Текст книги "Баба Яга против! (СИ)"

Автор книги: Кейт Андерсенн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Восхищенный возглас Ивана относился к телевизору, который рассказывал нудным голосом последние новости. Снова где-то за границей террористы жахнули, а у нас протесты не стихают, и самолеты потому не летают.

– Такое яблочко… по блюдечку местное, – вздохнула Яся. – Телевизор называется. Ты чай какой будешь? Зеленый? Черный?

– Черный? Это что ж, как из речки Смородины под Калиновым мостом?

– Ты этой ереси при тете Иоланте не говори, пожалуйста. А то ни руки тебе не видать, ни ноги, – сказала Яся и побежала на кухню, как раз когда тетя Иоланта с вазой гордо в зал входила.

– А и расскажи мне, Ванечка, что у вас да как. Всегда говорила, что Ясенька счастье свое найти должна! Она ведь у нас и красавица, и кудесница!

А красавица да кудесница так и пряталась в коридоре темном, руки к пылающим щекам прикладывая да глупый смех удерживая. Какой тут чай, когда к тебе сватается лучший на свете мужчина?..

У твоей квартирной хозяйки разрешения спрашивая на твой съезд вместо тебя… Золотой человек. Поцелуй в уста сахарные ему за это простить можно.

– Допрыгалась, Яга? – коварно прошлась боками ей по щиколоткам кошка Мег.

И пошла иступленно тереться о Ванины ботинки. Кошка Мег с ума сходила по кожаным вещам. А жар-птица не поскупилась, качественными шмотками Ваню-дурака одарила. Он, как никак, ей свободу подарил вечную.

– Вот и приехал я за Ясей в даль такую, тетушка, – заканчивал Иван сказывать очередную свою историю, не полностью правдивую, и внимания старался на диковины горницы мира перевернутого не обращать.

Потому как наказывала ему жар-птица: если хочешь Ясю свою по всем правилам хорошего тона и мирового волшебства в Тридевятое забрать, то никому и подумать нельзя, что ты Ивашка-дурашка, а не Ваня Дуров.

– Люблю ее больше жизни.

Запела душа Ясеньки, в ту самую птицу жар превращаясь.

– …и она от меня тоже без памяти.

А вот это перебор! И сразу набурмосилась Яся. Да что он про нее говорить смеет!

– Но правильная ведь она у меня, добрая. Вас расстроить боится, ведь на веки вечные со мной ей уехать придется.

Заломила руки тетя Иоланта уже давно, а потому весть о скором лишении источника дохода до нее не сразу дошла.

– Потому и решил я сам к вам приехать да ее руки просить, – сказал Ваня.

И с Ясей, из-за притолоки на него ощерившейся, глазами синими встретился. Улыбнулся нежно и безмятежно.

– Ах… – дошло до тети Иоланты. – Об руке вам Ясю надо спрашивать, а я только рада буду, хоть и скучать за Ясенькой стану. А когда?

– Да нынче, – кивнул Иван согласно.

Тут уж Яся не выдержала, в зал вбежала.

– Не нынче! К… концу недели – седмицы то бишь – хотя бы.

– Ясно солнышко, торопимся мы, ведь знаешь, – двинул бровями Иван просительно. – Ждут ведь там нас.

Тетя Иоланта хлопнула в ладоши. Тетя Иоланта любила романтические истории. Особенно, когда они случались с ее квартирантками. Из этой комнаты с балконом девушки всегда замуж выходили. Вот и Яси очередь пришла. Она знала.

Так вот, хлопнула тетя Иоланта в ладоши и сказала:

– Вот что, Ваня, я предлагаю. Вам с Ясей, конечно решать… Ничего удивительного, что подумать ей надо. Появился ты из ниоткуда, приглашением ее ошарашил. Оставайся у нас на ночь, время-то позднее. А утро вечера мудренее. Там и решите. Я благословение вам свое даю.

– Спасибо, тетушка, – поклонился Ваня из своего кресла да от сердца. И задумался, на Ясю посмотрел.

– На работу мне завтра, – развела она руками беспомощно. – Службу, то есть. И… Не знаю я…

Ну, вот почему все решать надо непременно сейчас и сегодня, и каждый раз так?.. Она-то за Иваном вроде и на край света, но права ведь жар-птица – что она о нем знает, за день-то всего?..

– Хорошо, – согласился Ваня. – Давайте я… чай сделаю?.. Ясно солнышко-то я озадачил.

