Текст книги "Искупление (ЛП)"

Автор книги: Кей Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

9

РЕН

Я тупо смотрю на свои ладони, снова и снова прокручивая в уме события последних двадцати четырех часов, пока братья Де Лука перешептываются между собой, как будто меня здесь нет.

Меня это вполне устраивает. Мне нужна минута, час, черт возьми, целая неделя, чтобы переварить это дерьмо, но больше всего на свете мне бы не помешал душ, чтобы я могла как следует погрузиться в свои мысли.

Что за женщина согласится уйти с тремя братьями, которые управляют гребаной мафией? Не совсем нормальная. Но я никогда не утверждала, что я одна из них. Не с моим прошлым. Я не была рождена для спокойной и легкой жизни, и я не думаю, что смогла бы жить ею, даже если бы попыталась.

Прошло чуть больше девяти часов с тех пор, как я вышла из ночного клуба с братьями Де Лука, оставив Луну и Физерстоун позади. Как бы сильно я ни сомневалась в том, что приняла правильное решение, реальность такова, что альтернативы не было.

Мои бедра болят после того, как я провела время с Вито ранее, мое сердце колотится от смеси страха и возбуждения, а голова раскалывается из-за очень быстрой смены динамики между нами четырьмя.

Подняв голову, я смотрю в окно, а двигатель продолжает урчать. После долгого созерцания океана внизу снова показалась суша, но вид верхушек зданий не вселяет в меня никакой уверенности.

Нет.

Потому что я не ожидала, что сразу после выхода из ресторана окажусь на борту частного самолета. Я молча сидела и наблюдала, как Маттео сделал один-единственный звонок, пролаял несколько слов по-итальянски и привел все в движение.

Я подумала, что мы могли бы вернуться в их отель или в собственность, которой они владеют поблизости, в Нью-Йорке. Я и представить себе не могла, что мы полетим через полмира к ним домой.

Италия.

От удивления, заключенного в одном этом слове, по моим венам пробегает рябь. Наследие страны всегда интриговало меня и навсегда было в моем списке желаний. Я просто не представляла, что полечу при таких обстоятельствах.

По крайней мере, я не мертва. Пока.

Я уверена, что время еще есть, и убрать меня на их родной земле, скорее всего, будет намного проще, чем вместо этого иметь дело с Физерстоуном и американскими законами. Эти ублюдки даже не потрудились отобрать у меня заряженный пистолет. Мой телефон тоже остался в другом кармане.

Очевидно, они знают, что я никуда не денусь, особенно после того, как услышали правду, которую я рассказала ранее. Я ненавижу то, что сделала себя такой уязвимой, но это правда. Мне не за что бороться. Единственное, что поддерживало мою жизнь, – это мое искупление. Добилась ли я его? Маловероятно, но начала ли я прогрессировать? Конечно.

Я наставила пистолет на человека, который привел меня на встречу только для того, чтобы защитить.

Защитить. Меня.

Эти два слова никогда не использовались в одном предложении со мной. Никогда. И когда это, наконец, произошло, мне пришлось все испортить, послушавшись своей интуиции и доказав Луне, что я не самая худшая стерва на свете.

Тяжелый вздох срывается с моих губ, когда я зажимаю переносицу. Мои мысли все ходят и ходят по кругу, и это сводит меня с ума. Мне нужно выйти из этого проклятого самолета и подышать свежим воздухом.

Вито ворчит с другого конца маленького салона, привлекая мое внимание к ним троим, сидящим на плюшевых белых кожаных сиденьях. Четыре кресла стоят друг напротив друга, а между ними большой стол. Маттео и Энцо сидят в поле моего зрения, в то время как Вито сидит напротив них спиной ко мне. Энцо расстегнул верхнюю пуговицу своей рубашки, Вито вообще снял пиджак, а Маттео… выглядит таким же собранным, как когда я приставила дуло своего XD к его голове.

