Текст книги "Баба Яга против! (СИ)"
Автор книги: Кейт Андерсенн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Но Яга все сама пыталась. Не будет она еще и руку его брать! Он же там голый совсем! И она тоже, а еще… Вздохнул Иван, доплыл до ее руки сам, остановился да потянул на себя.
– Я на дне стою. Не уплывем.
И впечаталась Яга в него, и стыдно сделалось, и глаза опустила долу. Но тут же подняла обратно. И отвела. Тьфу!
А Иван смотрел на девицу со странно волосами короткими да глазами голубыми. И как она и злится, и боится, и делает вид, будто все в порядке одновременно. Как ежик маленький. И фырчит еще обиженно. Смешно ему сделалось.
– Пошли, что ли, – хмыкнул. – А то и меня снесет. Смотри, губы синие у тебя какие.
– У меня… – отвечала девица, – одежда далеко… Там, – и кивнула ему за спину. – Пусти.
– Да куда пусти-то, унесет ведь тебя. Легкая да короткая.
Девица попыталась его отпихнуть, только не преуспела, сама в течение едва не сорвалась. Покраснела как рак.
– Рубаху тебе свою дам, – сжалился Иван. – Пошли. Смотреть не буду. Захвораешь. Ударилась под водой чай?
Яга кивнула несчастно. Ну, за что так вляпаться-то?.. Вот спасибо тебе, речка Смородина!
5. Волшебная речка Смородина
Ищет подругу домой с любовью верной
С сердцем, похожим на зной, у вас, наверно
Нет никого?
Кукрыниксы. Дороги.
Яге было неловко. Да что там неловко! Сгореть от смущения и то было бы мало. Хорошо хоть Иван-дурак не злоупотреблял: едва ногами дна коснулась, так и отпустил.
А зубы от холода дробь выбивали, совсем не слушались. Трясло, и сделать ничего будто было нельзя.
– Не пужайся, не смотрю, – Иван отвернулся и скользнул в камыши. – Выходи, там рубаха где-то есть, вот и надень. Ты коротенькая, тебе как платье сойдет. А я штаны возьму. Да только ж рушник сначала, вытрись насухо.
– Д-да я д-да-альше поплыв-ву… – упрямо простучала челюстью Яга за его спиной.
Ну как тут согласиться? Стыд и срам, с какой стороны ни посмотри. Вдруг обернется, пока выходить? И невелика бы беда, нарушение неприкосновенности ее частной жизни – дело нередкое, можно стиснуть зубы и перетерпеть, но… она ж его вчера по небу пустила. Хорошо, ни парика, ни носа при ней сейчас. Но он тут… спасает, помогает. И не знает – кого! Помогать ее и спасать в принципе неприемлемо, потому что потом надо отдавать должок, ну а уж ему-то…
Но холодно, в речке студеной оставаться смерти подобно. И ему же она помогать поклялась, не было печали.
В общем, слишком много неожиданных факторов случилось, мозг подвис, хотелось спрятаться, да было некуда. Кроме рубахи Ивановой, но от Ивана как раз в ней не спрячешься. Разговаривать придется, благодарить, вообще…
– Одеж-жа у мня там осталась…
Выбора нет. Держись, Яся, будешь плыть – согреешься.
– Захвораешь лихорадкой и умрешь. Берегом дойдем. Нельзя долго купаться в такой воде студеной, а ты ведь не из-за ближней излучины приплыла, верно?
И обернулся быстро. Словно чтобы проверить, что прав. Она сама не помнит, сколько излучин этих по дороге было. Хороша!
И про «захвораешь» он прав. На работе больничный брать не комильфо. Выходные в Тридевятом, а завтрашний понедельник есть понедельник. И воротиться придется нынче вечером, и на сопли времени нет.
– Эх, – погреб Иван к берегу, вырос напротив, взял за плечи да обернул спиной к себе. – Не гляжу, говорю ведь.
И вытолкал на берег илистый. Она еще и оступилась. И опять впечаталась, уже не под водой, уже всем, чем можно и нельзя. Зажмурилась.
А тот уже накинул на плечи что-то. И по ним похлопал сквозь ткань льняную.
– Разотрись-то хоть, девица. Или тоже мне прикажешь?
Яга разозлилась.
– Девицей м-меня не называй, – процедила как могла грозней и начала зябко кутаться в полотенце.
– А как называть-то? Бабой? – прыснул Иван.
Он и не подозревал, как к истине близок. Яга хмыкнула, вспомнив его давешний полет. Дурак, самый настоящий дурак!