Встрепенулась Яся от дум своих тяжких, на демагогию, как говорила кошка Мег, похожих.

– Помогу я тебе, Ваня.

И шикнула:

– С чайником электрическим, чай, не справишься, дурашка.

Не выдержала, и сама его в щеку поцеловала. Совершенно демагогии мыслей своих противореча.

16. Баба Яга сердится

Рассказать ли тебе об устройстве той Вселенной,

В которой тебя люблю?

Мельница. Дорога в огонь.

Гоняли чаи в комнате тети Иоланты еще долго. Ваня Дуров совершенно хозяйку квартирную очаровал, историями своими, шуточками да вежливостию безупречною. Яся только посмеивалась, исподтишка рассматривая жениха своего нечаянного. Чаровник. Русые волосы, синие глаза, которые смеются, голос веселый да руки заботливые да… уста сахарные. Придумал же кто такое.

Да и не это все главное. Доброта в нем живет, и мир ему не безразличен, и на людей не плевать. Даже если во вред себе, а все равно старается, чтоб другим тепло да уютно было. Вот за это она его и… полюбила? Наверное, полюбила.

Кошка Мег на коленки к Ивану забралась, да там и развалилась, как давеча в избушке. Тетя Иоланта и это истолковала, как хороший знак:

– А ведь Мег к чужим на колени не идет. Значит, понравился ты ей, Ваня. И за Ясю я спокойна.

– Просто я вам помогаю, – муркнула кошка Мег презрительно и голову на лапы положила да глаза захмурила. – Ну, и пахнет он хорошо. Тридевятым…

Яся и Ванька переглянулись, да смех в ладошках спрятали. Тетя Иоланта поймала этот взгляд и поднялась, хрустнув суставами.

– Оставлю я вас, дело молодое…

Яся подскочила вслед за хозяйкой.

– Тетя Иоланта, да это мы пойдем, что вы!

Любила тетя Иоланта до полночи телевизор смотреть, а в спальне только кровать и стояла. Что она там будет делать сейчас? Нечего менять чужую рутину просто потому, что у тебя тут вдруг любовь случилась!

– А и верно, – поднялся и Ваня, обнял Ясю одной рукою, в щеку поцеловал, – выдался у нас день трудный да долгий. Спасибо за гостеприимство ваше, тетушка, – и снова поклон отвесил. – Добрых снов.

И даже не спрашивал, можно ли ему в комнату Ясину или потом на диване в зале спать. Просто пошел, легко дверь нашел нужную и – все. Вздохнула Яся – осталась она у тети Иоланты. Внутри что-то говорило, будто надо так сделать. Ох уж это вечное внутри, из-за которого вечно страдает бедняга снаружи.

– Ну что, Ясенька… – улыбнулась тетя Иоланта. – Говорила я тебе, что найдешь ты счастье свое.

– Да как-то я… – неловко усмехнулась Яга-Яся, – и не искала.

– А оно всегда приходит неожиданно, – подмигнула тетушка. – Ты когда съезжать решишь, тогда и съезжай.

– А вещи… если что… я не знаю, ну… сможем ли мы вывезти все с собой.

– Ох, люблю ведь я твою комнату, там как в сказке. Что оставишь, то оставишь, Ясенька. За то не переживай.

Тетя Иоланта всегда была великой души квартирной хозяйкой. Даже когда Яся случайно полы застоявшейся в ведре водой помыла и не заметила, что воняет, не ругала. Всегда «как тебе удобно, Ясенька», «не переживай, Ясенька».

Чудо, а не женщина. Если бы бабы Яги были такими. Обняла Яся тетю Иоланту от всей души.

– Спасибо вам, тетушка.

Застеснялась и убежала к себе, дверь закрыла. Нет, эти все разговоры – они душу вытрясают… Изменения – что может быть страшнее?

Иван, заложив руки за спину, рассматривал коллажи фотографий на стенах, а кошка Мег ему экскурсию делала и что знала, рассказывала, чего не знала – выдумывала. Пиджак он бросил на стул, вот и стоял в рубахе, брюках, носках с узором элегантным.

– Вот и вижу я теперь, ясно солнышко, – счастливо посмотрел на барышню нашу измученную Ваня-не-то-дурак-не-то-умный, – что и вправду ты за морями бывала.

– А ты думал, врала? – угрюмо спросила Яга, на кресло садясь да тетрадочкой обмахиваясь.

– Думал, привираешь, – ласково заправил Иван ее короткий волос за ухо и присел напротив, в глаза суженой своей заглядывая. – Устала, ясно солнышко?