Они не сказали мне ни единого слова с тех пор, как мы вышли на улицу в Нью-Йорке, что, вероятно, не способствует безумию, роящемуся в моем сознании. Но если бы они заговорили, я все равно не уверена, что оценила бы то, что они сказали.

Я не хочу видеть разочарование на их лицах, удивление в их глазах или гнев в их поведении. Как бы сильно я этого ни заслуживала, я просто не могу с этим смириться.

Что чертовски расстраивает, потому что я знаю их меньше двадцати четырех часов. За этот короткий промежуток времени я достигла кульминации между ними троими, передала им маячок и согласилась оставаться с ними до конца моего пребывания, сохраняя свое местонахождение в секрете. Только для того, чтобы Вито появился без предупреждения, чуть не сорвав мое прикрытие, прежде чем трахнуть меня до беспамятства, за чем последовало прибытие Маттео, Энзо и всего остального.… это полная катастрофа.

– Нам нужно надеть на нее наручники? – Вопрос исходит от Энцо, в его тоне слышится легкая насмешка, когда я встречаюсь с ним взглядом. Несмотря на легкость в его тоне, блеск в его карих глазах ни с чем не спутаешь.

Я чувствую, что еще две пары глаз смотрят в мою сторону, и, несмотря на здравый смысл, я смотрю на Маттео и Вито, которые пристально смотрят в мою сторону.

– Надеть на нее наручники? Она безвредна и полностью в нашей власти. Я не думаю, что в этом будет необходимость, – выпаливает Вито, и его руки сжимаются на столе перед ним, когда он пренебрежительно качает головой, что вызывает у меня только ухмылку в ответ.

Это естественная реакция, когда кто-то недооценивает меня. Как бы мне ни нравилось это новое, свежее ощущение того, что я аутсайдер – чего я никогда не испытывала с мощными наставлениями, которые всегда требовала от меня моя мать, – мне все же удается стереть самодовольство со своего лица.

Я стерва. Бессердечная, ущербная, извращенная стерва, и это никогда не изменится.

– Это мило, что ты считаешь себя достаточно сильной, чтобы победить нас, – заявляет Маттео, привлекая мое внимание к себе, пока переплетает пальцы на столе перед собой. Я обвожу взглядом каждый дюйм его тела, прежде чем ответить.

– Это мило, что ты думаешь, что это не так. – Я откидываюсь на спинку своего белого кожаного сиденья, приподнимая бровь, когда Энцо хихикает в ответ.

– Да, она определенно молит о смерти. – Я не знаю, как ему удается говорить это с оттенком юмора, но это так. Несмотря на беззаботность в его тоне, у меня перехватывает дыхание.

Я здесь не в своей тарелке, в этом нет сомнений, но я никогда не утону, не попытавшись сначала плыть изо всех сил.

Не показывай страха.

Не показывай боли.

Не проявляй милосердия.

Не проявляй слабости.

Не проявляй никакой уязвимости.

Если это не моя мать повторяла мне одно из этих утверждений, то это был мой отец, когда бы он ни появлялся. Но, несмотря на мою ненависть к ним обоим, я, кажется, не могу избавиться от тех пяти мантр, которые они мне внушили.

– Я и раньше молила о смерти, но она так и не пришла. – Слова камнем слетают с моих губ, когда я встречаю взгляды каждого из них, но они ничего не выдают. – Я вам уже говорила. Если вы собираетесь убить меня, тогда вперед. Я не боюсь смерти. Я не боюсь темноты, и я не боюсь загробной жизни в аду, которая для меня уготовлена.

Маттео поджимает губы, когда Энцо заправляет выбившуюся прядь волос себе за ухо, в то время как Вито фыркает, откидываясь на спинку сиденья, чтобы я больше не могла видеть его ничего не выражающие глаза.