Но добрый дурак – что есть, того не отнимешь.
– М-может, и б-бабой.
Сердца, у нее, возможно, и нет, а совесть имеется. И совесть говорит, что нехорошо вот так дуться. Но мозги куда сильнее и говорят, что коли с ним любезничать, сердце, того и гляди, проснется, и что тогда делать-то? Еще и отправится этот Иван восвояси, а сердце останется в избушке одиноким как никогда. Совесть, мозги, сердце… Слишком много на раз – не управиться.
– Смеешься отчего?
Шуршание за спиной значило, что Иван штаны натягивает. Наверное.
– Да не стой столбом, баба-девица, растирайся! А то околеешь. Вот так это делается, – подошел этот дурак сзади, выдернул полотенце из рук девичьих да стал тереть ей плечи и спину докрасна.
Это уже был перебор. Яга так и подскочила, да полотенце на себя дерг, только Иван крепко держал, ничего и не вышло. Так и стояли. Он в штанах и шляпе по одну сторону, она без штанов и простоволосая по другую, и полотенце помеж ними как стена иерихонская.
– Не дергайся, – молвил Иван ровно и рушником этим ее обернул, и плечи да шею да руки тер и тер, и жарко становилось, – горе ты непутевое. Думаешь, я девиц в беде не видел да не спасал? Опыт имеется.
Тут уже Яся не выдержала, глаза сузила, края рушника поймала, вырвала из пальцев его загребущих, обернулась прыжком, в стойку боевую становясь.
– И какой же такой опыт, добр молодец?
Взором сверкнула совсем по-Ягиному. Иван даже отступил на шаг, сморгнул, наваждение отводя, о корешок споткнулся, да еле на ногах удержался. Брови сдвинул да рукой махнул.
– Да какой – глупый вы народ, девицы. Когда помощь нужна, ломаетесь, а потом еще горше выходит, и спасать приходится от смерти, и хлопот не оберешься.
– А кто сказал, что спасать надо? Да и смерти я не вижу, – Яся показательно по сторонам посмотрела, даже за спину ему заглянула.
Иван сделал еще шаг назад и с поклоном пригласил барышню нашу к реке:
– Нет, хочешь, баба-девица – возвращайся. Я ж не держу тебя.
– Меня Ясей зовут, – наморщила нос Яга и чихнула.
Мысль о возвращении вплавь больше ее не прельщала.
А сделав шаг, вдруг припала на ногу. Скосила глаза удивленно: кровь залила весь песок, где она стояла. Надо же, а она забыла про корягу коварную. Шок, наверное. А теперь… Как она до избушки-то дойдет? Не у дурака ведь на закорках? Нельзя с ним так, она его обидела, пусть он и не знает… Опять плакать захотелось. И в норку.
А он все еще ее пространство личное нарушал и частную жизнь. Так что нельзя никак расклеиваться.
– Ты рубаху обещал, – закусив губу, вскинула голову Яга.
Встретила вражеский взгляд добрых глаз смело.
– Не то, чтоб я сама бы не справилась, но помощь отчего не принять, когда предлагают.
И сделала лицо такое независимое. Поискала опору какую. Присесть. Для начала присесть. Доковыляла до воды, на плоский камушек опустилась, больную ногу в реку засунула. Хорошо. Вода смыла кровь и песок, захолодила, и боль чуть отступила. Натянула Яга рушник повыше под мышки и молвила:
– Вообще, каким ветром занесло тебя в места здешние? Нехорошие они, гиблые. Да и сама речка Смородина колдовская, говорят.
– Речка как речка, – пожал Иван плечами: стоял он руки в карманы да на Ясю глядел.
И как крови не испугалась, и как хорохорилась перед ним. И понравилось ему это. Другие девицы, что встречались ему, давно в обморок бы падали или на шею вешались. А эта вот – сильной быть пытается. И помочь Ивану Ясе захотелось. Не из доброты своей душевной, как каждому помог бы, а вот именно ей. Чтоб улыбнулась и спасибо сказала. Может быть, и поцеловала даже.
– Такая же, как и прочие, – продолжал он между тем безмятежно. – Местами же гиблыми меня не напугаешь, вот у минотавра в пещере было похуже. А и так не погибли с Тесеем. А здесь что? Сама погляди – солнышко светит, речка – студёна и прекрасна, травка зеленая. Опять же, тебя выловил, счастьюшко безголовое. Ты, кстати, откуда здесь взялась? Коль места гиблые?