– Да не знаю я, что теперь делать, – призналась Яся вслух, собственные руки разглядывая. – С тетей Иолантой, положим, ты договорился, а на работе… службе, то есть, я договорилась, что до конца недели поработаю, им ведь некем заменить меня вот так, сразу… И это если не говорить про то, что я вообще о тебе ничего не знаю почти!

И на него при этом посмотрела, да так сказала, будто он в том виноват. Но не рассердился Иван, хороший он человек был. Понимающий.

– Поспать бы тебе, ясно солнышко. Как нога твоя? Давай посмотрю.

Яся и думать забыла. А ведь хромает, больно, но не до того было. Обезболивающего выпила, пластырь приклеила, да и делала все, что надо. А Иван достал ее ногу из тапочка, пластырь увидел, покрутил пятку так и эдак, рассматривая.

– А это что ж за диво такое?

Рассмеялась Яся, по волосам его русым погладила.

– Спасибо, что нашел меня… – сказала. – Прости, что сразу не рассказала тебе всего. Просто… ну много это было на раз. То ты про Ягу прознал, с Долматом такая история… Не было у меня сил про мир перевернутый рассказывать, а утром – времени не было. Я думала – пойду, Тихомира тебе расскажет, что до вечера отлучилась я, а потом вернусь, и за ужином расскажу… Мне тяжело, знаешь… все эти дела, где говорить надо, решать…

Положил Иван голову ей на колени, слушал ее речи путаные, радовался, как она ласково волосы его перебирает, и ничего в мире не надо ему было. Раньше он дивился, когда о таком кто ему сказывал, а все-таки – поди ж – бывает.

– Много всего случилось. Знаю, что ты того боишься, – молвил он, у ног ее усевшись. – Но держалась ты молодцом, солнышко ясное.

– Это кто ж тебе сказал, что боюсь? – замерла Ясина рука.

– Тихомира. Да бояться не зазорно, Яся. Ты же побеждаешь свой страх.

Не всегда… Но промолчала Яся печально.

А Иван вдруг отнял голову и поднял палец довольно.

– Здесь ведь она! – достал котомку из-под кровати Ясиной, куда он ее припрятал заранее, когда план на балконе с жар-птицей они вымыслили.

А из котомки – теремок-флюгер-флигелек с окошком выбитым.

– Загляни, – протянул Иван Ясе домик лукаво.

– Мой потерянный китайский флюгер, – разулыбалась Яся, взяв теремок в руки. – Что Ольга про душу избушки говорила? Как это возможно?.. И где ты его нашел, Ванька?

– Когда ты ушла, избушка схлопнулась, а в песке остался только флигелек. С двери внешней упал. Посмотри в окошко.

– Больше не стану вешать его снаружи, ни за что… – и Яся послушалась.

Ахнула тут же.

– Это я, Тихомира! – обрадовалась внутри девица светловолосая, к груди руки прижимая. – Яся! А я так боялась, что долго вдалеке от тебя буду, что испарюсь…

– Ну что ты, Мира! Как же ты исчезнешь?

– Так ведь если хозяйки нет, душа дома теряет связь с ней, стареет, умирает… Или душой нового хозяина обрастает… Потому Иван к Горыне и пошел, чтобы меня сберечь.

Не поняла Яся, о чем Тихомира говорит.

– Можно было повесить флигелек-то на каком другом доме, – пояснил Иван, – но тогда Тихомира была бы к другой душе привязана. И перестала бы быть Тихомирой.

– А Кикимора сказала, будто у Горыныча в пещерах подземных есть зеркало, что может тебя отправить, куда попросишь, – продолжила Тихомира, – и Иван туда отправился.

Яся так и ахнула. А она-то, Яга эгоистичная, пусть удивилась и поразилась, что он здесь, но даже не знает, какой ценой!

– Иванушка… – заблестели в глазах ее слезы брильянтовые, – да ты ведь…

– Что?

Иван снова рассматривал ее фотографии, как турист в музее. А теперь оглянулся.

– Что во мне нашел такого? – закусила губу Яся, снова плакать начиная.

Безобразие! Всегда умела сдержаться, а Ивану уже в который раз рубашку сейчас обольет… Он ведь опять ее к груди прижал. Хорошую, современную рубашку… От Армани, наверное. А не тридевятую дырявую. Жар-птица хлама не подарит.