Когда становится ясно, что никто из них не собирается нажимать на курок или предлагать мне какой-либо ответ, я снова отворачиваюсь к окну. Мы приближаемся к посадке, стюардесса быстро обходит салон, бормоча что-то о наших ремнях безопасности, но я игнорирую ее, поскольку мир становится все ближе и ближе.

Я не знаю, что ждет меня в будущем в этой чужой стране, но это не может быть хуже ада на земле, созданного для меня дома. Решения моих родителей будут преследовать меня вечно, и, если уж на то пошло, это отпуск без багажа вдали от всего этого.

Когда колеса касаются земли, моя грудь слегка расслабляется с каждым вдохом. Я взяла на себя сегодня гораздо больше, чем ожидала, но, надеюсь, перестану думать об этом цикле в своей голове, как только залезу в чертов душ.

Только когда открывается дверь и опускаются ступеньки, братья Де Лука поднимаются со своих мест. Я остаюсь на месте, сохраняя комфорт, пока жду их следующего приказа. Лучше создать у них иллюзию, что я буду слепо следовать за ними, чем ждать у самолета дальнейших инструкций.

Теперь это их игра, и я просто добровольный участник.

Вито проходит мимо первым, игнорируя мое существование, и это ранит гораздо сильнее, чем я хочу признать. Особенно после сегодняшнего утра, но у меня такое чувство, что теперь все это давно забыто. Энцо следует за ним, на его лице застыла обычная ухмылка, но он также не поворачивает ее в мою сторону. Вместо этого он останавливается рядом со стюардессой у двери. Зеленоглазый монстр берет надо мной верх, целуя ее в щеку, прежде чем прошептать что-то ей на ухо, заставляя ее хихикать от восторга.

Мои руки сжимаются в кулаки от раздражения, но я плотно сжимаю губы, отказываясь что-либо ответить.

Маттео останавливается рядом с моим сиденьем, засунув руки в карманы брюк, так что я не могу видеть, сжаты они в кулаки или нет. Я смотрю на его идеально начищенные черные туфли, поднимаюсь по всей длине его ног, прежде чем перейти на блейзер и остановиться на лице.

Меня снова тянет к шраму, который проходит по правой стороне его рта, моему языку не терпится пробежаться по покрытой пятнами коже, ощутить ее текстуру при прикосновении. Я действительно сказала, что я сумасшедшая стерва, одержимая такими же сумасшедшими мужчинами, которые принимают все решения. И это именно то, что есть. За исключением того, что моя жизнь поставлена на карту, и прелюдия не ведет к сексу.

– Двигайся.

Одно это слово заставляет меня вздохнуть, когда я поднимаюсь на ноги. Ублюдку пришлось пойти и испортить мою маленькую мечту наяву. Теперь я хочу укусить шрам с дополнительной болью, чтобы заставить его заплатить за это, но я, очевидно, не сделаю этого, поскольку он топает к выходу и спускается по лестнице, не дожидаясь меня.

Пробегая пальцами по своему блейзеру, я делаю глубокий вдох, чувствуя на себе чей-то взгляд. Поднимая взгляд, я обнаруживаю, что стюардесса смотрит на меня со смесью ревности и отвращения.

Чушь от Де Лука я могу вынести, но от этой сучки – определенно нет.

Я направляюсь к двери, глядя на нее краем глаза, и когда усмешка касается ее губ, я разворачиваюсь на месте, хватая ее за горло рукой, прежде чем прижать ее спиной к стене комнаты позади нее.

С ее губ срывается вздох, прекрасный звук в моей ебаной голове, когда я усиливаю хватку. – Ты, блядь, не знаешь меня, и уж точно не представляешь, на что я способна. Так что, если ты когда-нибудь увидишь меня снова, держи глаза опущенными и рот на замке. Ты поняла? – Яд сочится в моих словах, когда огонь разгорается в моих венах, возможность высвободить часть моего сдерживаемого гнева кажется раем, когда по спине пробегают мурашки. Когда она не отвечает, ее глаза немного выпучиваются, а лицо краснеет, я немного притягиваю ее к себе, прежде чем снова впечатать ее головой в стену. – Неужели. Ты. Понимаешь? Или мне нужно сделать из тебя пример?