Яга гордо усмехнулась.
– Так я… – едва не проговорилась. Нельзя ему говорить, кто она тут, в Тридевятом!
Потому как выкинула его бессердечно, потому как он молод, красив и интересен оказался, как никто долгое уж время, ну и, вообще… Потому как понравилось ей, что ее Иван счастьюшком назвал. Неожиданно – да понравилось. И сразу голову потеряла. Не дело это. А еще злилась она, что это именно его Леший под опеку взял.
– Бабушка у меня тут живет.
– Ого! – присвистнул Иван. – И кто ж у тебя бабушка? Нечто баба Яга?
– А если и так? – лукаво прищурилась Яся.
– Ну, это многое объясняет.
Иван подобрал с травы рубаху, встряхнул и бросил ей. В лицо попал. Ну вот что за меткое прозвище – дурак!
– И что же, например?
– Характер твой скверный. Точь-в-точь как у бабки. Одевайся-ка, нечего в мокром сидеть – простынешь.
Яга закономерно надулась.
– А что мне первому встречному и поперечному улыбаться? Вежливость соблюсти – это одно, а друзьями мы быть не обязаны. Иди куда-нибудь. Не при тебе ведь переодеваться.
– Ну и зря. На Руси принято первому встречному предлагать «будь мне отцом, братом, нареченным», мало ли, как встречный отреагирует, если не улыбнешься. Вдруг за врага примет и головы лишит?
Яга подняла бровь – он это сейчас серьезно?.. И не сдвинулся ведь никуда.
– Ну, а по-честному – она тебе и вправду бабушка?
И загорелись его глаза странным огнем, вот точно как вчера, когда на порог ее лез да подтягивался. Бравый молодец. Или как сегодня, когда в мавку поверил.
– А тебе-то что?
Сделала Яся ему знак нетерпеливый – мол, отвернись хотя бы. Иван насупился, но отвернулся. Она быстро рубаху через голову натянула, а полотенцем подвязалась. Нечего ему на коленки ее глазеть. Это в реальном мире, перевернутом – нормально, здесь же разврат почитай.
– Замолви за меня словечко. Так и отблагодаришь, – весело предложил Иван-дурак.
И обернулся, руки на груди волосатой. Взглядом смерил, насчет полотенца фыркнул. А Яга еще пуще нахохлилась. Ну вот, приехали. Она ему должна. И ежу ведь понятно.
– За что ж это благодарить?
– За спасение, – улыбнулся Иван, да так солнечно, что улыбнуться хотелось в ответ, но Яся была тверда как кремень. – От холода, от речки колдовской. А еще сейчас твою ногу лечить будем, садись. И разве ты сама поблагодарить не хотела? Это вежливо, между прочим, раз ты такой вежливости поборник.
– Каков!
– Что «каков»? Такие простые законы тебе поясняю… Так, покажи-ка, – присел он возле нее по-хозяйски и пятку из воды да и выхватил. Яга едва не свалилась – коль бы за камень обеими руками не схватилась, так бы и в воде уже была. – Так, продырявила ты ногу малость, солнышко ясное, но матушкина мазь справится. Только ходить лучше не стоит, хотя бы денька два.
– Постой, – замотала Яся ногой в попытках ее вырвать, – ты ж за такой акт милосердия сдерешь втридорога. Не баба Яга у меня бабушка, нечем мне тебя благодарить, Иван. Так что пусти.
– Ну, нечем, так нечем, – вздохнул Иван, хотя, к своему удивлению, не так уж и расстроился. – Все равно помогу – такой уж я, солнышко ясное. Кровью истечешь, зараза какая попадет. Сиди, ясно солнышко, не дергайся. Да и рубаха моя на тебе, как же я тебя одну пущу?
Засуетился Иван, котомку свою к воде подтащил, копаться в ней начал.
– А почему ты ясным солнышком меня величаешь? – поинтересовалась Яся осторожно.
– Ну, а как еще? Яся – ясная значит. Да и верю я, что солнышко из-за туч всегда выходит, даже на твоем челе. Вот! Нашел!
Яся все еще думала, что ответить на такое утверждение нежданное, а Иван баночку диковинную раскрутил, и потянуло оттуда запахами трав.
– Матушкина мазь, – пояснил он в ответ на ее немой взгляд. И улыбнулся тепло. – Любую хворь лечит. И тебя вылечит. Солнышко ясное.
И подмигнул ей. А потом мыть, тереть да мазать принялся.