– Ясно солнышко, да что же это такое?.. Послушай… И ты, Тихомира, тоже послушай, что я предлагаю нам сделать: подвесим мы флигелек у той двери, самой главной входной, из которой руки просить можно. Только внутри, чтобы куда не надо не выпал. И будешь ты, Яся, домой через правильную дверь входить и выходить. Домой – значит в избушку, ты поняла? – сказал Иван уже построже, да в лицо ей заглянул, да щеки ее от слез отер.

Яся всхлипнув, кивнула. Пусть он все решает… Вон он какой, он – может. И все в расчет брать умеет. А выходить из избушки в этот мир через подъездную дверь – это, конечно, гениально.

– И доходишь на свою службу, коли так нужно. Но на ночь будешь возвращаться!

– А если… заметит кто… и сопрет? В подъезде-то?

– А мы под лампу замаскируем. Много их у вас тут. И паутиной.

– Фу! – фыркнула Тихомира из своего флигелька. – Ну, ладно, седмицу я потерплю.

– Но ведь буду я тогда бабой Ягой? – спросила Яся. – И… не сможем мы… ну… вместе быть?

– Это только седмицу. Для всех побуду я у тебя мастеровым, пока ты службу служишь, так и быть. А потом мы убежим к синему морю или за море, если надо, построим новый дом, и будет он твой, и перевесим флигелек и Тихомиру туда пустим. И не будешь ты Ягой, а только Ясей, женой моей.

– Дуровой? – засмеялась Яся сквозь слезы.

Потому что так это чудесно, когда кто-то решает твои проблемы… Конечно, оно так и есть – человек сам своими заниматься должен, но когда кто-то приходит, а ты у разбитого корыта, и, вообще, ума не приложишь, как его исправить, а Иван-дурак тебе говорит: я тебе новое выстрогаю да выпилю, я же плотник! То так это хорошо и приятно.

И никакая ты больше не ячейка социальная. А ясно солнышко и жена лучшего в мире дурака.

– Просто. Моей женой, – припечатал Иван.

– Хорошо, – засмеялась Яся.

– И сейчас ты пойдешь домой и выспишься, – наказал Иван. – Приглядишь за ней, Мира?

– А то как же! – обрадовалась Мира. – Я давно обещалась Яге опочивальню сделать.

– А ты это куда ж намылился? – сдвинула брови Яся.

– А мне в Горыне надо вернуться. Под пещерами там остались Серый Волк и Вещий Олег. Горыня воду мутит: он их не тронет, клятвой связан, но вот не выпустить может? Да и Ивану… живую воду я обещался доставить и с тополя его придется снять. Пойдем, Яся, привесим флигелек наш.

Яся засопротивлялась.

– Я с тобой пойду! Против я, чтоб ты сам так рисковал!

– Тебе на службу завтра – это первое, – сказал Иван, ботинки надевая, – а во-вторых – опасно это, мало ли что Горыне в голову придет, – да дверь входную отворил.

А кошка Мег – шмыг! – в эту самую дверь!

– Мег! – взвизгнула Яся как можно тише – потому что у тети Иоланты хоть и затворена дверь, а все равно крики услышит. И сама с ногами больными ловить побежит.

Пока моталась Яся по лестнице за развеселившейся кошкой Мег, Иван флигелек и приладил. Бросила Яся кошку в квартиру, дверь захлопнула. И подошла к Ивану, довольному своей работой.

– Хочешь посмотреть? – предложил он довольно. – Соскучилась, поди, за Тихомирой-то? Давай, Мира, на болота наши…

Отворил дверь, а там – кухня ее чудесная, и камин горит, и Вихря прыгает, и в чулане флигелек зеленым светом из брильянта-алмаза мигает. Запищала Яся от восторга, вбежала внутрь, и давай кружиться, пока на диван не упала.

И стены плясали вместе с нею. Вот так и должно быть, когда домой возвращаешься. Весь мир радуется вместе с тобою, а иначе это все – не дом.

Подбежала Яся к окну, а там – болота.

– Ах, Мира, и вправду дома мы…

Распахнула дверь наружу, а там дождик накрапывает, и влажно, и травами ночь пахнет…

– А оладушек нажарить не хочешь? – спросила Яся Ивана, оборачиваясь.

А Ивана-то тут и не было.

– Не поняла, – нахмурилась Яся, бока подпирая кулаками. – Куда снова он делся? В баню, что ли?

– Он… – робко сказала Мира, – к Горыне отправился, говорил ведь… Через зеркало волшебное…

– Что?! – вскричала Яся, в чулан вбежала, дверь рванула, через подъезд – к тете Иоланте (хорошо, Иван дверь на ключ закрывать не умел), и обнаружила в своей комнате только пустоту и горящие лампы.

