Текст книги "Баба Яга против! (СИ)"
Автор книги: Кейт Андерсенн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
10. Жар-птица совершает возмездие
Смеётся он, когда ему бывает больно,
Жар-птицу милой обязательно найдёт.
Верасы. Ванька
– Вещий Олег, – спросила жар-птица, в небе ночном кружа и светом его озаряя, – а откуда у тебя имя такое красивое?
– Яга дала, – похвалился ворон. – А почему… мы здесь кружим?
– Я тоже имя хочу. Яга смурная и строгая. Но раз она любит Ивана, а он любит ее, не должна быть плохой.
Жар-птица присматривалась к чему-то внизу и сделалась рассеянной в своем голосе.
– Любит Ивана?.. – не понял Вещий Олег.
– Да ведь девица она, не понял ты разве?
Олежка мозгами своими вороньими пораскинул и вспомнил про отвалившийся нос.
– Так что как все кончится, пущай и мне имя даст. Надоело мне быть просто жар-птицей. А кружим мы потому, что хочу я наказать царя Долмата. Заслужил.
Яга засунула кошку Мег в избушку. Серый Волк, конечно, заставил кошку Мег выгнуть спину, зашипеть, махать лапами с когтями, но Серый Волк умел открывать клетки. Одним когтем правой передней лапы.
И кошка Мег оказалась на свободе. Тут же сбежала она на самую верхотуру на кухне и оттуда начала громко проклинать Серого Волка.
– Благодарить тебе его надо, – пожурила Яга. – Если б не Волк, быть бы тебе в клетке целую вечность. А все по твоей глупости!
– Ты злая, – ответствовала кошка Мег своим обычным ответом.
– Ну, да, именно так.
– И все равно ты бы меня забрала, тетя Иоланта жить без меня не может, а тебе нельзя жить без тети Иоланты.
– Кто такая тетя Иоланта? – не понял Волк.
– Хозяйка ее, – пояснила Мег вперед паровоза.
– У тебя есть хозяйка, Яга? – удивился Серый.
– Не только у тебя, как видишь, – развела Яга руками. – Пошли. Надо придумать, как наших из беды выручить.
– Я с вами! – заявила вдруг Мег и во мгновение ока между башмаков Яги оказалась. – Ну пожа-алуйста!
И трется о ноги с такою нежностию. Яга присела погладить ее по голове, а та уж на колени запрыгнула, в лицо трется. И шерстка мягкая такая, как у кролика, и белая, и нежная. И любовь на всю жизнь во взгляде прищуренном. И урчит.
Серый Волк даже отступил в недоумении, на чудо сие глядя.
– Я скучала, – сообщила кошка Мег.
И снова в лицо потерлась. И нос снова отпал. Кошка Мег испугалась и соскочила на пол, отбежала в угол.
Яга фыркнула, рассмеялась, встала.
– Пойдем, Волк. Мира, пригляди за Мег, пожалуйста. Скоро домой пойдем. Будешь грозить нагадить, Мира тебя в чулане запрет. Или в клетке. И можешь орать. Звукоизоляцию мы поправили.
– В клетку не буду, – отозвалась Мира из тишины, и кошка Мег перепугалась снова. – Клетки, вообще, выбросить.
И тут же обе полетели в открытую дверь.
– А за кошкой Мег глупой пригляжу. Теперь другой уровень воздействия, теперь меня не провести.
Тем временем царь Долмат посредь ночи ради такой вещи, как появление Елены Прекрасной спящей набросил халат да и вышел в тронный зал. И плененных Иванов велел туда вести.
– Воротился ты, Иван-царский-сын, за моею Еленой Прекрасной? – демонстрируя гнев справедливый, вопросил царь Далмат.
А Иваны стоят с руками за спиной связанными, синяки потирают. Вернее, Иван-не-дурак потирает, потому что он как раз умел так сражаться, чтоб противника сильно не калечить, коли не надобно. А вот царевич кулаками махал неумело, потому Ваньке нашему и досталось крепко. Но хоть шляпу не потерял и успел на голову напялить, и то ладно. Был у Ваньки сантимент к шляпам необъяснимый.
– Это я, ваша милость, – так и повинился Ванька-не-дурак. – Встретил я в лесу Ивана-царевича с жар-птицею, он мне про Елену Прекрасную и рассказал. Не верил я, что она из кошки превращается, вот и полез проверить.