Она мгновенно кивает, как может, с ее губ срывается тихий всхлип, по щеке стекает слеза, и я улыбаюсь, довольная собой.

– Этого достаточно, Рен. – При звуке голоса Вито я медленно отпускаю стюардессу, одаривая ее приторно-сладкой улыбкой, прежде чем повернуться к трапу. Я отказываюсь встречаться с ним взглядом, когда прохожу мимо него, спускаясь по ступенькам к ожидающему внедорожнику.

Жар, витающий в воздухе, застает меня врасплох, но мне все же удается запрокинуть голову и насладиться ощущением на лице, прежде чем я сажусь в машину. Удовлетворение, которое я испытала несколько мгновений назад, продолжает наполнять мои вены, когда я вижу, что Маттео смотрит в свой телефон, а Энцо слегка ухмыляется мне, прежде чем к нам присоединяется Вито. Из-за расположения, позволяющего нам четверым смотреть друг на друга, я чувствую намек на неуверенность, но оно исчезает мгновением позже, когда внедорожник трогается с места, а они трое продолжают игнорировать меня.

Идеально.

Я так же одинока, как и в Филадельфи

и. По крайней мере, здесь есть что-то приятное для глаз и яркое солнце, освещающее меня.

Одна минута перетекает в другую, пока мы путешествуем по городам, маленьким поселкам и потрясающей сельской местности. Чуть больше часа спустя машина замедляет ход и останавливается на просеке между рядами деревьев.

Я немного приподнимаюсь со своего места, чтобы увидеть, что-то похожее на лес окружение обрамлено каменной стеной с черным железом, добавляющей всему этому высоты. Переводя взгляд, я смотрю в переднее окно и вижу большие двойные ворота, сделанные из того же железа, что и на стенах, и по щелчку водителя они открываются через несколько мгновений.

Никто из братьев не произносит ни слова в ответ на мое любопытство, даже когда я смотрю, как мы едем по мощеной дорожке между деревьями и в поле зрения медленно появляется дом.

Дом – слишком мягкое слово, это уж точно долбаный особняк. Я останавливалась в достаточном количестве из них, чтобы знать, как выглядит один, но этот по сравнению с ними гораздо более деревенский и средиземноморский, и я в полном восторге.

Кажется, что лес окружает все поместье, в то время как перед нами простираются акры открытого пространства. Когда внедорожник останавливается перед особняком, мои глаза загораются от огромных размеров этого места.

Звук открывающейся двери слева от меня привлекает мой взгляд, и Вито вылезает первым. Ни Маттео, ни Энцо не двигаются, отдавая громкий и отчетливый безмолвный приказ следовать за ним.

В лучах заходящего солнца все вокруг выглядит потрясающе, и когда я следую за Вито, нас охватывает чувство спокойствия. Кто-то, кажется, открывает входную дверь дома для Вито, который входит, не говоря ни слова, и я не могу удержаться, чтобы не провести рукой по каменной стене, когда тоже переступаю порог, бормоча на ходу слова благодарности.

– О, ты дома. Я не ждала тебя еще несколько дней, но могу приготовить что-нибудь на ужин прямо сейчас. – Звук женского голоса заставляет меня остановиться, когда я стою в открытом дверном проеме. Маленькая женщина с седеющими каштановыми волосами крепко обнимает Вито, когда он наклоняется, чтобы обнять ее в ответ.

Я почти чувствую себя навязчиво в этот момент и подумываю о том, чтобы развернуться и направиться обратно на улицу, но ее карие глаза находят мои прежде, чем я успеваю сделать шаг.

– И кем же может быть эта прекрасная Bella? – спрашивает она с улыбкой, отчего мои глаза расширяются, когда она подходит ко мне с распростертыми объятиями, как для Вито.

