Текст книги "Искупление (ЛП)"

Автор книги: Кей Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

17

ЭНЦО

– Выдвигаемся, – приказывает Маттео, поднимаясь со своего места. Какой бы ни была ситуация, судя по выражению лица Тето, она выглядит не очень хорошо. Если Торрес, наш заместитель, прислал его сюда, дела не могут быть хорошими.

Мой желудок урчит, ненавидя, что нас прерывают, прежде чем я успеваю съесть хоть кусочек того, что готовит Нонна. Но, несмотря на свое разочарование, я следую примеру Маттео, как и Вито, в то время как Рен машет рукой, останавливая нас.

– Я пойду с вами. – Ее слова заставляют мои брови удивленно приподняться, но любой ответ, который у меня может быть, пресекается Маттео, когда он проносится мимо нее и направляется к двери.

– Да пошла ты! – ворчит он, но, похоже, это ее не разубеждает.

– Но…

– Нет. – На этот раз отказ исходит от Вито, когда он неторопливо проходит мимо нее, и она хлопает руками по бокам, как капризный ребенок. Черт, она слишком веселая и гораздо более очаровательная, чем она даже думает. За всеми ее стенами и гневом, который она проецирует, чтобы помешать кому-либо приблизиться, скрывается потерянная душа, пойманная в ловушку тем, что преследует ее.

У меня есть подозрение, что это связано с ее отцом, но не мне судить. Я просто наблюдаю и исследую, и я не могу отрицать тот факт, что я узнаю о ней гораздо больше из тех небольших взаимодействий, которые мы продолжаем иметь, чем я думал.

Нутром я знаю, что она права, у нас не слишком хорошо получается держать ее в плену, но это немного сложно, когда она решила пойти с нами.

Оказавшись рядом с ней, я подмигиваю ей, заставляя ее сердито посмотреть на меня, когда я подхожу к Нонне, чтобы поцеловать ее в лоб, прежде чем умчаться оттуда.

Я всего на несколько шагов отстаю от остальных, когда Торрес объясняет ситуацию. – Люди, управляющие ночным клубом, позвонили в экстренном порядке, потому что там произошел взлом, и единственное слово, которое я разобрал из сообщения, было то, что это были русские.

Черт.

Они нами недовольны, и это бесит меня еще больше, потому что эти ублюдки думают, что мир вращается вокруг них. Мы ушли не из-за них, мы ушли из-за нее, но они никогда нам не поверят, пока мы не скажем им, кто она такая. От одной только мысли об этом у меня скручивает живот, и я знаю, что это не выход из сложившейся ситуации.

Несмотря на это, они уже нанесли удар по нашему грузу, приняв меры, прежде чем задавать вопросы, и пути назад нет.

– Ты хочешь, чтобы я поехал в темную? – Спрашиваю я, шагая рядом с Вито, когда мы входим в парадную дверь, мой взгляд прикован к Маттео, когда он кивает. Снаружи припаркованы три внедорожника, готовые к отправке, и, не говоря больше ни слова, Маттео, Вито, Торрес и мужчины, ожидающие снаружи, начинают забираться внутрь. Я, однако, обхожу дом слева, где находится наш гараж.

Дверца выкатываемого внедорожника уже открыта, и на моем лице появляется ухмылка, когда я замечаю свой матово-черный "Ducati", припаркованный в дальнем углу. Мощность в двести тридцать семь лошадиных сил в сочетании со ста одиннадцатью ньютон-метрами крутящего момента – моя новая любимая игрушка. Дайте любой предлог забраться на него, и я готов к этому.

Схватив свой шлем с крючка рядом с ним, я, не теряя времени, перекидываю ногу через сиденье и забираюсь на него. Я не могу представить, как я выгляжу в своем полном костюме на заднем сиденье спортивного байка, но мне наплевать. Заводя двигатель и поднимая подножку, я чувствую, как вибрирую от волнения, несмотря на проблемы, с которыми мы столкнемся.

Я выкатываю байк из гаража, чтобы найти ожидающие внедорожники, но как только они видят, что я приближаюсь, они трогаются с места, и я мчусь по каменной дорожке позади них. Как только мы подъезжаем к главным воротам собственности, они поворачивают налево, а я направо.