На балкон вышла, кричала долго… Но исчез Иван, как и появился, в пустоту. Суженый ее, дурак дуров…

Сжала Яся кулаки, нос сухой совершенно одним из этих кулаков вытерла, сунула окарину со стола в карман, взяла свой каштан в кадке в одну руку, фрукты заморские – в другую, да и вернулась на болота. Вошла в избу, каштан на кухонной тумбе пристроила, где света побольше. Фрукты на стол сгрузила.

– Мира, – сказала она глухо, – холодильную камеру пригодится поставить.

– А это что такое?

– Позже объясню… Ты в план по уровню взаимодействия запиши… Дорогу сама на Калинов мост найдешь?

– На Калинов мост? – удивилась Тихомира. Но быстро поняла замысел хозяйки. – Так… а как же служба твоя?

– До службы моей еще двенадцать часов. Я и из тебя все равно к тете Иоланте попаду, что с болот, что с Калинова моста.

– Рассердится Иван…

– Да хоть триста раз! Если Горыня ему голову откусит, рассержусь ужо я, а это всяко хуже! Где мой нос, брови и парик?

Вихря весело выглянула из чулана. А пестик все предметы вышеназванные наружу-то и выкинул.

– Что потерялось – заново сообразили, – пояснила Мира.

– Вот и отлично, – обрадовалась Яся и усмехнулась мрачно. – Что может быть лучше перед службой, чем бабой Ягой по небу полетать?.. Ну, Мира, чего стоим? Вперед, нельзя Ивана там одного бросать! Тем более, что там он не один, а с кучей других дураков, а мне их из беды выручай, как всегда! Классика жанра…

И понеслась избушка Тихомира по лесам да болотам на ногах своих курьих.

– Проснись, Кики, – ткнул жену в бок Леший, что весь день овражек их домашний осушал, да вот в зеркальце заглянул. – Ягуся вернулась.

Хлопнула ресницами Кикимора, из постели своей из водорослей выглядывая сонно.

– Бежит ее избушка на Калинов мост, лес перед ней расступается, – улыбнулся Леший.

– Девочка наша хорошая! – хлопнула Кики в ладоши. – Зеркальце показывает?

– Так держи зеркальце. Только я бы сам на Калинов мост отправился, вдруг помощь ей нужна, ты же знаешь Змея Горыныча. Все от настрою его зависит.

– И то правда, отец. Давай, собирай манатки… Да зеркальце не забудь. Ох, Царь Морской, делов своей острогой наделал! На что дом теперя похож… Где носки, что я ребяткам-то вязала?

17. Как клубочек пригодился

А кто увидит нас, тот сразу ахнет,

И для кого-то жареным запахнет.

Бременские музыканты. Песня разбойников.

Вывалился Иван из зеркала на пол каменный, снова головой страдая. Может, дело и не в роме было – кто знает? Он ведь и выпил всего ничего. Если б не исцелила ему голову птица жар, он бы и Ягу вытащить из ейного миру перевернутого не смог бы.

И то хорошо. Путешествия между мирами – они вряд ли так просты, как в избушке к синему морю прокатиться. Теперь-то осталось по мелочи: верных друзей на ту сторону речки Смородины вывести. Тут и без жар-птицы справиться можно.

Все равно он перо на самую важную битву истратил. Зато победил! Разулыбался Иван, до постарался узрить пещеру очами своими на тот момент неясными.

Факел горел по-прежнему, и было в пещере пусто.

– Спасибо тебе, зеркало волшебное, – на всякий случай поблагодарил Иван зеркало, поднимаясь, да поклонился.

И на колени едва обратно не упал да нос не расшиб. Но удержался – чай, не первая переделка в жизни.

Зеркало блеснуло, будто приняло Иванову благодарность. И потухло, и только факел трещал.

– Держался я правою рукою за стену, – напомнил себе Иван, – значит, обратно левая меня приведет.

И пошел из пещеры он в лабиринты змеевы. То, что держаться за стену – это хорошо, не дошел бы он иначе. Шел Иван и шел, сну не сдаваясь, на колени не падая, да с глазами закрытыми.

Чудилось ему, что волшебного напитку рому выпил он немеряно.

Когда вышел Иван к источнику с водою живой, так и упал он на середину пещеры сей.

– Если сделаю глоток, – подумал Иван-не-дурак, – может, силы обрету?