– А я защищал королевишну, – догадался Иван-царевич, что такова его роль быть должна.
И приосанился гордо.
– Ведь мне без…
Но Иван-не-дурак наступил царевичу на ногу больно.
– Не время сейчас про любовь великую говорить, – прошипел Ванька царевичу. – Так что отпустите его, ваша милость!
А это уже царю предназначалось.
– Не знаю, – огладил бороду царь Долмат, а потом и пузо, и лысину. – Попадался мне уже Иван-царевич, тоже за кражею. Не верю я ему. И если бы он про Елену Прекрасную тоже соврал, так спалили бы мы Переславль.
Покачал головою Ванька-не-дурак. Должен был он придумать, что тут можно сделать. Не собирался он умирать пока. Да и вообще. Царевича тоже вытащить надо. Самому сподручнее-то выпутаться.
– Зачем вам воевать с Переславлем, ваша милость? Только скандал политический да дело муторное. У вас есть Елена Прекрасная благодаря Ивану-царевичу. Смотрите, какая красавица.
Елену Прекрасную на лавке для наглядности уложили. В тронном зале. А она руки на груди сложила, да знай себе, трупом лежит. Вся стража во главе с царем Долматом умилились.
– Ведь и не ожидали вы такого обмена прекрасного на жар-птицу, правда? А он сам предложил вам. Ошибался, но кто не ошибается? Разве только вы, ваша милость.
Снова почесал пузо царь Долмат. И улыбнулся широко. Понравилась ему лесть. А кто ж не любит ее.
– Будь по-твоему. Развяжите царевича.
– Но… – пробормотал царевич.
– Иди, – шепнул ему Ванька. – Да глупостей не де…
– Я люблю Елену Прекрасную всем сердцем своим и никуда отсюда не уйду! – топнул своим сафьяновым сапожком Иван-царевич, стражников стряхнул с плеч да меч выхватил свой кладенец. И очи горят.
А Иван-не-дурак сделал жест рука-лицо.
– Что-о?! – встал даже царь Долмат, и развязался его халат.
А под низом пижама была. В сердечки. Смутился царь, отступил на мгновение.
И зашумело вдруг во дворце, загудело, шапки посдувало со стражи, а с царя Долмата халат. И пришлось ему за троном прятаться.
Только Иван в шляпе остался. Дурак который.
– Ой ты гой еси, царь Долмат, – выла Яга, несясь в ступе, как могла, да пест деревянный вперед выставляя, как копье, – и не стыдно тебе всех в клетки сажать да связывать?
Въехала на ступе прямо в зал тронный, а следом Волк Серый вбежал.
Иван-царевич за Еленой Прекрасной метнулся, а Волк ему спину подставил, да и пулей вылетел со своей ношей прочь, уши прижав. Яга же пестом Ваньку-не-дурака под руки связанные поддела да поднять попыталась. Тяжелый был Иван, не получалось. Хоть и помогал изо всех сил.
А царь Долмат начал в себя приходить да крикнул:
– Взять их, взять! Упустили жар-птицу, упустили Елену Прекрасную, так хоть бабу Ягу…
Яга приказала Вихре опуститься на пол, и Иван-не-дурак перевалился к ней через борт, да вдруг кинули сеть на них, и все… Заметалась Вихря, а сеть ловчая крепкая была.
– Ну, все… – пробормотала Яга, к Ивану прижимаясь.
– Не кручинься, ясно солнышко, – прошептал и тот в ответ.
– Так ты понял?
– Уже давно.
И поцеловать ее в макушку умудрился.
– Только нос тебе не идет.
– Для камуфляжу. Как бы они поверили в Ягу без носа?
– Моя маленькая храбрая Яга.
Яся готовилась с жизнью распрощаться, но не было ей жаль последних суток. Иван не собирался прощаться ни с жизнью, ни с Ясей, ни с последними сутками, но пока еще не придумал плана.
А в тот момент разбилось стекло потолочное в зале тронном, и огнем вниз упала… жар-птица и сотня воронов.
– Здравствуй, царь Долмат, – пропела жар-птица. – Меня ли ты искал?
Долмат так и сел в своей пижамке. Прямо под троном.
