрет в следующем: необходимо внушить нужным людям стадное чувство. – Сейчас, Эми, я вам все объясню. Скажите, что «Булгари» жертвует для аукциона двадцать пять пар сережек с бриллиантовыми подвесками из последней коллекции.
В радужных гранях алмазные капли.
«Булгари» щедростью блещет, не так ли?
Жестом фокусника я протягиваю Эми фирменный пакетик «Булгари».
– Теперь я свяжусь с руководством фирмы «Харри Уинстон» и скажу, что «Булгари» в деле, а значит, им тоже нужно отметиться. Как вы думаете, что мне ответят в «Харри Уинстон»?
До Эми доходит медленно. Да, моя милая, мы имеем дело с сугубо манхэттенским явлением – склонностью к подражательству в тяжелой форме. Эми улыбается:
– Да этак можно даже «МАС» [33]33
Компания по производству элитного трубочного табака, трубок и аксессуаров.
[Закрыть]с «Кле де По» [34]34
Компания, производящая элитную косметику.
[Закрыть]стравить!
– То-то же.
– А что у нас с милыми пустячками для гостей?
– Кремы для автозагара, спа, банкет с официантами. Может, будут шоколадные конфеты «Жак Торрес» [35]35
Компания по производству элитных сортов шоколада, занимающая 13-е место в мире.
[Закрыть], обед в «Спайс маркет» [36]36
Элитный ресторан в Нью-Йорке.
[Закрыть], электроника «Блэкберри».
– Здорово, а главное, стильно!
Следующие два часа мы проводим у меня в кабинете, обзванивая сильных мира сего. Мы как раз заканчиваем переговоры с «Дольче и Габбана», когда, вся в мыле, в кабинет влетает Кимберли.
– Они перенесли заседание суда!
– Успокойся, тебе ничего не грозит, – бросаю я, успевая обрабатывать в головной базе данных многочисленные нули, обозначающие истинную цену филантропии.
Эми, однако, улавливает ключевое слово, тут же оживляется и нажимает на телефоне кнопку «Удержание звонка».
– Заседание суда? Вас будут судить? Вы убили человека?
– Нет, дело касается ценных бумаг.
Ценные бумаги не имеют отношения к милым сердцу Эми житейским мелодрамам. Она тут же теряет интерес к Кимберс.
– Эми, это Кимберли. Кимберли, это Эми. Эми помогает мне с организацией аукциона. Кстати, Кимберли, Кэл тоже участвует. Он постарается привлечь внимание прессы к нашему мероприятию, в частности, нам обещана статья в «Уолл-стрит».
– Правда? Ви, я знала, ты что-нибудь придумаешь.
Кимберс порывается меня обнять, но в последний момент смущается. Я не люблю фальшивых нежностей, это всем известно.
Какую-то долю секунды в том месте грудной клетки, где должно быть сердце, раздаются довольно громкие звуки, но я твердой рукой пресекаю все попытки этого органа достучаться. Один раз моим попустительством такое уже произошло, повторять ошибку я не намерена.
– Имей в виду, Ким, я тебя не обнадеживаю.
– Ты прикалываешься? Новость насчет Кэла – лучшее, что я слышала за последние месяцы. – Кимберс вспыхивает от радости. – Ты знаешь, что ты мне жизнь спасла? Что это я? Знаешь, конечно. Сама бы я никогда не выпуталась.
Эми игнорирует мигающий телефон – она заинтересовалась Кимберс.
– Скажите, Кимберли, вы никогда не участвовали в шоу? По-моему, у вас настоящий талант.
Ах, нет? Но я-то знаю, о чем мечтает Ким. Я лично мечтаю о сумках; Кимберли по ночам оплакивает несостоявшуюся карьеру актрисы. С того самого дня, когда увидела Ширли Маклейн в «Девяносто второй улице».
– Вы серьезно? – произносит Кимберс. – Я всегда мечтала о сцене.
– Для сцены вы слишком эмоциональны. А для шоу – в самый раз. У меня знакомые работают в шоу «Все мои дети».
– Вы правда думаете, что у меня получится?
– Вы умеете декламировать?
– Ромео! О, зачем же ты Ромео? [37]37
Шекспир У. Ромео и Джульетта. Пер. Т. Щепкиной-Куперник.
[Закрыть]О, если бы моя тугая плоть!.. [38]38
Шекспир У. Гамлет. Пер. Б. Пастернака.
[Закрыть]Коня, коня, полцарства за коня! [39]39
Шекспир У. Макбет. Пер. Я. Брянского.
[Закрыть]
Я прикидываю, что этот бред на языке актеров означает «да», и делаю умное лицо.
Эми вспоминает о телефоне, буркает в трубку: «Всего хорошего» – и возвращается к нашей Кимберс в полной уверенности, что открыла новую телезвезду.
– Кимберли, вам нужно попрактиковаться, но в целом неплохо. Начинать, конечно, придется с маленьких, даже проходных ролей – например, помощницы зубного врача в триллере про маньяка или приходящей няни капризного ребенка, похищенного родным отцом, который до сих пор любит свою жену и использует дитя, чтобы ее вернуть. Вас, конечно, задушат, а то и изнасилуют. Но смерть на экране – самый быстрый путь к славе.
Пока Эми и Кимберс обсуждают достоинства и недостатки системы Станиславского, а может, перьевых ручек «Жильяр» (это к делу не относится), я успеваю позвонить в «Сефора», в «Гарден-спа» и в «Плаза».