Не имея перед собой ничего, кроме ясной открытой дороги, я мчусь по ней. Расположение на холмах означает, что извилистые дороги окружены деревьями и природой, и это только усиливает атмосферу беззаботности, которая окутывает меня, когда ветер касается моего тела.

Мои мысли возвращаются к Рен. Эта чертова женщина запудрила мне мозги. Я хочу ее. Я хотел ее с той самой первой ночи, когда мы увидели ее в секс-клубе и поверили, что ее зовут Ава, и даже после последовавших откровений меня все еще тянет к ней.

Я как мотылек на пламя, и я не боюсь обжечься.

Но что это говорит обо мне? Де Лука никому не позволяет выбивать почву у себя из-под ног. Мы приводим их в пример. Так кем же это делает меня, когда она все еще дышит, спит в моем доме и ест еду за моим гребаным столом?

Такой. Пиздец.

Качая головой, я сосредотачиваюсь на текущей задаче и на том, чего, по мнению русских, они собираются добиться в нашем ночном клубе в центре города. "У Луки" был основой нашего бизнеса столько, сколько я себя помню. Любимое место моего отца всегда называлось его штаб-квартирой, потому что он любил развлекать тех, с кем вел бизнес, там, в VIP-зоне.

Когда проселочные дороги превращаются в оживленные, я отбрасываю все мысли, кроме тех, которые важны для бизнеса. Несмотря на то, что я сижу на байке и испытываю эйфорию от езды на нем, я подавляю все это, становясь оболочкой того человека, которым я являюсь, поскольку мой разум должен представляет себе только врагов.

Поворачивая направо, я вижу впереди ночной клуб. Я думаю, что когда-то это был отдельно стоящий склад, вероятно, поэтому моего отца так тянуло к нему. Никто не слышит выстрелов, некому жаловаться на шум, и все же это горячая точка, доступ к которой хотят получить все.

Костяшки моих пальцев сжимаются на руле, а позвоночник напрягается. Три внедорожника останавливаются перед зданием, пока я притормаживаю и объезжаю его сзади.

Тот, кто ступил на нашу собственность и устроил переполох, чертовски пожалеет об этом. Потому что мы уравновешенны, хорошо собраны и одеты в костюмы. Более того, другие могут видеть в нас легкую мишень, но от этого уничтожать их становится только веселее.

Под нашими дизайнерскими костюмами и начищенной обувью скрываются стальные кости, ожесточенные сердца и бездушные мужчины. Жаль, что они видят это лишь мельком, на короткое мгновение, прежде чем мы обрываем их жизни.

С тыльной стороны здания металлическое ограждение действует как дополнительный уровень безопасности, запертое с помощью высокотехнологичной системы, которую я открываю брелком на ключах, направляясь к воротам. В ту секунду, когда я оказываюсь внутри и нажимаю на подножку своего байка, ворота снова закрываются.

Вешаю шлем на ручку, поправляю блейзер и провожу пальцами по волосам, прежде чем проверить оружие. У меня всегда есть пистолет на бедре и лезвие у лодыжки, и ощущение их обоих помогает мне немного расслабиться, когда мои плечи расправляются.

Я оглядываюсь по сторонам, убеждаясь, что мой Ducati идеально расположен перед камерами наблюдения, которые мы установили, прежде чем направиться к металлической двери запасного выхода. Вытаскивая ключ из кармана, я поворачиваю замок и слегка приоткрываю ее, прислушиваясь к любому шуму с другой стороны. Когда я ничего не слышу, я приоткрываю ее еще больше, чтобы проскользнуть внутрь, прежде чем тихо закрыть за собой. Я делаю сознательное усилие, чтобы впускать как можно меньше света, моя ладонь лежит на пистолете, пока я осматриваю темный коридор.

Удостоверяясь, что я один, я направляюсь прямо к двери, которая, как я знаю, ведет в главную часть ночного клуба. В двери есть небольшая стеклянная панель, позволяющая мне заглянуть в комнату, но с этого ракурса я никого не вижу.