– Ловите… ловите! – выдохнул он, руку толстую и короткую к огненной жар-птице простирая.
Но взмахнула птица жар крыльями, и взгремел гром снаружи.
– Не слышал ты бабы Яги разве, царь Долмат? Тех, кто хочет мир неволить, в конце ожидает такая же судьба.
Вороны расправились с сетью, и Вещий Олег клювом развязал руки Ивану. Обнял Иван Ягу, за пест взялся было. Вихря радостно подлетела кверху.
– Не можем мы птицу жар одну оставить, – шепнула Яга добру молодцу своему.
– Она сама справится… Смотри… Вихря. поднимись под потолок. Так безопасней будет.
И поднялись они помеж молчаливых, и тем грозных воронов.
– Она наказать хочет царя… – с благоговением в голосе сообщил Вещий Олег.
А птица жар блеснула огнем и ударила молниями во все стороны. Стало так светло, что аж и не видно ничего. Спрятала Яся лицо на груди Ивана, гром снова загремел, засверкало…
– Вихря, наверх! – скомандовал Иван.
И вырвались они на волю, в грозу и дождь, в темноту и свободу. Вихря возрадовалась и снова изобразила мертвую петлю. Иван и Яся едва не выпали, да и пест в самый последний момент Иван подхватил, шляпу свою придерживая. А вот парик соскочил и исчез в темноте.
Яся ахнула и простерла за ним руку в дождь, а Иван рассмеялся, поцеловал ее крепко и сказал:
– Не нужен он больше тебе, ясно солнышко. Это я тебе нужен.
Снял с себя шляпу и ей на голову надел, и дождь был больше не страшен. Яся улыбнулась счастливо в ответ и… таки превратилась в лужицу.
– Это самое прекрасное, правда? – сложила кулачки Кикимора под подбородком. – И жили они долго и счастливо…
– Нету пока долго и счастливо, душенька, – возразил Леший. – У Ягуси есть еще перевернутый мир, и она жить ведь без него не может. А Ивана куда? У этих счастье не в том, чтоб избу поставить да детишек нарожать. У этих все мудренее.
– Да что ж все так сложно! – всплеснула Кикимора руками, и яблочко снова скатилось с блюдечка и в пруд ухнуло.
– Ну вот. Поменьше экспрессии, – вставил Леший умное Ягусино словечко.
– И фрукты заморские она мне обещала, – покивала Кики головою. – Прав ты, отец… Пущай возвращается. А потом… потом мы снова им тропинки ведь сведем, верно?
– Ты в судьбу играть не увлекайся, – отнял Леший у жены блюдечко и за пазуху спрятал. – Дно давно чистила? Делом займись, душенька. А смертным дай свои дела самим решать.
Кикимора надулась и отвернулась. В носках петли считать принялась.
– Мне больше всего понравилось, как жар-птица с Долматом разделалась, – огладил Леший бороду. – Вот это по-нашему, по-божески… Иван-царевич еще, может, научится, а вот Долмат…
– Думают, Елену Прекрасную им Волк подсунул, – фыркнула Кикимора.
– А это не Елена Прекрасная?
– Надо больше делами смертных интересоваться, отец! Да никакая сонная трава так держать не будет! Это спящая царевна. У семи богатырей ее Волк умыкнул. Тут ближе. С Еленой не успел бы он.
– Та, что во сне ворочается?
– Она самая. Долго Ивану-царевичу ждать ее пробуждения.
Кошка Мег изнывала от одиночества. А в этой дивной избушке все поменялось до неузнаваемости. А не любила кошка Мег, когда все в доме меняется до неузнаваемости. Фыркала, усами дергала. А ее невидимая рука то туда не пускала, то сюда, а то и драть диван не давала. Мучение одно и наказание.
Потому, когда в трубе что-то зашуршало да заухало, прижала кошка Мег уши и на свою полку облюбованную стрелой взлетела.
В камин, хохоча, свалились в ступе Иван-не-дурак да Яга.
– С возвращением домой, – радостно отозвалась Тихомира.
Каминную решеточку отодвинула, горячим воздухом осушила, Вихрю довольную в чулан отправила, на диван усадила, горячий чай подала.
А на Яге-то ни парика не было, ни носа, ни бровей. Только шляпа Иванова.