Позабыл он в тумане, кой его объял, что в котомке есть у него фляга с водою живой. Дополз Иван до искрящегося светлой лазурью, как Ясины глаза, фонтана, подтянулся о бортик, да и опустил голову в воду. Хорошо!

Едва глотнул чуточку и в голове-то прояснилось, как схватило что-то Ивана за уши, вниз потащило… А пол затрясся, да и голос Горыни разнесся меж сводов:

– Кто ворует мою воду живую?!

– Прибыли, – доложила Мира, останавливаясь и дыша тяжко, как конь загнанный.

Яга пошевелилась на диване – задремала. Посмотрела на часы наручные – из мира перевернутого прихватила, чтоб время свое не проворонить, службу – тьфу ты, работу – не пропустить, а то тут все такие счастливые и часов не наблюдают.

Еще десять часов. В крайнем случай – десять с половиной. Прорва времени, в общем. Потянулась Яга – только косточки затрещали.

– Мира, зеркала ни одного нет, – заметила она с сожалением.

– Так это ж… Чтоб душу не украли, – пробормотала Тихомира неуверенно.

– Суеверия и предрассудки, – отмела Яга. – Пока я Яга, тем более. Давай, мне маскировку проверить надобно… Это бой серьезный, выглядеть надо тоже серьезно…

Мира быстро сообразила зеркальце да во весь рост, на стене напротив камина.

– Отличное дизайнерское решение, – одобрила Яга и подошла поправить парик, нос и брови. Помадой бледной мазнула. Вспомнила про подушки в бока.

Кто знает, что ждет – пригодится.

– Мира, еще пара… нет, тройка подушек нужна. Диванных. Чтоб потом по стилю подошли.

Вздохнула Мира, но решила она кроме футболиста и психолога стать еще и стоиком. А потому все Ясе в лучшем виде представила.

Нацепила Яга подушки, перед зеркалом повертелась – вот теперь, если в кого в балахоне своем впечатается, то не костями. И падать, если вдруг, удобней.

– Вихря! Наш выход, полетели!

– Смотри, Яга, – позвала Мира. – Не Иван-царевич ли на тополе болтается?

– Повесили его? – испугалась Яга ровно на минуту.

Пока не увидела, что царевич на фоне неба болтается, да за шкирку, а не в петлю привешен, но надежду, похоже, потерял. А Елена Прекрасная знай себе дрыхнет под деревом и в ус не дует.

Хотя, конечно, нет у нее усов.

Луна над Калиновым мостом стояла полная, а дождик куда-то по дороге вместе с тучками и смыло. Вот и хорошо – со светом оно и сподручнее.

Покачала Яга головой да и свистнула Вихрю.

– Дураки, как есть дураки, – проворчала она и вылетела стрелой через трубу каминную.

Кикимора и Леший встали перед Калиновым мостом.

– Коли переходить его по земле, так Горыныч учует, скандал закатит, – сказала Кикимора.

– Не люблю скандалов, – поморщился Леший.

– Помогите! – вдруг крик раздался.

Сверху откуда-то.

– Ах, точно, – вспомнила Кикимора, по мужнину плечу хлопая, – это ж Иван-царевич, помнишь, завесили его на высоком тополе?

– Все как в зеркальце волшебном, – задрал голову Леший и узрел Ивана.

А вокруг тополя его кружила… ступа бабы Яги!

– Ягуся! – радостно вскрикнул Леший и руками с земли замахал.

– Вон и избушка-то ее, – обрадовалась Кикимора, Тихомиру на опушке заприметив.

Мигнула Тихомира окошком, старцев лесных да проказливых приветствуя.

Баба Яга высунулась из ступы и тоже ладошкой помахала.

– Леший, Кики! Леший, можешь велеть тополю наклониться? Этот дурень упасть боится и лезть ко мне в ступу отказывается.

– А к тебе полезь, Яга! В ступе своим пестом истолчешь, да и на ужин слопаешь, – отмахивался Иван-царевич.

– Беспокоится Иван-дурак о таких идиотах, – вздохнула Яга. – Он тебе, между прочим, воду живую для твоей суженой достал. Как зовут-то ее, коль не Елена?

– Не знаю… – вздохнул Иван-царевич.

И тополь голову пригнул, повинуясь хозяину лесному, и упал Иван-царевич с высоты животу не вредной. Да все равно взвыл и расстроился, что к персоне его царской уважения не проявили. Бросился к невесте своей, да только с той ничего не сталось – все так же лежала прекрасная, только на другой бок перевернулась.