– А… зачем тебе к Яге? – спросила Яся. Любопытно ведь. – Да я и сама могу намазать, думаешь, не умею?
Это она уже про ногу. Возился ведь с ней, хотя какое из нее уж солнышко.
– Мне сподручнее. Не упрямься, Яся, что плохого в помощи? Не буду я благодарностей просить, не переживай. А к Яге…
Лицо Ивана сделалось возвышенное и мечтательное, какое у парней редко бывает. Только разве что у царевичей, которые ничего не умеючи живут да мечту мечтают. А этот умеет, вон, и с ранами обращаться, и со словами, и девиц от беды да реки Смородины спасать, и шутить без передыху, хотя самого больно небось приложило вчера о дерево какое. Вон, ссадины, царапины да синяки по всему лицу и телу, где штанов нет.
– Так тут дело такое, сердечное.
Яся насторожилась. Нет, конечно, на здоровье, как говорится, не больно-то надо было, но… обидно!
– Избушка у нее есть. Ты сказ про замок ходячий слыхала?
Тут Яга зависла. В который раз. Ну, слишком быстро это все, слишком ведь!
Иван достал из котомки чегой-то, пощипал на корпию, обмотал ей пятку.
– Вуаля! – порадовался собственной работе и опустил на берег, где сухо. – Так не слыхала поди?
Да в том-то и дело, что она слыхала, и аниме смотрела, но ОН, дурак тридевятый, он-то откуда знает?!.
Иван тем временем опять нырнул в свою котомку. Вытаскивал оттуда одну странную вещь за другой. Огромную ракушку с дырками… Нет, не ракушку, она вроде деревянная, на свистульку похожа. Еще деревяшку резную с клавишами из металла, и звякнули они почти как ксилофон… Укулеле. Укулеле?!
– Как у тебя все помещается? – тихо спросила Яся. – В котомке?
Иван поднял на нее глаза свои синие и гордо тряхнул сумой:
– Вещь первой важности для бродяги, ясно солнышко, советую, если соберешься в странствия. Да, и обувку крепкую, не то, что у Иван-царевича сапожки… У тебя ведь хорошие башмаки? Впрочем, тебе все равно их пока использовать не следует.
Балабол, да и только. Но не раздражает, поди ж ты, а весело даже – что он еще вытворит? Когда такое было.
– Но эдакое диво так просто не достать. На рынке заморском сторговал. Что ни клади, а тяжело не становится и места хватает. Однажды, правда, я пробовал туда лодку засунуть – не влезла. Так что только небольшие вещи. Но зато – сколько хош, удобно, правда?
Заморский рынок, значит. Заморские рынки – они такие. Вот она тоже заказала тот избушкин флюгер – тогда еще не знала, что избушкин. Так, симпатичная финтифлюшка на окошко по баснословной скидке. Из Китая, как водится. А она пришла флюгером-домик, да алмазик болтается. И продавец как сквозь землю. Обычное дело, впрочем. Махнула рукой да повесила как есть. Тем более, что Ясе понравилось. Домик сказочный. А потом как-то брякнула что-то про Тридевятое, и за окном огромная ель появилась вместо балкона. Открыла дверь и… болота вот.
Яся флюгера чуть побаивалась. Бракованный, неизведанный, мало ли что выкинет… Но искушению таскаться в Тридевятое противостоять не смогла. Вот и бегала сюда порой.
– Смотри, – взял Иван деревянную ракушку в руки бережно, – это вот окарина. Сказывают, будто в одном царстве далеком похитили принцессу. Но успела она оставить герою в подарок вот такую окарину. Научился герой играть на окарине, научился прыгать через пространство и спас принцессу и королевство. Торговец даже сыграл мне одну мелодию, но эта окарина, конечно, обычная… Только слишком уж мне история понравилась, вот я свистульку диковинную и купил. А это калимба, называют ее маленьким роялем. Рояль бы все равно не влез… Играют на калимбе на таких далеких островах, где у людей даже кожа черная…
– Охоч ты до историй, – усмехнулась Яга.
– А ты и не удивилась даже, – обиделся Иван как дитя.
– Считай, что я тоже за морем побывала, – пожала Яга плечами. – И историю про ходячий замок я отлично знаю.
И впервые подумала, что ее избушка на него похожа.
– Так вот я думал сказки это, а Ягина избушка – как тот замок!
– Скажешь тоже, – засмеялась Яся. – Хотела бы я. Там только одна комната. Да и…
И язык прикусила.
– Откуда знаешь? – оживился Иван-дурак.