Я бросаю взгляд через ее плечо на Вито, который в замешательстве смотрит на нас двоих, но он, должно быть, получает удовольствие от дискомфорта, явно мелькающего на моем лице, когда она обнимает меня, потому что он не оттолкнул ее от меня и не заставил остановиться. Похоже, он наслаждается моей болью, и легкий изгиб уголков его рта говорит мне, что я права.

Ублюдок.

– Не обнимай ее, Нонна. Этим утром она приставила пистолет к голове Маттео, – заявляет Энцо из-за моей спины, заставляя мое тело напрячься еще больше, но, к моему удивлению, женщина, прижимающаяся ко мне, со смехом откидывает голову назад и потирает мои руки.

– Самое время кому-нибудь поставить его на место. Что бы я сделала, чтобы увидеть это. – Она продолжает хихикать, делая шаг назад, проводя руками по лицу, когда кто-то ворчит у меня за спиной. Маттео.

– Я могу показать тебе снова, если хочешь, – выпаливаю я с широкой улыбкой и покачиванием бровей, что заставляет ее смеяться еще больше.

К сожалению, Энцо крепко обнимает меня за плечи, прижимая к себе в молчаливом приказе оставить мой пистолет там, где он есть. – Прости, Нонна. Она не может, не сегодня, – начинает он, делая большие шаги, чтобы вывести меня из комнаты. – Пока мы не решим, что с ней делать, она под домашним арестом.

Мои брови сводятся, когда я смотрю на него, умудряясь не отставать от него. – Домашний арест? – Повторяю я, в моем тоне явственно слышится замешательство, когда он мрачно ухмыляется мне в ответ.

– Это именно то, на что похоже, Bella. Сегодня многое произошло, и пока мы не решим, что с тобой на самом деле делать, ты останешься здесь. – Когда он замолкает, его ноги тоже останавливаются, прежде чем он распахивает дверь справа от себя.

Я не могу вымолвить ни слова, прежде чем он заталкивает меня в комнату и захлопывает за мной дверь, звук поворачивающегося в замке ключа следует мгновением позже, когда я с удивлением смотрю на деревянную панель.

Я не должна быть шокирована. Они же мафия, черт возьми.

Я просто не привыкла, чтобы мной командовали, вместо того чтобы отдавать приказы. Но я жива и дышу, и когда я наклоняю голову влево, я вижу открытую дверь, ведущую в ванную комнату, и широко улыбаюсь, несмотря на обстоятельства.

Душ.

Продумать.

План.

Выжить.

10

РЕН

После душа в роскошной ванной комнате я чувствую себя легче. Как будто огромный груз свалился с моих плеч теперь, когда у меня было время должным образом обдумать события дня. Я никогда не узнаю, приняла ли я правильное решение в том ресторане, а это значит, что я останусь верной тем действиям, которые предприняла.

На улице уже стемнело, из-за разницы во времени было позже, чем дома, поэтому я все еще не сплю, и по шуму, который я время от времени слышу по ту сторону двери, я знаю, что я не одна такая.

Скрестив ноги, я сажусь в изножье кровати и осматриваюсь по сторонам. Стены выкрашены бледно-пыльно-розовой краской, на окнах висят кремовые занавески, а на полу блестит деревянный пол. Вся мебель здесь сделана из цельного дуба, от шкафа и выдвижных ящиков, прикроватных тумбочек до письменного стола в углу комнаты и каркаса кровати подо мной. Кремовые атласные простыни шуршат под моим телом. Мягкие как сон для моей кожи, я снова вытаскиваю пистолет, осматривая его.

Здесь чертовски мило, совсем не похоже на безвкусную камеру предварительного заключения, которую я ожидала увидеть. Черт, у меня вообще были спальни и похуже. В детстве ничто не было моим или только для меня. Моя мать всегда собирала все по кусочкам, а мой отец вносил свой вклад, когда бы он ни появлялся.