К обеду у нас товаров и услуг больше чем на три миллиона, не считая накрутки в два миллиона, от которой цены и пойдут плясать. Но мне и этого мало. К концу недели стоимость товаров доходит до десяти миллионов – таких накруток мир не знал со времен Джеки О.
Не стоит недооценивать седьмой уровень.
На организацию аукциона я направляю всю свою нерастраченную сексуальную энергию. Разве я не упоминала об эротических снах с участием Натаниэля? Правда, сны не отличаются разнообразием, но из-за них у меня уже бессонница.
Я решаю поговорить о своих проблемах с Шелби, однако от нее никакого толку. Шелби с головой ушла в оккультизм, связалась с каким-то древним индейцем (или индусом, не вижу разницы) в надежде научиться жить вечно. Что само по себе глупо. Смерть неизбежна. Я, правда, жалею Шелби, поэтому не смеюсь над ней в открытую.
Последней каплей стала мертвая курица. Я ничего не имею против мертвых кур, но они должны лежать на тарелке, в жареном виде и под соусом – либо сырным, либо кисло-сладким томатным. Эта же курица свисает с потолка в моей гостиной.
– Ви, я тебя спасу. Над тобой темное облако, но я сумею защитить тебя от злых духов, – с чувством произносит мамуля.
Перевод: «Я беспокоюсь за тебя».
«Если один из этих духов уберется во Флориду, где ему самое место, я в знак благодарности всем богам сразу заколю упитанного тельца».
Перевод:
– Мама, я очень тронута, но сделай милость, убери курицу.
– Ви, берегись темной стороны мира.
– Мама, ты не знаешь, с кем разговариваешь. – Я с тоской смотрю на невинно убиенную птицу. – Сколько она тебе заплатила, чтобы ты превратила гостиную в морг?
У мамули округляются глаза, она бьет себя кулачком в грудь.
– Заплатила? Ви, я делаю это, потому что люблю тебя. Эта курица создаст в твоем доме положительную ауру.
– Мам, ну почему у тебя все не как у людей? Куда, например, подевалось печенье с шоколадной крошкой? Его ведь, между прочим, на заказ пекли.
– Ты же знаешь, у меня аллергия на шоколад.
Я только вздыхаю.
– Убери, по крайней мере, курицу.
– Шелби сказала, что курица должна провисеть в квартире двое суток.
– Двое суток?!
Мамуля предусмотрительно отступает на шаг.
Я смотрю на курицу. Потом перевожу взгляд на мамулю.
– Я еще вернусь.
– Куда ты?
– Только прикончу Шел и сразу приду.
Шелби дома. Швейцар, узнав, к кому я, еле сдерживает смех. Шелби превратила свою квартиру в салон магии: кругом четки, свечи, распятия. Спастись надеется, наивная! Пол усыпан соломой. Я морально готова увидеть корову или другого представителя крупного рогатого скота, но, к моему разочарованию, до этого Шелби пока не дозрела. Зато она появляется собственной персоной в халате, расшитом драконами. У нее лицо как у зомби. Даже с отвислым подбородком Шел выглядела лучше.
– Шелби, испепели своего дизайнера. Адские интерьеры устарели. Тебе нужно что-нибудь живенькое.
Шелби оглядывается.
– Это все для защиты. Ты знаешь, что нас окружают духи? Они повсюду. Сегодня меня чуть не задавило такси. Я переходила улицу – и вот, полюбуйся! – Шелби демонстрирует синяки на руке. – Какой-то парень в последний момент успел вытащить меня на тротуар. Я даже не успела его поблагодарить. Так бывает, Ви, я чувствую. Мадам Фортуна сказала, что меня преследуют злые духи, просто толкают в объятия смерти.
Я тоже оглядываюсь. Никаких духов, ни злых ни добрых.
– Шел, духов не бывает.
Шелби втягивает голову в плечи.
– Откуда у тебя эта уверенность? Бьюсь об заклад, ты и в дьявола не верила, пока не встретилась с ней. – Шел делает неопределенный жест рукой. – Духи просто кишмя кишат и только и ждут, чтобы навредить.
Я произношу заклинание, и лампа поднимается и зависает над столом (шестой уровень, основы левитации).
– Примерно так, да?
Шелби плотнее запахивает халат.
– Ви, не шути с этим.
– Шелби, лампу подняла я. Это элементарный трюк. И вообще, мне кажется, что твоя мадам Медиум – просто часть Программы.
– Фортуна, а не Медиум. И она не станет обманывать. Она просто заставляет нас увидеть то, на что мы сознательно закрываем глаза.
– И что конкретно она тебе сказала?
– Что я умру страшной смертью. Что судьба уже бросила шар и ничего нельзя сделать.
По квартире пробегает легкий ветерок. Я презираю опасность, но признаю: страшная смерть смешна только в том случае, если она не касается меня или, в качестве альтернативы, кого-нибудь из знакомых.
– Шел, ты не умрешь.
– Умру. Два раза я была на волосок от смерти. Сколько еще раз мне нужно посмотреть ей в лицо, чтобы ты мне поверила?
– Если ты сейчас же не сменишь тему, я сама тебя придушу. Поняла?
– Да, – цедит Шелби.
– Отлично. Изволь забрать свои прибамбасы из моей квартиры.
– Ви, это все твоя мама. Это не я. Я же не могу ей приказывать.
– Прибереги лапшу для кого-нибудь другого. А будешь упорствовать в своем шаманстве – потеряешь личного помощника. Я заставлю мамулю уволиться. А тебе известно, как она меня задолбала.