Кошка Мег с подозрением прыгнула на изголовье дивана и ей о щеку потерлась, шляпу понюхала внимательно.
– Куда дела брови, Яга? И нос? И парик?
– Так вот она, кошка Мег, – сгребли ее железные руки под живот неожиданно, кошка Мег даже возмутиться не успела, а уже оказалась на коленях…
– Иван-дурак! – воскликнула она. – Ты ведь дурак Иван, мы тебя давеча спровадили.
– Плохо спровадили, значит, – усмехнулся Иван-дурак. И ей под шеей почесал.
Замурчала кошка Мег – любила она больше всего на свете, когда ей в этом самом месте чешут.
– Ласковая какая, – усмехнулся Иван, и вторую руку на спинку дивана положил. Чтобы и Ягу-Ясю обнимать.
– Ага… Когда вредничать не начинает, просто золотко, – согласилась Яся и стала чесать Мег за ушком.
Счастья кошке Мег привалило: развалилась она пузом кверху на коленях этих двоих, и забыла про все свои горести.
А Ванька и Яся попивали чай и молчали. И нравилось Ясе, что молчат они, а все равно так тепло и уютно, и так, как быть дОлжно. И камин горел, и кошка на коленях урчала, и рука Ванькина ее так тепло и надежно обнимала… И не думала она, что бывает так. И что будет так.
Положила голову на плечо ему да и заснула.
А Иван снял с нее шляпу тихонько мокрую, вытащил из пальцев чашку с чаем, махнул Мире, чтоб столик какой, что ли подставила.
– И давай уйдем куда-нибудь… К морю, что ли…
А потом положил голову на Ясино каре, и тоже заснул.
Так и спали они все трое: Иван, Яся и белая кошка Мег.
А Кикимора дно прибирала, ворчала да яблочко искала. Впрочем, толку-то от него без блюдечка.
Леший Тихомире дорогу потихоньку расчищал, когда слишком уж дремуче становилось. Да жене не говорил – снова кричать про всемирное равновесие начнет, что смертным нельзя подсоблять так много. А ему просто хотелось. Вот правильно это было, и все.
Жар-птица перышки чистила в овражке, что Вещий Олег предложил для укрытия. Работы тут непочатый край, конечно.
– Лети, Вещий Олег, да имя у Яги для меня спроси, – велела она.
Царь Долмат теперь всю жизнь будет с узором от молний ходить. Будто по рукам да ногам связанный. И поделом. Твоя свобода всегда заканчивается там, где начинается чужая.
А Серый Волк, высунув язык, мчал через леса дремучие Ивана-царевича и спящую Елену Прекрасную. Не Елену, конечно, но как зовут спящую царевну, он не знал. А вдруг Елена? Ну, и прекрасная – а что с того? Пущай Иван-царевич уж сам решает.
Иван-царевич не тужил ни за жар-птицей, ни за пером, ни за Иваном-дураком и Ягой. Вез он домой свою суженую, а это самое главное в любом подвиге ратном для добра молодца.
И все бы заканчивалось хорошо, только вот… Завтра понедельник. А это значит, что все только начинается. В который раз.
11. Злое колдовство понедельника
Мы не разделим их стресс и невроз – общественный вес и карьерный рост
Для нас ничего не значат.
Високосный год. Солнечный зайчик
Потянулся Иван сладко и открыл глаза. Так и уснул, видать, сидя – камин догорает, за окошком светает, шея закостенела. Как Ягова нога.
Кстати, о Яге – она калачиком рядом свернулась, голову на колени ему положила доверчиво, коленки под грудь подтянула. Кошка Мег на худом боку у нее лежала, голову на лапы положив.
Улыбнулся Иван, коснулся рукою затекшей подросшей щетины. А вдруг не понравится ей, если он бородой зарастет? Может, ну их, царапины, да и побриться?
На спящую Ягусю посмотрел, по волосам ее коротким и светлым, как колос пшеницы, провел нежно ладонию. Из речки Смородины выловленное солнышко его ясное. Которое в избушке хоронится, как улитка в ракушке. Но теперь и ему в эту избушку, в эту ракушку есть ход. И своей, отдельной, ему больше и не надо. Станут они теперь странствовать, на миры иные смотреть, на рынки заморские ходить или оладьи вместе кушать с подливой клубничной с тарелок желтых да сидеть у камина, истории разговаривать.