Качая головой, я сосредотачиваюсь на текущей задаче. Как только я удовлетворена, я засовываю оружие обратно в карман своего слишком большого блейзера. После душа моим единственным выходом было снова натянуть одежду, в которой я была весь день. Может быть, утром, когда я узнаю о своей жизни с Де Лука, я смогла бы обсудить альтернативы.

Мой сотовый снова вибрирует в другом кармане. Он звонил чаще обычного, и после первого взгляда, когда я увидела сообщение от Луны, я не стала проверять его снова. Мне не нужна ее жалость или беспокойство о моей безопасности. Я подписалась на это, мы все подписались, и мы точно знаем, как это происходит.

Может быть, когда я не буду чувствовать вины из-за ее заботы, я посмотрю на них, но прямо сейчас я просто не могу с этим смириться. Кто бы мог подумать, что простая эмоция может так сильно искалечить меня?

– Мне все равно, что ты говоришь. – Свет горит. Я вижу это под дверью. Ни с чем не спутаешь голос Нонны. Звучит так, словно она стоит лицом к лицу с дверью.

– Не моя проблема. – Это похоже на Маттео, но он не так близок к разгадке, как она.

Насколько я слышала их мимоходом, это первый раз, когда я чувствую кого-то так близко, и в следующую секунду замок поворачивается, и Нонна стоит на открытом месте.

Широкая улыбка расплывается на ее лице, когда она держит одну руку на дверной ручке, а другую сжимает в кулак и упирает в бедра. – Давай, поешь. – Два слова. Приказ, а не просьба, пусть и произнесенная так ласково и мягко, но я все равно запинаюсь, колеблясь на своем месте, когда поднимаю на нее взгляд. Когда ей кажется, что я медлю слишком долго, она приподнимает бровь. – Пожалуйста, ты пожалеешь о нерешительности, когда попробуешь мои знаменитые каннеллони. – Ее итальянский акцент усиливается, когда она произносит каннеллони.

Ее дерзость забавна, и я не могу отрицать, что мне это нравится.

Закатив глаза, я поднимаюсь на ноги, направляясь к ней с пистолетом и телефоном в кармане, и как только я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки, она берет меня под руку и тащит по коридору. Справа в поле зрения появляется кухня, когда Нонна радостно напевает рядом со мной.

Ребята сидят за обеденным столом в дальнем конце комнаты, рядом с дверями патио, ведущими в сад, но я игнорирую их и первым делом захожу на кухню.

Интерьер оформлен в деревенском стиле, с кремовыми шкафчиками и оливково-зеленой краской на стенах, которая идеально сочетается с деревянными столешницами. Терракотовая плитка на полу дополняет атмосферу, а над обеденным столом висит люстра. Столешницы обрамляют комнату островом в центре, а из-за количества кастрюль и сковородок, разбросанных вокруг, кажется, что Нонне нравится использовать каждый доступный ей дюйм пространства.

Мой взгляд наконец возвращается к трем братьям, пристально смотрящим на меня с другого конца комнаты, когда Нонна подталкивает нас к ним. Мне приходится крепко сжать губы, когда я понимаю, что ни на одном из них нет костюма, даже на Маттео.

Вито одет в облегающую черную футболку и шорты в тон. На его виске выступили капельки пота, а вены выступили на руках, намекая на то, что он тренировался с тех пор, как я видела его в последний раз. Но что привлекает мое внимание больше всего, так это шрамы, которые разбросаны по всем его запястьям до локтя, каждый такой же глубокий, как и следующий, напоминающий те, что также обрамляют его шею.

Энцо выглядит как всегда сексуально в серых спортивных штанах и футболке в тон. Его мышино-светлые волосы, как обычно, заправлены за ухо, но озорства, которое обычно светится в его глазах, там нет.