Я выглядываю в окно, чтобы убедиться, что внизу никого нет, и хотя я никого не вижу, я слышу голоса. Уверенный, что их нет рядом со мной, я поворачиваю дверную ручку и бесшумно проскальзываю в небольшое отверстие, которое я сам для себя создал, прежде чем прижаться спиной к стене справа от меня.

Чертовски странно видеть ночной клуб днем без того, чтобы он был битком набит движущимися и толкающимися людьми. Обычно людям, наслаждающимся шумом и алкоголя, струящегося по их венам, негде двигаться, но, к счастью, прямо сейчас здесь никого нет, а это значит, что если и будут жертвы, то не совсем невинные. Также помогает то, что постоянного ди-джея здесь тоже нет, так что я могу понять, что происходит.

Лестница, ведущая в VIP-секцию, с право от меня, и я могу сказать, что именно оттуда доносится приглушенный разговор. Я напрягаю слух, сосредоточивая на них все свое внимание в надежде услышать, что они на самом деле говорят, но у меня ничего не получается.

Черт.

Медленно продвигаясь вдоль края стены, я останавливаюсь, когда оказываюсь под лестницей, где еще одна дверь ведет обратно в тень здания, и, не теряя времени, проскальзываю в нее. Уверенный, что здесь никого нет, я бегу в конец зала, прежде чем нахожу отдельные металлические ступеньки, которые также ведут в VIP-зону из-за стойки бара.

Я точно знаю, куда ступить на лестнице, чтобы свести производимый мной шум к минимуму, и, добравшись до верха, я вообще останавливаюсь, когда слышу голос моего брата, эхом доносящийся с другой стороны двери, которая находится передо мной.

– Ури, объясни, что ты делаешь на нашей территории. – В его голосе нет никаких эмоций, но мрачного тона достаточно, чтобы заставить взрослого мужчину вздрогнуть. Он не в том настроении, чтобы с ним трахались, никто из нас не в настроении, но мы были бы очень признательны за объяснение его приезда. Я хотел бы знать, почему этот ублюдок вообще находится в нашей стране, не говоря уже конкретно здесь, но Маттео всегда сразу переходит к делу.

Окошко в этой двери представляет собой небольшой квадрат, расположенный под идеальным углом, чтобы я мог ясно видеть, что там происходит.

Ури и, похоже, четверо мужчин стоят спиной к бару, где нахожусь я, в то время как мои братья, Торрес и еще несколько наших мужчин стоят лицом к ним лицом к лицу. Судя по пустым бутылкам из-под спиртного и разбитым стаканам, разбросанным по бару, Ури и его люди, возможно, хорошо провели время до нашего прихода.

Превосходно.

Рост Ури, должно быть, около семи футов. Его широкое телосложение и лысая голова делают его еще более массивным. Я уверен, что его боятся среди прочих, но мы никого не боимся.

Никого.

– Ах, как мило с вашей стороны присоединиться к нам, мистер Де Лука. Мы развлекались, пока ждали вашего прибытия. – Он разводит руками, отмечая беспорядок, прежде чем пожать плечами. – Может, в следующий раз не заставляй своих гостей так долго ждать, а? – Его акцент сильный, но понятный, насмешливый тон очень заметен, когда он снова пожимает плечами.

Мудак.

Маттео делает шаг к нему, поправляет воротник рубашки и смотрит на незваного гостя. – Если бы я знал, что у нас будут гости, я был бы здесь, чтобы поприветствовать вас, но я не верю, что это дружеский визит.

Ури хихикает, запрокидывая голову, его плечи подпрыгивают от движения, его люди присоединяются к нему. Вито насмехается над ними. Начнем с того, что он не самый улыбчивый мужчина, но его бесит, когда он видит, как взрослые мужчины вот так реагируют на сигналы своего лидера. Не смейся, потому что таков твой босс, не ломай себе шею, потому что таков он. Предполагается, что у тебя все еще должно быть индивидуальное мышление, даже когда ты часть команды. Идиоты. Им нужна лучшая подготовка, это точно, и один-два урока в классе, но этого вряд ли произойдет.

Это ваш самый большой признак того, что ваши мужчины – ублюдки и не верны себе и бизнесу, семье, частью которых они решили быть.