Много девиц Иван-не-дурак на дороге своей повстречал в свое время, да чтоб с сердцем знойным, с любовью верной, чтоб с городами за спиною… Не было никого.
А теперь вот и есть. Приподнял голову Ясину Иван осторожно, встал, подушку на полу нашел, подложил ей под щеку, поцеловал в волосы светлые. Кошка Мег проснулась и посмотрела на парня строго, да не сказала ничего. Моргнула и уставилась в огонь, будто был Иван пустым местом.
Как там Иван-царевич со своею Еленой Прекрасною?
Вышел, зевая да утреннюю гимнастику на ходу совершая, Иван на кухню. Ступил во что-то, поскользнулся, руками взмахнул… Фух, удержался…
Под ногами было что-то мерзкое, вонючее, зеленое. Кляксой разложено.
– Царь Долмат кормил меня гадостью, – фыркнула кошка Мег с Ясиного бока в ответ на Иванов вопросительный взгляд. – А у меня желудок нежный.
Покачал Иван головой, на ногу босую, изгвазданную посмотрел… А что делать? Нашел, чем вытереть и вытер… Жизненно.
Выпрямился, а в окошках кухонных – рассвет над морем синим занимается!
Протер Иван глаза свои сонные да неверящие.
– Тихомира! – воскликнул он. – Ты взаправду до моря синего добежала?
– Как наказывали, – отозвалась Мира со сварливостию усталою. – Всю ночь бежала, ноги протянула, теперь сплю я, так что ты меня, Ивашка, не заговаривай.
«И то правда», – подумал Иван. – «Пойду рыбки словлю нам на завтрак. А потом Ясю замуж позову. Нет, не позову, лучше просто заберу, а то она начнет придумывать то да сё, за и против, и против будет больше, и сиди потом кашу расхлебывай».
Закинул котомку на плечо, шляпу – на макушку да и вышел к синему морю.
А перо жар-птицы возьми и выскользни на пол. Не как следует вчера Иван подарок упрятал.
Крыльцо избушкино прямо на бережок песчаный и глядело. Курьи ножки Мира и вправду куда-то протянула. И оборотилась обычным рыбацким домиком, известью мазанным.
Море было, правда, не синее, а розовое. Заря утренняя коснулась его своею дланью благословляющей.
Вдохнул ветер морской Иван, зажмурился. Хорошо. Вот его мечта и сбылась. Иван, конечно, знал, что мечты сбываются, но все одно ловить их приятно в объятья.
Ясин сон прервал будильник. И кошка Мег на боку. Села она, протерла глаза, а кошка Мег на пол от того упала.
– Поесть дай, – робко начала она свою заутреню.
А Яся огляделась по сторонам непонимающе. Что за… горница такая странная?.. Камин, диван, столик, простор… Огонь настоящий вот… Трещит и краснеет, и жаром греет.
– Проснулась, кошка несносная, – проворчали в воздухе.
– Я попрошу! – выпрямила хвост трубой кошка Мег.
И поняла Яся, что не привиделось ей это приключение в Тридевятом.
– Тихомира, – позвала оне несмело.
– С добрым утром, – пробубнила избушка, и на столике рядом появился кофе.
– Ах, – рассмеялась Яся и взяла чашку с благословенным напитком, втянула аромат во всю себя. – Спасибо… Правда, я бы сначала водички…
– Вечно все ей не так, – проворчала Мира, но просьбу исполнила.
– Ого, еще и с лимоном… Ты лучшая, Тихомира! Значит, уровень воздействия повысился? – улыбнулась Яга-Яся лукаво.
Тихомира фыркнула и ничего не ответила.
– Поесть да-ашь? – напомнила кошка Мег о себе.
Пока Яся о Ване думала. О том, какой он чудесный, и как хорошо, что речка Смородина их вчера столкнула.
Вчера. А сегодня – понедельник!
– Который час?! – вскочила Яга.
– Мы тут, счастливые, часов не наблюдаем.
– Но я ведь будильник слышала.
– Должно быть, из мира твоего перевернутого.
– Мне же на работу пора!
– А как Ивану объяснишь?
– Эм… – замерла Яся со стаканом воды в руке. – Не знаю.