Маттео – единственный, кто застает меня врасплох. Я видела, как двое других что-то расстегивали, надевая костюм, намекая, что это не их любимый вид одежды, но обычно он остается уравновешенным и собранным. Но не сейчас. В черной футболке-поло и джинсах он выглядит почти совсем другим человеком.

Если они и чувствуют, что я разглядываю их с ног до головы, никто из них не произносит ни слова, пока я сажусь напротив Энцо, куда меня сажает Нонна, прежде чем сесть слева от меня, лицом к Маттео.

Я провожу языком по нижней губе и смотрю сквозь ресницы на Энцо, наблюдая, как раздражение застилает его взгляд. От запаха горячей еды у меня урчит в животе, напоминая, что я ничего не ела со вчерашнего вечера.

Когда я тянусь за столовыми приборами, никто не произносит ни слова, пока мои руки не застывают, готовые поднести вилку с каннеллони ко рту.

– Заложники не должны сидеть с нами за столом, пока мы едим, Нонна. – Презрение на языке Маттео неоспоримо, и Нонна насмехается над ним в ответ.

– Мы здесь не держим заложников, Маттео. Они либо мертвы, либо нет, и, насколько я вижу, ее сердце все еще работает. – Она щелкает языком, как будто на этом все заканчивается, и теперь моя очередь усмехаться, когда я качаю ей головой.

– Мое сердце никогда не работало, но я все еще дышу, – поправляю я, прежде чем откусить первый кусочек ее каннеллони. Я стону от удовольствия, ощущая вкус во рту, заставляя Нонну улыбаться от уха до уха, когда она машет мне вилкой. «Я же тебе говорила» вспыхивает в ее глазах, но она не произносит это в слух, и я ценю это, когда принимаюсь за еду.

Удивительно, но никто ничего не комментирует, и мы продолжаем есть в тишине. Каждый нерв в моем теле вибрирует от осознания того, что мое прошлое не позволяет расслабиться, когда я знаю, что моя жизнь все еще висит на волоске. Моя правая рука продолжает тянуться к карману, ощущая тяжесть пистолета, как страховочную сетку, пока я не доедаю со своей тарелки.

Я бормочу слова благодарности Нонне, прежде чем полностью переключить свое внимание на братьев Де Лука, сидящих напротив меня. Теперь, когда в моем организме появилась еда, я более чем готова снова встать из-за стола, но сначала у меня на уме одна вещь.

– Итак, мне интересно, какова вероятность моей смерти в ближайшие двадцать четыре часа? Потому что, если шансы невелики, я была бы признательна за альтернативный комплект одежды. – Я приподнимаю бровь, когда смотрю сначала на Энцо, прежде чем перевожу взгляд на Маттео, затем на Вито.

– Может быть, я бы предпочел, чтобы ты вообще ни в чем не была, – с ухмылкой выпаливает Энцо, прежде чем прочистить горло и поудобнее устроиться на своем месте. Мне приходится сдержать улыбку, когда Нонна хихикает рядом со мной.

– Мы это обсудили. Все изменилось. Помнишь? – Резкий тон Маттео заставляет мое тело напрячься, но я скрываю это, не желая, чтобы они видели мою реакцию.

– Я вообще ничего не помню, так как меня там не было, – вмешивается Нонна, прежде чем повернуться на своем сиденье лицом ко мне. – Итак, я определенно помогу тебе с одеждой завтра. – Ее теплая улыбка расслабляет мои плечи, заставляя меня улыбнуться ей в ответ.

– Спасибо тебе, – выдыхаю я, между нами вспыхивает понимание, что безумно, поскольку это самое дерьмовое дерьмо, в которое я когда-либо была вовлечена.

Маттео прочищает горло, наклоняясь вперед, отодвигая пустую тарелку в сторону и скрещивая руки на столе. – Я не сказал, умрешь ты или нет.