– Что натолкнуло тебя на эту мысль, Маттео? – Я ловлю проблеск улыбки на губах Ури, когда он поворачивается к одному из своих людей, поворачиваясь ко мне боком, и мне хочется расквасить его лицо от гнева и разочарования, проносящихся по моему телу.

Ублюдок.

– Что случилось с двумя нашими грузами в порту, Ури? – Ухмылка растягивает мои губы в ответ на вопрос Вито. Никогда не был тем, с кем можно валять дурака.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – отвечает Ури, еще раз пожимая плечами, что чертовски раздражает меня, но не так сильно, как это волнует Вито, потому что на следующем вдохе он вытаскивает пистолет из-за бедра и направляет его на русского. – Ну-ну, Вито, не размахивай оружием, если слишком боишься им воспользоваться.

Я смеюсь над его словами и той гребаной дерзостью, с которой он говорит такое о Вито, но я слишком поздно понимаю, что его слова были отвлекающим маневром, когда он тянется за своим пистолетом. В мгновение ока он нацеливается на Торреса, который стоит рядом с Вито, и в следующую секунду пуля попадает Торресу прямо между глаз.

От быстрого движения у меня отвисает челюсть, прежде чем по ту сторону двери начинается хаос. Это мой гребаный сигнал присоединиться к действию и застать их врасплох. Когда я распахиваю дверь, я слышу звук еще одного выстрела, но я не могу быть уверен, кто это был и куда он был направлен, поэтому я сосредотачиваюсь на ближайшем ко мне человеке Ури. Он стоит у входа, чтобы пройти за стойку, так что между нами ничего нет.

Сжимая рукой пистолет на поясе, я делаю тихие, рассчитанные шаги к нему, но когда я оказываюсь в дюйме от него, он крутится на месте, держа пистолет наготове, но ствол направлен вниз.

Я пользуюсь случаем, чтобы ударить его локтем в горло, звук его шипения и удушья достигает моих ушей, когда хватка на его пистолете ослабевает. Выбрасывая ногу, я сталкиваюсь с задней частью его ног, и он заваливается вперед, пистолет выскальзывает у него из рук и скользит по полу, пока он шипит от боли, стоя на четвереньках.

Поскольку мы заблокированы от всех остальных в баре, я опускаюсь на колени, не желая пока использовать свой пистолет, если меня все еще не заметили, потому что шум выдаст меня. Прежде чем этот ублюдок попытается напасть на меня, я обвиваю руками его шею, а ногами талию и откатываю нас в сторону.

Он хряхтит в моих объятиях, впиваясь пальцами в мои руки, когда пытается ослабить хватку, но это не первый раз, когда я кого-то душу, и не первый раз, когда я делаю это в такой позе. Если подумать, я, наверное, и раньше кого-нибудь душил за этой стойкой.

Парень пытается ударить меня ногой через голову, и я ухмыляюсь, устраивая свои ноги так, чтобы они оказались между его ногами, разводя их в стороны и удерживая на месте. Крепко сжимая его в своих объятиях, я сжимаю руки на его шее, чувствуя, как его борьба со мной истощается, пока в моих руках не остается ничего, кроме безжизненного тела.

Когда я отпускаю его, отбрасывая в сторону, шум зала быстро возвращается в фокус, когда я слышу крики и ворчание, доносящиеся с другой стороны бара. Прежде чем я даже попытаюсь смешаться с ними, я тянусь за его пистолетом и засовываю его в карман своего пиджака, радуясь дополнительному патрону, если потребуется.

Убирая волосы с глаз, я делаю глубокий вдох и, пригнувшись, подхожу к отверстию сбоку от бара. Еще один из наших людей лежит без сознания на полу в нескольких футах от меня, в то время как Маттео и Вито перевернули стол и стреляют из-за него.

Я не уверен, видят они меня или нет, но это пока не мой приоритет. Мне нужно знать, что происходит с остальными русскими ублюдками. Однако поворот моих братьев намекает на то, что русские стреляют с другого конца комнаты.

Отступая за стойку, держа пистолет наготове, чтобы прицелиться, я двигаюсь так быстро и бесшумно, как только могу, к проему слева. Когда я добираюсь до другой стороны, там остается только один человек.