И села на диван в совершенном расстройстве.
– Ну, поесть! – ткнулась в ноги кошка Мег.
И на колени запрыгнула. Бессознательно погладила Яся ее голову.
– Оставайся, – попросила Мира. – Зачем тебе какая-то работа? Тут есть Иван, есть море – посмотри! И я…
Яся подошла к окну, сжимая пальцами граненый стакан с водой, в которой ломтик лимона плавал. И вправду – море синее. Рассвет жемчужно-розовый. И Иван вон… снова купаться полез. Рубашку, шляпу и штаны как попало бросил, да и котомку. Она бы тоже присоединилась – может ли лучшее быть начало дня? Да только трамвай отходит через двадцать минут.
– У нас говорят, что Тридевятое царство – это ненастоящее все, сказки. Если я тут останусь, то я тоже сказкой стану?
– А что плохого в том, чтобы сказкою быть?
– На коврик нагажу! – угрожающе прыгнула Мег на спинку дивана. – Или прямо на диван!
– Домой ее вернуть надо. Фруктов заморских я Кики обещала, опять же… Уволиться по-честному – не могу я ведь там людей бросить… Мне сегодня ресторан открывать, бежать надо, время мое заканчивается.
– Хорошо-то хорошо, да кручиниться Иванушка станет.
– Ну, если он и часа без меня прожить не может, то такой любви мне и не надо! – вспылила Яга, балахон свой пыльный стягивая да на спинку дивана с выгнувшей спину кошкой Мег бросая.
Пришлось кошке Мег сдавать позиции.
– Что я о нем, вообще, знаю? Слишком быстро все! Хочу потихоньку и спокойно.
Яся отправилась по лесенку в баньку – умыться. Не удивилась даже ни ванне мраморной, ни умывальне с зеркалом, ни полочкам с травами. Плеснула в лицо водою.
– Так оставайся и узнавай – кто ж торопит-то? – рассудительно сказала Мира. – Я тебе сделаю опочивальню с антресолью и шкафом, как ты хотела.
– Ох, искушаешь, Мира… Не уйду ж я от тебя… Правда, мне в подарок ты чулан пыльный построила, а Ваньке – вот это чудо новомодное… Но если я останусь, если Иван останется, баба Яга пропадет. А мировое равновесие как?
– Думаешь, оно от бабы Яги зависит? И так сплетня давно ползет, что ты на болотах сгинула.
Подсунула Тихомира зубную щетку и пасту. Выдавила Яся пасты на щетку, в рот засунула. Малиновая.
– Иван-царевитш жашкажет.
– У Ивана-царевича теперь суженая есть, закончена его сказка, больше баба Яга ему не надобна.
– А на ижбушку у меня тогда права какие?
– Нечто мы не договоримся, Яся? К тому же, чудесный флюгер тебе принадлежит. Не бабе Яге. А это из-за него все дела закрутились.
– Ладно… – выплюнула, рот прополоскала, щетку отложила. – Еще одну наколдуй, что ли… – усмехнулась. – Для нашего Ивашки… И скажи, пусть не скучает… К вечеру обернусь… Поверить только! Я все бросаю и ухожу в Тридевятое царство!
– Дверка в чулане, – подсказала Мира со вздохом да Вихрю сонную наружу вытолкала. – В том и подарок был. Ты только недолго, хорошо?
– Вечером вернусь – куда я денусь. Теперь спать хочу в опочивальне, а не на старом диване у тети Иоланты, – подмигнула Яся весело. – Пошли, Мег. Поесть тебе дам.
И тут заприметила перышко жар-птицы, как оно у порога лежит и сияет. Вот светло так отчего!
– Ой! Потерял Ванька… Вот растрепа. Ну, вечером ему и отдам. Еще сквозняком унесет.
Сунула Яся предмет волшебный в карман платья, туда, где уже окарина даренная лежала. Подхватила кошку Мег, да в чулан полезла.
– Домой, в мир перевернутый, – приказала.
– Ну, дай блюдечко! – хныкала Кикимора. – А я тебе – носки.
Связала она их до конца, дно убрала так, что теперь ни одного утопленника, не смердит, даже воздух над болотам посвежел. А Леший все блюдечко зажимает. Скучно!
– Нечего им дорожки путать, – сдвинул Леший брови.