– Сказывают, – молвила уклончиво. – А тебе-то что?
– Строю я дома. И хочу такой терем построить. Чтоб ходячий. Сяду и поеду путешествовать.
У Яси тут рот и раскрылся.
– Ну-у… Думаешь, это возможно?
– Мир научил меня, что нет невозможного, если и вправду захотеть.
Как давно Яся не слышала слов таких! Дрогнуло сердечко, забилось быстрее.
– Думала, люди уж и не говорят так…
И на сих словах она встала.
– Ну, а запасная рубашка в твоей котомке есть?
Иван так и хлопнул глазами.
– Рубашка?.. Зачем? Вот же, есть одна, – и кивнул на ту, что на ней надета была.
– Она рваная.
– Зашью. Это я со вчера не успел. Со мной… приключение не очень приятное случилось. Но я не сдамся, и дом бродячий построю. Вот увидишь. Хочешь отправиться со мной по миру, ясно солнышко?
Тук-тук-тук. Яга ударила себя в грудь. Да уймись, глупое…
– «По миру»? Не хотелось бы. По миру пускают, когда ничего больше не остается.
– А много ли надо, Яся?
И был он прав. Это ее мир перевернутый испортил. Или сердце замершее.
– Пора мне, Иван…
Хотелось назвать его тоже эдак поэтично, да ничего в голову путного не лезло.
Прощай, Ваня-дурачок. Я тебя наверняка еще увижу, а вот ты меня нет.
– Постой, ясно солнышко! Куда ж ты пойдешь с ногой больной и босиком? И в рубахе моей, между прочим, единственной! Провожу тебя. Где ты живешь?
– А тебе зачем? – прищурилась с подозрением Яга, и руку его не приняла, как вставала. – В гости припрешься? Без приглашения?
Иван крякнул. И попытался выкрутиться:
– Отчего ж без приглашения. Думал, пригласишь. Гости я люблю, но у меня у самого дел много. Дом строить стану. А вот гостинец прислать заморский, как в бродячем тереме доеду до рынка древностей – для этого адрес нужен.
– Нет, Ваня. Не дам я тебе адрес. Нельзя мне.
Сжалось сердце Ясино, но решила она уже все. Не по пути им. У нее гастрономия и избушка на курьих ножках, а у него – заморские рынки и дом бродячий. Флюгером пока не пользоваться и… Не увидит она его больше. Ну, какое у них будущее?..
– Дойдем до моей одежи, тогда рубаху тебе отдам и разойдемся. О ноге моей не переживай, и не с таким жить приходилось.
– Но…
– Я тебе… удачи желаю. С домом. Прошу… не спрашивай меня ни о чем меня. Давай по дороге молчать будем.
Расстроился Иван. Но умел он чужие решения уважать. Раз уж Яся просит… жалко не увидать боле очи ее нежные, но сделает он, как девица просит.
– Одно условие, солнышко ясное.
Яся обернулась. Брови свои подняла, как крылья ласточкины.
– До одежи твоей я тебя на спине донесу. А за место разговора буду тебе истории рассказывать. Молчать – неловко.
6. Тихомира открывает двери
Постой! Куда коня ведешь?!
Ведь в замок ведьмы попадешь!
Она приснится, а потом
На век останешься ты в нём.
Ияра. Хрустальный замок до небес.
Иван-дурак слово свое сдержал: нес Ясю на закорках, ни о чем не расспрашивая. Сунул ей окарину в ладони – на память, говорит. Душа ж его щедрая. И соловьем заливался про принцессу Зельду, героя королевского Линка, волшебное дерево и замок Хайрул. И про песни окарины спасительные.
Путано, не особо связно, да и пересказ, наверное, на троечку, но вдохновенно так, что…
Чувствовала Яга дурой себя, а не что Иван – дурак. На прощание не вытерпела, спросила грустно:
– Ваня… а тебя правда называют дураком?
Он только улыбнулся в ответ да плечами пожал.
– Называют, – сказал.
– Почему?
– Чудной я, говорят. А ты не согласна, ясно солнышко?
Что ж она делает.
– Чудной. Но не дурак. Ты, Ваня – замечательный, вот. Так и запомни.
Натянула шапочку свою красную, корзинку подхватила и убежала, прихрамывая. А Иван не бежал следом, как и обещал. Вот так и перед своей полянкой все еще стояла на опушке и слезы кулаками по щекам размазывала.