Ури.

Его внимание отвлекается. Нет. Он поворачивает другой стол, его пистолет в руке, когда он смотрит направо, чтобы попытаться еще раз выстрелить в моих братьев.

Поднимаясь на ноги, я прижимаю дуло пистолета к его затылку, и он замирает от прикосновения холодного металла.

За долю секунды мой взгляд перебегает с Вито на Маттео, затем на мертвое тело Торреса, лежащее среди крови и побоища, прежде чем я останавливаюсь на лысом мужчине передо мной. Не теряя больше ни секунды, я нажимаю на спусковой крючок, наблюдая, как гигант бесформенной кучей рушится на пол.

Моя грудь вздымается от адреналина, бегущего по венам, когда в комнате наконец воцаряется тишина.

– Ты в порядке? – спрашивает Маттео, выбегая из-за стола, его накрахмаленная белая рубашка в крови, а его сердитые глаза осматривают беспорядок вокруг нас.

Я встряхиваю руками, пытаясь сбросить напряжение, которое туго скрутилось внутри меня, но это немного сложнее, чем я ожидал. Не отвечая брату, я перешагиваю через безжизненные тела, направляясь к Торресу, и присаживаюсь рядом, когда добираюсь до него.

Дырка от пули в его черепе навсегда останется в моей голове. Во всем этом не было необходимости. Сегодня никому не нужно было умирать, и особенно Торресу, но вот мы снова сидим посреди кровавой бани. Только на этот раз мы потеряли одного из наших самых верных людей.

Я чувствую, что кто-то приближается ко мне, но не поднимаю глаз. Вито похлопывает меня по плечу. – О Торресе позаботятся с гордостью и честью, брат. Кто-нибудь, сообщите его семье, необходимо проявить уважение. Какую бы финансовую поддержку он ни оказывал своей семье, теперь мы ее обеспечиваем.

– Да, сэр. – С этими словами кто-то сбегает вниз по лестнице.

Эти смерти… никогда не становятся легче. Мы можем чтить и уважать умершего человека передо мной, но это все равно не вернет его к жизни. Кто-то может сказать, что это последствия той жизни, которую мы выбрали, но я бы назвал это чушью собачьей.

Со вздохом я поднимаюсь на ноги и на автопилоте возвращаюсь к бару, тянусь за бутылкой ликера, которая еще не была уничтожена, отвинчиваю крышку и подношу ее к губам.

– Что ты делаешь? – Спрашивает Маттео, когда ликер обжигает мне горло, и я усмехаюсь.

– Топлю свои гребаные печали, брат. Топлю все это.

18

РЕН

Я застываю на месте, пристально глядя в затылок Де Лукасам, когда они все вылетают из комнаты. Черт. Я никогда не хотела иметь ничего общего с тем дерьмом, в которое были вовлечены мои мать и отец, но пребывание вдали от всего в течение последних шести месяцев вызвало у меня зудящее желание снова вонзить когти в суровый образ жизни.

Я была дурой, думая, что смогу вести сдержанную жизнь, не нуждаясь в крови или выходе для проявления своей ярости. Я не могу вечно сидеть взаперти в доме. Я этого не переживу.

Нонна прочищает горло рядом со мной, отрывая меня от моих мыслей. – Ты выглядишь так, словно твои глазные яблоки вот-вот вылезут из орбит. – Она приподнимает бровь, когда я резко выдыхаю.

– По видимому они могут, – ворчу я, кладу руки на бедра и опускаю подбородок на грудь, безуспешно пытаясь сделать глубокий вдох, когда она придвигается ближе ко мне.

– Тебе нужно выпустить пар, Bella. – Это еще мягко сказано.

Склонив голову набок, я натянуто улыбаюсь. – Мне нужно что-нибудь сжечь, это точно. Может быть, простыни Маттео? Это могло бы заставить меня почувствовать себя лучше, – предлагаю я, пожимая плечами, и она хихикает мне в ответ, прежде чем направиться к двери и махнуть мне, чтобы я следовала за ней.

– Давай.