– Ой ли я не знаю, что ты ихнюю Тихомиру через лес к морю напрямик пропустил, – забурчала Кикимора.
Покраснел Леший под своею бородой, на бревнышке заерзал.
– Ага! – ткнула Кики пальцем победно. – Болота все мне рассказали, морда твоя бесчестная. А смертным нельзя так запросто помогать! Законы нарушать!
– Ивану мы помогать обещались. Теперь его судьба с Ягою и связана.
– Твоими, между прочим, стараниями, отец. Угенство твое «Мамба».
– Что за мамба такая?
– Змея такая ядовитая в землях далеких водится. Совсем как ты. Ну, дай блюдечко! До моря они дошли-то хоть?
Солнышко уже над морской гладью поднялось на локоть, и возвращался Иван-не-дурак в избушку с уловом в ведрышке, соленый да довольный. Сейчас закричит он «с добрым утречком!», расцелует суженую свою ненаглядную и…
Домик рыбацкий как был, так и пропал. Покружил Иван по околице – да нет, что тут перепутать-то. Ведерко упустил да и сел в песок.
– Ушли… без меня?
Вот тебе и любовь верная, сердце знойное…
Кикимора задохнулась.
– И такое пропустили! Куда делась избушка?! Ты ж говорил, до моря дошли!
Леший и сам крякал да бороду потирал. Жаль ему было Ивана. По-мужски вот жаль.
– И где Ягуся теперь?.. Кощей забрал? Горыныч унес?..
– Не стали бы они на бабу Ягу покушаться. Скорее, она сама чего-то натворила. Смотри-ка, а это что?
Пригляделись старики, в блюдечко носами уткнулись почитай.
– Мелковато… – пожалела Кики, что очков не носит.
Яга бы им сейчас могла сказать, что достаточно двум пальцами раздвинуть картинку, и яблочко все приблизит. Но Леший и Кики этого не знали. Да и другого производства было их яблочко наливное, могло не сработать.
Поднял Иван с песка вещицу странную. Вроде и домик искусно вырезанный, а вроде и украшение какое, с подвеской аки камень драгоценный. И еще написано что-то, да не по-русски: Made in China.
– И это что ж за диво такое? – пробормотал Иван, прочитать сие не умеючи.
Не так уж волновали его сейчас дива разные, только душа будто шептала нечто вроде:
«Не сбегало твое солнышко ясное – беда с нею приключилась. И вот эта вещица поможет тебе суженую спасти, из избушки она ведь, помнишь?».
Почесал Иван голову под шляпой.
– Что ж это такое? – приглядывался Леший вместе с Иваном к домику с камушком диковинному.
Кикимора щелкнула пальцами.
– Ягуся рассказывала… Будто тут она оказалась случайно из своего мира перевернутого, по вине одной вещицы…
– И что с того? – покосился на жену Леший.
– А то! Выглядит она точно так, как Ягуся рассказывала! Домик резной, над дверкой брильянт подвешен. И еще на ветер поворачиваться умеет. Флю-гер это называется, вот! Приладила она эту вещицу на окошко, а ветер как-то ворвись, что-то там повернулось, и… в избушке она здесь оказалась.
Почесал и Леший в голове.
– Значит, коль Ягуся пропала, а вещица осталась у Ивана, не вернуться ей больше в Тридевятое-то?..
Вещий Олег летел да летел, все головой крутил. Исчезла Тихомира из царства Долмата притихшего, как не бывало. Да только след ее угадывался по деревьям расступившимся и следам куриным на болотах. Из неба видно было, удобно очень.
Наказывала жар-птица ему имя у Яги для нее выспросить да на хвосте принести. Дескать, с именем и зверь, и вещь особой силы набирают, и коль у него, простого ворона, имя есть, то как же ей, жар-птице теперь быть?
Не думал Олежка, что так сложно с птицами волшебными. Как ее увидел – так и голову потерял, и сердце, а теперь жалел. Без головы и сердца очень сложно жить, а не всегда они в заботливые когти попадают…
Вертел Вещий Олег головой, крыльями махал да думы грустные думал. Что про силу любви рассказывают сказки всякие, лживые и неправильные. Только поздно теперь.
А может и правда как раз? Сильная она, коль сердцу и голову забрать способна.