Яся даже не смогла бы себе точно ответить, почему «нет». Ну, потому… что она тут баба Яга. И это куда ближе к ее настоящей сущности. Она же девочка с душой старухи. А Яся… была сегодня, да сплыла по речке Смородине. Просто потому, что у Кики хорошо было. И уютно. Так всегда не будет. А вообще – беречь себя надо. Вот. И сердце. Пуще чего угодно.
Вздохнула Яся еще раз. И едва собралась шаг сделать, как услышала позади зловещее:
– Куда идешь, Красная Шапочка?
Нет, ну это – банально. Обернулась Яся. Серый Волк, собственной персоной. Стоит – облизывается плотоядно.
– К бабушке, – съязвила Яся, покачивая корзинкой. – Пирожки несу.
– А где твоя бабушка живет? – пряднул ушами Серый Волк.
– Да вот же, – ткнула Яся в развалину, которой прикидывалась избушка. – Ты коня царевича давеча съел, не слипнется?
И грозно очами сверкнула. Да не понял Серый Волк.
– А?
– Говорю – не расшалился ли ты, Серый? – топнула Яся здоровой ногой. – Ты знаешь, кто тут живет? Осмотрись-ка!
Волк покружил глазами, потом осторожно обнюхал ее платье, да так и сел.
– Баба Яга, – сказал он ошеломленно.
– Она самая, – кивнула Яся важно. – Так что ты у меня ту не нарывайся. Да, и Ивану… дурак который… говорить не смей. А то знаешь, что будет.
И нахмурилась погрознее. Без накладных бровей вряд ли получилось.
– Не знаю, что будет… – честно брякнул Волк. – Но не скажу.
– Ну-ну. Слабая у тебя психика, как я погляжу, – неодобрительно покачала Яся головой. – Что самооценка, что воля.
– Я думал, баба Яга… старая.
– Поверь, я стара достаточно, – фыркнула Яга и отправилась к избушке.
Обернулась на пол-дороги:
– Ступай к Ивану… Да заботься о нем хорошо и обо мне не говори.
Ну, вот. Вот она и хозяйка лесов. И вот она и взяла Ивана под покровительство, как с Лешим и Кики и уговорились. Такому… чудесному дураку и карты в руки.
– Избушка, пришла я, – грустно обратилась Яга к развалине.
Домик встрепенулся, заскрежетал досками да бревнами, вернулся к облику избушки.
– А ты можешь больше комнат сделать? – спросила вдруг Яся.
И избушка кивнула, да большой палец на курьей ноге показала.
– Ой! – обрадовалась Яга, даже корзинку уронила. – Тогда… я кухню хочу… С высокими потолками, и чтоб вся в окнах! И чтоб там на верхнем ярусе выращивать чего можно было… Ты что ж, правда как ходячий замок Хаула будешь?
Избушка не ответила. Задумалась, должно быть. Яся повеселела. Окромя людей есть в мире и другое хорошее. Прав Ваня. Солнышко, речка… Вот… избушка. Договариваться с ней будем. Он чудо в избушке разглядел, а она… привыкла.
– Позволь зайти, – попросила Яга.
Избушка послушалась.
Кряхтя, забралась Яга внутрь. И обомлела: куда вдруг делась ее узенькая комнатка, где Вещий Олег развернуться боялся? Вот она – мечта всех мечт! Комната со стенами метра в четыре в высоту, окна на все стены – а снаружи-то их и не видно, бревна будто одни. Яся даже выглянула. Точно – бревна.
– Вот это да! – воскликнула она восхищенно. – Это ты?! Правда так умеешь?
– Ну… это ты умеешь, – тихий голос раздался из стен. Будто неуверенный, что его наконец услышат.
Сунулась Яга обратно в избушку. Снова это залитое светом пространство. Пролетела, хромая, от стола для разделки посередине, к лесенке у стены, коснулась перил, и словно бабочки полетели по воздуху. Или то в животе?.. Полки, полки, шкафы, тумбы… Рай! И эти белые рамы…
– Невероятно! – восторгалась Яся. – Постой! Я?! Но я же совершенно обычная! Как я могла… такое?..
– Когда человек счастлив, он становится способен делать чудеса, – заумным тоном отозвалась избушка. – А дома обретают душу тех, кто в них живет – не знала?
Огляделась Яся по сторонам, но никого не увидела.
– И где же… ты?
– Пока я и сама не знаю. Просто здесь. Кажется, как и ты?
Яга поперхнулась. Это что ж, теперь дома у нее завелся профессиональный психолог? Хм… вопрос спорный.
– Ну… где-то ты ведь сидишь? Не можешь же быть везде? Может… во флюгере?