Баба Яга приказала Вихре опуститься, да со стариками обнялась. А потом пальцем погрозила сурово:

– Что за шутки с тропками перепутанными?

Кикимора и Леший переглянулись.

– Да откуда же…

– А вот от верблюда, – отрезала Яся в виде Яги.

– Ягуся, может, снимешь нос и парик – вид у тебя страшный, – предложила Кики.

– А бочка-то отросли, – заметил Леший.

– Это все стратегия. Так что яблочко на блюдечке я экспроприирую.

– Экс… что?

– Конфискую. Забираю. В отместку за то, что смеялись над Иваном и надо мной.

– Так не смеялись мы, Ягуся! – открестилась поспешно Кикимора. – Мы только вам свидание на речке Смородине организовали, а потом приглядывали, чтоб все хорошо бы…

Замахнулась Яга пестом на старушку. В шутку, вообще-то, но она поверила да голову в плечи втянула.

– Это он придумал! – завизжала она, в Лешего пальцем тыча. – Угенство «Мамба» твое поганое!

Леший тут руки и поднял.

– Зеркальце у нас теперь, Ягуся. От Царя Морского.

Да и отдал. Покрутила Яга зеркальце и в карман к окарине сунула.

– А Царь Морской тут каким макаром?

– Иван Золотую Рыбку от гибели спас и…

– А гибель эту ты на нее и навела.

– Да я ж для пользы дела! И ничего не сталось ей, девице глупой!

Яга закатила глаза. Этих и могила не исправит. Хотя вряд ли она им светит.

– Ладно, прощаю, я сегодня добрая. Фруктов я заморских привезла, потом отдам, – махнула она рукой, спор супружников прерывая. И достала зеркальце. – Ивана мне покажи.

Зеркальце послушно показало Ивана-царевича, что с невестой своей бездыханной все разговаривать пытался.

– Не этого, – вздохнула Яга устало и на часы взглянула. Минус полчаса. – Моего Ивана, дурака.

Но тут зеркальце потухло и выключилось. Леший покашлял.

– Так, это… значит, в пещерах он, у Горыни.

– Ясное дело, что в пещерах у Горыни!

– А там зеркальце не видит. Только Горынины зеркала в другие миры показывать могут. А у него там…

– Сигнала нет, – заключила Яга.

– Это снова шуточки айтишные? – поинтересовалась Кики.

Яга кивнула сосредоточенно и посмотрела на Калинов мост. Мост как мост…

– Стой, Ягуся, – остановил Леший «старушку», что уже и ногу поставить на него хотела. – Услышит Горыныч, что ты идешь, выкуп за Ивана требовать начнет, в игры свои играть.

Задумалась Яга. Значит, тут у него тоже «струны» к мосту приведены?

– Да и вход энтот в пещеры не найти так просто, – вставила Кикимора. – Только Горыня и знает.

И тут в кои-то веки пришла к Яге здравая и блестящая мысля не опосля, а в разгаре цейтнота и мозгового штурма.

– Иван! – обернулась она к царевичу. – Клубок волшебный у тебя ведь?

– Н-ну… – промямлил Иван нерешительно.

– Сюда давай. Мне надо Ивана-дурака вызволять, Серого Волка и Вещего Олега. А они тебе воду живую привезут, между прочим. Да и клубочек все одно мой, ты его как жар-птицу почти украл.

– Не крал я… – отвернулся Иван, да и вынул из кафтана синий клубок.

Взяла его Яга, в карман к зеркальцу и свистульке отправила. Одежу одернула, к Вихре направилась.

– А как же… – не поняла Кики.

– На ступе перелечу, а на той стороне клубочек кину, он и приведет меня к пещере, – радостно доложила Яга.

– С тобой пойду, – сумрачно выдвинулся Леший.

– Но…

– И я, – кивнула Кикимора с видом лихого удальца. – Мы, тебе, Ягуся, пригодимся. Кто еще Горыню так знает?

– Ну, разве что Рыбка Золотая, – буркнул царевич. – Судьбою своей его назвала, веночек кинула да в речку Смородину прыгнула. А Горыня молодцем прикинулся. Я тоже с вами.

Не-Елену Прекрасную под куст спрятали да Ивановым кафтаном накрыли. Чтоб не застудила себе ничего, пусть и так она холодная. Или другой незадачливый волк с вороном чтобы ея не умыкнуи. Для целей своих корыстных.