Нонна закатывает глаза, заставляя меня отчаянно захотеть сделать то же самое, но мне удается сдержаться. Вместо этого мой взгляд перемещается на Вито. Он не произнес ни слова с тех пор, как я вошла. Это утро осталось слишком далеким воспоминанием среди всего остального, и у меня такое чувство, что я причинила ему боль больше всего. Или я бы сделала это, если бы у них действительно были какие-то чувства и эмоции с самого начала.

– Как насчет того, чтобы устроить быструю ничью, посмотреть, кто первым вытащит оружие, и покончить с этим дерьмом? – Слова слетают с моих губ, голос моего отца эхом отдается в моей голове, вспоминая, сколько раз он говорил мне именно эти слова.

Маттео качает головой, что является его разновидностью закатывания глаз, и снова отводит от меня взгляд.

Напряжение сковывает мой позвоночник, предложение все еще на столе. Я отказываюсь быть застигнутой врасплох, если один из них решит вытащить оружие без предупреждения.

Поджав губы, я кладу ладони на стол, готовясь встать, когда по дому разносится пронзительный телефонный звонок, заставляющий Нонну взволнованно застонать. – Я помогу тебе с одеждой, Bella, если ты ответишь миссис Стил, потому что она не переставала звонить с тех пор, как ты приехала, и эти звонки начинают действовать мне на нервы. – Ее улыбка натянута, раздражение ясно читается на ее лице, когда я киваю, морщась от легкого чувства вины.

Я воспринимаю это как намек на то, что пора уходить, засовываю руку в карман, сжимаю пистолет и подставляю братьям Де Лука спину.

Я удивлена, что никто не следует за мной в спальню, чтобы убедиться, что дверь за мной заперта, но облегчение охватывает меня, когда я закрываю ее и падаю на кровать. Сначала я вытаскиваю пистолет из кармана, кладу его на простыни рядом с собой, прежде чем лезу в другой карман за телефоном.

Двенадцать непрочитанных сообщений

Тридцать пропущенных звонков.

Я закатываю глаза от нелепости Физерстоун, или, точнее, Луны. Я думала, мы были на одной волне, что я стерва, и теперь все в расчете, но, видимо, нет. С тяжелым вздохом я ложусь обратно на кровать, прислоняясь к изголовью и открывая сообщения.

Луна

Где ты? С тобой все в порядке?

Давай не будем заниматься этим тихим дерьмом, тебе это не идет.

Вы забрали ее телефон? Вам, ублюдки, лучше бы соединить ее с нами. Сейчас же.

Ты можешь хотя бы подтвердить, что ты не мертва?

Где. Ты. Находишься?

Я не смогу прийти и найти тебя, если ты мне не поможешь!

Это не входило в план, Рен. Что, черт возьми, происходит?

Черт возьми, Рен.

Может быть, мне стоит просто оставить тебя гнить, как ты поступила со мной после того, как набросилась на меня в "Блоке Туз", если ты собираешься так продолжать.

Блядь, Рен. Отвечай мне. Это гребаный приказ.

Черт.

Я привыкла быть на более жесткой грани гнева Луны, но не там, где она, блядь, беспокоится за мою безопасность. Что, черт возьми, это значит?

Зевок срывается с моих губ, когда я выстукиваю свой ответ.

Рен

К сожалению для тебя, я все еще дышу. Это как отпуск; жилье хорошее, а еда потрясающая. Перестань беспокоиться и сосредоточьтесь на русских.

Я нажимаю отправить, но другая мысль вертится на кончиках моих пальцев, и, прежде чем я успеваю подумать, я добавляю еще одно сообщение.

Рен

Напасть на тебя было простым решением. Напасть на тебя или почувствовать гнев моего отца. Я приняла решение, которое мы все приняли бы в такой ситуации. Это ни хрена не стоит, но я сожалею, что так случилось, и по большому счету, я думаю, что в последующие месяцы мы пережили гораздо худшее. У каждого из нас была своя роль, нравилось нам это или нет. Но теперь мы квиты. Не беспокойся обо мне, и мне не придется беспокоиться о тебе.