Я не сбиваюсь с ритма, ускоряя шаг, чтобы догнать ее, прежде чем пристроиться рядом. Я немного надеюсь, что она собирается показать мне комнату Маттео, чтобы я могла прикоснуться к этим простыням, но, проходя мимо двери в мою комнату, она останавливается у той, что сразу за ней.

Не может быть, чтобы этот мужчина спал так близко от меня, я знаю это. Мое чутье подсказало бы.

Мои предположения оправдываются, когда она поворачивает ручку и открывает дверь, за которой оказывается тренажерный зал. Я не могу решить, лучше это или нет, но по тому, как расслабляются мои плечи и замедляется сердцебиение, я знаю, что это, безусловно, победа.

Прямо напротив нас, у двери, находится окно во весь рост, выходящее в сад, а вдоль стены слева расположены три беговые дорожки, за которыми следуют три велосипеда и три гребных тренажера. Справа от нас – разнообразные веса и оборудование для наращивания мышечной массы, с которыми я знакома по тренажерному залу в Филадельфии.

Я так-же видела нескольких из них в Академии Физерстоуна, но там речь шла скорее о физических упражнениях, таких как спарринги на коврах или на ринге. Это не имело значения, просто пролить кровь было конечной целью игры.

– Это может помочь. По крайней мере, так ты сможешь избавиться от всего, что творится у тебя в голове, не выходя наружу и не устраивая погром, когда мужчины постоянно начеку, – говорит Нонна с мягкой улыбкой, и я предлагаю ей одну из своих.

– Ты с каждым днем нравишься мне все больше и больше, Нонна. – Я протягиваю руку, прежде чем успеваю передумать, и в знак признательности сжимаю ее плечо. Что застает меня врасплох еще больше, так это то, как она на мгновение кладет свою руку поверх моей, пригвождая меня к месту, когда я моргаю, глядя на нее.

– То же самое. – Одни эти слово, слетевшие с ее губ, снимает напряжение, нарастающее во мне, когда она делает шаг назад. – Я закончу с едой, пока ты… делай все, что здесь делают люди, – заявляет она, обводя рукой комнату и скривив губы.

– Тебе не нравится тренироваться? – По ее позе уже ясно, что для нее нет ничего хуже, но ее нахмуренные брови и вздернутый нос подтверждают это.

– Я бы лучше воткнула булавки себе в глаза, Рен. Булавки. В. Мои. Глаза, – повторяет она, убедившись, что я поняла сообщение.

Не сказав больше ни слова, она закрывает за собой дверь, уходя, и я поворачиваюсь на месте, мой взгляд сразу же падает на динамик Bluetooth в углу.

Если я не могу пойти с братьями Де Лука и устроить погром, а Нонна не позволит мне сжечь простыни Маттео в знак неповиновения, тогда, я думаю, придется обойтись этим.

Я растворяюсь в движении каждой тренировки, прежде чем Нонна зовет меня поесть. Мы сидим бок о бок, наш разговор больше склоняется к более легкой теме по сравнению с предыдущим, и я ценю это. Но как только мы заканчиваем, я извиняюсь и возвращаюсь в спортзал.

Часы проходят для меня как в тумане, на висках выступают капли пота, а сердце бешено колотится в груди, но мне это нравится. Даже когда за окном садится солнце, я продолжаю еще немного подталкивать себя, прежде чем, наконец, заканчиваю все на сегодня.

Мои ноги становятся ватными, когда я возвращаюсь в свою комнату. В доме тихо, и я нигде не слышу Нонну, что только еще больше беспокоит меня из-за того, что от ребят не было никаких новостей. Не то чтобы они мне что-то должны, но моя забота меня заинтриговала.

Закрыв дверь, я прислоняюсь к ней спиной на мгновение, прежде чем собрать остатки сил, чтобы добраться до ванной. Я включаю душ и раздеваюсь на автопилоте, тихий стон срывается с моих губ, когда я встаю под струю и позволяю воде поглотить меня.

В ту секунду, когда он касается моей кожи, мой мозг начинает работать в полную силу. В то время как душ – идеальное место для размышлений, в спортзале я делаю обратное. Это сводит мой мозг к нулю, я сосредотачиваюсь исключительно на тех движениях, которые совершаю, пока не остается места ни для чего другого.