Метнулась к флюгеру-домику. Попробовала дверки дернуть. Закрыто.
– Не время еще знать, – степенно отвечала избушка.
– Что ж ты раньше молчала?
– Так и ты с собой раньше не говорила.
– Да, многого от тебя не добьешься… – пробормотала Яга. – А как звать-то тебя?
– Полагаю, это ты должна знать. Я – ТВОЙ дом.
Яга задумалась. «Ясно солнышко» – вспомнилось и резануло по сердцу.
– Хочешь… быть «ясно солнышко»?
Избушка издала скрип. Будто поморщилась.
– Что, приторно слишком, да? – расстроилась Яга и уселась на стол.
Теперь ногами болтать можно со стола. Класс.
– Ты права, не в моем это стиле. Я бы дом назвала… чем-то вроде «Тихая».
– Тихомира? – предложила избушка несмело и… чуть кокетливо.
– Мира? – пошла на компромисс Яга.
– Но по паспорту – ТИХОмира, – уперлась избушка.
– По паспорту, так по паспорту, – согласилась Яся. По паспорту она тоже ярая всякая там слава. – Мира… – посмаковала. – Приятно познакомиться!
Шлепнула ладошкой в воздух и засмеялась.
– А еще комнаты есть? Мне б еще библиотеку… И антресоль, чтоб с огромной кроватью, а под ней шкаф, и диван, и камин…
– Не все сразу, – возразила вдруг Мира.
Как прирожденный бухгалтер.
– Что, бюджет? – протянула Яга.
– Новые уровни воздействия с домашним очагом открываются не сразу, – новый скрип заставил представить, как бестелесная Мира пожимает плечами. – Ты просто счастливая сегодня и замечаешь гораздо больше. Вот и… прокачалась.
Яга задумалась. Это все Ванька… Со своими окаринами. Вернулась к корзинке и достала свистульку.
– Мира, видала ты что-то такое? Окарина называется.
Прямо воздух будто сгустился. Словно невидимая Мира присматривалась к деревянной ракушке.
– Не видала, – ответила наконец.
– Иван дал…
– Тот Иван, что идет сюда?
– Как – сюда?! – вскричала Яга и метнулась к окну.
Верно… Иван стоит на опушке. И Серый Волк. Похолодела. И обрадовалась.
– Мира… вот бывает так? Чтоб и радоваться и бояться одновременно?
– А то, – со знанием дела сказала Мира. – Будешь в Ягу переодеваться?
– Естественно! – отмерла Яга и метнулась к зеркалу.
Снова вскрикнула, прихромнув.
– Хоть бы не догадался… Что это я… Мира, а где Мег? – поинтересовалась, наклеивая нос и брови. – Что это за дверка?
В стене проклюнулась.
Мира кашлянула.
– За приятную беседу… Подарок. Так… – опомнилась Тихомира и прошептала испуганно: – Она тебя ждала-ждала, а потом с царевичем убежала…
Яга, уже накладывавшая парик и боровшаяся с желанием заглянуть в дверку, так и подпрыгнула.
– Каким царевичем?.. Иваном?.. Куда?..
– Избушка, избушка, это снова я! – раздался веселый крик снаружи.
– «Избушка», – прокряхтела Мира. – Зови меня Тихомира! Это мое имя!
– Ух ты… – отозвался голос Ивана снаружи. – Ну, здравствуй, Тихомира. В прошлый раз познакомиться не вышло.
Яга заметалась по дому в панике. Мег! Без Мег нельзя возвращаться. Без Мег… все это не будет иметь значения, потому что съезжать придется. А даже если не придется… как она тете Иоланте в глаза-то взглянет?
Взъерошила парик, глаза в пустоту тараща.
– Ну, откроешь двери, Тихомира? Дома хозяйка?
– Звукоизоляцию нельзя улучшить? – прошипела Яга.
– Простите, сейчас исправим, – отозвалась Мира виновато. – Дома! Сейчас выйдет! – и снова понизила голос: Жар-птицу вроде с ним искать отправилась…Ты балахон надень, не забудь.
– Иван нас не слышит?
– Нет. Звукоизоляция. Как ты просила.
Яга вздохнула. Ну, вот, что ж такое…
– Она ведь не знает, где жар-птица живет.
– Царевичу сказала, что знает.
– Тогда они могут быть где угодно… Открывай.
Дверь со скрипом распахнулась. Дежавю. Прихрамывая, вышла Яга на порог.
– Ну, здравствуй, Иван.