Пришлось Вихре напрячься – низко летела. Леший и Иван-царевич за бортом болтались, но ногами Калинов мост зловещий никто не задел, и ладно.

– Пешком пойдем, – сказала Яга своим помощникам, едва мост перелетели да меж камней оказались. – А ты, Вихря, следом полетай, вдруг понадобишься. Да коли Горыныча в небе заметишь – сразу сообщай. Давай, клубочек… – подбросила она синюю пряжу на ладони и улыбнулась, как Иван, ласково, – сослужи нам службу, дорогу к Ивану-дураку покажи.

Упал клубочек на дорогу меж камней, покрутился на месте волчком, да и побежал вперед. А следом за ним – Кикимора, зеленые следы мокрые на камнях оставляя, Леший, бородой за кусты цепляя, Иван-царевич, сапожками сафьяновыми вечно на камушки напарываясь и охая, да баба Яга, подушками обложенная, с трудом через щели себя проталкивая.

А в свете луны вверху выделывала пируэты, о веселой свободе вопящие, ступа по имени Вихря.

Правда, когда вывалился из нее пестик Ивану прямо по макушке, Яга ей сказала приличней себя вести. Ивана шапка его красивая только и спасла. Только теперь он не только на боль к ногах жаловался, но и в голове.

Долго ли, коротко ли они шли… Впрочем, довольно долго – часы показывали, что час с четвертью. А Горыныч так и не появился, так и не обнаружил партизан сказочных на земле своей гористой да колючками поросшей.

Но вдруг Вихря резко спикировала, едва не сбив Лешего. Столпилися герои наши в кучу, в бою приготовилися. А Вихря радостно пестом вперед тыкала. Прищурилась Яга, в темноту межлунную всматриваясь…

– Яга?! – под хлопанье собственных крыльев изумился Вещий Олег.

– Олежка! – воскликнула и Яга, навстречу кидаясь. – Живой!

Вещий Олег сделал вокруг нее круг, радуясь искренне.

Серый Волк из куста выскочил, на липовую старуху бросился, хвостом виляя, на землю завалил, лицо ей вылизывает. Хоть на что подушки пригодились.

– Ой, хватит, – смеясь, отпихнула Волка Яга.

Смотрел Иван-царевич во все глаза на бабу Ягу смеющуюся. Не злорадно и не зловеще, а так, будто бы она… счастлива?!

– Как же хорошо, что ты пришла! Мы уже так волнуемся, так волнуемся… – доложили мохнатый и пернатый.

– Где Иван? – перешла Яга сразу к делу.

– Он как днем зашел с Горыней, а дверь в пещеру обвалилась, так и… – пояснил Серый Волк, уши к голове прижимая.

– Мы очень помочь ему хотели, Яга, защищать, но не ожидали, что Горыня так поступит…

– На мосту он вроде добрым был…

– Добрым, скажешь тоже, – проворчал Иван-царевич.

– Ну, прости, Иван-царевич, не все ж мечом-кладенцом махали.

Сказал это Волк и загордился собою – наконец он в лоб царевичу сказал то, что думает!

– Это ж с какой стороны у него кладенец? – поинтересовался Леший.

– Ну… – смутился Иван. – Любому доброму мечу имя нужно.

– Так это имя уже занято, – вмешалась и Кикимора. – Авторские права.

– Ох, – остановила спор Яга. – Спасать Ивана надо, а не спорить, ребята. Царевич… сможешь камень сдвинуть? Добрым мечом своим?

Она уже и говорит, как Иван-дурак… И людьми манипулирует. Царевич даже возражать не стал, сразу к камню огромному потопал, меч воткнул и тужится, толкает. Посмотрел Волк Серый на Лешего, а Леший на Волка, бросились царевичу на помощь. А Яга пест из Вихри достала, тоже рычагом помогает. Кикимора моток водорослевой пряжи размотала, на Вихрю накинула и на камень, да и велела ступе помогать.

Все работали, в общем. А клубочек вертелся и скакал на месте, вместе с Вещим Олегом за этой странной бандой наблюдая и сделать ничего не могя.

Сдвинулся камень, поддался единству героев наших. И открылся вход в пещеру, темнотой страшной зияющий. Клубочек радостно бросился внутрь.

Переглянулась Яга с Кикиморой и Лешим, положили те по два пальца правых рук на левые запястья – кто ж их этому жесту научил, как не Яся?.. Иван-царевич не промах оказался: срубил своим мечом-который-не-кладенец пару хороших веток, факелы из них сделал.