Я не могу поверить, что они не позволили мне поехать с ними. Они знают, кто я, где я выросла и чему обучилась. Конечно, это могло бы быть им полезным?

Черт.

Предполагается, что я не хочу быть им полезной ни в каком виде. Предполагается, что я просто хочу, чтобы обо мне заботились, только обо мне, ни о ком другом. Так было всегда. Мои родители выжали все мои ресурсы досуха, мои навыки и умения были доведены до предела, и когда я отправила их в ад, где им самое место, я поклялась больше никогда не играть эту роль. И все же это кажется таким необычным.

Пробегая пальцами по мокрым волосам, я снимаю резинку с кончиков, прежде чем потянуться за шампунем. Мысли о братьях Де Лука продолжают захлестывать меня, пока я мою голову, прежде чем нанести на кожу средство для умывания с кокосом и маслом ши. Этого не избежать, и чем больше я злюсь на себя за то, что злюсь на них, тем хуже становится.

Черт возьми.

Расстроенная, я выключаю душ и тянусь за свежим темно-синим полотенцем в шкафчике, прежде чем ступить на плюшевый коврик в ванной. Я секунду пошевеливаю пальцами ног в пушистом материале, оборачивая полотенце вокруг тела, затем направляюсь к двери.

Может быть, я смогу найти что-нибудь веселое и отвлекающее в просмотре чего-то по телевизору. Просто что-нибудь, чем можно занять свои мысли.

Пар просачивается из ванной вместе со мной, когда я подхожу к краю кровати, когда дверная ручка моей спальни начинает поворачиваться, выбрасывая адреналин в мое тело, когда я инстинктивно тянусь за пистолетом на прикроватной тумбочке.

Какого хрена?

Мое тело находится в состоянии повышенной боевой готовности, руки прижаты к бокам, чтобы удерживать полотенце на месте, когда я направляю ствол в сторону того, кем бы ни был этот гребаный незваный гость. Когда дверь распахивается, я в замешательстве хмурюсь, когда в комнату, спотыкаясь, входит Энцо.

Его блейзер расстегнут и свободно ниспадает по бокам, рубашка наполовину выбилась из брюк, а галстука нигде не видно, когда он смотрит на меня. – Какого хрена ты направляешь это на меня?

Я оцениваю его, мои брови поднимаются в замешательстве вместе с его. – Какого черта ты врываешься сюда без стука? – Спрашиваю я. Мой ответ, похоже, на самом деле не доходит до него, когда он проходит дальше в мою комнату, закрывая за собой дверь.

– Это мой дом.

Я усмехаюсь, как будто, черт возьми, этого достаточно, чтобы врываться сюда. Черт возьми. Нет.

– В твоем доме или нет, я не принимаю гостей, – огрызаюсь я в ответ, мой пистолет все еще направлен ему в грудь, даже когда он складывает руки перед собой.

Не говоря ни слова, он делает еще один шаг ближе, за ним еще один, пока мы не оказываемся почти лицом к лицу. Единственное, что нас разделяет, – это дуло моего пистолета, упирающееся ему в грудь. Он протягивает руку, его пальцы обхватывают ствол моего XD, когда он тихо бормочет.

– Бросай пистолет, Рен.

Мое сердце замирает, глаза слегка расширяются при звуке моего имени на его языке, и я сглатываю.

Черт.

Я не должна позволять ему иметь надо мной такую власть.

С этой мыслью в голове мои глаза обшаривают его с головы до ног, выискивая что-нибудь, что угодно, чтобы оттолкнуть его.

Он пьян.

Я не знаю, насколько сильно. Он не совсем пьян, но его зрачки расширены, а равновесие кажется немного неуверенным. Это также объяснило бы состояние его одежды по сравнению с обычным, а также то, что его волосы в некоторых местах тоже торчат дыбом.

Мое тело сдается, и я опускаю пистолет к поясу, направляя его конец на землю, а не на него. От облегчения наши плечи опускаются.

– Что случилось, Энцо? Ты в порядке? Что с Вито и Маттео? – Я понизила голос, когда посмотрела на него, его глаза были опущены.