До морюшка синего добрался, а избушки все не было. Только… да ведь это Ивашка-дурашка, зверям-да-людям-помогашка! Обрадовался Вещий Олег Ивану, как брату родному, на снижение пошел.
А на Иване и лица-то не было.
– Иванушка, о чем тужишь? – каркнул верный Олежка. И на рыбок на песке одним глазом покосился – голодный наш ворон был.
Летала весь день Яся как на крыльях. Все мазь Иванушкина.
И уволиться получилось – со следующей седмицы, правда, но не так уж это и страшно – по вечерам будет к Ивану приходить, он поймет. Будут плавать в море на рассвете, а потом зубы в Мириной баньке у зеркала чистить, и она через чуланчик на трамвай побежит, как сегодня, а он ждать ее с оладушками или иным чем станет. Или она суши принесет из доставки. А, может, душа его непоседливая и смотаться в мир перевернутый захочет, тогда можно в кино сходить. Или компьютерные игры ему показать. Вот он удивится, когда узнает, что принцесса Зельда в не-яблочке сидит, и Линк на окарине там же играть учится!
– Светишься вся, – говорили ей. – Влюбилась, что ли?
А она все хотела ответить «это перо жар-птицы». Ну, и влюбилась, куда без этого. Только не любила Яся, когда голову сносит, и даже радовалась неожиданной разлуке. Только жалела, что с Иваном поговорить не успела.
Да Тихомира все ему объяснит, Тихомира прирожденный знаток душ человеческих.
После работы обнаружилось, что тетя Иоланта вернулась, кошка Мег много на что нажаловаться пыталась, да не понимала ее женщина, знай наглаживала, нахваливала шерстку мягкую да гладкую и Ясю за пригляд благодарила.
Про тетю Иоланту Яся и не подумала, но это они с Иваном вместе ответ найдут, что и как сказать. Закрылась она в комнате вечером, когда дела все переделала, да и выдохнула счастливо с долгожданным:
– Давай на болота… Ой, нет, к морю синему… К Ивану, в общем.
И ничего не произошло. Пригляделась Яся, а пусто на окошке балкона-то. И вспомнила, что домик с брильянтом волшебный она вчера Мире над входом повесила, чтоб в путь-дорогу отправиться.
Села Яся на пол и застыла, до самого сердечка своего заячьего.
– Ну что? – нетерпеливо спросила Кикимора мужа.
Тот что-то на блюдечке починять пытался. Отверткою! Когда Яга в прошлый раз приходила да машинку, чтоб напиток чудной «кофе» молоть, приносила, так и оставила. Говорила, вещь это волшебная, что хош починить поможет. Но на блюдечке отверстий, как на машинке мелющей, не было.
– Не выходит. Не смогу я говорить с Иваном из блюдечка. А ходить только по лесу и могу, до моря мне не дотянуться…
– К Царю Морскому придется обращаться, – постучала Кикимора пальцами да по спицам. – Только не по правилам это. И Ивану помогать он не обещался.
– Да в чем нам Царь Морской да поможет? – ударил кулаком о стол Леший в досаде, и яблочко снова в болото с блюдечка улетело.
Кикимора с укором покосилась на мужа.
– Сам доставай, – скрестила она руки на груди. – Разбушевался тут он. Из-за простых смертных.
– Ты будто не кручинишься, душа моя. Ну, полезай ты в болото, твое это царство. К тому же, коли твердишь, что приборку сделала. Не может быть в моем лесу да беспорядку!
– Болота мои, а лес твой. Что хочу, то там и ворочу, – обиделась Кикимора и булькнула в болото.
Не собиралась она вылезать так скоро. Но про Ягусю думать не забывала. Царь Морской, может, и не помощник, да вот дочь у него есть, рыбка золотая, что желания исполнять умеет. Коли выбросить рыбку на берег, чтоб она к Ивановому улову попала… Глупая она, не сложно заманить ее к берегу, а остальное – дело техники, а техникой Кикимора уж да владеет. Царь Морской, конечно, ей брат двоюродный, серчать станет, коли поймает ее в море да за таким делом, да разве ж спалится она? А Иван у Рыбки Золотой сможет чего-угодно, исполнение желаний – оно непредсказуемо, нечто в мир перевернутый ход открыть не сможет?