В этой дырявой рубашке, что на нем всего час назад она разгуливала… И он нес ее на закорках… И почему-то не горько от того, а тепло на сердце. Словно ничего не потеряно. Словно только приобретено очень много. Так много, что даже чудеса начались делаться. Хороший Иван-не-дурак…
– Здравствуй, бабушка, – поклонился Ваня до земли, шляпа свалилась, он ее поднял и обратно натянул с ухмылкою счастливой. – Вот, решил еще раз счастья попытать.
– Любишь ты пытать счастья.
– Ну, правда твоя. И пока оно мне улыбалось. Только вот ты, бабушка, словно расстроена чем сегодня.
– Если о помощи попрошу, поможешь?
Лицо Ивана расцвело. Должно быть, порадовался, что есть прогресс в их разговоре, и что его с порога не отправили на ель или еще куда подальше. Но больше так не случится.
– Не вопрос, бабушка. В чем помощь тебе нужна?
– Двух дуралеев надо найти, – выдохнула Яга. – Точнее, одного: второй так, в комплекте.
– А, так ты одного уже нашла, – осклабился Иван.
– Да не про тебя я, какой из тебя дурак? Про кошку мою, Мег. Ну, и про царевича.
Тут Иван впервые не нашелся, что сказать в ответ.
– До вечера найти надо, – добавила баба Яга. – Справишься?
– Ну, – почесал Иван левое ухо под шляпою, – царевича-то я, может, и отыщу… К жар-птице он идет. Серый Волк есть, по следу может пойти. Поможешь?
– Мне запах царевича ни в жисть не забыть, – кивнул Волк Серый. – Во-тут и стоит вместе с конем, – и по шее лапой провел. – Подсоблю бабе Яге с радостью.
И на «старуху» хитро так посмотрел. Не понравилось ей. Но что теперь делать-то. Если б не открыла ему карт на опушке, слопал бы, обжора, как коня царевичева, и не подавился.
– А ты с нами не пойдешь, Яга? – спросил Волк Серый.
И впору шишкой было в него кинуть.
– Будешь дерзить, Тихомира даст тебе пинка, – нахмурилась Яга.
– Бабуся Ягуся, – начал Иван лить мед на уши, – ну не серчай. Царевич вряд ли далече утопал… Сапоги у него уже должны были развалиться на кочках болотных… Найдем. А кошка твоя… Мег?.. Она как, с бедой справится, коли что?
Яга горестно вздохнула.
– Она беду найдет и там, где ее сроду не бывало.
Иван сделал рожу посерьезней.
– Тогда искать лучше вместе. Не серчай, бабуся, а все же… Вдруг Тихомира захочет с нами в путь-дорогу пуститься? Так и быстрее, и ей для расширения горизонтов путешествовать полезно…
Яге хотелось рассмеяться. Всеми правдами да неправдами на борт забраться хочет, плут синеглазый да шут гороховый.
– Можно? – застенчиво попросилась Мира с затаенным желанием согласиться.
Вот что с ними обоими делать. И с собой тоже. Но Мег сейчас – важнее. На деле другие всегда важнее, только им это, да и ты сам – без разницы.
– Пущу я тебя, Ивашка, – в тон ему ухмыльнулась, не сдержалась, – накормлю, напою и спать уложу… А коль найдем Мег, доверю тебе под крылом Тихомиры пожить немного, по дому что мне сделаешь – слыхивала я, будто ты большой столярных дел мастер.
– Как не помочь! – радостно подпрыгнул Иван к порогу.
– Не торопись. Тихомира, давай возьмем на борт… Ну, то есть, прими нашего гостя драгоценного.
Где ж эту кошку, что гуляет сама по себе, носит?.. И сердце за нее болит. Но не при Иване ведь убиваться. Еще и с лицом бабы Яги.
Иван забрался «на борт». Огляделся по сторонам, одобрительно присвистнул.
– А думал я, бабуся, что живешь ты… помрачнее.
– Я тоже… думала, – крякнула Яга. – Так что предлагаешь, Ивашка? Куда идти? Ты царевича знаешь. Мег просто за ним пошла.
Иван-не-дурак подобрался, нахмурился, забрался на стол, шляпу рядом положил. Едва на окарину не сел. Яга поскорей смела ее ладонью в карман, а корзинку с красной шапочкой в первый попавшийся шкаф сунула. Едва не замурчала песенку отвлекательную, потолок разглядывая. Добротный, кстати, из плотно пригнанных друг к другу досок светлого дерева.