– Хм, прекрасно. Они в порядке. Я в порядке. Все в крови… но это случается при убийстве людей, не так ли? – Эти слова привлекают мой взгляд к темным пятнам на его блейзере, засохшим красным пятнам на его руках и легким пятнам на рубашке. Как я могла не заметить этого минуту назад?

– Так и есть, – выдыхаю я в ответ, медленно опуская пистолет на кровать рядом со мной. Мои пальцы подергиваются от желания дотянуться до него, но я сдерживаюсь, когда он садится на край кровати.

Я продолжаю стоять, изо всех сил придерживая полотенце, и смотрю на него сверху вниз.

– Ты хочешь поговорить об этом? – Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю обдумать их получше, и он пожимает плечами в ответ.

– Какой в этом смысл?

Черт. Что-то должно было случиться, но что?

Прочищая горло, я переминаюсь с ноги на ногу. – Я не знаю, но кто-то однажды сказал мне, что разговор об этом может иметь значение.

На этот раз настала очередь Энцо усмехнуться, когда он поднимает взгляд от рук, лежащих на коленях, и встречается со мной взглядом. – Что это изменит? Мертвый остается мертвым, говорю я об этом или нет. Мне насрать на русских, которых мы убили сегодня, или на негативную реакцию, которая может возникнуть, но… – Он замолкает, вытирая лицо рукой, и моя грудь сжимается.

Отодвигаю пистолет подальше от кровати, сажусь рядом с ним, тяжело вздыхаю, обдумывая свои следующие слова.

– Сколько человек вы потеряли сегодня?

– Троих.

Его реакция мгновенна, и напряженность в его тоне и то, как напрягается его тело, говорят мне, что именно в этом заключается его боль прямо сейчас.

– Это, должно быть, тяжело, – бормочу я, отводя от него взгляд, когда эти чужие слова слетают с моих губ. Я не знаю, как это сделать… что бы это ни было… сострадание? Черт возьми, я не знаю.

– Самое тяжелое во всем этом то, что один из людей, которых мы потеряли сегодня, был моим самым близким другом, не считая моих братьев, и нашим самым надежным парнем.

– Черт возьми, это нехорошо. – Я внутренне корю себя за свой выбор слов, но мне никогда не приходилось переживать смерть того, кто был мне дорог. Вероятно, это потому, что я никогда ни о ком по-настоящему не заботилась.

– Да, черт возьми, это точно. – Ответ Энзо снимает напряжение с моего тела, меня охватывает удивительное беспокойство из-за того, что я только что разозлила его своим неудачным выбором слов, но это остается незамеченным.

– Мне жаль, что с ним это случилось. – Я сжимаю губы, надеясь, что говорю правильные вещи, и, хотя он не кажется злым, боль в его глазах непоколебима.

– Мне тоже. Но мы позаботимся о его семье. Мы всегда так делаем, и это самое главное.

Мои брови хмурятся, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. – Хотя это его не вернет.

Он снова опускает взгляд на свои руки, опускает плечи и отвечает: – Я знаю. Вот почему я решил вместо этого провести некоторое время с другим моим другом. – Другим другом? Его глаза поднимаются на мои, и он, должно быть, видит вопрос, танцующий на моем лице, потому что продолжает: – Текила.

Ааа. Приподнимая бровь, я ухмыляюсь. – Похоже, у тебя были не самые лучшие времена, – признаю я, указывая на его состояние.

– Что-то вроде этого.

На мгновение над нами опускается тишина, тяжесть окружает человека, который обычно такой беззаботный и энергичный.

Прочищая горло, я заправляю мокрые волосы за ухо и прижимаюсь своим плечом к его плечу. – Я не очень хороша во всем этом утешении или сочувствии, – начинаю я, указывая пальцем между нами. – Но если тебе что-нибудь понадобится от меня, только скажи. Я могу застрелить ублюдка с близкого расстояния или из снайперской винтовки, как тебе больше нравится, – начинаю я, загибая на пальцах. – Я могу забить кого-нибудь до смерти и сделать так, чтобы это выглядело преднамеренно или случайно, опять же, как тебе больше нравится. Черт, я могу действительно сделать им больно и отправиться за их деньгами.